ПРОЛОГ

Эссекс, Англия,

1654 год.

– Вы звали меня, сэр?

Появившаяся в дверях библиотеки Каролина торопливо поправила маленькую шапочку, которую обычно носят пуритане, – крошечный кусочек материи упорно не желал держаться на пышных волосах девушки, – и посмотрела на отца.

Ее отец, виконт Гринборо, худой, сгорбленный старик, с выпирающими из-под черной мантии костлявыми плечами, стоял спиной к двери у книжных полок. В руках он держал старинный, покрытый пылью фолиант. Каролина видела, как дрожат высохшие пальцы отца, когда тот переворачивал пожелтевшие от времени страницы.

В комнате было сумрачно, лишь несколько сальных свечей, от которых исходил неприятный запах, отбрасывали на ряды полок тусклый свет. Тишина библиотеки нарушалась монотонным и немного таинственным постукиванием ветки о стекло не закрытого ставнями окна.

Каролина судорожно сжимала руки.

– Сэр! – настойчиво повторила она.

Виконт не спеша поставил книгу на полку, на то самое место, где она всегда стояла, и повернулся к своей единственной оставшейся в живых наследнице. Старательно избегая ее взгляда, виконт Гринборо произнес:

– Я буду говорить с вами откровенно, дочь моя. Скверные новости пришли из Лондона.

Каролина вскинула голову и пристально посмотрела на уставшее, изможденное лицо отца.

– Вы потеряли свои земли? – прошептала она.

Пощипывая маленькую бородку, Гринборо ответил:

– Да.

Страшная новость ошеломила, но не напугала ее.

– А что же лорд Вакстон? Ведь он обещал помочь вам.

Граф Вакстон, один из влиятельнейших людей в Парламенте, подружился с ее отцом больше года назад и обещал ему всяческое содействие. И хотя от одного его взгляда у Каролины по коже пробегали мурашки, лорд стал довольно частым гостем в Хаверинг-хаузе. Говоря о нем, ее отец любил повторять: «Граф Вакстон действует грязными средствами, но зато намерения его чисты».

– Ведь он же поклялся, что если вы отступите от своей веры и присягнете Кромвелю, то будете в полной безопасности, – тихо проговорила Каролина, почувствовав, как сжалось в груди ее сердце. В последнее время она все чаще думала о том, что отец стал косвенным виновником смерти ее матери, закрыв старенькую часовенку Хаверинг-хауза и выгнав домашнего священника. Эта гнетущая мысль болью отзывалась в ее сердце. Лишившись того, чем она жила многие годы, что было для нее свято, леди Гринборо начала таять на глазах и через шесть месяцев тихо скончалась. – Ради своих земель вы отреклись от веры! – Голос Каролины звучал обвиняюще.

– Нет, дочь моя. Я не отрекался от веры, я всего лишь сделал правильный и своевременный политический ход. Но будет лучше, если вы сейчас же забудете мои слова.

Девушка до боли прикусила губу. Несмотря на то, что ей едва исполнилось тринадцать, она уже достаточно хорошо понимала, что значит потерять земли.

С тех пор как казнили короля Карла I, подобное частенько случалось с их друзьями и знакомыми, с теми, кто не желал клясться в верности лорду-протектору. Некоторым приходилось даже бежать в другие земли к своим родственникам в поисках убежища, тех же несчастных, кому некуда было деться, ловили и обезглавливали. Каролина невольно перешла на шепот:

– Но лорд Вакстон… он же обещал защитить вас в Парламенте.

Недовольно махнув слабой рукой, старик грубо прервал дочь:

– Замолчи, девчонка! Лорд Вакстон спас мне жизнь, и этого достаточно, большего он сделать не в состоянии.

– Но, отец… – Каролина сжала маленькие кулачки. – Ведь эти земли принадлежали нашей семье уже много сотен лет! Как вы можете отдавать их с такой легкостью? Я думаю, что наверняка есть средства….

– Замолчи, я сказал! – Лицо Гринборо побагровело. Приблизившись к дочери, он ткнул ее в нос длинным костлявым пальцем. – Тебе пора научиться держать язык за зубами. Дурной характер не красит молодую девушку, тем более невесту.

Каролина почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Когда она нашла в себе силы заговорить, то не узнала собственного голоса.

– Вы сказали «невеста»? Но разве вы не обещали моей матери, что никогда не станете покупать свою жизнь ценой моего счастья? – Дочь дотронулась до рукава его мантии. Не сводя глаз с испещренного глубокими морщинами лица отца, она тщетно пыталась найти в его глазах хотя бы тень сочувствия. Но война сделала свое страшное дело: лишила Гринборо родительских чувств – любви к единственному ребенку. – Но вы же поклялись… – еле слышно проговорила она.

– Человек нередко сожалеет о необдуманных и поспешных клятвах, данных им у постели умирающего. – Виконт отдернул руку, словно прикосновение дочери было ему неприятно. – Я поступил так ради твоего же блага. Только так я могу защитить тебя. Не думаю, что эта помолвка будет для тебя таким уж неприятным ударом.

Будто громом пораженная, Каролина вперила свой взгляд в серые каменные плиты, которые тут же начали терять свои очертания от наворачивающихся на глаза слез.

– Полагаю, что и девичества меня лишит тот же самый человек, который лишил вас земель?

– Хотя это и звучит чересчур жестоко, но это так.

Каролина прижала руку к груди и нащупала маленький крестик с распятием, приколотый к ее рубашке с изнанки. Она редко обращалась к помощи той веры, которую исповедовала ее мать, и крошечное распятие носила скорее в память о ней.

– Я могу узнать имя джентльмена, кому я обещана, или это тоже должно стать для меня неожиданностью? – Девушка прекрасно знала ответ на этот вопрос. Несмотря на свой юный возраст, она догадывалась, с какими такими чистыми намерениями этот человек вот уже больше года почти ежедневно посещает их. «Отец ослеп, он даже не представляет, что случится с нами», – подумала Каролина.

– Граф Вакстон, – прозвучало в тишине.

– Я никогда не выйду за него! – выкрикнула девушка, сверкнув темными непокорными глазами. – Уж лучше я уйду в монастырь! – решительно прибавила она и, приподняв юбки, направилась к двери.

– Вы не сможете этого сделать, дочь моя, – бездушно засмеялся отец, и холодный смех эхом отозвался в громадной библиотеке. – Католическая церковь, которую так обожала ваша матушка, в Англии больше не существует. Она запрещена, а монастыри разогнаны.

Бессердечность отца, его издевательский смех, союз с ненавистным человеком – все это навалилось на хрупкую девушку так внезапно и так больно ранило ее, что она, бессильная в своем несчастье, не выдержала и заплакала. Обида за оскорбленное достоинство душила ее. Запрокинув голову, она зарыдала, и в отчаянии ей казалось, что даже крылатые ангелы и диковинные звери смеются над ней с потолка библиотеки. Ее отец, человек, который должен защищать ее и заботиться о ней с теплотой и любовью, превратился в жестокое и бездушное животное, в сутенера, и продает ее.

– Нет, сэр, нет, – с отчаянием в голосе твердила Каролина, – я никогда не стану его женой. – И вдруг, резко обернувшись, так что ее накрахмаленная юбка зашуршала по полу, Каролина с вызовом произнесла: – Я сбегу из дома. Я стану нищенкой. Да! Уж лучше просить подаяние, чем стать женой этого мерзкого чудовища.

– Мерзкого чудовища, говорите? – раздался вдруг знакомый голос. В волнении она даже не заметила, как дверь библиотеки открылась и на пороге появился Вакстон. Он стоял так близко к Каролине, что края ее юбки касались носков его до блеска начищенных туфель.

– Посторонитесь, сэр, – еле слышно пробормотала она, не поднимая головы от страха.

Граф Вакстон не сдвинулся с места и даже не пошевелился. Каролина попыталась выскользнуть из библиотеки, и в тот же момент будущий супруг схватил прядь ее пышных блестящих волос и дернул их с такой силой, что едва не свалил бедную девушку с ног. Бледная, с трясущимися от негодования и ярости губами, Каролина смотрела на новоявленного жениха. В ее взгляде было все – и страх, и боль, и презрение к этому длинному, болезненно худому человеку с хищным сгорбленным носом и маленькими водянистыми и подслеповатыми глазками. На его голове возвышался громадный, сильно напудренный парик; богато расшитый камзол выдавал в его обладателе человека, приближенного к Кромвелю. В руке лорд держал длинную трость с серебряным набалдашником.

Вакстон долго всматривался в лицо своей невесты, его холодный взгляд был красноречивее любых признаний, и Каролина содрогнулась, представив себе его «чистые намерения». Затем он обратил свой взор на бледного и трясущегося от страха старика виконта.

– Как это понимать, Гринборо? Что это? Неповиновение?

– Что вы, что вы, милорд! Какое неповиновение? – Голос отца дрожал от испуга. – Просто девушка еще не пришла в себя от неожиданного известия. Это скоро пройдет, не волнуйтесь.

Каролина стояла молча, сжав зубы. По-прежнему не выпуская из руки прядь ее волос, лорд стукнул об пол тростью. И гулкий звук был похож на удар молотка судьи, оглашающего приговор.

– Не переживайте, юная леди, наш союз произойдет не раньше, чем вы созреете для супружеской жизни, – провозгласил Вакстон. – Свадьба состоится не скоро, а к тому времени вы успеете попривыкнуть ко мне.

После этих слов из глаз Каролины то ли от боли, то ли от внезапной радости потекли слезы. Подняв ресницы, она встретилась взглядом с человеком, который стал причиной ее страданий.

– Этого не случится, – уверенно прошептала она и сама поразилась твердости своего голоса. – К тому времени я возненавижу вас еще сильнее.

 

1

Хаверинг-хауз, Эссекс,

Англия.

Январь 1662 года.

Нащупав ногой ступеньку, Каролина остановилась и прижалась спиной к шершавой каменной стене. «Нужно отдохнуть, успокоиться», – подумала она. Подъем по крутой винтовой лестнице без перил, да еще в полной темноте, был крайне опасен. Один неверный шаг, и нога скользнет вниз, и тогда – неминуемая смерть на полу пустой башни. Единственная возможность избежать падения – ни в коем случае не отступать от сырой, покрытой плесенью стены.

Каролина прижала руки к груди и почувствовала, как сильно бьется ее сердце. Темень и тишина, нарушаемая лишь ее дыханием и шуршанием пробегающих по ступенькам мышей. Да еще их противный писк. Чем выше она взбиралась, тем сильнее дрожала от холода и страха. Сейчас от порывов ледяного январского ветра ее не спасала даже теплая накидка, отороченная мехом горностая.

За прошедшие восемь лет Каролина уже не раз пыталась преодолеть эти опасные ступеньки в попытке подняться на вершину башни, где на четвертом ярусе находилась таинственная лаборатория Вакстона, странная комната, куда, по словам ее обитателя, «не должна заходить ни одна женщина».

Каролина правильно выбрала время, справедливо полагая, что только сейчас она может разорвать путы, связывающие ее с ненавистным графом Вакстоном. Другого случая у нее не будет. Долгих восемь лет ей приходилось изо дня в день выносить этот тягостный брак. Она была не женой, а пленницей, и вся ее жизнь состояла из ограничений. Ей запрещалось многое – покидать пределы поместья, встречаться с другими женщинами и даже ездить за покупками. Каролину ограждали даже от крестьян, она никогда не проезжала по поместью без сопровождения. И непонятно было, кем были скачущие за ней люди – то ли ее слугами, то ли охранниками.

После свадьбы и последовавшего вскоре самоубийства отца Каролину вообще редко выпускали из своей комнаты. Вакстон панически боялся, что при первом же удобном случае она наставит ему рога, и вскоре просто запер ее в третьем крыле Хаверинг-хауза, откуда его жену выводили только по праздникам, которые Вакстон устраивал для своих друзей, таких же, по ее мнению, подлецов, как и он сам. Они смотрели на Каролину как на некую диковинку. Еще бы, жена-девственница, такое нечасто случается. Все восемь лет бедная девушка страдала и от постоянных скандалов, которые устраивал ей муж, и от ненавистной обязанности пытаться отдать ему то, что он не мог взять. Последнее она воспринимала как надругательство над собой. С каждым днем ей все труднее становилось переносить его грязные ласки ночью и бесконечное одиночество днем.

И все эти долгие годы Каролина думала лишь об одном – как бы покончить с этим браком. Она искала любую возможность обрести свободу, но не находила ее. И вот однажды, когда, казалось, всякая надежда на спасение исчезла, молитвы ее были услышаны. Решение пришло в образе небольшого листочка бумаги, запрятанного мужем в потайном ящичке письменного стола в его спальне. В письме указывались имена двенадцати аристократов, вовлеченных в заговор против недавно коронованного английского монарха. За подобное преступление против короны в то время существовало два вида наказания – повешение или отсечение головы.

Подобно многим «круглоголовым» – так во времена краткого правления Кромвеля называли приверженцев парламентской демократии, – лорд Вакстон с готовностью приветствовал восстановление монархии. Король Карл, в свою очередь, также охотно принял в свое стадо заблудшую овцу. Как и многие остальные члены правительства Кромвеля, Вакстон выразил королю свою преданность и поклялся защищать его с еще большим рвением, чем до прихода к власти лорда-протектора. Два года хаоса и анархии, последовавшие за смертью Кромвеля, помогли сплотиться недавним непримиримым противникам – «круглоголовым» и монархистам.

Одна только Каролина знала, что ее муж, присягая на верность Карлу, лгал. В душе он остался тем же противником монархии, о чем свидетельствовало его имя в списке прочих заговорщиков. Доказательство его предательства, этот крошечный листок бумаги, и было единственным средством спасения от того рабства, которое Вакстон со свойственным ему лицемерием называл браком. Именно этот тоненький листочек бумаги, как думала Каролина, сможет освободить ее от объятий мужа, больше похожих на мертвую хватку.

Она перевела дух и, набравшись смелости, оторвала руки от спасительной стены. Приподняв бархатные юбки, она преодолела последний пролет и подошла к сколоченной из грубых тяжелых досок двери, за которой пряталась лаборатория Вакстона. Возле двери мерцала оплывшая свеча. Помедлив, Каролина уверенно постучала. Не успела она отдернуть руку, как дверь открылась и, к немалому ее удивлению, перед ней предстал не муж, а герцог Хант.

От страха у бедняжки перехватило дыхание. Она вздрогнула и непроизвольно сделала шаг назад. То, что Хант оказался здесь, в Хаверинг-хаузе, явилось для нее полнейшей неожиданностью. Если бы она знала, что герцог в лаборатории, то никогда бы не осмелилась подняться сюда.

– Приятного вечера вам, миледи, – проговорил Хант, ощупывая Каролину нагловатым взглядом. – Я уже было подумал, что до утра не смогу насладиться вашим обществом, ваш муж уверил меня, что вы ушли к себе.

С неприязнью разглядывала она бледное лицо герцога, светлый парик делал его почти бескровным. Во всем его облике было нечто зловещее. Сама не зная почему, Каролина боялась этого альбиноса даже больше, чем мужа. Лучший друг Вакстона, герцог Хант не вел себя с ней нахально, но каждое его слово и каждый жест словно бы говорили ей, что это он, Хант, когда-нибудь отнимет у нее девственность, лишив ее мужа единственного, чем тот так гордился и дорожил.

Полгода он преследовал ее, докучал назойливыми разговорами, подкарауливал в самых неожиданных местах Хаверинг-хауза, пытаясь украсть то, чего не в силах был взять Вакстон. Даже когда Хант улыбался, вид у него был устрашающий, бледная кожа и демонические красноватые глаза, парализуя собеседника, производили жуткое впечатление. Человек целеустремленный и мстительный, сметающий всех, кто осмеливался стать на его пути, он пользовался большим влиянием в Уайтхолле и считался другом короля.

– Леди Вакстон? – раздался удивленный голос ее мужа, появившегося за спиной Ханта. Он был явно чем-то раздражен. – Что заставило вас подняться сюда? Я предупреждал вас: если я вам понадоблюсь, присылайте Уоррена.

– П-п-п-простите меня, – залепетала Каролина и повернулась, чтобы уйти. – Я поговорю с вами об этом потом.

– Зачем откладывать? – усмехнулся Хант и, вытащив маленького хорька-альбиноса, которого часто носил в кармане камзола, добавил: – Заходите, дорогая леди Вакстон, не стесняйтесь, я как раз собирался идти спать. Поездка из Лондона была тяжелой, я изрядно устал. Дороги ужасные – сплошная грязь, не проедешь.

Каролина почувствовала себя как муха, попавшая в мягкую липкую паутину. Схватиться с мужем сейчас, в присутствии Ханта, человека, чье имя стояло в списке первым, казалось ей верхом безумия.

– Спокойной ночи, герцог, – сказал Вакстон. – Я прикажу Уоррену приготовить все для завтрашней охоты.

Хант молча кивнул и направился вниз. Проходя мимо Каролины, герцог, пользуясь темнотой, незаметно провел рукой по груди девушки. Усилием воли она заставила себя не вздрогнуть, но дыхание у нее снова перехватило, на этот раз не от страха, а от возмущения. Бестактный жест Ханта только прибавил ей решимости поскорее покончить с тем унизительным и беспросветным существованием, которое она вела в поместье.

Шаги герцога постепенно стихли. Немного постояв, Вакстон отступил назад, знаком приглашая Каролину войти. Она последовала за мужем.

Лаборатория представляла собой довольно просторную комнату, пропахшую серой, заставленную столами с рядами всевозможных приспособлений, посуды и предметов для ведения научной работы. Среди прочего Каролина увидела человеческие кости с висящими на них бирками, склянки с внутренностями, несколько проволочных клеток с белыми мышами, ступки с окровавленными пестиками и множество снадобий, таких, например, как растворенный в уксусе коровий помет. И все эти зелья, очевидно, предназначались для одного – излечить стареющего графа от импотенции. Она брезгливо разглядывала обстановку лаборатории и содержимое склянок.

Вакстон приблизился к кое-как сколоченному из необструганных досок тяжелому столу и принялся сыпать в плошку зеленоватый порошок.

– Я слушаю вас, миледи. Что вы хотели мне сказать? Только говорите побыстрее, я очень занят, – проговорил он и, пододвинув поближе свечу, принялся тщательно размешивать содержимое плошки. Затем он нагнулся, внимательно осмотрел получившееся месиво и снова взялся за пестик.

Каролина почувствовала, что дрожит, и поплотнее укуталась в накидку. Ей казалось, что мех горностая перестал согревать ее плечи. Ее бил озноб, он продирал ее до самых костей. «Теперь или никогда, – мысленно убеждала себя Каролина. – Где же твое мужество?» Оттягивая страшную минуту, она снова стала разглядывать лабораторию. Это была круглая комната со множеством окон. Шторы темно-красного цвета, тяжелые и длинные, свисали с самого потолка. Падающий на стекла отблеск нескольких свечей превращал их в таинственные кривые зеркала. Бедняжка в страхе смотрела на свое отражение в окне и не узнавала себя. С улицы доносилось унылое завывание ветра, да слышно было, как монотонно стучит дождь по грязному стеклу. Пахло плесенью, и этот запах, смешиваясь с испарениями снадобий, вызывал у нее тошноту. Внезапно ее взгляд упал на человеческий череп, увешанный бирками. Вздрогнув, она отвернулась.

– Я… я, – начала Каролина, заикаясь, – пришла к вам, милорд, затем, чтобы просить вас покончить со всем, – твердо закончила она. Последовавшее затем молчание длилось довольно долго. Тишину лаборатории нарушал разве что стук пестика о чашку.

Неожиданно гнетущее молчание разорвал голос Вакстона, холодный, как сталь:

– Не совсем понимаю вас, миледи. С чем же вы предлагаете мне покончить? – пробормотал он, не разгибаясь и не прерывая своего занятия. – Скажите точнее, что вы хотите.

Проглотив подступивший к горлу предательский ком, Каролина продолжила:

– Я хочу, чтобы вы признали наш брак недействительным и позволили мне уехать из Хаверинг-хауза. Взамен я оставляю вам свои земли. – Вымолвив это, она облегченно вздохнула. Она не жалела о потере, ее не заботило то, что она остается без средств к существованию, сейчас для нее главной целью было любой ценой покинуть Хаверинг-хауз. По возможности, разумеется, живой.

Вакстон расхохотался, и эхо разнесло его хриплый, зловещий хохот по всей башне.

– И вы, – захлебываясь от смеха, говорил граф, – пришли ко мне просить об этом?

– Сэр, мы безразличны друг другу. – Сказав это, Каролина заставила себя поднять голову и взглянуть в злобные глаза мужа. – Ни для кого не секрет, что у нас не может быть детей.

Вакстон перестал размешивать снадобье, со звоном отодвинул чашку и, опершись руками о стол, вперил свой тяжелый взгляд в жену.

– Какая же причина заставляет нашу маленькую девственную сучку просить, чтобы я отпустил ее именно сейчас? – прошипел Вакстон. – Почему вы не пришли ко мне раньше, а терпели все это время? И что вам не нравится? Я обращаюсь с вами не так уж и плохо. Вас одевают в лучшие платья, вы едите на золоте, пьете лучшие вина. – Вакстон оглядел Каролину. – Чем вы недовольны?

Она вскинула голову и победно посмотрела на него.

– У меня есть… некоторые сведения, – твердо произнесла она, выдерживая взгляд мужа, – которые помогут мне освободиться от вас. Не думаю, что вы захотите их огласки.

Хищные глаза Вакстона округлились.

– Сведения, вы сказали? – повторил он, стараясь придать своему лицу беззаботное выражение. – Не знаю, о каких таких сведениях вы говорите. – И тут же перейдя на грубый тон, Вакстон начал медленно приближаться к жене. – А ну-ка говори, какой такой дребеденью ты, грязная тварь, надеешься меня шантажировать.

Каролина внимательно, как хищник за своей жертвой, наблюдала за движениями мужа.

– Это далеко не дребедень, уверяю вас, – отчетливо произнесла она.

Вакстон остановился как вкопанный в нескольких шагах от нее. Пристально глядя в глаза своей непокорной жене, он пытался определить, врет она или нет. Каролина с омерзением рассматривала его морщинистое лицо и реденькие, поседевшие усы.

– Ну, ну, давайте выкладывайте, – подзадоривал он ее. – Что вы можете знать такого, чего бы я испугался?

– Вы не испугаетесь, вы ужаснетесь. И тогда я совершенно точно буду свободна. Но прежде ваша голова украсит Тауэр .

С возвращением на трон Карла II Стюарта в стране воцарилась жестокость; людей, даже просто заподозренных в государственной измене, немедленно передавали в руки палача. Суд был скорым, а наказание не отличалось разнообразием. Головы одного, а то и сразу нескольких казненных то и дело появлялись на стенах Тауэра.

Муж стоял, скрестив руки на груди. Одет он был, как всегда, изысканно, в великолепный темно-красный бархатный костюм; камзол украшал широкий изящно вышитый льняной воротник. Без сомнения, и эта одежда была приобретена на деньги Каролины, ведь, когда Вакстон переехал в Хаверинг-хауз, у него практически ничего не было, кроме титула и маленького домика в Стренде, недалеко от Лондона. Война, убив всех его родственников и разметав их состояния, лишила Вакстона надежд на наследство.

– В таком случае сделайте милость, скажите, что это за очень важные сведения, и тогда уж посмотрим, во что они мне обойдутся.

Чувство уверенности внезапно охватило Каролину. Она отступила от мужа и, обойдя вокруг стола, подошла к окну. Все это время она старалась не выпускать его из поля зрения.

– Есть у меня одно письмо, сэр, – сдержанно промолвила Каролина.

– Какое еще письмо? – Вакстон презрительно скривил губы. – Немедленно давай его мне.

– Это письмо содержит список имен… – Посмотрев на мужа, она увидела, что тот стоял бледный как смерть.

– Имен? – выдавил он из себя.

– Да. В нем содержится двенадцать имен. И еще краткое описание дела, в котором все указанные люди согласились участвовать.

Вакстон выругался по-французски.

– Ты, наверное, шутишь, – проговорил он, задыхаясь. – Или ты вздумала меня шантажировать? Тогда, женушка, ты, оказывается, еще тупее, чем я предполагал.

– Я уезжаю в Лондон, – невозмутимо продолжала Каролина. – Мне нужна карета, охрана и несколько фунтов стерлингов на первое время.

Вакстон коротко рассмеялся.

– Глупышка, ты даже не представляешь, куда отправляешься. Да в этом развратном городе ты и недели не проживешь. В Лондоне любят невинных деревенских красоток вроде тебя. Там тебя попросту съедят.

– Также мне нужен документ о разводе, – закончила Каролина. – Причина развода мне не важна. Можете написать, что я бесплодна. – Она скрестила руки на груди. – И если вы оставите меня в покое, я никому не расскажу о письме.

Внезапно Вакстон бросился вперед, обежал длинный стол и начал стремительно приближаться к стоявшей у окна супруге. Лицо его было перекошено злобой.

– Выходит, ты не шутишь, сучка, – прошипел он.

Каролина отпрянула, но не испугалась. Она поняла, что Вакстон находится в ее власти. Значит, письмо – не подделка и все те, кто в нем перечислен, – заговорщики. Нет, теперь она заставит ненавистного мужа подчиниться ей.

– Время для шуток прошло. – Ее голос оставался все таким же холодным и надменным.

Вакстон остановился в нескольких шагах от нее.

– Отдай письмо, и я забуду об этом разговоре, – сказал он, протягивая к жене хилую, морщинистую руку.

– Вы его не получите, – ответила Каролина.

Его рука машинально сжалась в кулак.

– Отдавай письмо. Где оно? – заорал он. – Говори, или ты горько пожалеешь о том, на что решилась! – теперь Вакстон уже не орал, он захлебывался в визге. Изо рта его брызгала слюна, глаза смотрели на Каролину с нескрываемой злобой. – Отдай мне его! – Он ударил кулаком по столу. Стоявший на нем бокал покатился и упал на пол.

В тишине комнаты звук разбитого стекла прозвучал устрашающе.

– Вы… вы не получите его, – прошептала Каролина. – И я предупреждаю вас: или я сегодня же покидаю Хаверинг-хауз, или завтра оно попадает на стол к королю.

– Кто еще знает о нем? С кем ты вступила в сговор? Отвечай! – Вакстон стоял с прижатыми к груди кулаками. Он считал себя выдержанным человеком, знал, что самообладание для него – это все, и не любил терять контроль над собой. – С кем, я тебя спрашиваю!

Разумеется, Каролина никого не посвящала в свою тайну. Она блефовала, хотя сама и представления не имела, как она сможет передать важный документ королю. Но она понимала, что этого и не потребуется делать. Теперь ей было совершенно ясно, что Вакстон выполнит все ее условия.

– С кем я вступила в сговор – это уже неважно. Мы с вами говорим не об этом. Я предлагаю вам сделку – свободу в обмен на сохранение вашей тайны.

Глаза Вакстона угрожающе сузились.

– А, так это конюх. Как там его? Лестер? Да, Лестер. Я знал, что ты спишь с ним, – он ткнул в нее длинным тощим пальцем.

– Ошибаетесь, сэр. Лестер здесь ни при чем.

– Тогда кто? Сын кухарки?

– Я не спала ни с кем. Я остаюсь девственницей с того самого дня, когда вы взяли меня в жены, – сказала Каролина, радуясь, что может уязвить мужское самолюбие своего супруга. – А вам не приходило в голову, что моей сообщницей может быть женщина?

– Я бы тут же узнал об этом, – возразил он.

– Успокойтесь, Уолдрон. – Каролина редко называла мужа по имени, за все восемь лет такое случалось раза два-три. – Дайте мне уехать, и никто никогда не узнает об этом письме. Клянусь вам. Меня не интересует политика, мне нужна только моя свобода.

Вакстон понуро опустил голову и тяжело вздохнул.

– Бедненькая, глупенькая ты моя девочка, – в голосе его зазвучала неподдельная жалость. – И как только ты могла подумать, что меня можно так обмануть? Неужели ты считаешь, что я отпущу тебя вот так просто?

– Вы должны это сделать, потому что только так вы сможете спасти свою жизнь. У вас нет выбора.

Граф начал медленно приближаться к ней. Каролина отступала.

– И нет у тебя никакой сообщницы. Правда, дитя мое? Ведь нет?

– Есть, – ответила она, продолжая пятиться.

– Нет, – уверенно произнес Вакстон. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты никого не станешь подвергать опасности понапрасну. Никого, даже самого последнего слугу, – повторил он, подступая все ближе. – А письмо у тебя здесь, с собой, это я вижу по твоим глазам. И ты надеялась с его помощью получить свободу. Глупенькая ты, глупенькая. Нет, милая моя, я не дам тебе уехать отсюда. Теперь, после всего, что тебе известно, ты должна умереть.

Каролина не поверила своим ушам. Беспомощно улыбаясь, она замотала головой.

– Но вы не убьете меня, ведь я – ваша жена.

– И никто не узнает об этом, – не обращая внимания на ее слова, продолжал обезумевший супруг. – Никому ты не нужна.

Каролина похолодела от ужаса. Только теперь она осознала, какую страшную ошибку совершила. Она недооценила своего мужа. Она считала его подлецом, гнусным предателем, импотентом, наконец, но только не убийцей. И теперь ее ошибка будет стоить ей жизни. Выражение глаз Вакстона не оставляло никаких сомнений. Его намерения были ей ясны. Да, он собирался убить ее…

– Можешь кричать, но тебя никто не услышит, – усмехался он, неумолимо приближаясь. – А может быть, и услышит кто-нибудь. Только ни один не поднимется сюда, никто не придет тебе на помощь. Мои слуги слушаются только меня. А тех, кто не слушался… – Вакстон многозначительно замолчал.

Каролина схватила со стола мензурку и швырнула ею в мужа. Он успел загородить лицо, и мензурка попала в шею. Вакстон выругался и стряхнул с одежды осколки. Тогда, взяв реторту, она запустила ее прямо ему в лицо. На этот раз он не успел заслониться и взвыл от боли.

– Выпустите меня отсюда! – заплакала несчастная девушка, протягивая руку к тяжелой колбе. – Вы не имеете права держать свою жену взаперти.

– Муж имеет все права на свою жену, – проговорил Вакстон. Перегнувшись, он взял со стола длинный нож. Глаза Каролины округлились от ужаса.

– Отпустите меня, Уолдрон, – умоляющим голосом произнесла она. – Отпустите, и никто на свете не узнает о письме.

– Где оно?

Каролина метнула в него колбой, но Вакстон увернулся, и тяжелый сосуд пролетел мимо, ударившись о драпированную стену. Комната снова наполнилась звуками бьющегося стекла.

– Я ничего не скажу тебе! – в отчаянии закричала она, дрожа от страха и ненависти. – Ты можешь убить меня, но тебе никогда не найти письма. Ты будешь жить в постоянном ожидании королевских солдат. Я умираю, зная, что и тебе недолго осталось жить. Скоро, очень скоро тебя повезут в Тауэр! Но ты не будешь знать когда.

В неистовой ярости Вакстон ринулся к ней, выставив перед собой нож. Бедняга вскрикнула от ужаса и упала на спину. Острое лезвие прорезало тонкую полосу прямо поверх ее левой груди. Каролина отпрянула в сторону, схватила небольшую скамеечку и с силой ударила мужа в пах. Вакстон выронил нож и, взвыв от боли, согнулся пополам. Она бросилась к дверям лаборатории.

– Вернись немедленно! – орал ей вслед Вакстон.

Но Каролина не оглядываясь торопливо шла вдоль стены.

– Скажи мне, где письмо, иначе смерть твоя будет долгой и мучительной!

Ей было трудно бежать, тяжелые юбки и корсет сковывали движения. Она шла, держась рукой за стену. Ей страстно хотелось жить. Прошедшие восемь лет кому угодно могли показаться кошмаром, впереди у нее могли быть еще более страшные годы, но сейчас все ее существо восставало против смерти. «Жить, только жить», – твердило ее сознание. Внезапно она почувствовала на своем плече руку мужа. Вцепившись в нее своими костлявыми длинными пальцами, больше похожими на страшные щупальца, он потянул жену к себе. Злобно рыча, он схватил ее обеими руками за плечи и ударил о каменную стену с такой силой, что треснула драпировка. Каролина застонала от боли. В стоящем на подоконнике подсвечнике покачнулась свеча, и пламя колыхнулось и поползло вверх по бархатной занавеске. Вскоре оно перекинулось на драпировку, но Вакстон не замечал этого. Он был в бешенстве.

– Где письмо? – рявкнул он в лицо своей жене. – Говори, где оно!

Полагая, что письмо спрятано за корсажем, он с силой рванул ее платье. Раздался треск разрываемой материи. Из-под разорванного бархата стали видны белые упругие груди. Вакстон попытался нанести удар ножом в горло, но Каролина снова двинула его в пах коленом. Нож со звоном покатился по каменному полу лаборатории.

– Пожар! – что есть мочи завопила Каролина. – Пожар! – Она подумала, что если подкупленные мужем слуги не поспешат ей на помощь, то они хотя бы прибегут сюда, испугавшись пожара.

– Ты сдохнешь здесь, – шипел Вакстон. – Никому не нужная грязная тварь. И никто не пожалеет о тебе. – Он обхватил своими костлявыми пальцами ее шею и, прижав к холодному оконному стеклу, принялся душить ее.

Каролина чувствовала, как его пальцы все сильнее вдавливаются в ее горло. Еще немного, и она задохнется. «Нет, только не это, – промелькнуло у нее в голове. – Я не хочу умирать». Несмотря на преклонный возраст, Вакстон был еще достаточно силен. Каролина ощутила легкий звон в ушах, лицо ее запылало. Она поняла, что это конец.

Без воздуха ей не продержаться и пяти секунд, а потом – потеря сознания и смерть. Значит, прав оказался Вакстон? Значит, напрасно она попыталась освободиться от него? Страшная ошибка, результат которой – жуткая смерть. И никто никогда не вспомнит о бедной девушке, ни одна живая душа не всплакнет о ее страшной участи. Что может быть нелепее, чем погибнуть в самом расцвете лет, когда вся жизнь впереди и, быть может, ее израненная и измученная душа еще познает счастье и любовь. Ну нет, она не позволит этому ненавистному ей человеку отнять у нее жизнь! Ни за что на свете!

И тут Каролина ощутила внезапный прилив мужества. Уже слабея, она вдруг нашла в себе силы напрячь обмякшие руки и вывернуться из смертельных объятий. От неожиданности Вакстон покачнулся. Всего секунду он стоял, опершись руками о подоконник, но этого времени Каролине хватило, чтобы ударить его. Всю свою силу, всю свою ненависть вложила она в этот удар. Раздался звон. Вдребезги разлетелось оконное стекло, и фигура Вакстона начала исчезать в темноте зимней ночи. Сильный порыв ветра ворвался в комнату.

Но Вакстон не желал умирать один, лихорадочно махая руками, проваливаясь в ночь, он отчаянно пытался увлечь за собой и свою жену. Ему удалось схватить ее за край рукава, но материя не выдержала и треснула.

Уцепившись за подоконник, с раскрытыми от ужаса глазами, Каролина смотрела, как Вакстон, сдирая с нее рукав, медленно уходит вниз. Ей показалось, что даже время замедлило свой бег. В огне пламени, все более охватывавшем комнату, мелькнули полные ужаса глаза мужа, его застывшее лицо. Вот рукав соскользнул с ее пальцев, и Вакстон с диким криком стремительно понесся вниз. Четыре этажа башни и промерзшая, словно кость, земля не оставляли ему никаких надежд на спасение.

Только сейчас Каролина поняла, что находится в горящей башне одна. Ее снова охватил панический страх. Не в силах заставить себя двинуться с места, она продолжала стоять у окна. Рвущийся в комнату ветер заливал ее дождем, спутывал волосы.

Комната заполнялась огнем. Уже пылали и стены, и длинный стол. С треском разлетались всевозможные склянки, колбы, мензурки. Разноцветными огнями вспыхивала и шипела выливающаяся из них жидкость. Каролина вдруг словно услышала чей-то голос: «Беги! Беги отсюда немедленно!»

Подавив в себе желание взглянуть вниз, на распластавшееся под окном безжизненное тело Вакстона, девушка, подхватив юбки, ринулась к двери.

– Пожар! Пожар в башне! – закричала она и сразу же услышала, как внизу кто-то из слуг, захлебываясь от страха, повторил ее слова. Она устремилась вниз. Теперь ее уже не пугали ни скользкая лестница, ни полуразрушенные ступеньки. В самом низу она увидела двух слуг с ведрами воды в руках. Они окликнули Каролину, но та, не останавливаясь, промчалась мимо них.

Она отдавала себе отчет, что времени у нее не так много и что скоро слуги наткнутся на тело хозяина. Миновав лабиринт комнат и залов, обогнув несколько лестниц, девушка стремительно бежала в сторону кухни, откуда через маленькую дверь можно было выскочить на улицу. Уже слышались громкие голоса слуг и тяжелый топот сапог по каменному полу залов, но она успела юркнуть в спасительную дверь.

Выбежав на улицу, она бросилась к конюшне. Ветер хлестал ей в лицо, ледяные струи дождя заливали одежду.

– Оседлайте мне лошадь, и побыстрее, – запыхавшись, проговорила Каролина, вбегая в конюшню.

Конюх спросонья тер глаза и смотрел на хозяйку ничего не понимающим взглядом.

– Но, миледи… – пробормотал он.

– Я сказала – оседлать мне лошадь! – прикрикнула на него Каролина. Увидев удивленный взгляд конюха, она посмотрела вниз и поняла причину ее изумления – из-под разодранного платья виднелась ее оголенная грудь. Каролина быстро прикрыла ее болтавшимся куском материи. Глаза конюха еще более расширились, когда он заметил, что по ее рукам текут струйки крови. – Вставай, кому я сказала!

– Но… миледи… мой господин… – промямлил конюх.

Каролина, окинув взглядом стену, увидела вилы. Схватив их, она замахнулась ими на конюха.

– Или ты запряжешь мне лошадь, или я… – закричала она вне себя от ярости. Не успела она договорить, как насмерть перепуганный конюх вскочил и бросился к стойлам.

Сорвав со стены чей-то старый плащ и такую же потертую шляпу с длинным отвислым пером, Каролина, собрав волосы, быстро накинула на себя нехитрое одеяние.

Тем временем конюх оседлал и вывел из стойла лошадь. Попросив конюха поддержать ее, она запрыгнула в седло. Затем он открыл двери, и беглянка, пришпорив коня, выскочила на улицу. Она проскакала вокруг Хаверинг-хауза, намереваясь выехать на главную дорогу, ту, что вела в Лондон. Позади трещало и билось пламя, огонь вырывался уже из всех окон башни. В небо то и дело взлетали оранжевые искры. Огибая дом, Каролина заметила у самого основания башни свет лампы и поняла, что слуги нашли Вакстона. С силой натянув поводья, она заставила лошадь остановиться. Девушка смотрела по сторонам, лихорадочно соображая, какой дорогой ей ехать. Внезапно она вздрогнула, подумав, что ее могут увидеть. Ей было страшно от того, что уже произошло, и от того, что может случиться. Вакстон мертв, а слуги видели, как она выбежала из башни. Теперь она убийца, преступница. Она убила своего мужа, и наказанием за это может быть только казнь через повешение. И никто не спасет Каролину от виселицы, попади она в руки судей. Даже тот факт, что Вакстон сам пытался убить ее, не послужит ей оправданием.

Отпустив поводья, Каролина устремилась вперед. Чтобы выехать на дорогу, ведущую в Лондон, необходимо проскакать мимо башни. И миновать ее нужно было как можно быстрее и незаметнее. Пролетая мимо башни, Каролина успела увидеть Ханта, с лампой в руках склонившегося над Вакстоном. Он явно что-то говорил ее мужу, и вдруг… Она могла поклясться, что видела, как губы Вакстона зашевелились. Хант тут же вскочил, и сквозь свист и вой ветра Каролина услышала его злобный крик.

– Задержите ее! Схватите! – орал Хант. – Не дайте уйти убийце! Вон она! – он показывал рукой в сторону удаляющейся девушки.

Каролина испуганно вжала голову в плечи и принялась еще сильнее пришпоривать лошадь. «Все, конец, – подумала она. – Теперь мне остается только одно – бежать». Проскакав через широкую лужайку, она вылетела на дорогу.

Но, не проехав и мили, бедная девушка услышала за спиной гулкие удары копыт. Оборачиваться было бессмысленно, она и так знала, что за ней гонится Хант. Она прекрасно понимала, что на милость можно не рассчитывать, поскольку имя Ханта было тоже в списке заговорщиков.

Изо всех сил Каролина старалась заставить лошадь скакать быстрее. Она понукала ее, била пятками, но все ее попытки были тщетны – разве могла домашняя лошадка сравниться в скорости и силе с испытанным боевым конем? Но беглянка старалась не думать о преследователе. Дождь становился все сильней. Лошадь скакала тяжело, разбрызгивая копытами грязь, которая попадала на одежду и лицо девушки. Через некоторое время лошадь стала спотыкаться и несколько раз едва не упала. Каролина хлестала ее поводьями, отчаянно кричала и заставляла бежать. Девушка не могла, не хотела даже думать о том, как окажется в лапах такого чудовища, каким был Хант. Она хорошо представляла себе, что произойдет, если Хант настигнет ее. Кто обратит внимание на труп неизвестной? Топот становился все слышнее, и Каролина, собравшись с духом, обернулась. К своему ужасу, она обнаружила, что от преследователя ее отделяло не более четверти мили. Удары копыт его коня молотом стучали в ее ушах. Она почти физически ощущала, как в спину ей впились красноватые хищные глаза Ханта. И никакого спасения впереди: ни тропинки, по которой можно было бы свернуть и скрыться, ни рощицы, чтобы спрятаться. Оставалось только скакать и молиться, полагаясь на милость Божью.

Внезапно Каролина увидела впереди два маленьких тусклых огонька. Это была карета! Девушка пригляделась повнимательнее. Да, теперь она была совершенно уверена, что впереди нее, причем на небольшом отдалении, едет карета. Она стала отчаянно кричать и попыталась махать рукой, но от резких движений едва не потеряла равновесие и чуть не упала в грязь.

– Помогите! Помогите! – что есть сил кричала Каролина, испуганно вцепившись в поводья и прижимаясь к шее лошади.

Вытянув длинные ноги и скрестив руки на груди, барон Ричард Чэмбри сидел на кожаном сиденье своей кареты. Глаза его были закрыты, монотонный стук дождя по крыше кареты и заунывный вой ветра навевали дрему. Ричард подумал о кучере, несчастному малому не повезло – сидеть всю ночь под таким ливнем. «Может быть, где-нибудь остановиться, переждать ливень?» – подумал барон, но сразу же отбросил эту мысль. Ричарду нужно было приехать в Лондон не позднее утра.

Барон возвращался из замка своей матери, пожилой больной женщины, недавно ставшей вдовой. Вернувшись с войны с турками, он взял за правило ежемесячно навещать ее, хотя каждый визит всегда заканчивался одним и тем же – тяжестью в душе и крайней усталостью. Ричард поежился и поплотнее закутался в отороченный мехом плащ. Затем, вытащив из кармана плаща фляжку, он несколько раз отхлебнул из нее. Огненный ликер обжег горло, и по всему телу разлилось приятное успокаивающее тепло. «Ну и ночка. Сущее проклятие», – подумал барон.

Пять лет назад Ричард Чэмбри, тогда еще молодой, честолюбивый юноша, покинул Англию в поисках приключений. Поколесив с год по Франции, он с горсткой друзей примкнул к отряду наемников и отправился воевать с турками. Война закончилась для барона большой трагедией – сарацины оскопили попавшего к ним в плен красивого юношу. «Не забывай нас, евнух», – смеялись они, отпуская барона из плена. По сей день он помнил их издевательский смех. Забывать об этом не давали ему и визиты к матери, ее украдкой брошенные взгляды и частые горестные вздохи. Однако теперь барон переживал свою беду не так остро, как раньше, горечь, сжигавшая его адским огнем, давно прошла. Психологически он уже смирился со своим положением и искал удовольствий не во встречах с женщинами, а в веселых пирушках и азартных играх. Со временем он все реже вспоминал и об осклабившейся физиономии сарацина с кривой саблей в руках, и о вырытой в песке яме, долгие дни служившей ему тюрьмой. Человек богатый, барон проводил дни в постоянных развлечениях, он мог себе позволить любое удовольствие. Любое, кроме…

Ричард сделал еще несколько глотков, и, закупорив фляжку, убрал ее. Откинувшись на подушки, барон вновь закрыл глаза, собираясь уснуть. Внезапно ему почудилось, что он слышит чей-то крик. Барон прислушался… «Нет, это, наверное, ветер», – подумал Ричард.

Крик повторился, на этот раз явственней. Барон приподнялся. Теперь у него уже не было сомнений – он слышал чей-то умоляющий крик. Кто-то взывал к нему, молил о помощи.

Откинув полог, Ричард посмотрел в окно и сквозь пелену дождя увидел очертания всадника, отчаянно размахивавшего руками.

Немного подумав, Ричард решил не останавливаться. Места здесь были дикие, дороги кишмя кишели разбойниками. Некоторые из них были необычайно хитры и выдавали себя за терпящих бедствие путешественников. Барон посчитал, что лучше не рисковать своей жизнью и ехать вперед. «Но не исключено, что этот путник и в самом деле попал в беду», – подумал Ричард и, устыдившись своей трусости, стукнул кулаком по стенке кареты.

– Пол! – обратился барон к своему кучеру. – Остановись!

Карета остановилась, и барон, закутавшись в плащ, вышел. Дождь хлестал немилосердно. Заслонив глаза от холодных струй, он вгляделся в даль. Да, действительно, за каретой кто-то скакал.

– Помогите! Ради Бога помогите! – кричал неизвестный всадник.

Ричард увидел двух скачущих на небольшом расстоянии друг от друга всадников. Один явно стремился догнать другого.

Ричард бросился вперед и, как только путник остановил лошадь, помог ему слезть с седла.

К удивлению Ричарда, всадником оказалась молодая девушка.

– Святой дьявол, – проговорил Ричард, разглядывая порванное платье, из-под которого виднелись аппетитные груди.

– Вы должны помочь мне, – взмолилась незнакомка и бросилась к карете барона.

– Что случилось? – спросил Ричард требовательным голосом. – Кто вас преследует?

Каролина распахнула украшенную фамильным гербом дверь и, пошатываясь от усталости и тяжести промокшей одежды, с трудом влезла в карету.

Ричард подошел к карете и увидел, что на ступеньке висит лоскут прекрасной рубашки, оторвавшийся, когда девушка влезала в карету. Заметив недоуменный взгляд Ричарда, Каролина нагнулась и, схватив лоскут, швырнула его на дорогу.

– Мисс, вы мне не ответили. Кто вас преследует? – повторил Ричард свой вопрос.

– Грабители, – ответила девушка и, откинув полог, выглянула в окно.

Ее преследователь остановился футах в ста от кареты.

Ричард посмотрел в темноту, туда, где виднелась фигура второго всадника, одетого в богатый камзол. «Странный, однако, грабитель», – подумал он.

– Что прикажете делать с вашей лошадью? – слегка улыбнувшись, поинтересовался Ричард, заинтригованный встречей с прекрасной незнакомкой. – Привязать ее к моим?

– Оставьте ее здесь, – ответила Каролина. – И, пожалуйста, давайте поедем. – Она умоляюще сложила руки, прижав их к груди. – Прошу вас, поедемте.

Сквозь беспрерывные струи дождя Ричард с любопытством смотрел на нечаянную гостью. Высокий, с волевым лицом и выразительными глазами, барон был красив. Снова усмехнувшись, он обернулся к кучеру.

– Пол, – приказал барон. – Вперед!

Он легко поднялся внутрь, закрыл дверь, и карета тронулась в путь. Незадачливый преследователь, «грабитель», как назвала его Каролина, остался стоять один посреди размытой дождем дороги.

Некоторое время Ричард не без интереса рассматривал свою гостью. Даже в тусклом пляшущем пламени свечи было видно, что она необычайно красива. Длинные блестящие локоны, выбившиеся из-под старой шляпы, нежная белая кожа и необыкновенной глубины темные глаза. Вот только выражение их было… На войне Ричард часто видел этот взгляд, так смотрели люди, избежавшие верной смерти. «Ее жизни, по всей вероятности, грозила страшная опасность», – пришел он к заключению. Однако больше всего Ричарда поразило лицо незнакомки, красивое и в то же время смелое, решительное. Перед ним сидело существо определенно мужественное и в то же время совершенно беззащитное. Что могла эта беспомощная и слабая девушка противопоставить тому странному «грабителю», от которого так стремилась уйти? Ричардом внезапно овладела жалость к ней, промокшей насквозь и дрожащей от холода. Его непреодолимо влекло к этой девушке, но, не способный обладать ею, Ричард принял решение помочь бедняжке, определенно попавшей в отчаянное положение.

– Не бойтесь, – ласково заговорил он и, сняв свой плащ, протянул его гостье. Та с благодарностью приняла его и, стыдливо опустив глаза, прикрылась им. – Тот человек, что гнался за вами, очень мало похож на разбойника, – предположил Ричард. – Расскажите мне честно, что с вами произошло, и я подумаю, чем смогу вам помочь…

Ресницы девушки дрогнули. Подняв глаза, она вопросительно посмотрела на него.

– Но… но почему вы полагаете, что я могу довериться вам?

С минуту Ричард подумал над словами девушки и затем ответил:

– А у вас есть еще кто-нибудь, кому вы можете доверять?

Девушка обреченно покачала головой.

– Ну вот видите, – проговорил Ричард и взял ее дрожащую руку в свою. – Тогда у вас просто нет выбора. Не так ли?

 

2

Лондон, 1664 год.

Откинувшись на спинку уютного кожаного сиденья, Кэвин Вакстон, граф Вакстон, задумчиво кивал. Он не очень-то вслушивался в то, что говорили его приятели, их беседа не интересовала его. В гораздо большей степени его занимали собственные проблемы. Кэвин приехал в Лондон всего несколько дней назад и предпочел бы остаться у себя в комнате на Ковент-Гарден, чтобы как следует обдумать свое положение. Однако, к несчастью, старинный приятель Кэвина, Джеймс Ноулз, подвернулся ему в здании Королевской биржи совершенно случайно. Результатом встречи и явилось посещение Королевского театра. Джеймс долго убеждал его, что это будет незабываемая ночь, и Кэвин хоть и неохотно, но поддался на его уговоры.

Украшенная гербом карета Джеймса грохотала по Друри-лэйн, с трудом пробиваясь сквозь толпу торговцев, спешивших по своим делам мастеровых и назойливых нищих. Проехать по улице оказалось непросто – дорогу то и дело перебегали мальчишки с тележками, а навстречу шли другие кареты. Приходилось надолго задерживаться. Шум стоял невообразимый, порой Кэвин с трудом разбирал, что говорит ему Джеймс. Помимо прочих неудобств, стояла страшная жара, в карете было так душно, что человек, физически не очень крепкий, просто упал бы в обморок.

Поглядывая в открытое окно кареты, Кэвин не переставал удивляться переменам, происшедшим в Лондоне за последние три года. Он уехал отсюда в 1661 году, сразу после того, как король Карл наградил его большими земельными владениями в американских колониях. Это был щедрый подарок, плата Кэвину за его верность короне и за деньги, некогда предоставленные королю на ведение войны. Тогда, до отъезда, Лондон был весь в руинах. Пуритане довели город до крайней убогости. Кэвин никак не ожидал, что Лондон так быстро возродится. Теперь это был довольно крупный и процветающий город, вполне заслуживающий звания столицы могущественной державы.

Восстановление Лондона ознаменовалось расцветом пошлости, непристойности и разврата. Отовсюду веяло растлением и воровством. Казалось, сам воздух Лондона пропитан грехом и заражает своей отравой его жителей. Во всем чувствовался дикий разгул, в каждом жесте и каждом звуке сквозила похоть. Честность уступала место бесчестию.

Кэвину порой казалось, что все лондонцы без исключения, где бы они ни находились – дома ли, в многочисленных харчевнях и пивных, на улицах или магазинах, – заняты какими-то очень важными делами. Он не видел различия между аристократами, мечущимися по бирже, и шныряющими по улицам карманниками. Стремления и тех и других были направлены только на приобретение золота, разница заключалась лишь в том, что первые искали слитки, а вторые удовольствовались бы срезанными с камзола пуговицами. И поиски эти не прекращались ни на минуту. И эта всеобщая гонка за богатством напоминала сумасшествие, безумие, враз охватившее всю нацию. Вся Англия процветала, но Кэвин видел и обратную сторону обогащения – озабоченные и безрадостные лица аристократов, по духу и по сути своей ничем не отличающихся от уличных попрошаек.

Не прошло и двух дней, как Кэвин начал скучать по чистому и вольному воздуху американских колоний, по их необозримым пространствам, поражающим своей красотой и чарующей безмятежностью. Здесь, в Лондоне, ему было не по себе. Куда-то спешащие люди пугали его, он боялся затеряться в толпе и исчезнуть, словно раствориться. Но еще больше его страшила мысль стать таким же, как и все. Быть подхваченным волной стяжательства, закрутиться в золотом водовороте он не желал. Кэвин отвык от многолюдья. Он чувствовал себя в Лондоне неуютно, далеко не так спокойно и свободно, как в Мэриленде. Только там, на бескрайних просторах, на изрезанных чудесными бухтами землях, познал он, что такое настоящая свобода.

Собственно говоря, Кэвин не хотел ехать в Лондон. Вначале он намеревался послать в столицу своего представителя с прошением о приобретении новых земель. Пересечь океан его заставило письмо, полученное от поверенного его брата Уолдрона.

В письме, кстати, с неточно указанным адресом, отчего оно около двух месяцев бродило по колониям, сообщалось о печальной кончине графа Вакстона, убитого собственной женой, и о небольшом наследстве. Известие о смерти брата поразило Кэвина так сильно, что он решил немедленно ехать в Лондон. Но не погоня за титулом двигала им и не желание получить деньги, хотя и столь необходимые. Молодого графа Вакстона гнала в Лондон жажда восстановить справедливость.

Однако по приезде в Лондон он был удивлен еще больше. Как ему удалось выяснить, гнусную преступницу, бежавшую из дома в ночь убийства, не схватили и не предали суду. В то время когда его брат Уолдрон гнил в земле, его жена была жива и здорова. Несмотря на то, что Кэвин ни разу не видел свою невестку, он решил во что бы то ни стало найти ее и предать в руки правосудия. Он поклялся, что не покинет Англии до тех пор, пока не увидит жену Уолдрона на виселице.

Кэвин поднял голову и увидел изумленный взгляд Джеймса.

– Извини, Джеймс, я не расслышал твоих слов. Тут такой шум. Что ты сказал?

Джеймс наклонился и дружески похлопал Кэвина по руке. Оба друга были прекрасно одеты, великолепные бархатные костюмы дополняли золотые цепочки на груди и манжетах. У обоих были модные шляпы с перьями. У Кэвина – с более традиционным зеленым, у Джеймса – с ярко-красным, делавшим его похожим на петуха.

– Я сказал, что с тех пор, как ты отсюда уехал, Лондон здорово изменился, – добродушно произнес он.

Кэвин повернулся к окну и снова с удивлением взирал на крикливый, кичливый Лондон.

– Да, – ответил он, подтверждая свои слова кивком. – Лондон сильно изменился. Такой грязи раньше не было. На улицах полно народа, и по большей части карманники, – усмехнулся Кэвин. – По крайней мере, честное лицо стало здесь редкостью.

– Да, – кивнул Джеймс. – На запах золота, привезенного с собой Стюартом, сюда устремились многие. Правда, достанется оно не всем, кое-кому может и не хватить, – Джеймс многозначительно посмотрел на двоих приятелей, согласившихся составить компанию ему и Кэвину. Из всех четверых в действительности похвастать богатством мог только он. Это ему два года назад было выдано право именем короля захватывать иностранные суда, привилегия столь же почетная, сколь и высокооплачиваемая. – Да, преступников в Лондоне, конечно, многовато, – мрачно проговорил Джеймс. – Но что делать, это необходимая плата за процветание, – он скрестил руки на груди. – Но не стоит все изменения сводить к росту преступности и во всем видеть только плохое. Подожди, сейчас приедем в театр, и ты увидишь, что Лондону есть чем гордиться.

Кэвин удивленно поднял брови. Чтобы не обижать друга, он изо всех сил старался выказать заинтересованность его сообщениями, хотя на самом деле больше всего ему сейчас хотелось обратно домой. В руках у него находились кое-какие документы брата, и Кэвин надеялся с их помощью выйти на след его вдовы.

– Вот как? И чем же, по твоему мнению, покорит меня Лондон?

– Женщинами, – ответил Джеймс.

Кэвин заставил себя улыбнуться.

– Женщинами, говоришь?

Один из приятелей Джеймса, одетый в костюм бледно-лилового цвета, хлопнул по колену шляпой, украшенной пурпурным пером.

– И какими! – восхищенно воскликнул он. – Они поют, танцуют, ходят по сцене полуобнаженными. И кроме того, – посмеиваясь, проговорил он, – умеют развлекать своих гостей за вполне приемлемую плату. Наш друг, – он повернулся к Джеймсу, – как раз везет нас на такую вечеринку. После спектакля мадам Люси Мейнор согласилась поехать с нами в таверну отужинать.

Кэвин снова стал смотреть в окно. Карета подъезжала к зданию театра, над крышей которого развевался большой желтый флаг. Это был своего рода сигнал – в дни, когда спектакли не ставились, флагшток оставался сиротливо пустым.

– Увижу ль я женщину моей мечты? – проговорил Кэвин и с иронией улыбнулся.

Джеймс с приятелями захохотали, и Кэвина покоробило от их пошлого смеха. Прошло еще несколько минут, и карета остановилась. Кучер открыл дверцу, и друзья вышли на грязную улицу прямо возле театра.

Из двух городских театров только этот имел разрешение на постановку пьес. Они вошли внутрь, и Джеймс повел всю компанию в свою ложу. Располагалась она над самой сценой.

Спектакль – а ставили в тот день одну из шекспировских комедий – еще не начался, но воздух театра уже был пропитан предвкушением чего-то необычного. Такого острого ощущения Кэвину еще не приходилось испытывать. Именно сюда, в театр, по вечерам стекалась вся лондонская знать. Партер был заставлен скамейками, на которых, теснясь и толкая друг друга, сидело около сотни юношей. Все они, видимо, хорошо знали друг друга, перебрасывались сальными шутками и неестественно громко хохотали. Между скамейками сновали молодые девушки, предлагавшие зрителям апельсины и сладости. Они дружно потешались над мужчинами и высмеивали их напыщенных подружек. Прямо над партером, но немного ближе к сцене, находился разделенный на ложи балкон. Предназначался он для царственных особ и их гостей. Другой балкон, повыше, был заполнен дамами. Кэвин посмотрел туда и увидел ряды крикливо раскрашенных лиц, увешанные дорогими украшениями волосы, руки и шеи. Их непристойные ужимки и жесты были рассчитаны на привлечение внимания кавалеров. Кэвин предположил, что это в основном уставшие от однообразных бесчисленных романов дамы, решившие в театре показать подругам своих теперешних любовников и приобрести новых. Его предположения подтвердились, своим поведением они никак не напоминали добропорядочных супругов. Казалось, уставший от шестнадцатилетнего правления суровых пуритан Лондон вмиг превратился в огромный бордель и с безумным отчаянием наверстывал упущенное. В глазах рябило от вызывающе яркой косметики и крикливых цветов одежды, запрещенных при Кромвеле. Такие понятия, как верность, честь и чистота, канули в прошлое, в моду вошли бесстыдство и распущенность.

Кэвин сидел в первом ряду ложи, между Джеймсом и приятелем в бледно-лиловом костюме. Он равнодушно вслушивался в их беседу, но сам участия в ней не принимал. Наконец раздалось пение менестрелей, и занавес медленно пополз вверх. Зрители попритихли, взрывы смеха и громкий говор прекратились, уступив место перешептыванию.

Кэвин старательно вникал в сюжет комедии, но только до тех пор, пока на сцене не появилась очень красивая женщина с копной роскошных золотистых волос. Он подался вперед, пытаясь получше разглядеть красотку, но та вдруг исчезла в водовороте других актрис, появившихся на сцене. Кэвин поискал глазами и вновь нашел ее.

Роль у нее была маленькая, если не сказать крошечная, и совершенно незначительная. Но тем не менее, когда женщина выходила на освещенную лампами сцену, аудитория замирала. А юноши с ее появлением начинали приветственно кричать и топать ногами, да так громко, что заглушали игру актеров.

Длинные золотистые волосы актрисы волнами ниспадали ей на плечи и спину, окаймляя ее прекрасное лицо. Светлый костюм не мог скрыть ее прекрасную грудь, гибкое тело и длинные ноги. Соблазнительные формы и движения актрисы говорили о ее доступности, но не это привлекло внимание Кэвина. Он смотрел в ее выразительные карие глаза и видел в них искры радости. Они сияли счастьем и довольством, чувствами, как казалось Кэвину, в Лондоне совершенно потерянными.

Он легонько толкнул локтем в бок Джеймса и спросил:

– Как зовут ее?

– Кого?

Кэвин улыбнулся и кивнул в сторону сцены:

– Ты прекрасно догадываешься, о ком я говорю, Ноулз. Как зовут вон ту рыжеволосую красавицу?

Джеймс, посмеиваясь, шепнул на ухо другу:

– Понравилась? Неудивительно. Волнующая красотка.

Актриса заговорила, и Кэвин приложил палец к губам, делая знак Джеймсу помолчать.

Голос у актрисы оказался довольно низким, глубоким, но таким женственным. Он словно дышал томлением и глубоко затаенной страстью. Актриса закончила читать свою роль и направилась за кулисы.

Кэвин, не сводя глаз, смотрел вслед уходящей рыжеволосой красавице.

– Ее тоже можно нанять, как и остальных? – спросил он.

– Кого? Эллен Скарлет? – Джеймс иронично усмехнулся и полез в карман за табакеркой. – Боюсь, что нет.

– Я с удовольствием отужинал бы с ней.

– Не ты один, – ответил Джеймс. – С ней любой бы согласился отужинать, – губы Джеймса растянулись в циничной ухмылке. – Только придется тебе выбрать другую девушку, Кэвин. Посмотри, сколько их здесь. Говори, какую ты хочешь, а об остальном я позабочусь.

– Эллен Скарлет, – упрямо повторил тот. – Эллен Скарлет… – снова произнес он довольно громко, словно наслаждаясь звуком имени соблазнительной актрисы.

Впервые Кэвин был очарован, нет, ошеломлен и подавлен красотой женщины. Он не сторонился женщин, но никогда и не искал их. Казалось, это они его находили. Но ни разу в жизни ему не хотелось продлить связь с какой-нибудь красоткой, и уж тем более он никогда не стремился узнать о женщинах больше, чем это можно сделать в постели. Кэвина не интересовали человеческие достоинства его случайных подруг. Но, увидев Эллен Скарлет, он вдруг почувствовал в ней женщину, с которой можно проводить время не только в постели. Кэвин снова повернулся к Джеймсу.

– Странно, – проговорил он. – Что же это за недотрога, которую невозможно купить?

– Она – любовница лорда Ричарда Чэмбри, – сухо ответил Джеймс.

– Так что из того? Разве нельзя позвать к себе чью-нибудь любовницу?

– Можно, – согласился Джеймс. – Но только не эту, мой дорогой друг. И не стоит переходить дорогу барону Чэмбри, это очень опасно. Поговаривают, что он родственник лорд-канцлера. Племянник, что ли, – Джеймс неопределенно пожал плечами. – В общем, я точно не знаю, только советую тебе поскорее забыть Эллен. Барон ради нее пойдет на все. Полгода назад он насмерть заколол какого-то невежу, который осмелился проявить назойливость в отношении Эллен.

– О, тогда это действительно редкая женщина.

– Я вижу, ты не слишком внимательно слушаешь меня, – настойчиво продолжал Джеймс. – Кэвин, ты долго не был в Англии, а за это время здесь многое изменилось. Говорю тебе – забудь об этой женщине и не вспоминай ее.

Кэвин откинулся на спинку кресла. Единственно, о чем он сейчас не думал, так это о пьесе.

– Послушай, Джеймс, а как она сама относится к своему покровителю?

– Говорят, она без памяти влюблена в него. Эллен неразговорчива, она мало общается с актрисами и актерами. После спектаклей она стремится побыстрее уйти. Нет, она вполне довольна своей жизнью и ни о какой другой не мечтает. Это и неудивительно. – Джеймс повернулся к сцене. – Смотри, смотри, – зашептал он, дергая Кэвина за рукав камзола. – Вон она, Люси… Эх, хороша. Как она тебе? Ну посмотри же, какая аппетитная красотка. Она согласилась поехать с нами отужинать в таверну.

Кэвин нехотя глянул вниз, на сцену, где яркая, очень эффектная блондинка пела и танцевала на берегу пруда. У Джеймса оказался очень недурной вкус, Люси действительно была истинной красавицей. Но никакого сравнения с Эллен.

Кэвин ни слова больше не сказал о восхитительной рыжеволосой Эллен, но, когда пьеса закончилась и Джеймс повел его комнату, где отдыхали актеры, чтобы познакомить с Люси, он начал потихоньку отставать.

– Сюда, сюда, – говорил Джеймс, показывая ему на дверь, в которую толпой шли поклонники. Толпа галдящих студентов отрезала Джеймса от Кэвина. Студенты лезли вперед. Оказавшись рядом с ними, Джеймс тут же вытащил надушенный платок.

– Встретимся в карете! – крикнул Кэвин.

– Предупреждаю, что я твоим секундантом не буду! – ответил Джеймс, скрываясь в дверях.

Кэвин рассмеялся. Он и не собирался драться с бароном на дуэли из-за рыжеволосой красавицы. Но его непреодолимо тянуло к Эллен, и Кэвин решил просто поговорить с ней. «Что в том плохого?» – думал он.

Эллен Скарлет зашла за ширму, отгораживавшую ее уголок от остальной комнаты, и села перед зеркалом снять грим. Увидев перед собой отражение ярко-рыжей женщины, она непроизвольно улыбнулась.

Она откинула на спину длинный локон некогда темно-каштановых волос. Перекрасить их – это была идея Ричарда. Милый Ричард. Сколько добра он сделал. Даже когда она сменила имя, он продолжал помогать ей. И даже под его защитой Эллен все равно не чувствовала себя в безопасности. Ее до сих пор мучили кошмары. Порой ей снилось, что муж ее восстал из мертвых и вместе с герцогом Хантом собирается отомстить ей. Ханта она боялась особенно сильно, ведь он мог в любой момент найти ее. Да, первое время Эллен провела в постоянном страхе. Только когда Ричард добился, чтобы ее зачислили в труппу Его Величества, Эллен немного успокоилась. Актеры, клятвенно засвидетельствовавшие свою верность короне, считались людьми благонадежными. Арестовать актера, даже совершившего преступление, можно было только с письменного разрешения короля. Перекрасив волосы в другой цвет и поступив в театр, она и вправду словно стала другой. Всматриваясь в свое отражение, Эллен с удивлением отметила, что теперь ее взгляд стал уверенным и твердым.

Графиня Каролина Вакстон исчезла, вместо нее появилась актриса Эллен Скарлет. Изменилось не только имя, изменилась и она сама. Она всей душой полюбила театр, своих друзей-актеров, а Ричарда она просто боготворила. И не только потому, что была обязана ему своим спасением.

Когда Ричард впервые рассказал ей о том, что с ним сделали сарацины, она ужаснулась. Ричард не мог вступить в брак, и Эллен было безумно жалко его. Однако вскоре она поняла, что Ричард не принадлежит к мужчинам, требующим к себе жалости. Он не хотел ее. Как человек разумный, он смирился со своим положением, постарался забыть о своем недостатке и жил весело и беззаботно, находя радость в развлечениях, которых в жизни было великое множество. Эллен он не ограничивал ни в средствах, ни в действиях, но просил ее быть осмотрительной. Доброта и сердечность Ричарда, чувства, которые ранее никто не дарил ей в таком избытке, так сильно подействовали на нее, что она влюбилась. Да, да, влюбилась в Ричарда без памяти.

Как же переменилась жизнь Эллен! Впервые в жизни у нее был мужчина, который искренне любил ее и которому она отвечала взаимностью. Любовь эта была для нее чудом, подарком небес, и Эллен нисколько не беспокоилась, что ее отношения с Ричардом никогда не станут супружескими. Она, собственно, никогда и не думала об этом. Его нежные чувства к ней, его забота, то, в чем так нуждалась Эллен, покорили и успокоили ее.

Услышав, как кто-то произносит ее имя и отодвигает штору, Эллен невольно вздрогнула. Она вскинула голову и увидела в зеркале отражение незнакомого мужчины. Он был необычайно красив, но красота его была совсем иной, не такой, как у Ричарда. Высокий и плотный, с длинными, до плеч, волосами и острыми чертами лица, он смотрел на Эллен ослепительными зелеными глазами.

– Мисс Скарлет? – спросил незнакомец.

Эллен немного помолчала. Хотя комната, где после спектакля отдыхали актрисы, всегда заполнялась до отказа поклонниками, еще никто из них ни разу не подходил к Эллен. Все знали, что она – любовница Ричарда, и имя барона охраняло ее надежней любой брони. Иногда в театре появлялся и сам Ричард. Он встречал свою возлюбленную, сажал в карету и увозил к себе. Зная о вспыльчивом характере и силе барона, даже самые рьяные поклонники Эллен не отваживались заговаривать с ней. Именно поэтому Эллен была скорее удивлена, чем напугана визитом незнакомого мужчины.

Не дождавшись ответа, Кэвин заговорил снова. Он не сводил глаз с очаровательной девушки, вблизи она показалась ему еще более красивой.

– Мое имя Кэвин Меррик, – произнес он.

– Чему я обязана вашим визитом? – холодно спросила Эллен. Она старалась не разговаривать с незнакомыми мужчинами, боясь, что кто-либо из них мог узнать ее. Однако сейчас каким-то тонким чутьем, присущим только женщинам, она сразу определила, что от Кэвина не может исходить опасность. Эллен с нескрываемым любопытством рассматривала его и снова и снова убеждалась в том, что он удивительно красив. Он был высок, правда, немного ниже Ричарда, но широк в плечах. Казалось, что все его тело состоит из одних мускулов. И он совсем не был похож на тех щеголей, которые каждый вечер осаждали театр. Скромный, но изысканный костюм незнакомца говорил о его хорошем вкусе. Незнакомец смущенно улыбнулся, испытывая неловкость от ее пристального взгляда, и отвел глаза в сторону.

– Мне кажется… Я мог бы… – запинаясь, проговорил он и вдруг замолчал.

Эллен взяла со столика расческу и начала причесываться. Она почувствовала, что волнуется. Что-то во взгляде и поведении этого мужчины заставило ее сердце забиться сильнее.

– Ну так что вы хотели? – спросила она предательски дрогнувшим голосом. Эллен почувствовала давно забытый трепет.

– Я пришел к вам… Не согласились бы вы отужинать со мной? – тихо сказал Кэвин.

Эллен опустила голову. Неожиданная просьба насторожила ее. Ричард постоянно твердил ей, что следует избегать встреч с незнакомыми мужчинами. «Остаться незамеченной, – повторял он, – ты можешь только в одном случае – как можно меньше общаясь. Не знакомься ни с кем и тем более не заводи друзей».

– Боюсь, что это невозможно, – ответила Эллен.

Кэвин следил за каждым движением ее руки, скользящей по волосам.

– Вы замужем? – спросил он.

Эллен потянулась к шляпке. Ей стало немного не по себе. Назойливость незнакомца начала ее раздражать. «Где же Ричард? – подумала Эллен. – Он же обещал заехать».

– Я занята, – произнесла она. – И должна сказать, что мой покровитель человек очень ревнивый.

Это было частью игры, которую тоже придумал Ричард. В глазах всех она представала как его любовница, и это ограждало ее от ненужного общения. Эллен охотно согласилась с Ричардом, тем более что такое положение гарантировало ей относительную безопасность. И если раньше Каролину покоробило бы от слова «содержанка», то теперь Эллен Скарлет произносила его довольно спокойно и даже охотно. Что стоят слова в сравнении с душевным спокойствием? А Эллен, кроме спокойствия и безопасности, ничего и не было нужно.

– Прошу простить меня, – сказала она, вставая. – Но мне пора идти. Милорд ждет меня на улице.

Незнакомец посторонился, давая ей пройти. Высокая и грациозная девушка с пышными волосами и томным манящим голосом нравилась ему все больше и больше. Поклонившись, Кэвин протянул ей лежащий на столике веер. Пальцы его коснулись ее руки, и Кэвин почувствовал исходящую от девушки теплоту.

– Вы позволите мне проводить вас?

Эллен скользнула мимо него.

– Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, – сказала она, обернувшись, и быстро пошла вперед, Кэвин последовал за ней.

– Простите меня, я не хотел вас обидеть, – извинился он, в считанные секунды догнав Эллен. – Ведь нет ничего предосудительного в том, что мужчина хочет поговорить с женщиной.

Эллен улыбнулась и поправила сползший с плеча плащ.

– Вам захотелось поговорить со мной? – Эллен усмехнулась. – Глядя на вас, я бы не сказала, что вы долго разговариваете с женщинами.

– Приходите на ужин вместе с Ричардом, если хотите, – неожиданно для самого себя предложил Кэвин и удивился своему внезапному благородному порыву. Но сейчас он был готов на все, лишь бы поговорить с таинственной девушкой. – В присутствии Ричарда вы будете чувствовать себя совершенно спокойно. Да и поверьте, у меня и в мыслях нет оскорбить вас. Я в Лондоне совсем недавно, всего несколько дней назад приехал из колоний. Я привез много забавных вещиц и мог бы показать их вам.

Эллен остановилась у дверей, ведущих в длинный коридор, через который она выходила на боковую улицу. Странное чувство овладело ею. Мужчины не часто, но приглашали ее поужинать, однако никогда еще Эллен не хотелось принять это предложение. Она удивилась. Что же было такого в этом странном незнакомце, что так взволновало ее? Что влекло ее к нему?

– Извините, но я должна идти, – повторила девушка. – И благодарю вас за приглашение. – Слегка приподняв юбки, чтобы не испачкать их, она торопливо шагнула на улицу. Незнакомец остался стоять на прежнем месте. Уже у самого выхода Эллен услышала его голос. Он снова звал ее по имени. Сначала она решила не отвечать и идти не оглядываясь, но затем обернулась. Он стоял, лениво прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Их глаза встретились.

– От меня не так-то легко отделаться, – проговорил Кэвин голосом мягким, но решительным. – И меня нельзя забыть.

Эллен не смогла сдержать улыбки.

– С первым я согласна, вы действительно очень назойливы.

– Вы скоро узнаете и про второе. Я человек прямой и предупреждаю вас – меня вам не забыть. И вы влюбитесь в меня.

Щеки Эллен вспыхнули. Девушка заставила себя беззаботно рассмеяться:

– Не смешите меня. Как я могу полюбить того, кого совершенно не знаю? К тому же мое сердце занято.

– И мое тоже, – ответил незнакомец. – И хотите знать кем? Вами, – твердо сказал он.

С лица Эллен мигом слетела ее натянутая улыбка. Она взглянула в глаза стоящего перед ней красивого, великолепно сложенного, уверенного в себе мужчины и опустила голову. Ей отчего-то стало страшно. Резко повернувшись, она выбежала из театра.

К счастью, карета Ричарда стояла совсем рядом. Увидев своего покровителя, Эллен облегченно вздохнула. Кучер подал ей руку, помогая подняться. Открылась дверца, и девушка очутилась рядом с Ричардом. Поцеловав его в щеку, она тихо произнесла:

– Сегодня я очень по тебе скучала.

Ричард удивленно вскинул брови и улыбнулся.

– Неужели? – насмешливо сказал он и, сняв с руки Эллен перчатку, приложил ее пальцы к своим губам. Покрывая поцелуями ее ладонь, Ричард добавил: – И я тоже скучал по тебе.

Лошади тронулись, и карета, загремев колесами, покатила прочь от театра.

– Расскажи, как прошел спектакль, – попросил Ричард.

Карета проезжала мимо главного входа в театр. Эллен выглянула в окно и увидела таинственного незнакомца. Она тут же повернулась к Ричарду.

– Ничего интересного не случилось. Все прошло, как обычно. Кстати, на завтра мне дали другую роль, намного лучше. – Эллен надела перчатку и откинулась на спинку мягкого кожаного кресла. Девушка не могла понять, почему она ничего не сказала Ричарду о Кэвине. Может быть, не хотела волновать его? Ричард не любил, когда возле Эллен крутились мужчины. Но ведь Кэвин внешне казался совершенно безобидным. Да и стоит ли рассказывать о таком незначительном событии? Мало ли их происходит в театре? Однако в глубине души Эллен догадывалась, почему она умолчала о сегодняшнем визите незнакомца. Она смутно ощущала тревогу, словно предчувствуя, что ее случайная встреча с Кэвином может иметь самые неожиданные последствия.

 

3

В задумчивости Кэвин оглядел комнату. Все здесь было покрыто толстым слоем пыли, везде царила запущенность. Хотя на улице светило солнце и с окон сняли тяжелые бордовые шторы, библиотека казалась мрачной и зловещей. Высокие, во всю стену стеллажи с пыльными корешками стоящих плотными рядами книг и странная роспись сводчатого потолка действовали угнетающе.

Кэвин приехал в Хаверинг-хауз с намерением узнать хоть что-нибудь о своей невестке. Найдя комнаты, да и сам дом в полном беспорядке, он немедленно выгнал нерадивых слуг, оставленных присматривать за домом, и тут же нанял новых. Им предстояло обиходить дом и подготовить его к продаже. Кэвину он был не нужен. Покончив со своими делами в Лондоне, он намеревался сразу же уехать в колонии. Однако ему показалось неразумным просто бросать на произвол судьбы Хаверинг-хауз, прекрасное с точки зрения архитектуры строение. При небольшом косметическом ремонте из него можно было бы сделать вполне приличное жилище.

– Надеюсь, что дом будет содержаться в чистоте, – повторил он стоящей рядом женщине, коренастой, угрюмого вида вдове. Та молча кивнула. Кэвин нашел миссис Спэйт в расположенной неподалеку деревне и нанял ее в качестве управляющей. – Все слуги обязаны подчиняться вам, – сказал он. – Если увидите, что кто-то лодырничает, гоните его в шею. Нанимать можете столько слуг, сколько вам потребуется, главное, чтобы ремонт был сделан в срок. О деньгах не беспокойтесь, я оплачу все расходы.

– Слушаюсь, сэр.

Кэвин взял с каминной полки массивный подсвечник. Свечи в нем сгорели до самого основания, оплавленный воск затвердел.

– И за это время из дома никто ничего не унес? – серьезно спросил он. Ему было странно, что за два с половиной года не разграбили пустовавший дом. А именно столько времени прошло с тех пор, как погиб его бедный брат.

Миссис Спэйт опустила полные руки, поправила передник и пожала плечами.

– Да в дом-то никто и не заходил, – ответила она. – Его все боятся.

– Боятся? – удивленно произнес Кэвин. – И кого же?

– Милорд, – воскликнула миссис Спэйт, – привидений, конечно!

Кэвин насмешливо посмотрел на женщину.

– Каких привидений?

– Таких вот, обычных привидений, – негромко сказала миссис Спэйт, понурив голову и растирая носком туфли пыль на каменном полу. – У нас в деревне только и разговору, что о привидении в Хаверинг-хаузе.

– Вы хотите сказать, что по дому ходит дух моего брата?

– Не знаю, кто тут ходит, – угрюмо проговорила миссис Спэйт, – только многие видели, как на последнем этаже башни иногда горел свет. Слабый такой, еле заметный. Там раньше была лаборатория лорда Вакстона. Пьянчуга Джо, третий по счету сторож, которого нанял джентльмен из Лондона, продержался здесь дольше всех. Первые два не выдержали и одного дня.

– Побаивались таинственного света? – Кэвин едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Миссис Спэйт задумчиво прикусила нижнюю губу, словно решая, говорить или не говорить самого главного, и наконец изрекла:

– Нет, не света они боялись. Они видели призрак женщины. Она бегала по всему дому с факелом в руках и страшно кричала.

– Но почему сторож, которого я только что уволил, ничего не сказал мне об этом?

– Не знаю, – неопределенно ответила миссис Спэйт. – Говорят, что не все видят привидения. Кто-то видит, а кто-то нет. А что касается Джо, – она махнула рукой, – так тот и белым-то днем никого не видел. Зальет глаза и ходит, шатается по деревне.

Кэвин поставил на место подсвечник и спросил миссис Спэйт:

– А вы, похоже, привидений не боитесь?

– Я – вдова, и у меня четверо ребятишек, которых нужно кормить. Так что бойся не бойся, а работать надо, – она сложила руки на полной груди. – Страшусь я только одного – гнева Господня.

– Очень разумно, – согласился Кэвин. – Мне кажется, я не ошибся, наняв вас. Ну хорошо, миссис Спэйт, больше мне сказать вам нечего. Идите и приступайте к работе. И если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, подходите и спрашивайте.

– Слушаюсь, сэр, – ответила миссис Спэйт и, неуклюже присев, поклонилась.

– Я немного похожу по дому и затем уеду, – продолжал Кэвин. – Но перед отъездом я хотел бы еще раз увидеть вас.

Миссис Спэйт вышла, и Кэвин начал обход большого, но сильно запущенного дома. Перед самым приездом сюда он навел кое-какие справки и выяснил, что Хаверинг-хауз был подарен его брату Кромвелем в начале пятидесятых годов. До этого времени и дом, и земли вокруг него, и титул – все принадлежало семейству Гринборо. Следовательно, Каролина Вакстон, супруга брата, была девушкой состоятельной. Сразу после свадьбы отец ее, старый лорд Гринборо, покончил с собой во время охоты. Кэвин переходил из комнаты в комнату, трогал запыленную мебель и рассматривал висящие на стенах портреты. Основной причиной его приезда сюда было найти портрет невестки, ему очень хотелось посмотреть, как она выглядела. Кэвин был уверен, что в доме должен сохраниться хоть какой-нибудь портрет Каролины Вакстон. «Скорее всего, – думал он, – это будет свадебный портрет. Подобные портреты делались обязательно, такова традиция». Однако портрет, который он надеялся найти, пока ему не попадался. И даже более того, он не видел ни единого портрета леди Каролины Вакстон. Те лица, что смотрели на него с развешанных полотен, не подходили под известное Кэвину описание невестки. Собственно говоря, женских портретов было совсем немного, да и то только в одном из залов, и если судить по старомодной одежде, то ни одна из нарисованных дам не могла быть Каролиной Вакстон. Стены залов и комнат главным образом украшали картины с ликами седоволосых старцев в темных камзолах с накрахмаленными негнущимися воротниками.

Кэвин поднялся на второй этаж, затем на третий. Нетрудно было догадаться, что в большинство комнат дома никто не заходил, хотя после смерти брата прошло два с половиной года. Здесь же, на третьем этаже, Кэвин нашел комнаты, которые, как ему казалось, занимали брат и его жена.

Первая спальня, вне всякого сомнения, принадлежала леди Вакстон. Это была небольшая уютная комната с отделанными дубом стенами и легкими светло-зелеными шторами на окнах. В отличие от других комнат, окна которых были занавешены тяжелыми портьерами, спальню леди Вакстон заливал яркий солнечный свет. Кэвин обратил внимание на красивый резной камин, так непохожий на все остальные в доме. Кровать была устлана тончайшим голубым покрывалом, кресла покрывали такого же цвета чехлы.

Если бы не толстый слой пыли, комнату можно было бы назвать опрятной. На кресле у камина стояла корзиночка с нитками, подушечкой с воткнутыми в нее иглами и куском ткани с незаконченной вышивкой. Казалось, обитательница комнаты только что сидела в нем и ненадолго вышла. В ящиках старого резного комода лежало несколько платьев, немного старомодных, но прекрасно сшитых из дорогого материала.

Закончив осмотр, Кэвин подошел к двери, ведущей в смежную комнату, и еще раз внимательно оглядел спальню леди Вакстон. Вещи и мебель мало что говорили о характере и привычках женщины, проводившей здесь ночи. Какой была она? Опрятной? Да, конечно. И скорее всего не тщеславной, в комнате висело всего одно зеркало, довольно небольшого размера, но, как и все в комнате, очень красивое, в дорогой резной оправе, явно итальянской работы. Книг в спальне не было, следовательно, она не читала. Ящики письменного стола были закрыты.

Кэвин толкнул дверь и очутился в следующей комнате, совсем маленькой, с небольшим камином, возле которого полукругом стояло несколько кресел. Кэвин увидел невысокий карточный столик, еще один стол побольше и аккуратно разложенные на нем несколько стопок книг в кожаных переплетах. Раскрыв одну из них, он прочитал: «Шекспир. Сонеты». «Так. Значит, наша дама читать умеет», – проговорил он и толкнул дверь, связывающую спальню леди Вакстон со спальней брата. Здесь обстановка была совсем другой. Окна занавешивали плотные бархатные шторы, мебель была массивной, сделанной из черного дерева, большой стол завален книгами. На убранной кровати лежала длинная мужская сорочка, на креслах висели камзолы, на полу валялись чулки.

«Вот здесь ты и спал, – прошептал Кэвин. – Один. Очень странно».

Он повернулся и вдруг увидел то, что так долго искал, – портрет невестки. Он висел прямо над камином. Кэвин бросился к окну, раздвинул шторы, снова взглянул на портрет и разочарованно застыл.

Да, на портрете была изображена, конечно же, Каролина Вакстон, но только в профиль. Кроме того, прядь длинных и блестящих темных волос, ниспадая, скрывала ее лицо. Но даже и то немногое, что Кэвин увидел, восхитило его.

Скрестив руки на груди, он стал рассматривать портрет. На девушке было темно-зеленое бархатное платье, на голове небольшая корона, усыпанная бриллиантами. Волосы гладко причесаны и спускаются на спину, как и положено невесте-девственнице. Лица почти не было видно, его закрывала упавшая прядь, и тем не менее Кэвин не мог оторвать взгляд от портрета.

– Это ты, Каролина, – прошептал он. – Почему ты смотришь в сторону? Может быть, твое лицо обезображено оспой? Или у тебя некрасивый рот? – Внезапно Кэвина осенила странная мысль. – Нет, ты прекрасна… Да, да, прекрасна. И твой муж ревновал тебя. Я знаю, почему он попросил художника изобразить тебя в профиль. Он не хотел ни с кем делиться твоей красотой.

Еще несколько минут он рассматривал портрет, затем, повинуясь непонятному вспыхнувшему в нем чувству, схватил стул, встал на него и начал снимать картину со стены. Она оказалась довольно тяжелой, Кэвин едва не упал. Сняв портрет, он поставил его на камин и провел рукой по восхитительному овалу лица девушки. Пальцы его задержались на ее щеке…

Кэвин сам удивился, вдруг вспомнив про актрису Эллен Скарлет. Она сказала, что не станет встречаться с ним. Но только голос ее звучал очень неуверенно. А возможно, это ему только показалось. И все-таки Кэвин решил проявить разумную настойчивость.

Ему вдруг захотелось обратно в Лондон. Взяв портрет, Кэвин торопливо вышел из спальни брата и начал спускаться вниз. Внизу он подозвал одного из слуг и приказал тому отнести портрет в карету. Затем, еще раз коротко повторив приказания миссис Спэйт, вышел из дома.

* * *

Эллен металась по подушке и тихо стонала. Она пыталась проснуться, открыть глаза, но кошмарный сон липкой паутиной опутывал ее. Эллен снова видела охваченные яростью глаза мужа и вырывающиеся из окна языки пламени. Она слышала топот копыт и крики Ханта.

«Нет, нет, – в отчаянии повторяла девушка и судорожно хватала руками скомканную простыню. – Пожалуйста, оставьте меня».

Но навязчивый сон вновь окутал ее своим ужасом. Вот она, спасаясь от погони, снова бежит по залам Хаверинг-хауза. Эллен ищет выход, но его нет. Везде только мрачные стены, от которых веет могильным холодом. Эллен забегает в последнюю комнату, но и там спасительной двери нет. Она в ужасе дрожит и плачет…

По всему дому эхо разносит удары копыт по каменным плитам. Эллен знает, что это скачет ее лютый враг, проклятый альбинос. Грохот копыт становится все громче и громче. Еще немного, и безжалостный Хант настигнет и убьет ее.

Эллен сжимается в комочек и в страхе закрывает руками лицо. Внезапно она чувствует, как кто-то хватает ее за плечо. Она пронзительно кричит…

– Эллен, Эллен… Ты слышишь меня?

Девушка боится открыть глаза, она ждет смерти, потому что бежать бесполезно… Вот сейчас это случится, сейчас. Так повторяется почти каждую ночь… Она снова кричит и бьется, мечется по постели.

– Эллен, любовь моя. Проснись же, это сон, всего лишь сон.

– Ричард? – удивленно и в то же время испуганно спрашивает девушка. – Как хорошо, что ты пришел, – говорит она, приникая головой к его груди.

– Да, да, это я.

– Я вся дрожу. Мне было так страшно. Я сильно кричала? – спросила Эллен. Проснувшись, она никогда не помнила, что ей снилось. – Все хорошо, дорогая. Успокойся, это был просто дурной сон. – Ричард присел на край кровати и посмотрел на озаренное слабым пламенем догорающей свечи прекрасное лицо Эллен. – Я здесь, с тобой. Ты в полной безопасности. – Ричард приблизился к столику и, налив стакан воды, подал его Эллен. – На, выпей.

Эллен послушно приподнялась и выпила смешанную с вином воду.

– Даже самой не верится, что этот кошмар все еще преследует меня. Ведь с того времени прошло уже два с половиной года.

Он провел ладонью по ее спадающим на плечи волосам, длинным и пышным. Ричард всегда умел успокаивать Эллен и делал это ласково, словно нежный, заботливый отец.

– На все нужно время, – произнес он. – Я же говорил тебе, что такие вещи не скоро забываются.

Эллен посмотрела на обнаженного Ричарда.

– Прости, что я разбудила тебя. Это уже второй случай на этой неделе.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Не переживай, – Ричард улыбнулся. – К тому же мне нравится врываться к тебе в таком виде.

Эллен рассмеялась. Когда она впервые увидела изуродованное тело Ричарда, она пришла в ужас. Затем ей стало нестерпимо жаль его. Потом прошла и жалость, уступив место теплому дружескому чувству. Эллен и Ричард вели себя как супружеская пара, естественно, не стесняясь друг друга. Единственное, чего у них не было, так это физической близости. Отношения их были платоническими, но в этом было и некоторое удобство.

В последний год Ричард многому научил ее, на своем личном примере он доказал, что в жизни существует много прекрасного и надо уметь находить удовольствие во всем. В отличие от Уолдрона, который вечно твердил ей, что супруги не должны видеть друг друга обнаженными, Ричард старался как можно чаще видеть Эллен в спальне. Сначала она стыдилась Ричарда, но постепенно привыкла к этому. Он сделал ее увереннее в себе и счастливее. Ричард воспитывал ее тактично, но настойчиво и добился того, что через небольшой отрезок времени Эллен сильно изменилась. Она уже не была той замкнутой и сдавленной горем девушкой. В ней проснулись чувство собственного достоинства и настоящая любовь, любовь к человеку, с которым она, по злой иронии судьбы, никогда не сможет быть по-настоящему счастлива. Эллен взяла ладонь Ричарда и прижала к щеке. Но пока, ни разу в жизни не изведав радости интимных отношений, ей казалось, что большего счастья не бывает.

– Ляг рядом, – сказала она, откидывая легкое одеяло и отодвигаясь на край кровати. – Мне так не хочется оставаться одной.

Ричард с видимой неохотой перелез через нее и набросил на себя одеяло. Эллен положила голову на его плечо и закрыла глаза.

– Тебе лучше? – спросил он. Девушка улыбнулась и ответила:

– Намного лучше.

Ричард задул свечу.

– Тогда постарайся уснуть. Я встану рано, нужно ехать в Уайтхолл, уладить кое-какие дела.

Эллен вздохнула и прижалась к Ричарду. Его тихое, мерное дыхание действовало на нее успокаивающе, но заснуть она все равно не смогла.

Помимо своей воли она вдруг вспомнила Кэвина Меррика, того самого незнакомца, встреченного в театре. Вот уже две недели он засыпал ее подарками. Некоторые из них стоили огромных денег, другие были дешевы, но в то же время волнующе прелестны и трогательны. Каждый день Эллен получала от Меррика то корзину апельсинов, то просто скромный полевой цветок, то пару бриллиантовых сережек. Раньше ей тоже делали подарки, но она всегда возвращала их. Но Кэвина ей не хотелось обижать отказом, и Эллен сама не знала почему. И сережки, и ожерелье, и прелестную китайскую вазу она хранила в ящике тумбочки у своей постели. Экзотическими фруктами и сладостями она делилась с другими актерами и актрисами.

«Почему я принимаю его подарки?» – думала Эллен, вслушиваясь в дыхание спящего Ричарда. Не раз она хотела вернуть их, но знала, что никогда не сделает этого. Было и в этих подарках, и в этом мужчине нечто такое, что волновало ее, что наполняло ее сердце необъяснимым сладким трепетом. Даже мысль о Меррике была для Эллен томительно-приятной. Она любила Ричарда за трогательную заботу, которой он окружил ее, но в этой любви не было и капли того волнения, которое в ней вызывал Кэвин.

С каждым подарком приходила записка: «Прошу вас хотя бы один раз поужинать со мной», вызывавшая у Эллен приятное волнение в груди и одновременно страх.

«Но что в том плохого? – думала она, повернувшись на бок и прижимаясь спиной к Ричарду. – Просто поужинать – и все. Нет, этим я обижу Ричарда, а я не должна обижать его. Но он же хочет, чтобы я была счастлива, он сам много раз говорил мне об этом».

Эллен приподняла голову и поправила подушку. «Нет, я не могу принять приглашение Кэвина, не могу предать Ричарда. Но разве я не совершаю предательства уже сейчас? Почему я ничего не говорю Ричарду о Кэвине? – в который раз спрашивала себя Эллен и тут же отвечала: – А с какой стати? Зачем мне волновать его из-за какого-то поклонника?» Она попыталась успокоиться и уснуть, но внезапно страшная мысль пронзила ее сознание: «Хант, он здесь, в Лондоне. Поэтому мне еще рано думать о выходе в свет», – она тяжело вздохнула. Ей хотелось иметь мужа, детей, но Ричард постоянно говорил, что еще не пришло время устраивать свою жизнь. «Время, на все нужно время», – повторяла Эллен.

Она закрыла глаза и попыталась прогнать навязчивые мысли. Вскоре Эллен успокоилась. Страх от увиденного сна прошел, уступив место усталости. «Ричард прав. Я верну Кэвину его следующий подарок. Обязательно верну», – решила Эллен, закутываясь в одеяло.

– Здр-р-равствуйте… Здр-р-равствуйте… Кр-р-расавица… – Попугай почистил перышки и снова закричал: – Какая кр-р-расавица…

Собравшиеся у столика Эллен актеры весело хохотали и хлопали в ладоши.

– Эллен, расскажи, откуда у тебя такая прелесть? – сыпались вопросы.

– Пр-р-р-релесть… Пр-р-р-релесть… – проголосил попугай, встряхивая ярким оперением.

– Он, наверное, из Африки, – мечтательно произнесла одна из актрис. – А кто научил его говорить?

Люси, с которой Эллен часто менялась ролями, тронула пальцами тонкие золоченые прутики клетки.

– Я слышала, что у леди Дюмуа тоже есть говорящий попугай. Только он говорит по-французски. Сколько леди ни билась, глупая птица так и не научилась произносить ни единого английского слова, – Люси презрительно фыркнула. – Какая бескультурщина, – не знать английского.

Попугай похлопал крыльями и перевернулся вниз головой. Повисев так немного, он вспорхнул на прутья клетки и, косясь на Люси, важным голосом прокричал:

– Сэр-р-р-р Кэвин… Кэвин… Сэр-р-р-р…

– Ах, так вот откуда эта птичка, – улыбнулась Люси. – Совсем не из Африки. Тогда откуда же?

Эллен, не отрывая глаз, смотрела на попугая, на его синие и зеленые перышки, на смешной с золотым отливом хохолок. Клюв у попугая был желтый, изогнутый, а глазки – черненькие, словно бусинки. Клетку принес какой-то мальчишка. Записки на этот раз никакой не было, но Эллен не составило труда догадаться, кто прислал подарок.

– Согласитесь поужинать со мной? – вдруг деловито спросил попугай.

– Ну так кто же тебе прислал этого сэра Кэвина? Наверное, все тот же прекрасный Ричард? – Люси насмешливо смотрела на Эллен.

Попугай попрыгал сначала на одной ноге, потом на другой и забормотал:

– Сэр Кэвин… сэр Кэвин… сэр Кэвин… Кр-р-расавица… пр-р-росто кр-р-расавица…

– Это подарок от одного знакомого, – ответила Эллен и набросила на клетку накидку из пурпурного бархата.

Птица замолчала, и актеры начали расходиться. Эллен подождала, пока все они не ушли, задернула ширму и начала снимать грим. Она уже почти привела себя в порядок, когда за ширмой раздался мужской голос:

– Тук-тук.

Эллен сразу узнала его, но ничего не ответила. Разумеется, она сейчас же отдаст подарок, он слишком дорог даже для очень богатого человека.

– Выходит, что, кроме попугая, здесь никого нет? – удивленно спросил все тот же голос.

Эллен рассмеялась и, немного отодвинув ширму, увидела улыбающееся лицо сэра Кэвина.

– Благодарю вас, но я вынуждена отказаться от вашего подарка, – сказала она. – Попугай необычайно красив, но не стоило вам его присылать, – сухо произнесла Эллен.

– Почему же? – удивился Кэвин. – Разве он вам не понравился? Странно, я надеялся, что он немного позабавит вас.

Улыбка этого мужчины была такой естественной и заразительной, что Эллен, сама того не желая, тоже заулыбалась.

– Где вы его отыскали? – спросила она.

Кэвин вздохнул.

– Один мой хороший приятель только что приплыл с островов и привез с собой эту милую птичку. Однако жена не разрешила ему принести домой нашего бедненького попугайчика. Так что он круглый сирота. Попугайчик сирота, не приятель, – шутливо пояснил Кэвин.

Эллен дотронулась до пурпурной накидки.

– Давайте я вам заплачу за него, – предложила она.

– Я согласен, – с готовностью ответил Кэвин.

Эллен подняла глаза. Он стоял так близко, что протяни она руку, могла бы дотронуться до его лица. С трудом сдержав вспыхнувшее желание, она встала. Глаза их встретились.

– Тогда назовите цену. Я не ношу с собой денег, но я вам дам записку, и мой ювелир отсчитает вам столько золота, сколько вы запросите.

Кэвин дотронулся до выбившегося из прически Эллен длинного локона, покрутил его и задумчиво произнес:

– Меня не интересуют деньги, Эллен. Вы хотите знать мою цену? Но вы же ее знаете – всего один ужин. Разве такая птица не стоит того?

Девушка повернулась к зеркалу.

– Вы заставляете меня повторяться. Это невозможно, я не могу пойти с вами.

Кэвин взял ее за плечи и повернул к себе.

– Всего один ужин, – настойчиво прошептал он. – Всего один, и после я навсегда исчезну из вашей жизни.

– Почему вы не хотите взять деньги? Не бойтесь, я щедро заплачу вам.

Кэвин прижал к своим губам ее ладони и начал покрывать их поцелуями.

– Только один ужин, и после вы меня никогда не увидите. Соглашайтесь, для вас сделка очень выгодная.

Эллен почувствовала, как дрожь томительного желания пробежала по всему ее телу. Поцелуи Кэвина заставили трепетать ее сердце.

– Сегодня я не могу пойти с вами, – тихо ответила она. – Сейчас за мной заедет Ричард, и мы отправимся в таверну поужинать. Если только завтра…

– Полагаю, что мне лучше не заезжать за вами? – Кэвин вопросительно посмотрел на Эллен.

– Я вольна ехать куда угодно и с кем угодно, но мне бы не хотелось оскорбить чувства Ричарда.

Услышав фразу «оскорбить чувства Ричарда», Кэвин почувствовал внезапный приступ ревности.

– Хорошо, мисс, – ответил он. – Я буду осмотрителен и осторожен.

Эллен взяла плащ и клетку с птицей. Ей следовало поторопиться, Ричард уже наверняка ожидал ее внизу.

– Я покидаю вас, – сказала она. – Скажите, куда мне приезжать?

– В «Шесть пенсов». Знаете, где находится эта таверна? – торопливо заговорил Кэвин.

– Знаю, на Кинг-стрит. Она недавно открылась.

– Совершенно верно, – Кэвин отступил, давая Эллен пройти. – Я буду ждать вас ровно в семь. Договорились?

– В восемь, – поправила Эллен.

Кэвин снял шляпу и, галантно поклонившись, произнес:

– Ваш верный раб ждет вас ровно в восемь.

Эллен погрозила ему пальчиком:

– И помните свое обещание. Это будет наш первый и последний ужин. После него вы оставите меня в покое. В моем сердце нет места для Кэвина Меррика.

– О да, конечно же, – насмешливо ответил он. – Клянусь более не докучать вам.

Пытаясь скрыть улыбку, Эллен отвернулась и, покачивая клеткой, заторопилась к выходу.

 

4

Кэвин вытянул обутые в ботфорты ноги, откинулся на спинку удобного кресла и взял со стола бокал с бургундским. Через десять минут он поедет в таверну «Шесть пенсов», где его ждет встреча с прелестнейшей из женщин – Эллен Скарлет.

Прямо напротив кресла, где сидел Кэвин, у стены, стоял портрет, тот самый, что он привез из Хаверинг-хауза. Он задумчиво разглядывал картину.

Поиски невестки, убившей его брата, зашли в тупик. Леди Вакстон исчезла, словно в землю канула. Друзей у нее не было, родственников – тоже. «Куда она могла скрыться? Кто дал ей приют? – мучительно раздумывал Кэвин. – Она ускакала из Хаверинг-хауза ночью, одна, практически в никуда. И тем не менее она нашла убежище, и очень надежное». Расспросы Кэвина ни к чему не привели, Каролина Вакстон пропала, не оставив и следа. Словно ее никогда и не было.

И только прекрасный портрет служил доказательством ее существования.

Со злости он с грохотом водрузил бокал на стол. Это из-за нее, этой грязной преступницы, его несчастный сводный брат, который всегда был так добр к нему, гнил в могиле. Это из-за нее Кэвину, несмотря на его клятву никогда не возвращаться в Англию, пришлось добираться сюда из Мэриленда, рисковать жизнью, переплывая бушующий океан.

Чем больше он рассматривал профиль изображенной на портрете девушки, тем больше у него возникало вопросов: «Очень странно, просто невероятно. Куда ты могла отправиться? Без денег, без друзей, без знакомых. Кто мог приютить тебя в твоем одиночестве?»

«А может быть, ты нашла прибежище у кого-нибудь из слуг? Но у кого?» Кэвин пытался выяснить, кто служил у его брата два с лишним года назад, но узнать ему удалось немного. После смерти Уолдрона часть прислуги была уволена, а другие просто разбежались.

Была, правда, одна зацепочка. Болтливый ювелир как-то намекнул Кэвину, что знает одного человека, который мог бы кое-что рассказать о Каролине. «Несмотря на ее замкнутую, почти монастырскую жизнь, – сказал ювелир, – есть кое-кто, кто знал вашу невестку немного лучше остальных. Это герцог Хант, и мне кажется, что он сможет вам помочь в поисках».

Кэвин очень рассчитывал на то, что так и случится. Он был в доме Ханта, но дворецкий сказал ему, что герцог вот уже долгое время находится во Франции, откуда скоро должен возвратиться. Кэвин решил, что, как только герцог прибудет в Лондон, он обязательно встретится с ним. «Не исключено, что этот Хант сможет пролить свет на события, которые произошли той ненастной ночью. Кто знает, может быть, у него и есть ключ к разгадке тайны твоего исчезновения. Будем ждать», – задумчиво произнес Кэвин.

Не раз ему приходила мысль, что Каролина умерла. Равно как она могла и покинуть Англию.

Он поднял глаза и устремил взгляд на таинственную девушку, изображенную на портрете. «Нет, ты жива, я чувствую это». Внезапно он вскочил с кресла и закричал:

– Ты не только не умерла, но ты здесь, в Лондоне. Некуда тебе было бежать, кроме как сюда! Здесь, здесь ты скрываешься от меня! – кричал разгневанный мужчина, и гулкое эхо разносило его слова по всему дому. – И я найду тебя, найду, и ты своей жизнью заплатишь за смерть моего брата.

Часы пробили ровно семь. Был тихий летний вечер, и Кэвин, поднявшись, потянулся к плащу. Карета уже ждала его. Ему хотелось появиться в таверне «Шесть пенсов» пораньше и посмотреть, все ли там сделано так, как он просил. Эта недотрога Эллен Скарлет задела его за живое, и он решил, что если поведет себя тактично, но настойчиво, то не позже полуночи недоступная актрисочка будет лежать в его постели.

Его нисколько не волновал тот факт, что ей приходилось обманывать своего покровителя. Да кто она такая, чтобы он стал задумываться о ее чувствах? Она всего лишь одна из многих, кто зарабатывает на жизнь своим телом. А оно-то Кэвину и нужно. Его не беспокоили переживания девушки, и ему было безразлично, что творится у нее на душе. К тому же эка важность, содержанка убегает от своего хозяина. Что с того? Он не рассчитывал на длительное знакомство, просто хотел провести с Эллен несколько ночей – и все. Как только он найдет убийцу своего брата, то сразу же уедет. А в том, что ему удастся ее найти, Кэвин не сомневался.

Бросив последний взгляд на портрет таинственной леди Вакстон, он схватил с кресла плащ, набросил его на плечи и вышел из комнаты, мягко закрыв за собой дверь.

Кинг-стрит, на которой располагалась таверна «Шесть пенсов», была одной из самых дорогих улиц, правда, таких же грязных, как и все остальные. В ее восточной части стояло множество шикарных особняков, а в западной – ряды таверн, охотно посещаемых и богачами, и беднотой. К тому времени, когда карета, нанятая Эллен, подъехала к «Шести пенсам» и остановилась у весьма потрепанной непогодой вывески с изображенными на ней шестью блестящими монетами, она так разволновалась, что даже чувствовала легкое головокружение.

Она принялась одеваться сразу же после ухода Ричарда. Для встречи с Кэвином она выбрала свои самые модные вещи. Эллен надела темно-зеленую кофточку с длинным рукавом и кокетливым вырезом и множество пышных юбок, отделанных бантами и пестрыми лентами. Небольшой корсет сжимал ее талию и высоко поднимал полную грудь. На ногах у нее были тонкие нежно-зеленого цвета чулки и черные туфли. Тщательно завив волосы и немного припудрив лицо, Эллен подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Внезапно она вдруг предположила, что Кэвину будет совершенно безразлично, во что она одета. Однако ей не хотелось об этом думать.

С приходом к власти короля многое изменилось не только в жизни Англии, но и в жизни самих англичан, к примеру, мужчины-придворные стали уделять много внимания своей одежде и внешности. Многие мужчины превратились в этаких ловеласов и пустых щеголей. Эллен достаточно насмотрелась на подобных типов, ежедневно осаждавших театр, и презирала их. Они были озабочены лишь одной мыслью: заманить в постель очередную актрисочку. «Нет, Кэвин не похож на них, – убеждала себя Эллен. – Он хоть и одет по последней моде, но в нем нет нахальства и лицемерия».

Карета подъехала к «Шести пенсам», Эллен вышла и расплатилась с извозчиком. В ту же секунду в дверях таверны появился Кэвин. Подойдя к девушке, он поклонился, воровато поцеловал ее руку и повел внутрь.

Когда Эллен проходила по залу, несколько мужчин с любопытством рассматривали ее. Кое-кто легонько присвистнул, но брошенный в их сторону угрожающий взгляд ее кавалера заставил всех притихнуть и заняться тем, для чего они сюда и пришли, – выпивкой. Эллен шла, ни на кого не глядя, и внутренне молилась, чтобы в таверне не оказалось никого из знакомых Ричарда. В душе она корила себя за то, что не догадалась надеть маску или вуаль.

– Я очень рад, что вы не переменили своего решения, – прошептал ей на ухо Кэвин, увлекая за собой наверх.

– Я всегда держу свое слово, – ответила она. Только поднявшись наверх, где располагались отдельные комнаты для знати, дрожавшая от напряжения девушка облегченно вздохнула.

– И все-таки я очень боялся, что вы не придете, – сказал Кэвин, принимая у Эллен ее легкую накидку.

Посередине комнаты стоял хозяин таверны, увидев посетителей, он подобострастно поклонился.

– Ваш ужин будет подан немедленно, – угодливо проговорил он, вытирая толстые пальцы о передник и стараясь тайком рассмотреть Эллен.

Она подошла к окну и стала внимательно разглядывать улицу.

– Чем еще я могу быть полезен милорду? – заискивающе ворковал хозяин. – Может быть, желаете послушать баллады? Я могу прислать сюда певцов и музыкантов.

Кэвин открыл дверь, давая хозяину понять, что в нем больше не нуждаются.

– Благодарю, когда мне что-нибудь понадобится, я дам вам об этом знать, – раздраженно сказал он.

Выпроводив чересчур назойливого хозяина, Кэвин закрыл дверь и повернулся к своей спутнице. Она отошла от окна и смотрела на него. Эллен никак не могла подавить в себе влечение к совершенно незнакомому ей человеку. Он манил, притягивал ее к себе, и она ничего не могла с собой поделать. Но в то же время она понимала, что не может руководствоваться только чувствами. Сейчас, когда ее новая жизнь только-только началась, ей следовало быть крайне осторожной и никоим образом не выходить за рамки, предначертанные ей самой судьбой. И Ричард был прав, на каждом шагу Эллен могла подстерегать опасность.

Но разве могла она думать об опасностях, находясь рядом с этим влекущим к себе мужчиной? Эллен смотрела на него глазами влюбленной женщины. Ее взгляд был красноречивее всяких слов: она хотела любить и быть любимой.

Кэвин положил накидку Эллен на стул и снял свой плащ. Он был одет в рубашку из дорогого полотна, отделанную кружевами, и короткие штаны. Одежда очень шла ему. Она соблазнительно облегала его тело и подчеркивала его красоту и силу. От внимания Эллен не ускользнул крупный бугорок, выступающий из-под обтягивающих его бедра штанов. На ногах были высокие сапоги, каких в Англии никто не носил. «Наверное, в колониях теперь такая мода», – подумала Эллен.

Колониальный загар, тонкие усики и очаровательная улыбка делали лицо Кэвина неотразимо красивым. Его длинные пушистые волосы, блестевшие под лучами заходящего солнца, ниспадали до самых плеч. Эллен почувствовала непреодолимое желание коснуться его лица, и щеки ее вспыхнули. С большим трудом заставила она себя оторваться от его чарующего взгляда. Но, даже отвернувшись, она чувствовала, что он не сводит с нее глаз.

– Вы сказали, что совсем недавно приехали из колоний, – прервала Эллен напряженное молчание. – Мне часто доводилось слышать об Америке, но среди моих знакомых нет никого, кто бы бывал там, – проговорила Эллен, задумчиво глядя в окно. С улицы послышались крики и веселый смех, к таверне подъехала телега с подвыпившими студентами.

– У меня там земли, – ответил Кэвин, пододвигая стулья к столу. – В Мэриленде, – прибавил он. – Я плантатор.

Эллен обернулась и увидела, что Кэвин уже сидит за длинным, занимавшим добрую половину маленькой комнатки столом и снимает с принесенного ужина накрахмаленные салфетки.

– А правду говорят, что земли там пустынны и кругом никого нет, кроме аборигенов, таких же диких, как тамошние животные?

– Дикари и животные там действительно есть, – с улыбкой проговорил Кэвин. – Но земля там совсем не напоминает пустыню. Я бы сказал, что она прекрасна. Мне, во всяком случае, не доводилось видеть более красивых мест. А я попутешествовал по свету немало. – Он показал Эллен на стул: – Присаживайтесь, не то наш ужин остынет.

Ужин оказался изысканным: дымящийся луковый суп, утка с устрицами, сыр, хлеб с хрустящей корочкой и на удивление вкусный соус со сладким горошком. Кэвин принялся рассказывать Эллен о колониях, и она, совершенно очарованная его низким волнующим голосом, забыла о времени. Рассказ Кэвина был таким красочным, что Эллен порой казалось, что она видит перед собой и волны бушующего океана, и непроходимые заросли величественных лесов, и неописуемо красивые экзотические цветы, и колючий кустарник. Она расспрашивала Кэвина о людях, местных плантаторах, интересовалась, что их держит в такой дали, и он охотно отвечал ей.

Еще никогда ни с одним мужчиной Эллен не чувствовала себя так спокойно. Кэвин относился к ней как к равной. Иногда слова его были смешны, а иногда заставляли ее задумываться. Он обладал удивительным чувством юмора, умел подшучивать не только над окружавшими его людьми, но и над собой, и это придавало его рассказам определенную прелесть. Часто Эллен, не в силах себя сдерживать, радостно смеялась, поблескивая на Кэвина влюбленными глазами.

Вскоре в комнату вошла служанка; убрав остатки ужина, она внесла вазы с орехами и сушеными фруктами. Кэвин достал колоду карт, и они немного поиграли. Эллен нравилось играть в карты. Дома, в Хаверинг-хаузе, ее суровый отец запрещал дочери даже притрагиваться к ним, здесь же, в Лондоне, не без помощи Ричарда, она научилась неплохо играть и знала несколько игр.

Почти час они играли, попеременно обыгрывая друг друга. Эллен радовалась, как ребенок, смеялась и шутила. Кэвин тоже был очень весел. И только иногда он так красноречиво смотрел на нее, что ей становилось неловко. В такие моменты она, стараясь отвлечь его внимание картами, улыбалась, но улыбка выходила какой-то натянутой.

– Вы все время спрашиваете, – внезапно произнес Кэвин. – Позвольте и мне спросить вас. Расскажите, пожалуйста, о себе.

Эллен насторожилась.

– Да мне, собственно, и нечего особо рассказывать, – пожала она плечами. – В моей жизни не случалось ничего интересного.

– Вот уж никогда не поверю, что с вами не может случиться ничего заслуживающего внимания, – проговорил Кэвин, кладя на стол руки. – Расскажите, как вы стали актрисой? Когда я уезжал отсюда, здесь никто и не думал о театре. Откуда вы родом и как попали на сцену? – продолжал допытываться ее собеседник.

– Вас интересует, что заставило меня пасть так низко? – раздраженно уточнила Эллен.

– Ну, что вы, – замялся Кэвин. – Я совершенно не имел в виду…

Эллен бросила на стол карты и резко поднялась со стула.

– Простите, уже поздно. Мне пора идти.

– Эллен, куда вы? – Кэвин тоже встал и подошел к ней. – Простите меня, Эллен, но я действительно не хотел вас обидеть. И мне, по правде говоря, совершенно безразлично, кто вы и чем вы занимаетесь.

Эллен отошла к окну.

– Мне пора, – сухо повторила она. – Ричард, наверное, уже вернулся… – заговорила она и вдруг осеклась. Кэвин быстро подошел к ней и, прежде чем Эллен смогла остановить его, обнял ее.

Его запах, близость разгоряченного мужского тела, выпитое вино, волнение – все вдруг ударило ей в голову. Она дрожала словно в лихорадке. Эллен понимала, что ей следует оттолкнуть этого настойчивого мужчину, уйти, но у нее не было сил оторваться от него. Во взгляде его зеленых глаз было нечто, что сковывало ее движения. Она почувствовала, как его сильные руки легли ей на талию. Кэвин нежно привлек ее к себе и поцеловал в самые губы. От этого опьяняющего прикосновения его губ голова у бедной девушки совсем пошла кругом. В последнем усилии оттолкнуть его от себя она подняла ослабевшие руки и, проведя ладонями по его волосам, опустила их на плечи Кэвина. Поцелуй был недолгим, почти мимолетным, но даже и этого Эллен хватило, чтобы забыть обо всем на свете.

– Пойдем ко мне, – прошептал Кэвин, поглаживая щеки Эллен. – Одари меня своей любовью. Сделай меня счастливым, моя неуловимая Эллен.

Некоторое время Эллен стояла неподвижно, ошеломленная услышанным. Она понимала, что он имеет в виду под словом «любовь». В тоне, каким было сказано это слово, звучала страсть, которой был лишен Уолдрон, когда тщетно пытался обладать ею. Ричард называл любовью физическую близость между мужчиной и женщиной и в душе страдал, что никогда не сможет воспользоваться радостью, которую дарует человеку эта любовь.

Эллен открыла глаза.

– Мэри! – позвала она служанку. – А вы отпустите меня, – с внезапным негодованием в голосе произнесла она, поняв, за кого ее принимает этот нахальный тип. Весь этот ужин, все эти разговоры были всего лишь ширмой, за которой скрывалось желание переспать с хорошенькой шлюшкой. «Да-да, именно такой он и видит меня, – думала Эллен. – Конечно. А кто же я для него? Доступная актрисочка, которой можно попользоваться». – Ричард ждет меня, – вслух проговорила она, продолжая игру, начатую и придуманную ее спасителем. «Пусть он думает, что я продаюсь. Пусть! Мне все равно. Главное, что я знаю, что никогда не стану содержанкой». Эллен вырвалась из объятий Кэвина и подошла к двери. Кэвин словно разгадал ее мысли.

– Я хорошо заплачу вам. Пойдемте, вы не пожалеете.

Эллен бросила на него уничтожающий взгляд и выскочила из комнаты. Она едва сдерживала подступающие слезы: «Так вот, значит, какова цена этого приглашения – оскорбленное достоинство, унижение. И это цена не только приглашения, это цена моей свободы. Как же был прав Ричард, предупреждая меня об опасностях! Он все предусмотрел, все предвидел, он знал, что меня может ожидать».

Кэвин бросился за Эллен. Догнав ее у самой лестницы, он умоляюще сложил на груди руки и зашептал:

– Простите меня. Пожалуйста, простите. Я знаю, что оскорбил вас своим предложением. Но я просто подумал…

– Что имеете дело со шлюхой? – закончила за него Эллен. – Так ведь? С актрисой, живущей на содержании. Да, это так, но для вас это ничего не значит.

– Я… я знал, что у вас есть… покровитель, – Кэвин старался говорить как можно мягче. – Вы и сами о нем мне рассказывали. И простите, но я подумал, что вы – одна из тех, кого можно нанять. Многие женщины так зарабатывают. – В его голосе не было упрека, он просто сообщал общеизвестные факты.

– Так знайте же теперь, что немногие, – огрызнулась Эллен, застегивая накидку. – А теперь, сэр, посторонитесь и дайте мне пройти.

– О, прошу вас, успокойтесь, – Кэвин взял ее за плечи. Эллен видела, как вспыхнули его глаза, и снова почувствовала, как начинают алеть ее щеки.

– Заклинаю вас, простите меня, – повторил он. – Я принял вас…

– За проститутку. И ошиблись. Да, Ричард – мой покровитель, но это еще ни о чем не говорит.

Удрученный происшедшим, Кэвин продолжал легонько сжимать ее плечи.

– Вот так всегда, – вдруг горько усмехнулся он. – Жизнь постоянно преподносит мне какие-то сюрпризы.

Эллен склонила голову, пораженная внезапным изменением в поведении этого мужчины. Он нравился ей, очень нравился. Она хотела его и в то же время боялась. Приподняв голову, она посмотрела в его глаза.

– Благодарю вас за приятный вечер и за вашу… доброту.

– Смогу ли я снова увидеть вас? – с надеждой в голосе спросил Кэвин.

– Еще раз? – удивилась Эллен.

– Хорошо, хорошо, я молчу, – торопливо заговорил он. – Я обещал вам и сдержу свое обещание. Но если вы захотите пригласить меня, то я готов явиться к вам в любое время.

Она внимательно смотрела на него, стараясь угадать его мысли.

– Зачем я вам нужна? – тихо произнесла Эллен. – Ведь вы же знаете, что я принадлежу другому, и ни вторая, ни третья наша встреча ничего не изменят. Почему бы вам не обратить внимание на других женщин?

– Я не знаю, что со мной происходит, – прошептал Кэвин. Он провел ладонью по ее волосам. – Не пойму, почему меня так тянет к вам. Я постоянно думаю о вас. Мне хочется получше узнать вас, понять, кто вы и о чем думаете… Я хочу знать, что за человек этот Ричард. Мне грустно думать, что не я, а он сжимает вас в своих объятиях.

– Наверное, ваши слова – это часть роли. Так говорят все мужчины, когда хотят соблазнить женщину.

Кэвин с сомнением покачал головой:

– Не знаю, возможно, но только я… Нет, Эллен, вы мне нравитесь, и я не стану скрывать, что хочу вас. Да вы и сами это видите. Но вы столь красивы, – он посмотрел в ее глаза. – Едва ли на свете найдется хотя бы один мужчина, кто отказался бы провести с вами ночь. И тем не менее я согласен быть вашим другом. Пожалуйста, не обижайтесь на меня и позвольте иногда приглашать вас. Мне будет достаточно просто видеть вас рядом.

Эллен знала, что ее единственным ответом должно было быть твердое «нет». Стоит ли обижать Ричарда, связывая себя ненужными ей обещаниями? Ему будет крайне неприятно узнать о том, что она встречается с каким-то неизвестным мужчиной. И кто такой этот Кэвин Меррик? Действительно ли он плантатор из Мэриленда? Нет, все говорило против продолжения знакомства.

Но Кэвин скоро уедет. Он как-то обмолвился, что уже заканчивает свои дела и через несколько недель покинет Лондон. Да, он надеялся получить королевский грант на земли. И еще он говорил, что на этот раз уедет из Англии навсегда. «Так что ж плохого в том, если я поужинаю с ним еще пару раз?» – думала Эллен.

– Ричард ничего не должен знать об этом, – произнесла она вслух.

Кэвин поднес к губам палец.

– Я буду нем как рыба, – прошептал он.

– И обещайте мне никогда не подходить ко мне в театре. Нас могут увидеть.

– Хорошо, – кивнул Кэвин. – Если захотите меня увидеть, пошлите записку на мое имя по адресу Тре-флер, Ковент-Гарден.

Эллен, вздохнув, кивнула:

– А теперь мне действительно пора идти. Прощайте.

Он с видимой неохотой опустил руки и отошел в сторону:

– И когда теперь я смогу вас еще увидеть?

Эллен задумчиво покачала головой.

– Не знаю, – ответила она.

– Но когда же? Через день? Через месяц?

– Приблизительно в это время, – усмехнулась Эллен.

– Пойду позову вам карету, – любезно предложил Кэвин.

– Не нужно, это сделает хозяин таверны, – отказалась она и, обернувшись, тихо произнесла: – Благодарю вас за прекрасный вечер.

– Наверное, потому что вы чаще выигрывали, – пошутил Кэвин, и они оба весело рассмеялись.

– Спокойной ночи, Кэвин, – Эллен смотрела на него и видела, что ему хочется еще раз поцеловать ее. Да ей и самой этого тоже безумно хотелось. Испугавшись, что сама может упасть в его объятия, она резко повернулась и торопливо пошла вниз.

Уже затих стук каблучков Эллен, а незадачливый кавалер все еще стоял у лестницы и смотрел куда-то в пустоту. Эта женщина принадлежала другому, а Кэвин вовсе не желал переходить кому-то дорогу. Но он ничего не мог с собой поделать, его непреодолимо тянуло к ней. Почему? Да, она красива, умна и женственна. Но разве не было этих качеств в других женщинах? Были, но отныне они перестали существовать для него, их затмил образ Эллен, очаровательной Эллен, прекраснейшей из женщин.

У нее есть покровитель? Так и что из того? Кэвин почувствовал приступ острой ревности к Ричарду Чэмбри. У Кэвина никогда не было постоянных женщин, напротив, он избегал длительных связей, они сковывали его, становились впоследствии тяжкими оковами. Не хотел он связывать себя длительным романом и с Эллен, в его планах было лишь необременительное знакомство. Кэвин считал, что это не будет подлостью по отношению к Ричарду, ведь он не собирался отбивать у него женщину, он просто брал ее напрокат, всего на несколько часов.

Он вошел в комнату, налил в бокал остатки рейнского, выпил и, взяв со стула плащ, направился вниз. Найдя хозяина, он заплатил за ужин и вышел из таверны. Оставалось уладить еще кое-какие дела. Ему необходимо было навестить Ханта.

 

5

Кэвин вскочил в карету с двумя бутылками эля в одной руке и букетиком полевых цветов в другой. Он протянул Эллен запыленную пузатую зеленую бутылку, затем, слово вспомнив, что перед ним дама, отнял руку и, церемонно отвесив поклон, поднес букет. Весело рассмеявшись, Эллен приняла и то и другое.

Кучер захлопнул дверь, и карета покатила по Пиккадили к западной части Лондона. Кэвин заехал за Эллен после того, как у нее закончилась репетиция, и теперь они направлялись на пикник, но куда – Эллен еще не знала. Спросив об этом своего спутника, она получила загадочный ответ.

– Приедем – увидишь, – шепотом произнес он с очень таинственным видом. После нескольких остановок у овощных и винных лавок карета наконец выехала из Лондона.

Вот уже месяц прошел с их первого вечера в таверне «Шесть пенсов». С тех пор Эллен встречалась с Кэвином довольно часто, но не настолько, чтобы вызвать у Ричарда какие-нибудь подозрения. Иногда Кэвин возил ее посмотреть на медвежьи бои, на кукольные представления или на смену караула у королевского дворца. Раз Эллен даже удалось увидеть самого короля, это было в Весеннем саду, где король играл в крикет.

Сначала Эллен очень боялась не только появляться в обществе Кэвина, но и вообще выходить на улицы Лондона днем, но ему удалось убедить ее в том, что, когда она в маске, да еще под вуалью, ее никто не сможет узнать, и вскоре Эллен ходила по улицам уже без всякой опаски.

И даже более того, ей очень нравилось находиться среди людей, видеть, как кипит жизнь. Двадцать с лишним лет, с самого рождения, она практически не видела ничего, кроме стен дома, бывшего для нее сначала крепостью, а затем – тюрьмой. Теперь же Эллен постоянно ждала момента, когда она могла, не вызывая расспросов Ричарда, отправиться куда-нибудь с Кэвином. Обычно прогулка начиналась со встречи у какой-нибудь таверны, подальше от дома Ричарда, но постепенно Эллен осмелела настолько, что пригласила Кэвина к себе. Но, хотя Эллен любила зрелища, больше всего ей нравилось оставаться наедине с возлюбленным, и сегодня, она надеялась, будет одна из таких желанных встреч. Вдвоем они проводили время в беспрестанных разговорах, радуясь каждой минуте, которые, к сожалению, всегда пролетали на удивление быстро.

Чем больше Эллен узнавала Кэвина, тем больше он ей нравился. И если уж говорить откровенно, он нравился ей так сильно, что она даже немного побаивалась, поскольку за такой привязанностью обычно следует страстная долгая любовь. Кэвин ни чуточки не был похож на Ричарда, и Эллен относилась к ним по-разному. Сама того не желая, она постоянно сравнивала их.

Ричард был почти всегда задумчив, серьезен и немногословен, Кэвин – весел и мог болтать часами. В отличие от Ричарда, у него было тонкое чувство юмора, и Эллен частенько смеялась над его шутками. Но бывали моменты, когда лицо Кэвина мрачнело, он становился молчаливым и смотрел на Эллен странным печальным взглядом.

А в общем, разница между Ричардом и Кэвином состояла в том, что первый жил спокойно, просто радуясь жизни и довольствуясь тем, что есть, второй же не хотел, как он сам говорил, прозябать, а старался жить жадно, страстно, пытаясь взять от жизни больше, чем ему было дано. Ричард был мягок, если не сказать робок, или даже мягкотел, Кэвин же экспансивен, а временами и резок.

Кэвин сдержал свое обещание и больше не задавал Эллен вопросов о ее прошлом, но когда их отношения переросли в дружбу, она сама рассказала Кэвину о себе. Конечно, не все и в общих чертах. Она сказала, что после смерти родителей воспитывалась у тетушки, вдалеке от Лондона, а когда умерла и она, была вынуждена перебраться в столицу и начать новую, самостоятельную жизнь. За исключением некоторых, существенных, впрочем, деталей, все рассказанное Эллен было правдой. Она рассказала Кэвину и о своем отце, и о его политических просчетах, о том, как они потеряли землю, и о многом другом. Но только ни единым словом она не упомянула о том, что когда-то была женой Уолдрона Вакстона.

– Так куда же мы едем? – спросила Эллен. – И что лежит в корзинке?

– Ну я же сказал, что это секрет, – ответил Кэвин, и тут же оба подпрыгнули – одно из колес кареты попало в небольшую ямку.

Она выглянула из окна кареты.

– Очень мило, – надув губки, произнесла она. – Сэр, уж не собираетесь ли вы похитить меня?

Кэвин снял плащ, бросил его на противоположное сиденье и, хитро прищурившись, ответил:

– А вы недалеки от истины, миледи. Честно говоря, такая мысль мне уже приходила в голову. И я уже почти решился, но только потом передумал, – он пожал плечами. – Сам не знаю почему. Хотя нет, знаю. Я не из тех, что крадут и прячутся в тени.

Эллен отвернулась.

– Мне показалось, что вы все поняли, – проговорила она. – Я не могу оскорбить Ричарда, он слишком много для меня сделал.

Эллен рассказала своему новому другу о встрече с Ричардом, опустив, разумеется, самое главное – то, что Ричард был евнухом. Мысль о том, что Кэвин считает ее содержанкой, была Эллен неприятна, но с ней приходилось мириться. Не могла она, не имела права говорить, каковы на самом деле ее отношения с Ричардом.

Кэвин согласно кивнул, при всей своей вспыльчивости он не был склонен к ненужным ссорам. Ему нравилось проводить время с этой девушкой, которую он в душе уважал за ее преданность и верность Ричарду. А ему он просто отчаянно завидовал. Кэвина съедала страсть, ему хотелось обладать Эллен, но не только ее телом, ему хотелось завладеть и ее душой. «Так какими же качествами он обладает, что добился такого отношения к себе?» – мучительно размышлял Кэвин.

Карета уже миновала Сити, а он продолжал задумчиво смотреть на Эллен. По бокам экипажа показались прелестные зеленые холмы, между которыми то тут, то там стояли коттеджи, уютные и красивые, словно игрушечные.

Эллен тоже молчала, мысленно благодаря друга за то, что он сменил тему разговора.

– Я получил известие, что мое прошение о земельном гранте будет вскоре рассмотрено королем, – произнес Кэвин.

– Прекрасно, – улыбнулась девушка и прибавила: – Я очень рада за вас. – Внезапно улыбка исчезла с ее лица, а радость сменилась разочарованием. – Значит, вы скоро уезжаете?

Он кивнул.

– Да, но до весны мне здесь все равно придется задержаться. Сейчас плыть через Атлантический океан очень рискованно. Кроме того, у меня в Лондоне есть еще одно важное дело.

Еще несколько минут прошло в полном молчании.

– Почему вы никогда не рассказываете о человеке, которого вы так ищете? Кто он? Какой-нибудь повеса, укравший у вас любовницу? Или, может быть, жена? Что она натворила? Сбежала от вас с вашими деньгами? – смеялась Эллен.

Кэвин тоже рассмеялся.

– Да нет. Красть у меня было все равно нечего, за годы войны наша семья потеряла все свое состояние. А что до любовниц, то от них чаще сбегал я сам. Да и вам мой рассказ будет неинтересен. Так, просто ищу одного человека, и все.

Кэвин поклялся самому себе, что ни единому человеку не расскажет о той женщине, которую он разыскивал. Он полагал, что, находясь в Лондоне, леди Вакстон сможет узнать о его намерении и исчезнет. Кроме того, в последнее время сама идея мести уже не так владела его сердцем, как раньше. Вдобавок ему не хотелось раскрывать перед славной девушкой, скрашивающей его одиночество, столь мрачные стороны своей биографии.

– Я все поняла! – воскликнула Эллен. – Вы ищете женщину, которая поразила ваше сердце навсегда и исчезла.

Кэвин посмотрел на нее с мягкой улыбкой.

– Вы снова ошиблись, прелестная Эллен. Это правда, я разыскиваю женщину, но не испытываю к ней ничего, кроме ненависти.

– О, как это ужасно, – глаза Эллен округлились. – И что же вы с ней собираетесь сделать, когда найдете?

– Просто позабочусь о том, чтобы зло было наказано.

Эллен кивнула. Хотя ее и разбирало любопытство, она прекратила расспросы о таинственной даме. Она уважала право Кэвина иметь свои тайны, ведь она и сама рассказывала ему далеко не все.

Почти целый час карета тряслась по ухабам и рытвинам сельской дороги, и все это время друзья о чем-нибудь болтали: об отношениях Англии и Франции, о сестре короля, вышедшей замуж за Филиппа, герцога Орлеанского, и о брате короля Людовика. Кэвина уже не удивляло, что Эллен так хорошо разбирается в политике, далеко не женском деле. При каждой их встрече он раскрывал в ней все более неожиданные стороны ее характера и давно пришел к выводу, что перед ним женщина неординарная не только по красоте, но и по уму.

В некотором смысле Эллен можно было считать наивной простушкой, и это было правдой, девушка почти двадцать лет не видела окружавшего ее мира, но в то же время она поражала знанием человеческих характеров. Казалось, она смотрит внутрь человека и видит стремления его души так же отчетливо, как Кэвин видел рыбок в чистой глубокой воде островов Ямайки. Для Эллен была характерна тяга к знаниям, качество неожиданное и нечасто встречаемое у женщин. Когда Кэвин начинал рассказывать о каком-либо предмете, ей неизвестном, она тут же принималась дотошно выспрашивать у него все и не успокаивалась до тех пор, пока не составляла о нем собственного мнения. Вопросы же ее были на удивление лаконичны, но требовали долгих объяснений. И еще Кэвина удивляла цепкая память Эллен. Ему никогда не приходилось ничего повторять, девушка схватывала все, как говорится, буквально на лету. Как-то она сказала Кэвину, что стоит ей один раз прочитать свою роль, и она запоминает ее, какой бы длинной та ни была. И было у Эллен еще одно свойство – что-нибудь запомнив, она никогда этого не забывала.

Карета наконец-то остановилась, и Кэвин помог Эллен выйти. На воздухе она огляделась вокруг. Они находились на высоком холме, совсем рядом протекала величественная Темза. Внизу лежал маленький городок. Везде, насколько хватало взгляда, простирались зеленые луга, изумрудная трава сверкала на солнце, серебрилась блестящая гладь реки. И тишина, ни души вокруг, лишь стрекотание кузнечиков да легкий шелест травы сливались в одну успокаивающую мелодию. И, как бы нарушая картину всеобщего безмолвия и одиночества, маленькая девочка неподалеку пасла небольшое стадо коз.

Кэвин расплатился с кучером, и тот немедленно погнал карету в близлежащую таверну. Друзья остались одни. Молодой человек развернул одеяло и начал выкладывать из доверху наполненной корзинки всевозможную снедь.

– Так, значит, мы приехали на пикник? – радостно воскликнула Эллен и села рядом с Кэвином. – Я никогда не была на пикнике, но часто о них слышала.

– Ни разу не была на пикнике? – удивился Кэвин, вытаскивая хлеб и сыр. – Не возить такое юное создание на пикник – это преступление! – с шутливым возмущением проговорил он. – Для чего же нам дана молодость, если не для пикников?

Эллен взяла хрустящую корочку хлеба и с аппетитом стала есть ее.

– Я же говорила, что мой отец был очень строгим и не позволял мне никаких вольностей.

Кэвин удивленно вскинул брови:

– Что может быть плохого в обычной увеселительной прогулке? Пикник – одна из жизненных необходимостей, он… сближает людей.

Так за разговорами и едой незаметно пролетело время. Не успели они и оглянуться, как солнце уже начало клониться к закату. Пора было возвращаться в Лондон.

– Мы могли бы переночевать в городке, в таверне, а вернуться утром, – предложил Кэвин.

– Кэвин, ну сколько раз мне нужно повторять тебе, что я не могу так поступить, – Эллен укоризненно посмотрела на него. – Ричард будет беспокоиться обо мне.

Он посмотрел в ее темные бездонные глаза.

– Я больше так жить не могу, – сказал он. – Мне не дает покоя мысль о том, что ты проводишь ночи в объятиях другого мужчины. – Кэвин на мгновение прервал свою речь. – Ты видишь, Эллен, что я держу свое обещание. С той нашей первой встречи в таверне я до тебя даже не дотронулся, и, поверь, для меня это – сплошная мука. Предупреждаю тебя, что наступит минута, когда я просто не смогу сдержать себя.

Эллен отвернулась.

– Ты сам сказал, что встречаться мы станем только как друзья, и не более того… И только при этом условии я согласилась видеться с тобой.

Кэвин придвинулся поближе к Эллен.

– Но ты же понимаешь, что мне этого недостаточно, – проговорил он, глядя ей прямо в глаза. Затем он легонько коснулся ладонью ее щеки. – Да и тебе тоже, – прошептал он. – Ты чувствуешь то же самое, что и я, только не хочешь себе в этом признаться. – Она попыталась отвернуться, но Кэвин взял ее лицо в свои ладони. – Эллен, ведь я не хуже тебя разбираюсь в людях. Я все вижу. Ну скажи, что ты не хочешь меня. Произнеси это, и я уйду из твоей жизни. Эллен, любовь моя, ну скажи мне правду. Ведь ты хочешь меня?

Слезы застилали ее глаза. Эллен могла сказать неправду, но только не Кэвину и не теперь. В ее жизни и так было слишком много лжи.

– Да, – прошептала она, сама испугавшись своей смелости. – Я хочу тебя. – Эллен могла бы сказать Кэвину о многом. О том, например, что еще никогда в жизни ей так страстно не хотелось лечь рядом с мужчиной. Но она молчала, потому что знала, что Кэвин считает ее распутной, продажной девкой, и, как бы Эллен ни тяжело было думать об этом, ей приходилось мириться со своей несчастной судьбой. Добровольно надетую маску блудницы следовало нести до конца. – Да, я очень хочу тебя, Кэвин Меррик, но я принадлежу другому мужчине, – прибавила она обреченно.

– Оставь своего Ричарда и иди ко мне! – горячо воскликнул Кэвин. – Скажи, сколько он тебе платит, и получишь вдвое, втрое больше. Эллен, я не беден и смогу устроить твою жизнь. Скажи, что тебе нужно, и ты не услышишь отказа. Я сделаю для тебя все, что ты пожелаешь.

Эллен слабо улыбнулась и нежно сжала руку Кэвина.

– Все не так просто, Кэвин, – сказала задумчиво девушка.

– Так давай все упростим, – предложил он.

Она упрямо покачала головой.

– Нет, Кэвин. Есть вещи, которые ты не понимаешь. Ты… ты ничего не знаешь.

– О Господи! Да за что же мне такие муки, – застонал Кэвин и, крепко обняв Эллен, положил ее на одеяло.

Долгий поцелуй ошеломил Эллен. Она не сопротивлялась, только легонько отталкивала Кэвина, уперевшись руками в его плечи. Он был настолько сильнее ее, что бороться было бессмысленно. Да она и не хотела этого. Его упругое тело все сильнее прижималось к ней. Она ощущала каждый его мускул и каждый бугорок. Постепенно ей начала передаваться его страсть. Ее тело затрепетало, и всю ее охватила горячая волна желания.

Сердце учащенно забилось. Эллен чувствовала, что ей следует вырваться, оттолкнуть Кэвина. Чувствовала… и не могла этого сделать, не хотела. Задыхаясь, она невольно прижалась к нему и закрыла глаза. Его рука начала ласкать ее упругую грудь, затем он опустился пониже и стал нежно целовать ее, чувствуя, как налились и затвердели ее соски. Девушка тихонько застонала. Она, уже не стесняясь, крепко прижималась к телу своего возлюбленного.

Когда Кэвин, прервав поцелуи, приподнялся, Эллен открыла глаза, увидев перед собой его лицо. Она слышала его прерывистое дыхание.

– Может быть, теперь ты скажешь, что не хочешь меня? – прошептал он.

Эллен вздохнула и, резко оттолкнув его от себя, села.

– Нужно идти, не то я совсем потеряю голову, – проговорила она.

Кэвин уже открыл было рот, чтобы возразить ей, но передумал. Встав, он подал девушке руку и помог ей подняться.

– Хорошо, любовь моя, – пробормотал он. – Я отвезу тебя домой.

Собрав в корзину остатки еды, он подошел к Эллен и обнял ее за плечи. Она благодарно опустила голову и прильнула к его крепкой груди, ощутив силу его мышц. В нос ей ударил пряный запах мужского пота.

Вскоре на вершине холма показалась карета. Кучер помог уложить корзину, и они покатили назад, в Лондон. Кэвин сел рядом с Эллен, она положила голову ему на плечо и вскоре задремала. Ей было тепло и уютно рядом с Кэвином, с ним она ничего не боялась.

Проснулась она от внезапного толчка. Ржали, бросаясь из стороны в сторону лошади, что-то кричал кучер. Кэвин привстал и вытащил из-под сиденья пистолеты. Один он засунул себе за пояс сзади, прикрыв его камзолом, второй взял в правую руку.

Крики кучера становились все громче, в его голосе отчетливо слышался панический страх:

– Не убивайте меня! Я прошу вас, ради Бога, только не убивайте!

– Что там происходит? – спросила Эллен, ничего не понимая спросонья.

– Полагаю, что разбойники, – хладнокровно ответил Кэвин и крепко сжал рукоятку пистолета. – Эллен! Что бы ни происходило, оставайся в карете. Понятно?

Она покорно кивнула. Происходящее пугало ее, но не настолько, чтобы терять самообладание.

– У меня есть немного денег, – сказала она. – Может быть, дать им и они уйдут? – сказала Эллен, показывая на вышитую сумочку, висевшую у нее на талии.

– Ничего не нужно отдавать, – настойчиво проговорил Кэвин. – Просто делай так, как я говорю, – оставайся в карете. Эти мерзавцы не ограничатся деньгами, уж я-то их хорошо знаю.

Кэвин не успел дотронуться до дверцы кареты, как она распахнулась. Он выпрыгнул в темноту, и в ту же секунду Эллен услышала выстрел. Сверкнувшее пламя на секунду ослепило ее, и она отшатнулась. Затем снова прогремел выстрел, потом еще один.

Испуганно закрыв лицо руками, Эллен вжалась в угол. Колени ее дрожали. Ей казалось, что Хант, преследовавший ее столько лет во снах, настиг ее. Она в ужасе зажмурилась… но тут же подумала о Кэвине. Все это время он был так добр к ней, говорил с ней обо всем на свете. Он любил ее. Ради нее он вышел из кареты и, возможно, погиб. Страх за судьбу любимого мужчины заслонил перед ней образ ненавистного Ханта. С яростным криком она выскочила из кареты.

– Вот это да! – раздался чей-то грубый голос. – Погляди-ка, Джереми, кто к нам пожаловал.

В темноте Эллен разглядела двух мужчин. Один из них направил на нее пистолет. Кэвин лежал без сознания, держа в руке пистолет. Слева от него, на коленях, стоял кучер и жалобно молил пощадить его.

– Похоже, наш храбрый джентльмен возвращался со своей подружкой с прогулки. Плоховато она для него кончилась, да, Билли? – захохотал второй разбойник. – Что же нам с ними делать? Разве привязать голыми к дереву, а? Помнишь, ну, как ту, вчерашнюю парочку.

– Пожалуй, так и сделаем, – согласно кивнул первый. – Только сначала прикрой меня, пока я буду распрягать лошадей. Нашими голубками займемся потом, – он засунул за пояс пистолет и подошел к лошадям. – Хорошие кони, на воскресной ярмарке нам немало заплатят за них.

Эллен с ненавистью смотрела на разбойников. Как они были не похожи на тех благородных лесных рыцарей, о которых иногда тихим шепотком рассказывали ее подруги-актрисы. В реальности все оказалось намного хуже. Грубое мужичье, пропахшее навозом и пивом, пыталось отобрать у нее деньги. А у Кэвина они, возможно, отняли жизнь. Эллен опустилась на колени рядом со своим другом.

– Что вы с ним сделали?! – воскликнула она, увидев тонкую струйку крови на виске. Эллен провела рукой по телу Кэвина и нащупала рукоятку пистолета. – Что вам нужно от нас? – спросила она, в упор глядя на бандитов.

Тот, кого звали Джереми, сделал шаг к Эллен. На нем был дорогой камзол, но сидел он на нем мешковато. «Наверняка снял с кого-нибудь», – презрительно подумала Эллен.

Скрестив руки на груди, разбойник, ухмыляясь, рассматривал девушку.

– Сейчас посмотрим, – прохрипел он. – Начнем, наверное, с тех побрякушек, что болтаются в твоих ушках. А уж потом займемся и тобой.

Эллен непроизвольно дотронулась до бриллиантовых сережек. Почему-то их судьба сейчас заботила Эллен больше, чем ее собственная жизнь. Эти сережки ей подарил Кэвин. Только они будут напоминать Эллен о возлюбленном, когда он уедет в Америку.

– Ты не дотронешься до этих сережек, мерзавец! – выкрикнула Эллен.

Джереми захохотал и, ткнув стволом пистолета в полу шляпы, сдвинул ее на затылок.

– Давай-ка их сюда, юная леди, да побыстрее, или я вырву их вместе с твоими прелестными ушками.

Эллен метнула взгляд в сторону Билли, занимавшегося лошадьми, затем снова посмотрела на Джереми. Заговорив как можно жалостливей, она одновременно незаметным движением начала вытаскивать из-за пояса Кэвина пистолет.

– Послушайте, эти сережки – подарок. Возьмите только лошадей, их вам будет вполне достаточно. И тогда я дам вам уйти, – тихо прибавила она.

– Ты слышишь, Билли, нам угрожают, – язвительно произнес разбойник. – Эта дамочка заявляет, что разрешит нам уйти. Как тебе это нравится, а? – Джереми направился к Эллен.

– Стоять! – выкрикнула она. – Еще шаг, и ты умрешь.

– Что? – удивился разбойник. – Ты хочешь меня испугать? Да я тебя сейчас… – В руке Эллен тускло блеснул пистолет, и разбойник встал как вкопанный. Глаза его округлились, руки заметно задрожали.

– Я предупреждала тебя, – сказала Эллен.

– Господи помилуй, не стреляйте, – залепетал Джереми и попятился.

– Стоять! – сказала Эллен. – Если двинешься, получишь пулю в живот.

– Проклятие! – раздался голос Билли. – Ты куда смотрел, осел!

– У ней в руках… п-п-пистолет, – только и смог проговорить Джереми.

– Я и сам вижу, – рявкнул Билли. – И ты не знаешь, что тебе делать?

– Не знаю, – ответил Джереми.

– Дурак! Отними у нее пистолет, пока она не нажала на курок. Отнимай быстрей, пока она не отстрелила тебе то, что болтается у тебя между ног.

– Только попробуй сделать шаг, и я сделаю это, – угрожающе произнесла Эллен, вставая. Она уже не боялась, голос ее звучал твердо и властно.

– Эй, Билли! Она грозится пристрелить меня.

– Не бойся, дурачок, – ответил Билли, прячась за лошадей. – У нее всего один выстрел, к тому же она наверняка промахнется. Тогда отнимай у нее оружие и рви сережки. Давай, давай иди! – прикрикнул на приятеля Билли и подтолкнул его для смелости.

Тот охнул, но не сделал и шага вперед.

– Не жадничайте, забирайте лошадей и уходите, – сказала Эллен. – У меня действительно один выстрел, но для кого-то из вас он окажется смертельным. Я не задумываясь нажму на курок, и, когда я это сделаю, один из вас умрет в страшных мучениях. Если у кого есть желание покормить червей, подходите. Джереми отступил на один шаг, затем еще на два. Отходил он осторожно, боясь, что Эллен исполнит свою угрозу.

Внезапно послышалась ругань, из-за лошадей выскочил Билли и бросился на Эллен. Он успел нанести ей удар в лицо, но в ту же секунду мушкетная пуля, которой был заряжен пистолет, подбросила его вверх. Перевернувшись, Билли рухнул на землю. Отдача от выстрела оказалась настолько сильной, что Эллен едва устояла на ногах. Поверженный разбойник ревел и извивался от боли. Увидев это, его товарищ в ужасе швырнул пистолет и бросился наутек.

– Стой, Джереми, стой, – хрипел Билли, хватаясь за бок, откуда потоком лилась кровь. – Не убегай, возьми меня.

Вдруг он приподнялся и пополз в сторону, туда, где на траве валялся пистолет, оброненный со страху его приятелем. Но Эллен опередила его. Подбежав, она схватила пистолет и направила его на Билли.

Тот в отчаянии рухнул лицом в траву.

– Не убивайте меня, мисс, не убивайте, – в голосе его послышался плач.

– Мисс, – робко позвал Эллен Джереми, прятавшийся за толстым дубом, – не убивайте его. Мы ведь не сделали вам ничего плохого.

Вначале Эллен подумала, что неплохо бы послать кучера за констеблем, но ненадежный трусливый возница мог попросту не вернуться. Кроме того, нужно было спасать раненого Кэвина.

– Джереми! Иди сюда! – приказала Эллен. – Забирай своего приятеля, и убирайтесь отсюда.

– А… а вы меня не убьете? – раздался дрожащий голос Джереми. – Мисс, поклянитесь, что вы не станете стрелять.

– Я отойду к карете, – пообещала Эллен. – Иди скорей, он истекает кровью, – Эллен ткнула пистолетом в Билли. – И найдите себе более подходящее занятие, а не то ненароком потеряете кишки. Ну иди же! – прикрикнула Эллен на прячущегося разбойника. – А не то я и вправду пристрелю его.

Джереми вышел из-за дуба и, загораживая руками живот, медленно направился к Билли. Не опуская пистолета, Эллен отошла к карете. Осмелев, Джереми подскочил к Билли, схватил его за ноги и, пятясь, поволок в лес. Когда стихли шаги и шуршание травы под ногами Джереми, Эллен склонилась над Кэвином. Рана на его лбу продолжала кровоточить. Эллен достала платок и принялась вытирать его лицо.

– Кэвин… Кэвин, – прошептала она. – Очнись, Кэвин.

Тот застонал.

– М-м-мисс, – раздался за спиной жалобный голос. – Вы не развяжете меня?

Эллен обернулась и увидела стоящего на коленях кучера. В пылу схватки она совершенно забыла о нем. Быстро освободив кучера от веревок, она приказала ему принести воды.

– А потом запряги лошадей, пока они не разбежались.

Кучер принес воды. Эллен посмотрела на пропитанный кровью платок, отбросила его в сторону, затем, оторвав лоскут от нижней юбки, смочила его и приложила ко лбу друга. Тот застонал и открыл глаза.

– Эллен, – прохрипел он.

– Это я, милый, – ответила Эллен. – Я с тобой.

– Что с нами произошло? – тихо спросил Кэвин и, с усилием приподнявшись на локте, сел. – Проклятие, – он дотронулся до лба, затем посмотрел на руку и увидел кровь.

– Тебя ранили, – сказала Эллен.

– Ах да, на нас напали разбойники, – проговорил он, наконец придя в себя. Девушка кивнула. В свете тусклой лампы, висящей на карете, она видела, как лицо Кэвина заливается краской стыда. – Да, неудачного ты выбрала себе защитника, – горько усмехнулся он. – Теперь мы остались без лошадей.

– Нет, лошади здесь, кучер как раз запрягает их.

– Да? – недоверчиво спросил он. – Тогда что же они взяли?

– Ничего, – ответила Эллен.

Кэвин изучающе посмотрел на девушку.

– Как это ничего?

Эллен улыбнулась.

– Это мы их ограбили. Мы отняли у них пистолет.

Кэвин окончательно пришел в себя. Он оперся на плечо своей подруги, и та помогла ему встать.

– Эллен, я тебя не понимаю. Уж не хочешь ли ты сказать, что разбойники подарили нам свое оружие?

– Ну, не совсем подарили… – замялась она.

– О сэр, видели бы вы, как леди защищалась, – восторженно произнес подошедший кучер. – Она ранила одного разбойника, а второй чуть не умер от страха.

– Ты прогнала этих негодяев? – изумился молодой человек.

– Да еще как, – ответил за Эллен кучер.

– Мне помог тот пистолет, что был у тебя сзади за поясом, – застенчиво сказала она.

Кэвин покачал головой:

– Черт меня подери. Оказывается, не я тебя, а ты меня спасала. – Внезапно он увидел на лице Эллен кровоподтек и спросил: – Ты не ранена?

– Пустяки, – отмахнулась она. – Не беспокойся.

Кэвин обнял Эллен и начал внимательно рассматривать ее лицо.

– Но, Эллен, на тебе кровь, – взволнованно произнес он.

Она дотронулась до щеки и вскрикнула от боли. Посмотрев на пальцы, она увидела кровь.

– Не переживай, это совсем небольшая ранка, – сказала девушка. – Поедем, Кэвин. Нужно возвращаться.

– Не могу поверить, – проговорил он, качая головой. – И какой же я дурак!

– Не вини себя, Кэвин, ведь ты был ранен.

– Да какая там рана! – раздраженно воскликнул он. – Легкая царапина, да и только.

Эллен приложила ладонь к его губам.

– Молчи, Кэвин, – прошептала она. – Главное, что все закончилось вполне благополучно.

Однако именно теперь, когда, казалось бы, беда миновала, Эллен едва не тряслась от страха. Ее охватила запоздалая боязнь за свою жизнь и за жизнь своего возлюбленного.

Внезапно она прильнула к нему губами. Вначале это был просто поцелуй радости, но вскоре в нем почувствовалась страсть, жаркая и непреодолимая. Эллен вдруг ощутила томительное желание. Все ее страхи и боязнь потерять Кэвина вскоре слились в жажду одарить его своей любовью.

– Поедем ко мне, – прошептал он, отрываясь от ее горячих губ и тут же снова приникая к ним.

Эллен отрицательно замотала головой.

– Не могу, Кэвин, не могу, – простонала она.

Он продолжал целовать ее.

– Все, все, Кэвин, хватит, – бормотала вконец обессиленная девушка, отворачиваясь от его поцелуев. – Поедем, лошади уже запряжены. Ну, Кэвин, нам пора ехать.

Всю обратную дорогу они ехали молча, тем более что говорить им было не о чем. Кэвин сидел, держа Эллен за руки. Когда карета въехала в Лондон, Эллен попросила своего друга высадить ее недалеко от дома, но тот отказался.

– Я довезу тебя до самого дома, ведь ты сама говорила, что Ричарда еще нет.

Когда они приехали, Кэвин помог ей выйти, все время бережно поддерживая ее.

– Посмотри, – показал он на темные окна дома. – Ричард еще не вернулся. Позволь мне проводить тебя до твоей комнаты.

– Да, но… – попыталась возразить Эллен и, споткнувшись на ровном месте, едва не упала.

Кэвин тут же подхватил ее на руки и понес в дом. Девушка попыталась вырваться из крепких объятий, но не смогла, силы покинули ее.

– Хорошо, – согласилась она. – Но только не заходи в дом.

– Ладно, ладно, – проговорил Кэвин. – Я сразу же уйду, но только после того, как ты будешь в безопасности. – Он выпустил ее из рук, взял ключ и отпер дверь.

– Эллен! – послышался голос Ричарда. – Эллен, это ты?

– Д-да, Ричард, это я, – волнуясь, ответила перепуганная девушка. Она вдруг почувствовала, как дрожат ее руки.

В наступившей тревожной тишине раздались шаги, и вскоре перед ними появился Ричард. Пламя свечи бросало отсвет на его встревоженное лицо.

– Черт подери! – воскликнул Ричард. – А это еще кто такой?

Сердце бешено колотилось в груди Эллен. Она испуганно молчала. Кэвин выступил вперед, снял шляпу и, поклонившись, произнес:

– Кэвин Меррик. Ваш покорный слуга.

 

6

Ричард попеременно бросал суровые взгляды то на Эллен, то на ее спутника.

– Клянусь Господом Богом, я вас не знаю. Эллен, кто этот человек? Что он с тобой сделал?! – воскликнул Ричард, осветив свечой лицо Эллен. – Ты вся в крови! – ужаснулся он.

Она отвела его руку, державшую свечу.

– Со мной все в порядке. Кэвин Меррик – мой друг, он помог мне добраться до дома.

Ричард с сомнением разглядывал Кэвина. От усталости в голове Эллен начало все путаться. Прежде всего ей нужно было что-то придумать, сказать, что они вместе ездили за город, она не решалась. О нападении разбойников рассказать было нужно. Но где они на нее напали? Эллен решила сделать местом событий Сити, район неспокойный. Врать так врать. А Кэвина ей следует представить как своего спасителя, человека, случайно увидевшего, как на нее напали, и вступившегося за нее. Выработав план рассказа, Эллен устало вздохнула и направилась в дом.

– Ох, Ричард, не кричи, – устало заговорила она. – Пойдем, я сейчас все тебе объясню.

Ричард направился за ней. Кэвин, испугавшийся за последствия, шел в нескольких шагах позади.

– Эллен, так что же с тобой произошло? Ты уверена, что не ранена? – Ричард с сомнением покачал головой. – Выглядишь ты так, словно по тебе проехала карета.

Эллен провела рукой по разорванной, грязной юбке и заметила:

– Очень похоже на то.

Ричард снова дотронулся до ее лица.

– Ричард, хватит, – сказала она. – Надоело.

Кэвин стоял в дверях, все еще держа в руках шляпу. Он с любопытством наблюдал за ними, стараясь понять степень их отношений. К немалому удивлению, порой ему казалось, что они очень мало напоминают любовников. Он уже хотел попрощаться, как вдруг Ричард повернулся к дверям и смерил его острым взглядом, но уже не таким злобным, как прежде.

– Насколько я понимаю, вы спасли Эллен, – произнес он.

– Да, но… Пожалуй, я пойду, – ответил Кэвин.

– Я очень признательна вам, сэр, но вам действительно лучше уйти, – обратилась Эллен к Кэвину.

– Позвольте же мне отблагодарить вас, – продолжил Ричард.

Легкая тень улыбки пробежала по лицу Кэвина.

– Не стоит. Кажется, я сам в неоплатном долгу перед дамой, – учтиво поклонился он.

– Я вас не понимаю, – удивился Ричард. – Как вы встретились? – сухо спросил он, поворачиваясь к Эллен. – По-моему, тебе грозила опасность, и этот джентльмен пришел тебе на помощь. Я правильно понимаю? – спросил он, беря ее за руку. – Где ты была так долго? Я думал, что ты давно дома. Ты не представляешь, как я волновался, когда, приехав, не застал тебя здесь.

Эллен сначала посмотрела на Ричарда, мужчину, которым очень дорожила. Затем перевела взгляд на Кэвина, которого желала страстно любить. Она понимала, что из них двоих ей придется выбирать одного, но меньше всего ей хотелось обидеть кого-нибудь из них отказом. Она высвободила руку из ладони Ричарда и подошла к Кэвину.

– Благодарю вас за все. Идите домой и позовите к себе лекаря, ведь вы ранены, – сказала она, слегка дотронувшись до его плеча. Она надеялась, что ее жест не покажется Ричарду слишком уж откровенным. В то же время она хотела проститься с Кэвином так, чтобы тот понял ее, догадался о том, что она сейчас чувствует. – Идите, а я сама все объясню Ричарду.

Кэвин посмотрел на своего соперника, высокого, худощавого, с волевым красивым лицом, и сердце у него защемило от ревности.

– Мне кажется, что вам самой тоже понадобится лекарь, – тихо произнес он с тревогой в голосе, и Эллен поняла, что хотел сказать ее новый друг. Он волновался за нее, по суровому виду Ричарда он решил, что тот может ударить Эллен. «Как он ненавидит Ричарда», – мелькнуло у нее в голове. И это было чистейшей правдой. Ревность и зависть к человеку, в объятиях которого она засыпает, вызывали в Кэвине нестерпимую муку и ненависть к Ричарду.

– Не волнуйтесь за меня, – ответила Эллен. – Со мной ничего не случится. Идите же.

Окинув своего соперника вызывающим взглядом, Кэвин поклонился, на этот раз не так учтиво, как вначале, и вышел. Эллен закрыла за ним дверь и опустила голову.

– Эллен! Скажи, где ты была? Я так волновался! Какие только мысли не приходили мне в голову! Я уж было подумал, что Хант… – укоризненно начал Ричард.

– Мой экипаж остановили разбойники, – стала рассказывать она, направляясь к потухшему камину. – Кэвина ранили… О Боже, – простонала она, усаживаясь в кресло. – Ричард, у нас нет немного вина? У меня безумно болит голова.

Ричард подошел к ней и опустился на колено.

– Эллен, – сказал он, – посмотри на меня.

Она неохотно открыла глаза, и взгляды их встретились. «Господи, какой же он красавец, – думала Эллен. – Ну почему он не может заставить мое сердце трепетать от желания? Как бы все упростилось в этом случае. И мое поведение было бы намного честнее».

– Ты была с ним, – уверенно произнес Ричард. – Эллен, расскажи мне всю правду. Расскажи, я так или иначе все про вас узнаю. Стало быть, вы решили выставить меня на посмешище? – Глаза Ричарда сузились.

Эллен рассмеялась и, закрыв лицо руками, встала.

– Выставить тебя на посмешище?! Но как можно наставить рога тому, кто не способен взять женщину? – произнесла она и тут же пожалела о сказанном.

Ричард вспыхнул, словно получил пощечину, и опустил голову.

Прижав руки к груди, Эллен бросилась к нему.

– Ричард, прошу тебя, прости меня. Прости, я не то имела в виду. Я хотела сказать, что… – умоляла она Ричарда. – Я не рассказывала тебе о Кэвине, потому что не хотела расстраивать тебя. Нет, милый, нет, мы не любовники. Мы просто друзья. И никто не собирался делать из тебя посмешище. Напрасно ты так говоришь.

– Значит, встречаетесь вы уже давно, – сухо констатировал Ричард. Он не отвечал на ее объятия, но и не пытался встать. Эллен провела ладонью по его гладко выбритой щеке.

– Нет, недавно, – ответила она. – Всего несколько недель. И я клянусь тебе, что он и пальцем не дотрагивался до меня.

– И ты думаешь, что я тебе поверю? – криво усмехнулся Ричард. – Чтобы такая красивая женщина, как ты, не отдала себя этому щеголю? Не считай меня идиотом, ведь я видел, с какой жадностью он смотрел на тебя.

– Ричард! – воскликнула Эллен.

– А если ты имеешь в виду, что он еще не залез к тебе под юбки, так это только потому, что у него не было для этого достаточно времени.

Губы Эллен тряслись, она едва не плакала от негодования. Рыдания душили ее. Она думала, что с тех пор, как ускользнула от страшного альбиноса Ханта, ей больше никогда не придется плакать.

Сглотнув подступающий к горлу предательский ком, она заговорила:

– Ричард, постарайся понять одну простую вещь. Мы познакомились с Кэвином в театре и лишь несколько раз поужинали вместе. Он очень добрый и достойный человек.

– Значит, это он подарил тебе попугая? Сэр Кэвин, – он брезгливо поморщился. – Неудивительно, что ты так привязана к этому отродью.

– Он вскоре уезжает в Америку, в колонии.

– Эллен, твое поведение неосторожно. Ты совсем забыла об опасности. – Ричард положил руку ей на ногу и внимательно посмотрел ей в глаза, надеясь найти понимание. – Что ты знаешь об этом человеке? Кто он?

– Он состоятельный человек, у него есть земли и корабли. Он приехал из колоний.

– Это он сам тебе так сказал, а на деле он может оказаться человеком, которого подослал Хант. Или одним из его сынков.

Эллен отвернулась. При одном упоминании о Ханте страх сковывал ее.

– Я не думаю, что он сможет найти меня. Я сменила имя, внешность. Нет, он не найдет меня. Ты и сам говорил, что мне нечего бояться.

– Но только до тех пор, пока ты не станешь появляться в обществе, – заметил Ричард, облокачиваясь на каминную решетку. – А это тебе делать еще рано, Эллен. Ты должна избегать новых знакомств, тем более с людьми, о которых ты ничего не знаешь. Ты подвергаешь себя напрасному риску.

– Ричард, твоя забота начинает тяготить меня, – сказала Эллен. – Как тебя понимать? То ты говоришь, что я вольна делать все, что мне захочется, то вдруг начинаешь пугать меня неприятностями. Не ты ли уверял меня, что я могу уйти отсюда в любой момент? Необходимо только, чтобы прошло достаточно времени?

Ричард отвернулся. Эллен показалось, что в уголке его глаз сверкнули слезы. Или это ей не показалось?

– Так вот почему ты заговорила об уходе. Ты хочешь выйти замуж за Кэвина?

Эллен засмеялась, но в голосе ее звучала горечь.

– Нет, совсем не поэтому. Да Кэвин и не делал мне предложения. Впрочем, как ты помнишь, я уже как-то говорила тебе, что больше никогда не выйду замуж.

– Тогда где смысл нашего разговора? В чем ты меня стараешься обвинить? – он вопрошающе смотрел на нее.

– Я не обвиняю тебя, я просто говорю, что мне нравится Кэвин. И в наших встречах нет ничего плохого.

Ричард взял с камина графин с вином и налил два полных бокала.

– Я никогда не заставлял тебя вести жизнь монахини. Ты можешь ездить куда угодно и встречаться с кем угодно, но прежде удостоверься, что человек, который тебя приглашает, не является твоим врагом. Помни, что опасность еще существует. Хант рядом, он может оказаться к тебе гораздо ближе, чем ты можешь предположить.

Эллен поднялась и взяла бокал. Пальцы ее слегка коснулись ладони Ричарда.

– Да, конечно, ты прав, – удрученно сказала она. – Прости меня, Ричард. Я никогда не забуду твоей доброты. Но мне подчас досаждает твоя излишняя забота. Вся эта осторожность мне порядком надоела. В конце концов, это я убийца, а не ты. Так дай мне возможность насладиться свободой, а уж если мне и придется поплатиться за содеянное, так уж лучше теперь. Мне опостылело все время скрываться.

– Уж не собираешься ли ты признаться в убийстве? – спросил ее Ричард, поворачивая в руке бокал с вином. – Признаться в убийстве изувера и пойти за это на казнь – как это благородно, – с иронией прибавил он.

– Нет, признаваться я не собираюсь, – отрезала Эллен.

Ричард молчал. Эллен смотрела на него и видела, как в нем борются два противоположных чувства. Пламя свечи освещало его задумчивое лицо.

– Ну что ж, – проговорил он наконец. – Если ты хочешь уехать, я могу подыскать тебе приличное жилье.

Эллен улыбнулась, в улыбке ее сквозила нежность.

– Нет, Ричард, уезжать отсюда я не хочу.

– Зачем тебе мужчина, который не способен любить тебя как женщину? – задумчиво произнес Ричард. – Нет, я не виню тебя, – он заставил себя повернуться и посмотреть на ее прекрасное лицо. – Я полагаю, что ты рассказала ему обо мне? То есть о моей ущербности.

– Нет, конечно, – не задумываясь, ответила Эллен и удивленно посмотрела на него. – Напротив, я всегда говорила Кэвину, что люблю тебя, – резко ответила она.

– И он знает, что ты живешь у меня…

– Я объяснила это некоторыми обстоятельствами. – Эллен допила вино и поставила бокал на камин. – Да, Ричард, я всегда говорила ему, что люблю тебя и не хочу причинять тебе боль.

Ричард покачал головой.

– Следовательно, этот человек доволен и тем, что ему дают женщину на часик-другой?

– Ричард, как ты можешь так говорить?! – возмутилась Эллен. – Я сразу сказала ему, что либо стану встречаться с ним только как друг, либо он может переключить свое внимание на другую актрису.

– И он согласился? – Ричард посмотрел на Эллен. – Что ж, поздравляю, в таком случае намерения у него самые серьезные.

– Нет, нет и нет, – Эллен замотала головой, пытаясь убедить Ричарда, а заодно и саму себя в том, что он не прав. – Мы просто ужинали, болтали…

Ричард погладил ее золотистые волосы.

– Я знал, что мне не удастся удержать тебя здесь навсегда, но никогда не думал, что момент расставания наступит так скоро.

– Хочешь, я перестану с ним встречаться? – подняла голову Эллен. Золотистые локоны упали ей на грудь.

– Какая глупость, – сказал Ричард, глядя на нее. – Я не запрещаю тебе встречаться с мужчинами, но только с теми, кого я знаю.

Она смотрела на танцующее пламя свечи.

– Я ни с кем не хотела встречаться, пока не познакомилась с Кэвином. И мне не нужно никого, кроме тебя. Ты прав, Кэвина я совсем не знаю, поэтому… – Эллен вздохнула, – я пошлю ему письмо с просьбой не беспокоить меня.

– Делай так, как считаешь нужным, моя дорогая. Бывают моменты, когда я мало что могу тебе посоветовать.

Эллен зябко поежилась и обхватила плечи. Руки у нее болели, тело ныло, от внезапно навалившейся усталости она едва держалась на ногах.

– А теперь я пойду искупаюсь. Ты не позовешь служанку?

– Сегодня ее нет, она отпросилась навестить свою тетку, – сказал Ричард и начал расстегивать длинный ряд пуговиц на ее одежде. – Я сам помогу тебе раздеться и принесу воды.

На секунду Эллен устало прильнула к нему.

– Прости меня, Ричард. Я не хотела обидеть тебя, – она покачала головой. – Никогда не думала, что способна сказать тебе такое.

Ричард коснулся губами ее волос.

– Не переживай понапрасну. Пройдет два-три дня, и мы все забудем: и твои слова, и Кэвина, и эту глупую ссору. Эллен закрыла глаза. «О, если б я могла забыть его, дорогой Ричард. Как бы мне хотелось забыть его…» – думала она.

Кэвин внимательно изучал картины, которыми была увешана казавшаяся нескончаемой стена галереи. Герцог Хант, очевидно, знал толк в искусстве, только вкус у него был несколько извращенный. Украшавшие галерею картины явно принадлежали кисти признанных итальянских, фламандских и английских мастеров, но только что это были за работы! Все как одна они были написаны в мрачных тонах и изображали либо кровавые эпизоды из мифов и легенд, либо апокалипсические ужасы. В каждой из картин было что-то зловещее, а все вместе они оставляли гнетущее впечатление. Стояло в галерее и несколько скульптур, но то ли незавершенных, то ли сознательно изуродованных. Больше всего Кэвина поразила статуя прекрасной женщины без рук и вырезанные из черного дерева большие женские груди. На маленьких столиках были расставлены обломки ваз с такими же трагическими рисунками, что и на картинах. И от всех работ, от каждого глиняного черепка веяло смертью.

– Виконт Меррик? – услышал Кэвин позади себя тихий голос и обернулся.

В дверях стоял секретарь Ханта.

– Да, это я, – ответил молодой человек. Он решил пока не раскрывать свое родство с Уолдроном, поэтому дал меньший из своих титулов.

– Герцог Хант, – провозгласил секретарь, открывая обе половины двери. Кэвин застыл, не сводя глаз с вошедшего хозяина дома. Ему никто не говорил, что Хант альбинос. Одного альбиноса ему уже доводилось видеть, правда, мертвого, на захваченном корабле. До сих пор Кэвин не мог забыть ужас, который испытал в тот момент. И вот сейчас он увидел перед собой альбиноса живого. Вид у него был устрашающий – белые волосы, такая же, словно прозрачная, кожа, парализующий взгляд демонических красных глаз.

– Я вижу, вам понравилась моя внешность? – усмехнулся Хант. – Не смущайтесь, я давно привык к подобной реакции.

– Прошу простить меня, – Кэвин отвесил поклон. – И благодарю вашу светлость за то, что согласились принять меня.

– О, пустяки. Право, мне самому хочется попросить у вас прощения за беспорядок. Как вы знаете, я совсем недавно приехал из Франции, и дом еще не убран как следует.

Одежда и перстни, которыми были унизаны пальцы Ханта, сделали бы честь и королю. Заложив руки за спину, хозяин дома начал прохаживаться вдоль развешанных по стене картин.

– Полагаю, что вы оценили их по достоинству, – проговорил он мягким, вкрадчивым голосом. – Они впечатляют, не правда ли? Например, эта, – Хант остановился и показал рукой в сторону картины, где была изображена женщина с тремя грудями. – Представьте, это чудо мне удалось купить буквально за день до отплытия из Франции. Представляю, какой фурор она произведет в Букингемском дворце.

– Очень любопытно, – промямлил Кэвин, считая себя обязанным сделать Ханту приятное. «Господи, да у кого ж только рука поднялась нарисовать такое чудовище?» – подумал он, пряча глаза.

– Любопытно – это немного не то слово, – откликнулся Хант и посмотрел на гостя глазками маленькими и злобными, как у хорька. – Если б вы знали, сколько золота мне пришлось отдать за нее, вы нашли бы другое сравнение.

– И сколько же? – полюбопытствовал Кэвин.

Герцог усмехнулся.

– Полагаю, больше, чем вы видели за всю свою жизнь.

Кэвин снова посмотрел на ужасающий портрет и почувствовал отвращение. Не лучшие чувства вызывал у него и сам хозяин, но деваться ему было некуда. Хант оставался единственным, кто мог пролить свет на всю эту историю с убийством брата и бесследным исчезновением невестки. Оставаться в кругу подобных «сокровищ» долгое время ему не хотелось, и Кэвин решил больше не медлить.

– Ваша светлость, – заговорил он, – я пришел к вам по довольно важному делу.

– Ах, вот как. И по какому же?

– Я бы хотел узнать подробности гибели моего брата Уолдрона.

– Вашего брата? – Хант с любопытством посмотрел на Кэвина.

– Да, моего брата графа Вакстона.

– Так вы, значит, никакой не виконт Меррик? – Хант подозрительно рассматривал своего гостя.

– Простите, что я назвался титулом своего отца. Я совсем недавно приехал из колоний, поскольку известие о смерти брата не скоро дошло до меня. Пока я решил не брать титул брата.

– Понятно, – произнес Хант и дружески улыбнулся, словно его и Кэвина связывала какая-то мрачная тайна. – Но вы приехали сюда не столько за титулом, сколько чтобы разыскать его жену, – предположил Хант.

– Совершенно верно, – подтвердил Кэвин.

– Так-так, – сказал Хант, и на его скулах заходили желваки. – Какое увлекательное начало и захватывающее продолжение. А позвольте вас спросить, зачем вам нужна эта шлюшка? У вас теперь есть и деньги, и титул. Стоит ли беспокоиться о способе, каким вы их получили? Что заставляет вас начать поиски?

– Если она была причиной его гибели, пусть трагической, но случайной, я, признаться, и пальцем бы не пошевелил. Но из того, что мне известно, вывод один – леди Вакстон хладнокровно убила своего мужа, моего брата. Поэтому она должна быть найдена и повешена.

Скрестив на груди руки, Хант задумчиво прохаживался по галерее. Высокий, чуть ниже Кэвина, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, он был строен и подвижен.

– Насколько мне известно, вы были в хороших отношениях с моим братом, – продолжал молодой человек. – И в ту ночь вы находились в Хаверинг-хаузе. Может быть…

Хант не дал ему договорить.

– Вы знали ее? – спросил он Кэвина, разглядывая портрет трехгрудой женщины. – Я имею в виду Каролину.

– Нет. Поэтому я и пришел к вам. Может быть, вы опишете мне ее внешность и немного расскажете о ней?

Герцог подошел к окну и стал разглядывать зеленую лужайку, расстилавшуюся перед его домом.

– Мне стыдно признаться в этом, но я знал ее слишком хорошо, – задумчиво проговорил он.

Кэвин застыл, разглядывая отражение лица Ханта в стекле.

– Что вы хотите этим сказать, ваша светлость?

– Мы с вашим братом были больше чем друзья, но я совершил по отношению к нему бесчестный поступок. Правда, у меня есть оправдание.

– Вы… спали с его женой? – изумленно прошептал Кэвин.

– И, поверьте, очень раскаиваюсь в этом. Но она сама склонила меня к греху. Она охотилась за мной, а я… я – всего лишь слабый смертный и не смог устоять перед соблазном. А она была очень соблазнительна и умела добиться своего.

– Вы не думаете, что в ту ночь из-за вас между ними могла возникнуть ссора?

– Вполне возможно, только я был не единственным, кто наставлял рога вашему брату. И, кстати сказать, Уолдрон знал об… особенностях характера своей супруги. Во всяком случае, он ни на кого не обижался. Каролина была женщиной разнузданной, но неотразимой, мало кто устоял бы против ее колдовских чар. К тому же она постоянно врала, и эта страсть впоследствии превратилась у нее в манию. Она иной раз плела такие небылицы, что бедный Уолдрон не знал, чему и верить… Но он был околдован ею… И все же потом он понял, какую змею пригрел на своей груди.

Кэвин с волнением внимал каждому услышанному слову. – А у вас есть какие-либо предположения, где она могла бы скрываться сейчас?

Хант раздраженно пожал плечами.

– Будь мне это известно, я бы давным-давно нашел ее и позаботился о том, чтобы она никогда не покинула Тауэр.

– И у вас нет никакой зацепки? – разочарованно спросил молодой человек.

– Ни единой, – покачал головой Хант. – Поверьте, я не меньше вашего удручен этим обстоятельством. Впрочем, меня здесь долгое время не было, я покинул страну сразу после смерти вашего брата. Если вам повезет и вы ее найдете, – Хант повернулся к Кэвину, – дайте мне знать об этом. Я хотел бы кое о чем спросить ее.

– У нее не было родственников или знакомых здесь, в Лондоне? – продолжал расспрашивать Кэвин.

– Вы полагаете, Меррик, – позвольте мне называть вас так, как вы хотите, – что она может скрываться в Лондоне? – Тот в ответ коротко кивнул. – Маловероятно. Правда…

– Лучшего места, чтобы скрыться, не найти, – проговорил Кэвин. – Только тут человек, совершивший гнусное преступление, может надолго затеряться в трущобах.

– Вам не откажешь в рассудительности, Меррик, – произнес Хант. – Этим вы очень похожи на своего брата.

– Мой брат был прекрасным человеком. Он не заслужил такой позорной смерти.

– Совершенно с вами согласен, – промолвил герцог.

Кэвин потрепал перо на своей шляпе.

– Вы позволите мне при необходимости заходить к вам?

– Разумеется! – воскликнул Хант. – Я всегда буду рад вас видеть. И, если сочтете возможным, всегда держите меня в курсе событий.

– Непременно, ваша светлость, – пообещал Кэвин. – А теперь разрешите мне откланяться.

Хант кивнул.

– Приходите, когда распакуют всю мою коллекцию. Уверяю вас, там будет много любопытных вещиц. Надеюсь, что у вас столь же утонченный вкус, какой был и у вашего брата. Представляю, как бы он позавидовал мне, если бы увидел все это.

Кэвин наморщил лоб. Иногда ему казалось, что они с Хантом говорят не об одном и том же человеке, а совсем о разных людях. Уолдрон был добр, богат, всегда весел. Едва ли ему нравились такие дикие картины.

– Уолдрон интересовался искусством? – спросил он.

– Очень, – ответил Хант, и на его хищном лице появилась довольная улыбка. – Вас это шокирует?

Кэвин поднял глаза и, встретив взгляд Ханта, непроизвольно вздрогнул.

– Да нет, просто удивляет. Благодарю вас, сэр. Всего доброго, – Кэвин направился к дверям и, взявшись за ручку, обернулся и спросил: – Сэр, а вы узнали бы ее сейчас?

– Кого? – переспросил Хант, словно не понимая, о ком идет речь. – Ах, вы о Каролине.

– Да. Дело в том, что у меня нет ни одного ее портрета. А она могла измениться: пополнеть, изменить прическу… заболеть оспой, наконец.

На лице Ханта мелькнула недобрая усмешка. Он немного помолчал, затем ответил злым и твердым голосом:

– Я узнаю Каролину в любом обличье.

Кэвин смотрел на Ханта и постепенно приходил к мысли, что не только в облике, но и в поведении этого неприятного человека было нечто странное, настораживающее. Непонятно почему, но Хант производил на него совершенно отталкивающее впечатление. «С этим человеком следует вести себя крайне осторожно», – подумал Кэвин.

– Всего хорошего, – он поклонился и вышел.

– Всего, всего, – послышался позади вкрадчивый голос. Хант отвернулся и снова принялся разглядывать полюбившуюся ему картину. Он долго водил пальцем по ее прекрасной золоченой рамке, вслушиваясь в звук удаляющихся шагов.

«Вот это новость так новость. Значит, твой братец явился, чтобы искать справедливость? Ну пусть поищет. Но почему ты, Уолдрон, никогда не говорил мне, что у тебя есть брат? Ну ладно, все равно дело обещает быть весьма интересным. Только вот что меня беспокоит – известно ли ему о том письме, которое увезла с собой эта потаскуха? Жаль, Уолдрон, что ты не пожил еще хотя бы минуту, ты бы успел мне все рассказать. Но скажи-ка ты мне, Уолдрон, не было ли среди прочих имен и имени твоего братца? Может быть, не жажда отмщения руководит его поисками? Уж очень он настойчив. Нет, не ради мести он бросился разыскивать твою жену, Уолдрон. Ему нужно письмо, потому что его имя наверняка значится в списке. Он боится, что Каролина покажет письмо кому следует и тогда ему конец. В руках ее находится не честь семьи, а его жизнь. Вот что так его беспокоит».

Хант перешел к другой картине, изображающей мужчину и женщину в порыве сладострастия. За отделявшей их тонкой шторой видны были только силуэты, но поза не оставляла никаких сомнений в том, чем занимается эта парочка. Руки женщины были связаны, лицо ее исказила гримаса боли и желания. Хант долго пристально всматривался в полотно. Эту картину ему привезли с Востока. Он заплатил за нее большие деньги, но она стоила того.

– Это ты, Каролина, – прошептал Хант. – Я вижу тебя там, за перегородкой. Меррик поверил в то, что ты грязная развратница, и это хорошо. Куда приятнее иметь дело с доверчивым глупцом, чем с рассудительным человеком.

Хант ухмыльнулся. Предприятие, которое затеял этот Меррик, обещало быть на редкость интересным.

После смерти графа Вакстона Хант немедленно покинул Англию, но везде, где только возможно, расставил своих шпионов, задача которых состояла в том, чтобы собирать все сведения, касающиеся этого письма, и тотчас же информировать об этом его, Ханта. И вот прошло два с лишним года, и Хант вернулся, считая, что теперь он в полной безопасности.

Как человек здравомыслящий, Хант понимал, что Каролины ему не найти, поэтому и не бросался на ее поиски. Но иногда ему хотелось хотя бы раз побыть с ней наедине и наконец-то овладеть ее телом. От одной этой мысли его бросало в дрожь. «Нет, нужно любой ценой найти это проклятое письмо, – думал он. – Пусть этот сопляк ищет девчонку, и, уж если найдет, то перед тем, как перерезать ей глотку, я неплохо с ней позабавлюсь напоследок. И необходимо соблюдать осторожность, король Чарльз обзавелся целой армией шпионов. Если они хоть что-нибудь пронюхают – нам несдобровать, все будем болтаться на виселице. Как же вовремя появился братец Уолдрона. Ах, как вовремя. Вот он-то и приведет мне эту сладострастную сучку. Уж скорее бы».

 

7

Услышав стук в дверь, Эллен не сразу оторвала взгляд от текста – на будущей неделе ей предстояло играть роль Клеопатры. Королевский театр менял репертуар часто, но Эллен не страдала от этого, в отличие от остальных актеров, чтобы запомнить роль, ей нужно было прочитать ее всего один раз. К тому же Клеопатру она уже играла и роль помнила хорошо.

– Мне пойти открыть дверь? – спросил Ричард. Он сидел за небольшим столиком и раскладывал модный пасьянс. Был полдень. В это время Эллен и Ричард обычно просто сидели вдвоем, наслаждаясь покоем.

Стук повторился, затем еще раз, уже более настойчивей.

– Ричард, пойди открой, пожалуйста, – попросила Эллен. – Наверное, это посыльный из театра. Я попросила Джона предупредить меня, если время репетиции изменится.

Ричард отложил колоду и направился к двери. Открыв ее, он увидел на пороге мальчишку-рассыльного в потертых, рваненьких штанишках и стоптанных башмаках. В руках он держал огромную корзину с экзотическими фруктами.

– Прислано для мисс Скарлет! – торжественно выкрикнул мальчишка, протягивая корзину Ричарду. Тот, явно не желая принимать ее, вопросительно посмотрел на Эллен. Девушка встала и, подойдя к двери, сунула в ладонь мальчика монетку. Спрашивать, от кого пришел такой дорогой подарок, Эллен не стала – это и так было ясно без слов.

– Я думал, что ты попросила его больше ничего не присылать тебе, – недовольно заметил Ричард.

Эллен взяла корзину. Освободившись от ноши, мальчишка кивнул и вприпрыжку побежал по улице.

Заметив лежащую среди фруктов записку, Ричард помрачнел.

– Понятно. Когда губы твои шепчут «нет», то глаза говорят «да», – сказал он и направился к карточному столику.

Ричард снова разложил пасьянс, а Эллен расположилась на диване, поставив рядом с собой корзину. Ей было неприятно, что Ричард и Кэвин продолжали ненавидеть друг друга. Не такими она хотела бы видеть их отношения. Но знала она и другое – даже если бы она прекратила встречаться с Кэвином, совершенно забыла о нем, то его не забыл бы Ричард. Нанесенная его сердцу рана еще долго продолжала бы кровоточить. «А, раз так, – решила Эллен, – то пусть уж он знает и о существовании Кэвина, и о том, что я поддерживаю с ним отношения».

– Мы не виделись с того вечера, как он привез меня сюда, – ответила Эллен.

– Я знаю только то, что ты говоришь мне, – угрюмо отозвался Ричард.

Эллен нахмурилась, но не стала начинать бессмысленный спор. Взяв записку, она прочитала: «Всего один, последний раз. Придите». Она свернула листок и бросила его обратно в корзину.

– Вы очень хорошо знаете, барон Ричард Чэмбри, что я не лгу вам, – с вызовом в голосе произнесла Эллен и смерила его возмущенным взглядом.

«Он уезжает. Что ж, наверное, мне нужно сходить к нему попрощаться. Ведь он так много сделал для меня», – раздумывала Эллен, обманывая себя, а самой нестерпимо хотелось встретиться с Кэвином. Ей многое нужно было сказать ему, и прежде всего об опасности, которая грозит и их отношениям, и ей самой.

И она не станет заходить в его квартиру, просто подойдет к двери, вызовет его и здесь же поговорит с ним. Она не даст ему возможности очаровать ее, она будет стойкой. Нет, даже не стойкой, она будет холодной, потому что это – ее прощальный визит. Она просто поблагодарит Кэвина за все, что он для нее сделал, попрощается и уйдет.

Разумеется, она ни словом не обмолвится о том, как много значит для нее их дружба. Она придала ей сил и уверенности в себе, помогла ощутить себя любимой и любящей. Кэвин сделал для нее столько же, сколько и Ричард. Он дал ей понять, что нет ничего постыдного в том, что женщина всегда играет роль соблазнительницы. Таков уж ее удел, и он отведен ей самой природой. Кэвин помог ей забыть о том унижении, которое она испытывала, ложась в постель с бессильным мужем. Его тщетные попытки обладать ею до сих пор жгли ее память. Именно Кэвин убедил ее в том, что когда-нибудь она встретит мужчину, которого полюбит горячо и страстно, и тогда жизнь ее обретет иной, неведомый пока смысл. Любить душой и сердцем – вот чему научил ее Кэвин.

Эллен подняла голову. Ричард продолжал делать вид, что увлечен пасьянсом. Она подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Кэвин просит меня прийти к нему попрощаться, – заговорила она и почувствовала, как дрогнула рука Ричарда. – Мой милый, заботливый и добрый мой Ричард… Конечно же, я пойду к нему. И мне не нужна будет твоя защита. Кстати, для этого хватит и кучера. Нет, лучше я возьму с собой служанку, так тебе будет спокойнее.

Ричард, видимо, хотел было возразить, но сдержался.

– Иди, если считаешь нужным, – наконец выдавил он из себя. – И не нужно никаких служанок, я не хочу приставлять к тебе шпионов.

– Как хорошо, что ты меня понимаешь, Ричард. Ведь пожелай я сблизиться с ним, я бы давным-давно сделала это.

Ричард раскладывал пасьянс, но руки его заметно дрожали. Он едва сдерживал охватывающий его гнев.

– Наверстать упущенное не поздно и сейчас, – резко произнес он.

Несколько минут Эллен в задумчивости постояла у двери, ведущей в квартиру Кэвина. Служанку она оставила внизу, в карете, приказав дожидаться ее.

Насколько Эллен была смелой и решительной в своих мыслях дома, настолько же робкой она оказалась здесь. Теперь ей не хватало смелости даже постучаться. Несколько раз она поднимала и опускала руку. Дрожащей рукой она потрогала висящее у нее на шее маленькое распятие, принадлежавшее когда-то ее матери. Из ее головы вылетели все заготовленные фразы, она уже не знала, о чем хотела сказать Кэвину. О том, что их отношения закончились? Или о том, что ей больше всего на свете хочется сохранить их? Говорить ли ей о любви? Но что она сама знает о ней? Да к тому же слишком неподходящей была эта тема в тот распутный век. И какая может быть любовь у актрисы, живущей на содержании? Говорить о любви в ее ситуации – это просто смешно.

Но, может быть, именно в ее положении зарождающийся цветок любви и становился дороже? Кэвин понимал это. Но понимал ли? Во всяком случае, Эллен хотелось в это верить.

Она тяжело вздохнула. Она никак не ожидала, что на деле последняя встреча с Кэвином превратится для нее в столь трудную задачу.

Она решила, что не станет говорить с ним о любви, и прежде всего потому, что он не давал ей никаких обязательств и обещаний. И больше того – он ясно дал понять, что после последней встречи он не будет пытаться увидеть ее.

Измученная сомнениями, Эллен все же собралась с силами и постучала. Ошеломленная, она стояла неподвижно, вслушиваясь в биение своего сердца. Она уже начинала подумывать, что Кэвина нет дома, как вдруг послышались легкие шаги, скрип открываемой двери и веселые мужские голоса.

Дверь открылась, и на пороге показался мальчик-мавр лет десяти-двенадцати, в пестром халате и высоком тюрбане. По-английски он говорил хорошо, только с легким восточным акцентом.

– Да, хозяин дома, – ответил он на вопрос Эллен. – Мисс позволит узнать ее имя?

Нервно теребя ленту банта, Эллен молчала. Она никак не ожидала встретить у Кэвина гостей. Значит, он не рассчитывал, что она придет сразу после того, как получит записку.

Мальчик изучающе рассматривал ее.

– Скажи хозяину… что пришла мисс… Эллен.

– Мисс не желает войти? – Мальчик широко отворил дверь и, поклонившись, отступил, давая Эллен возможность войти.

– Нет-нет, – испуганно замахала она руками и подалась назад, стараясь остаться не замеченной гостями Кэвина. – Передай хозяину, что я пришла ненадолго, всего на минуту.

С видимой неохотой темнокожий мальчик закрыл дверь. Эллен осталась одна, но не прошло и минуты, как дверь снова отворилась. На этот раз она увидела Кэвина. Он был одет в голубоватого цвета панталоны, легкую льняную рубашку; его длинные волосы, зачесанные назад и перевязанные на затылке, напоминали конский хвост. Наверняка эту прическу он перенял от дикарей, но при всей своей неожиданности она очень шла ему.

Глаза их встретились. Кэвин взял руку Эллен и приник к ней губами.

– Входи, Эллен. Признаться, я не ожидал, что ты придешь. У меня гости, но ты не стесняйся. Это мои друзья, они только вчера приехали из Америки.

Эллен почувствовала, как в ней просыпается непреодолимое желание, и, испугавшись, выдернула руку. «Я должна быть сильной и неприступной», – подумала она, не отрывая влюбленного взгляда от завораживающих глаз Кэвина.

– Нет, я не буду заходить к тебе, – проговорила она и опустила голову.

– Ну, конечно, – протянул Кэвин с ноткой презрения в голосе. – Ты же не хочешь, чтобы тебя видели. Ты же боишься, что Ричард может узнать о твоем посещении. Хорошо, сейчас я попрошу гостей удалиться. – Он повернулся, чтобы вызвать слугу, но Эллен остановила его:

– Пожалуйста, Кэвин, не нужно. Не из-за Ричарда я отказываюсь заходить к тебе. Я просто не хочу оставаться с тобой долго. Я пришла, чтобы сказать тебе… – Прижав к груди руки, Эллен тщетно пыталась вспомнить, что же такое она собиралась сообщить ему.

Кэвин вышел из залы и прикрыл за собой дверь, из-за которой доносились мужские голоса. В коридоре стало тихо. Он внимательно посмотрел на девушку.

– Что случилось? – спросил он. – Ричард выгнал тебя? Не горюй, любовь моя, моя квартира к твоим услугам. Разве я не говорил, что ты можешь переехать ко мне в любое время? Места нам здесь вполне хватит, – улыбнулся он.

«О Боже, еще немного, и я буду не в силах уйти отсюда», – в отчаянии подумала Эллен и до боли сжала ладони.

– Послушай, Кэвин. Ричард вовсе не выгнал меня.

– Но ведь он же запретил тебе видеться со мной! – удивленно воскликнул Кэвин. – И ты наверняка пришла сказать мне, что не будет больше ни встреч, ни ужинов…

– Да нет же. Ну, в общем, ты знаешь… – говорила Эллен, стараясь не смотреть ему в глаза. – Да, нам не нужно больше встречаться, но это мое решение, а не Ричарда, – произнесла она и заставила себя посмотреть на него.

Услышав это, Кэвин опустил голову.

Наступило тяжкое молчание. Первой его нарушила Эллен. Она слегка коснулась его руки.

– Кэвин, я не буду тебе ничего объяснять…

– Эллен, клянусь королевским знаменем, я совершенно не понимаю ни тебя, ни твоего Ричарда. Что же это за человек, если он разрешает своей женщине, кем бы она ему ни была, встречаться с другим мужчиной? И почему ты в этом случае отказываешься от меня? Черт подери, да что ты так привязалась к своему Ричарду? Кто он тебе?

Эллен вспыхнула.

– Кэвин, я предупреждала тебя, чтобы ты не вмешивался в наши отношения, – раздраженно ответила она. – Ричард – мой защитник, и это все, что я могу тебе сказать.

Кэвин презрительно хмыкнул.

– Хорошо же он тебя защищает, если с его позволения ты пришла сюда.

– Нет, – сказала Эллен. – Ты не в счет.

– Тогда от кого же он защищает тебя? И от чего? – Кэвин обнял девушку за талию и слегка прижал к себе. – Расскажи-ка мне, дорогая моя, все свои тайны, и мы посмотрим, может быть, я смогу дать тебе более надежную защиту. – Эллен молчала, и он снова заговорил: – Я не раз говорил тебе, что мне совершенно все равно, кто ты есть и кем была. На свете нет ничего такого, что нельзя было бы исправить, Эллен. Скажи мне, что тебя тревожит? Твое прошлое? Тогда доверься мне, говори, чем я могу помочь тебе?

Губы Эллен дрогнули.

– Кэвин, ответь мне: я тебе не безразлична? – прошептала она.

Он сильнее привлек ее к себе.

– Эллен, ты околдовала меня. Я не могу жить, если тебя нет рядом со мной. И я не хочу, чтобы ты уходила… Во всяком случае, не сейчас. И не так…

– Кэвин, я – опасная женщина, – еле слышно проговорила она.

Их губы сомкнулись в коротком нежном поцелуе.

– Почему ты все говоришь Ричарду и ничего не можешь сказать мне? – продолжал настаивать Кэвин. Эллен откинула голову, опьяненная поцелуем.

– Нет, Кэвин, я не могу тебе этого рассказать.

Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче. Не в силах больше сдерживать себя, Эллен прильнула к Кэвину и обняла его. Ей так хотелось, чтобы он понял ее отчаяние, догадался, что и ей терять его также тяжело.

Она страстно желала отдать Кэвину свою любовь. Скрывать свои чувства дольше Эллен считала бессмысленным. Да, она любила Ричарда, но желание принадлежать мужчине физически становилось все сильнее и сильнее. Ее уже не могли бы остановить даже предупреждения Ричарда о нависшей над ней опасности. Эллен не знала, кто такой Кэвин Меррик, да и не желала знать. Она хотела его. Все вдруг потеряло для нее смысл и стало безразличным: и разумные слова Ричарда, и боязнь встретить Ханта. Одного поцелуя Кэвина оказалось достаточно, чтобы Эллен стало все равно, где находится Хант, – в Англии или во Франции. Даже если бы он оказался вдруг здесь, рядом, она бы, наверное, и бровью не повела. Она бы его попросту не заметила.

Кэвин провел рукой по ее волосам и снова поцеловал ее. Эллен чувствовала, что теряет голову. Она ощутила жаркое прикосновение его рук на своей груди и тихо застонала.

– Кэвин, – томно прошептала она. Пальцы ее скользили по его плечам, Эллен чувствовала запах его растрепавшихся волос. Он же продолжал ласкать и покрывать жаркими поцелуями ее грудь. – Кэ-э-эвин, – простонала она, задыхаясь от страсти. Эллен и хотела его, и в то же время страшилась своего разгоравшегося желания. Она понимала, что ей следует немедленно остановиться, или она потеряет свою невинность прямо здесь, на лестнице. Она почувствовала тугие толчки, его наливающуюся кровью плоть, и ее дрожащие колени начали предательски раздвигаться.

– О, Кэвин, прошу тебя, только не здесь, – взмолилась Эллен.

Он с трудом оторвался от ее губ.

– Скажи мне, что ты не уйдешь от меня, – зашептал он. – Поклянись, что мы еще встретимся.

Она закрыла глаза и, ослабев, пошатнулась. Прижавшись спиной к стене, Эллен едва слышно прошептала:

– Да.

– Да? – переспросил он ее и снова приник к ее губам.

– Да, – повторила Эллен, уворачиваясь от его поцелуев. – Да, – снова проговорила она и, открыв глаза, увидела перед собой пылающие страстью глаза Кэвина. «О, милый, отныне моя жизнь – в тебе», – подумала Эллен.

Кэвин положил голову на ее грудь, его рука нежно скользнула по бедру Эллен. Приподняв край рубашки, он начал гладить ее ноги.

– Прости меня, я никак не ожидал, что сойду с ума настолько, что захочу тебя прямо здесь.

Она наслаждалась прикосновением его руки. Тело ее подрагивало.

– Не таким я представлял себе наше первое любовное свидание, – продолжал говорить Кэвин. – Я думал, что все пройдет романтичнее. Или по крайней мере в другой обстановке.

Она рассмеялась и, покраснев, стыдливо обхватила лицо руками.

– Не нужно извинений, Кэвин. Я сама виновата. Это я поддалась на твои ласки. Наверное, я все-таки страшная развратница, – Эллен покачала головой.

– Кто? Ты? – удивленно воскликнул Кэвин. – Милая моя Эллен, ты – самая целомудренная женщина на свете.

Она опустила голову и прижалась к его плечу.

– Ты назвал меня милой… Меня, актрису, к тому же еще и содержанку.

Он легонько дотронулся до ее груди.

– Эллен, сердце подсказывает мне, что в твоих отношениях с Ричардом что-то не так. Уверен, что ты никакая не содержанка. Я чувствую это, а чувства, дорогая Эллен, никогда не обманывают.

Эллен насторожилась.

– Мне пора идти, – сказала она. – А не то сюда придет бесчувственная служанка или еще более бесчувственный кучер, – Эллен расхохоталась. Она высвободилась из объятий Кэвина и стала поправлять одежду и прическу.

– Приходи ко мне сегодня вечером, – сказал он. – И ты поразишься тому, какой прекрасной будет наша первая ночь.

Эллен замотала головой и отступила, словно опасаясь, что Кэвин подхватит ее на руки и унесет к себе. Оглядев помятую юбку и кофточку, Эллен поморщилась.

– Нет, сегодня я прийти не смогу. Во всяком случае, не сюда. Может быть, встретимся в какой-нибудь гостинице?

– Эллен, не бойся меня. Я не буду заставлять тебя делать того, чего ты не хочешь. Клянусь тебе, я не из тех, кто находит удовольствие в насилии.

Эллен коснулась ладонями своих щек и почувствовала, как они горят. Даже находясь в нескольких шагах от Кэвина, она чувствовала его магическое притяжение и силу его страсти. Она словно вливалась в Эллен, заставляя жаждать его объятий, его поцелуев, его любви. Но Эллен отдавала себе отчет в том, что их отношениям не суждено существовать долго. Пройдет день, два, ну месяц, и они расстанутся. И что тогда? Останутся боль и отчаяние, глубокая душевная рана и горечь потери. Так не лучше ли обуздать это наваждение и не отдаваться страсти, если впереди такой печальный конец? Ведь иного и быть не могло! Увы, все это Эллен понимала слишком хорошо.

– Не тебя я опасаюсь, – покачала она головой и посмотрела на Кэвина, надеясь найти в его глазах понимание. – Нет, я боюсь себя, своих чувств. Я не могу, не имею права бездумно распоряжаться своей судьбой. Я обязана знать человека, которому отдам себя.

Кэвин лукаво усмехнулся:

– Разве наша встреча в таверне не показала тебе, что на меня можно положиться?

Неожиданно Эллен, словно бесшабашная девчонка, уселась на перила лестницы и принялась беззаботно болтать ногами.

– Да, – кивнула она. – Показала. Вот давай там и встретимся.

– А как же твой Чэмбри? Ты совсем забыла о нем. Или он покидает Лондон?

Эллен посмотрела на носки своих маленьких туфелек, выглядывающих из-под юбок.

– Разве ты забыл, что Ричард разрешил мне прийти к тебе? И завтра вечером я тоже скажу ему, куда отправляюсь.

– Ты знаешь, мне что-то не очень хочется драться с ним на дуэли, – задумчиво произнес Кэвин. – Да и вообще я считаю дуэль жестоким и бессмысленным занятием. Они уносят жизнь людей из-за совершеннейших пустяков. Однако, – он коснулся локона, ниспадающего на грудь Эллен, – если Ричард все же решит вызвать меня на дуэль, то передай, что я буду ждать его на Гудмен-филдз.

– Ричард не станет драться с тобой, – уверенно сказала Эллен. – Ты плохо представляешь себе, что он за человек.

Глаза Кэвина настороженно сузились.

– А каким, по твоему мнению, я должен представлять себе человека, которого терпеть не могу? – с вызовом в голосе произнес он.

Эллен спрыгнула с перил.

– Ладно, Кэвин, мне действительно пора идти, – сказала она и направилась вниз, но Кэвин бросился к ней и взял за руку.

– А где же прощальный поцелуй? – улыбаясь, спросил он.

Эллен не успела опомниться, как губы ее возлюбленного прильнули к ее губам. Поцелуй оказался крепким, но недолгим. Эллен удалось вырваться из его объятий.

– Мэри! – крикнула Эллен, смеясь. – Подойди-ка сюда! Все, Кэвин, хватит на сегодня поцелуев, – прошептала она, поворачиваясь к нему. – Я покидаю тебя.

Пока она спускалась, Кэвин не сводил с нее глаз.

Уже на нижней ступеньке она обернулась и послала ему воздушный поцелуй. Он помахал ей в ответ. Эллен улыбнулась, толкнула дверь и вышла на улицу…

– Прости, я не понял тебя. Как ты сказала?

Эллен сидела у ночного столика в одной прозрачной рубашке. Тонкие чулки съехали до самых щиколоток.

– Ричард, ну, пожалуйста, не сердись на меня. Кроме того, мне просто некогда с тобой ссориться, через час мне нужно быть в театре.

– Эллен, мы же договорились с тобой, что я больше не услышу ни слова об этом человеке. Вчера ты говорила, что идешь попрощаться с ним, а вместо этого получается, что ты все больше и больше привязываешься к нему.

– Уже привязалась, – вздохнула Эллен, проводя по волосам изысканной расческой, серебряная ручка которой была сделана в виде извивающейся рыбки.

– Ты хочешь сказать, что уже ложилась с ним в постель?

Эллен посмотрела в зеркало, где отражалось взволнованное лицо Ричарда, и подумала: «О, как бы я хотела, чтобы это случилось».

Ричард покачал головой и тихонько выругался по-французски:

– Да, Эллен, а более подходящего времени для любовных утех ты не могла бы выбрать?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что Хант вернулся в Англию, – ответил Ричард, пристально глядя на Эллен.

Пальцы Эллен дрогнули, расческа застыла в воздухе, не прикоснувшись к волосам.

– Когда? – с тревогой в голосе спросила Эллен.

– С неделю назад, кажется, – ответил Ричард.

– Почему же ты мне сразу об этом не сказал? – она повернула к нему гневное лицо. Ей хотелось закричать, заплакать, но Эллен понимала, что для истерики сейчас еще более неподходящее время, чем для флирта. – Ты сам когда узнал о его приезде?

Ричард присел на краешек кровати.

– Всего лишь вчера, – ответил он.

Эллен охватил панический страх. Она никак не ожидала услышать такую ошеломляющую новость. Но тем не менее она пыталась успокоиться.

– Ты видел его? – спросила она, немного придя в себя.

– Нет, лорд Эдмонд говорил мне, что в Англию вернулся, как он выразился, «альбинос». Сама понимаешь, что это Хант, больше у нас подобных чудовищ нет.

Она села на кровать рядом с Ричардом и стала натягивать чулки. Какой ужас! Всего минуту назад Эллен была весела, вспоминала вчерашнюю встречу с Кэвином, готовилась к новой, и вот на тебе. В мгновение ока мир сразу изменился, приобрел кровавый оттенок. Как ни старалась она избежать опасности, как ни защищал ее Ричард, беда сама нашла их обоих. На глазах рушилось все, что они с таким трудом построили.

– Как ты думаешь, он может появиться в театре? – спросила Эллен. Ей хотелось спросить: «Узнает ли он меня?», но даже сама мысль об этом казалась ей ужасной. Но Ричард обо всем догадался.

– Он не только придет в театр, он сразу же узнает тебя, но шум поднимать не будет. До тех пор, пока письмо у тебя, ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности. Он не станет звать стражу и обвинять тебя в убийстве мужа. Как человек умный, он поймет, что, пока письмо в твоих руках, его жизнь зависит от твоего решения. Так что в данной ситуации вы оба находитесь в одинаково неприятном положении, но сильной угрозы для тебя нет. Но вот если письмо исчезнет… Есть одно обстоятельство, которое меня весьма беспокоит.

– Мне даже страшно спрашивать тебя, но уж лучше говори, что это за обстоятельство.

– Вчера тот же лорд Эдмонд сообщил мне, что в Лондоне появился некий таинственный человек, который выдает себя за брата покойного лорда Вакстона. И ты знаешь, чем он занимается?

Эллен испуганно замотала головой.

– Разыскивает убийцу своего брата.

Эллен сбросила рубашку и начала надевать принесенные служанкой юбки. Движения ее были нервными и суетливыми.

– Но единственный брат Уолдрона погиб, – сказала она. – Он утонул несколько лет назад.

– Тем хуже для тебя. Значит, этот мнимый брат – шпион Ханта. Или, в лучшем случае, какой-нибудь мошенник, сейчас подобных искателей чужих денег и титулов много бродит по стране. А состояние Уолдрона, кстати, здесь, в Лондоне, ждет своего законного владельца. Но это неважно, кем бы ни был этот человек, он все равно опасен.

Эллен начала догадываться, к чему клонит Ричард, но подтверждение своей догадки хотела услышать от него самого.

– Что же ты в таком случае предлагаешь?

– Немедленно уезжать из Лондона в мой родовой замок, в Эссекс. – Нагнувшись, он поднял с пола рубашку и бросил ее на кровать. – Уверен, что моя мать с радостью примет нас.

– Я не поеду, – ответила Эллен с неожиданной резкостью в голосе, затем добавила чуть мягче: – По крайней мере не сейчас.

Она надела корсет и посмотрела на Ричарда.

– Нет, – решительно повторила она, – я не стану убегать.

– Ты с ума сошла, Эллен. И поедем мы не навсегда, всего на несколько недель. Нам нужно узнать намерения Ханта и этого таинственного «братца». На это уйдет не больше месяца, ну максимум – два.

Эллен повернулась спиной к Ричарду, и он помог ей зашнуровать корсет.

– Нет, Ричард, хватит с меня побегов. В тот раз я убежала, потому что мне действительно грозила опасность, но сейчас я уверена в себе. И я не могу бросить театр. Кстати, что, собственно, может мне сделать Хант? Ну хорошо, узнает он меня, а дальше что? Он же понимает, что настаивать на моем аресте довольно опасно. Ты же сам знаешь, что слуг короля могут арестовать только с его личного разрешения.

– Так вот как тебя покорил Меррик.

Эллен вскочила, на ходу подхватила с пола туфли и, подойдя к туалетному столику, начала надевать их.

– Неправда, – ответила она. – Не из-за него я остаюсь. А ты, пожалуйста, не ревнуй меня.

– Да, я ревную! – воскликнул Ричард. – И завидую ему! Я столько сделал для тебя, а теперь оказывается, что все это достается ему. Выходит, что я приготовил тебя для него. А ты рвешься к нему, потому что с ним ты получишь то, чего не могу тебе дать я.

– Ты можешь говорить и думать что угодно, но в одном ты ошибаешься – я остаюсь не из-за Меррика. Ричард, – ласково заговорила она, – ну почему ты так его ненавидишь? Ведь ты же знаешь, как я люблю тебя.

– И его тоже, – в голосе Ричарда звучала обида.

– Возможно, – неуверенно ответила Эллен и отвернулась. На минуту она задумалась и вновь заговорила: – Не знаю… Те чувства, которые я испытываю к Кэвину, не назовешь любовью… Это просто физическое влечение, а оно не может длиться вечно.

– Тем не менее ты любишь этого проходимца, – зло ответил Ричард, вскакивая с кровати. Эллен приблизилась к нему и прильнула к его спине.

– Ричард, я же говорила тебе, что Кэвин скоро уедет. Он совсем ненадолго стал частью моей жизни, причем не самой главной. И не могу я уехать. Я правда очень люблю театр и не хочу с ним расставаться. Да и тебе тоже не хотелось бы бросать друзей. И скажи, разве наши отношения стали хуже? Мы оба свободны, делаем то, что нам нравится. Ричард, мне так хорошо с тобой, – она положила голову ему на плечо. – Ну зачем ты все рушишь своей нелепой ревностью? Ведь я уже не та, что была прежде. Я не желаю быть той, всеми презираемой женщиной, которая обязана проводить свою жизнь в четырех стенах. Да я уже и не смогла бы стать такой.

– А разве я прошу тебя жить взаперти? – Ричард повернулся к Эллен и положил руки на ее плечи. – Все, что я делаю, – это советую тебе быть осторожнее в выборе своих знакомств. Будь осмотрительнее и внимательнее, не доверяйся кому попало. Неужели ты не понимаешь, что разумнее остерегаться и тем предотвратить беду, чем потом с большим трудом выпутываться из нее?

– Я все прекрасно понимаю, но в Эссекс не поеду, – сказала Эллен и улыбнулась, стараясь смягчить настроение Ричарда. – Меня ждут в театре, – прибавила она, глядя на циферблат дорогих немецких часов. – И если я не отправлюсь туда немедленно, то опоздаю к началу репетиции.

– Подумай над тем, что я тебе сказал.

Эллен поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

– Я только и буду делать, что думать и думать… Всегда думать… – трагическим шепотом произнесла она. – А теперь ты отвезешь меня, задумчивую, в театр. Отвезешь? – Она озорно посмотрела в глаза Ричарда. – Или заставишь меня искать извозчика?

– Отвезу, отвезу, – проговорил Ричард.

Эллен подошла к зеркалу и еще раз оглядела себя. Она осталась довольна собой, несмотря на то, что косметикой никогда не пользовалась, разве что в театре, да и то накладывала ее перед выходом на сцену.

– И когда же вас сегодня ожидать, мисс? – шутливо спросил Ричард. – Вероятно, очень поздно?

– Нет, я приеду очень рано. Обещаю тебе. – Эллен взяла Ричарда под руку, и они направились к выходу.

 

8

Выйдя из кареты, Эллен сразу увидела Кэвина. Он стоял у таверны «Шесть пенсов», прямо под самой ее вывеской. Заметив Эллен, он приветливо помахал ей. Она так же непринужденно ответила ему.

Ричард хотел помочь ей выйти, но Эллен отказалась, и он остался сидеть в карете.

– Я вернусь сегодня вечером, – твердо сказала ему Эллен.

– Если ты думаешь, что я своим присутствием желаю смутить тебя и его, то это совсем не так. Я только хочу показать ему, что его ожидает, если с тобой что-нибудь случится. В его интересах беречь тебя как зеницу ока.

Эллен благодарно похлопала Ричарда по колену.

– Не волнуйся, ни один волосок не упадет с моей золотой головки. Он никому не даст меня в обиду.

– И разбойникам тоже? – усмехнулся Ричард.

Эллен закатила глаза.

– О Ричард, разбойники могут напасть на кого угодно. – Она легонько поцеловала его в щеку. – А теперь поезжай к своим друзьям, да не слишком проигрывайся, а вечером мы расскажем друг другу о том, как провели время.

Ричард хмуро усмехнулся. Оставаясь в карете, он наблюдал за тем, как кучер помог Эллен спуститься.

– Клянусь тебе, что буду паинькой, – бросила ему на прощание Эллен и, прежде чем он нашелся, что ответить ей, она повернулась и направилась к Кэвину.

Поцеловав ей руку, Кэвин сразу же предложил:

– У нас есть две возможности скоротать время: мы можем пообедать здесь или сразу отправимся к одному моему другу. Он пригласил меня к себе, но я еще не дал ему определенного ответа. Если ты хочешь, отправимся к нему прямо сейчас, – Кэвин игриво улыбнулся. – Правда, имеется и еще один вариант – поехать ко мне, где есть прекрасная спальня, которая с радостью примет нас.

Эллен легонько толкнула Кэвина локтем в бок. Она понимала, что он шутит, хотя, конечно, ему страшно хотелось заманить ее в постель. Правда, и Эллен теперь уже не заставила бы себя долго уговаривать.

– Еще один такой грязный намек – и я уезжаю, – капризно сказала она.

Кэвин картинно прижал к груди руки и неестественно заплакал.

– О боги, как я только мог предложить ей такое! – вдруг он поднял на Эллен смеющиеся глаза. – Ну ты и недотрога! С тобой нельзя даже и поговорить о том, чего очень хочется.

Эллен не смогла сдержать улыбки. Оглядывая Кэвина, она поняла, что, несмотря на то что он уделял одежде не так много времени, тем не менее выделялся среди щеголей, которые вальяжно расхаживали по улице. На Кэвине были желтовато-коричневый костюм, высокие изящные сапоги и шляпа с пером. Волосы он перевязал сзади тонкой тесемкой, на манер дикаря. Подобная прическа, точнее, отсутствие ее, была, конечно, для Лондона неожиданностью, но Эллен она казалась прекрасной. По крайней мере, она говорила что-то о характере ее владельца.

Эллен взяла Кэвина за руку и потянула к его карете.

– Поедем к твоему другу на ужин, – заявила она.

– Эллен, что с тобой случилось?! – удивленно воскликнул он. – Ты не боишься показываться со мной в обществе?

Она пожала плечами.

– Чего бояться, если Ричард сам отпустил меня сегодня к тебе? – О том, что он еще и сам привез ее, Эллен решила умолчать. И ей вдруг стало совершенно безразлично, что ее могут увидеть с Кэвином. Ей надоело постоянно таиться, скрываться. «Будь что будет! – раздраженно подумала Эллен. – Смотришь? Ну смотри, смотри», – чуть не выкрикнула она, заметив, как за шторкой кареты мелькнуло лицо Ричарда. Он, словно кухарка, завидующая счастью своей госпожи, исподтишка подсматривал за смеющейся Эллен.

– Послушай, Эллен, давай хоть на один вечер забудем про Ричарда, – взмолился Кэвин. Эллен понимающе улыбнулась и, взяв Кэвина под руку, пошла с ним к карете.

– Давай, – согласилась она. – Расскажи лучше о своем друге, который пригласил нас на ужин. Кто он? И откуда вообще у тебя друзья в Лондоне, если ты, как говоришь, совсем недавно сюда приехал?

– Мы едем к Жермену, отец которого был другом моего отца, – ответил Кэвин. Он подвел Эллен к карете, помог ей подняться, и они поехали по направлению к Стренду.

– Вот как? – Эллен внезапно почувствовала интерес к его семье. Он никогда о ней не рассказывал, и сейчас Эллен решила воспользоваться удобным случаем и расспросить о ней. – А где ты родился? Здесь, в Лондоне?

Кэвин, не сводивший радостного взгляда с Эллен, вдруг нахмурился и отвернулся. В последнее время он все острее чувствовал угрызения совести. Ему хотелось рассказать Эллен о том, что в действительности удерживало его в Лондоне. Он считал, что между близкими людьми не должно быть недомолвок. Иногда его так и подмывало поведать ей и о печальной участи своего брата, и о женщине, так хладнокровно убившей его. Он считал, что Эллен даже смогла бы ему кое в чем помочь, рассказать, как бы поступила женщина, соверши она столь тяжкое преступление.

Но инстинкт самосохранения, чувство опасности, ощущение непонятной и ничем не объяснимой тревоги, заставляющей настораживаться, – качества, которым он научился у окружавших его американских индейцев, – заставляли его молчать. В последний раз он видел Ханта несколько дней назад, и тот намекнул, что знает о событиях той ночи немного больше, чем поведал Кэвину при первом его посещении. Хант посоветовал ему в целях сохранения тайны никому и никогда не говорить об этом деле. Кэвин доверял Эллен и не думал, что она сознательно начнет выбалтывать его секрет, но в силу обстоятельств он счел за лучшее не раскрывать перед девушкой довольно мрачные страницы своей биографии.

– Кэвин, ты слышишь меня? – спросила Эллен, нахмурив лоб.

Он заморгал, словно очнулся ото сна.

– А? Что такое? О, прости, Эллен, я немного задумался. Так, детские воспоминания, – Кэвин опустил голову. Врать он не умел и, обманывая, всегда прятал глаза.

– И что же ты вспомнил? – улыбнулась Эллен.

– Хочешь, чтобы я рассказал о своей семье? – он тоже улыбнулся. – Так слушай. Отец мой много путешествовал, нигде не задерживался надолго. Родился я далеко отсюда, на одном из островов, а воспитывался и рос в разных местах. Поместий у нас было много, там мы проводили в основном лето, а на зиму переезжали в Лондон или вообще отплывали туда, где потеплее. Да, мой отец поколесил по странам и везде таскал с собой меня. Знаешь, иногда мне казалось, что я – просто часть его багажа, – рассмеялся Кэвин.

– А что стало с вашими поместьями? Вы их потеряли?

– Разумеется, – кивнул он. – Но я не жалею об этом. Подобную ситуацию пережили практически все. Остался, правда, один дом, но и с ним я тоже вскоре расстанусь. Продам его, и тогда уже ничто не будет удерживать меня в Англии.

– Но разве король не может помочь тебе вернуть твои земли? – поинтересовалась Эллен.

– Ну, конечно, может. Только зачем? Я сам не хочу получать их обратно. В наших бывших поместьях живут другие люди, которые ничем не виноваты в том, что им отдали чужую собственность. Они порой и не догадываются, кто был владельцем их теперешних угодий. Да и меня сейчас больше интересует земля в колониях, а не в Англии.

– Расскажи мне о своей матери, – попросила Эллен.

– Она умерла, когда мне не было и десяти лет. Отец снова женился, но его вторая жена через год умерла во время родов. И после этого отец так всю жизнь и оставался бобылем.

Все сказанное им было чистой правдой, он только не назвал имен.

Эллен задумчиво погладила руку Кэвина. Женское чутье говорило ей, что он многое скрывает от нее, недоговаривает что-то весьма важное. Но и обижаться на него было бессмысленно, ведь она и сама не отвечала на его вопросы с полной искренностью. Не исключено, что в прошлом семьи Кэвина имелась какая-то тайна, возможно, бесчестье, о чем он предпочитал не говорить. И Эллен была не вправе настаивать на этом.

– А почему ты никогда не рассказываешь мне о своих братьях или сестрах? Или из всех детей в живых остался только ты один? – снова заговорила она, поскольку женское любопытство всегда берет верх над рассудительностью.

Кэвин поморщился.

– Эллен, ты, наверное, инквизитор. Или королевский шпион. А что, очень может быть, – он улыбнулся. – Сейчас весь Лондон кишит ими. Скажи, Эллен, – он прижался к ее плечу, – тебе хорошо платят, а?

Они оба весело рассмеялись. «В конце концов, какая мне разница, кто он и есть ли у него родственники. Ох, это Ричард заразил меня своей подозрительностью. У него только и разговоров, что о прошлом Кэвина», – подумала она с улыбкой.

– Прости меня, я не хотела вмешиваться в твои дела. Но что необычного в том, если женщина интересуется человеком, который уверяет, что очарован ею? – она подняла на Кэвина свои орехово-карие глаза.

– Необычного здесь ничего нет, – охотно согласился тот. – Только не люблю я этих расспросов. Кстати, мы уже приехали, – сказал он, посмотрев в окошко.

Карета остановилась возле внушительного здания, построенного в эпоху Тюдоров и немного осовремененного. Во всех окнах дома горел свет, слышались звуки музыки. Одни экипажи стояли у дверей, другие подъезжали, подвозя расфранченных мужчин и пикантно одетых женщин.

– Мы пробудем здесь столько, сколько ты пожелаешь, – сказал он, помогая Эллен сойти. – Когда эти индюки надоедят тебе своими гнусными предложениями, скажи мне – и мы тотчас уедем отсюда.

– Можно подумать, что ты будешь вести себя как ангел. Представляю, с каким пылом ты начнешь сейчас ухаживать за каждой жеманной красоткой. Думаю, что тебя отсюда не скоро выманишь.

Кэвин взял Эллен под руку.

– Ну так пойдем или нет?

– Пойдем, пойдем, – ответила она, и, смеясь, они направились к подъезду дома.

В душе Эллен была немного недовольна собой, она злилась на свою непредусмотрительность. Ей нужно было вызвать к себе днем миссис Дюбуа, известную мастерицу по части замысловатых причесок. Хотя волосы у нее и уложены, но немного не так, как хотелось бы Эллен. Ниспадая волнами, они слишком напоминали ей ее старую прическу, ту, что она носила, еще живя в Хаверинг-хаузе. Как давно все это было! Кажется, прошла уже целая вечность.

– Ты уверен, что твой друг не станет возражать против моего присутствия? – спросила Эллен.

Кэвин слегка коснулся губами ее губ.

– Он будет в восторге. Ты сегодня хороша, как никогда. Уверен, что местные дамочки, увидев тебя, побледнеют от зависти, – ответил он, крепче прижимая к себе руку Эллен. Они вошли в освещенную залу и по залитой светом мраморной лестнице начали подниматься на второй этаж. – И даже если я приведу сюда целый гарем, Жермен никогда не откажет мне в приеме.

Слуга в темно-зеленой ливрее подошел к дверям и, раскрыв их, торжественно произнес:

– Лорд Меррик и мадам Эллен Скарлет!

Эллен во все глаза смотрела на своего спутника.

– Лорд? – прошептала она. – Кэвин, почему ты никогда не говорил мне, что у тебя есть титул? – дрогнувшим голосом спросила она.

Он пожал плечами.

– Забыл. Привык к Америке, там на титулы никто не обращает внимания. Иногда я и сам забываю, что я – лорд. Работникам-индейцам и моим соседям-плантаторам совершенно безразлично, кто я по крови.

Эллен продолжала что-то говорить, но Кэвин ее уже не слушал. Не прошло и минуты, как к ним подскочил молодой человек в бордовых туфлях на высоких каблуках, напудренном парике и темно-красном костюме, увешанном многочисленными золотыми запонками, брошками, булавочками и прочими побрякушками.

– Кэвин, старый черт! – радостно воскликнул он, пожимая ему руку и похлопывая по плечу. – Дикарь колониальный! Вот уж не думал, что ты все-таки придешь. – Затем, словно он только что заметил Эллен, молодой человек поклонился и загадочно произнес: – Так вот она какая, мадам Скарлет, что взяла в плен сердце нашего любителя театра. Да, мы часто любуемся вашей игрой из ложи, – он взял руку девушки и слегка коснулся ее губами. Эллен показалось, что во всем его поведении кроется насмешка и пренебрежение к ней – он и разговаривал с ней, и целовал ей руку так, словно оказывал величайшую милость. – Мадам Скарлет, не понимаю, – снова заговорил он, – как вы решились показаться в обществе рядом с этим дикарем? Вы только посмотрите на него, это же индеец из пещеры.

– Ну, хватит тебе, – Кэвин совсем не по-дружески хлопнул друга по плечу.

Нимало не смутившись, Жермен, а это был именно он, похлопал себя по парику, отчего во все стороны полетели клубы пудры, и воскликнул:

– Черт подери! Я совсем забыл об этой противной старухе леди Ричардсон. Все, Кэвин, я побежал, но поклянись, что не увезешь мисс Скарлет прежде, чем она не потанцует со мной.

– Хорошо, я извещу тебя о своем отъезде.

– Попробуйте вон то сказочное шампанское, – предложил Жермен. – Оно только сегодня прибыло из Франции. Пирожные и закуски на столиках, а рядом можно поиграть в карты. Наверху имеются кое-какие развлечения для джентльменов, но, полагаю, тебе, Кэвин, сегодня будет не до них. С такой дамой… – он томно закатил глаза. – Ну ладно, веселитесь, а я побежал. – Он развернулся и, приветливо размахивая надушенным платком, помчался встречать очередную вошедшую в залу пару.

Эллен чувствовала себя скованно, на балах она никогда не бывала и не знала ни что нужно говорить, ни что делать. На помощь пришел Кэвин.

– Не обращай внимания на весь этот блеск и мишуру, Жермен – прекрасный друг, честный и верный. И театр он любит не меньше меня.

Эллен с восхищением разглядывала огромную залу.

– Но не настолько, чтобы наняться к нам на работу, – заметила она. – Судя по его дому, в средствах он не особенно нуждается.

С потолка свисали тридцать хрустальных люстр, заливая все разноцветным светом. На балу присутствовало около сотни гостей: здесь были графы и графини, герцоги и герцогини. Похоже, вся высшая знать Лондона собралась в этот вечер в доме гостеприимного Жермена. Шорох тончайшего шелка смешался с тонким звоном поразительных по красоте драгоценностей. Мелькали темно-зеленые ливреи слуг, которых, пожалуй, было не меньше, чем гостей. На столах, на подносах были расставлены всевозможные яства и напитки.

Эллен и Кэвин взяли по бокалу шампанского и начали прохаживаться по зале. Порой Кэвин останавливался и болтал с кем-нибудь из гостей, а иногда просто раскланивался. Эллен ловила на себе восхищенные взгляды, и сердце ее радостно трепетало.

Они то и дело кружились в вихре бесконечных танцев.

– О, Кэвин, я устала. Давай передохнем, я больше не могу, – говорила она. – Я надела слишком тугой корсет. Еще один танец, и я упаду в обморок.

Кэвин только смеялся в ответ на ее слова, хорошее вино и близость красивой женщины приводили его в восторг.

– Давай выйдем на воздух, подышим немного, – предложил он и вывел ее на балкон, нависший над темным садом. Здесь, под покровом звездной ночи, он приник к ее губам долгим страстным поцелуем. – Как долго я ждал этого момента, – прошептал он, ненадолго оторвавшись от губ возлюбленной.

Судя по приглушенным голосам, на балконах находились и другие парочки, наслаждавшиеся ночной прохладой и относительным уединением. Правда, увидеть их лица в темноте было невозможно. Эллен прильнула к Кэвину.

– Ты опьяняешь меня сильнее шампанского, – произнес он, снова целуя ее.

– И ты тоже, – ответила она еле слышным голосом. – К тому же я, наверное, перестаралась: и выпила, и танцевала слишком много, – тихо засмеялась она. – Мне следовало отказаться от последнего бокала шампанского.

– Поедем ко мне, Эллен, – услышала она горячий шепот Кэвина.

Он прижал ее к себе и поцеловал в обнаженное плечо.

– Не могу, Кэвин, – тихо простонала она.

– Поедем, дорогая. Позволь мне отдать тебе свою любовь, – он гладил ее руку, и прикосновение его теплой ладони отзывалось внутри Эллен сладким, ни с чем не сравнимым томлением. – Я так хочу тебя, почему же ты не отвечаешь на мои ласки?

– Принеси, пожалуйста, воды, так хочется пить, – попросила Эллен и улыбнулась. – Только вина больше не надо.

Кэвин хитро посмотрел на нее.

– Нарочно отсылаешь меня, чтобы сбежать? Признайся, так или нет?

Девушка покачала головой.

– Никуда я от тебя не сбегу. Клянусь тебе, что буду ждать тебя здесь. Принеси воды, и пойдем.

Кэвин взял в ладони лицо Эллен.

– Ко мне? – спросил он, глядя ей в глаза.

– Нет, – прошептала она. – Мне необходимо вернуться домой. Я обещала Ричарду.

Лицо Кэвина вспыхнуло, он хотел было что-то сказать, но сдержался. Слегка коснувшись губами губ своей возлюбленной, он повернулся и ушел в залу на поиски воды.

Эллен повернулась и, облокотившись на перила, стала смотреть вдаль. Прямо под ней раскинулся темный сад. Небольшой фонтан выпускал вверх разноцветные струи. Рассыпаясь, они словно магическим покрывалом обволакивали близлежащие кусты и клумбы. С Темзы дул легкий освежающий ветер. Эллен тихо вздохнула и закрыла ладонями глаза.

Она уже собиралась повернуться, как вдруг услышала позади себя легкие шаги. Еще одна парочка вышла на балкон и направилась в дальний его угол. Эллен повернула голову, но никого не увидела. Зато услышанный ею голос заставил ее замереть. Ей не составило особого труда узнать его, потому что она не могла забыть этот неприятный вкрадчивый голос. Он, несомненно, принадлежал Ханту. Все эти годы проклятый альбинос преследовал ее по ночам, и вот теперь он стоял почти рядом с ней.

Эллен задрожала от страха. Она растерялась и совершенно не знала, что ей следует предпринять. Конечно, ей давно нужно было готовиться к подобной встрече, только глупец мог надеяться на то, что Хант вдруг исчезнет. Эллен надеялась, что в темноте он ее не узнал. Она сильно изменилась, перекрасившись в рыжий цвет. Но не только это, само лицо Эллен стало другим – с него слетела детская наивность, взгляд стал решительнее. Неуверенная в себе, покорная Каролина исчезла, вместо нее появилась Эллен, цветущая и гордая. Но страх все сильнее сковывал ее. Она знала, что стоит Ханту обернуться и всего секунду посмотреть на нее, и он ее непременно узнает. Ей уже казалось, что она видит горящие глаза Ханта, видит направленный на нее костлявый палец, слышит его ужасающий крик: «Вон она! Хватайте убийцу!» И тогда ее ждут тюрьма и виселица.

Эллен до боли в пальцах сжала перила. Ей и самой хотелось сжаться, стать маленькой, незаметной. Спутница Ханта, молодая женщина, о чем-то торопливо заговорила. Собравшись с силами, Эллен повернула голову и посмотрела в их сторону. Она хотела убедиться, что не ошиблась, удостовериться в том, что это действительно был он.

Она сразу узнала его по его мертвенно-бледной коже в тусклом свете луны. На какое-то мгновение она увидела и его дьявольские красные глаза и отвернулась.

Теперь Эллен была абсолютно уверена, что недалеко от нее стоит Хант. От ощущения близкой опасности она едва не потеряла сознание. Сердце ее бешено колотилось. Эллен едва сдерживала себя, чтобы не закричать. Но наконец рассудок победил страх, и девушка стала размышлять над тем, как ей незаметно уйти с балкона. Расстояние до двери, ведущей в залу, было небольшим, всего четыре-пять шагов, но преодолеть его сейчас оказалось для нее очень тяжелой задачей. И в то же время она обязана сделать эти шаги. Хант не догадается, никогда не поверит, что был совсем рядом с Каролиной. Ему такая мысль и в голову не придет.

Эллен заставляла себя сдвинуться с места, но ноги не слушались ее. Охватившее ее волнение начало перерастать в панику. Закружилась голова, дыхание стало тяжелым и прерывистым.

Эллен понимала, что если не сможет заставить себя уйти с балкона, то упадет в обморок, и тогда-то уж Хант наверняка узнает ее и сделает все, чтобы она не вышла из этого дома. Как ни ужасна была эта мысль, она придала Эллен уверенности. С усилием разжав пальцы, Эллен повернулась и, не глядя на Ханта, пошла в залу. Ей показалось, что Хант, занятый разговором с кокетливой молодой женщиной, не обратил внимания на одинокую фигуру женщины, мелькнувшую в дверях балкона. Но и в зале, среди множества людей, Эллен чувствовала себя неспокойно. Ловко уворачиваясь от приглашавших ее кавалеров и от кружащихся в вихре музыки пар, она стремительно пробежала через залу к выходу. В глазах у нее потемнело, и она, пошатнувшись, едва не упала. Кто-то вовремя подхватил ее, но она испуганно рванулась вперед. Затрещал рукав платья. Эллен испуганно вскрикнула и, подхватив юбки, бросилась к спасительному выходу. Как загнанный маленький зверек, преследуемый кровожадным хищником, Эллен бежала вперед. Теперь ее спасение зависело только от быстроты, с которой она могла исчезнуть из дома. Ничего не видя перед собой, она задела локтем слугу. Тот от неожиданности вскрикнул и выронил из рук поднос. Послышался жалобный звон бьющегося стекла и недовольный ропот гостей. Стремглав она вылетела на лестницу и, перепрыгивая через ступеньку, устремилась вниз. Дверь внизу оказалась распахнутой, и Эллен выскочила на улицу.

– Мадам, чем я могу вам помочь? – послышался рядом с ней чей-то вкрадчивый голос. – Вам плохо?

– Нет, спасибо, мне не нужна помощь, – прошептала она. Все пошло прахом. Ричард оказался прав – одна неосторожность, и Хант вцепится в нее мертвой хваткой. Он будет преследовать ее везде и всюду. Пока не затравит. Как бы ни был прочен и внешне безопасен мир, созданный для нее Ричардом, в мгновение ока он рухнул. Эллен была беззащитна перед обстоятельствами. Здесь, у этого дома, она оказалась в еще большей опасности, чем когда убегала из Хаверинг-хауза. Тогда, в ту страшную ночь, погибнуть могла она одна. Теперь же она ставит под угрозу и жизнь Ричарда… Театр…

На раздумья времени не оставалось. «Бежать! Только бежать!» – пронеслось в ее голове. И Эллен, не разбирая дороги, словно за ней гнался призрак Уолдрона, помчалась по темной улице. «Прочь отсюда! Прочь от дома Жермена!» – подгоняла она себя.

– Эллен! Эллен! – звал ее Кэвин, но она ничего не слышала. Не помня себя от страха, она бежала вперед, в темноту и неизвестность.

– Что произошло? – спросил Кэвин лакея, ставя ему на поднос два бокала.

– Не знаю, милорд, – ответил тот. – Она выбежала отсюда так, словно за ней гнался сам дьявол. Я спросил ее, не нужна ли ей помощь, но…

Кэвин, не дослушав лакея, побежал за Эллен. У этого района была дурная слава, и считалось опасным появляться здесь в одиночку, без сопровождения. Темные улицы кишели ворами, насильниками и убийцами, все они рыскали по округе в поисках богатой поживы. Да, таков в те дни был весь район Сити.

К тому времени, когда Кэвин достиг конца улицы, Эллен уже успела свернуть за угол. Не разбирая дороги, она бежала по глухому переулку.

– Эллен! Эллен! Подожди! – кричал он ей вслед. Вдруг он услышал ее отчаянный крик и со всех ног бросился вперед. Завернув за угол, он вдруг увидел ее. Рядом с ней стояли два пьяных матроса. Один из них грубо толкнул девушку к забору.

Первой мыслью Кэвина было выхватить один из пистолетов, которые он предусмотрительно заткнул за пояс, но он не стал этого делать из боязни, что в темноте может случайно попасть в Эллен. И молодой человек решил сразиться с нападавшими врукопашную. Он не боялся драки с двумя противниками в колониях, где вечерами тоже было неспокойно, ему приходилось сражаться в одиночку против трех, а то и сразу четырех разбойников.

– А ну-ка, где вы там, мерзавцы! – заорал он и бросился в темноту.

– Кэвин! На помощь! – кричала Эллен, пытаясь вырваться, но матросы крепко держали ее за руки.

Матросы не ожидали нападения. Кэвин налетел на них так внезапно, что они не успели опомниться. Схватив одного из нападавших за галстук, Кэвин дернул его вниз и одновременно со всей силой ударил коленом по лицу. Голова его откинулась назад, раздался хруст сломанного позвоночника, и матрос рухнул в грязь.

– Ах ты, гаденыш! Получай! – взревел его товарищ и занес для удара мощный кулак.

Кэвин пригнулся, и удар прошел мимо. В ответ он нанес матросу два удара: один – в живот, другой – в челюсть.

Эллен удалось вырваться, и она отпрянула в сторону. Кэвин повернулся к ней, и в ту же секунду железный кулак матроса сбил его с ног. Он упал, но, несколько раз перевернувшись, поднялся и увидел, как Эллен, схватив стоявшую у забора доску, ударила ею матроса по голове. Тот опрокинулся навзничь, но тут же вскочил.

– Кэвин! – завизжала Эллен, показывая на руку матроса. В зажатом кулаке блестело широкое лезвие ножа.

– Ну что, красавчик, – шипел тот, приближаясь к Кэвину. – Подставляй-ка свой живот.

– Эллен! – крикнул Кэвин. – Прячься за меня.

– Прячься, прячься, – усмехнулся матрос. – Постой за своим петушком, пока я на тебя не лег.

Дрожа от страха, Эллен спряталась за спину друга. Прижав руки к губам, чтобы своим криком не испугать Кэвина, она следила за каждым движением приближающегося матроса. Тот, гнусно ухмыляясь, потряхивал тяжелым кривым ножом.

– Подходи быстрей! Или ты думаешь, что я всю ночь буду смотреть, как ты тут передо мной кривляешься? – неожиданно закричал на него Кэвин и сделал шаг в сторону от Эллен, не желая подвергать ее опасности.

Матрос в ярости бросился на него, выставив вперед нож, но Кэвин ловко увернулся и нанес нападавшему удар кулаком в переносицу. Голова матроса дернулась, он остановился, и в ту же секунду Кэвин вывернул ему руку так, что раздался треск суставов. Тот взревел от боли и упал на колени. Уткнувшись лицом в грязь, он завыл, словно смертельно раненный зверь. Кэвин на лету подхватил падающий нож и приставил его к горлу матроса.

– Ты сломал мне руку, – прохрипел тот.

– А ты предпочитаешь, чтобы я перерезал тебе твою мерзкую глотку? Только скажи «да», и я сразу же выполню твою просьбу.

– Нет! Нет! – в истерике закричал матрос. – Не делай этого.

Кэвин слегка провел ножом по его горлу, на лезвии показалась кровь.

– Ты понял, что я не шучу? – спросил Кэвин.

Матрос затряс головой, близость смерти лишила его дара речи.

– Тогда забирай своего приятеля и волоки его отсюда побыстрее, пока я вам обоим кишки не выпустил. Хотя мне что-то не очень хочется отпускать вас живыми, – медленно проговорил Кэвин.

– Простите нас, сэр, – прохрипел матрос. Его охватил такой ужас, что он едва мог держаться даже на коленях. – Мы… мы… у нас и в мыслях… не было ничего дурного…

– Ну, конечно, я верю тебе. Вы просто хотели проводить даму домой, так ведь? Ну, хорошо. Я считаю до десяти, и если вы не исчезнете, то отправитесь прямиком в ад. Понятно? – Кэвин отошел от матроса, и тот начал медленно подниматься с колен, но, пошатнувшись, снова упал и пополз к своему товарищу.

– Уходим, мы уходим, уходим, уходим, – не переставая шептал он. – Господь свидетель, что мы уходим. – Добравшись до своего приятеля, матрос перевалил его себе через спину и пополз дальше, в темноту.

Некоторое время Эллен и Кэвин стояли молча, наблюдая, как они удалялись. Когда шорох и бормотание окончательно стихли, Кэвин повернулся к девушке.

– С тобой все в порядке? – спросил он, раскрыв объятия. Но Эллен даже не шелохнулась, все еще не опомнившись от страха. Кэвин посмотрел на нож, засунул его за пояс и, подойдя к девушке, обнял ее. – Дорогая, почему ты убежала? Что стряслось? Ведь тебя же могли здесь убить!

Эллен прижалась к своему спасителю, уткнув плачущее лицо в его плечо. Как она могла сказать ему, что она боялась Ханта больше, чем этих матросов? Она закрыла глаза и вздрогнула – перед ней вновь встал образ ненавистного альбиноса.

– Эллен, ответь же, – Кэвин немного отстранил от себя девушку, посмотрел на нее и ужаснулся. Лицо ее было белее полотна, а глаза расширены от страха. – Почему ты так на меня смотришь? – взволнованно проговорил он. – Эллен! Эллен! Очнись. Это я, Кэвин, – он потряс ее за плечи, но, парализованная внезапным видением, Эллен продолжала молчать.

Прижав ее к себе, Кэвин повел Эллен прочь из темного переулка. Они свернули на улицу и побрели к дому Жермена. Увидев освещенные окна дома, Эллен очнулась, вздрогнула и лихорадочно зашептала:

– Нет-нет, Кэвин, я не пойду туда. И прошу тебя… Ты тоже… – сначала она не знала, как объяснить другу свое нежелание показываться в доме Жермена, но спасительная мысль пришла быстро. – Кэвин, я в таком виде… Не хочу, чтобы на меня там все глазели…

– Хорошо, хорошо, – успокаивал ее Кэвин, – мы не станем подниматься наверх, просто войдем в залу и попросим принести нам вина. Тебе нужно прийти в себя.

– Нет, Кэвин, – замотала головой Эллен. – Если хочешь, иди один, а я подожду тебя здесь.

Кэвин внимательно смотрел на ее бледное лицо.

– Ладно. Постой здесь, под деревом. Тут тебя никто не увидит. – Внезапно он, словно спохватившись, посмотрел ей в глаза. – И пообещай мне, что не попытаешься снова убежать.

– Обещаю, – ответила Эллен, понурив голову.

Но все же Кэвин не стал входить в дом. Он окликнул одного из слуг и, когда тот вышел, приказал ему:

– Немедленно подай сюда одну из карет своего хозяина! Потом скажешь ему, что ее взял лорд Кэвин Меррик.

– Извините, сэр, – замялся слуга, подозрительно разглядывая окровавленную рубашку Кэвина и засунутый за пояс нож. – Но мне приказано…

– Ты разве не слышал, что я тебе сказал? – Кэвин угрожающе повысил голос. – Кажется, я просил подать сюда одну из карет лорда Лоуренса. Или ты оглох? – Он схватил слугу за шиворот и с такой силой потряс его, что у парня застучали зубы.

– П-п-простите меня, сэр, – забормотал он. – Но только я не могу этого сделать. Такие приказы отдает нам сам лорд Лоуренс.

– Либо ты сейчас же пришлешь мне карету, либо я перережу тебе глотку вот этой штуковиной! – Кэвин потянулся за ножом. Однако ему не пришлось выполнить угрозу. Слуга задрожал от страха и прокричал:

– Слушаюсь, сэр! Не волнуйтесь, карета сейчас же будет вам подана!

– Я буду ждать ее в конце улицы, – предупредил слугу Кэвин и отпустил его. Тот опрометью бросился выполнять приказание. – Не забудь сказать своему хозяину, что карету взял лорд Меррик! – крикнул ему вдогонку Кэвин.

– Обязательно, сэр! – бросил через плечо слуга.

Кэвин подошел к дереву, под которым пряталась Эллен, и, обняв ее, повел в конец улицы. Вскоре послышался стук копыт и шуршание колес. Открыв дверь, на которой красовался герб семьи Лоуренс, он помог Эллен войти. Затем, поднявшись в карету, негромко назвал кучеру свой адрес в Ковент-Гардене и сел рядом с Эллен. Она прильнула к нему, и он нежно поцеловал ее в висок. Пышные волосы Эллен пахли полевыми цветами и… страхом. В пламени свечи, мерцающем в углу кареты, Кэвин видел ее взволнованное, все еще бледное лицо.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да, – прошептала девушка, бессмысленно глядя в пол. – Куда… куда мы едем?

– Домой, – ответил ее спутник.

– Домой? К Ричарду? – с надеждой в голосе спросила Эллен.

– Нет, к Кэвину, – улыбнулся он. – Мы едем ко мне, – повторил он, ласково проводя рукой по ее золотистым волосам. – Я не отпущу тебя к Ричарду до тех пор, пока ты не расскажешь мне, что заставило тебя убежать из дома Жермена… Или кто… – спокойно произнес Кэвин. Он взял в руки ее холодную, как лед, ладонь. – Пора нам начинать раскрывать свои маленькие тайны, Эллен.

 

9

Кэвин взял ее под руку, и она покорно пошла с ним к его дому. Эллен сознавала, что ей не следовало бы этого делать, тем более сейчас, когда она так напугана и беззащитна. В то же время почему-то именно эта беззащитность заставляла ее искать помощи у Кэвина, и ни у кого больше. Начал моросить мелкий дождь, дул холодный сентябрьский ветер. Они поднялись наверх, в квартиру Кэвина. Он распорядился растопить в большой комнате камин. Встретивший их мальчик-мавр немедленно исполнил приказание.

– Все, иди. Сегодня ты мне больше не нужен, – сказал Кэвин, и темнокожий мальчик, поклонившись, ушел в свою комнату.

Кэвин расстелил у камина толстый турецкий ковер и принес из спальни две подушки. Все это время Эллен, не шевелясь, сидела в высоком, обитом бархатом кресле, устремив отсутствующий взгляд на пламя. Она словно не замечала его действий. Опустившись на одно колено, Кэвин снял с нее туфли. Затем, подойдя к шкафчику, он достал из него бутылку красного вина и два бокала. Поставив их на ковер, он приблизился к Эллен и обнял ее.

– Посиди рядом со мной, – тихо прошептал он. Его голос, мягкий и опьяняющий, словно шампанское, взволновал Эллен.

– Кэвин, – произнесла она, вставая с кресла, – я не должна оставаться здесь. – Это были ее первые слова за те несколько часов, что прошли со времени их отъезда из дома Жермена.

– Но ты хочешь остаться здесь, у меня? – спросил ее Кэвин.

Они стояли рядом, взявшись за руки. Оба они уже понимали, что жизни их тесно переплетены.

– Да, – тихо выдохнула Эллен.

– Тогда оставайся у меня, – прошептал ее спаситель. Он нежно поцеловал ее в губы. Эллен ответила ему таким же поцелуем. Ей было холодно и страшно. И только этот человек мог сейчас согреть ее и успокоить, снять тот ужас, который столько лет преследовал ее и днем и ночью.

Следующий поцелуй был долгим и страстным. Затем, отстранившись от Кэвина, Эллен посмотрела ему в глаза и, слабо улыбнувшись, ответила:

– Хорошо, я останусь у тебя.

Он подвел ее к ковру и, когда Эллен, подобрав под себя ноги, уселась на него, снова обнял ее.

– А теперь, прошу тебя, расскажи мне, что произошло в доме Жермена. Что заставило тебя убежать оттуда? – Девушка продолжала молчать. Наполнив бокалы, он протянул один Эллен. – Твой побег как-то связан с твоими тайнами, в которые ты никак не решишься посвятить меня?

Эллен приняла бокал, отпила немного вина и с благодарностью посмотрела на Кэвина.

– Да, – кивнула она.

– Но ведь ты же расскажешь мне о них? – улыбнулся он.

Эллен перевела взгляд на камин, где трещали пожираемые пламенем поленья. Благодатное тепло обволакивало ее. Она перестала дрожать. Как неприятно было, что герцог Хант вновь появился в ее жизни в столь неподходящий момент. Он словно дьявол восстал из ада, чтобы погубить ее. Бессильная ярость охватила Эллен, из глаз ее потекли слезы.

Она отпила еще один глоток из бокала.

– Кэвин, я не могу тебе ничего рассказать, – обреченно ответила девушка, покачав головой. Она положила ладонь на его ногу и ощутила напряжение его мышц. Ее охватило чувство томительного ожидания. – Нет, не могу, – повторила она. – И, пожалуйста, давай прекратим этот разговор.

Кэвин взял ее руку и стал покрывать нежными поцелуями.

– Эллен, прости, но я не понимаю тебя, – сказал он, пожимая плечами.

– И не поймешь, – ответила Эллен, немного помолчав. – Но только не нужно ничего понимать. Просто не спрашивай меня о том, о чем мне самой неприятно говорить. Веди себя так же, как Ричард, оставь меня наедине с моими тайнами.

– Ты предлагаешь мне делить тебя с другим? – удивился Кэвин. – Эллен, да будь я трижды мерзавцем, я не пошел бы на это.

– Как хочешь, – пожала плечами Эллен. – Но только я не уйду от него. Ни к тебе, ни к кому другому.

Он обнял ее, привлекая к себе.

– Ну, хорошо, – прошептал он. – Я согласен с твоими условиями, тем более что наше знакомство продлится лишь до весны. А потом я уеду… Может быть, так даже и лучше… Ведь ты освобождаешь меня от необходимости давать ненужные обещания.

– Да, Кэвин, – она дотронулась до его губ кончиками пальцев. – Я не буду связывать тебя обещаниями и не буду настаивать, чтобы ты увез меня с собой в колонии. Нет, моя жизнь здесь, в Лондоне, рядом с Ричардом. А ты уедешь к своим индейцам и будешь продолжать выращивать свой табак, – она улыбнулась и приникла к его груди. – От тебя мне нужна только любовь, и пусть она будет короткой. Пусть, все равно я хочу ее. Я хочу любить и быть любимой.

Эллен понимала, что слова ее означают одно – жажду отдать мужчине самое дорогое, что есть у женщины, то, что берется лишь раз. Но она не страшилась этого. И ее не пугало, что Кэвин вскоре уедет. Даже в том случае, если бы он уезжал завтра, она бы отдала ему свою любовь. Для Эллен важным было лишь одно – она отдавала этому человеку то, что не смогли отнять у нее ни муж, ни Хант. И если бы завтра ей было суждено идти на казнь, она бы все равно разделила с Кэвином любовь, а воспоминания о ней унесла бы вместе с собой в могилу.

Она откинула голову и закрыла глаза. Кэвин привлек ее к себе и снова поцеловал, на этот раз с такой пылкостью, что все тело Эллен затрепетало. Он прикасался к ее лицу, гладил волосы. Затем руки его скользнули на ее спину и еще сильнее сжали ее в объятиях.

Страх прошел, Эллен все сильнее охватывало возбуждение. Как ее ощущения здесь были не похожи на то, что она испытывала в постели с мужем-импотентом. Там, в Хаверинг-хаузе, были мука и издевательство, здесь же – наслаждение и предвкушение блаженства.

– Эллен, Эллен, – шептал Кэвин. Ее податливость все сильнее возбуждала его. – С той первой минуты, когда я увидел тебя на сцене, я хотел обладать тобой. И ты знаешь, сейчас я чувствую себя неловко, я теряюсь. – Он рассмеялся и снова прильнул к ее полураскрытым губам, словно просящим поцелуя.

– Кэвин, – простонала она, ощутив тепло его руки на груди. – Возьми меня, милый.

Он прижался к ее груди и стал целовать ее. Необыкновенный восторг охватил Эллен, и она закрыла глаза.

Когда Кэвин обнажил ее плечо, она приподнялась в ленивой истоме ему навстречу.

– Расшнуруй мне корсет, – прошептала она. – Здесь стало жарко.

Губы ее раскрылись в улыбке. И в этой улыбке было ожидание.

Кэвин наклонился к Эллен и поцеловал ямочку на ее шее. Дрожащими пальцами он начал развязывать многочисленные тесемки на ее одеянии.

Как только Кэвин распутал последний узелок, Эллен откинулась навзничь и с помощью Кэвина освободилась от платья, корсета и нижних юбок.

Теперь она лежала перед ним почти нагая, лишь тонкая рубашка оставалась на ней.

– Теперь ты, – произнесла Эллен весьма настойчиво, и ее рука пустилась в странствование по его груди и плечам. – Я хочу видеть твое тело и прикасаться к нему.

Их глаза встретились, и Кэвин покорился.

Сняв через голову рубаху, он отбросил ее к груде дамских нижних юбок, уже возвышающейся на полу. Но когда Кэвин приблизился к Эллен, она остановила его.

– Штаны тоже… – Она смущенно, но требовательно смотрела на него.

Кэвин не мог удержаться от улыбки, услышав подобную просьбу.

Он торопливо начал развязывать тесемки своих штанов. Наконец-то справившись с ними, он предстал перед ее взором.

Мерцающие угли в камине освещали его крепкое тело трепетным светом. Эллен пристально рассматривала обнаженного мужчину, не стыдясь своего любопытства.

Кэвин был мощнее Ричарда. Другого примера для сравнения у нее не было. Плечи Кэвина загорели после долгого пребывания на море, грудь его бугрилась выпуклыми мышцами и была покрыта густой порослью темных волос. Плоский живот его пересекала густая полоска темной растительности.

Щеки Эллен покраснели, когда взгляд ее уперся в вызывающе вздыбившуюся мужскую плоть, но не смотреть она не могла… да и не хотела.

Как бы внезапно угадав смущение… и одновременно похотливое желание Эллен, Кэвин опустился на колени, провел ладонью по ее ноге, по изящной лодыжке, округлой коленке. Рука Кэвина поднималась все выше, и вот уже он гладил ее живот, груди, вдруг выдохнул восхищенно:

– Как ты прекрасна!

Эллен раскинула руки, и он упал в ее объятия, но стараясь не налегать на нее, а наоборот, напрягшись, выжидая, когда она сама прильнет к нему и нежное женское тело сольется с сильным мужским телом, как это предназначено природой… как меч входит в ножны, а верный ключ в замок.

Они слились в любовном поцелуе, еще пока осторожном, но обещающем вскоре настоящую страсть.

Они прерывали поцелуи лишь затем, чтобы набрать в легкие воздуха и вновь осыпать ласками друг друга.

Пальцы Эллен пробегали по мужскому телу, заряжались его энергией. Ее сводили с ума сила, исходящая от мужчины, и его запах.

Разум, казалось, совсем покинул ее бедную голову. Теперь центр ее энергии переместился вниз, в глубь ее естества, и там, в этой таинственной пропасти, возникла щемящая боль.

Руки Кэвина гладили ее пылающую кожу, а на самом деле терзали ее, пока она не потеряла окончательно ощущение реальности всего происходящего с нею.

Комната, мерцающий камин, белые потолки, стены – все растворилось, куда-то исчезло. Остался лишь Кэвин, его источающий жар рот и прикосновения его нетерпеливых рук.

Его жаркий язык проник в ее рот и соединился с ее языком в страстном поцелуе. Она готова была закричать от восторга, но будто онемела.

Прервавшись, Эллен прошептала на ухо Кэвину:

– Я не знала, что поцелуи так приятны. Как много я потеряла, когда держала тебя на расстоянии так долго.

В ответ Кэвин торжественно поцеловал ее в лобик… Затем Кэвин осторожно приподнял подол ее рубашки и открыл взгляду самое сокровенное, что есть у женщины.

Тонкая легкая рубашка скоро лежала на горке уже снятых одежд.

Эллен очень беспокоило то, что ее интимное общение с Кэвином оставит в ее душе неприятные воспоминания. Страх, который внушал ей Уолдрон, глубоко укоренился в ней.

Но ритмичные движения Кэвина, который размеренно поднимался и опускался над нею, опершись на свои сильные руки, завораживали ее, заставляли забыть обо всем.

Она не испытывала никаких других чувств, кроме наслаждения, с каждым мгновением возраставшего в ней.

Ее груди подчинялись его прикосновениям, словно это он был их творцом. Они напрягались, твердели и жаждали все новой ласки.

Когда Кэвин проник в самые глубины ее естества, он остановился, встретив на этом пути препятствие… Его изумлению не было границ.

«Девственница! Как она могла сохранить девственность в этом городе, погрязшем в разврате?»

Но ему было не до рассуждений. Встречные движения Эллен звали Кэвина продолжать начатое. И тогда логика, осторожность, словом, все, что препятствует инстинктам, покинуло его.

Эллен царапала его кожу ногтями, извивалась под ним, жаждала его поцелуев, и он отвечал ей со всей своей страстью.

– Кэвин… Кэвин… – шептала она, стремясь достигнуть чего-то, еще неведомого ей.

Она была вся словно живое пламя, словно лава, извергнутая из кратера вулкана. И Кэвину ничего не оставалось, как ринуться в эту пропасть.

Почувствовав, что Кэвин слился с нею, Эллен, издав крик – то ли боли, то ли восторга, – еще более настойчиво и ритмично стала совершать под ним соблазнительные телодвижения. Такой отчаянной девственницы, стремящейся скорее покончить со своим прежним состоянием, Кэвину встречать еще не приходилось.

Его сила и желание иссякли, она тоже успокоилась. Он спрятал лицо в ее пышных разметавшихся волосах.

Медленно, очень медленно они приходили в себя. Эллен вновь видела мир.

В голове у нее крутились самые разнообразные мысли. Но тревога отступила перед непреодолимым желанием погрузить пальцы в шевелюру Кэвина, вдохнуть его сладостный запах, коснуться еще раз губами его запекшихся губ.

Есть женщина, есть мужчина, и ничего больше не существует – никаких вещей, никаких правил, никаких других женщин и мужчин.

Когда Кэвин обрел вновь способность говорить, он произнес изумленно:

– Эллен… Ты была девственна?..

Она улыбнулась загадочной улыбкой Джоконды.

– Ну и что?!

– Как… как это было возможно?

Она ласково погладила пальчиками его подбородок.

– Ты спрашиваешь, как? Все женщины рождаются девственницами, лорд Меррик. А мужчины их лишают этого дара природы, который им кажется почему-то столь драгоценным.

Кэвин приподнялся, опершись на локоть, его зеленые глаза испытующе исследовали ее внешне спокойное лицо.

– Черт побери, разговор не об этом. Я думал, что Ричард…

– Тебе никто не мешал думать о нем что угодно. Мои отношения с Ричардом тебя не касаются. Их трудно объяснить… еще трудней понять.

– Я бы сказал, что Ричард содержит тебя как любовницу, но прав на обладание твоим телом не предъявляет. – Кэвин выдержал паузу и, не дождавшись ответа, продолжал: – По-моему, других оъяснений по поводу этой жгучей тайны у тебя нет?..

Она устроила удобно свою головку на его руке и улыбнулась загадочно.

– Нет, конечно.

Он не удержался от еще одного поцелуя в ее припухшие от страстных ласк губки.

– Ты должна была предупредить меня, что я имею дело с девственницей, Эллен! Я бы не поступил так…

– А как? – Ее взгляд выражал величайшее недоумение. – Может быть, вы и благородный мужчина, но все-таки мужчина. Каким же дураком вы бы себя показали, если бы отказались от того, что я вам предложила.

– Я не собирался отрицать, что жаждал овладеть тобою… Это была бы явная ложь.

Кэвин после этих слов заключил в свои ладони, как в чашу, ее полные груди, ощутил их упругость и вес. Они были восхитительны, и кончики сосков вновь принялись дразнить его.

Эллен смежила веки, наслаждаясь прикосновением его рук.

– Поверь, Кэвин, мне было очень хорошо. Так хорошо, как я и не ожидала.

Достаточно долгое время они провели, развалясь на роскошном турецком ковре возле сохраняющего еще свой жар камина.

Эллен задремала. Она не почувствовала, что Кэвин вставал и вновь возвращался в ее объятия.

Уже глухой ночью Кэвин пробудил ее ото сна. Его руки вновь принялись возбуждающе ласкать ее тело. Они еще раз познали друг друга и опять уснули.

Солнце уже вовсю светило в окна, когда Эллен открыла глаза и увидела Кэвина, который удобно расположился на стуле и не сводил с нее пожирающего взгляда.

Она лениво потянулась.

– На что уставились, сударь? – спросила Эллен, приподнимаясь и прикрывая согнутой рукой вызывающе торчащие вперед груди.

– На тебя.

Она пригладила растрепанные волосы, потом поинтересовалась:

– Почему?

– Потому, что ты прекраснейшее создание. Потому, что в тебе есть тайна. И потому, что я не мыслю дальше жить без тебя.

– Хватит об этом! Я не хочу больше выслушивать подобный вздор. Я ничего не жду и ничего от вас не хочу получить, кроме…

Эллен вновь раскинулась на ковре.

– Подойди ко мне… снова… – поманила она его. – И… если можно… помолчи.

Он накинул на себя китайский шелковый халат с вышитыми на нем огнедышащими драконами.

Она вскочила и сорвала с него халат. Кэвин произнес жестко:

– Как бы ты ни искушала меня, любимая, но будет лучше, если я поскорее доставлю тебя обратно домой. Ричард, несомненно, беспокоится…

Она в испуге прикрыла рот ладонью, глаза ее округлились.

– О, Ричард! Я о нем совсем забыла… Я ведь обещала ему быть дома до полуночи…

Кэвин собрал в кучу ее одежду и понес через смежные комнаты в соседнюю спальню.

– К сожалению, служанки у меня нет, поэтому одеваться тебе придется самой.

Следуя за ним, Эллен прикасалась пальцами к его мускулистой спине и ягодицам. Это ее явно возбуждало.

– У вас, наверное, было множество подобных случаев.

– Каких?

– Что вы лишали девственности какую-либо из влюбленных в вас девиц.

– А ты что, ревнуешь меня к ним?

– К некоторым – может быть, потому что наш первый опыт в занятии любовью оставил вполне приятное впечатление.

Кэвин смолчал. Он вытащил из шкафа свежее белье, облачился в него, потом надел штаны и рубашку.

– Во всяком случае, я рада, что так случилось. Ведь познать это наслаждение было так необходимо для меня.

Кэвин не очень-то верил в то, что у Эллен не было никакого опыта в общении с мужчинами, хотя какая-то сокровенная трогательная тайна была в том, что она оставалась девственницей до двадцати лет.

Но он не стал ничего говорить, боясь обидеть ее. Ведь она подарила ему самое дорогое, что у нее было.

– Одевайся, и я провожу тебя до дому.

– Нет-нет, – она замотала головой. – Ни в коем случае. Если Ричард увидит тебя рядом со мной, он убьет тебя. Лучше найди поскорее извозчика.

Кэвин торопливо оделся и вышел из комнаты.

Когда он вернулся, Эллен была уже полностью одета. Она откинула вуаль, подошла к нему и нежно поцеловала.

– Прощай, Кэвин, я ухожу, – сказала она и, выскользнув из объятий возлюбленного, сбежала по лестнице вниз.

Ричард, одетый и тщательно причесанный, встретил Эллен в холле. Можно было подумать, что он все время простоял здесь, ожидая ее. Она подумала, что Ричард не ложился спать, и оказалась права – всю ночь он провел в гостиной за бутылкой бренди. Глаза его зло сверкнули, когда он увидел Эллен.

– Полагаю, мне нет необходимости спрашивать тебя, где ты была? – дрожащим от негодования голосом произнес Ричард.

Эллен прикрыла за собой дверь и спокойно ответила:

– Прости, Ричард, мне нужно было послать тебе записку, но я не догадалась.

Ричард смерил ее долгим презрительным взглядом, затем повернулся и прошел в гостиную, к столику со стоящим на нем завтраком. Он открыл чайник, и до Эллен донесся аромат горячего шоколада… Это был ее любимый напиток.

«Он всю ночь ждал меня, – подумала Эллен. – И сейчас ждет. Он все знает, но не в силах ничему помешать».

Эллен подошла к столику, села в кресло и взяла салфетку. Положив ее на колени, она потянулась к еще горячей свежей булочке.

– Ричард, я не собиралась оставаться там на ночь, – тихо произнесла она. – Я не хотела делать тебе больно.

Он взял булочку и щедро намазал ее маслом.

– К чему все эти оправдания? – пожал он плечами. – Я знал, что рано или поздно это произойдет. Не с Мерриком, так с кем-нибудь другим. – Он откусил кусочек булочки и стал медленно жевать. – Просто я считал, что мне удастся удержать тебя возле себя подольше.

Эллен наклонилась и нежно прикоснулась к руке Ричарда.

– Но ты не потерял меня, – сказала она, ощущая тепло его сильной, заботливой руки.

– Ты любишь его, – укоризненно произнес он.

– Я люблю вас обоих, – ответила Эллен.

– Невозможно любить двоих, Эллен, – сказал Ричард, пытаясь отнять руку.

Она горько усмехнулась.

– Не знаю, можно или нет, но я люблю вас обоих, – повторила она. – Какая разница, с кем я провела ночь, если я вернулась к тебе. Разве это не достаточное доказательство моей любви?

Ричард вздохнул и взял нежную руку Эллен в свои большие ладони.

– Мне очень жаль тебя, Эллен, дорогая. Не хотел бы я оказаться в таком незавидном положении.

Она рассмеялась.

– Не такое уж оно и плохое, – Эллен мягко улыбнулась и посмотрела на Ричарда. – Теперь обо мне заботятся двое мужчин… Это очень приятно, особенно после стольких лет унижений, которые мне пришлось испытать. – Эллен высвободила руку и, взяв кофейник, наполнила чашки горячим шоколадом. – Я не хочу расставаться с тобой, – продолжила она. – Такое поведение может показаться тебе эгоистичным, но только бросать тебя я не собираюсь. Кэвин пробудет здесь очень недолго, до весны, а затем он отплывет к себе в Америку.

«И больше никогда не вернется сюда», – подумала Эллен.

– Если хочешь, можешь отправляться с ним, – предложил Ричард, испытующе посмотрев на Эллен.

– Нет, – ответила она, отпивая глоток шоколада. – Уезжать в колонии я не хочу. Я хочу оставаться здесь, в Лондоне. К тому же Кэвин не станет заботиться обо мне так, как это делаешь ты. Со мной он хочет только немного поразвлечься, он сам мне так сказал.

– И ты не против побыть его игрушкой? – Губы Ричарда презрительно скривились.

– Я была бы против при иных обстоятельствах. Но сейчас, в моем положении… Да, наверное, так будет всегда… Всю свою жизнь я буду прятаться, убеждать себя, что не знала ни Уолдрона, ни Ханта… Но они были, от прошлого никуда не денешься. Мои тайны навсегда останутся со мной. Невыносимо тяжелым грузом они лежат у меня на душе, и я никому, кроме тебя, не могу их доверить. Выходить замуж я не собираюсь, да никто и не согласится иметь жену со странным и таинственным прошлым. Кстати, вчера вечером оно дало о себе знать, – тихо сказала Эллен, опуская голову.

– Каким образом? – встревожился Ричард. – Что произошло с тобой вчера вечером?

Эллен почувствовала, что ее снова словно паутиной начинает опутывать страх. Немного помолчав, она заговорила, чувствуя, как дрожит ее голос:

– Вчера я видела его.

– Кого? Ханта?

Эллен кивнула. Вид у нее был убитый.

– Да. На званом ужине… – выдавила она из себя. – Его давал друг Кэвина. Все было прекрасно, но только до того момента, пока я не увидела его, – Эллен замолчала.

– А он заметил тебя?

– Нет, – уверенно ответила Эллен. – Было очень темно. Ты знаешь, я так испугалась, что едва не потеряла сознание. А потом я побежала. – Продолжая рассказ, она предпочла не волновать Ричарда и ни словом не обмолвилась о нападении и о схватке Кэвина с матросами. – Кэвин побежал за мной и отвез к себе.

– А заодно и воспользовался твоей беспомощностью, – завершил рассказ Ричард.

Эллен рассмеялась, взяла персик и, положив его на тарелочку, разрезала миниатюрным ножом.

– Скорее это я воспользовалась своим положением, заставив его сделать со мной то, чего мне так давно хотелось.

Ричард вскочил и отшвырнул ногой кресло.

– Ну, хватит, – сказал он. – Эллен, нам следует уехать в мое поместье. Немедленно! – воскликнул он.

– Нет, Ричард. Я уже говорила тебе, что я никуда не поеду.

– Но он мог увидеть тебя!

– Даже если это и так, он меня не узнал. А если и узнал, то что из того? – Она ткнула ножом кусочек персика и отправила его в рот. – Не станет же он убивать меня на глазах сотен гостей? И ты напрасно волнуешься, Ричард. До тех пор, пока список имен заговорщиков у меня, я в полной безопасности.

– Твоя страсть к Меррику лишила тебя рассудка! – возмущенно воскликнул Ричард.

– Ничего подобного, – возразила Эллен. – Мне кажется, что именно сейчас я действую в высшей степени разумно. Зачем ты встал? Садись, – она показала кончиком ножа на кресло. – Вспомни наш первый разговор, я же сказала тебе тогда, что, когда Хант вернется, я убегать не стану. С тех пор я не передумала.

– И что же ты собираешься делать? – поинтересовался Ричард, опираясь на спинку кресла.

– Как что? – удивилась Эллен. – Сначала я допью свой шоколад, потом оденусь и отправлюсь в театр. – Очень смешно, – угрюмо заметил Ричард. – Только не кривляйся, пожалуйста. Я спрашиваю тебя о Ханте. Учти, если он тебя увидит – то пойдет на все, что угодно, лишь бы убить тебя.

Эллен пожала плечами. На сердце у нее было легко. В памяти всплывали сцены любви, пережитые ею с Кэвином. Она лукаво улыбнулась, затем лицо ее снова приняло серьезное выражение.

– Я переборола свой страх, – уверенно заговорила Эллен. – Если он захочет битвы, то я готова к ней.

– Полная дура! – выкрикнул Ричард и пошел к себе в спальню, с грохотом закрыв за собой дверь.

За его спиной серебряным колокольчиком звенел нежный смех Эллен.

 

10

Эллен вышла из кареты, украшенной гербом Ричарда. В глаза ей ударил яркий солнечный свет, и она на мгновение зажмурилась. Привыкнув к солнцу, она стала искать корабль Кэвина, «Марион». За зиму его капитально отремонтируют, и, как сказал Кэвин, шхуна будет вполне готова к опасному путешествию через океан.

На пристани сновали люди. Матросы таскали бочки и ящики, мельтешили торговцы, предлагающие свой товар. На бортах, прикрепив себя веревками, висели мальчишки, они чистили и скребли якорные цепи и названия кораблей. Шум стоял такой, что Эллен едва слышала голос Адама, слуги. Тому приходилось кричать ей в самое ухо.

– Я могу спросить, где стоит корабль, – повторил тот.

– Нет, не нужно, – прокричала в ответ Эллен. – Я его вижу. Вон он, – показала она в сторону двухмачтовой шхуны, на борту которой специально для Эллен громадными золотыми буквами было выведено название. Нос шхуны украшала вырезанная из дерева фигура прекрасной русалки с длинными развевающимися волосами.

Издали корабль напоминал большой муравейник. По палубе бегали матросы, на бортах и мачтах корабля сидели рабочие, что-то приколачивали, строгали. Ремонт корабля шел полным ходом.

Подхватив юбки, Эллен побежала к длинному трапу.

– Подожди меня здесь, Адам! – бросила она слуге.

– Эй, храбрая мисс, поосторожнее! – кричали ей матросы на пристани.

– Куда вы! Постойте! – вопил Адам. – Хозяин приказал мне не отходить от вас ни на шаг! Здесь очень опасно! Я боюсь, – прибавил он тише.

– Оставайся там и молчи! Я сама знаю, что мне можно делать, а что – нет! – прокричала Эллен, не останавливаясь. – Мне нужно обязательно увидеться с лордом Мерриком.

Эллен не слышала предупреждающих криков и уже бежала по узенькому трапу, каждую секунду грозившему уйти из-под ног, на «Марион». На корабле раздался свисток боцмана, возвещающего о прибытии на борт гостьи.

Кэвин увидел ее и сразу же вышел навстречу. Он подхватил Эллен, поставил на палубу и, взяв под руку, повел ее в капитанскую каюту.

– Вот никогда не думал, что ты осмелишься прийти сюда. Пристань – не самое подходящее место для женщин.

Эллен презрительно наморщила носик и, выдернув руку, вошла в каюту.

– Ты говоришь ну точно как Ричард, – ответила она, снимая отороченную бобровым мехом накидку. – Кстати, я заехала к тебе всего на минутку. Вообще-то я направляюсь в театр.

Он нагнулся и поцеловал ее в щеку. Эллен улыбнулась и посмотрела на него. Несмотря на промозглый сентябрьский ветер, Кэвин был в одной сорочке и бриджах. Помятая треуголка лихо сидела у него на затылке, из-под нее вился уже знакомый хвост длинных пышных волос. От него пахло крепким матросским табаком, стружкой и работой. Эллен положила головку на плечо своего возлюбленного, вдыхая волнующий мужской запах. Постояв так немного, она отошла и принялась оглядывать каюту, которую Кэвин частенько называл своим вторым домом.

– Так вот, значит, где спит наш капитан? – спросила она, подходя к узенькой, прикрепленной к стене кровати, рядом с которой стоял привинченный к полу стол с разбросанными на нем морскими картами.

– Если уж говорить честно, то я уже давно не капитан, – ответил он. – Я стал пассажиром, а капитана я просто нанимаю. Моя каюта не здесь, а на противоположной стороне корабля.

Заметив висящую на стене, рядом с небольшим окном, страшную черно-белую маску, Эллен подошла к ней и спросила:

– Это из Африки?

Кэвин снял маску и подал Эллен.

– Нет, – ответил он. – Маску я привез из Америки. К северу от моей табачной плантации живут воинственные индейцы. Они называют себя ирокезами. Маску подарил мне один мой друг, военный, она случайно попала ему в руки во время одного из сражений. Ирокезы используют маски во время своих ритуалов и битв, они считают, что воин в такой маске может испугать врага и обратить его в бегство.

Эллен осторожно дотронулась до гладко отполированной поверхности. Вид у маски был действительно устрашающий – злобная гримаса неведомого полузверя-получеловека.

– Тебе часто приходится общаться с дикарями? – с интересом спросила она.

Кэвин подошел к столу и принялся разбирать разбросанные на нем бумаги.

– Да нет, не часто, – ответил он. – Только когда я переезжаю в северную часть своей плантации. Там, почти у самых границ моих земель, стоит племя шауни, из их селения ко мне частенько приезжает один индеец. Иногда он остается у меня на ночь.

– И он тоже носит такую маску? – испуганно спросила Эллен.

Кэвин рассмеялся.

– Кто? Азома? Нет, в его племени не принято носить такие страшные маски.

– Азома, – задумчиво повторила Эллен. – Какое красивое имя. Оно что-нибудь означает?

– Орлиная Вода, – ответил Кэвин и, взяв из рук Эллен маску, положил ее на стол. – Ты становишься все прекраснее, – задумчиво проговорил он, дотрагиваясь до ее волос. Она отвернулась. – Ну, ладно, – снова заговорил он. – Если у тебя больше нет ко мне вопросов, то тебе лучше продолжить свой путь в театр, а мне – заняться своей работой. Сегодня мне предстоит много сделать. Хотя мне очень бы хотелось оставить тебя здесь и немного побыть твоим матросом, – Кэвин хитро улыбнулся и потер ладонью вспотевшую грудь.

– Как ты можешь находиться в этой тесной каюте? – удивилась Эллен. – Да еще плыть в ней куда-то. Господи, да я бы через день с ума тут сошла. – Она приподнялась на носках и поцеловала Кэвина в губы. – Разве что ты смог бы не дать мне лишиться рассудка, – прошептала она.

Кэвин с трудом оторвался от опьяняющих губ Эллен.

– Если ты немедленно не уйдешь, то я просто не выдержу и начну раздевать тебя. Ты хочешь, чтобы мы занимались любовью прямо здесь, на этом грязном полу?

– Нет, конечно, – со вздохом ответила Эллен, беря накидку и прикрывая ею свои роскошные золотистые волосы, разметавшиеся по ее обнаженным плечам. – Я не обманула тебя, Кэвин, мне в самом деле нужно в театр.

Он взял ее за руку и, открыв дверь, вывел из каюты.

– И еще, – прошептал он. – Прежде чем лечь с тобой в постель, я бы хотел помыться.

Эллен была уже у трапа, но вдруг обернулась и с улыбкой спросила:

– А ты не собираешься сделать это сегодня вечером? – Прикажете заехать за вами? – Кэвин склонил голову.

Эллен замотала головой.

– Ни в коем случае не приезжай ко мне, это беспокоит Ричарда.

– Тогда приезжайте ко мне, – предложил он. – Мой дом всегда открыт для вас, – широко раскинув руки, он подошел к ней.

Она поежилась, от холода ее не спасала даже теплая накидка. Кэвин погладил пальцами сверкающий мех.

– Ричард отпускает тебя на ночь?

Прикрыв глаза, Эллен слегка прикоснулась губами к губам Кэвина.

– Я сказала ему, что вернусь домой только завтра. Спектакль будет долгим, – голос ее задрожал в предвкушении сладострастной ночи.

– Надоел мне этот спектакль, – вдруг неожиданно резко сказал ее возлюбленный. – Эллен, я не хочу делить тебя с Ричардом. Я – эгоист и желаю, чтобы ты принадлежала только мне. – Он взял ее руку в свою и крепко сжал. – Дорогая, переезжай ко мне… Ну почему ты этого не хочешь?

– Кэвин, не имеет смысла говорить об этом. Я не перееду к тебе, нам вполне достаточно и тех встреч, что у нас есть.

– Ты знаешь, Эллен, когда я думаю, что весной мне придется уезжать отсюда без тебя, мне становится как-то не по себе… – Он замолчал. – А ведь мы могли бы…

Эллен прижала к его губам палец.

– Молчи, – прервала она его. – Молчи и помни, что, когда придет весна, ты возвратишься в свои колонии. Один, без меня, потому что мое место – здесь. Ясно тебе? Я не могу покинуть Лондон, Кэвин, и не нужно снова начинать бессмысленный разговор, исход которого тебе давно известен.

Кэвин знал это, но не мог понять причины, удерживающие Эллен в Лондоне. Сердце его не могло примириться с неумолимо приближающимся расставанием. Но больше всего его беспокоило то, что он, человек, который всегда легко встречался и расставался с женщинами, почему-то пугается одной только мысли остаться без Эллен. С другой стороны, брать с собой в Америку актрису было бы верхом безумия. На него обрушился бы град презрительных насмешек. «Конечно, она права, – говорил ему рассудок. – Она актриса, и ее место здесь, в постелях любовников. Какая из нее жена?! Да и рано мне пока жениться». Идея женитьбы всегда вызывала у Кэвина неприятные ассоциации – в памяти его вставал образ его несчастного брата Уолдрона.

Кэвин погладил волосы Эллен.

– Иди-ка ты отсюда, моя дорогая, да поскорее, – отрешенно проговорил он. – У меня работа, а у тебя, – он недовольно поморщился, – театр. Вечером мне нужно быть на приеме во дворце.

– Это касается твоего земельного гранта?

– Надеюсь, – ответил он. – Скорее бы уж все решилось, тогда бы я смог спокойно начать закупку семян и провианта. У меня много заказов, придется снаряжать три корабля: один – для себя, а два – для моих друзей-плантаторов. Да, для меня скоро наступит горячее время. Нужно будет подыскать товар, который необходим в колониях. Закуплю его побольше, а в Америке продам подороже и получу с этого хорошую прибыль.

Эллен уже ступила на трап, но вдруг обернулась и спросила:

– Я вижу, Кэвин, что ты очень богат?

– Да, – ответил он, берясь за канат. – Служба королю дала мне многое, но торговля табаком – еще больше.

Эллен усмехнулась.

– Мне нравятся мужчины, которым богатство досталось трудом, а тех, кто проедает деньги, накопленные поколениями их предков, я просто презираю. В Лондоне полным-полно таких.

– Это наша общественная система, Эллен. Она многие века была такой.

– А как вы живете в Америке? Точно так же?

– Нет, в Америке уважают того, кто работает. Титулами там никого не удивишь, да на них и внимания-то не обращают, – Кэвин приподнял Эллен и поставил на трап. – А теперь пойдем, я провожу тебя.

Он довел ее до кареты, возле которой стоял насмерть перепуганный слуга. Поцеловав свою возлюбленную, молодой человек помог ей разместиться внутри и, проводив глазами удаляющийся экипаж, вернулся на корабль и принялся за работу. Но не прошло и пяти минут, как снова раздалась трель свистка боцмана. Кэвин вскинул голову и увидел, как по трапу к нему приближается герцог Хант. Одет он был, как всегда, изысканно, в дорогой, изящно сшитый французский костюм, на поясе его болталась длинная шпага с прекрасно выполненным эфесом.

Кэвин почти месяц не видел Ханта и удивился его внезапному появлению на корабле.

– Чему я обязан вашим визитом, сэр? – спросил он, подходя к знатному гостю.

Вступив на палубу, альбинос отошел от трапа и, заложив руки за спину, направился к противоположному борту корабля. Кэвин молча проследовал за ним.

– Я приехал с единственной целью – узнать у вас, как продвигаются дела с поимкой убийцы вашего брата, – помолчав, ответил Хант. – Вы так давно не были у меня, вот я и решил поинтересоваться, не удалось ли вам обнаружить ее следы.

Кэвин сдвинул набок шляпу. Покровительственный и высокомерный тон, каким говорил с ним Хант, раздражал его.

– Я не стал вас беспокоить, поскольку мне нечего вам сообщить, – ответил он. – Следов беглянки нигде нет, и, знаете ли, в последнее время я все больше склоняюсь к мысли, что она умерла от оспы. А не исключено, что она вышла замуж, вполне возможно, что за француза, и уехала с ним в Париж.

Хант оглянулся и, убедившись, что их никто не слышит, остановился и взглянул в лицо Кэвину.

– Тогда у меня есть для вас очень неплохая новость, – проговорил он и, заметив в глазах молодого человека интерес, тут же замолчал. Выдержав паузу и насладившись произведенным эффектом, он продолжил: – Полагаю, что вы ошибаетесь. Леди Вакстон видели в Лондоне…

Кэвин не отрываясь смотрел на Ханта.

– Кто ее видел? – спросил он. – И где? Я надеюсь, что вы никому не говорили об этом?

Хант с интересом смотрел в сторону, на канат, по которому осторожно бежала тощая корабельная крыса. Временами она останавливалась и, поднимая остренький нос, к чему-то принюхивалась, затем снова семенила, виляя хвостом.

– Дело в том, что видел ее я, – отозвался Хант, поворачиваясь к Кэвину. – Так что ваши деньги, кажется, не пропали даром. Похоже, что в скором времени мы ее найдем.

– Но вы не могли бы мне сказать, где вы ее видели? Где я смогу разыскать ее? В борделях, овощных лавках, где?

– Я видел ее в доме Беркли, – спокойно ответил Хант, – около двух недель назад, на званом ужине.

– В доме Жермена Беркли? – Молодой человек изумленно посмотрел на Ханта.

– Да, в доме его отца.

Шагнув к борту корабля, Кэвин оперся на перила и начал задумчиво рассматривать мутную воду. Как странно, ведь он сам был на том ужине, находился в двух шагах от убийцы своего брата и ничего не подозревал.

– Я тоже был там, – произнес он.

– Вот как? Интересно, – заметил Хант. – Признаться, я заезжал туда ненадолго.

– И вы уверены, что узнали ее?

– Не могу сказать со всей определенностью, ведь я видел ее в темноте и мельком, но скорее всего это была леди Вакстон. Скажу вам прямо, она сильно изменилась.

– Так. Значит, придется выспрашивать друзей, – заметил Кэвин и незлобно выругался. – Только этого мне и недоставало.

– Я бы посоветовал вам для начала не суетиться, а проявить осторожность. И запомните – когда вы ее поймаете, приведите ее ко мне, я должен поговорить с ней, прежде чем ее вздернут на виселице.

– О чем? – спросил Кэвин. – Вам нужно что-нибудь узнать у нее?

– Да, но, право, мне не хотелось бы обременять вас такими пустяками. К тому же дело это сугубо личное, – нагнув голову, Хант снова заходил по палубе.

– Хорошо, – согласился Кэвин. – И все-таки что бы вы мне посоветовали предпринять? – спросил он, полагая, что у Ханта должны быть какие-нибудь идеи, и не ошибся.

Хант оглядел его высокую мужественную фигуру, красивое волевое лицо и почувствовал острый приступ зависти к нему.

– Прежде всего приходите ко мне через две недели, – сказал он, отворачиваясь. – Я даю ужин.

– Премного благодарен вам, – поклонился Кэвин.

– Он состоится двадцатого числа, приглашение я вам пришлю, – Хант направился к трапу. – Предполагается, что все гости будут с дамами. У вас есть женщина, с которой не стыдно показаться в обществе? Только не шлюха. Этот ужин – первый официальный прием, который я устраиваю по случаю моего возвращения из Франции. Предупреждаю, что сам король обещал почтить меня своим присутствием.

Кэвин задумчиво опустил голову.

– По-моему, у меня есть вполне подходящая для такого случая женщина. Полагаю, что она не вызовет нареканий.

– Ваша знаменитая актриса?

Кэвин наморщил лоб.

– Откуда вам это известно? – спросил он.

Хант рассмеялся.

– Мой вам совет – наймите себе шпионов. Я даже могу кое-кого посоветовать. Очень расторопные люди и недорого берут. Будь такие у французов, они бы в два счета выследили герцога Бекингема.

– Да, эта женщина – актриса, играет в театре Его Величества, но, уверяю вас, она сильно отличается от женщин своей профессии.

– Говорят, что она поразительно красива, – усмехнулся Хант. – Правда, сам я ее не видел, я не большой любитель театра. Я предпочитаю заниматься каким-нибудь стоящим делом, а не смотреть на потаскушек, разыгрывающих на сцене фальшивые страсти. И вообще не люблю Шекспира, его пьески – сплошная ерунда.

– Еще раз благодарю вас за приглашение, сэр. Я несомненно приду. И прошу вас, по возможности, поставить меня в известность, если вам вновь удастся увидеть леди Вакстон. Скажу прямо – мне не терпится увидеть ее с петлей на шее.

– О, в этом я не сомневаюсь, – рассмеялся Хант, вступая на трап. – Уверяю вас, как только я буду убежден в том, что она в Лондоне, вы об этом сразу же узнаете. А теперь позвольте откланяться. Всего доброго.

Хант торопливо зашагал по трапу. Он не знал, где он найдет Каролину, но не сомневался, что рано или поздно она появится на его пути. И тогда он прикажет Меррику доставить ее к нему. Главное – это вырвать у нее это проклятое письмо, а потом с ней можно делать все, что угодно. Можно сразу же отдать в руки правосудия, а можно и немного подождать, позабавиться с красоткой. А если она вдруг умрет, не дождавшись суда, то всю вину за это Хант свалит на Меррика, наивного дурачка.

– Ну? Что скажешь? – Эллен стояла посередине спальни, демонстрируя свой наряд. – Ричард! – капризно позвала она. – Почему ты молчишь? Скажи, можно в таких туфлях появиться перед королем?

Ричард, усмехаясь, пригладил усы. «И она еще спрашивает, – подумал он, восхищенно глядя на Эллен. – Да при виде такой красавицы все фаворитки короля побледнеют от зависти».

На Эллен были прекрасное платье из изумрудно-зеленой тафты, отделанное золотыми украшениями, темная бархатная накидка и маска. Шею ее украшало бриллиантовое колье, стоившее целое состояние, на голове сверкала изумительной работы золотая диадема, также украшенная бриллиантами.

Вдруг улыбка на лице Эллен сменилась встревоженным взглядом.

– Послушай, Ричард, не слишком ли у этого платья глубокое декольте? – Она провела перчаткой по пикантно выглядывающей из-под краешка платья верхней части груди. – Скажи, я не выгляжу как театральная шлюха?

Счастливое лицо Эллен, ее радостный голос вызывали у него легкую грусть. Он чувствовал, что в схватке за нее потерпел поражение, но смирился с этим. Вместо ответа он подошел и поцеловал ее в губы.

– Ты прелестна, Эллен. Я никогда не видел тебя такой, как сегодня. И этот блеск в глазах, тебе его дал Меррик… И не могу дать я…

Она прижалась к нему.

– Ричард, я не хочу видеть тебя несчастным.

Он вздохнул и направился к шкафчику. Взяв бокал, он плеснул себе немного бренди.

– Дело не в том, счастлив я или нет, – сказал Ричард. – Не беспокойся обо мне, думай только о своей безопасности. Конечно, я завидую вам, но в большей степени меня заботит твое будущее.

Эллен подошла к большому венецианскому зеркалу в овальной рамке, поддерживаемой двумя амурами, и еще раз осмотрела себя.

– И что же ты предлагаешь? – спросила она, смахивая с лица лишнюю пудру.

– Прийти в себя, – ответил Ричард. – Я считаю, что отправляться в дом Ханта, в пасть ко льву, – чистое безумие. Он же наверняка узнает тебя.

– И что, по твоему мнению, он сделает? Выгонит из дома? В присутствии короля? – Эллен рассмеялась. – И не забывай, – она подняла вверх указательный палец, – что у меня есть компрометирующее его письмо. Стоит мне только захотеть – и еще неизвестно, кто из нас будет болтаться на виселице. И Хант знает это не хуже меня, потому что я видела, как Уолдрон перед смертью ему что-то говорил. Наверняка о письме. Так что не волнуйся, я в полной безопасности.

– Ты говоришь, как дитя, Эллен. Но то, во что ты ввязываешься, – совсем не детская забава. От твоих действий зависит твоя же жизнь, не забывай об этом.

– Единственное, чего я хочу, так это чтобы она никогда не зависела от прихоти мужчин, – с неожиданной резкостью ответила Эллен. – Никогда больше я не допущу, чтобы мной командовали. Это касается и тебя, Ричард.

– Можно подумать, что я когда-нибудь пытался навязать тебе свое мнение, – проговорил Ричард, медленно поворачивая в руке бокал с бренди. – Кстати, а где это письмо, о котором ты так часто упоминаешь? Тебе не кажется, что его следует спрятать подальше?

– Ричард, даже тебе я не могу сказать, где оно. И давай закончим разговор о нем. Я не показываю тебе письмо не из недоверия к тебе, а из предосторожности. Если ты будешь знать его содержание, то окажешься в не меньшей опасности, чем я сама.

– Мне надоело быть в неравном положении, – сказал Ричард, со стуком ставя бокал на резной дубовый стол. – Вместо того чтобы защищать тебя, я просто становлюсь свидетелем происходящих вокруг меня событий. Эллен, если с тобой что-нибудь случится, то, не зная содержания письма, я не смогу защитить тебя.

В этот момент раздался осторожный стук в дверь.

– Прости, Ричард, – сказала Эллен, поворачиваясь к нему. – Это, должно быть, Кэвин. Я должна идти.

– Ну что ж, – устало произнес он и нарочито громко вздохнул. – И когда теперь тебя ждать? Сегодня вечером, или…

Эллен не дала ему договорить.

– Сегодня вечером, – сказала она, подходя к нему и целуя в губы. – Обещаю, что ночью буду спать в своей постельке.

Снова послышался стук, на этот раз громче и настойчивей. Затем дверь отворилась, и на пороге показался Кэвин. В позе его уже не было прежнего вызова. Заметив Ричарда, он поклонился ему. Тот в ответ коротко кивнул.

Хотя отношения между мужчинами несколько потеплели, Эллен все еще опасалась, что они могут поссориться, поэтому, не давая им заговорить, она приблизилась к Кэвину и, взяв его под руку, вышла с ним из комнаты.

– Увидимся вечером! – крикнула она Ричарду, закрывая за собой массивную дверь.

Услышав весьма тонкое и остроумное замечание, Эллен заливисто рассмеялась, затем пригубила бокал с шампанским и посмотрела на Кэвина. Вечер проходил великолепно. Дом Ханта оказался куда более богатым, чем дом Жермена. Список приглашенных был очень длинный и блистал известнейшими именами. Кэвин объяснил ей, что Хант послал приглашения только тем, кто, как и он сам, имел большой вес при дворе.

Присев, Эллен поцеловала руку королеве. Уже отойдя, она долго не могла прийти в себя от охватившего ее волнения. Кэвин, правда, впоследствии все шутил, что разволновалась она не от близости к королеве, а от многозначительных взглядов красавца короля, но Эллен убедила его, что венценосный правитель не в ее вкусе. Эллен представили новой фаворитке Карла леди Гастельмайм. Эллен видела эту красавицу в королевской ложе, но вблизи она оказалась еще прекраснее. Здесь же, в доме Ханта, Эллен смогла на практике убедиться в том, насколько язвительна и недоброжелательна эта особа. Но даже колкие замечания завистливой Гастельмайм не смогли испортить Эллен настроение. Вечер был поистине волшебным.

Она танцевала с Кэвином, не пропуская ни одного танца, и ни капельки не устала. Затем они ужинали в узкой галерее, среди удивительных цветов, под сенью экзотических деревьев, после чего разглядывали странные, порой устрашающие картины из знаменитой коллекции Ханта.

Эллен несколько удивляло, что ужин подходит к концу, а их с Кэвином еще не представили хозяину дома. Тот, правда, был занят более важными гостями. Впрочем, и ее азарт от предвкушения встречи с Хантом уже прошел. Несколько бокалов шампанского и постоянная близость ее молодого друга успокоили Эллен, и к концу вечера она почти не вспоминала о ненавистном ей человеке. Ее не только не страшила встреча с этим человеком, столько лет преследовавшим ее во снах, ставшим ее ночным кошмаром, он вдруг стал для нее безразличен, потерял свой пугающий ореол.

Было уже далеко за полночь, когда Кэвин предложил Эллен уехать, и она, усталая, но счастливая, томно глядя на него, согласилась. Она знала, что Кэвин увезет ее к себе и она не выполнит данное Ричарду обещание вернуться, но какое это имеет значение теперь, после такого удивительного, волшебного вечера. «Он и закончиться должен точно так же», – думала Эллен, спокойно продвигаясь с Кэвином к выходу. Она не видела вокруг себя никого и ничего. Значение имел только ее друг. Она чувствовала его руку, сильную и в то же время способную быть такой нежной. Вдруг она услышала совсем рядом такой знакомый и немного насмешливый голос:

– Добрый вечер. Прошу прощения, что не смог подойти к вам раньше. К моему глубокому сожалению, заботы хозяина дома отвлекли меня. Надеюсь, вы остались довольны проведенным вечером?

Кэвин повернулся и увидел герцога Ханта. Тот, не сводя глаз с Эллен, поклонился. Эллен кокетливо присела. Сердце ее нещадно колотилось от волнения, но того панического ужаса, что не так давно вселял в нее проклятый альбинос, она уже не испытывала. Но не было у нее и того спокойствия, с которым, как ей казалось, она встретит Ханта лицом к лицу, к горлу подкатывал предательский комок страха.

– Благодарю вас, герцог, мы провели прелестный вечер, – ответил Кэвин. – А это – мадам Эллен Скарлет, – представил он ее хозяину дома. – Эллен, познакомься, пожалуйста, это – его высочество герцог Хант.

Эллен выдавила из себя жалкую улыбку и подала герцогу слегка дрожащую руку. Тот невозмутимо поцеловал ее, и вдруг в глазах его сверкнул злой огонек.

– Боже мой! Лорд Вакстон, где же вам удалось отыскать такую прелестную особу? – спросил Хант, язвительно улыбаясь. – Бьюсь об заклад, она могла бы поспорить в красоте с самой леди Мармон. Какое счастье, что та удалилась в деревню и не видит мисс Скарлет, иначе ей пришлось бы сделать это от стыда и огорчения.

Эллен была в шоке. Лица гостей поплыли перед ее глазами, голоса Ханта и Кэвина растаяли где-то вдали.

«Лорд Вакстон?! – с ужасом подумала она. – Так, значит, он не Кэвин Меррик? Но кто же? Друг Ханта, это несомненно. И Хант специально подстроил так, чтобы мы познакомились. Или, может быть, мне показалось? Но тогда кого Хант назвал лордом Вакстоном?»

Подавив в себе страх, Эллен стала прислушиваться к разговору, происходившему между Хантом и Кэвином, и поняла, что они – старые друзья. И только теперь она осознала, насколько был прав Ричард. Эллен почувствовала, что попала в ловушку, и сердце ее похолодело от ужаса.

Страшная догадка мелькнула в ее голове. «И все-таки Хант назвал лордом Вакстоном именно Кэвина. Но тогда он не Меррик, а Морли Вакстон, брат моего мужа?!» Голова у нее закружилась. Эллен пошатнулась и едва не потеряла сознание.

 

11

– Эллен… Эллен, как ты себя чувствуешь? – услышала она голос любимого. Он заботливо смотрел на нее. Но рядом с ним стоял ненавистный Хант, во взгляде которого сквозило злорадство. Эллен молчала, подавленная всем тем, что случилось с ней. – С тобой все в порядке? – снова спросил ее Кэвин.

Эллен хотела ответить и не могла. Негодование душило ее. Вот какую незаметную и липкую паутину сплел для нее коварный Хант, и она угодила в нее. Нелепо, случайно. Но так ли уж случайно? Не было ли все тщательно продумано и подстроено? Не разыграли ли Кэвин с Хантом спектакль, который закончится для нее трагедией? Значит, тысячу раз прав был Ричард, говоря, что в Лондоне у нее не может быть друзей. И Кэвин, ее милый Кэвин – тоже ее враг, ничем не лучше Ханта. Святая Мария, как могло так случиться, что ее лучший друг оказался братом Уолдрона, этого чудовища? Но не об этом следовало бы ей сейчас думать, а о том, что он наверняка знает, кто она такая. Все, теперь конец, в борьбе с Хантом она потерпела поражение.

Хант заметил смятение Эллен.

– Мисс Скарлет, кажется, плохо себя чувствует. У нее отчего-то закружилась голова, – зловеще сказал он, не сводя с нее ледяного взгляда.

– Эллен, – Кэвин потряс ее руку.

– Здесь слишком жарко, – только и смогла ответить она вялым голосом. Пытаясь выиграть время, чтобы успокоиться, она раскрыла веер и начала обмахиваться. – Мне стало дурно. Голова немного закружилась.

– Как я вас понимаю, – насмешливо произнес Хант. – Может быть, позвать слугу и он отведет вас в одну из комнат, где вы сможете отдохнуть? – Хант протянул руку и дотронулся до локтя Эллен. Почувствовав его прикосновение, она едва не вскрикнула.

– Нет… Нет, – задыхаясь от ненависти, ответила она. Эллен вдруг вспомнила тот вечер, когда он, подловив ее, долго шептал ей на ухо разные гнусности, прежде чем посягнуть на ее девичество. – В этом нет необходимости, – уже спокойнее продолжила Эллен. – Мне намного лучше, – она заставила себя поднять голову и взглянуть на Кэвина… Ее Кэвина, который так ловко обвел ее вокруг пальца… Сегодня он предал ее… – Отвезите меня, пожалуйста, домой, – проговорила она.

– Вы уверены, что сможете доехать? Я все-таки предлагаю вам немного отдохнуть здесь, – снова заговорил Хант.

Эллен посмотрела на него. Перед ее глазами тут же замелькали картины ее ужасного прошлого. Сейчас, когда прошло столько времени, Эллен уже начала забывать о своем муже, о тех гадостях и унижениях, что ей пришлось пережить в Хаверинг-хаузе. И вот теперь, когда многое из ее прошлого стало забываться, появился Хант и полустертые воспоминания вдруг начали превращаться в реальность. И Эллен понимала, что, попадись она в хищные лапы Ханта, живой ей оттуда не выбраться. Об этом говорили злобные искорки в его глазах, скрыть которые не могла маска фальшивой заботы на его лице.

Эллен взяла себя в руки и двинулась к выходу. Кэвин, удивленный внезапной переменой ее настроения, последовал за ней.

– Постойте, Меррик, – раздался позади голос Ханта. Кэвин остановился. Эллен пошла дальше одна. – Ни в коем случае не спускайте глаз с нашей красавицы, – заговорил Хант. – И, пожалуйста, зайдите ко мне в самое ближайшее время. Мне кажется, что я смогу сообщить вам кое-что о той женщине, которую вы разыскиваете.

– Хорошо, ваша светлость. Я обязательно зайду к вам, – ответил Кэвин и заторопился к выходу. Он нагнал Эллен почти у самых дверей.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь? – Он протянул руку, пытаясь погладить ее по щеке, но Эллен надвинула на лицо маску. Теперь, когда Хант был уже далеко, она могла все обдумать.

«Скорее всего Кэвин не знает, кто я, иначе бы он вел себя со мной по-другому. Он любит меня, это видно по его глазам и по той страсти, с которой он обладает мной. Но и это не мешает ему лгать мне. Он не сказал мне своего настоящего имени. Почему? – Об этом Эллен оставалось только догадываться. – И теперь мне ясно, что та женщина, которую он разыскивает и о которой неоднократно упоминал при мне, – это я». Мысль, конечно, неожиданная и дикая, но абсолютно справедливая – именно так и обстояло дело.

Из дома они вышли в полном молчании. Эллен окончательно успокоилась. К ней снова вернулась уверенность и способность мыслить логически. Предательство Кэвина ошеломило ее, но только на короткое время. Сейчас она вновь была готова к схватке с неприятностями.

– Эллен, что с тобой? – Кэвин внимательно смотрел в глаза любимой.

Подъехал экипаж, они поднялись в карету, и не успел Кэвин прикрыть за собой дверь, как Эллен торопливо и сбивчиво заговорила:

– Лгун! Обманщик! Ты все время лгал мне! – От неожиданности Кэвин отпрянул. – Все твои рассказы о гранте – выдумка.

– Эллен, о чем ты? – изумленно воскликнул он.

– Не о чем, а о ком! О тебе! – выкрикнула она ему в лицо. – Ты постоянно обманываешь меня. Сначала я узнаю, что ты – граф, а теперь оказывается, что ты совсем не Кэвин Меррик!

– Ах, вот оно что.

– Да! – Эллен хлопнула себя веером по колену. Она нарочно злила себя, потому что гнев делал ее увереннее и сильнее. Слабым человека делает страх, но ненависть и злость всегда удесятеряют силы. – Так кто ты есть на самом деле? Каково твое настоящее имя?

Кэвин закинул ногу на ногу и повернулся к окну. Немного помолчав, он заговорил, тщательно подбирая слова. Голос его был тих и спокоен.

– Меня действительно зовут Кэвин. Полное мое имя – Морли Кэвин Вакстон, виконт Меррик.

– Но почему Хант назвал тебя графом Вакстоном? – Эллен едва смогла выговорить ненавистное ей имя, вызывавшее у нее самые неприятные воспоминания.

Кэвин опустил голову, спрятавшись от ее пристального взгляда.

– Этот титул достался мне совсем недавно, – глухо произнес он, стараясь не смотреть в прекрасные глаза Эллен. – Я не говорил тебе об этом, потому что не хочу вмешивать тебя в… довольно неприятную историю. Но только какая разница, как меня зовут? – Он поднял голову. – Эллен, разве для тебя так существенно, кто я – граф или виконт? Кем бы я ни был, для тебя я всегда тот же человек, которого ты встретила в театре, с которым провела столько дней… и ночей, – сказал он, слабо улыбаясь.

Слезы застилали ей глаза, к горлу подступали рыдания. «Ну почему все складывается так печально? Зачем Господь так щедро одаривает нас? Чтобы мы острее почувствовали горечь утраты?» – думала Эллен. Объяснение Кэвина было вполне логичным. Она поняла, что он не обманывал ее, он просто недоговаривал, и, как оказывается, правильно делал. Смогла бы она полюбить его, знай она о нем всю правду? Но только на сердце у Эллен от этого становилось еще тяжелее. Да, любовь к Кэвину не прошла, столь глубокое чувство не может исчезнуть внезапно. И сознание прожгла мысль, от которой Эллен все время старалась убежать, – время расставания с Кэвином пришло. Да, обстоятельства требовали от нее решимости – порвать с Кэвином следовало немедленно, раз и навсегда. Чтобы окончательно не расплакаться, Эллен глубоко вздохнула.

– Отвези меня, пожалуйста, домой, – попросила она. Голос ее дрожал, она едва сдерживала подступающие к глазам слезы. – Мне нужно домой, – повторила она.

Кэвин хотел что-то сказать, но Эллен, махнув рукой, остановила его. Он был в недоумении. Он никак не мог понять, что же вдруг случилось с ней. Почему вдруг ее отношение к нему так переменилось? Он понимал свою вину, чувствовал, что его недомолвки надоели Эллен. Ему внезапно захотелось рассказать ей все: и о несчастной судьбе брата Уолдрона, и о той мерзкой женщине, что хладнокровно убила его. Но нет, решил он, оправдываться перед Эллен, вызывать ее жалость – это будет не по-мужски. И еще – молчать заставляло его чувство долга. Он понимал, что чем меньше людей будет знать о его цели, тем вернее он ее достигнет. К тому же поиски убийцы могут оказаться делом небезопасным. Эллен была ему небезразлична, и Кэвин решил не посвящать ее в свои тайны, чтобы не подвергать ненужной опасности. Небезразлична. Это слово меньше всего подходило к женщине, без которой он уже не мыслил своего существования. Стоило только ему подумать, что весной ему придется отправляться в колонии одному, как щемящая тоска охватывала его сердце.

В полном молчании они подъехали к дому Ричарда Чэмбри. Когда карета остановилась, Эллен выскочила из нее и побежала к дверям. Кэвин смотрел на быстро удаляющуюся фигурку любимой. Сердце его сжалось от горестного предчувствия. Внезапная мысль пронзила его мозг: если он сейчас же не бросится вслед за Эллен и не остановит ее, она исчезнет из его жизни. И кто знает, может быть, навсегда?! Войдет в дом и бросится к своему Ричарду, который утешит ее своими ласками. Какими ласками? Ведь он сам лишил ее девственности, значит, она не спала с Ричардом? Какие же тогда утешения он приготовил для Эллен, что связывает их, что удерживает их вместе? И почему тогда он еще сидит в карете? Нужно немедленно бежать за ней!

Кэвин выскочил из кареты и помчался за Эллен. Он догнал ее в тот момент, когда она уже подходила к дверям.

– Постой, Эллен, – он взял ее за локоть.

– Оставь меня! – воскликнула она и с силой дернула за ручку. Дверь открылась, оказавшись незапертой. – Уходи! Оставь меня навсегда!

Молодой человек не на шутку испугался. Он никогда не думал, что страх потерять любимую женщину может быть таким безграничным. Он чувствовал даже не страх, а настоящую панику.

– Эллен, Эллен, постой, молю тебя, – заговорил он.

Она вырвала руку и стремительно вошла в дом. Сорвав маску и накидку, она в сердцах швырнула их в кресло, стоявшее у дверей.

– Эллен! – закричал Кэвин и сделал несколько шагов вперед, но она уже с шумом захлопнула дверь.

– Что здесь происходит? – раздался недовольный голос, и перед Кэвином возникла фигура Ричарда со свечой в руке. Одет он был в длинную ночную рубашку, коротко остриженные волосы всклокочены. Услышав шум, Ричард встал с постели и поспешил в холл. – Черт подери, а вам что здесь нужно? – спросил он, увидев Кэвина.

Кэвин стянул с головы шляпу, небрежно поклонился и бросил ее в кресло. Ричард удивленно поднял брови.

– Не вмешивайтесь, Чэмбри, это наше с Эллен личное дело.

– Вы обидели ее? – Голос Ричарда звучал требовательно и властно. – Говорите, Меррик, что вы сделали!

– Я еще раз прошу вас не вмешиваться в наши дела, Чэмбри. То, что происходит между мной и Эллен, вас не касается.

– Еще как касается! – воскликнул Ричард. – И я попросил бы вас, сэр, оставить этот дом, пока я не разозлился и не выпроводил вас.

Кэвин подавил в себе ярость, вызванную оскорбительным тоном Ричарда, и, опустив голову, спокойно произнес:

– Я не могу уйти отсюда, не поговорив с Эллен. Мне нужно объясниться с ней, рассказать все то, что я скрывал от нее. Она должна понять, что, какие бы тайны ни лежали между нами, я не могу жить без нее, – закончил он глухим дрожащим голосом.

Ричард смотрел в глаза своего недруга, словно надеясь найти в них подтверждение его слов. Затем, сокрушенно покачав головой, он тихо произнес, и на этот раз в голосе его уже не было прежней злобы:

– Я вас понимаю… Пройдемте, выпьем бренди. – Он показал рукой в сторону полутемной гостиной.

Кэвин направился за Ричардом, но внезапно остановился и с тревогой в голосе попросил:

– Сэр Ричард, но мне действительно необходимо поговорить с Эллен. Поверьте, я говорю вам абсолютно искренне.

– Знаю, – кивнул Ричард. – Только и нам с вами тоже есть чем поделиться. Не правда ли? – он с мягкой улыбкой посмотрел на Кэвина. Приблизившись к камину, Ричард поставил на полку свечу, налил в бокалы бренди и кивком пригласил Кэвина сесть в кресло. – А Эллен лучше пока оставить. Пусть побудет одна, сейчас это ей необходимо. После таких всплесков она становится значительно благоразумней. А сейчас с ней разговаривать бесполезно – она взвинчена, ничего не поймет и ничего умного вам не скажет.

Вежливый тон Ричарда, внезапная перемена в его поведении заинтриговали Кэвина. Он посмотрел на дверь комнаты Эллен, затем, кивнув, сел. Кэвин тоже чувствовал необходимость поговорить с Ричардом. Однако, смутно ощущая потребность в объяснении со странным хозяином Эллен, он не знал, как ему следует себя вести и о чем говорить. Ричард протянул ему бренди.

– Благодарю вас, – произнес Кэвин. – Сэр Ричард, я, признаться, не знаю, как и начать. Честно говоря, мне непонятны некоторые особенности ваших отношений с Эллен, – неуверенно начал он.

Ричард некоторое время молчал, уставившись на огонь в камине.

– Вот как? А что сама Эллен рассказывала вам о наших отношениях?

– Она говорила, что любит вас, – ответил Кэвин. Произнося эти слова, он почувствовал острый приступ ревности.

– Да нет, это не любовь. Просто она считает, что обязана мне, – Ричард повертел в руке бокал. – В некоторой степени это так, но я ничего не требую от нее взамен. По-моему, она принимает за любовь естественное чувство благодарности.

– Нет, вы ошибаетесь, – покачал головой Кэвин. – Она вполне искренне любит вас.

– Но и вас она тоже любит, – сказал Ричард и тихо прибавил: – За то, что вы можете дать ей то, чего никогда не дам я.

Кэвин удивленно сдвинул брови. – Что вы имеете в виду?

Ричард пожал плечами, затем поднес бокал к губам и сделал большой глоток бренди.

– Я имею в виду супружеские отношения… детей… будущее.

Кэвин вдруг интуитивно понял, что наступил момент, когда он должен наконец прояснить все. Наверное, он и сам не смог бы объяснить, почему ему вдруг захотелось рассказать этому человеку все без утайки, доверить ему все свои тайны, все самое сокровенное, что было у него на душе. И, что удивительно, он не ощущал ни стеснения, ни робости.

– Эллен была девственницей, – в смущении проговорил Кэвин, надеясь, что его слова станут ключом к раскрытию непонятной связи между его очаровательной и таинственной Эллен и Ричардом, пожалуй, единственным в мире человеком, который мог бы помочь Кэвину понять ее.

– Да, это правда, – бесстрастно подтвердил Ричард.

– Но тогда я ничего не понимаю, – Кэвин посмотрел на него. – В театре все только и говорят о вас как о любовнике Эллен, а на самом деле… – Он запнулся и продолжил: – На самом деле все эти слухи о вас – ложь. Так кто вы ей на самом деле? Может быть, брат?

– Нет, – ответил Ричард, усмехнувшись. – Хотя я бы очень хотел им быть. Тогда наши отношения стали бы намного проще. Но я ей и не любовник… Я никогда не смогу обладать ею и поэтому искренне завидую вам. Почему? – Ричард поднял голову и, пристально глядя в глаза Кэвину, тронул завязки своей просторной ночной рубашки, и она скользнула на пол.

Кэвин с изумлением взирал на стоящего перед ним обнаженного Ричарда и чувствовал, как от ужаса у него расширяются глаза.

– Господи помилуй, – только и смог пробормотать он.

Ричард нагнулся и, подняв рубашку, поспешно надел ее. Он посмотрел на ошарашенного гостя и начал рассказывать:

– Я встретился с Эллен в очень тяжелый для нее момент. Она нуждалась в человеке, который мог бы защитить ее, дать ей приют, – он вздохнул. – И я влюбился в нее, влюбился страстно, без памяти. Не сомневаюсь, что будь я… – он замялся, – таким, как вы, то мы, несомненно, стали бы любовниками. Не представляете, как бы я был счастлив. Но по вполне понятным причинам этого никогда не произойдет.

Тяжело вздохнув, Кэвин покачал головой. Что он мог сказать Ричарду? Чем мог утешить человека, который признался ему в уродстве, которое он бы сам тщательно скрывал?

– Мне очень жаль…

– Не стоит сокрушаться понапрасну, друг мой, – торопливо перебил его Ричард и подлил себе еще немного бренди. – Благодарите судьбу, что не оказались на моем месте. Так что хоть мы с Эллен и любим друг друга, это совсем не та любовь, которая существует между ней и вами. Да, я понимаю, как трудно ей приходится.

Кэвин продолжал молчать, он не мог найти слов, чтобы выразить свои чувства. Он мог бы подойти к Ричарду, обнять его, утешить, но нуждался ли в его сочувствии этот сильный и мужественный человек, рискнувший открыть ему свою гнетущую тайну? И все-таки, когда Кэвин заговорил, в его голосе звучало сострадание.

– Насколько я смог заметить, эта… рана давнишняя. Я сам был на войне и полагаю, что это след от турецкой сабли.

– Да. И Эллен знала о моем дефекте.

– Но зачем тогда ей нужно было разыгрывать из себя вашу любовницу?

– Для того чтобы избавиться от ухаживаний других мужчин, – ответил Ричард. Тщательно подбирая слова, он продолжил: – Я уже говорил вам, что мы встретились в такое время, когда Эллен нуждалась в защите и отчасти в покровительстве. И я сделался ее защитником и наставником.

– Полагаю, что если я спрошу вас, от кого вы ее защищали, то вы не ответите? – предположил Кэвин.

– Ну, раз вы сами так говорите… – уклончиво сказал Ричард, – то будем считать ваш вопрос риторическим.

Кэвин поставил бокал с бренди на низенький столик возле кресла.

– Значит, все это время вы разыгрывали спектакль, заставляя всех окружающих поверить в то, что вы любовники, – задумчиво проговорил он. – И никто так ничего и не заметил? Никто не раскрыл вашей тайны?

Ричард задумчиво посмотрел на своего соперника.

– Но ведь если бы я не был откровенен с вами, вы бы тоже никогда ни о чем не догадались.

– Не беспокойтесь, сэр Ричард. Я не стану сознательно подвергать вас опасности. Ни вас, ни Эллен.

– Я знаю, – сказал Ричард. Он отвернулся, мысли его витали где-то далеко. – Я все время знал, что когда-нибудь потеряю ее, но надеялся, что это произойдет не так скоро, – продолжил он задумчиво, сделав еще один глоток бренди. – Даже… слишком скоро…

– Она не хочет переезжать ко мне, – вставил Кэвин. – Я несколько раз предлагал ей сделать это, но она наотрез отказывается покидать вас. Не знаю почему, Чэмбри, но я вам завидую. Странно получается – я владею ее телом, но ее сердцем владеете вы.

– Это она сама вам так сказала? – Ричард внимательно посмотрел ему в глаза.

Коротко кивнув в ответ, Кэвин встал и начал нервно прохаживаться по комнате. Его шаги резким звуком отдавались в тишине ночи, заполняя, казалось, весь дом. Его фигура отбрасывала на пол густую тень, которая при ходьбе становилась то длиннее, то короче.

– Хотел бы я так им владеть, – вдруг произнес он.

– Так владейте, – ответил Ричард. – Кто вам мешает?

– Черт подери! Меня удивляет ваше поведение. Вы говорите словно ее нянька.

– А я и есть ее нянька. Любовником, как вы заметили, я быть не могу. Только разговор сейчас не обо мне, а о вас. Скажите-ка мне, Кэвин Меррик, почему вы не признаетесь в своей любви женщине, которая, если судить по вашим словам, так сильно задела струны вашего сердца?

– Тому есть тысяча причин, и хотя каждую из них можно считать неубедительной, но взятые вместе… – Голос его смолк.

Ричард пристально всматривался в его лицо, ожидая продолжения, и оно последовало.

– Она неоднократно говорила мне, что не хочет длительной связи. Мне такое кажется странным, – Кэвин недоуменно пожал плечами. – Следовательно, когда наступит весна и погода позволит относительно безопасно пересекать океан, я отправлюсь к себе в Мэриленд. Один… Эллен говорит, что не может бросить ни вас, ни театр, – он пожал широкими плечами. – Так что, как видите, она сама лишает меня возможности говорить о своей любви.

– Вы так считаете? – усмехнулся Ричард.

– Ну а как же мне еще считать? – Кэвин приблизился к венецианскому зеркалу и провел ладонью по тяжелой, искусно вырезанной оправе. – И знаете, что меня еще очень удивляет, – он посмотрел на неясное отражение Ричарда в зеркале. – Я впервые в жизни встречаю женщину, которая не требует от меня ни признаний, ни обещаний. Более того, она чурается их…

Ричард сел в свое любимое кресло и, скрестив ноги, с любопытством рассматривал своего невольного собеседника.

– Чем-то вы оба похожи друг на друга, – заметил он. – Есть в вас непонятное для меня желание сделать себя несчастными.

– Вы знаете ее лучше меня, – сказал Кэвин. – Как бы вы посоветовали мне поступить?

– Не слишком ли многого вы требуете от меня? – ответил Ричард. – Вместе с Эллен я потеряю и часть своей жизни. А кроме того, ей небезопасно быть рядом с вами. Я бы посоветовал вам поскорее забыть ее.

– Нет, Чэмбри. Я понимаю, что вы думаете, но я должен обладать не только телом Эллен, но и ее сердцем.

– Тогда предложите ей выйти за вас замуж и забирайте с собой в колонии.

Кэвин рассмеялся.

– Вы хотите, чтобы я женился на ней?

– Ну если вы все время говорите о своей любви, о жажде обладать ею, то это, наверное, самый лучший выход. Знай я, что могу дать ей все, то именно так бы и поступил.

Кэвин перестал смотреть в зеркало и повернулся к Ричарду, человеку, которым он сейчас восхищался с такой же силой, с какой совсем недавно ненавидел.

– И вы отдадите ее мне? – спросил он.

Откинувшись на спинку кресла, Ричард молча смотрел на своего счастливого соперника. Тот подошел к противоположному креслу и сел в него.

– Она не согласится выйти за меня замуж, – покачал головой Кэвин. – Не замужества она хочет. Впрочем, я иногда даже не понимаю ее. Мне кажется, что она хочет одного – счастья, которого, ей-Богу, заслуживает.

– Прошу прощения, я ненадолго вас покину, – сказал Ричард, поднимаясь.

Он ушел, и Кэвин принялся раздумывать над происшедшим между ними странным разговором. Прошло совсем немного времени, и Ричард появился снова. Он был одет, в руке он держал плащ и шляпу.

– Вы куда-то собрались? – удивился Кэвин.

– Да. Поеду к друзьям, – небрежно ответил Ричард. – Эллен в полной безопасности, так что я могу провести остаток ночи в свое удовольствие. – Он направился к дверям. Кэвин проследовал за ним. У дверей Ричард остановился и, повернувшись к Кэвину, вопросительно посмотрел на него. Оба не проронили ни слова. Затем Ричард открыл тяжелую, массивную дверь и исчез в темноте.

Эллен слышала, как скрипнула дверь ее спальни, но продолжала лежать, не шевелясь и не открывая глаз. Служанка Роза помогла ей раздеться, и теперь она лежала в одной рубашке на роскошном шелковом покрывале. В тишине она слышала свое размеренное дыхание и шорох попугая в клетке.

– Он ушел? – спросила Эллен. – Я слышала, как хлопнула входная дверь.

– Да, – ответил Кэвин.

Эллен удивленно раскрыла глаза. Она никак не ожидала увидеть в своей спальне Кэвина… Но в то же время ей так хотелось, чтобы он оказался рядом. И вот он стоит перед ней. Ну и что из того, что он брат Уолдрона? К черту Уолдрона! Кэвин! Как нужны были ей сейчас его крепкие объятия.

Молодой человек нерешительно стоял в дверях. В полутьме комнаты Эллен видела его высокую сильную фигуру, его красивое мужественное лицо.

– И куда он ушел? – Голос ее был едва слышен.

– Не знаю. Сказал, что идет к друзьям и вернется утром.

Ричард оставил их одних. Здесь, в своем собственном доме! О чем это может свидетельствовать? Не о том ли, что он выбросил Эллен из своей жизни? Отрекся от нее? Или о том, что он уважает и одобряет ее выбор?

– Я слышала ваши голоса, – сказала Эллен. – Что он говорил тебе?

– Он рассказал мне все. И о своей… ране.

Эллен закрыла глаза.

– Значит, и о наших отношениях он тебе тоже рассказал?

– Эллен, какое значение все это имеет сейчас?

Она закрыла лицо руками. Ей вдруг стало стыдно и за Ричарда, и себя. В то же время ей мучительно хотелось прижаться к Кэвину, отдать ему свою любовь.

– Чего ты хочешь? – спросила она глухим от волнения голосом.

Кэвин приблизился к кровати и присел на край. Эллен непроизвольно повернулась к нему, и он начал медленно наклоняться к ней. Она почувствовала его горячее дыхание и исходивший от него запах бренди. Эллен заставила себя открыть глаза и посмотреть на своего возлюбленного. Его взгляд был таким нежным и любящим, что у нее защемило сердце.

– Что ты хочешь мне сказать? – спросила Эллен.

– Я люблю тебя, дорогая.

 

12

Эллен удивленно заморгала.

– Как ты сказал?

Кэвин поцеловал ее, так тихо и так нежно, что поцелуй его показался ей легким дуновением ветра.

– Я люблю тебя, Эллен. И пусть между нами не будет больше тайн, а будет только любовь.

Она замотала головой и зашептала:

– Не говори так, Кэвин. Наши тайны навсегда останутся с нами, никуда мы от них не денемся. А любовь… Она только усилит нашу боль при расставании… А рано или поздно нам придется расстаться, и никакая любовь не даст нам забыть об этом.

– Если мысль о расставании мешает тебе любить меня, то тогда мы просто не расстанемся, – сказал Кэвин. – Мы найдем какой-нибудь выход, обязательно найдем.

Он убеждал ее так горячо, говорил с такой решимостью, что Эллен не смогла сдержать улыбки.

– Это невозможно, милый. Если бы ты узнал мое прошлое, ты бы возненавидел меня.

– Эллен, я сам сделал в моей жизни немало такого, чего нужно стыдиться. Поэтому мне совершенно безразлично, кем ты была и что сделала. – Он взял ее ладонь и начал целовать каждый ее пальчик. – Важно то, какая ты теперь… сейчас.

Эллен со смехом выдернула руку.

– Кэвин, ну будь же посерьезней. Ты совсем не слушаешь меня.

– Скажи, что ты меня не любишь. Ну, попробуй, скажи, – говорил он. – Хочешь, чтобы я ушел? Тогда произнеси: «Я не люблю тебя», и я сразу же уйду.

Эллен зачарованно смотрела в омут его зеленых глаз.

– Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, – вздохнув, произнесла она. – Но ты меня не понимаешь.

– Я все понимаю, – Кэвин опустил голову на ее плечо, но она легонько оттолкнула его и приподнялась.

– Ну, хорошо, хорошо, – Эллен оперлась о спинку кровати. – Я люблю тебя, Кэвин Меррик, Морли Вакстон. Я люблю тебя так крепко, как Господь заповедовал нам любить ближних. Вот. Я все сказала тебе. – Эллен откинулась на подушку и закрыла глаза. Наконец-то она призналась в своих чувствах. Не Кэвину, но самой себе.

Затем они оба долго и молча смотрели друг на друга. Обоюдное признание в любви оглушило их. Они и не подозревали, что столь простые слова заставят так трепетать их сердца.

Эллен почувствовала, как дрожит все ее тело. Кэвин наклонился и приник к ее губам долгим, томительным поцелуем. Это был поцелуй раскрытого чувства, поцелуй раскрепощенной страсти. Эллен обхватила его и притянула к себе. Руки ее скользнули по его волосам, по сильной спине. Она все сильнее прижималась к его телу. Она пылала страстью, а продолжительный поцелуй доводил ее до экстаза. Кэвин оторвался от ее губ и приник к груди. Эллен застонала, тело ее трепетало в предвкушении сладкой минуты любви.

– Кэвин, – прошептала она, – скажи, что ты любишь меня, скажи. – Она знала, что уже утром навсегда расстанется с ним, потому что встречи их становятся очень опасными. Неизвестно, что еще замыслит Хант, какую еще смертельную игру он затеет. Но если ей суждено провести последнюю ночь с Кэвином, она будет полна восторга и наслаждения. – Почему ты молчишь, Кэвин?

– Я люблю тебя, дорогая моя, люблю всем сердцем, – ответил он, покрывая жаркими поцелуями ее грудь. – Ты – моя любимая, таинственная Эллен, и я жажду тебя.

В порыве страсти он разорвал на ней рубашку, оголяя живот, и стал покрывать его поцелуями. Эллен томно улыбалась. Ей было приятно, что Кэвин хочет ее так же сильно, как и она его. Продолжая ласкать ее тело, он начал торопливо срывать с себя одежду. Эллен привстала и помогла ему снять рубашку и панталоны.

– Осторожнее, дорогой, иначе тебе будет не в чем выходить отсюда утром, – со смехом произнесла она, жадно оглядывая мускулистое тело своего возлюбленного.

– Эллен, я люблю тебя, – прошептал он, приникая к ней. И их тела слились в едином вечном порыве любви.

Минуты наслаждения прошли, они лежали, прижавшись друг к другу. Руки Кэвина нежно гладили золотистые пряди ее волос.

– Я люблю тебя, – услышала Эллен сквозь сон его слова и тихо ответила:

– Я тоже люблю тебя, Кэвин.

Когда Эллен проснулась, было уже утро. Кэвин, одетый, сидел в кресле у окна. Лучи восходящего солнца играли в его длинных волосах. Он посмотрел на Эллен и улыбнулся.

– Доброе утро, милая, – произнес он.

– Доброе утро, любимый, – протянула она, грациозно потягиваясь. – Ты уже уходишь? Так скоро?

– Мне нужно в Уайтхолл, – ответил он. – Если бы не эта необходимость, я бы не ушел от тебя.

Эллен накинула на себя помятое покрывало.

– Очень жаль, – капризно сказала она, приподнимаясь на локте. – Я думала, что ты останешься со мной подольше, – Эллен улыбнулась, но внезапно лицо ее погрустнело. Она вспомнила о своем решении проститься с Кэвином, и сердце ее сдавило ледяным холодом. Как она могла сказать «прощай» человеку, который подарил ей счастье? И тем не менее она обязана расстаться с ним, поскольку Кэвин – брат Уолдрона. Когда он узнает о том, что она сделала, он возненавидит ее. И что тогда может произойти – один Бог знает.

Кэвин поднялся и поправил костюм.

– Мне нужно идти, дорогая, а не то ты совсем измотаешь меня, – подмигнул он. – Я и так едва на ногах держусь.

Они весело рассмеялись. Он подошел к окну, над которым висела клетка с попугаем, и снял с нее накидку. Попугай встрепенулся и, косясь на Кэвина, начал чистить перышки.

– Когда я увижу тебя снова, Эллен? – спросил он.

– Когда… увижу снова… Эллен… – повторила птица.

Эллен сжала край покрывала с такой силой, что пальцы ее побелели. Произнести вслух слово «прощай» оказалось намного тяжелее, чем думать о расставании. Сегодня утром Эллен была особенно счастлива. Ричард смирился с ее выбором, Кэвин признался ей в том, что любит ее, и вдруг – конец, любовная идиллия закончилась. «И все же я обязана сказать «нет», – подумала Эллен, но губы ее, еще сохранившие вкус поцелуев Кэвина, прошептали совсем другое.

– Не знаю, – она как бы со стороны услышала свой голос. – Я пришлю тебе записку.

Эллен решила хоть ненадолго оттянуть разрыв. Слабо улыбнувшись, она посмотрела на своего возлюбленного и опустила глаза.

Кэвин стоял у окна и играл с птицей. Он очень вовремя выдернул из клетки палец – попугай как раз собирался клюнуть его.

– Хорошо, – произнес он, подходя к кровати. – Я буду ждать твоей записки. Только не тяни с ней, не терзай мою душу. – Он нагнулся и поцеловал Эллен, затем, отстранившись, продолжил: – Нам о многом нужно поговорить, и прежде всего об отъезде.

Эллен провела ладонью по его щетинистой щеке и кивнула. Кэвин направился к двери.

– До свидания, Кэвин, – тихо произнесла она ему вслед. – До свидания, любимый…

– Эллен! – вдруг повернулся он к ней.

– Что? – спросила она, продолжая натянуто улыбаться.

– Передай Ричарду, что я благодарен ему за все. Хорошо?

– Обязательно передам, – ответила она. На душе Эллен было горько. «Зачем это случилось с нами? Как было бы прекрасно, если бы на твоем месте был другой человек. С тобой же, Кэвин, мы не можем быть счастливы!» – печально думала она. – Не беспокойся, я все ему передам, – повторила Эллен.

Как только дверь захлопнулась, возвещая о его уходе, она бросилась на подушку и зарыдала.

– Я не понял тебя, Эллен. Как ты его назвала? – спросил Ричард и замер в оцепенении, услышав ответ. Серебряный поднос с чашками и кофейником задрожал в его руках.

Эллен тряхнула своими длинными золотистыми волосами, и они плавными волнами заскользили по ее спине. Затем, поджав под себя ноги, она поудобнее уселась в кресле. После ухода Кэвина она больше часа лежала в постели. Она вспоминала последние месяцы, проведенные с ним, страстно желала изменить свое прошлое, но не в силах была это сделать, и Эллен безутешно плакала от горя, отчаяния и обиды. Но постепенно она пришла к мысли, что потеря Кэвина – это ее плата за убийство мужа, и, как ни странно, успокоилась. Расставшись со своим возлюбленным, она приобрела то, чего так жаждала иметь, – свободу. И вот теперь она свободна, а ее вина искуплена. Но только какую страшную цену заплатила Эллен за все это! Она потеряла человека, которого любила сама и который искренно и всем сердцем любил ее.

– Ты не ослышался. Кэвин – брат Уолдрона.

Ричард громко выругался по-французски.

– Но ты же говорила мне, что брат твоего мужа погиб, утонул во время шторма.

– Значит, он не утонул, – обреченно вздохнула Эллен. – Если сказать честно, то я и сама не очень хорошо знаю все подробности этого дела, муж мне немного о нем рассказывал.

Поставив поднос на стол, Ричард посмотрел на Эллен. Она сидела, задумчиво вращая в руке чайную ложку. Налив две чашки горячего шоколада, он сел в кресло напротив нее.

– Но почему ты ничего не сказала мне об этом вчера? – Эллен молчала. – Да, теперь я понимаю, почему в последние дни твое поведение было таким странным, – Ричард облокотился на стол. – Черт подери, – замотал он головой. – И я сам предложил ему жениться на тебе. Ну почему ты молчала, Эллен?! Я тебя спрашиваю?! – простонал он и бросил на нее гневный взгляд.

Несмотря на весь ужас своего положения, Эллен улыбнулась.

– Вот как? Ты просил его взять меня в жены? – Она истерично рассмеялась. – И что же заставило тебя сделать Кэвину такой подарок?

Ричард откинулся на спинку кресла и, взяв в руки чашку, сделал глоток шоколада. Напиток сильно обжег язык и горло, так что на глазах выступили слезы. Ричард снова выругался, на этот раз по-английски.

– Проклятие! Ведь я же думал, что он любит тебя. Эллен! Да перестань ты, наконец, смеяться!

Все еще улыбаясь, Эллен положила на руку Ричарда свою маленькую ладонь.

– Прости, Ричард, но я смеюсь не над тобой, а над собой. Над своей глупостью, – Эллен вздохнула. – Какую все-таки злую шутку сыграла со мной судьба. – Немного помолчав, она продолжила: – Но самое страшное во всем этом то, что я действительно люблю его, – сказала она, поглаживая руку Ричарда. – И он тоже любит меня, я это чувствую. Так что мы могли бы вступить в брак, если бы не эти ужасные обстоятельства.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что отныне ты не должна с ним видеться? – Ричард пристально смотрел в глаза Эллен.

– Конечно, – тихо сказала она. – Сегодня утром я пришла к такому же решению. – Дрожащей рукой Эллен потянулась к чашке с какао. – Всю ночь я думала о расставании, – проговорила она, едва сдерживая подступавшие к глазам слезы.

– Поэтому ты так опечалена?

– Нет, не поэтому, – ответила Эллен. – Ты не представляешь, Ричард, как я сердита на него, – внезапно окрепшим голосом произнесла она. – Ведь он никогда ни единым словом не обмолвился о том, кто он. Кэвин скрывал от меня свое полное имя, а значит – обманывал!

– И весь вопрос в том, почему он это делал, Эллен.

– Я не знаю, – резко ответила она. – Хотя, наверное, знаю, – она усмехнулась, покачав головой. – Дело в том, что он ищет женщину, сам того не сознавая, что этой женщиной являюсь я.

– Он ищет тебя? – удивился Ричард, протягивая руку к тарелке с булочками. – Не понимаю… Что ты хочешь этим сказать?

Эллен тяжело вздохнула и начала рассказывать.

– Как-то раз в разговоре со мной Кэвин обмолвился, что разыскивает какую-то женщину, но не сказал зачем и не назвал ее имени. Тогда меня это не заинтересовало. И я не придала значения его словам.

– Как это не заинтересовало? – воскликнул Ричард. – Эллен, ты меня поражаешь!

– Не кричи на меня! – Эллен с шумом отодвинула от себя чашку. – Ведь я же не знала, что он – брат моего мужа. Я и думать не могла, что та, кого он ищет… – она замялась.

– Ты удивляешь меня своей беспечностью, – покачал головой Ричард. – Вспомни, что случилось с тобой, когда ты заметила Ханта. Тебе этого показалось мало? Ну, теперь ты знаешь, что Хант знаком с Кэвином. И, кстати, оба они хотят одного – увидеть тебя на виселице.

Эллен встала, поправила тонкую ночную сорочку, которую до сих пор не сняла, и, не надевая шлепанцев, босиком, стала расхаживать по комнате.

– Этого хочет только Хант, – возразила она.

– Сомневаюсь, – Ричард повернулся в кресле. – Почему ты так уверена в том, что Кэвин не связан с Хантом и не действует по его поручению? И с чего это ты вообразила, что Кэвину неизвестно, кто ты? Очень даже может быть известно.

Эллен приблизилась к окну, распахнула тяжелые бархатные шторы и взглянула на шумевшую внизу улицу. Покупатели начали заполнять лавки, громыхая колесами, ехали нагруженные всякой всячиной телеги, проносились экипажи. Вот улицу торопливо пересек мальчишка с тачкой, груженной овощами и бутылями с молоком. За ним, лая и весело виляя хвостом, бежал щенок.

– Нет, я не верю, что Кэвин играл со мной, как кошка с мышкой, – уверенно произнесла она. – Он не знает, кто я на самом деле. Это совершенно точно.

– Скажем точнее – не знал. Но как только он встретил Ханта, тот ему сразу все объяснил.

– Очень возможно, – задумчиво протянула Эллен, снова зашторивая окно. – До сих пор не могу забыть его злобный голос и этот страшный взгляд. Да, Хант узнал меня сразу, это я поняла по его глазам. Только он не станет поднимать шум. Нет, Ричард, он будет молчать.

– С чего бы это?

Эллен помолчала, затем, посмотрев на Ричарда, как бы подтвердила свою мысль:

– Потому что он боится. Ведь у меня есть письмо, цена которого – его собственная жизнь.

– Глупышка, – Ричард сочувственно усмехнулся. – Да он просто мечтает упрятать тебя в Ньюгейт. Как раз там-то ты и не будешь представлять для него никакой опасности. И жить тебе после ареста останется не больше месяца. А потом тебя вздернут на виселице. Вот во что тебе обойдется твоя беззаботность.

– Нет, Хант не станет рисковать. Он подумает, что о письме знаю не только я. Допустим, что я отдам письмо кому-нибудь. Я уверена, что Хант проанализирует все возможные варианты, поэтому пока встреча с ним мне ничем не грозит.

Несмотря на ранний час, Ричард налил себе бренди.

– А что, если твой Меррик, или Вакстон, как там его…

– Кэвин, – поправила Ричарда Эллен.

– Хорошо, пусть будет Кэвин, – недовольно произнес Ричард. – Так вот. Что, если твой друг Кэвин и его приятель Хант зло пошутили над тобой, разыграв для тебя небольшой спектакль?

– Хант очень осторожен и не станет посвящать в свои тайны никого, даже Кэвина. И хотя те, чьи имена стоят в списке, не знают друг друга, Хант ни словом не обмолвится Кэвину про письмо, это слишком рискованно.

– А ты сама точно знаешь, что имени Кэвина в нем нет?

– Я же читала письмо, – Эллен пожала плечами. – Его в списке нет.

– Интересно, зачем Ханту понадобилось называть Кэвина Вакстоном в твоем присутствии? Ведь не только же для того, чтобы сообщить тебе, с кем ты имеешь дело?

– Думаю, он сделал это, чтобы напугать меня, – Эллен пригладила рукой пышные волосы. – И, признаюсь, ему это в полной мере удалось.

Ричард подошел к потухшему камину и оперся о полку.

– На этом закончим разговор, – сказал он. – Основное решено – Кэвина тебе больше видеть нельзя, эти встречи чреваты для тебя опасными последствиями. Ты подвергаешь себя напрасному риску. И второе – мы сейчас же начинаем паковать вещи. Готовься к отъезду в мое имение, в Эссекс.

– Встречаться с ним я больше не буду, – согласилась Эллен и тут же тоном, не терпящим возражений, добавила: – Но из Лондона я никуда не поеду.

– Оставаться здесь сейчас равносильно самоубийству. Тебя разыскивают! Эллен, хватит играть в прятки с судьбой! Это бесполезно – ты все равно проиграешь!

Эллен сжала маленький кулачок.

– Вот они где у меня все! – произнесла она, с вызовом глядя на Ричарда. – Пока письмо у меня, мне не страшен никто, даже Хант.

– А Кэвин? – с усмешкой спросил Ричард.

– Скоро Рождество. Пройдет самое большее два месяца, и он отправится в Америку. И все это время он будет очень занят, он и сейчас-то постоянно ездит в Уайтхолл то по поводу земель, то по поводу наследства. Ему будет некогда разыскивать… убийцу своего брата.

– Ты попросту сошла с ума, – холодно сказал Ричард.

– В конце концов, я вольна поступать так, как считаю нужным! – возмутилась Эллен. – Это моя жизнь, а не твоя. Хватит! Я не желаю больше жить в постоянном страхе. С меня довольно и того, что я натерпелась в Хаверинг-хаузе. Мне надоело все время прятаться!

Ричард задумчиво потер подбородок и с сомнением покачал головой.

– Ума не приложу, как мне тебе объяснить, что каждый день, проведенный в Лондоне, приближает тебя к виселице? И что мне самому остается делать? Наблюдать со стороны, как ты погибаешь… Эллен, я боюсь, что очень скоро настанет время, когда даже я буду не в силах уберечь тебя от беды.

Эллен приблизилась к нему.

– Хочешь, я уеду?

– Что значит «уеду»?

– Соберу вещи и уеду, – пожала плечами Эллен. – Найду себе квартиру.

– Ах, так вот к чему ты клонишь.

В глазах Ричарда появилось выражение невыносимой муки. Эллен опустила голову. Сердце ее защемило от жалости. Она понимала, что заставляет страдать и бояться человека, который так любит ее.

– Ричард, без тебя я бы не прожила и дня. Ты помог мне выстоять, ты сделал меня сильнее и увереннее, ты заботился обо мне все эти годы, но… Теперь я буду решать все сама.

– Ты хочешь уехать от меня… – прошептал Ричард.

Она обвила его шею руками и прильнула к его груди.

– Нет, Ричард, я не хочу оставлять тебя, но не вынуждай меня делать это. Позволь мне самой решать, что мне нужно делать в этой жизни, а что – нет, – она провела ладонью по его щеке. – Я сама должна нести ответственность за свои поступки. Знаешь, если бы они пришли за мной сейчас, я бы даже не сопротивлялась. И я бы нисколько не сожалела о том, что сделала. Наверное, в этом и состоит жизнь – совершать поступки и никогда ни в чем не раскаиваться.

– Господи! – воскликнул Ричард, крепко обнимая ее и прижимая к себе. – Ты даже не представляешь, Эллен, как мало тебе осталось жить. Еще немного – и мышеловка захлопнется, и тогда…

Прижимаясь к груди Ричарда, Эллен поймала себя на мысли, что продолжает думать о Кэвине. Как она хотела бы, чтобы на месте Ричарда рядом с ней стоял он.

– Как знать, – прошептала она. – Может быть, и не захлопнется.

Ричард ласково провел ладонью по ее волосам.

– Ты сказала Кэвину, что больше не намерена встречаться с ним?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, я не смогла. После всех его объятий…

– Тебе придется это сделать, Эллен. – Взяв ее за плечи, Ричард отстранил ее от себя и сурово взглянул в ее глаза. – Эллен! Ты слышишь меня?

– Я обязательно скажу ему, – ответила Эллен, снова прижимаясь к его груди. – Скажу, Ричард, скажу.

 

13

Кэвин откинул назад выбившуюся прядь волос и снова постучал костяшками пальцев по грубо сколоченному столу. Служанка посмотрела на него и тут же отвела взгляд. Он сидел в одном из припортовых питейных заведений, но точно не помнил в каком. Сегодня у него их было так много, что Кэвин давно сбился со счету и уже нетвердо помнил названия.

– Как называется эта таверна? – спросил он.

– «Морской лев», – ответил кто-то, и Кэвин согласно кивнул. Он знал это место, частенько проходил мимо него. Убогое строеньице в дальней части порта, постоянное прибежище матросов, морских бродяг и прочего люда, готового за деньги на все, что угодно. Еда здесь была противной, пиво – прокисшим, а девки – старые и страшные. Кэвин попал в эту таверну совершенно случайно, его сюда завел неожиданно встреченный на пристани его старый друг Юлиус, капитан, нанятый Кэвином для возвращения в колонии.

Видя, что служанка и не собирается подходить к ним, он грохнул кулаком по столу. Стоящая на столе бутылка подпрыгнула, упала и покатилась, и остатки ее содержимого растеклись по столу и закапали на пол.

Служанка, темноволосая девушка, укоризненно посмотрела в его сторону и недовольно махнула рукой.

– Да подождите вы, господа, – прокричала она. – Ваша очередь еще не подошла. Не видите, что ли, посетителей здесь много, а я одна.

– Тьфу ты, черт подери. Вот зараза! – воскликнул Кэвин.

– Полегче, старина, – добродушно проворчал Юлиус, вытирая рукавом остатки пива. – Куда торопиться? Подождем, у девки работы по горло. Гляди, сколько народа.

Затуманенными алкоголем глазами Кэвин обвел таверну, затем посмотрел на Юлиуса Ризона. Капитан был едва ли старше его самого, но выглядел на все шестьдесят. Волосы его давно поседели, кожа на лице казалась выдубленной от постоянного воздействия солнца и ветра. Узловатыми пальцами он набил трубку и, подмигнув, закурил. Но Кэвин знал, что за непривлекательной внешностью припортового забулдыги скрывается благородное сердце. Среди всех его знакомых Юлиус был едва ли не единственным, кому он мог полностью доверять. Уж на кого-кого, а на старого моряка Кэвин мог вполне положиться.

– Юлиус, зачем ты приволок меня сюда? – спросил Кэвин. – Здесь сдохнешь от жажды, если прежде не протянешь ноги от голода.

– Похоже, ты неплохо тут устроился, коли стал таким привередливым, – добродушно ответил Юлиус. – Да, Лондон испортил многих хороших парней.

Кэвин с недовольством поднял свою пустую кружку и допил оставшиеся капли пива.

– Ну и бурда, – брезгливо поморщился он, поставив кружку обратно на стол.

Юлиус рассмеялся и, перегнувшись через стол, произнес хриплым голосом:

– Послушай, приятель, что тебе скажет старый матрос, – если бы ты ее не любил, черта с два ты притащился бы в эту дыру.

Кэвин схватил со стола пустую бутылку и швырнул ее на пол. Осколки разлетелись в разные стороны, затем со всех концов таверны послышался звон разбиваемых бутылок.

– Да, я люблю ее. Ну так и что из того? – Он оперся руками на стол и зашептал: – Все, Юлиус. Между нами все кончено. Она не хочет меня видеть, не отвечает на записки, а все подарки возвращает назад… Амба! – Он с силой хлопнул старого моряка по плечу. Тот вздрогнул от неожиданности и замотал головой. – Я послал ей бриллиант, от которого не отказалась бы и королева! – продолжал он. – Размером с гусиное яйцо! И что ты думаешь? Она и его вернула.

– А ты не пробовал поговорить с ней?

– Пробовал, – угрюмо ответил Кэвин. – Только она шарахается от меня, как от дьявола. Однажды бежала так, что едва с лестницы не слетела. Честно говоря, я так испугался, когда увидел, как она оступилась. Нет, Юлиус, она не хочет со мной говорить. Да еще этот Чэмбри. Он от нее ни на шаг не отходит. Стережет. И если видит кого-нибудь около нее, так сразу хватается за шпагу. А знаешь, за что она обиделась на меня? Из-за того, что я не сказал ей своего полного имени.

– Эхе-хе, – проскрипел Юлиус. – Вот дуреха-то.

– А мне от этого не легче, – продолжал Кэвин. – Она у меня из головы не выходит! – Кэвин снова грохнул по столу кулаком. Служанка сверкнула в его сторону злыми глазами, но ничего не сказала. – Ни спать, ни есть не могу… На корабль не хожу… Да и какая тут работа, когда из рук все валится. Посоветуй, Юлиус, что мне делать?

– Найди себе какую-нибудь шлюшку – и успокойся.

– А, уже пытался, – Кэвин безнадежно махнул рукой. – Бесполезно. Нет, это все не то, – он обреченно вздохнул. – Мне нужна только она, Эллен. Никто мне ее не заменит. Никто. Юлиус! Она должна стать моей! – зашептал он. – Только как это сделать?

– Пожалуйста, джентльмены, заказывайте, – послышался позади Юлиуса голос служанки. Он повернулся вместе со стулом, и его голова оказалась как раз между ее больших грудей.

– Ну и размерчик! – воскликнул Юлиус.

Служанка прыснула в кулак и подалась назад. От неожиданности Юлиус потерял равновесие и чуть не свалился на пол. Служанка успела вовремя предотвратить его падение, подтолкнув его вперед.

– Осторожнее, джентльмены, так можно и голову потерять, – засмеялась она.

– Принесите по паре бутылок пива каждому, – приказал Кэвин. – И не забудьте потом еще раз подойти к нашему столику.

– Не забуду, – девушка подмигнула ему и удалилась. Кэвин, не сводя глаз, следил за ее покачивающимися бедрами. Внезапно она остановилась, пнула выбежавшую откуда-то толстую сытую крысу и снова продолжила свой путь на кухню.

– Во дает! – восхищенно воскликнул Кэвин. Служанка обернулась и многозначительно подмигнула ему.

Молодой человек отвернулся и посмотрел на Юлиуса, ища сочувствия. Он знал, что не пьянствовать ему нужно, а работать. Да ему никогда и не нравилось напиваться просто так.

– Видал, какая крысища? – спросил он. – Ну и здоровы же они здесь.

– Наверное, из них тут и готовят этот мерзкий суп, – усмехнулся Юлиус.

– Ты что, считаешь, что они нас потчевали крысиным мясом? – глаза Кэвина недоуменно округлились.

– Да нет, конечно, – расхохотался Юлиус.

– Ну и шуточки у тебя, – покачал головой Кэвин. – Не понимаю, как я мог доверить тебе свой корабль.

– А я понимаю. Я опытный капитан и неглупый человек, а это как раз именно то, что тебе нужно.

– Ах вот оно что? – Кэвин облокотился на стол и оперся подбородком на ладони. – Тогда скажи-ка ты мне, мудрец, как бы ты поступил, будь ты на моем месте? Как бы ты завладел Эллен Скарлет?

– Да очень просто, – не задумываясь, ответил Юлиус. – Я бы завел себе хорошенькую шлюшку. Дорогую. Желательно откуда-нибудь с Востока. Ух, какие среди них есть акробатки, – он прищелкнул языком. – Пальчики оближешь.

– Была у меня и такая, Юлиус, – обреченно махнул рукой Кэвин. – Нет, это не выход.

– Ну тогда остается только один способ.

– Какой? – Кэвин внимательно смотрел на старого моряка. – Выкрасть ее.

Он поближе придвинулся к Юлиусу.

– Ты читаешь мои мысли, старый канат.

– Потому что я мудр! – рассмеялся капитан. – А теперь слушай меня внимательно. Ты говоришь, что она не хочет ни видеть, ни слышать тебя? Так? – Кэвин уныло кивнул. – Но она тебя тоже любит. Значит, есть какая-то причина, которая заставляет ее бежать от тебя. Устрани эту причину. Выкради ее, привяжи к себе, и никуда она от тебя не денется.

Подошла служанка с четырьмя пыльными зелеными бутылками в руках. Не успела она поставить их на стол, как Кэвин выхватил одну из них.

– Ты говоришь дикие вещи, – он открыл бутылку и жадно припал к ней.

– Тогда заводи себе шлюху, как я тебе и советовал. Это самый безопасный и надежный выход. – Юлиус взял у служанки бутылки и бросил ей в передник монеты. – Раз у тебя кишка тонка и ты не можешь выкрасть свою девчонку, купи чужую. И больше у меня на этот счет никаких идей нет, – Юлиус протер рукавом горлышко бутылки и сделал большой глоток.

– Я уже подумывал о том, чтобы выкрасть ее. Но только как это сделать? Да и не возненавидит ли она меня за это?

– Не думаю, – пробормотал Юлиус.

– А Чэмбри? Да он с ума сойдет, если она вдруг исчезнет. Хотя можно оставить ему записку, – размышлял вслух Кэвин. – Сообщить, что Эллен у меня и с ней все в порядке.

– Здесь, конечно, есть кое-какая сложность, – сказал Юлиус. – Одно дело красть девку, которая ни с кем не связана, но совсем другое – чью-то любовницу. Хотя тебе это делать не впервой. Я помню, как в Париже ты уволок у одного хлыща его мадемуазель. Ох и грудь же у нее была. Что твои сопки в Уэльсе, – он одобрительно покачал головой.

– Я не хотел бы проделывать такое с Чэмбри. Да и Эллен, при всем ее отношении ко мне, тоже этого не одобрит.

– Послушай, дружище. Ты уезжаешь к своим дикарям самое меньшее на несколько лет и еще говоришь о какой-то там совести. Ты что, совсем спятил? – Юлиус снова припал к бутылке. – Нет, ты меня разочаровал. Не таким я тебя хотел увидеть.

– Да послушай ты, – Кэвин наклонился к самому уху друга и тихо зашептал, словно здесь, среди хмельной компании, их кто-то мог подслушивать: – Значит, ты говоришь, что нужно ее выкрасть? Ну, хорошо, выкрал я ее. А дальше что? – спросил он и сам же ответил: – Я мог бы увезти ее из Лондона, есть у меня дом. Там бы мы смогли с ней обо всем поговорить… Я бы ей объяснил, что у меня нет намерения оскорбить ее или Ричарда.

Слушая Кэвина, Юлиус пощипывал кончики своих реденьких седых волос.

– Все правильно, только одному тебе все равно не справиться. Тут нужен человек с разбойничьей хваткой, ты для таких вещей слишком благороден. Выкрасть ее один ты не сможешь. Ты же ведь не сам полезешь в ее дом? – рассмеялся Юлиус.

– Ты поможешь мне? – спросил Кэвин.

– Отчего не помочь? Довелось мне как-то красть одну принцессу на Карибских островах. Ох и хороша ж была, чертовка. Только все одно пришлось ее продать. Но и цену за нее дали, правда, очень приличную – хватило на целый год привольной жизни. Вот какая была красотка.

Кэвин поднял кверху палец.

– Только учти – ни один волос не должен упасть с ее головы. Хоть пальцем тронешь Эллен – прощайся с жизнью.

– О чем ты говоришь, старина?! Я все прекрасно понимаю. Не беспокойся, получишь свою кралю в целости и сохранности. Меня учить в таких делах не нужно – мешок на голову, и девка становится смирной, как овечка.

Кэвин вздохнул. Он был здорово пьян, но мысли работали четко. Сознание оставалось ясным. Решение наконец-то пришло, и сейчас ему хотелось побыстрее оказаться с Эллен за пределами Лондона, где бы он смог подробно рассказать ей, по какой причине ему пришлось обманывать ее. И еще ему хотелось сказать Эллен, что он любит ее. Услышав последние слова Юлиуса, Кэвин с усмешкой посмотрел на него.

– Овечка, говоришь? Ну ладно, посмотрим, как ты справишься с этой овечкой.

– Справлюсь, – ответил Юлиус. – Давай-ка лучше нарисуй план дома, – он подвинул в центр стола слабенькую лампу.

Эллен грустно смотрела в окно. На улице возле кареты стоял Ричард. Вот он, повернувшись, помахал ей рукой. Затем открыл дверь кареты и поднялся внутрь. Дверь закрылась, кучер щелкнул кнутом, и карета растаяла в ночной темноте. Эллен опустила шторы и отошла от окна.

Ричард приглашал ее поехать с ним к друзьям поужинать и поиграть в карты, но Эллен отказалась – не было настроения. В последние две недели она вообще ничего не хотела, разрыв с Кэвином сделал ее жизнь тусклой и пустой. Эллен неохотно вставала и шла в театр, но и театр уже не давал ей той радости, которую она испытывала, зная, что за ней наблюдает ее возлюбленный. Она неоднократно ловила себя на мысли, что ей разонравилось играть. Ее перестали интересовать пьесы, прежде так волновавшие ее. Раздражало поведение Ричарда. Словно дуэнья, стерегущая ее невинность, он ни на шаг не отходил от Эллен. В последнее время присутствие Ричарда стало утомлять Эллен настолько, что она начала избегать своего не в меру заботливого наставника и защитника.

Эллен подошла к шахматному столику с расставленными на нем красивыми фигурками. В попытке забыться она решила сыграть партию в одиночку, но игра не увлекла ее. Безразлично переставляя фигуры, она вспоминала Кэвина и последнюю ночь с ним. Она до сих пор помнила каждый свой вздох, каждый их поцелуй и каждое произнесенное слово. Сейчас эта волшебная ночь уже казалась сладким сном, и чем дальше она уходила, тем бережнее Эллен хранила свои воспоминания о ней.

Ханта Эллен больше не видела и оттого чувствовала себя относительно спокойно. Вскоре игра надоела ей, она бросила на доску взятую для хода ладью и, поигрывая завязками яркого китайского халата, побрела к себе в спальню. Внезапно она вспомнила, что просила служанку нагреть ей воды для купания. С того времени прошло более получаса. Подумав, что вода вскоре может совсем остыть, Эллен решила пойти мыться. По пути она зашла в спальню и захватила с собой книгу. Пройдя по полутемному коридору, Эллен спустилась вниз.

Взяв с полки кусок душистого французского мыла, Эллен принялась разворачивать его. Внезапно послышался какой-то шум. Перестав шуршать бумагой, она напряженно прислушалась. Через некоторое время шум вновь повторился. Эллен прошла наверх.

– Роза! Ричард! – позвала она.

– Р-р-роза… Р-р-р-ричар-р-р-рд… – отозвался попугай.

– Да заткнись ты, чертова птица! – раздраженно воскликнула Эллен. – Докричишься у меня – отправлю на кухню, – она швырнула в попугая полотенцем. Тот обиженно нахохлился, сложил крылья и, повиснув вниз головой на трапеции, принялся покачиваться на ней.

Постояв немного, но ничего не услышав, Эллен покачала головой и пошла за расческой. Ей не нравилось, что она стала такой же пугливой и подозрительной, как Ричард. Тот в каждом извозчике видел соглядатая, а в каждом пьянчуге из таверны – притаившегося наемного убийцу. Эллен подумала, что еще немного, и ей тоже начнут постоянно мерещиться всякие страхи.

Она снова спустилась вниз. Бросив в воду кусок ароматного мыла, она начала расстегивать халат и вдруг явственно услышала скрип двери. Похолодев от ужаса, она дрожащими пальцами застегнула халат и осторожно выглянула из комнаты. В коридоре было темно и тихо. Простояв так с минуту, Эллен подумала, что скрип ей послышался, но в этот момент снова раздался скрип. Теперь уже сомнений не было – в доме, кроме нее, находился еще кто-то. Она раскрыла дверь и, в одно мгновение миновав коридор и лестницу, влетела в свою спальню. Подбежав к тумбочке, она достала заряженный пистолет. Эллен вспомнила, как она смеялась над Ричардом, когда тот клал его в один из ящиков, и глубоко пожалела о своих язвительных словах. Ричард оказался прав – пистолет ей пришелся как нельзя кстати.

«Если в дом забрались воры, – думала Эллен, – то они просто нахватают всего, что им подвернется под руку ценного, и уйдут. Но вот если это люди Ханта… Тогда я пристрелю первого, кто подойдет ко мне». Еще две недели назад, когда Эллен впервые за последние годы увидела Ханта, она решила, что лучше умрет, чем попадет в его руки. Так ненависть к Ханту породила у нее безразличие к нему. Боязнь к мстительному аристократу исчезла. Эллен разгуливала по улицам одна, намеренно вытесняя из своего сознания парализующий страх. Ей казалось, что она окончательно избавилась от него, и все-таки…

Эллен крепче сжала рукоять пистолета. Руки ее слегка подрагивали. Она немного постояла, затем, стараясь ступать как можно тише, двинулась в направлении к темному коридору. Она понимала – у нее есть большое преимущество: тот, кто забрался в дом, если и знал расположение комнат, то не имел ни малейшего представления о том, как расставлена мебель. Один раз он обо что-то споткнулся, и Эллен услышала легкий стук.

В конце коридора Эллен на мгновение замерла, прислушиваясь к шорохам. Она старательно всматривалась в темноту, пытаясь разглядеть фигуру незваного гостя, но ничего не увидела, кроме густых теней. Вот шкаф, здесь – стол. Эллен слегка повернулась вправо – там был камин. Она никого не увидела, но почувствовала по неприятному запаху одежды, пропитанной морской солью, что в комнате есть кто-то чужой. Эллен была абсолютно уверена в этом. Иногда ей казалось, что она даже слышит его дыхание и чувствует на себе его пристальный взгляд.

Эллен большими пальцами взвела курок. В звенящей тишине комнаты вызванный ее движением щелчок едва не оглушил ее. Эллен снова пошла вперед. Напуганная внезапным вторжением незваного гостя, она даже не надела шлепанцев, поэтому ей не удавалось двигаться бесшумно – каждый ее шаг сопровождался предательским шлепком босых ног по полу. Эллен сделала еще один шаг, потом еще. После третьего шага она затылком почувствовала гипнотизирующий ее взгляд и резко обернулась. Она не видела чужака, но интуиция подсказывала, что он стоит где-то рядом. И тут она с большим трудом различила в темноте таинственную фигуру с накинутым на голову капюшоном и с большим мешком на плече. «Слава Богу, это всего лишь грабитель», – мелькнула в голове спасительная мысль. Она почувствовала себя немного уверенней. Облегченно вздохнув, она заговорила:

– Эй, ты! У меня в руках пистолет, и я ненавижу воров. Считаю до трех. Если не уйдешь – стреляю.

Сначала в темноте раздался тихий смешок, затем послышался негромкий скрипучий голос:

– Вон оно как получается. Значит, он не шутил – ты у нас дама с характером. Ну ладно, поговорили – и хватит. А теперь положи-ка ты пистолет, пока не прострелила себе ножку. – С этими словами загадочная фигура вдруг исчезла.

Эллен прищурилась, напряженно всматриваясь в темноту. «Значит, это не грабитель? Тогда кто он? И кто прислал его? Хант?» – проносились в ее голове пугающие мысли.

– Послушай! – снова заговорила Эллен. – Если тебя подослал Хант, то убирайся, да поживее, и передай своему хозяину, чтобы он явился сюда сам. Я с удовольствием размозжу ему башку.

– Не надо так волноваться, – послышался все тот же неприятный голос. – Он хочет всего лишь поговорить с тобой.

И в ту же секунду фигура вновь появилась из темноты.

– Не двигайся! – крикнула Эллен. – Не приближайся ко мне, или я выстрелю!

– Знаешь, а ты мне порядком надоела! Если не бросишь эту игрушку на пол, я…

– Что – ты? – грозно спросила Эллен и сама удивилась своей смелости. Перед ней стоял один из шпионов Ханта, он пришел, чтобы похитить ее, но Эллен не чувствовала страха. Ненависть придавала ей сил и мужества. Да, за время, прошедшее с той памятной ночи, она сильно изменилась.

Незнакомец бросился к ней, и Эллен зажмурилась и выстрелила. Блеснул яркий свет, грохот заполнил комнату. Запах пороха ударил ей в ноздри. Она замахала руками, отгоняя дым, и в ту же секунду незнакомец, чертыхнувшись, всем телом навалился на нее. Отбиваясь от него, Эллен упала.

– Да перестань ты барахтаться, чертова кукла, – хрипел похититель. – Башку бы тебе разбить, заразе. Ты едва меня не убила.

– Отпусти меня! Отпусти! – визжала Эллен. Она вцепилась в лицо бандита и начала царапать его.

Извиваясь в его руках, Эллен кусалась и царапалась, но ему все-таки удалось кое-как связать ей руки.

Эллен закричала так, что у нападавшего зазвенело в ушах.

– Ох, черт подери, да заткнешься ты, наконец, или нет? Слушай, побереги зубы, еще раз заорешь – и мне придется тебя ударить.

Но Эллен не переставая вырывалась из цепких лап бандита.

– Зачем я ему нужна! – кричала она. – Скажи своему хозяину, что он ничего не узнает от меня!

– Ну, хватит! – воскликнул незнакомец и, вытащив из кармана платок, начал заталкивать его в рот пленнице. – Вот так-то будет лучше, – неожиданно добродушно произнес он. – И веди себя повежливей. Прежде всего запомни, что зовут меня Юлиус и никаких хозяев у меня нет. Сюда меня послал друг, и он очень просил, чтобы я не причинил тебе вреда. И если ты не будешь царапаться, как пантера, то я доставлю тебя к нему в целости и сохранности.

– Никуда я не пойду! – визжала Эллен. – Лучше отпусти меня, негодяй! Я…

Незнакомцу удалось наконец затолкать ей в рот платок. Эллен пыталась завизжать, но изо рта ее доносилось только мычание. Бессилие и ненависть душили ее. Тем временем бандит решил передохнуть. Он отпустил ее руки и, усевшись рядом, спросил:

– Ну как? Понимаешь теперь, что тебе лучше пойти со мной?

Эллен энергично замотала головой и ударила бандита связанными руками так, что тот едва не упал. Бандит чертыхнулся, достал из кармана своего длинного плаща широкую полоску крепкой ткани и принялся связывать свою пленницу.

– Ну что ж, голубушка. Хоть мне и не очень этого хочется, но придется тебя все-таки тащить на себе, – с этими словами он поставил ее на ноги и тут же получил сильный удар в пах.

– Ну и тихая же попалась мне овечка, – застонал мужчина, сгибаясь пополам. – Ну, мышка, будь моя воля – задал бы я тебе перцу.

Он выпрямился и, предусмотрительно отойдя подальше от Эллен, достал из кармана бечевку. Затем, пыхтя и чертыхаясь, схватил ее за ноги и перевязал в коленях. Эллен отбивалась, но что она могла сделать против сильного мужчины?

– А теперь, мисс, – весело сказал он и подмигнул Эллен, – позвольте вас немножко приодеть. Стойте здесь спокойненько, а я пока схожу за праздничным платьем.

Беспомощная, связанная, с заткнутым ртом, она с ненавистью смотрела на ухмыляющегося бандита. Он ушел, и Эллен попыталась разобраться в ситуации. У нее не было никаких сомнений в том, что этого человека подослал к ней Хант, дав указания не причинять ей вреда. Она понимала, что ей ничего не грозит только до того момента, пока она не встретится с Хантом. О том, что случится потом, она боялась и подумать. Эллен почувствовала, как из глаз у нее хлынули слезы. Она тряхнула головой. Нет, нет! Она не должна плакать. Надо попытаться бежать и не попасться в лапы Ханта. Эллен усилием воли подавила приступ жалости к себе. «Я все равно вырвусь, не знаю как, но вырвусь», – решила она.

В комнату вошел Юлиус. Одной рукой он потирал расцарапанное лицо, в другой держал объемистый мешок.

– Да, птичка, – засмеялся бандит. – Поклевала ты меня изрядно. – Остановившись напротив Эллен, он спросил ее: – Ну как, принцесса? Вы готовы к переодеванию?

Эллен окинула его гневным взглядом. Мужчина рассмеялся и, схватив ее, легко перекинул через плечо. Он понес ее к черному ходу. Длинные волосы Эллен касались пола, голова начала кружиться. Чтобы не потерять сознания, она крепко зажмурила глаза. «Не раскисай! – приказала она себе. – Если собираешься бежать, то необходимо видеть, куда он направляется».

Юлиус вышел из дома и направился в конец улицы. Через несколько минут Эллен увидела колеса кареты и услышала скрип открываемой двери. Она ощутила на своих бедрах руки бандита. Осторожно приподняв, он усадил ее в карету.

– Черт подери! Что ты с ней сделал? – услышала Эллен знакомый голос. – Ты же клялся, что ни один волос не упадет с ее головы.

– А он и не упал, – ответил бандит, садясь на противоположное сиденье. – Пришлось, правда, нашу овечку слегка помять. Но что прикажете делать, если в руках у нее был пистолет. Слава Богу, что она мне не отстрелила кое-что.

Карета тронулась. Эллен повернула голову и увидела Кэвина. Вне себя от ярости, она смотрела на него. Если бы не кляп, уж она бы ему сказала…

– Прости меня, Эллен, – проговорил он, вытаскивая из ее рта этот ужасный платок.

– Мерзавец! – выкрикнула она, пытаясь при этом топнуть связанными ногами. – Подлец! Получай! – Эллен с силой размахнулась и ударила Кэвина в лицо.

Ночную тишину улицы нарушил громкий смех Юлиуса.

 

14

– Эллен! Что ты делаешь! – воскликнул Кэвин и схватился за щеку.

– Негодяй! – возмущенно кричала Эллен. – Как ты посмел красть меня, да еще с помощью этого чудовища! Он же до смерти напугал меня! Ведь я подумала, что он от Хан… – Эллен внезапно осеклась.

Кэвин, подвинувшись к ней, дотронулся до ее руки, но Эллен гневно отдернула руку и отвернулась. Кэвин тяжело вздохнул и покаянно сказал:

– Эллен, прости меня. Не знаю, кого ты так боишься, но, поверь мне, со мной ты в полной безопасности.

Юлиус смущенно крякнул.

– Эх, ребятишки, остался бы я с вами подольше, но, увы, мне пора идти, – он сдвинул на лоб матросскую шапочку и привстал. – Я покидаю вас, мисс, но остаюсь вашим покорным слугой.

Эллен смерила его презрительным взглядом. Юлиус весело рассмеялся, на ходу открыл дверцу и выпрыгнул из кареты. Эллен услышала брань кучера, и карета остановилась. Она протянула руку, чтобы захлопнуть дверцу.

– Доброй ночи! – услышала она голос Юлиуса.

– Обманщик! – крикнула Эллен вслед Юлиусу.

– А тебе, Кэвин, я желаю удачи! Она тебе здорово понадобится сегодня.

Эллен с негодованием захлопнула дверцу, и карета тронулась в путь. Несколько минут они с Кэвином молча смотрели друг на друга. Первой заговорила Эллен:

– Может быть, ты меня все-таки развяжешь? Или и дальше повезешь меня связанной, как свинью на бойню?

– Все зависит от твоего поведения. Ты не собираешься опять нападать на меня? – Хотя Кэвин улыбался и старался говорить беззаботно, в голосе его чувствовалась настороженность.

– Ну, если боишься, так уж лучше оставь связанной, – ответила она с вызовом и метнула на Кэвина испепеляющий взгляд. «Какое он имел право вести себя со мной подобным образом? – думала она. – Выкрал меня совершенно раздетую, в одной ночной сорочке».

Кэвин внимательно изучал лицо своей возлюбленной, затем наклонился и стал развязывать ее руки.

– Прости меня, но что мне еще оставалось делать? – заговорил он. – Ты постоянно убегала от меня, вот я и решился на крайний шаг.

– Вот как? Ну а мне как прикажешь сейчас себя вести?

– Ты оставила меня так неожиданно, – продолжал оправдываться Кэвин. – Ничего не объяснила, не сказала. Просто дала понять, что я тебя больше не увижу – и все, – он поднял лицо и посмотрел ей в глаза. – Как ты могла поступить со мной так после нашей последней ночи? Или ты уже забыла ее?

Эллен потерла онемевшие запястья, стараясь сохранить гнев. Но негодование уходило, уступая место воспоминаниям о тех сказочных часах, проведенных в ее спальне. «Как он был со мной нежен. Он любит меня. Ну если не любит, то страстно жаждет меня. Да, страсть – вот что толкнуло его на такой дикий поступок».

– В ту ночь я…

– Очаровала меня, – перебил ее Кэвин. – Ты заставила меня забыть все на свете. – Он взял ее руки в свои и начал их тихонько поглаживать. – Прости меня за то, что я не сказал тебе, кто я на самом деле. Но разве мое имя так важно в наших отношениях? Впрочем, как ты помнишь, я уже приносил тебе свои извинения за невольный обман и я полагал, что ты приняла их.

Эллен кивнула. Ей хотелось убрать свои руки, чтобы не ощущать его прикосновений, но она была не в силах сделать это. Магическое притяжение исходило от его рук, от всего его тела. Все эти две недели Эллен чувствовала себя одинокой. Мучительно тянулось время без Кэвина, без его голоса, без его объятий и ласк. Порой Эллен охватывало сладостное томление, оно жгло ее, искало выхода и не находило его.

– Дело не в этом, Кэвин, – медленно проговорила она, тщательно подбирая нужные слова, чтобы объяснить ему свое поведение. Эллен понимала, что она должна убедить его, а в первую очередь саму себя, что их союз невозможен. Она пыталась найти нужные слова и не находила их.

Он стал нежно целовать ее руки. Острое желание будто током пронзило всю ее: от кончиков пальцев до корней волос.

– Но в чем тогда? – спросил он.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.

– Во всем, – ответила Эллен. – В Ричарде, в твоей лжи, в моем прошлом… и в твоем тоже… – Она открыла глаза и увидела, что Кэвин внимательно смотрит на нее. – А кроме того, ты забыл, что я всего лишь актриса, почти что уличная девка. А ты – граф. У тебя есть положение в обществе. Зачем тебе я? Неужели ты не видишь, что нам никогда не быть вместе?

– Я ненавижу слово «никогда», – резко отозвался Кэвин. – И мне глубоко безразлично, кто ты. Да будь ты распоследней шлюхой, поверь, мне это было бы все равно. Но я полагаю, что ты снова о чем-то умалчиваешь. Эллен, скажи, кого ты так боишься? Ты говорила, что, увидев Юлиуса, ты сильно испугалась, приняв его за кого-то, кто охотится за тобой. Назови его имя.

– Никто за мной не охотится, – резко ответила Эллен. – Я просто перепугалась.

– Эллен, у тебя есть муж?

Она замотала головой.

– Мне и это безразлично, я все равно бы тебя выкрал. А если бы ты захотела, я бы убил его.

Она провела ладонью по его небритой щеке и улыбнулась. Ей нравилось чувствовать его грубоватую колючую кожу.

– Ты знаешь, иногда мне кажется, что ты говоришь совершенно серьезно.

– Но так оно и есть, – горячо подтвердил Кэвин.

Опустив руки на колени, Эллен откинулась на спинку сиденья. В тонкой ночной сорочке ей было зябко, успокоившись, она начала ощущать ночную прохладу. Эллен поежилась. Кэвин снял свой плащ и обернул им ее.

– Куда мы едем? – спросила Эллен. – Ричард с ума сойдет, если не увидит меня дома. Нужно хотя бы предупредить его.

Кэвин улыбнулся.

– Юлиус оставил ему мою записку, в которой говорится, что ты жива и невредима.

– А что теперь будет с театром? – она покачала головой. – Что скажет Джон, когда я не приду на репетицию… О, ты не знаешь Джона.

– Не волнуйся, я и об этом позаботился. Джон получил от тебя сообщение, что ты приболела и отправляешься на три дня подлечиться.

– Да, ты все предусмотрел, – сухо проговорила Эллен.

– Следует ли мне понимать это как твое согласие ехать со мной?

– А разве у меня есть выбор?

– Нет.

Эллен вытянула ноги, положив их на противоположное сиденье. Она чувствовала, как Кэвин гладит кончиками пальцев ее шею.

– Уж не собираешься ли ты снова связать меня? – поинтересовалась она, окидывая Кэвина насмешливым взглядом.

Он приник горячими губами к ее маленькому ушку и, поцеловав его, прошептал:

– Только если ты сама меня об этом попросишь.

Эллен толкнула Кэвина локтем в бок и рассмеялась. Ей вдруг стало все совершенно безразлично. «Будь что будет, – подумала она. – К черту все сомнения. Я хочу всегда оставаться рядом с Кэвином». Ее перестало беспокоить все, даже сознание того, что она своим поведением сильно ранит Ричарда. «Кэвин любит меня. Любит, любит! И даже если наше счастье будет недолгим, ну и что! Уж лучше так, чем совсем не видеться с ним. Как я могу бросить его?» Эллен прижалась к его груди.

В эту ночь они остановились в маленькой чистенькой гостинице на восточной окраине Сити. После скромного, но показавшегося Эллен таким вкусным ужина они ушли к себе в комнату. Комнатушка была совсем крошечной, в ней только и помещалось что кровать да небольшой шкафчик.

Они легли и, утомленные событиями этого вечера и дорогой, почти сразу же заснули.

Проснувшись утром, друзья наскоро позавтракали запеченной рыбой, хлебом с маслом и молоком и, поблагодарив гостеприимную хозяйку, покинули гостиницу.

– Куда все-таки мы направляемся? – спросила Эллен, усаживаясь в карету.

– О, это большой секрет, – улыбнулся Кэвин.

– Ох и любишь же ты из всего делать тайны.

– Но так интереснее жить, – ответил он.

Эллен подышала на озябшие пальцы, пытаясь согреть их. Приближалось Рождество, и погода стояла холодная, но ей нравилось это время года. После неожиданно жаркой осени и ее удушающего зноя приятно было вдыхать чистый прозрачный воздух. Легкий морозец бодрил ее. Она уже не чувствовала той грусти, что овладела ею в последнее время. Эллен была удивительно спокойна и радостна. Ничто не тревожило ее. Ведь с ней рядом был Кэвин!

– Так что же за сюрприз ты мне приготовил? – спросила она. В это прекрасное морозное утро Кэвин выглядел необычайно молодо. Простая одежда делала его намного привлекательней. «Как он красив!» – подумала Эллен, не сводя с него восхищенного взгляда.

Кэвин хитро посмотрел на нее и, подмигнув, ответил:

– Увидишь сама, когда приедем.

Вскоре карета остановилась. Эллен вышла и осмотрелась. Перед ней во всем своем величии простиралась Темза. Тем временем Кэвин достал из кареты объемистую корзину. Среди прочих вещей Эллен с удивлением заметила там и несколько ее юбок и блузок.

– А это еще откуда? – спросила она.

– Ну не мог же Юлиус выкрасть хозяйку, не прихватив кое-что из ее одежды?

Кэвин подхватил одной рукой корзину, другой взял Эллен под руку, и они начали спускаться к реке, где в одной из тихих, неприметных бухт находился причал. Эллен увидела стоящую на воде длинную лодку с мачтами и разными надстройками на палубе, по виду очень напоминавшую баржу.

– Вот это и есть твой сюрприз? – спросила Эллен. – Ты решил покатать меня на барже?

– На очень особенной барже, – заметил Кэвин, целуя ее в щеку. – Она построена специально для тебя. Внутри ее ты найдешь все, что только пожелаешь.

Эллен с сомнением оглядела нехитрое судно. На первый взгляд оно никак не казалось комфортным.

Они подошли к длинному трапу. Кэвин пошел впереди, ведя за собой Эллен. Уже подходя к борту судна, Эллен вдруг услышала знакомый скрипучий голос:

– Доброе утро! С прибытием вас!

Эллен остановилась как вкопанная.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот мерзавец поплывет с нами? – обернулась она к Кэвину.

– Но кто-то должен ведь стоять за штурвалом? – подмигнул он своей строптивой подруге. – Лично я править судном не собираюсь, у меня совершенно другие намерения на эти три дня.

– Значит, ты решил доверить корабль тому самому человеку, который выкрал меня? – в голосе Эллен сквозило возмущение.

– Если уж говорить точно, то выкрал тебя я, а не он. Юлиус – всего лишь исполнитель моего коварного плана, – сказав это, Кэвин улыбнулся.

Пленнице оставалось только беспомощно всплеснуть руками.

– Мы говорим о разных вещах. Нет, Кэвин, я не могу видеть этого бандита.

– Эллен, пойдем. Юлиус – прекрасный человек и опытный капитан.

Она продолжала нерешительно стоять на трапе. Эллен никогда не могла даже представить себе, что кто-то может похитить ее ночью, полураздетой, в одной ночной сорочке. И вот теперь этот человек стоит перед ней, да еще и ухмыляется. Она с негодованием посмотрела на Юлиуса.

Кэвин легонько подтолкнул ее.

– Пойдем, пойдем, дорогая. Не стесняйся, мы еще не раз посмеемся над нашим маленьким ночным приключением.

Эллен внимательно осмотрела лодку. Неказистая на вид, она никак не производила впечатления надежного речного корабля.

– А куда мы собираемся плыть? – спросила Эллен. – Ты помнишь, что через три дня я должна вернуться в Лондон?

– Мы просто покатаемся по реке, – ответил ей друг.

– Покатаемся? – удивилась Эллен. – Я думала, что по Темзе катаются только летом.

Кэвину надоело препираться со своей непокорной подругой, и, подхватив ее под мышки, он понес ее по трапу. Не прошло и минуты, как Эллен уже стояла на палубе.

– Не переживай, мы вернемся в Лондон вовремя, – сказал Кэвин. – Но прежде обещаю тебе, что ты проведешь три незабываемых дня на Темзе.

К полудню Эллен поняла, что Кэвин не любит отступать от своих планов. Корабль поплыл вниз по Темзе. Юлиус, с трубкой во рту, стоял у руля. Он больше не произнес ни единого слова, и Эллен постепенно перестала замечать его присутствие. Они с Кэвином удобно расположились в креслах на носу корабля. Плотные перегородки защищали их от ветра и от насмешливых взглядов Юлиуса. Подставив лицо под скупые лучи декабрьского солнца, Эллен откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ее немного удивляло то, что даже зимой можно так приятно проводить время на реке.

Кэвин сидел рядом, рассказывая ей о своей жизни в колониях. Он много шутил, стараясь развлечь свою задумчивую подругу и хоть ненадолго отвлечь ее от грустных мыслей, так тяготивших ее душу. Порой она открывала глаза и смотрела на него полным любви взглядом. Тихий плеск реки, проплывающие мимо берега и голос Кэвина навевали спокойствие. Иногда Эллен казалось, что все это ей снится.

Однако постепенно мысли ее вернулись к реальности. «Я должна рассказать ему все о себе. Он обязан знать, каким негодяем был его брат, – думала она. – Смерть Уолдрона была случайностью. Когда я скажу ему, как он погиб, Кэвин поверит мне. Это он пытался убить меня. Не сомневаюсь, что Кэвин поймет, каким чудовищем был его брат Уолдрон».

Но заговорить на эту тему мешал Эллен все тот же парализующий душу и тело страх. А что, если Кэвин не поверит ей? Да и к чему делать такие признания, если они все равно расстанутся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра… В самом лучшем случае их связь продлится до весны. А потом все закончится, и Кэвин отплывет к себе в Мэриленд. И если он не поверит рассказу Эллен, их отношения будут безнадежно испорчены. Может даже случиться так, что Кэвин возненавидит ее после таких откровений.

Кэвин порой не замечал задумчивости Эллен и продолжал говорить о своих соседях-индейцах. Эллен посмотрела на красивое улыбающееся лицо своего спутника, увидела его теплый нежный взгляд и решила промолчать.

Внезапно Кэвин умолк, лицо его стало серьезным. Он некоторое время пристально смотрел на Эллен, а затем тихо произнес:

– Эллен, я хочу рассказать тебе, почему я сразу не назвался своим полным именем.

Солнце приятно согревало тело. Эллен скинула плед и, подобрав под себя ноги, уселась поудобнее.

– Честно говоря, мне не очень хочется слушать рассказ про женщину, которую ты разыскиваешь, – проговорила она, подперев щеку ладонью. – Не нужно посвящать меня в свои тайны, я не подхожу на роль духовника.

Сложив руки на груди, Кэвин продолжал внимательно смотреть на свою спутницу. Сквозь расстегнутый воротник Эллен видела его сильную шею и мускулистую грудь, от постоянного пребывания на солнце покрытые загаром.

– Никого я не ищу, – сказал Кэвин. – А мой рассказ можешь принимать как объяснение моих поступков.

– Кэвин, мне не нужны твои объяснения. Неужели ты не видишь, что мне нет дела до твоих тайн?

– А вот в этом я очень сомневаюсь, – задумчиво ответил Кэвин. – Если бы тебе действительно было безразлично все, что касается меня, ты бы не стала так неожиданно рвать наши отношения. К тому же я все-таки обманул тебя, следовательно, я и обязан объяснить тебе, какими обстоятельствами было вызвано мое поведение.

– Кэвин, я предпочла бы сейчас заняться любовью, – протянула она, потягиваясь в кресле, словно маленькая кошечка.

– Потом, Эллен, – улыбнулся он. – Позволь мне вначале сделать признание.

Эллен отвернулась, разглядывая расстилающуюся по берегам реки прелестную равнину. Лодка двигалась так медленно, что казалось, будто это берег с его чудесными холмами проплывает мимо них. Она улыбнулась, увидев на берегу рыбака. Рядом с ним с удочкой в руках стоял маленький мальчик. Эллен перевела взгляд на Кэвина. «Интересно, какого рода признание он собирается сделать? Скажет ли он всю правду или только часть ее? Признается ли он в своем родстве с Уолдроном? И скажет ли он, что вместе с герцогом Хантом он разыскивает свою невестку, которая убила его брата? Или же он сообщит мне лишь полуправду?» Эллен и сама не знала, что же ей больше хотелось услышать – честный рассказ или сладкую ложь.

Она удивленно вскинула длинные пушистые ресницы.

– Я слушаю тебя. Признавайся, если хочешь, но только помни, что ты не обязан это делать. Кем бы ты ни был, я все равно люблю тебя. По крайней мере сегодня.

Усмехнувшись, он покачал головой.

– Непонятно, откуда в тебе, такой юной, столько обреченности. Иногда меня поражает твое отношение к жизни.

Она быстро отвела взгляд. Перед ее глазами снова всплыли образы ее отца, мужа, герцога Ханта.

– Если бы ты пережил столько, сколько я, твое отношение к жизни было бы, вероятно, таким же, – задумчиво проговорила она.

– Так расскажи мне обо всем, – Кэвин протянул руку к Эллен. – Доверься мне, ведь я искренне хочу помочь тебе.

Она лукаво улыбнулась.

– Кэвин, это ты собираешься делать признание, а не я.

Он понял, что настаивать не имеет смысла, и, откинувшись на спинку кресла, начал свой рассказ.

– Я действительно виконт Кэвин Меррик. Виконт – меньший из моих титулов, поэтому я предпочитаю называться им.

– Но у тебя есть и другой титул?

– Да. Еще я граф Вакстон. Этот титул достался мне от моего брата, который погиб при необычных обстоятельствах в то время, когда меня не было в Англии.

«Неужели он собирается рассказать мне всю правду? – подумала Эллен. – Или все-таки не станет полностью открываться передо мной, умолчав о самом главном?»

– Я только одного не понимаю: зачем тебе скрывать свой второй титул, если он достался тебе честно?

Последовало долгое тягостное молчание. Эллен чувствовала, что Кэвин сомневается, говорить ей всю правду или нет. Эллен терпеливо ждала признания, одновременно и пугаясь, и желая услышать его.

– Дело в том, что мой брат был убит, – тяжело вздохнул он.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, надеясь прочесть в них ответ на свой немой вопрос: «Но что ты сам знаешь о своем брате?»

– Ну и что дальше? – спросила Эллен, старательно скрывая волнение.

– Его убила собственная жена, несмотря на то, что он ее безумно любил. И мне необходимо найти ее. – Эллен видела, как трудно Кэвину говорить. В его голосе звучали неподдельная горечь и боль, которые поразили ее. Значит, он ничего не знал о своем брате и поисками его руководило только одно чувство – месть. Он жаждал расплаты.

– Ты знал ее? – едва слышно спросила она.

Эллен испуганно посмотрела на берег. Ей показалось, что лодка скользит по направлению к Эссексу, туда, где находится Хаверинг-хауз.

– Нет, я не знал ее, – ответил Кэвин, поправляя выбившуюся на лоб прядь волос. – Видишь ли, мой брат Уолдрон был на двадцать пять лет старше меня. Когда он женился, меня не было в Англии. Он писал мне письма, но нечасто. Да и переписывались мы не очень долго. Связь между нами оборвалась неожиданно. – Он ненадолго задумался. – Так уж случилось, что я воевал за Стюартов, а он был за Кромвеля, – Кэвин поднял голову и посмотрел на Эллен. – Однако наши политические разногласия не влияли на наши личные отношения. Несмотря ни на что, мы оставались братьями. Он не уговаривал меня перейти на его сторону, а, напротив, советовал всегда следовать зову сердца. Таким же благородным был и наш отец. – Кэвин отвернулся, разглядывая берег. Взгляд его был отрешенным, словно он всматривался в свое прошлое. – Приблизительно в пятьдесят седьмом году, или чуть раньше, Уолдрон получил сообщение о моей смерти. Корабль, на котором я должен был плыть, наткнулся на испанский флот и был потоплен. Я же в это время находился в Париже, лечился после полученного в бою ранения. Я понимал, что Уолдрон будет беспокоиться, и послал ему несколько писем, но они не дошли до него.

Эллен смутно помнила, что Уолдрон неоднократно и с горечью говорил ей о смерти своего младшего брата. Насколько она могла понять, Уолдрон горячо любил его и долгое время после полученного им страшного известия ходил какой-то потерянный. Он словно никого не замечал вокруг себя. Однако прошло некоторое время, и Уолдрон произнес фразу, которая поразила ее до глубины души: «Мне очень жаль Морли, но он заслужил свою смерть. Она была ему наказанием за то, что он примкнул к Стюартам».

– И после этого вы так и не виделись?

– Виделись. Уже в шестидесятом, после возвращения короля на трон. Правда, наша встреча была недолгой. Не знаю, где была в то время ты, но здесь, в Лондоне, стояла ужасная суматоха. Весь город будто сошел с ума. Собственно говоря, у меня не было времени долго общаться с братом, я как раз получал свой первый грант на земли в колониях. Уолдрон был тоже занят, часто ездил во Францию. У меня даже не было времени навестить его в имении и познакомиться с его женой.

Эллен тоже не забыла те дни, они надолго запечатлелись в ее памяти. Уолдрон лихорадочно метался между Лондоном и Хаверинг-хаузом. Он сильно нервничал, боялся, как бы случайно не всплыли его грязные делишки во время правления Кромвеля. Порой он пропадал на целую неделю, увозя с собой какие-то книги и документы. Она же в это время сидела в своей комнате взаперти, словно пленница. И ни в какую Францию, как думал Кэвин, он в тот год не ездил, он вообще не хотел никуда уезжать, его первым желанием было пасть в ноги королю и просить прощения за свою измену. И в это время он ни разу не упомянул о своем брате Морли.

Воспоминания схлынули, и Эллен снова начала прислушиваться к рассказу Кэвина.

– Да, и с тех пор я больше Уолдрона не видел, – грустно улыбнулся Кэвин. – Наша последняя встреча проходила в таверне. Мы поужинали, поговорили о прошлом. Уолдрон подсказал мне, как побыстрее получить грант. Я последовал его совету и вскоре стал крупным землевладельцем, – невесело рассмеялся он. – А вскоре я отплыл в колонии. Да, а брат мне говорил, что он снова уезжает в Европу попутешествовать с женой.

Эллен опустила голову. Она с омерзением слушала рассказ Кэвина. Ее возмущало двурушничество Уолдрона, его насквозь лживое существование. Если бы только Кэвин знал, какие «путешествия» устраивал ей Уолдрон. Если бы он только знал… Для Кэвина Уолдрон был добрым старшим братом и верным другом. Неудивительно, что он почти по-отечески заботился о Кэвине, и каким заботливым, любящим мужем представлял он себя. Путешествия, наряды…

Он лгал всем и во всем. И только Эллен знала его истинное лицо. Точнее, Каролина. Горькие воспоминания охватили ее. Эллен почувствовала, что вот-вот расплачется, и, чтобы скрыть подступившие к глазам предательские слезы, быстро отвернулась. Если бы только Кэвин знал, какие мучения испытывала она. Ведь, в сущности, она была рабыней Уолдрона. Ее отец, запутавшись в долгах и политических интригах, был вынужден продать ее, ценой ее счастья купив себе еще немного жизни. Он швырнул ее под ноги человеку, годившемуся ей скорее в дедушки, чем в мужья. И с тех пор Хаверинг-хауз, бывший некогда ее родным домом, стал ее тюрьмой.

Эллен чувствовала, что не может больше слушать рассказ Кэвина о «добром, заботливом братике», одно упоминание о котором вызывало у нее ненависть. Она больше не хотела вспоминать пережитое, но в то же время ей было необходимо услышать от Кэвина все, независимо от того, правдой это было или ложью. Ей нужно было понять Кэвина, вникнуть в его чувства, разобраться в его отношениях.

– Ты сказал, что твоего брата убила… его жена. Это в самом деле так? – полушепотом спросила она.

– Да. Она хладнокровно убила его, – дрогнувшим голосом ответил он. – Она подожгла лабораторию Уолдрона, а его самого столкнула с башни. Лаборатория находилась на самом верху. Уолдрон разбился, но после падения он еще несколько минут оставался жив.

«Слишком долго. Этого времени ему хватило, чтобы рассказать Ханту о письме», – подумала Эллен, пряча глаза.

– Мне удалось выяснить причину их ссоры. Она была неверна ему, она вообще отличалась безнравственным поведением.

«Грязный лжец! – хотелось закричать Эллен. – Негодяй! Да как он только посмел сказать такое!»

– А где… – Эллен осеклась, но заставила себя продолжить: – А где его жена сейчас?

– Неизвестно. Она воспользовалась пожаром и возникшей вместе с этим суматохой и сбежала. С тех пор ее никто и никогда не видел.

– Но если это так, то она, возможно, умерла, – проговорила Эллен.

«А Каролина действительно умерла, ее больше нет. Как ты можешь искать ту, что исчезла навеки? И как ты смеешь, ничего не зная о ее муках, судить ее? О, если бы ты только знал о ее страданиях!»

Но, конечно, Кэвину ничего не было известно. Правда об истинном положении вещей ему была неведома. Знали ее только три человека – она сама, Ричард и, разумеется, Хант.

Замолчав, Кэвин положил руки на колени и сжал кулаки. Лицо его было искажено ненавистью, словно он видел перед собой грязную убийцу своего брата.

– Я скрывал свое имя, – продолжил он после некоторого молчания, – чтобы не спугнуть ее. Мною владела жажда мести, я пытался найти эту женщину и отдать ее в руки правосудия. За свое злодеяние она должна поплатиться своей собственной жизнью.

С трудом сдерживая эмоции, Эллен внимательно слушала его рассказ. Она понимала, что должна знать все, иначе она просто не сможет продолжить опасную связь с Кэвином. Значит, как бы ни было ей неприятно слышать поток лжи и гадости о себе, она обязана узнать то, что известно Кэвину.

– И тебе удалось ее найти? – спросила Эллен.

– Отчасти, – ответил Кэвин.

– Как это – отчасти? – удивилась Эллен.

– Я очень близок к цели. Дело в том, что… – Кэвин поднял голову и взглянул ей в глаза, – с тех пор, как я познакомился с тобой… полюбил тебя, меня уже не интересует судьба Каролины Вакстон.

Эллен почувствовала, как по телу ее пробежали мурашки. Ей был неприятен тот враждебный тон, которым человек, который любил ее и которого она любила, произносил ее имя. И как подозрительно странно он смотрел на нее.

– Ты снова что-то недоговариваешь, – опустив глаза, Эллен спрятала испуганный взгляд за длинными ресницами. – Ты глядишь на меня так, словно у меня есть что-то общее с той женщиной, – прошептала она.

– Да нет, – Кэвин поднялся и подошел к ней. Опустившись на колено, он крепко обнял Эллен. – Извини, дорогая, но мне очень трудно объяснить тебе все: и события, и свои ощущения…

Эллен почувствовала легкую дрожь во всем теле, но это был не любовный трепет, это был страх. Кэвин почти что уличил ее. Продолжи он свой рассказ дальше, и она бы, не выдержав, перебила его и начала свой. Следовательно, Кэвин что-то подозревает, и она должна вести себя с ним крайне осторожно. Потому что он… враг. Да, Кэвин хочет ее смерти, жаждет покарать за преступление, которого Эллен не совершала.

Но и близость с ним не прошла для Эллен бесследно. Она чувствовала, как нужны ей его прикосновения. Да, несмотря ни на что, Эллен не могла подавить в себе любовь к Кэвину. Как же беспощадно обошлась с ней судьба! Она заставила ее влюбиться в своего врага. Ведь Кэвин был единственным, с кем Эллен могла хоть на мгновение полностью забыть свое прошлое, ощутить себя любимой. Даже с Ричардом Эллен не было так спокойно и хорошо, как с Кэвином. Но одновременно Кэвин представлял для нее и смертельную опасность. Но что всего удивительнее, она сочувствовала ему, вместе с ним переживала его горе. В приступе нежности она обняла голову Кэвина и прижала к своей груди.

Только теперь Эллен совершенно отчетливо осознала, какую опасную игру затеяла. Нет, она никогда не признается Кэвину в том, что она Каролина Вакстон, потому что тот убежден – она совершила убийство. Эллен понимала, что никогда ей не удастся убедить его в обратном, что все происходило как раз наоборот – Уолдрон пытался убить ее, а она защищалась. Эллен даже и теперь не могла понять, как случилось, что Уолдрон упал, ведь она не толкала его. Да и вообще все события той ужасной ночи почти стерлись из ее памяти. Все, кроме озлобленного лица Ханта, мелькнувшего в свете лампы.

Нет, Эллен не станет признаваться Кэвину в том, что она и есть Каролина Вакстон. Он не поймет ее чувств, даже наверняка не будет слушать ее. Для него Уолдрон был любимым и любящим братом, заботливым и честным. Так пусть же он навсегда и останется таким в его памяти. Зачем разубеждать человека понапрасну? Какой смысл чернить в его глазах образ брата? Ведь так или иначе, но Эллен суждено расстаться с Кэвином, так пусть же брат и останется в его памяти таким, каким он себе его представлял.

Кэвин ответил на нежность Эллен благодарным поцелуем. И как только губы их слились, а рука Кэвина скользнула по ее груди, Эллен сразу же забыла и об Уолдроне, и о той ночи в Хаверинг-хаузе. В обволакивающей ее истоме Эллен забыла обо всем на свете. Она не вспоминала ни мужа, ни настоящее имя Кэвина – эти вещи стали для нее второстепенными. Она не видела ничего, кроме лица Кэвина, чувствовала только прикосновение его жарких губ. Даже воспоминания о Ричарде отошли куда-то на второй план. Эллен думала только об одном – как бы смягчить боль Кэвина, успокоить его. О себе она сможет побеспокоиться и потом.

 

15

Ричард лениво помахал друзьям рукой, и те с веселыми криками и песнями покатили дальше. Осторожно поднявшись по обледенелым ступенькам, он подошел к двери. Где-то неподалеку прошла ночная стража. Один из солдат выкрикнул время. Был час ночи. Ричард не торопился открывать дверь, без Эллен его дом стал пуст и бесприютен. Оставаясь один вечером, Ричард зажигал все свечи, словно пытаясь разогнать тьму, нависшую над ним после ухода Эллен. Одиночество стало постоянным его спутником.

Он поднял глаза. Над Сити висел яркий полумесяц, освещавший своим мертвенно-бледным светом все до самого горизонта. Ричард прекрасно понимал, что наступит такой день, когда он потеряет Эллен, он знал это с самого первого дня их случайной встречи, но постоянно гнал от себя эту мысль. Но тогда почему так сильно ноет сердце? Или оно не может смириться с потерей?

Ричард пытался снять боль утраты мыслями о том, что связь с Эллен опасна, что эта женщина несет с собой беду. Если по ее следу рыщет Хант, то, значит, за ней тянется нешуточное дело. Герцог, известный своим злобным характером, не станет растрачивать ненависть по пустякам. А Меррик – явно его пособник. «Не Меррик, а Вакстон, – поправил себя Ричард и невесело усмехнулся. – Ну и ну. Большего безрассудства трудно себе даже представить – влюбиться в брата убитого тобой человека».

Ричард пытался разозлить себя, вызвать в себе ненависть к Кэвину, и сделать это было несложно. Ему удалось кое-что выяснить про своего соперника. Собранные им факты показывали, что Кэвин мог быть связан с Хантом, хотя оба они были совершенно разными людьми. Кэвин был благороден и честен, он храбро сражался и даже был тяжело ранен, в то время как Хант, по мнению многих, подлец и негодяй, все опасное время скрывался во Франции. Но на этом их различие и заканчивалось. Дальше начиналось сходство целей. «Эллен поддалась чувствам, приняла внешние проявления за истинное благородство. Как же она ошиблась», – с горечью подумал Ричард.

Конечно, наиболее опасным из них обоих был Хант. Непонятно, по каким причинам, но он имел очень сильное влияние на короля и мог уговорить того сделать практически все, что Ханту было угодно. Нажить себе врага в лице Ханта означало почти верную смерть.

Ричард оперся на перила и стал жадно вдыхать холодный ночной воздух. Последнее время мысли о Ханте не давали ему покоя. Вся жизнь герцога была связана со скандалами, о которых говорили, но шепотом. Женат он был дважды, и оба раза на богатых молодых женщинах. Обе они умерли. Первая скончалась от странной и внезапной болезни через несколько месяцев после свадьбы. Поговаривали, что Хант отравил ее из ревности. Вторая жена герцога сошла с ума после родов и сгорела вместе со своим новорожденным сыном в спальне, которую якобы сама же и подожгла. Относительно этой женщины слухи были таковы: Хант довел ее до сумасшествия постоянными угрозами и отказом признать родившегося мальчика своим сыном.

Поговаривали также и о его странных наклонностях. Находились свидетели, которые утверждали, но тоже шепотом, что Хант посещал самые грязные притоны города. За такие вещи аристократа ждало неминуемое наказание, но Ханту благодаря взяткам и давлению сверху всегда удавалось выйти сухим из воды.

Ричард огляделся. Несмотря на то, что между Хантом и Кэвином явно прослеживалась некоторая связь, ему все-таки не хотелось думать о Кэвине как о пособнике смертельно опасного человека. Однако, вольно или невольно, Кэвин сделался слепым орудием в руках безжалостного герцога. У Ричарда не было никаких сомнений на этот счет. Ну и, собственно, что из того? Неужели из-за той опасности, которой подвергала себя Эллен, общаясь с Кэвином, Ричард пытался вызвать в себе ненависть к нему? Не было ли здесь иной причины? Например, ревность или зависть?

Ричард обхватил голову руками. Ну, конечно же, он завидовал Кэвину. Вот в чем была причина. И от этой мысли Ричарду становилось еще тяжелее. Ричард понимал, что он не мог заставить себя ненавидеть человека, который хоть и связан каким-то образом с Хантом, но совершенно отличается от него. И как он мог ненавидеть того, кого любила Эллен?

Если бы Ричарду было дано право вершить судьбы людей, он бы с радостью уничтожил, стер из памяти прошлое Эллен. Но такие вещи под силу только одному Господу Богу. И как бы ни было горько от сознания своей беспомощности, одно лишь Ричард знал твердо – он готов сделать все, что от него потребуется, чтобы Эллен была счастлива, пусть даже с Кэвином.

Но ведь и это тоже становилось невозможным? Или уже стало? А может быть, маленькая надежда еще была? Кэвин – человек разумный и, несомненно, честный. Пожалуй, для Эллен самым лучшим выходом было бы отправиться с ним в колонии. Это помогло бы ей забыть весь тот кошмар, что преследовал ее всю жизнь здесь, в Англии.

Ричард дорого бы заплатил за хороший совет. Он бы и сам принял участие в судьбе Эллен, помог бы ей… несмотря на одолевавшие его противоречивые чувства.

Когда он вернулся домой прошлой ночью и нашел на столе записку от Кэвина, горечь и отчаяние охватили его. Хотя текст записки был изысканно вежлив, слова его соперника о том, что «мы отправились с Эллен в небольшое путешествие», вызвали у него ярость. Злило Ричарда еще и то, что Эллен накануне ни словом не обмолвилась ему об этом «путешествии». Ричард понимал, что начинает терять влияние на нее. И это тоже было неприятно сознавать.

Но когда гнев прошел, чему в немалой степени способствовало несколько разбитых ваз и выпитая бутылка бренди, Ричардом внезапно овладело чувство гордости.

По одному только этому поступку, ее самовольному уходу, он понял, что в Эллен произошли значительные перемены. Забитая, пугливая Каролина Вакстон исчезла навсегда. Она никогда бы не осмелилась на такой отчаянно безрассудный шаг – уйти с любимым мужчиной. Каролине же никогда бы и в голову не пришло в первую очередь преследовать свои собственные интересы, а не чьи-либо еще.

Да, Ричард был вынужден признаться самому себе, что испытывает смешанные чувства – с одной стороны, злость и зависть к Кэвину, страх за Эллен, с другой стороны, гордость за нее. Наконец-то она ощутила в себе силы начать жить самостоятельно, без посторонней помощи. Эллен ни эмоционально, ни физически уже не напоминала ушедшую в прошлое Каролину Вакстон. Она стала сильной, разумной женщиной, которой уже не требуются постоянная опека и поддержка. И как бы ни было это тяжело для Ричарда, ему придется смириться с потерей Эллен.

Внезапно Ричард почувствовал легкость, сердце его охватила радость за Эллен. Улыбнувшись, он взялся за ручку и потянул на себя дверь. Войдя в дом, он удивился – обычно он приказывал слугам оставлять к его приходу зажженные свечи, сейчас же его встретила кромешная темнота. В зале не горела ни одна лампа, ни одна свеча.

Ричард подумал было вызвать миссис Паркинсон, маленькую толстенькую женщину, жившую на первом этаже, в обязанности которой входило присматривать за домом. Однако, подумав, что уже поздно, делать этого он не стал. «Бессмысленно звать кого-нибудь. Все спят, меня никто и не услышит», – подумал он.

Ричард направился к лестнице, ведущей наверх, и, взявшись за перила, начал осторожно подниматься. «Хватит, наверное, сокрушаться. Завтра Эллен вернется домой, и некоторое время все опять будет по-прежнему. Да, все-таки я обязан уговорить ее уехать с Кэвином в колонии. Оставаясь тут, Эллен рискует снова превратиться в Каролину. А этого допустить ни в коем случае нельзя».

Поднявшись на второй этаж, Ричард подошел к своей комнате и, взявшись за ручку двери, полез в карман за ключом. Но в ту же секунду дверь подалась вперед. Он очень удивился, так как обычно, уходя, всегда запирал дверь. Делать это было необязательно, воры побаивались грабить этот район, населенный преимущественно людьми состоятельными и способными нанять охрану. Но в то же время среди них находились и смельчаки, умудрявшиеся залезать в дома и красть кое-что из мелких вещей.

Ричард осторожно толкнул дверь ногой, и она со скрипом отворилась. Присмотревшись, он заметил, что в комнате царили полнейший хаос и беспорядок. На полу валялись вещи и книги, ящики комодов были выдвинуты, а двери в шкафах открыты. Ричард чертыхнулся, оглядывая устроенный ворами разгром.

В сердцах он ударил по двери кулаком и вошел внутрь комнаты. Намереваясь зажечь на каминной полке канделябр, он двинулся к камину, но не успел дойти до него, как позади раздался тихий скрип. Вслед за этим он почувствовал на своем горле холодную сталь ножа.

– Только попробуй двинуться, и ты умрешь мучительной смертью, – послышался спокойный зловещий голос.

Ричард застыл на месте.

– Послушайте, я вижу, вы тут все перерыли и нашли все самое ценное. Так уходите отсюда, что вам еще здесь надо?

– Принесите свечу, – послышался другой, властный, голос.

За спиной Ричарда скрипнула дверь, и чья-то тень метнулась в сторону камина. Вскоре свеча была зажжена, тускло осветив только часть комнаты. Человек, державший в руках свечу, был высок и широкоплеч. Черные волосы нечесаными прядями свисали на его лоб и могучие плечи. Но Ричарда больше интересовал не он, а тот, кто стоял сзади, держа у его шеи нож. «Альбинос. Герцог Хант, больше некому», – пронеслось у него в голове.

– Чего вы хотите? – гневно спросил барон.

Догадка Ричарда подтвердилась. Теперь голос за его спиной звучал более отчетливо, и он принадлежал Ханту.

– Вы знаете, что мне нужно.

– Ее здесь нет.

– И это мне известно. Отправилась, вероятно, охотиться за мужчинами, – Хант немного отступил назад, и в ту же секунду черноволосый верзила приблизился к Ричарду. – Только в данный момент меня интересует не она, – барон почти физически ощущал затылком пронизывающий взгляд красных дьявольских глаз Ханта. – Мне нужно письмо.

Краем глаза Ричард увидел у двери еще одного человека. Такого же мощного верзилу, что стоял перед ним.

– Я не знаю, о каком письме вы говорите.

Стоявший у двери человек поднял с пола перевернутое кресло, и Хант сел в него.

– Не разыгрывайте из себя дурачка, – он закинул ногу на ногу и начал поигрывать длинным ножом с золоченой рукояткой. – Я знаю, что письмо здесь. Отдайте мне его и тем спасете свою жизнь. Последуйте моему совету, я человек очень настойчивый.

Ричард сделал шаг по направлению к креслу, в котором сидел герцог, но тут же оба здоровяка, подскочив к нему, схватили его за руки.

– Я вам говорю совершенно откровенно, ни о каком письме я не знаю.

Хант вытащил из кармана камзола хорька-альбиноса и принялся ласково его поглаживать.

– Ну что ж. Тогда мне очень жаль вас, – проговорил он и сокрушенно покачал головой.

Один из бандитов заломил Ричарду руку так, что едва не сломал ее. Другой, размахнувшись, ударил его кулаком по лицу. Комната закачалась у него перед глазами, дикая боль пронзила его. Чтобы не закричать, Ричард зажмурил глаза.

– Вы еще не забыли, что я просил вас отдать письмо? – На лице Ханта заиграла издевательская усмешка. – Скажите мне, где оно, и я позабочусь, чтобы сюда немедленно доставили лекаря. Поверьте, мне искренне не хочется обезобразить вас. У вас такое прекрасное, благородное лицо.

– Я не знаю, о каком письме ты говоришь, – прохрипел Ричард. – Негодяй! – «Я не предам тебя, моя дорогая Эллен, – подумал Ричард. – Даже ценой своей жизни». В ту же секунду черноволосый детина занес над ним свой железный кулак.

Ричард почувствовал, как рот его наполняется кровью. На этот раз удар был настолько силен, что он едва не потерял сознание. Изо всех сил он старался держаться на ногах и не упасть. Один из верзил схватил его за волосы и потянул так, чтобы он мог видеть Ханта.

Альбинос невозмутимо продолжал поглаживать своего любимца. Ему, очевидно, доставляло удовольствие видеть муки Ричарда.

– Мой дорогой Чэмбри, ну как вы не можете понять, что мне очень нужно это письмо? И что вы с собой делаете? Зачем вы издеваетесь над собой? И, кстати, над ковром. Посмотрите, сколько на нем вашей крови. А вещь, по-моему, очень дорогая.

– Если ты что-нибудь с ней сделаешь, клянусь Богом, я убью тебя.

Хант, вздохнув, сокрушенно покачал головой. На Ричарда градом посыпались удары, но он продолжал стоять. Тогда один из бандитов выхватил из камина кочергу и нанес ему несколько ударов под ребра. Ричард застонал. Довольный мучитель ударил его кочергой по колену. Ричард не смог сдержаться и вскрикнул от боли. Стоять он уже не мог, ноги его подкашивались, но один из бандитов, крепко его держа, не давал Ричарду упасть.

– Заткните ему глотку, – сквозь помутненное сознание до Ричарда донесся окрик Ханта. – Вы с ума сошли, кто-нибудь может услышать его крики и позвать стражу.

Один из бандитов схватил с пола рубашку и принялся заталкивать ее в рот Ричарду.

– Вы заставляете меня нервничать, – пробормотал Хант. – Еще немного, и я совсем потеряю терпение. Чэмбри, отдайте письмо, и я прикажу своим мальчикам отпустить вас.

Бандит выдернул рубашку изо рта Ричарда. Хант ждал ответа. Но Ричард продолжал молчать.

– Весьма печально, – произнес Хант.

В ту же секунду оба бандита принялись избивать Ричарда. Сколько времени это продолжалось, он уже не помнил, хотя сознание потерял не сразу – закаленный в боях, привыкший терпеть боль, Ричард держался долго. Однако постепенно сознание стало покидать его, и вскоре Ричард почувствовал, что начинает проваливаться в глубокую черную яму. Ледяной холод охватил все его тело, и, не в силах больше держаться на ногах, он упал. Как будто издалека он слышал чей-то голос и стоны. А может быть, это был его собственный голос?

Стоял солнечный полдень. Эллен весело взбежала по ступенькам дома. Кэвин, улыбаясь, шел за ней. Эллен не терпелось как можно скорее увидеть Ричарда. Несмотря на прекрасно проведенное со своим возлюбленным время, она соскучилась по Ричарду. В глубине души Эллен надеялась, что Кэвин пойдет с ней, затем они пообедают и все вместе, втроем, пойдут днем в театр. В сердце она лелеяла надежду, что, когда Ричард узнает Кэвина получше, он поймет, почему она, рискуя собственной жизнью, продолжает поддерживать с ним отношения. До отплытия в колонии Кэвину оставалось совсем немного, и было бы прекрасно, если бы они все могли проводить больше времени вместе.

Эллен остановилась у двери, обернулась и махнула рукой Кэвину.

– Разве ты не идешь со мной? – удивленно прокричала она.

– Иду, иду, конечно, только не так быстро. Это путешествие меня сильно измотало. И не забывай, что я все-таки постарше тебя.

Она рассмеялась и, взявшись за ручку двери, толкнула ее. Она не обратила внимания на то, что дверь оказалась незапертой.

– Ричард! – позвала она, входя в дом. Не услышав ответа, Эллен взбежала по лестнице. То, что она увидела, заставило ее замереть на месте. Эллен ахнула и в ужасе зажала рот руками. Несомненно, в доме побывали воры. На полу валялись вещи, осколки ваз и книги. По всей видимости, бандиты здесь что-то искали.

– Ричард! – снова позвала она. Снизу раздались шаги, и послышался взволнованный голос служанки Розы:

– Слава тебе Господи, что вы наконец приехали, мисс Эллен! Пожалуйста, проходите. Сэр Ричард очень плох, но он не позволяет мне никого пускать в дом.

В дверях появился Кэвин. Услышав последнюю фразу, он недоуменно поднял брови. Эллен бросила на него быстрый взгляд и устремилась в комнаты.

– Ричард! – в волнении закричала она, вбегая в его спальню. – О ужас! – прошептала Эллен, увидев его. Слезы навернулись на ее глаза.

Накрытый простыней, испачканной кровью, Ричард неподвижно лежал на кровати. Лицо его представляло собой сплошное кровавое месиво. Эллен никогда бы не узнала его, если б не голос.

– О, Ричард, что с тобой?

– Эллен, это ты? – прошептал он еле слышно.

Она подошла к нему.

– Господи, да кто же так жестоко разделался с тобой?!

– Черт подери, – раздался недоуменный голос Кэвина. – Что здесь произошло?

Эллен протянула к Ричарду руки, не решаясь дотронуться до обезображенного тела. Повсюду в комнате виднелись пятна крови. Вся одежда на Ричарде превратилась в лохмотья, казалось, он весь представлял собой сплошную кровоточащую рану.

– Эллен, – снова простонал Ричард. – С тобой все в порядке? Скажи мне правду, с тобой ничего не случилось?

Эллен опустилась на колени и обхватила руками голову своего друга.

– Со мной все в порядке, Ричард, – выдохнула она. – Но что произошло здесь?

Ричард облизнул окровавленные губы.

– Я не должен говорить этого тебе.

Эллен придвинулась ближе и зашептала:

– Ричард, кто приходил сюда?

Он открыл глаза и снова закрыл их.

– Так кто же? – повторила она настойчиво.

– Хант, – еле слышно проговорил Ричард.

Губы ее дрогнули.

– Это он сделал?

– Письмо, – простонал Ричард, – он хотел взять это письмо. Как видишь, к счастью, я не знал, где оно находится, – Ричард сделал попытку улыбнуться.

Эллен смахнула рукой набежавшие на глаза слезы.

– Дорогой, мне очень жаль тебя.

– Так что же здесь произошло? – спросил, подходя к кровати, Кэвин. Нагнувшись, он осмотрел лицо и руки Ричарда и покачал головой. – Что за мерзавцы вас так избили, Чэмбри?

– Тебе не нужно ничего знать, – ответила Эллен за него.

– Но почему же? – ответил, приоткрывая глаза, Ричард. – Так, ничего особенного.

– Как это ничего особенного?! – возразил возмущенный Кэвин. – Эллен, ты только посмотри на эти раны! По ним сразу видно, что Ричарда жестоко и хладнокровно избивали! Да и комната вся в крови. Нет, на пьяную ссору между друзьями это не похоже. Здесь был кто-то чужой, все перерыто, значит, они что-то искали.

– Деньги, – произнесла Эллен первое, что пришло ей на ум.

– Деньги? – удивился Кэвин, и тень сомнения пробежала по его лицу.

Эллен поднялась и обняла Кэвина.

– В последнее время Ричард много играл, и у него образовались большие долги, – она неуверенно пожала плечами. – В общем, он впутался в одно неприятное дело. Я не могу тебе толком ничего сказать, поскольку сама мало что знаю.

Он изучающе посмотрел на Ричарда. Эллен в душе молилась, чтобы Кэвин если не поверил в ее рассказ, то хотя бы принял его и не задавал бы больше никаких вопросов.

– Ну ладно. В любом случае нам нужно вызвать лекаря. У Ричарда много ран, он может истечь кровью.

Эллен испуганно взяла Кэвина за руки.

– Нет-нет, не нужно никаких лекарей.

– Тогда что же ты предлагаешь делать? – Меррик изумленно поднял брови.

– Мы сами сможем помочь Ричарду.

Он опять посмотрел на Ричарда, который периодически то терял сознание, то снова приходил в себя.

– Значит, он не хочет, чтобы об этом хоть кому-нибудь стало известно?

Эллен положила руку на плечо Кэвину и взглянула ему в глаза.

– Ты поможешь мне?

Кэвин вздохнул и, немного помолчав, ответил:

– Посмотрим. Я, конечно, кое-что умею делать, все-таки был на войне. Но мне понадобятся некоторые инструменты и лекарства. У тебя есть знакомый аптекарь, которому можно доверять? Пошли за ним служанку.

Тронутая заботой Кэвина, Эллен благодарно сжала его руку.

– Аптекарь здесь не понадобится, я сама позабочусь о Ричарде.

Кэвин с сомнением посмотрел на нее.

– О чем ты говоришь? – недовольно пробормотал он. – У тебя же совершенно нет опыта. – Он подошел к кровати и откинул простыню. Затем он распахнул шторы, чтобы лучше видеть раны Ричарда. – Мне доводилось чистить раны от мушкетных пуль, я имел дело с укусами змей. О колотых и резаных ранениях я уже и не говорю. Один раз мне пришлось одному несчастному ампутировать ногу. Но в этом нет ничего удивительного – все солдаты и матросы в той или иной степени могут все это делать.

Эллен слабо улыбнулась. Ей казалось, что с каждым днем Кэвин Вакстон нравится ей все больше и больше. Ну почему отец не отдал ее ему, а предпочел его брата? Она тяжело вздохнула.

– Ну а мне что делать?

– Мне понадобится горячая вода. Сходи принеси немного. И захвати ножницы. Нужно снять с Ричарда всю одежду. Если этого не сделать немедленно, раны начнут гноиться. И еще принеси мне иголку и хорошие нитки.

Эллен испуганно смотрела на него.

– Но прежде всего мне необходимо спиртное. Есть у вас в доме бренди?

– Я не знаю, схожу посмотрю. – Уже у самых дверей она обернулась. – Но разве Ричарду можно сейчас пить бренди? Ведь он же без сознания?

Кэвин окинул ее долгим взглядом и, усмехнувшись, произнес:

– А я и не собираюсь давать ему бренди. Бренди нужно мне.

Только поздним вечером они закончили промывать и перевязывать раны Ричарда. Кэвину удалось вправить ему ногу. Теперь больной спал. Эллен встала с кресла и пошла по коридору в поисках Кэвина.

В доме было темно. Роза уже ушла, она весь день укладывала разбросанные по комнатам вещи и мыла комнаты. Картины снова висели на стенах, пятна крови исчезли с обоев и ковра. Комнаты, конечно, выглядели не так хорошо, как прежде. Но по крайней мере исчезли беспорядок и грязь. Часы пробили десять. Похвалив служанку, Эллен отпустила ее, наказав хорошенько отдохнуть за ночь и не появляться раньше восьми утра. Сама же она решила провести ночь у постели Ричарда.

Она нашла Кэвина в одной из комнат. Вытянув ноги, он сидел в кресле у камина и дремал. В его руке был зажат недопитый бокал бренди. Эллен улыбнулась. Она до сих пор не могла поверить в то, что Кэвин сделал для Ричарда. Даже хирург, на ее взгляд, не смог бы сделать большего. Умелыми, отточенными движениями Кэвин промывал и зашивал раны, и все это он проделывал с удивительной заботой, стараясь не причинить Ричарду дополнительных болей.

Эллен осторожно взяла из его рук бокал и поставила на каминную полку. Затем она подошла к креслу и уселась у ног своего возлюбленного. Стараясь не разбудить его, она положила голову ему на колени. Эллен чертовски устала. Постоянная беготня, а особенно вид ран и крови вымотали ее и морально, и физически. Ей хотелось забыться и уснуть, но успокоение мог дать ей только Кэвин.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Кэвин Меррик.

Кэвин зашевелился и сонно пробормотал:

– Наконец-то я услышал то, о чем мечтал все это время.

Она подняла голову и посмотрела в его полузакрытые глаза.

– Как ты сказал? – прошептала она.

– Наконец-то ты сказала, что любишь меня.

– Конечно, люблю.

Он провел рукой по ее волосам.

– Я знаю, что ты любишь меня. Но мне бы хотелось, чтобы ты говорила об этом как можно чаще, – он продолжал гладить ее волосы. – Это прекрасные слова, Эллен. Их приятно слушать не только женщинам, но и мужчинам. Ты, наверное, здорово устала. В отличие от тебя, мне удалось хоть немножко отдохнуть. Иди-ка ложись спать, а я посижу возле Ричарда.

Она подняла голову и, вглядываясь в его усталое, сонное лицо, улыбнулась. Кэвин и вправду выглядел смешно. Небритый, со всклокоченными волосами, воротник рубашки расстегнут.

– Я тоже побуду возле него вместе с тобой.

– Ах ты, моя соблазнительница! – воскликнул Кэвин и, подхватив Эллен, посадил ее к себе на колени и принялся целовать ее шею.

Затем рука Кэвина скользнула под шелковое платье, и она чуть слышно вздохнула, предвкушая наслаждение.

Пальцы его трогали кончики ее грудей, сначала одну, затем вторую. По напрягшимся соскам Кэвин понял, что ей не терпится ему отдаться. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она выгнулась, устремляясь ему навстречу. Сердце ее бешено колотилось.

– Эллен, сладкая моя Эллен! – невнятно бормотал Кэвин, обнажая ее грудь.

Разгорающийся в камине огонь как бы подхлестывал их страстный порыв. Светлые блики от пламени падали на ее обнаженную грудь. Кэвин с вожделением смотрел на ее красивое тело.

– Скажи, Эллен, ты любишь меня? Скажи… ты будешь со мной всегда?

– Давай обойдемся без обещаний, – шепнула она ему на ухо. – Просто люби меня, Кэвин! Люби такой, какая я есть.

Кэвин застонал. Он хотел большего. Он сам не знал, где предел его желаний, но сейчас ему было позволено обладать ее телом, и это было прекрасно.

Поудобнее устроившись на его коленях, Эллен сняла с него рубашку и стала гладить ладонями мускулистую волосатую грудь мужчины, которому когда-то отдала свою девственность.

Взаимные прикосновения возбуждали желание, еще более жаркое, чем пламя камина.

Казалось, он готов целовать ее бесконечно, пока не обезумеет – целовать губы, изящную шею, милые уши, лоб, глаза… ну и, конечно, груди, живот, опускаясь все ниже и ниже до самого восхитительного, потаенного…

Они не заметили, как оба разделись донага. Их одежда неслышно упала на пол.

Они стояли, обнаженные, в свете камина, слившись воедино. На какой-то момент сознание вернулось к ним.

– Ты стала опытной любовницей, – произнес Кэвин с улыбкой. – Откуда взялись такие познания?

– У меня был хороший учитель, – откликнулась она.

– Мне нравится учить тебя, – сказал Кэвин. – И, кажется, мои уроки усвоены.

– А мне нравится быть твоей ученицей.

Эллен склонила голову и принялась покрывать поцелуями его грудь.

– Нет-нет! Хватит! – вскричал он, изнемогая от страсти.

Губы их вновь встретились, приоткрылись, позволив языкам соединиться в жарком любовном поцелуе.

Он заключил ее в кольцо своих сильных рук, бросил на постель и упал на нее.

Его проникновение внутрь ее лона было стремительным. Он не так этого хотел, как хотела она, раскаленная и податливая, словно вулканическая лава. Они жаждали чего-то большего, но им надо было освободиться… и взлететь на крыльях любви.

Он еще никогда не любил ее так, как сейчас.

И вот наступило сладостное забвение. И, уходя в беспамятство, она вдруг произнесла:

– Ричард… Ричард…

– Я рядом, Эллен. Спи спокойно. – Он укрыл ее мягким покрывалом. – Я разбужу тебя, когда это будет необходимо…

Она благодарно поцеловала его в лоб.

– Спасибо тебе, милый.

– За что спасибо? За то, что я обещал тебя разбудить?

– Нет-нет. За другое… За то, что ты принял на себя тяжкую ношу…

– Какую?

– Меня… и мои тайны.

– К черту твои тайны, моя рыжая Эллен! Я хочу, чтобы мы поженились.

– Я не могу.

– Что ты не можешь?

– Стать твоей супругой. Ты уже обладаешь мной, и я тебя люблю. Разве мужчине этого не достаточно?

– Я хочу быть единственным, кто имеет право… – он не стал продолжать. И так все было ясно. Вместо ответа Эллен отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. – Но обещай мне… – взмолился он.

Она глухо произнесла:

– Не требуй от меня невозможного. Оставим все вопросы на завтра.

Кэвин поцеловал ее затылок и задул свечу возле кровати.

– Я буду задавать тебе все те же вопросы… И завтра, и послезавтра… и до бесконечности… пока ты не скажешь «да», – говорил это он сам себе. Эллен уже спала.

 

16

Кэвин надел свежую, хорошо отутюженную рубашку и повязал вокруг шеи изысканный шелковый шарф. Вдалеке послышался звон колоколов, возвещающий о наступлении Рождества. Кэвин радостно улыбнулся. Он предлагал Эллен отметить праздник у него дома, в спальне, но она отказалась. Ричард все еще не мог вставать, и Эллен побаивалась оставлять его одного. Все это время она вообще редко выходила из дома, разве только за покупками, да еще в театр. Кэвин очень хорошо понимал ее и не выказывал своего недовольства. Впрочем, у него не было для этого особых причин – он сам часто бывал в доме Ричарда.

Странная перемена произошла в отношении Кэвина к Ричарду. Уважение, которое он испытывал к этому сильному, волевому человеку, заставившему свою гордость смириться, постепенно переросло в симпатию и даже в привязанность. К его удивлению, у них оказалось много общего, не считая, конечно, любви к златовласой актрисе и глубоко скрытой в душе зависти друг к другу. Уходя в театр, Эллен просила Кэвина побыть с Ричардом, и тот с удовольствием делал это. Они много разговаривали, играли в карты, и так уж случилось, что двое соперников стали почти друзьями.

Кэвин присел на край кровати и стал надевать гетры. Внезапно его нога наткнулась на какой-то острый предмет, торчащий из-под кровати. Резкая боль заставила его отдернуть ногу. Кэвин откинул покрывало, ниспадавшее с кровати, и увидел угол портрета, о котором уже почти забыл.

«С праздником вас, Каролина Вакстон», – усмехнулся Кэвин, вытаскивая картину из-под кровати.

В суматохе последних недель он ни разу не вспомнил о портрете, который не так давно занимал все его мысли. Он убеждал себя в том, что положил его туда специально, дабы не волновать Эллен. Ей вряд ли понравилось бы видеть в его спальне портрет молодой женщины. На самом деле это было не совсем так – Кэвин прятал портрет ото всех, не желая ни с кем делить красоту нарисованной женщины. Ему не хотелось, чтобы портрет кто-нибудь увидел, он скрывал его не только от Эллен и гостей, но даже и от слуг.

Кэвин достал тяжелую картину и поставил ее к стене. Снова сев на кровать, он принялся разглядывать лицо таинственной незнакомки, принесшей семье Вакстонов столько несчастий. Удивительно, но та ненависть, которую совсем недавно вызывал в Кэвине этот портрет, исчезла, испарилась. Не было уже и той жажды мести. Обаяние Эллен помогло Кэвину избавиться от желания отомстить за смерть брата. Да и сама боль от потери брата притупилась, что толку искать какую-то Каролину, ведь даже ее смерть не поможет вернуть Уолдрона.

Да и где искать исчезнувшую неверную жену, убившую своего мужа? Странно, но к этому убеждению Кэвин пришел благодаря общению с Эллен. Это она заставила его больше думать о живых и о самой жизни. А жить становилось так прекрасно, когда рядом была Эллен!

Да, Кэвин давно начал подумывать над тем, что пора прекратить всякие поиски Каролины. Наследство и титул он получил. К чему теперь ворошить прошлое? Зачем заглядывать в мир, на котором лежит печать смерти? Теперь Кэвина больше интересовало будущее – его довольно скорый отъезд и отношения с Эллен. О том, что им вскоре придется расстаться, думать ему не хотелось.

И если раньше одного взгляда на картину было достаточно, чтобы сердце Кэвина воспылало гневом, то теперь портрет вызывал в нем только восхищение. Может быть, еще некоторое любопытство к судьбе этой женщины. Но не более того.

Какой была эта Каролина Вакстон? В какой степени она отвечала тем описаниям, которые давал ей Уолдрон? А может быть, она была совсем другой? И как она выглядела в жизни? На картине она изображена в профиль. Она словно отвернулась от художника. Почему? Прятала глаза? Интересно, какие чувства горели в них? Судя по имени художника в углу картины, Уолдрон заплатил за портрет немалую сумму. Но тогда почему он допустил, что ее лицо почти скрыто? За что он, собственно, заплатил? За тайну?

Кэвин надел туфли и снова подошел к портрету. Проведя рукой по запыленной раме, он внезапно подумал, что портрет становится ему не нужен. «Отослать, что ли, его в Хаверинг-хауз или вообще уничтожить? – спросил себя Кэвин, и сам себе ответил: – Нет». Меррик готов был прекратить поиски, но не хотел расставаться с портретом.

Пробежав глазами по стенам спальни, он остановил взгляд на бездарной картинке, повешенной хозяином дома. Кэвину не нравился этот пейзаж. На нем были изображены корабли с наполненными ветром парусами, в то время как флаги на мачтах были повернуты в противоположную сторону. «Ну и мазила этот французишка», – недовольно пробормотал Кэвин и снял картину со стены. Затем он бережно поднял портрет Каролины и повесил его вместо снятого бездарного морского пейзажа.

Отойдя от стены, Кэвин еще раз окинул взглядом портрет. Затем, приблизившись, он поправил неровно висящую картину. «Пусть Каролина пока остается здесь, – решил Кэвин. – Все-таки интересно узнать, кем она была и какова ее дальнейшая судьба. Удастся мне что-нибудь выяснить о ней – хорошо, а нет – так отошлю картину назад, в Хаверинг-хауз. Пусть идет на аукцион вместе с остальными вещами. В Америке мне ни портреты, ни всякие восточные безделушки брата абсолютно не нужны».

Остановившись на этой мысли, Кэвин облачился в камзол и снял с вешалки плащ. Следовало поторопиться, по дороге к Чэмбри ему нужно было заглянуть в кондитерскую лавку, чтобы купить Ричарду его любимый пудинг. Оставалось только затушить свечи, и можно было спокойно выходить. Кэвин направился к каминной полке, где стоял канделябр, и в ту же минуту услышал настойчивый стук в дверь.

Открыв ее и увидев неожиданного гостя, Кэвин нахмурился.

– Добрый день, Вакстон. Я очень рад, что застал вас, – произнес герцог Хант.

– Всегда к вашим услугам, – кивнув, сухо ответил тот. Прищурившись, он подозрительно разглядывал двух здоровяков, стоявших в тени позади Ханта. – Чему я обязан вашим визитом?

Хант ничего не ответил. Он приподнял голову и через плечо Кэвина осмотрел комнату.

– Насколько я понимаю, вы один?

– Да, – ответил Кэвин.

Хант криво усмехнулся.

– И в вашем будуаре никого нет? Женщин или… – на лице герцога мелькнула циничная ухмылка.

– Абсолютно никого, сэр.

– Тогда, может быть, вы позволите мне войти? Я вас надолго не задержу. Тем более что, как я заметил, внизу вас ждет карета.

Кэвин отступил в сторону, давая герцогу пройти.

– Да, я как раз собирался уезжать, но несколько минут для вас у меня, конечно же, найдется, – Кэвин старался говорить как можно дружелюбней, но чувствовал, что это у него плохо получается. Последнее время ни вид, ни воспоминания о Ханте не вызывали у него приятных эмоций. И даже более того. Непонятно почему, но с каждым днем в нем росло отвращение к этому скользкому человеку с явно порочными наклонностями. Несколько месяцев назад, когда Кэвин еще горел желанием найти убийцу своего брата, встречи с Хантом были ему если не приятны, то хотя бы полезны. Сейчас же, когда идея найти и покарать убийцу исчезла, общество Ханта было, мягко говоря, крайне нежелательно. А еще более неприятными сделались его визиты. Кэвину удалось кое-что узнать о Ханте от своих друзей, и все они отзывались о герцоге довольно плохо. Такого же о нем мнения был, кстати, и Чэмбри.

Кэвин проследовал за герцогом в комнату, двое его сопровождающих остались ждать своего хозяина на лестнице. Хант подошел к камину и принял одну из тех ненавистных Кэвину горделивых напыщенных поз, которая выдавала в нем человека, вхожего во дворец короля.

Скрестив на груди руки, Кэвин ждал начала разговора.

– Насколько мне известно, король подписал вам грант на земли в Мэриленде, – начал Хант с вызывающей усмешкой.

Кэвин об этом еще не знал, но информированность герцога его не удивила, тот был частым посетителем Уайтхолла и многое узнавал через своих осведомителей.

– Да… – ответил Кэвин.

– Следовательно, вы вскоре отплываете?

Собеседники стояли, выжидающе рассматривая друг друга. Каждый был готов к схватке, причем не только словесной, но они не торопили событий, стараясь избежать ссоры.

– Как только позволит погода, – ответил Кэвин. – Наверное, я отправлюсь в начале марта.

Хант полез в карман расшитого золотом камзола, крикливо-яркого и оттого безвкусного, и достал оттуда хорька, такого же неприятного, как и он сам. Поглаживая холеной рукой своего любимца, герцог продолжил:

– Прошло много времени с нашей последней встречи. Я уже начал терять терпение и вот решил навестить вас и поинтересоваться, как идут ваши поиски.

– Честно говоря, я ими в последнее время почти и не занимался, есть много других дел. Более срочных.

– Ага, например, валяться в кровати с той рыжей шлюхой из театра, – презрительно сказал Хант.

Ни один мускул не дрогнул на лице Кэвина. Он индифферентно пожал плечами и ответил:

– Мне кажется, у вас нашлись бы более достойные занятия, чем следить за тем, что происходит в моей постели.

Несмотря на спокойный голос Кэвина, Хант вспылил.

– Полагаю, вам известно, что Эллен Скарлет совсем не та, за кого она себя выдает! – взвизгнул он. – За ней кроется тайна! Страшная тайна, которая кое-кому может стоить головы!

Кэвин задумался. «На какие тайны он намекает? Интересно, что он знает об Эллен такого, что не было бы известно мне?» Он едва сдерживал себя от ярости. Его не интересовали тайны Эллен, его возмущали назойливый тон Ханта и его желание заставить Кэвина служить ему.

– Насколько я понимаю, вас интересует жена моего брата? Так позвольте мне вам заметить, что у меня есть три корабля, которые я должен срочно загрузить товарами. Для меня сейчас самое важное – мое возвращение в колонии. Мне некогда бегать за пропавшей женщиной. Да, кстати, и незачем – мой поверенный сказал, что и титул, и наследство перейдут ко мне независимо от того, найдется Каролина Вакстон или нет.

– Вы забываете, что, кроме поверенного, у вас есть долг перед своей семьей, перед братом! – Хант выпучил глаза и торжественно поднял кверху указательный палец.

Кэвин с усмешкой посмотрел на незваного гостя.

– Вся моя семья – это я, так что позвольте мне решать, какие долги и с кого я должен требовать. Прошу меня простить, но сейчас я занят более важными делами и не собираюсь тратить время и деньги на поиски женщины, которая перестала меня интересовать.

– Вы разве забыли, что я просил вас найти Каролину и доставить ее ко мне? – Глаза Ханта злобно сверкнули.

– Будем считать, что я не нашел ее, – добродушно улыбнулся Кэвин. – И давайте обо всем забудем.

Хант, видя, что становится смешон, взял себя в руки. Поцеловав своего хорька, он фальшиво улыбнулся.

– Я не ослышался, вы предлагаете мне все забыть?

Кэвин повернулся к часам, давая понять назойливому посетителю, что этот бессмысленный разговор излишне затянулся. К тому же он действительно начинал немного опаздывать.

– Послушайте, – недовольно заговорил он, – мне порядком надоели все эти тайны. Кстати, вы мне как-то говорили, что располагаете некоторой информацией о месте, где может скрываться Каролина. Так почему бы вам самим не заняться ее поисками, если я этого делать не хочу и не могу? Вы же видите, что у меня совсем иные планы, я уезжаю.

Понимая, что Кэвин ускользает у него из рук, Хант взвился.

– Я обязан поговорить с ней, – прошипел он.

– Прекрасно. Найдите ее и разговаривайте сколько угодно. А мне с ней разговаривать не хочется. Да и о чем? – Кэвин развел руками.

– Да поймите же, что мне неудобно ее разыскивать, – горячился Хант.

– В каком смысле неудобно? – заинтересовался Кэвин.

– А вот копаться в смыслах – не ваше дело, лорд Вакстон! – крикнул Хант. – Ваша задача – выследить и доставить ко мне Каролину. Поняли? Большего я от вас не требую.

– Вот как? Тогда знайте, ваша честь, что я не собираюсь более разыскивать жену моего брата.

Хант бережно положил в карман хорька и угрожающе посмотрел на Кэвина.

– Становясь моим противником, вы совершаете огромную ошибку, – многозначительно произнес он.

– Помилуй Бог! Я и не собираюсь стать вашим противником. Вы что-то путаете. Я всего лишь сообщаю вам, что Каролина выпала из круга моих интересов.

Словесная перепалка в любой момент могла перерасти в открытое столкновение. Оба собеседника знали это и старались сдерживать себя. Кэвин про себя уже решил, что никогда не займет место в той свите холуев, которыми окружил себя Хант. Если тому так хочется, то пусть мстит за смерть своего друга кому угодно, но только сам, своими руками. Но Кэвин участвовать в его затее не будет.

Лицо Ханта вспыхнуло и сделалось еще более отталкивающим и неприятным. Приблизившись к Кэвину, герцог отчетливо проговорил:

– Вы еще пожалеете о своем решении.

Поклонившись, Кэвин взялся за дверную ручку, как бы предлагая Ханту покинуть помещение. Он понимал, что еще немного, и Хант бросит ему открытый вызов, но старался держаться спокойно. Он знал, что Хант весьма опасен. Подлый и злобный, он имел огромное влияние при дворе, и было бы неразумно наживать себе такого врага. Но гордость не давала Кэвину просто так снести оскорбление.

– Вы мне угрожаете? – холодно произнес Кэвин.

– Я никому не угрожаю, – ответил Хант. – Вы сами сделали свой выбор. Безмозглый мальчишка! – сокрушенно проговорил он. – Ну, хорошо, посмотрим, кто победит в этой схватке.

Хант подошел к двери, Кэвин открыл ее и, поклонившись, щелкнул каблуками.

– Всегда к вашим услугам, – сказал Кэвин на прощание.

Хант обернулся, смерил Кэвина презрительным взглядом и направился вниз. Его подручные поспешили за своим хозяином. В руках одного из них Кэвин увидел роскошный плащ герцога.

Кэвин прикрыл дверь за Хантом и поспешил к окну. Вскоре герцог вышел из дома и сел в ожидавшую его карету. Бандитского вида прихвостни герцога расположились сзади кареты.

«Что за проклятая чертовщина происходит вокруг меня? Зачем Хант так настойчиво охотится за женой Уолдрона? Что ему от нее нужно? Наверное, в ее руках есть важные документы. Иначе с какой стати ему таскаться ко мне?» – раздумывал Кэвин, глядя на отъезжающую карету.

Одно было ясно определенно – Эллен имела какое-то отношение ко всем этим делам, но вот только знать бы какое. «Хотя зачем мне знать? Провались они пропадом, все их тайны, – усмехнулся Кэвин. – Меня они уже не касаются», – он опустил портьеру.

Кэвин подошел к камину и взял с полки отделанную бархатом шкатулку. В ней был подарок для Эллен. Положив шкатулку в карман, он направился к дверям. Сегодня он решит и свое будущее, и будущее Эллен. Он попросит ее выйти за него замуж, и она, несомненно, согласится. И тогда он отвезет ее в волшебную страну Мэриленд, где уже никогда не будет ни Ханта, ни призрака Каролины Вакстон.

На ходу задув свечу, Кэвин выскользнул из комнаты и побежал вниз, на улицу, к ожидавшей его карете.

Кэвин довольно откинулся на спинку кресла. Праздничный ужин прошел великолепно. Было много веселья и вина. Ричард поправлялся и постоянно шутил, Кэвин не отставал от него. Эллен от души смеялась над их шутками. Ее радость передалась и мужчинам. Кэвин чувствовал, что его любовь к Эллен становится все глубже и сильнее. И она чувствовала это. Проницательный Чэмбри видел все и в душе радовался их счастью.

Побарабанив пальцами по бокалу, Ричард поднял его и допил вино. Затем он нетвердо встал из-за стола и отодвинул в сторону кресло.

Кэвин вскочил и направился было к Чэмбри.

– Позволь, я провожу тебя, – сказал он.

– Пошел ты к черту, мне пока не нужна нянька, – ответил Ричард. Голос его был резок, но все это была игра, принятая между мужчинами. В глубине души они любили друг друга, но только не подавали вида. – Пьяный или нет, но я способен самостоятельно дотащиться до своей спальни. А ты сиди здесь.

Эллен взяла Ричарда за руку и с нежностью пожала ее. Щеки ее раскраснелись от выпитого вина и смеха, губы радостно улыбались.

– Подожди, Ричард, я помогу тебе.

Он оттолкнул ее руку.

– И ты тоже оставайся тут, в конце концов, гость пришел не ко мне, а к тебе. И вообще, пошли вы к черту, я отправляюсь спать. – Ричард поклонился и нетвердой походкой направился к себе.

Эллен с улыбкой смотрела ему вслед. Здоровье его шло на поправку, чему она была несказанно рада. Кэвин оказался умелым лекарем, нога Ричарда уже срослась. Он еще слегка прихрамывал. Но в общем ходил довольно уверенно. О поездке в Эссекс он уже не заикался, смирившись с тем, что Эллен до отплытия Кэвина никуда не уедет из Лондона. О Ханте никаких известий не было с той памятной ночи, когда Ричарда жестоко избили. Все говорило за то, что герцог, похоже, успокоился и бросил попытки добраться до письма. Во всяком случае, так хотелось думать и Эллен, и Ричарду.

Кэвин подошел к Эллен и обнял ее.

– Тебе понравился мой подарок? – прошептал он.

Она томно закрыла глаза и тихо ответила, дотрагиваясь до бриллиантового колье, которое очень украшало ее изящную шею.

– Он прелестен. Большое тебе спасибо.

– Выходи за меня замуж, и, клянусь, у тебя будет сотня таких же.

– Кэвин, перестань.

– Выходи за меня замуж, и мы поедем с тобой в колонии, – он поцеловал ее в щеку. – И там я буду тратить на тебя каждый заработанный фунт.

Эллен молчала, опустив голову.

– Ну как, ты согласна выйти за меня замуж?

Она прижалась к любимому мужчине и положила руки ему на плечи.

– Кэвин, ну пожалуйста, давай не будем снова начинать один и тот же разговор. Подожди немного, – она слегка отстранилась от него.

– Но, Эллен, ты же сама говорила, что подумаешь и скоро дашь мне ответ.

– Я и подумала. Только ответ тебе дать не могу.

– Но почему? – он горячо сжал ее руки. – Что тебе мешает? Ведь мы же любим друг друга.

– Да, но…

– Что но? Выходи за меня замуж – и все. Какие ты видишь для этого препятствия?

Пытаясь уйти от его настойчивого вопрошающего взгляда, Эллен опустила ресницы.

– Ты знаешь, Кэвин, я люблю и Ричарда тоже.

– Ну ладно. Если ты чувствуешь, что не можешь обходиться без этого сукиного сына, то черт с ним, заберем его с собой, – раздраженно произнес Меррик. – Пусть живет в моем доме, я согласен.

Эллен невесело рассмеялась. И, высвободив руки, отошла от Кэвина.

– Нет, это тоже не выход.

– Послушай, Эллен, – в голосе Кэвина зазвучало плохо скрываемое раздражение, – так где же тогда выход? Или ты хочешь сказать, что мы должны расстаться?

– О нет, – Эллен вскинула руки и бросилась к Кэвину. Прижавшись к его груди, она слышала биение его сердца. Эллен обняла возлюбленного за шею. По его напряженной позе она чувствовала, что он злится на нее.

– Сколько мы уже говорили об этом, – зашептала она и покачала головой. – Тысячу раз, не меньше. Кэвин, я не могу поехать с тобой в колонии… и выйти замуж за тебя я тоже не могу.

– Из-за Ричарда? – недовольно произнес он. – Из-за театра? Или, может быть, у тебя есть еще какая-нибудь причина? Ах, да, конечно, есть – твое прошлое.

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Давай не будем ссориться хотя бы сегодня, в Рождество.

Но Кэвин, оскорбленный в своих лучших чувствах, уже не мог остановить себя.

– Черт подери, Эллен, скажи, почему ты не можешь выйти за меня замуж, и я успокоюсь.

В уголке ее глаз крошечными бриллиантами сверкнули слезинки. Своей настойчивостью Кэвин терзал ее душу, и не только. Он пытался обидеть ее. В его зеленых глазах Эллен видела желание уязвить ее. Она бы могла ответить резкостью, но ей не хотелось причинять боль дорогому ей человеку.

– Но я же говорила тебе.

– Говорила? – он презрительно посмотрел в глаза Эллен. – Ты лгала мне, лгала постоянно. И теперь я желаю узнать правду, – опустив руки, он отошел от нее. – Ты молчишь, тогда я тебе скажу всю правду. Ты не хочешь выйти за меня замуж, потому что не любишь меня. И не нужно клятв! Если бы ты действительно любила меня, ты бы и доверяла мне. А раз ты мне не веришь, значит, в твоей душе нет любви ко мне.

– Ты несправедлив, Кэвин, с твоей стороны просто жестоко так говорить со мной, – она отбросила назад упавший на лицо локон, золотом блеснувший в ярком пламени свечи.

– Хватит, не ври мне хотя бы сейчас! Скажи прямо, что не любишь меня, и иди к своему Чэмбри!

– Перестань говорить со мной в таком тоне, – крикнула Эллен с неожиданной яростью в голосе. – Ты ничего не понимаешь. Если бы ты знал, что мне пришлось пережить, то не стал бы так разговаривать со мной. Но ты не хочешь ничего ни знать, ни слушать!

– Мне вполне достаточно того, что я вижу, Эллен Скарлет. Все дело в том, что ты вообще никого не любишь. Ты не способна никого любить, ты замкнулась в себе, в своих мелочных секретах и живешь только жалостью к себе. Ты любишь только себя, а остальные тебе попросту безразличны. Ты самолюбива и боишься, что, полюбив кого-нибудь, потеряешь часть себя… свою независимость. А сделать это тебе не позволяет твоя гордость!

– Убирайся! – закричала Эллен. Глаза ее гневно сверкали. – Убирайся, я не желаю больше тебя слушать!

Кэвин презрительно улыбался.

– Ты прогоняешь меня… Но осознаешь ли ты, что вместе со мной уйдет твоя последняя надежда на счастье?

Эллен схватила с кресла плащ и швырнула его Кэвину.

– Я сказала тебе – убирайся! Прочь из моего дома! Прочь из моей жизни!

На лету поймав плащ, Кэвин направился к двери. Начавшийся так хорошо праздник заканчивался весьма печально. Что произошло? Ведь он пришел сюда раскрыть перед Эллен свою душу, он хотел поговорить с ней о жене своего брата. Он пришел сделать любимой женщине предложение. Но надежды на счастье не сбылись.

– Ты прогоняешь меня? Хорошо. Я уйду, но больше никогда не вернусь. Отныне ты меня никогда не увидишь, – произнес Кэвин. – Но самое страшное для тебя состоит том, что… – он запнулся, – никто и никогда не сделает тебе такого предложения. Ты обречена на одиночество. У тебя не будет ни мужа, ни семьи. Хоть это-то ты понимаешь?

Эллен сорвала с шеи колье и метнула его в Кэвина.

– Вон! – закричала она.

– У меня остались здесь кое-какие дела, но я скоро уезжаю, Эллен.

– Если ты не уберешься немедленно, я позову Ричарда.

Кэвин перекинул плащ через плечо и пошел к выходу. У самой двери он обернулся.

– Прощай, Эллен. Мне надоели твои игры в таинственность. Я уже вышел из этого возраста. К тому же мне пока еще есть чем заняться, ты же мешаешь мне своими выдуманными проблемами. В отличие от тебя, я богат, у меня на руках огромные плантации. Я слишком долго заботился о тебе. Хватит, пора подумать и о себе самом.

Кэвин чувствовал, что ему пора уходить, пока он не наговорил Эллен каких-нибудь глупостей. Но брошенные в его адрес оскорбительные слова Эллен требовали возмездия. И если раньше Кэвин щадил Эллен, не говорил ей обидных слов, то теперь ему хотелось побольнее уколоть ее. Пристально глядя на нее, он произнес:

– Ты отвергаешь меня… Но кто ты есть? Что ты собой представляешь? Дешевенькая актрисочка, удел которой вечно жить за чужой счет. Благодари Бога, что у тебя есть Чэмбри, который хорошо к тебе относится. Но только пока ты молода. Подумай о том, что может случиться с тобой в недалеком будущем.

– Пошел ты к черту, Кэвин Меррик! – истерично закричала она и, схватив со стола тарелку, швырнула ею в Кэвина.

Посыпались осколки разбитого стекла, хлопнула дверь, и Эллен осталась одна. Несколько минут она стояла, ошарашенно глядя на закрытую дверь. Затем задула свечи и, обхватив лицо ладонями, медленно направилась к себе. У дверей своей спальни она ненадолго остановилась, затем открыла ее и вошла внутрь. Эллен подумала о том, что Ричард, возможно, слышал весь разговор. А может быть, и нет. Решив проверить свои предположения, она вышла из своей спальни и подошла к спальне Ричарда. Еще не успев постучать в дверь, она в ту же секунду услышала его спокойный, полный сострадания голос:

– Заходи, дорогая Эллен.

Она толкнула дверь. Ричард сидел на кровати одетый, на коленях у него лежала раскрытая книга.

Эллен бросилась к нему.

– Ричард! – воскликнула она.

– Что случилось, любовь моя? – он удивленно поднял брови.

– Ричард, Ричард, – шептала она сквозь струившиеся по щекам слезы. – Он ушел. Я потеряла его, потеряла навеки. Он… Ричард, он не любил меня, поскольку даже не попытался понять меня.

 

17

– А ну-ка давай вставай, соня. Вставай, моя ленивица, – скомандовал Ричард, входя в спальню Эллен. Он распахнул тяжелые шторы, и лучи мартовского солнца залили комнату.

Эллен раздраженно посмотрела на Ричарда и, натягивая на голову легкое одеяло, недовольно проворчала:

– Отстань от меня, дай поспать.

– Эллен, пора вставать и идти на репетицию, – сказал Ричард. – Ты что, хочешь, чтобы все твои роли отдали Люси Мейнор? – Эллен повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. – Ты меня слышишь?

– Пусть отдают, – ответила Эллен. – Мне все давно надоело: и роли, и этот проклятый театр.

– Ба, какие речи мы слышим, – шутливым тоном произнес Ричард. – Еще немного, и ты почти убедишь меня в том, что тебе и Кэвин Меррик надоел. – Ричард открыл шкаф и достал из него пикантную салатового цвета сорочку из тончайшего шелка, делавшую Эллен такой соблазнительной.

– А его я просто ненавижу, – проворчала она в ответ, приподнимая голову с подушки. Эллен отбросила назад упавшую на лицо прядь волос и уже мягче продолжила: – Правда, и люблю тоже.

Ричард бросил сорочку на край кровати.

– Тогда вставай и отправляйся к нему. Я, черт подери, уже устал изо дня в день повторять тебе одно и то же. Два месяца прошло, живу как в преисподней – постоянно одно и то же. Да хватит тебе ныть, вставай!

– Я не могу пойти к нему, – ответила Эллен, переворачиваясь на спину. – И ты это прекрасно знаешь.

– Тогда замолчи и перестань рассказывать мне сказки о своей любви. Не понимаю, чего ты все время стонешь. Вставай, жизнь продолжается!

Эллен показала Ричарду язык.

– Ты чудовище, – сказала она. – В тебе нет ни капли сострадания.

– Мне надоело сострадать, потому что ты извела меня своими жалобами. Или вставай и отправляйся к своему пирату, или продолжай делать то, что делала раньше.

Эллен приподнялась на локте и посмотрела на Ричарда. Он уже выздоровел и даже совсем не хромал.

– Как ты можешь так говорить о человеке, который тебя вылечил. Кэвин – совсем не пират.

– Ну, значит, крестьянин. Друг дикарей.

– Он и не крестьянин, – возразила Эллен. – Он плантатор, и к тому же очень богатый. У него много земли, и он выращивает табак. А сейчас, когда получит грант на новые владения, станет еще богаче.

Ричард, усмехаясь, налил ей чашку крепкого дымящегося кофе.

– У меня создается такое впечатление, что ты начала изучать географию наших колоний. Особенно Мэриленда. Или я не прав? – он весело посмотрел на свою подопечную.

– Нет, не начала, – капризно ответила Эллен. Она спустила ноги с кровати и надела мягкие шлепанцы. Затем она поднялась и перекинула через плечо сорочку. – И мне совсем не хочется ехать к дикарям.

– Зато в Мэриленде ты будешь в полнейшей безопасности. Ты навсегда избавишься от Ханта. – Ричард налил себе чашку кофе и сел за стол. – Лично я советую тебе хорошенько подумать. Представь, что тебе никогда больше не придется бояться, оглядываться на каждый шорох, жить в постоянном страхе… А сейчас? Или ты забыла про него? Нет, – вздохнул Ричард. – Такой человек не даст забыть себя.

Эллен нахмурилась. В последнее время о Ханте ничего не было слышно, он словно исчез, но она отлично понимала, что это не так. Герцог попросту затаился. Словно змея, он выжидал момента для атаки. Эллен чувствовала его присутствие. Однажды, возвращаясь из театра, она заметила, что за ней следят, и с тех пор Ричард всегда сопровождал ее. Да и в самом театре происходили какие-то странные, непонятные вещи. Ее, к примеру, начали лишать ролей, причем именно тех, которые она прекрасно играла. Эллен пользовалась несомненным успехом у публики, и тем не менее директор театра вдруг стал все лучшие роли отдавать этой бездарной кривляке Люси Мейнор. Эллен устроила директору сцену, потребовав объяснений, но Джон, выслушав ее, ответил, что Эллен должна еще благодарить его.

– Это за что же?! – возмущенно воскликнула она.

– Да за то, что ты еще у нас работаешь, – ответил Джон, и на этом их разговор закончился. Эллен все поняла. Директор никогда бы не сказал ей, что действует по указке Ханта, но только наивный человек не догадался бы об этом. Эллен рассказала Ричарду о том, что происходит в театре, и тот заявил, что во всем этом определенно чувствуется рука Ханта.

– Если ты хочешь избавиться от меня, то так и скажи, – огрызнулась Эллен в ответ на предложение Ричарда ехать в Мэриленд.

– Перестань, глупышка. Ты же знаешь, что это не так, – барон провел рукой по волосам. – Я хочу не избавиться от тебя, а сделать тебя счастливой. Видит Бог, ты заслуживаешь счастья.

Эллен взяла со стола чашку кофе и направилась к окну.

– Господи, как надоело. Ричард, умоляю тебя, не будем снова начинать этот разговор. У меня и так голова трещит от всех этих проблем.

Он смотрел на залитую солнцем фигуру Эллен, на ее сверкающие золотом длинные волнистые волосы. Ему вдруг показалось, что вокруг ее головы образовался нимб. Ричард улыбнулся.

– Мне кажется, что у тебя с твоим милым Кэвином есть одно общее качество – глупость. Вы оба несчастные люди, но объясни мне, почему вы с таким поразительным упорством шарахаетесь от каждой возможности стать счастливее?

Эллен заткнула уши.

– Я не желаю тебя слушать! – воскликнула она.

– Разумеется. Слова умного человека – яд для глупца.

– Вот как? Значит, я глупая? А тогда кто же, по-твоему, Кэвин? Умник? Так вот это он обозвал меня жалкой актрисочкой.

– Погорячился немного, – ответил Ричард. – Хотя в общем-то он прав. Ты же действительно актриса. Не такая уж заурядная, но тем не менее актриса. На кого же ты, собственно, обижаешься?

Эллен отвернулась к окну.

– А еще он сказал, что я гожусь только в содержанки, – бросила она через плечо.

Ричард рассмеялся:

– Вот парочка подобралась. Сразу и не поймешь, кто глупее.

Эллен недовольно фыркнула.

– Наверное, мне все-таки нужно идти в театр, – немного помолчав, сказала она. – Пойду. Хотя непонятно, зачем я туда хожу?

– Мое предложение уехать в Эссекс остается в силе, – Ричард изучающе посмотрел на Эллен, стараясь угадать ее реакцию. – Места там прекрасные. Особенно весной… Хотя что я говорю, ты и сама прекрасно знаешь.

Да, Эллен знала, как хорошо в Эссексе весной. Она вспомнила, как еще маленькой девочкой ходила на лужайку собирать цветы. Их было много возле Хаверинг-хауза, целое море цветов. Еще она часто ездила в лес… Но все это было так давно. В то время еще была жива ее мама… Эллен казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

– Ты знаешь, Ричард, – тихо ответила она, – наверное, мы все-таки поедем к тебе в Эссекс.

Ричард с легкой усмешкой посмотрел на Эллен.

– И когда же?

Она прошла к кровати, взяла разложенную на ней одежду и направилась за легкую китайскую перегородку. С некоторых пор Эллен стала стыдиться перед Ричардом своей наготы. Такого с ней никогда не было, и только совсем недавно она пришла к выводу, что не должна находиться перед Ричардом обнаженной. Ей стало казаться, что этим она совершает предательство по отношению к Кэвину.

– Так когда же? – повторил Ричард. – Может быть, мне имеет смысл послать письмо? Предупредить маму о нашем приезде?

– Пока не нужно, – ответила Эллен из-за перегородки.

Ричард нахмурился.

– Я пришлю к тебе Розу, она поможет тебе одеться, – сказал он, направляясь к дверям. – Поторопись, карета уже ждет.

– Ричард! – окликнула его Эллен, выглядывая из-за перегородки.

Он остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Ты что-то еще хочешь сказать?

Она внимательно смотрела на его высокую, стройную фигуру, на красивое, мужественное лицо с голубыми глазами и волевым подбородком, каштановые волосы. Ричард был, несомненно, красив, но не вызывал в Эллен тех трепетных чувств, которые она испытывала, глядя на Кэвина.

– Ричард, я люблю тебя, – сказала она.

– Ну, разумеется, – небрежно ответил он и, что-то бормоча себе под нос, вышел из спальни.

– Олух! Идиот! Ну куда ты прешься?! Туда! Туда нужно идти! – кричал Кэвин, показывая пальцем на противоположный борт корабля.

Погрузка товаров и продуктов шла полным ходом. Матросы таскали тюки, ящики, бочонки. Кэвин не успевал за всем присматривать.

– Так куда же мне идти, сэр? Капитан приказал грузить воду на правый борт, – недоумевал матрос.

– Осел! – орал Кэвин. – Нельзя все складывать на один борт. Если произойдет перегрузка, то при первом же шторме мы все пойдем ко дну!

Матрос пожал плечами и направился туда, куда ему показал Кэвин.

Через некоторое время к Кэвину подбежал Юлиус.

– Послушай, приятель, так у нас дело не пойдет, – заявил он. – Капитан здесь я, так что не вмешивайся-ка ты в мои дела.

Кэвин резко обернулся, в глазах его плясали злые искорки.

– Дураки мне на корабле не нужны, – ответил он. – И, между прочим, забота о твоих матросах – мое дело. Если корабль недогрузить – они с голоду перемрут. Но и грузить нужно правильно! Ты посмотри, куда они идут? – он показал на матросов, направляющихся на правый борт. – Сейчас они его завалят, а что потом? Придется все перегружать. Так мы в Париж не то что завтра, а и через две недели не отправимся.

Юлиус с сомнением покачал головой и сдвинул на затылок матросскую шапочку.

– Знаешь что? Меня ты не проведешь. Если у тебя неприятности, то иди и выпей. Не мешай мне заниматься работой.

– Как ты со мной разговариваешь?! – возмутился Кэвин. – Или ты забыл, кто хозяин корабля? Тогда я тебе напомню! Ладно, иди отсюда, не раздражай меня, – Кэвин отвернулся.

– Что ты терзаешь себя? Давно бы пошел к ней – и дело с концом, – сказал Юлиус, глядя на море. Он говорил так, словно рядом с ним никого не было. – Подумаешь. Эка невидаль – баба ехать не хочет. Да взял ее под мышку и увез. Тоже мне цаца!

– Заткнись! – Кэвин снова повернулся к капитану. – Я уже говорил тебе, что слышать про нее не желаю.

Юлиус засунул за пояс большие пальцы и, цокнув языком, со смехом произнес:

– Эх, малый. Ну и дошел же ты до ручки. Да, я всегда говорил, что от пули можно только умереть, а вот погибнуть можно только от женщины.

– Слушай, ты, философ, я в последний раз предупреждаю тебя – еще одно слово про нее, и ты вылетишь с этого корабля, как пробка из бутылки.

– Вот-вот, – невозмутимо продолжал Юлиус. – От пули что – кувырк, и точка. А вот баба… Сначала мужик начинает потихоньку пить, перестает бриться, умываться. Ну свинья свиньей. Потом он и вовсе спивается. Глядишь – был мужик мужиком, а кем стал? Ничтожеством, пьянью подзаборной.

– Ты что-то сегодня разговорился, – процедил Кэвин сквозь зубы. – Смотри, друг, договоришься. Учти, врежу по зубам – не обижайся, сам виноват.

Юлиус рассмеялся. Глядя на его добродушное лицо, Кэвин смягчился.

– Ладно, извини. Но ты же сам видишь – я делал для нее все, что только мужчина может сделать для женщины. Я предложил ей выйти за меня замуж. Но она не согласилась! Что ж я, должен тащить ее на себе? Нет, затаскивать женщину силком к себе в постель – это не в моих правилах. Все должно делаться добровольно.

– Вот же собрались два глупца. Ну словно угри. А тебе не приходило в голову, что она просто-напросто такая же упрямица, как и ты? Ты подумай над моими словами, сразу в голове все и прояснится.

Кэвин, недовольно сопя, смотрел на Юлиуса.

– Я не об этом думаю, а о тебе. Что ты все ходишь, да надоедаешь мне? Я уж и забывать стал эту Скарлет – так нет же, этот старый пень все крутится, крутится возле меня. Чего ты ко мне лезешь? Проваливай, не мешай мне работать.

Юлиус тяжело вздохнул.

– Эхе-хе. Работай, но только не здесь. Здесь от тебя толку нет. И вот еще что – если ты не возьмешь себя в руки, то в море с кораблем действительно может случиться беда. Займись-ка чем-нибудь стоящим. Лучше всего сходи в город да найди бабу погрудастей. И не донимай меня своим плохим настроением. А то кое-кто из матросов волнуется, говорят, давай перейдем на другой корабль. А если уйдут матросы, то и мне придется покинуть тебя.

– Хочешь уйти? Иди, я тебя не держу, контракта у нас нет.

– Для меня контрактом является наша дружба, а не бумажка, – Юлиус повернулся. – Тоже мне, молодой влюбленный нашелся. Пора бы уж и остепениться, – пробурчал он и начал спускаться вниз, на палубу.

– Это ты мне? – крикнул ему вдогонку Кэвин.

– Да что ты, конечно, нет, – повернувшись, ответил Юлиус и рассмеялся.

Погрузка продолжалась. Кэвин изучал документы, но после вчерашней попойки они выглядели так, словно их долго топтали. Кэвин нервничал, искал нужные пункты, ветер вырывал из рук бумаги. Через некоторое время вновь появился Юлиус.

– Ты снова притащился? – Кэвин свирепо взглянул на него. – Что ты ходишь? Заняться нечем? Так я тебе сейчас подыщу работенку. За те деньги, что я тебе плачу…

Не обращая внимания на слова Кэвина, Юлиус, переминаясь с ноги на ногу, заговорил:

– Тут, значит, такие дела. Не знаю, правда или нет, но говорят, что театр горит.

– Кто-нибудь пострадал? – встревоженно спросил Кэвин.

– Вот этого я не знаю, – пожал плечами Юлиус. – Говорят только, что горит и…

– Что еще? Не молчи!

– Сказали, что вроде кто-то не может выбраться из здания. Кричат, будто их специально закрыли, что ли… Я, собственно, ничего…

Кэвин ринулся вниз.

– Куда ты?! Ее, может, там и нет вовсе! – крикнул ему вдогонку Юлиус, но Кэвин не слышал его слов. Он мгновенно сбежал по трапу и бросился к одному из находящихся на пристани купцов. Тот болтал с приятелем, рядом с ним стояла его лошадь.

– Монти, мне нужна твоя лошадь. Спасибо, – проговорил Кэвин, выхватывая у купца из рук поводья.

– Постой! – закричал Монти. – Кэвин, ты куда ее уводишь?

– Верну сразу же, как только вернусь, – ответил Кэвин, вскакивая в седло. Хлестнув лошадь, он поскакал. Навстречу ему попалась группа матросов с тюками. Видя скачущего во весь опор всадника, матросы в страхе побросали свою ношу и бросились врассыпную.

– Чтоб тебя черт побрал! – кричал ему вдогонку Монти. – Мне ж ехать нужно!

Но Кэвин уже не слышал разъяренного купца, который долго еще кричал и чертыхался. Миновав пристань с ее многочисленными складами, Кэвин вылетел на Друри-лэйн и устремился к зданию Королевского театра.

В голове его была только одна мысль: «Что с Эллен? Жива ли она?» Только сейчас Кэвин понял, как дорога ему эта женщина. Ему не хотелось и думать о том, что с ней может случиться беда. В те минуты, что он мчался к театру, все вдруг потеряло смысл – и земли, и наследство. Никакие богатства не могли бы заменить ему его прекрасную Эллен, без которой дни стали для него невыносимо однообразными, а долгие ночи превратились в мучительную пытку. Кэвину нестерпимо хотелось Эллен, но еще больше ему хотелось знать, что и она хочет его.

«Вперед! Вперед!» – шептал он, нахлестывая лошадь. Однако иногда Кэвину приходилось ехать шагом, улица была запружена народом и экипажами. В одном месте улицу переезжала груженная хворостом телега. Кэвин так свирепо заорал на крестьянина, что тот, пригнув голову, поспешил убраться с его пути.

К тому времени, когда Кэвин проехал Флит-стрит и вылетел на Стренд, в воздухе отчетливо запахло гарью. Над крышами деревянных домов показался густой черный дым. Ехать становилось невозможно, повсюду стояли толпы перепуганных людей, крестьянские повозки, кареты аристократов. Проехав еще немного, он увидел здание театра. Оно было окружено плотной толпой зевак. Кэвин понял, что дальше проехать невозможно – лошадь пугалась крика и гвалта, шарахалась из стороны в сторону. Кэвин смотрел на горящий театр – он почти весь был объят пламенем, к небу поднимался столб дыма. Зная расположение здания, он понял, что пожар начался спереди, где-то у самого входа. Задняя часть еще не была объята пламенем. «Если Эллен жива, она наверняка находится там», – мелькнула в голове Кэвина спасительная мысль.

Спешившись, он подошел к невысокой светловолосой женщине, еще не старой, но с изможденным заботами и невзгодами лицом. Рядом с ней, держась за подол поношенного платья, стояли двое босоногих ребятишек.

– Мэм, – обратился к ней Кэвин, – постерегите мою лошадь, пока я не вернусь. Держите пока вот это, – он сунул ей в руку серебряную монету, – а потом получите еще.

– Ох, спасибо, милорд, – поклонилась женщина. – Можете не волноваться. Конечно, я охотно послежу за вашей лошадью. А можно моим малышкам посидеть на ней? Я боюсь, что в эдакой толпе их могут раздавить.

– Пусть садятся, – Кэвин махнул рукой и начал пробираться ко входу в театр. Позади раздался веселый смех детишек. Кэвин обернулся и увидел, что они уже оба сидят в седле и радостно смеются. Вид горящего здания их очень забавлял. При каждом треске и залпе огня они подпрыгивали в седле и хлопали в ладоши.

Пробираясь сквозь толпу, он достиг входа в театр и вдруг увидел одну из актрис в обгоревшем платье, с черным от копоти лицом. Она стояла, жадно вдыхая воздух.

– Послушайте, вы не знаете, где Эллен Скарлет? – спросил у нее Кэвин.

Актриса покачала головой.

– Не знаю, – еле выдохнула она. – Она была внутри, вместе с нами. Это точно. А потом начался пожар, и куда она делась – я не могу сказать. В здании началась такая паника…

Кэвин протиснулся еще ближе к входу, и тут ему снова повезло – он нос к носу столкнулся с одним из актеров, постоянно игравшим ведущие роли в комедиях.

– Паркер, это вы! – воскликнул Кэвин.

– Как видите, милорд, – стряхивая с себя грязь и копоть, ответил актер. – Простите за некоторую неучтивость, но сами понимаете…

Кэвин перебил его:

– Вы не знаете, где Эллен Скарлет?

– Представления не имею. Знали б вы, что там творится – не спрашивали бы. Дым, огонь. Ни черта не видно, все мечутся. Крики такие, что звон в ушах стоит.

– А в каком месте возник пожар?

– Черт его знает. Где-то в задней части здания, а где точно – сказать не берусь.

Кэвин ринулся к входу, Паркер схватил его за руку.

– Куда вы, милорд?! Остановитесь, там же ад кромешный! Вы не выберетесь обратно! – в глазах Паркера стоял ужас.

– Не знаете, из актеров кто-нибудь остался внутри?

Паркер развел руками.

– Не могу утверждать определенно, но возможно.

Кэвин ринулся вперед, и в ту же секунду дорогу ему преградил вооруженный охранник.

– Стойте, милорд! У нас есть приказ никого не подпускать к театру. Постройка может развалиться.

– Но внутри, возможно, остались люди! – воскликнул Кэвин.

– Ничего не знаю, милорд, – равнодушно ответил охранник. – Мне дан приказ никого не подпускать к теа… Стойте! Стойте! – заорал он вслед оттолкнувшему его мужчине. – Остановитесь, милорд!

Кэвин подбежал к дверям театра и вошел внутрь. В здании стоял густой дым, он резал глаза, и Кэвин с большим трудом всматривался в дымовую завесу. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь к звукам, пытаясь различить чьи-нибудь голоса. Сделать это было довольно трудно – повсюду раздавался треск пламени, быстро охватившего деревянную постройку. Рушились перекрытия, падали перегородки.

«Они сказали, что пожар начался в задней части. Именно там находится гримерная Эллен», – мелькнула в голове мысль, и он рванулся в глубь здания. Дышать стало почти невозможно. Кэвин вынул из кармана платок и, прижав его к носу, продолжал медленно продвигаться вперед. Ему приходилось часто останавливаться и высчитывать, где он находится. Хотя Кэвин и хорошо знал внутреннее расположение театра, разрушения сделали некоторые места просто неузнаваемыми. Но вот он уже и в задней части театра. «Где-то здесь и начался пожар», – подумал Кэвин и в ту же секунду услышал голоса.

– Эллен! Эллен! – закричал он изо всех сил.

Голоса стали громче. Видимо, его услышали.

– Эллен! – снова крикнул Кэвин. – Отзовись, Эллен! Где ты?

– Я здесь! – еле услышал он сквозь грохот падающих перегородок и треск пламени.

Кэвин вновь остановился.

– Эллен! Где ты? – прокричал он.

– Мы здесь, Кэвин! – на этот раз он отчетливо услышал ее голос.

Издав вздох облегчения, Кэвин бросился вдоль заполненного дымом коридора. «Она жива! Слава Богу, она жива!»

Невдалеке от него возник знакомый силуэт.

– Эллен, это ты?! Что ты здесь делаешь?!

Внезапно рядом раздался истошный крик:

– Помогите! Спасите!

Кэвин подбежал к Эллен и обнял ее.

– Милый, – прошептала она, вытирая рукавом слезящиеся от дыма глаза. – Помоги им. Они заперлись и не хотят выходить.

– Кто там? – спросил Кэвин, глядя на ближайшую дверь, из-за которой раздавались истошные крики.

– Наши новенькие актрисы. Они испугались и заперлись изнутри.

– Но тогда у них должен быть ключ, – удивленно проговорил Кэвин. Внезапно страшная догадка осенила его: «Значит, их кто-то запер. Надеялся, что среди них окажется и Эллен».

К счастью, Эллен не расслышала его вопроса.

– Если мы не откроем дверь, они задохнутся. Давай скорее им поможем, – сказала Эллен и закашлялась.

Кэвин понял, что сейчас не время выяснять, как и почему актрисы оказались запертыми. Разбежавшись, он с размаху ударил ногой в дверь, затем налег на нее всем корпусом. Все оказалось бесполезным – дверь даже не шелохнулась.

– Найди мне что-нибудь потяжелее, – попросил Кэвин. – И побыстрее, скоро здесь совсем ничего не будет видно.

Эллен отошла в сторону и сразу же исчезла в дыму.

– Умоляем, помогите нам! – к крикам добавился громкий плач.

Кэвин снова налег на дверь, затем еще и еще, но все его попытки открыть ее оказались тщетными.

– Кэвин! Иди сюда! – послышался голос Эллен.

Он подбежал к ней и взял из ее рук длинную металлическую опору, на которой на сцене вешали лампу.

Опора даже для него оказалась тяжела. «Как она ее дотащила?» – удивленно покачал он головой. Вскинув опору на плечо, Кэвин прокричал:

– Эй, кто там внутри! Отойдите от двери.

Разбежавшись, он с силой ударил опорой по двери.

– Кэвин! Еще, бей еще, дверь подается, – Эллен заплакала.

Кэвин и сам видел, что он сможет проломить ее. Так и случилось – после третьего удара дубовая дверь слетела с петель. Он отбросил опору и стремительно вбежал в комнату. Там на полу лежали две насмерть перепуганные девушки. Зажав ладонями лица, они навзрыд плакали.

– Вставайте! – закричал на них Кэвин. Видя, что девушки находятся в полуобморочном состоянии, он схватил их за руки и приподнял. От страха и нехватки воздуха актрисы едва держались на ногах.

– Эллен, иди впереди, показывай дорогу. – Подхватив актрис, Кэвин поволок их практически на себе. Дышать с каждой секундой становилось все трудней. Он понял, что до выхода им не дойти, и остановился.

– Кэвин, сюда! – испуганно закричала Эллен.

– Подожди! – ответил он. – Послушай, мы доберемся до выхода только в одном случае – если станем двигаться ползком. Внизу меньше дыма. Как ты чувствуешь себя? Сможешь ползти?

Эллен опустилась на пол и почувствовала, что дышать стало немного легче.

– А как же ты? – спросила она. – Ты же не дотащишь их.

– Двигайся вперед, Эллен. Я заставлю этих истеричек ползти, – с этими словами он положил девушек на пол.

– Я не могу ползти, – зарыдала одна из них. – Не могу. Уходите, оставьте меня.

Эллен с силой ударила ее по щеке.

– Замолчи, дуреха! Посмотри – виконт Меррик прибежал, чтобы спасти тебя. А ты? Или тебе не жалко своей жизни? Ползи, кому говорят!

Громко всхлипывая, девушка поползла вперед. Вторая девушка молчала и только смотрела на горящий театр круглыми от ужаса глазами.

Они миновали коридор и уже завернули за угол, откуда было совсем недалеко до выхода. Проползая мимо костюмерной, Кэвин заметил ведро. Он ринулся к нему, к счастью, в нем оказалась вода. Затем Кэвин подбежал к одному из манекенов, на котором была надета оставшаяся недошитой блузка. Разорвав ее на несколько частей, он намочил их водой и дал девушкам.

– Прижмите это к лицу, – приказал Кэвин. – Так вы меньше будете чувствовать дым. А теперь вперед! – скомандовал он, и они снова поползли к выходу.

Дым становился все гуще. Эллен чувствовала, что даже намоченная тряпка не помогает ей. Глаза щипало, изо рта вырывался надрывный кашель, ныли суставы, но она все равно продолжала упорно двигаться вперед. Наконец вдалеке показался свет. Кто-то догадался помочь им – открыл двери, выпуская дым наружу.

– Свет! Я вижу свет! – радостно закричала Эллен и, вскочив, побежала к выходу.

Кэвин тоже поднялся и, подхватив под руки полуживых от страха девушек, устремился за Эллен.

Выскочив на улицу, он остановился, словно уперся в невидимую стену. От потока свежего воздуха он тотчас же закашлялся и, зашатавшись, выпустил девушек. Кто-то подхватил их на руки. Кэвин заставил себя открыть глаза, сильно слезившиеся от дыма и ярких солнечных лучей.

– Эллен, Эллен! Где ты? – произнес он.

– Я здесь, – прозвучал ее ответ. Кэвин почувствовал прикосновение ее руки.

Эллен радостно засмеялась, но голос ее дрожал.

– Я здесь, рядом с тобой, дорогой Кэвин. Со мной все в порядке… Кэвин, ты и представить себе не можешь, как я боялась, что никогда больше не увижу тебя.

Кто-то подал им кувшин с водой, и они вдвоем выпили его. Вскоре легкие у них очистились от дыма, а глаза перестали слезиться. Обнявшись, они отошли от входа, давая возможность потушить пожар.

Кэвин провел рукой по черным от копоти волосам Эллен.

– С тобой действительно все в порядке, – улыбнулся он.

Эллен прижалась к нему.

– Когда ты рядом, меня ничего не беспокоит. Но как ты узнал о пожаре? – она внимательно посмотрела на него. – Кто сказал тебе, что театр загорелся?

– Не имеет значения, – ответил он, гладя ее почерневшие щеки с белыми полосками слез.

Она положила руки ему на плечи и оглядела его небритое лицо, помятую одежду, немытые волосы. Эллен впервые видела Кэвина таким неопрятным. Она все поняла.

– Ты действительно прибежал сюда ради меня? – тихо спросила она.

– Ну а ради кого же еще? Эллен, я завтра отплываю. Поедем со мной.

– Кэвин, ну, пожалуйста, не надо, – она прильнула к его груди.

– Завтра, – твердо произнес он. – Ты поняла меня? Завтра мой корабль уходит, и ты больше меня не увидишь.

Эллен почувствовала, как к ее горлу начинают подступать рыдания. Зажмурив глаза, она зашептала:

– Милый, я не могу… Не могу…

– Ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь, – проговорил Кэвин, легонько отстраняя ее от себя.

Она отвела полные слез глаза. Как она хотела бы отправиться с Кэвином, но не могла бросить Ричарда. И, кроме того, ее пугало замужество, которое Эллен испытала на собственном горьком опыте.

– Нет, – покачала она головой, – я не могу поехать с тобой. Я не оставлю Ричарда. Кэвин! – вскрикнула она, почувствовав, что он уходит.

Кэвин высвободил ее руки.

– В десять начинается отлив. В это время мы отчаливаем, – он поднял кверху указательный палец. – Запомни – ровно в десять. Я буду ждать тебя на пристани. Мы поплывем в колонии, и там ты станешь моей женой.

– Нет, – Эллен закрыла лицо руками.

Кэвин повернулся и начал пробираться к тому месту, где он оставил лошадь.

– Так я жду тебя, Эллен Скарлет! – крикнул он, оборачиваясь. – Не опаздывай!

Слезы текли по ее лицу.

– Нет, нет, нет, – шептала она. – Кэвин, дорогой, я не могу, я боюсь.

Но Кэвин не слышал ее, он нашел свою лошадь и уже скакал к пристани.

 

18

Стоя у камина, Эллен нервно постукивала пальцами по полке. Было уже девять утра. Через час Кэвин покинет Англию, чтобы никогда больше не вернуться сюда. Значит, вчера она видела его в последний раз в своей жизни…

Эллен вздохнула и закрыла глаза. Ее сердце сильно стучало в такт большим часам. Текли минуты, вместе с Кэвином уходила и часть ее души. Правда, время еще есть, и, если поторопиться, можно было бы успеть к отплытию корабля. Да, у нее пока еще остается возможность отправиться в Мэриленд, увидеть прекрасные леса, о которых так увлекательно рассказывал Кэвин. Еще есть время для выбора. Стоит Эллен только захотеть – и она станет женой Кэвина, владелицей громадных плантаций. Эллен криво усмехнулась.

Услышав торопливые шаги Ричарда, она подняла голову и попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то наигранной, неестественной. Эллен снова понурила голову. Она стыдилась своих чувств. Ей казалось, что, даже расстраиваясь из-за отъезда Кэвина, она совершает предательство по отношению к Ричарду. Ей очень не хотелось бы, чтобы тот видел ее хмурое лицо, унылый взгляд.

Ричард вошел, держа в руках две сумки – одну большую и одну маленькую. Через руку был перекинут плащ, на боку висела шпага. Поставив сумки, он ушел, но вскоре вернулся, держа в руках плащ Эллен.

Ее брови удивленно поползли вверх.

– Куда ты собираешься? – поинтересовалась она.

– Это не я, это ты собираешься, – невозмутимо ответил Ричард. – Давай одевайся, а то опоздаешь.

– Куда?

– Как куда? На пристань, конечно. Ты что, не видишь, сколько времени осталось? Десятый час уже.

Она удивленно смотрела на Чэмбри.

– Но, Ричард, – нерешительно возразила Эллен. – Я сказала ему, что никуда не поеду с ним. И он согласился отправиться без меня, – тихо прибавила она.

– Ничего страшного, – Ричард пожал плечами. – Скажешь, что решила принять его предложение. Давай, давай, одевайся, время уходит. – Он приблизился к Эллен и накинул ей на плечи плащ. – Ты знаешь, поскольку времени у меня особенно много не было, – заговорил он, словно оправдываясь, – я собрал тут кое-что из твоих вещей. Не очень много, правда, но если понадобится, то я пришлю тебе остальное.

– Я не могу поехать с Кэвином в колонии, – сказала Эллен.

Ричард внимательно посмотрел на Эллен и отчетливо и резко произнес:

– Можешь и поедешь. Поняла? – Он подошел к ней и начал завязывать плащ. – Другого случая уйти от своего прошлого, а заодно и от настоящего, я имею в виду Ханта, у тебя не будет.

– Я не могу выйти замуж за Кэвина… Ведь я убила его брата.

– Ничего страшного. Приедешь в колонии, расскажешь ему, каким подлецом был его братец… Я думаю, что Кэвин все поймет. А можешь и не рассказывать – пусть в его памяти образ его разлюбезного братца остается незапятнанным. Увидишь, уже через пару месяцев все это покажется тебе таким несущественным.

– Жить с человеком и все время обманывать его…

– Никто не просит тебя лгать. Просто помалкивай… Дорогая Эллен, поверь мне на слово – не пройдет и полугода, как ты забудешь все, что здесь с тобой было.

Эллен с сомнением покачала головой.

– Не знаю, не знаю. Для меня жить с Кэвином, смотреть изо дня в день в его глаза и знать, что между нами лежит тень его умершего брата, – это пытка. Мне кажется, что я не выдержу и расскажу ему все.

– Послушай, Эллен. Он ведь сам говорил тебе, что ему безразлично твое прошлое. Так что же ты волнуешься? Кэвин благороден и честен, – Ричард немного помолчал. – И он любит тебя. Эллен, милая, было бы глупо упускать такую возможность. Уезжай с ним и никогда больше не возвращайся в этот город. Так будет лучше всем.

Эллен зарыдала и бросилась в объятия Ричарда.

– Ричард, а почему бы тебе не поехать с нами? – спросила она сквозь слезы.

Ричард весело рассмеялся, погладил ее шелковистые волосы и нежно поцеловал в висок.

– Пойми, Эллен, что мое время прошло. Ты стала сильной и больше не нуждаешься во мне. Это во-первых. А во-вторых, я не хочу, чтобы ты ломала свою судьбу из-за меня. Ты сделала меня счастливым, так почему же я должен делать несчастной тебя? Нет, – он покачал головой. – Ты заслуживаешь большего, чем я могу тебе дать.

Эллен крепко обняла Ричарда. В течение нескольких лет он был ее другом и ангелом-хранителем. И теперь она должна покинуть его. Отбросить, как вещь, отслужившую свой срок. Такой шаг казался Эллен черной неблагодарностью по отношению к человеку, который отдал ей часть своей души. Но сильнее чувства признательности к Ричарду было ощущение радости встречи с Кэвином. Встречи, которая станет праздником всей ее жизни. Быть всегда рядом с Кэвином… Эллен втайне мечтала об этом и теперь не могла поверить, что ее, казалось бы, сказочная мечта вскоре превратится в реальность.

– Я буду очень скучать по тебе, – прошептала она.

– Я тоже, – ответил Ричард. Он легонько отстранил ее от себя и посмотрел в ее глаза. – Я хочу навсегда запомнить тебя такой. А ты забудь меня, забудь поскорее. У тебя есть Кэвин, и ты любишь его. Да, я тоже люблю тебя, но такая любовь тебе больше не нужна.

– Нет, не говори так, Ричард! Я по-прежнему люблю тебя.

– Вот именно, – вздохнул Ричард. – Но тебе нужна не прежняя любовь, а новая. Та, что тебе может дать Кэвин. Поэтому его ты любишь больше. Ведь так?

Эллен опустила глаза и тихо кивнула.

Ричард крепко прижал ее к себе.

– Дорогая моя Эллен, не сокрушайся. Это жизнь, она идет своим чередом, и нам не дано остановить ход ее времени. И не думай обо мне. Все эти годы я был счастлив с тобой. Ты дала мне больше, чем я заслуживаю. Со мной останутся воспоминания о том прекрасном времени, когда ты была рядом. А теперь пойдем, нужно торопиться.

Эллен смотрела на Ричарда и плакала. «Бедный мой Ричард! Ты смог пожертвовать ради меня своей жизнью».

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я уехала с Кэвином? – осторожно спросила она.

– Да, – кивнул Ричард. – И если ты этого не сделаешь, я никогда не прощу себе, что сделал тебя несчастной.

– Хорошо, – вздохнула Эллен и начала завязывать плащ. – Только и ты тоже смог бы поехать с нами в колонии. Зачем ты остаешься?

– В отличие от вас, у меня здесь есть родственники, о которых мне нужно заботиться. Ты совсем забыла о моей матери.

– Прости, – прошептала она.

– Пойдем, пойдем, – Ричард торопливо схватил сумки и посмотрел на Эллен. – Да, но прежде посмотри, все ли я взял. Ничего особо важного не забыл?

Эллен поняла намек и усмехнулась.

– Ты имеешь в виду то письмо? Подожди, сейчас проверю, – она быстро просмотрела маленькую сумку. – Ты все собрал с моего туалетного столика?

– Да, – кивнул Ричард. – Пудры, румяна… Вроде бы все.

– А зеркало? Ты уверен, что оно здесь?

– Здесь, – глухо ответил Ричард. – Хотя будь я на твоем месте, я бы предпочел побыстрее избавиться от этого письма. Из-за него у тебя столько несчастий.

– Перестань, – бросила Эллен, беря из рук Ричарда маленькую сумку и направляясь к двери. – Подожди немного, и ты избавишься и от письма, и от его владелицы, – она улыбнулась. – Ну что же ты стоишь? Пойдем. Или ты раздумал отпускать меня?

– Нет-нет, пойдем.

Как только они вышли из дома, дорогу им тут же преградили два здоровяка. Шедшая позади Ричарда Эллен испуганно отпрянула.

– Проклятие, этого только нам не хватало, – проговорил Ричард. – Эллен, осторожнее, это люди Ханта.

– Куда это мы так торопимся? – спросил один из них.

– Да еще с вещичками, – подхватил второй.

Ричард поставил сумку на землю и отошел в сторону, прикрывая собой Эллен. Она сразу поняла, что перед ней стоят те же самые люди, что несколько месяцев назад так жестоко избили Ричарда.

– А ну, отойдите в сторону, – произнес он.

– Ну зачем же так грозно, – благодушно ответил бандит. – Мы не желаем причинять вам зла. Просто просим вас поговорить с одним человеком, – он кивнул в сторону. Эллен посмотрела туда, где скрывался Хант, но не увидела его за деревьями. – Разговор будет долгий и неприятный, – показывая гнилые зубы, бандит расхохотался.

– Я сказал, отойдите в сторону, – повторил Ричард. – Иначе…

– Иначе что? – Бандит выхватил из-под плаща пистолет.

Ричард оглядел улицу. Она была полупустынной, но все-таки изредка попадались прохожие. Несколько человек шли неподалеку, возле продуктовой лавки остановился и спешился какой-то всадник. Белый день и наличие свидетелей – не совсем подходящие условия для убийства.

– Вы не станете стрелять в меня, – усмехнулся Ричард. – Здесь есть люди, они увидят вас, и виселица вам обеспечена.

– Вы правы, в вас мы стрелять не будем. – Второй бандит тоже вытащил пистолет. – А вот в нее, – он ткнул пистолетом в сторону Эллен, – обязательно.

Эллен оцепенела от страха. Дрожащей рукой она схватилась за плащ Ричарда. Она едва не плакала. Ведь все было так близко. Она почти убежала от Ханта – и вот вдруг… «Прощай, мой милый Кэвин», – мелькнуло в ее голове. Сердце Эллен стучало так, что у нее звенело в ушах. «Кэвин, знай, что я любила тебя».

– Эй, мисс, вы меня слышите? Идемте с нами, герцог не собирается ждать вас до ночи. Вперед!

Ричард небрежно положил руку на эфес своей шпаги.

– Никуда она с вами не пойдет, – вызывающе ответил он.

Эллен снова посмотрела туда, где за деревьями прятался Хант, и снова его не увидела. Все происходящее казалось ей дурным сном, плохой шуткой.

– Повторяю – никто из нас не двинется с этого места, – повторил Ричард. – Что же вы медлите? Стреляйте.

Один из бандитов почесал голову и посмотрел в сторону деревьев.

– Что прикажете делать, хозяин? Они не хотят никуда идти! Говорят – не пойдем, хоть стреляйте! – прокричал он. – Что нам делать, ваша светлость?

Эллен услышала отборную брань, шорох листвы, и вслед за этим из-за деревьев на лошади выехал и сам Хант.

– Хотите, чтобы вам продырявили печенки? – крикнул он, останавливаясь в нескольких метрах от Ричарда и Эллен. – Послушайте, – вдруг миролюбиво заговорил он. – Вы мне, собственно говоря, и не нужны. Отдайте письмо и можете отправляться на все четыре стороны. Ты слышишь меня, Каролина? Отдай мне письмо без лишнего шума и проваливай к своему слюнтяю. Кстати, и Чэмбри сохранишь жизнь.

Эллен решительно вышла навстречу Ханту. Ричард пытался удержать ее, но она оттолкнула его руку. «Какое это имеет значение, когда мы умрем – через минуту или две? Неважно. Кэвина я навеки потеряла, но совесть моя перед ним чиста – я пыталась выполнить его просьбу. И я не стану выпрашивать себе жизнь у этого мерзавца, он не стоит моей мольбы». Эллен стояла, смело глядя в ненавистные красные глаза Ханта.

– Подлец! – бросила она ему в лицо. – Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне! Я не боюсь тебя. Прикажи своим прихвостням убить нас. Что же ты молчишь? Об одном я жалею, что не имела возможности покончить и с тобой так же, как с Уолдроном, таким же чудовищем, как и ты. – Хант, опешив, молча смотрел на Эллен. – Я не знаю, о каком письме ты говоришь, – произнесла Эллен и презрительно сощурила глаза.

Едва сдерживая себя от ярости, герцог заговорил. Голос его дрожал от негодования. Еще никто и никогда не говорил с ним таким оскорбительным тоном, да еще в присутствии слуг.

– Каролина, я готов простить тебе все то, что ты сказала, но при одном условии – если ты отдашь мне письмо.

Эллен вдруг почувствовала, что у нее появилась маленькая возможность не только поиздеваться над Хантом, но и спасти себе жизнь.

– Э, нет, – она положила руки на бедра. – Как только я отдам тебе письмо, ты сразу же прикажешь убить нас.

– Каролина, здесь в вас стрелять никто не собирается. Посмотри, сколько свидетелей.

– Возможно, здесь ты нас не убьешь, – ответила Эллен. – Даже, может быть, ты и оставишь нас на какое-то время в покое. Но только на время. А потом? Нет, письма я тебе не отдам. Сам подумай, зачем мне это делать? Убей меня! – крикнула она. – Но только ты же не знаешь, в чьих руках письмо находится сейчас. Нет, герцог Хант, пока письмо у меня, я в полной безопасности. И разрешите нам пройти, мы торопимся!

Бандиты, раскрыв рты от изумления, слушали перепалку.

– Ах ты, сучка! Ты вздумала шантажировать меня! – завопил Хант и, пришпорив лошадь, поскакал на Эллен.

Ричард, мгновенно среагировав, отскочил в сторону, увлекая за собой Эллен. В ту же секунду оба бандита бросились вперед, заслоняя своего хозяина от блеснувшей шпаги Ричарда.

– Беги! – крикнул он Эллен. – Беги, я задержу их.

Эллен рванулась в сторону, но один из бандитов бросился за ней, но тут же, обливаясь кровью, упал, наткнувшись на клинок Ричарда. Второй бандит выстрелил, но промахнулся – тяжелая мушкетная пуля прошла в нескольких сантиметрах от головы Ричарда и ударила в дверь, проделав в ней огромную дыру.

Эллен испуганно прижалась к стене дома.

– Ричард! Сзади! – закричала она.

Ричард успел обернуться как раз вовремя. Стрелявший в него бандит бросил ставший ненужным пистолет и, выхватив из-под плаща дубинку, бросился на барона. Схватка была недолгой. Сначала Ричард ловко уворачивался от ударов, а затем, улучив подходящий момент, ткнул бандита в руку. Тот застонал и выронил дубинку. Ричард подскочил к нему. В глазах бандита мелькнул смертельный страх.

– Пощадите! – заорал тот и бросился на колени. – Пощ… – Крик его перешел в хрип – клинок Ричарда пронзил ему горло.

Эллен, дрожа всем телом, наблюдала за смертельным поединком. Ричард обернулся как раз в ту секунду, когда Хант, развернувшись, поскакал на него. В руках герцога молнией сверкала шпага.

– Беги, Эллен! Беги! – кричал Ричард, парируя удары.

С замиранием сердца смотрела она на сверкающие в воздухе шпаги. Резкий звон клинков заглушил голос Ричарда, кричавшего ей: «Эллен, у тебя еще есть время! Беги! Беги, пока не поздно!» Не в силах двинуться с места, она стояла у стены, следя за яростным поединком. Хант отступал.

– Эллен! Ты что, не слышишь? Что же ты стоишь? Беги! Я не дам ему преследовать тебя! Спасайся!

– Нет! – выкрикнула Эллен в ответ. – Ричард, я никуда не уйду без тебя.

– Какая прелестная пара! Какая идиллия! – воскликнул Хант и устремился к Ричарду. – Чэмбри! Защищайтесь и помните, что в случае удачи вас ждет приз – продажная девка. Только вам не суждено его получить, потому что вы проиграете. Я убью вас! Убью!

– Трус! Негодяй! Если бы ты был мужчиной, то слез бы с коня и дрался с Ричардом на равных. Но ты не мужчина, ты – мерзкое чудовище! – кричала Эллен.

– Успокойся, Эллен, – проговорил Ричард, подбегая к ней. – И давай уходи отсюда. – Он потащил ее к двери дома и буквально впихнул ее внутрь.

Ричарду удалось не только парировать несколько ударов, но и ранить Ханта в щеку. Герцог завизжал от боли и едва не выронил шпагу. Отступив, он дотронулся рукой до лица, затем посмотрел на ладонь и увидел на ней кровь.

– Эта рана будет стоить вам жизни, Чэмбри! – завопил он, устремляясь на противника.

Снова раздался топот копыт, а затем послышались яростный звон шпаг и крики. Поединок начал привлекать внимание. Вокруг дерущихся собралась небольшая толпа, преимущественно из мужчин. Женщины, подхватив на руки малышей, испуганно жались к стенам домов. Мужчины спорили между собой, ругались и держали пари. Схватка между герцогом и джентльменом обещала быть смертельной и, следовательно, продолжительной и интересной. Толпа зрителей разделилась на две группировки – сторонников герцога и сторонников Ричарда, и, подбадривая своего любимца, не забывала поливать грязью его противника.

Эллен почувствовала, что начинает сходить с ума от нескончаемого звона стали. Поначалу верх одерживал Хант. Сражаясь верхом на лошади, он имел неоспоримое преимущество перед Ричардом, но постепенно начал его терять. Опытный в придворных интригах, он был слаб в бою. Неумение биться стало скоро сказываться – Хант начал терять силы, заваливаться набок и беспорядочно махать шпагой, защищаясь от точных выпадов Ричарда. В конце концов после одного сильного и неточного выпада Хант вывалился из седла и покатился по земле. Он попытался вскочить, но Ричард уже стоял рядом, держа острие шпаги у самого сердца Ханта. Костюм герцога был весь в крови, руки и ноги были покрыты ранами, правда, не смертельными. Толпа осмелела и плотным кольцом окружила противников. Вначале Эллен подпрыгивала, пытаясь за головами стоящих увидеть, кто победил, но вскоре поняла это по восторженным крикам: «Ура! Наш джентльмен свалил вашего герцога! Теперь ему конец! Ура! Мы выиграли пари! Выкладывайте наши денежки!» Эллен не заметила, как откуда-то выбежал чумазый малыш. Он появился в толпе так внезапно, что все опешили. Видимо, привлеченный странной игрой, устроенной взрослыми, он пролез меж ногами стоящих и выскочил как раз недалеко от Ричарда.

– Мой мальчик! Спасите его! – раздался истошный крик женщины. – Пресвятая Дева, они убьют его!

Эллен бросилась в толпу, чтобы вытащить малыша, но в этот момент Ричард протянул руку и, схватив мальчика за руку, вытолкнул его из смертельного круга. Воспользовавшись моментом, когда острие шпаги ушло в сторону, Хант вскочил, сделал выпад, и его клинок мягко вошел в грудь Ричарда. Эллен закричала.

Ричард схватился за сердце. Обрадованный Хант подскочил к нему, чтобы нанести решающий удар, но Ричард отбил его шпагу и вонзил свой клинок в бедро Ханта. Он метил выше, но рука его на мгновение ослабла, и он не смог проткнуть ненавистного герцога.

Хант выронил клинок и упал.

– Эллен! – крикнул Ричард. – Веди сюда коня!

Она схватила поводья и подвела к нему коня. Ричард подсадил ее в седло, затем, все так же прикрывая рукой кровоточащую рану, принес маленькую сумку Эллен и только после этого медленно сел в седло впереди нее.

– Ты умрешь! Ты все равно умрешь! – раздался за их спиной противный голос Ханта. – Чэмбри, я добьюсь, чтобы тебя повесили! – захлебывался в злобе герцог.

Эллен обернулась и увидела, как Хант поднялся с земли и что-то орал им вслед, яростно потрясая в воздухе кулаками.

– Нужно было убить его, – пробормотала Эллен. – Ричард, ну почему ты этого не сделал?

– Потому что тогда меня бы точно повесили, – ответил он хриплым голосом.

Эллен почувствовала под ладонями влагу, отняла руку от груди Ричарда и посмотрела на нее. Ладонь была вся в крови.

– Ричард, ты истекаешь кровью, – проговорила она.

– Ничего страшного, – тяжело дыша, ответил Ричард. – Эта рана неопасная. Заживет быстро. И ты не обо мне думай, а о себе. У нас мало времени. Я боюсь, как бы корабль Кэвина не ушел без тебя.

– Теперь ты тоже должен ехать с нами, – Эллен прижалась к спине Ричарда. – В Англии тебе оставаться нельзя, Хант тебя так или иначе, но все равно выследит. Значит, придется тебе отправляться вместе с нами в Америку.

– Посмотрим, – ответил Ричард. – Сначала нужно успеть.

Проехав еще немного, Эллен почувствовала свежий морской воздух, к которому примешивался запах смолы и дерева. Послышался плеск волн, хлопанье парусов, крики матросов.

– А где он стоял? – спросил Ричард и, пояснив, добавил: – «Марион», корабль Кэвина. – Он гнал коня вдоль пристани, внимательно всматриваясь в названия кораблей.

– Не знаю, – ответила Эллен. – Где-то тут. У него еще на носу вырезана русалка с длинными золотистыми волосами.

– Ну, разумеется. У корабля, принадлежащего Кэвину, другого носа и быть не может, – услышала Эллен едкое замечание Ричарда. – Послушай-ка, Эллен, – снова заговорил он, и в голосе его послышалась еле заметная тревога. – Я что-то не вижу здесь корабля с таким названием. Ты уверена, что он называется именно так?

– Абсолютно, – ответила она. – Господи, неужели мы опоздали? Ричард! Что нам делать? Он ушел без нас… – Она вытащила из-за пояса Ричарда часы и открыла крышку. В ту же секунду раздался мелодичный звон – стрелки показывали ровно десять часов.

Эллен почувствовала, как к горлу ее подступают рыдания.

– Нет, нет, не верю, – зашептала она. – Он не мог уехать без меня, ведь еще не было десяти, когда мы появились здесь. Он бы нас обязательно заметил.

Ричард остановил коня и спустился на землю. Затем он подхватил Эллен и помог ей слезть с седла.

– Нет, он не мог уехать без меня, – твердила Эллен как заведенная. – Ричард, ну почему он не подождал нас?

Ричард, бледный как полотно, откинул назад выбившуюся прядь волос. Кровавое пятно на его груди продолжало увеличиваться.

– Нужно спросить у кого-нибудь, где стоит «Марион», – предложил Ричард. – Пойдем, Эллен, – он обнял ее за плечи, и они пошли вдоль пристани. Вскоре они увидели маленького мальчишку. Приложив руку ко лбу, он всматривался в даль.

– Эй, малыш, подойди-ка сюда, – позвал его Ричард.

– Вы меня? – недоуменно спросил мальчишка, приближаясь.

– Да-да, тебя, – кивнул Ричард. – Ты не знаешь, где находится корабль «Марион»?

– Корабль лорда Кэвина Вакстона? Ух, отличный корабль! Хотел бы я устроиться на него юнгой.

– Потерпи, ты еще слишком молод, – усмехнулся Ричард. – Так ты знаешь, где он?

– Конечно, знаю, – радостно отозвался тот и показал на море. – Вон он. Видите паруса? Это и есть «Марион». Как я слышал, он направляется сначала во Францию, а потом – в Америку.

Ричард вытащил из кармана монету и подал мальчишке.

– Вот удача! Спасибо, сэр! – воскликнул тот и убежал.

Эллен молча смотрела на море, туда, куда показал мальчишка. Теперь и она увидела знакомый силуэт двухмачтового корабля. А вон и русалка, ее прекрасные волосы сверкали в лучах восходящего солнца. Эллен присмотрелась повнимательнее и увидела название. Да, вне всякого сомнения, это был корабль «Марион». Значит, Кэвин не стал ждать ее.

 

19

– Прости, Эллен, – прошептал Ричард хриплым голосом. Он положил ее руки себе на плечи. Эллен, не отрывая глаз, продолжала смотреть на море, в голубой дымке которого таял «Марион». – Прости меня, если можешь.

– Он бросил меня, – выдохнула Эллен. – Никогда, никогда он не любил меня так, как я любила его.

Ричард сжал ее ладони.

– Эллен, дорогая, я посажу тебя на первый же корабль, который плывет в колонии. Обещаю тебе, что так и будет. Ты увидишь Кэвина. Верь мне. Мальчишка сказал, что «Марион» сначала отправится во Францию, значит, ты попадешь в Америку раньше его, – Ричард убрал с лица Эллен золотистый локон, выбившийся из ее прически. – Я все сделаю, чтобы ты очутилась в Мэриленде. Если потребуется, я отнесу тебя туда на руках.

Едва сдерживая подступающие слезы, Эллен посмотрела на Ричарда благодарным взглядом и погладила его по щеке. Лицо его было смертельно бледным. Она только сейчас это заметила, но не придала значения. Все ее мысли были устремлены к Кэвину.

– Не потребуется, дорогой Ричард. Мне незачем ехать в колонии, ведь он не стал ждать меня…

Ричард слабо улыбнулся.

– Дорогая, но ты же сама сказала ему, что не придешь. Не нужно обижаться. Просто дай ему еще один шанс.

– Правильно, правильно, – послышался вдруг такой знакомый голос. – Мужчине всегда нужно дать еще один шанс.

Эллен вздрогнула от неожиданности. Нет, она не ослышалась. Это был голос Кэвина. Сколько времени он стоял рядом и наблюдал за ними? Он подошел к ним, оглядел сначала Эллен, затем Ричарда. Слезы потекли по щекам Эллен.

– Кэвин? – всхлипывая, спросила она. – Как ты здесь очутился?

Кэвин пожал плечами. Он стоял здесь, недалеко от них, и сначала хотел подойти, но постеснялся. Ему показалось, что он ошибся. Он не узнал Эллен, поскольку не ожидал, что она придет. Он остался на пристани, потеряв всякую надежду увидеть свою возлюбленную, и, когда она появилась с Ричардом, он так поразился этому, что не сразу узнал их.

– Я не мог уехать без тебя, – ответил Кэвин, раскрывая объятия.

Эллен направилась к нему, затем, обернувшись, посмотрела на Ричарда. Тот отвернулся, пытаясь скрыть растекшееся по груди пятно.

– А как же твой корабль? – не отрывая глаз от Ричарда, спросила она. – Я видела, как он уплыл.

– Ты не ошиблась, – весело ответил Кэвин. – Юлиус ушел во Францию без меня.

Кэвин продолжал стоять, раскинув руки, ожидая, что Эллен упадет в его объятия. Но она все смотрела на Ричарда. Тот посмотрел на Эллен, и на губах его появилась ободряющая улыбка.

– Я все-таки надеялся, что ты придешь, – сказал Кэвин. Он слабо улыбнулся. – И, как видишь, не напрасно.

Эллен наконец-то посмотрела на него. Он приблизился к ней.

– Кэвин, – выдохнула она и бросилась в его объятия.

Кэвин крепко прижал ее к своей груди. Он жадно вдыхал аромат ее волос и гладил ее по голове. Эллен почувствовала прилив страсти и в волнении закрыла глаза.

– Эллен, милая Эллен, – шептал он. – Как я люблю тебя. Ты не представляешь, как я переживал. Самой страшной была мысль о том, что ты можешь не прийти. А потом я подумал, что если ты не придешь – пусть так и будет. Главное, что я теперь знаю, что такое настоящее счастье.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Очень-очень люблю. Так сильно, что не могу выразить это словами. В этом, наверное, и заключается моя беда, – она прижала голову к его груди. – Вначале я не думала, что полюблю тебя, но это произошло помимо моей воли. Я влюбилась в тебя. И теперь я люблю тебя так сильно, что не хочу расставаться с тобой никогда.

Кэвин слегка отстранил Эллен и посмотрел в ее прекрасные карие глаза.

– Так ты поедешь со мной в колонии? – спросил он.

Она кивнула.

– Я пешком пойду за тобой хоть на край земли, – ответила Эллен и стыдливо прикрыла глаза длинными пушистыми ресницами. – Но только с одним условием, – ресницы ее снова взметнулись вверх. – Ричард должен ехать с нами. Понимаешь, Кэвин? Должен.

Кэвин снова прижал ее к себе. «Она пришла. Значит, она на самом деле любит меня».

– Конечно, – улыбнулся он и, посмотрев на лицо Эллен, кончиками пальцев смахнул с ее щек слезы. – Пусть едет с нами, – сказал Кэвин. – У меня всегда найдется работа для такого надежного человека. Один я не успеваю справляться со всеми делами. Ну, а если ему не захочется вести дела вместе со мной, пусть просто бездельничает. Главное, чтобы он не лез в твою постель. – Они оба улыбнулись.

Внезапно лицо Эллен помрачнело.

– Кэвин! Я совсем забыла. Герцог Хант… – она осеклась на полуслове.

– Что Хант? – спросил Кэвин.

– Герцог Хант и Ричард дрались. На шпагах. Ричард ранен, правда, он говорит, что рана не опасная. Нам необходимо как можно скорее покинуть Лондон, – торопливо объяснила Эллен. – И, мне кажется, Ричард ранен серьезно, – прибавила она, вздохнув.

Сняв с плеч руки любимой, Кэвин тревожно посмотрел на Ричарда, одиноко стоявшего в стороне.

– Чэмбри, вы ранены? – спросил он.

Ричард повернулся к нему, и Кэвин сразу же увидел бурое пятно крови на его груди.

– По-моему, на этот раз меня зацепило прилично, – ответил тот, пытаясь за слабой улыбкой скрыть невыносимую боль. Он медленно подошел к ним. Было видно, что каждый шаг дается ему с огромным трудом.

– Эллен говорит, что у вас был поединок с Хантом. Зачем вам понадобилось связываться с этим негодяем? – Кэвин отошел от Эллен и, откинув плащ Ричарда, осмотрел его рану. – Черт подери, у вас задето легкое, – пробормотал он тихо, так, чтобы не слышала Эллен.

– Я и сам это чувствую, – хрипло ответил Ричард.

– Нужно поскорее уезжать отсюда, – раздался взволнованный голос Эллен. – Потом поговорите, когда будем в безопасном месте. К тому же, Кэвин, Ричарду нужна помощь. Давайте поторапливаться, а не то Хант успеет повсюду разослать своих ищеек.

Ричард взял Кэвина за руку.

– Послушайте, – зашептал он прерывистым от волнения голосом. – Я очень ослаб и не смогу ехать с вами дальше. Берите Эллен и поскорее уезжайте отсюда. Ей грозит большая беда, – он посмотрел в глаза Кэвину. – Ханту нужен не я, а она. И если она попадет в его лапы, ее жизни придет конец.

Кэвин удивленно посмотрел на Чэмбри. То, что сказал барон, ему не понравилось, да и непонятно было. Ему казалось, что Ричард пытается очернить в его глазах Ханта, ведь он всегда говорил о герцоге с плохо скрываемой ненавистью. Вероятнее всего, у него есть с Хантом какие-то свои личные счеты. Однако если дело касается жизни Эллен, то тогда Кэвин сделает все, что только возможно, лишь бы спасти ее.

– Хорошо, – кивнул он, посмотрев через плечо Ричарда на стоящую неподалеку Эллен. – Вы мне потом расскажете, что за чертовщина вокруг вас происходит, – он перевел взгляд на бледное лицо Ричарда. – Эллен, возьми это, – Кэвин вытащил из-за пояса набитый монетами кошелек и бросил его ей. – Иди вон на тот корабль, видишь? Он называется «Летящая Эстер». Найди там Робертса и передай ему, что мне срочно нужна оседланная лошадь.

Эллен на лету поймала кошелек и кивнула.

– Немедленно? – спросила она. – А как он…

– Неважно как, – перебил ее Кэвин. – Просто скажи ему, что мне нужна лошадь, – это все, что от тебя требуется.

– Хорошо, – кивнула Эллен и, подхватив юбки, побежала к кораблю.

Проводив ее долгим взглядом, Кэвин повернулся к Ричарду.

– Послушайте, Чэмбри, как вас угораздило получить рану в легком?

Тот криво усмехнулся и оперся о плечо Кэвина.

– Да, не повезло, – проговорил он.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Оба были солдатами и понимали, чем грозит такая рана. Только смертью. Либо быстрой, либо медленной, мучительной. Кровотечение будет продолжаться постоянно, его не остановить. Потом Ричарду станет не хватать воздуха, а затем его легкое разорвется от накопившейся в нем крови.

– Скажите мне правду, Чэмбри, – наконец произнес Кэвин. – Действительно ли Эллен угрожает опасность?

– Смертельная, – ответил Ричард, стирая с губ запекшуюся кровь. – Я не могу вам сказать всего, поскольку это тайна Эллен, но только Хант жаждет ее смерти даже больше, чем моей. Увозите ее из Лондона как можно скорее. Спрячьтесь где-нибудь, а затем тайком – слышите меня? – тайком, так, чтобы никто не увидел, садитесь на свой корабль и плывите отсюда в свои колонии.

– Вы говорите, что тайна Эллен как-то связана с именем Ханта?

– Для вас это сейчас неважно, – Ричард изучающе посмотрел на Кэвина. – Важно другое – во-первых, не говорить Эллен, что меня ждет, а во-вторых, – уберечь ее от Ханта. Кэвин, – Ричард положил руку на его плечо, – я передаю вам Эллен… Я люблю ее и хочу, чтобы вы тоже любили ее. И ради вашей любви прошу вас спасти ее. Расскажет она вам когда-нибудь о своих тайнах или будет молчать – это несущественно. Обещайте мне… как друг, что вы выполните мою просьбу.

Кэвин отвел глаза в сторону и увидел, как Эллен поднимается по трапу на борт «Летящей Эстер». Вот она исчезла и снова появилась, уже с Робертсом. Моряк вел за собой коня. Эллен шла позади. Ветер развевал ее длинные шелковистые волосы, выбившиеся из-под маленькой шляпки. Издали они напоминали золотой поток. Эллен шла торопливо, стараясь не отставать от Робертса.

– Я люблю ее, – тихо сказал Кэвин. – Не беспокойтесь, Ричард, я сумею защитить ее не только от Ханта, а от любого, кто только вздумает поднять на нее руку и причинить ей неприятности, – он снова посмотрел на Ричарда. – И она будет счастлива со мной, во всяком случае я сделаю для этого все, что в моих силах.

Чэмбри кивнул.

– Вы меня успокоили, Вакстон. Я знал, что вы настоящий мужчина. Больше я от вас ничего не требую. – Он помолчал. – А теперь скажите, куда вы намереваетесь везти ее?

– Ее? – удивился Кэвин. – Нет, Ричард, мы поедем вместе – вы, я и Эллен.

– Послушайте, будьте благоразумны. Мы должны расстаться, так вам будет безопаснее. А за меня не переживайте, я еще в состоянии позаботиться о себе.

– Ричард, не пытайтесь обмануть меня. Я – солдат и могу отличить здорового человека от тяжело раненного. Вы же едва стоите. – Он взял Ричарда за руку и твердо произнес: – Мы поедем втроем.

– Сейчас прежде всего вас должно волновать не мое здоровье, а безопасность Эллен.

– Послушайте, она же думает, что вы поедете с нами в Мэриленд. И вдруг вы остаетесь здесь… Подумайте, какое это произведет на нее впечатление. Нет, Чэмбри, вы обязаны ехать с нами.

Ричард тяжело, с хрипом вздохнул.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул он. – Я еду с вами. Тем более что мне самому хотелось бы прожить оставшиеся дни рядом с ней, – он с болью посмотрел на Кэвина. – Будем считать это моим последним желанием.

Кэвин посмотрел на приближающихся Робертса и Эллен.

– Мне кажется, я знаю одно место, где до прихода моего корабля вы будете в полной безопасности, – сказал Кэвин.

– Я тоже знаю его, – усмехнулся Ричард. – Оно находится не так далеко, всего-то на глубине шести футов.

– Ну зачем же так мрачно? – заметил Кэвин, хотя и сам знал, что Ричарду суждено было скоро умереть. – Через две недели прибудет Юлиус, а за это время вы, глядишь, и поправитесь.

– Я не ребенок и не нуждаюсь в утешении, – произнес Ричард довольно беззлобно. – Давайте смотреть правде в глаза.

Боясь, что Эллен услышит их разговор, Кэвин решил сменить опасную тему.

– Ну а как чувствует себя ваш противник? – спросил он.

– Не хуже рубленой котлеты, – ответил Ричард. – Но, к сожалению, все его раны не смертельные.

Кэвин натянуто улыбнулся, Ричард, видя приближение Эллен, также попытался выглядеть беззаботно, но у него это плохо получалось, рана давала о себе знать.

Робертс передал ей вожжи, а сам, бросив Кэвину его кошелек, направился обратно к кораблю. Пройдя немного, он обернулся и крикнул:

– Оставь деньги себе, Кэвин. Ты совсем забыл, что я твой должник.

– Робертс! Если кто-нибудь будет спрашивать тебя о нас, то ты никого не видел – ни меня, ни даму, ни этого джентльмена.

– Конечно, – усмехнулся Робертс. – Я вообще плоховато вижу – в последнее время мачту от бутылки совсем не отличаю. – Он вскинул руку к матросской шапочке: – Прощайте, милорд! Рад буду встретить вас снова!

Кэвин рассмеялся и благодарно помахал рукой матросу.

– Ты оказался прав, – радостно сказала Эллен, подходя к Кэвину. – Он почти сразу нашел коня.

– Вот и прекрасно, – ответил тот. – Чэмбри, вы сможете самостоятельно держаться? Если хотите, я привяжу вас к седлу.

– Послушай, прекрати со мной нянчиться, мне это здорово надоело, – ответил он. Поморщившись от боли, Ричард вставил ногу в стремя и взобрался на лошадь. – Кэвин, я участвовал в боях. Бывало и так, что мне приходилось попадать и не в такие переделки. Так что перестань уделять мне столько внимания, лучше садись вон на того коня, и поехали.

Кэвин подошел к крупной белой лошади, терпеливо ожидавшей своего седока. Эллен следовала за ним с маленькой сумкой в руках. Увидев на попоне герб Ханта, Кэвин обернулся и недоуменно посмотрел на Ричарда.

– Послушайте. Да ведь это конь герцога! – воскликнул он.

– Ну и чем он вам не нравится? – усмехнулся Ричард. Кэвин продолжал смотреть на него, явно ничего не понимая.

– Да, это конь Ханта, – кивнул Ричард. – Герцог выиграл его в кости у самого Людовика, короля Франции. Ну так что ж? Это совсем не значит, что на коне нельзя ездить. Можно, Кэвин, можно. Садитесь, я разрешаю.

Меррик не мог сдержать улыбки. Значит, все, что рассказал ему Чэмбри, – сущая правда. Кэвин опустил голову. Он знал, что Ричард скоро умрет. Знал он также и то, что ему будет очень не хватать этого благородного, мужественного человека.

Кэвин вскочил в седло, затем нагнулся и, подхватив Эллен, посадил ее позади себя.

– Держись за меня крепче, – приказал он ей. – И что бы ни случилось, не отпускай руки.

Поставив перед собой сумку, Эллен обхватила его руками.

– Слышишь меня? – спросил Кэвин.

– Хорошо, я буду держаться очень крепко, – ответила она.

Кэвин пришпорил коня, и они поскакали. Из Лондона вело много дорог, были среди них и такие, по которым ездили мало и нечасто, и Кэвин решил поехать по одной из таких дорог.

– Эллен, – он внезапно обернулся. – Может быть, тебе стоит бросить свою сумку? Избавимся от лишней тяжести.

– Нет, – ответила она. – Сумка должна быть со мной.

– Ну ладно, – согласно кивнул Кэвин. – Только лучше бы нам ехать налегке.

Рядом проскакал Ричард.

– Перестаньте, Вакстон. Сумку оставлять нельзя, – бросил он, поворачиваясь к Кэвину. – В ней лежит все самое необходимое, без чего Эллен не может обойтись.

Кэвина удивил серьезный тон его голоса.

– Хорошо, хорошо, – задумчиво пробормотал он.

Уже осталась позади пристань. Они проскакали по боковым улицам, шедшим вдоль Темзы. Кэвин скакал впереди, показывая дорогу. Это были районы, заселенные в основном беднотой. Дома попадались редко, в основном тянулись жалкие лачуги и полуразрушенные сараи, превращенные их обитателями в жилища. Между ними лежали мусорные кучи. Пахло гнилью. Людей здесь почти не было видно, лишь однажды из окна покосившегося, вросшего в землю домишки высунулась голова женщины. Сверкнули любопытные глаза. Но Кэвин так прикрикнул на нее, что она мгновенно исчезла. Он понимал, что чем меньше людей их увидит, тем тяжелее будет Ханту разыскивать их. «Хотя герцог, наверное, кое-где уже успел расставить своих людей», – подумал он.

Чтобы сократить дорогу, Кэвин решил выезжать из Лондона через главный мост. Он подумал, что так им будет легче проехать через Кент, минуя основные дороги. «Если не произойдет ничего неожиданного, то даже с остановкой на ночь мы доберемся до Хаверинг-хауза к завтрашнему вечеру. Похоже, что нас никто не видел, и даже если Хант и бросится за нами в погоню, его люди не будут знать, какой дорогой мы поехали. Главное, это вырваться в Кент, а там мы сумеем затеряться».

Они вылетели на Фиш-хилл-роуд и поскакали по ней.

– Кэвин, нам необходимо где-нибудь спрятать Ричарда. Ему угрожает серьезная опасность. Ты не знаешь, где нам можно переждать несколько дней? – спросила Эллен.

– Знаю, – ответил Кэвин. – Но только раньше завтрашнего вечера нам туда не добраться.

Эллен приникла щекой к широкой спине Кэвина и еще крепче обхватила его. Кэвин обернулся и провел руками по ее волосам.

– Мы поскачем во весь опор. Я не дождусь того момента, когда мы останемся с тобой наедине, – тихо произнес он. – Я даже сейчас едва сдерживаю себя, чтобы не остановиться и не броситься целовать твою грудь.

Эллен тихо рассмеялась.

– Перестань, Кэвин, – прошептала она. – Сейчас не время думать о таких глупостях. Прежде всего нам нужно вырваться из Лондона…

– А уж потом мы наверстаем упущенное, – закончил он за нее.

– Позже, – сказала она. – У нас впереди много времени.

– Целая жизнь.

– Да, целая жизнь, – прошептала она.

Кэвин посмотрел на скачущего позади них Ричарда.

– Как вы там, Чэмбри? – крикнул он.

– Все в порядке. Держусь пока, – ответил Ричард. – А вы не отвлекайтесь, Кэвин. Обо мне не беспокойтесь, смелее гоните вперед, я выдержу.

Копыта их лошадей застучали по мощным бревнам Лондонского моста. Народу впереди было немного, и Кэвин уже решил, что они благополучно покинут Лондон. Вот уже стал виден конец моста. Внизу мирно блестела Темза, начинало пригревать полуденное солнце, не по-весеннему теплое. Внезапно идиллическую картину нарушил грохот выстрела. Тяжелая мушкетная пуля ударила в перила, расщепив их.

– Это люди Ханта, – испуганно вскрикнула Эллен. Она обернулась посмотреть, не отстал ли Ричард. Но он по-прежнему продолжал скакать за ними.

– Черт подери, – услышала она голос Кэвина. – Похоже, что стрелять они умеют. Пригнись, Эллен.

Она изо всех сил прижалась к своему другу. Вдоль широкого моста тянулись дома и лавки торговцев. Возле них бродили гуси и куры, кое-где стояли покупатели.

Ричард и Кэвин скакали рядом. Криками они разгоняли встречавшихся на их пути коз и овец. Внезапно из-за поворота на мост выехала похоронная повозка. Кэвин, пришпорив коня, резко увел его в сторону. Эллен вскрикнула, почувствовав, как ее ступня скользнула по крышке гроба.

Вновь прогремело несколько выстрелов, засвистели мушкетные пули.

– Кэвин! Скорее! – кричала она. Голос ее заглушался грохотом копыт по бревнам моста. – Они совсем рядом! – Ею вдруг овладел безотчетный страх. Она снова вспомнила свой побег из Хаверинг-хауза, стук копыт лошади Ханта за спиной, неумолимо настигающего ее. Эллен вздрогнула и еще крепче прижалась к спине Кэвина.

– Не настолько, чтобы убить нас, – хладнокровно ответил он. – Успокойся, дорогая, скоро мы будем вне опасности. Держись крепче!

Не успел он договорить, как позади раздался топот и чей-то хриплый голос прокричал:

– Стойте! Именем герцога я приказываю вам остановиться!

Ричард на секунду обернулся.

– Что будем делать, Вакстон? – спросил он. – Там их восемь, а нас – двое.

– Стоять, или мы размозжим ваши головы! – снова заорал один из преследователей, и в ту же секунду как бы в подтверждение сказанных слов в воздухе прогремел выстрел.

Эллен хотела прочитать молитву, но губы ее так дрожали, что она не могла выговорить ни слова. Она инстинктивно схватилась за висевший у нее на груди крестик, оставшийся ей от покойной матери. Пригнувшись и крепче вцепившись в Кэвина, она испуганно зажмурила глаза.

Ричард начал отставать.

– Вакстон! Скачите, а я прикрою вас! Втроем нам не уйти! – прокричал он.

– Ричард! Не останавливайся! Вперед! Только вперед! Мы сможем уйти, вот увидишь!

Эллен чувствовала, как трудно Кэвину. Он тяжело дышал, рубашка его была насквозь мокрой от пота. С содроганием в сердце она подумала о Ричарде и о его ране. Ему приходилось еще тяжелее, чем им.

– Вакстон! Они настигают нас! – послышался голос Ричарда.

– Скачи за мной и не останавливайся! – крикнул в ответ Кэвин.

Топот коней преследователей становился все громче. Эллен в отчаянии зажмурила глаза. Она понимала, что люди Ханта находятся совсем близко от них. Стоит только одному из них поднять мушкет и прицелиться – и Эллен умрет. Нет, она не хотела такой смерти!

Вдруг она почувствовала, что они взлетели в воздух. Эллен с ужасом смотрела на проплывающие под ними маленькие рыбацкие лодочки и баржи. Из ее груди вырвался истошный вопль.

– Держись за меня, Эллен! – услышала она крик Кэвина и трясущимися от страха руками еще крепче обхватила его.

Она не видела, что мост заканчивался, и Кэвин, чтобы не рисковать, пришпорив коня, направил его в сторону, к перилам. Конь легко перемахнул через них и опустился в воду почти у самого берега. В ту же секунду рядом, поднимая фонтан брызг, опустился и конь Ричарда. Опытный воин, он сразу разгадал маневр Кэвина и прыгнул вслед за ним.

– Какие у нас есть идеи? – спросил Ричард ровным, спокойным голосом. Несмотря на тяжелейшую рану, он вел себя очень стойко.

Кэвин с уважением посмотрел на него. Буквально с каждой минутой Ричард нравился ему все больше и больше.

– Идея одна – уйти.

Эллен облегченно вздохнула, когда они наконец достигли берега. Кэвин направил коня к одной из пристаней, подальше от моста. Однако их преследователи тоже уже были на берегу. И все же друзья опередили людей Ханта – выскочив на пристань, Кэвин заставил коня прыгнуть еще раз. Перестав бояться, Эллен лишь обреченно смотрела на мелькнувшую под ней полосу воды, широкую, не меньше ста футов. Конь взлетел и опустился на одну из рыбацких барж. Не прошло и секунды, как рядом раздался грохот копыт – это на баржу опустился конь Ричарда. Баржа, подхваченная течением, стремительно уносилась на середину Темзы. Кое-кто из людей Ханта решил повторить прыжок, но время было упущено, и они упали в воду.

Кэвин соскочил с лошади, затем подал руки Эллен. От усталости она не могла слезть с седла сама, и Кэвин, улыбаясь, снял ее.

– Давненько я так не катался, черт подери, – Ричард буквально сполз с седла и приблизился к ним. – Признаться, я ничего не видел впереди, кроме твоей спины, поэтому подумал, не решил ли ты утопиться, – он засмеялся, но вскоре смех его перешел в хриплый кашель. Ричард быстро отвернулся и, вытащив платок, прижал его ко рту.

Эллен заметила, как по платку растекаются маленькие капельки крови. Вскрикнув, она бросилась к Ричарду, но Кэвин остановил ее. Ричард перестал кашлять и, повернувшись, виновато посмотрел на них. Он глядел так, будто просил прощения за то, что не может избавить их от печального зрелища – видеть его страдания.

Наступило тяжелое молчание. Подошедший к ним рослый бородатый рыбак прервал гнетущую тишину.

– С прибытием вас, Меррик, – произнес он добродушно. Голос у рыбака был сиплым, как почти у всех людей, чья работа связана с морем. – Не ожидал вас увидеть так скоро. Только вот беда – угостить мне вас нечем, на барже у меня только хлеб да рыба.

– Зах, я всегда ценил в тебе твою способность появляться в нужное время и в нужном месте, – рассмеялся Кэвин, пожимая протянутую руку, пропахшую рыбой и облепленную чешуей.

Рыбак оглядел спутников Кэвина, затем перевел взгляд на берег, где люди Ханта вытаскивали из воды своих товарищей и лошадей.

– Если мои глаза не обманывают меня, это люди герцога Ханта, – кивнул в их сторону Зах.

– Зачем тебе это знать? – сказал Кэвин, беря Эллен за руку. – Или, может быть, герцог – твой друг, что ты так беспокоишься за его холуев?

– Да нет, – Зах весело рассмеялся. – Что-то глаза у меня слезятся. Верно, я ошибся.

– Совершенно верно, – усмехаясь, кивнул Ричард. – На реке туман, мало ли что в такую погоду может показаться.

– Ну, хорошо, – проговорил Зах. – Так куда же мы с вами отправимся?

– Если не возражаешь, то давай-ка двинемся вверх по реке. Мы, собственно говоря, направляемся в Эссекс. Как ты думаешь, нам с тобой по пути?

Зах в раздумье почесал голову.

– Отвези нас хотя бы на несколько миль отсюда, а потом мы сойдем на берег и продолжим путь верхом на конях.

– Черт подери, я там уже несколько месяцев не был. Хорошо, поплывем туда, только прежде остановимся возле моего дома, я пошлю своего сынишку сказать жене, чтобы она не ждала меня сегодня, – он внимательно посмотрел на Ричарда. – Я отвезу вас как можно ближе к тому месту, куда вы направляетесь. Ваш друг серьезно ранен и не выдержит долгого пути.

– Буду очень признателен тебе за это, – ответил Кэвин. – Сколько я тебе буду должен?

– Не стоит беспокоиться, милорд, пока еще я ваш должник. Я не забыл, что в прошлом вы оказывали мне некоторые услуги. Поэтому будем считать, что мы квиты. Идет?

– Договорились, – ответил Кэвин.

Эллен повернулась к нему и положила руку ему на грудь.

– Ты сказал, что мы плывем в Эссекс? Зачем?

– Затем, что там есть место, где мы сможем спокойно переждать возвращение Юлиуса.

Эллен ощутила легкое беспокойство. Опустив глаза, чтобы скрыть мелькнувшее в них волнение, она тихо спросила:

– Что это за место?

Кэвин обнял ее за плечи и, задумчиво глядя на плещущуюся о борт баржи воду, ответил:

– Мы направляемся в дом, где жил мой брат. Куда же нам еще плыть? Слава Богу, что я еще не продал Хаверинг-хауз. – Кэвин посмотрел на Эллен. – Так он называется.

Эллен едва сдерживала охватившее ее волнение. Как же она раньше об этом не подумала? Череда воспоминаний нахлынула на нее: «Господи милосердный, куда угодно, только не в Хаверинг-хауз!»

 

20

Герцог Хант вальяжно раскинулся в серебряном кресле, украшавшем потайную комнатку, смежную с его роскошной спальней, и нетерпеливо взмахнул рукой.

– Заходи, заходи скорее, чертов плебей! Или ты не видишь, что я истекаю кровью?

Невысокий красивенький мальчик лет двенадцати в плотно облегающем бархатном костюмчике бросился вперед. В руках у него был поднос с иголкой, нитками и изящными ножницами.

Мальчик был его прислугой, в основные обязанности которого входило ублажать своего хозяина в постели. Герцог был склонен к извращениям и часто пользовался услугами привлекательных юношей. Ему доставляло удовольствие растлевать их, делать игрушками своих низменных страстей.

Послышался стук, дверь открылась, и вошел секретарь Ханта, маленький вертлявый человечек в огромном парике. Семеня по полу кривыми ножками и заискивающе улыбаясь, он поклонился, затем поводил из стороны в сторону хищным крючковатым носом и подбежал к Ханту. Это был один из самых верных рабов герцога, много знавший и видевший, но никто и никогда не смог бы вытянуть у него ни слова о жизни Ханта. Связанный с герцогом страшными тайнами, он служил не за страх, а за совесть.

– Вы звали меня, ваше высочество? – спросил Людвиг Робардс.

– Звал, звал, – лающим голосом проговорил Хант, приподнимаясь с кресла. – Какого черта ты не приходишь ко мне сразу? За что я тебе плачу? Эй, олух, ты меня слышишь?

– Ваша светлость, я… – промямлил Робардс, подобострастно сгибаясь.

– Мне плевать, чем ты в этот момент занимаешься, даже если ты находишься рядом с королем, ты должен немедленно выполнять переданные тебе мои приказания.

Робардс, словно крыса, зашуршал принесенными с собой бумажками. Было видно, что его руки сильно дрожат.

– Простите меня, ваша светлость, – умоляющим голосом заговорил секретарь. – Меня задержала королева. Но, уверяю вас, я больше никогда не вызову вашего гнева, – последние слова он произнес полушепотом, заметив кровь на одежде Ханта. Глаза его округлились от ужаса, но он не привык задавать герцогу никаких вопросов. Он и не имел права делать это, в его обязанности входило только отвечать на них.

– Мне немедленно нужен ордер на арест барона Ричарда Чэмбри. Не позднее сегодняшнего вечера.

– Сегодняшнего вечера? – изумленно проговорил секретарь.

– Я что-нибудь непонятно сказал или ты совсем оглох? – Хант бросил взгляд на крутившегося возле него мальчика. – Джейсон, чего ты тут мельтешишь? Зашивай эту проклятую рану быстрее. Не видишь, что ли, как она кровоточит? И так, посмотри, весь костюм в крови.

– Хорошо, хорошо, ваша светлость, – проговорил мальчик и стал вдевать в иголку белую шелковую нитку.

Хант откинулся на спинку серебряного кресла.

– Эй, Робардс, принеси-ка мне чего-нибудь выпить и тарелку маринованных угрей.

– Я думал, мне нужно немедленно отправляться за ордером на арест, – недоуменно произнес секретарь.

– Нужно, нужно. Обязательно нужно. Только вначале принеси то, что я сказал.

Робардс, пятясь, направился к дверям. Его испуганные глаза многократно отражались в сотнях маленьких зеркал, которыми были отделаны стены комнаты. От этих зеркал вся комната казалась устрашающей. Робардс вертел головой и повсюду видел бледное, как смерть, лицо Ханта с зияющей раной на щеке.

– М-м-м-мне н-н-надо бы знать причину ареста, в-ваша светлость, это необходимо, – заикающимся голосом встревоженно произнес он, заметив устремленный на него недовольный взгляд герцога. – Здесь все должно быть законно, без веской причины ордер получить будет невозможно.

– Ваша светлость, я начинаю шить, – Джейсон нагнулся, приготовившись сделать первый стежок.

– Я думал, что ты все уже давно зашил. Копаешься тут, – Хант окинул его недобрым взглядом. – Тупица! Идиот! Этот мерзавец Чэмбри убил одного из моих людей и тяжело ранил его брата. Какие, черт подери, тебе еще нужны причины?! Если тебе недостаточно того, что я сказал, тогда посмотри на мою щеку, – он скосил глаза, показывая на рану. – Неужели тебе не ясно, что он угрожает моей жизни?! – Хант злорадно усмехнулся. – Но ему недолго осталось ходить на этом свете, я все равно доберусь до него! Я засажу его в Тауэр и каждый день лично буду поджаривать его пятки! Я вытрясу из этого мерзавца все, что ему известно, и только после этого он отправится на виселицу! А потом я займусь Каролиной, которую он вознамерился защитить от меня. Щенок! Он поплатится за это своей жизнью! Не так ли, Робардс?

– Совершенно верно, ваше высочество.

Джейсон снова сделал стежок. Хант в задумчивости облизнул губы. Джейсон сделал еще один стежок, затем, послюнявив уголок белоснежного платка, стер следы крови с лица своего хозяина.

Хант улыбнулся.

– Ну и как я выгляжу, малышок?

– П-п-п-прекрасно, ваша светлость.

– Ах ты лжец! – Хант хлопнул мальчика по округлому заду.

Джейсон опустил голову:

– Да, ваша светлость, я лжец, и должен быть наказан за свою дерзость.

– Вот таким ты мне нравишься еще больше, – довольно проговорил Хант. – Он схватил мальчика за волосы и начал водить его головой по своим коленям. – Ты еще здесь? – он вскинул удивленный взгляд на Робардса. – Я думал, что ты уже ушел за ордером. Разве ты не слышал, что я тебе приказал?

– А как же вино и угри?

– Ах да, – вспомнил герцог. – Ступай и немедленно принеси мне их. А я займусь пока этим сорванцом, он слишком возбуждает меня.

Робардс выскользнул за дверь. Хант приподнял голову мальчика и с хищной улыбкой оглядел его смазливое лицо, полные красные губы.

– Ну что, маленький подлец, будешь сегодня со мной так же ласков, как и вчера? – Мальчик кивнул. – Молодец. Хотя ты же ничего не умеешь делать, кроме как выполнять мои прихоти.

– Да, ваша светлость, – прошептал мальчик. Он прильнул к груди герцога и нежно обнял его.

Несмотря на то, что Каролина внутренне готовилась снова вступить в свой старый дом, сердце ее тревожно замерло при виде знакомых построек. Сидя на лошади, купленной для нее Кэвином, она, не отрывая глаз, смотрела на приближающийся Хаверинг-хауз, некогда бывший ее родным домом.

И не только ее. В течение трех веков семейство Гринборо достраивало и перестраивало здание, добавляя новые и убирая старые постройки. Эллен пристально смотрела на возведенный из камня и кирпича трехэтажный дом, имевший по краям высокие башни.

Эллен взглянула на правую башню, и голова ее закружилась от нахлынувших воспоминаний. Она словно вновь пережила ту страшную ночь, когда ей пришлось, спасая свою жизнь… ночь, когда погиб Уолдрон. Эллен зажмурила глаза и будто снова ощутила запах гари… Перед ней вспыхнуло пламя горящих штор… Вот оно лизнуло стены, расползлось по ним, и через секунду вся лаборатория превратилась в пылающий факел… Густой дым начал заволакивать комнату, воздух наполнился пеплом и золой. Эллен почудилось, что она слышит истерические крики Уолдрона, звон разбиваемого стекла… Она до сих пор так и не поняла, почему он упал… Она услышала стук его тела о землю. Ее охватил ледяной озноб.

– Эллен, Эллен, – послышался вдруг голос Ричарда. Эллен открыла глаза и несколько секунд смотрела на него, ничего не понимая. – С тобой все в порядке? – прошептал он, беря ее за локоть.

Она снова взглянула на башню, затем перевела благодарный взгляд на Ричарда и, слабо кивнув, выдавила из себя улыбку. Воспоминания мгновенно схлынули, когда Эллен вблизи увидела рану Ричарда. Она сразу поняла, что он обманывал ее, говоря, будто шпага Ханта оставила на его теле всего лишь легкую царапину. Теперь даже ей было видно, что он ранен очень серьезно. Эллен удивилась его мужеству и силе. «Боже мой, и как он смог только вынести всю эту дорогу? – подумала она. – Как он бледен, он же едва сидит в седле, но с каким достоинством держится! Милый Ричард». Ричарду было в самом деле худо. Он ослаб от потери крови, движения его были вялыми, лицо – безжизненным. И все же он находил в себе силы продолжать двигаться вперед.

Эллен положила ладонь на его руку.

– Наконец-то мы приехали. Потерпи немного, Ричард, скоро мы пошлем за лекарем. Ты нуждаешься в помощи.

Ричард энергично замотал головой.

– Никаких лекарей! Сама подумай, в Хаверинг-хауз, в пустующий дом вдруг вызывают лекаря. Да Хант узнает об этом самое большее через два дня и сразу же все поймет. Ну а что произойдет дальше, тебе объяснять не нужно.

– Ничего подобного, – горячо возразила Эллен. – Хант ни о чем не догадается, он подумает, что я не осмелюсь войти в Хаверинг-хауз после всего, что случилось.

– Но ведь ты же осмелилась…

Эллен тронула поводья, ускорив бег своей лошади. Вскоре она поравнялась с Кэвином, продолжавшим ехать на коне Ханта. Кэвин не только не захотел с ним расстаться, но и намеревался взять его с собой в колонии.

– Кэвин, послушай. Ричард говорит, что ему не нужен лекарь, ты обязан переубедить его.

– Эллен, невозможно заставить мужчину делать то, что он не хочет. Да и не только мужчину, женщину тоже, – он положил ладонь на ее руку. Эллен закрыла ее своей ладонью.

«Он любит меня. И хочет, чтобы я стала его женой. Ему в самом деле безразлично мое прошлое. Теперь я окончательно убедилась в этом», – Эллен опустила глаза.

– Но Ричард истекает кровью. Он сказал, что рана нетяжелая, но мне кажется, у него задето легкое. Если мы не позовем лекаря, он умрет.

Кэвин посмотрел на Эллен и решил сказать ей всю правду.

– Дорогая, у Ричарда действительно пробито легкое. Независимо от того, позовем мы лекаря или нет, он все равно скоро умрет.

Эллен отвернулась. Из глаз ее полились слезы. Она была не в силах представить себе жизнь без Ричарда.

– Нет, Кэвин, он не должен умереть. Я не хочу, чтобы он умирал.

Кэвин взял руку Эллен и поцеловал ее.

– Дорогая, судьба Ричарда находится в руках Господа. Мы сделали для него все, что возможно. Мы приехали в надежное место. Здесь, в Хаверинг-хаузе, мы будем в полной безопасности. Дождемся, когда вернется Юлиус, а затем переберемся на корабль.

Эллен молчала. Они подъехали к входу в Хаверинг-хауз, и только тут Эллен вдруг заметила в окнах дома свет. Сердце у нее екнуло. «А вдруг здесь есть кто-нибудь из старых слуг? Что будет, если они узнают меня?»

– Кэвин, а что, здесь кто-нибудь живет? – спросила она. Кэвин соскочил с коня, затем подошел к Эллен и помог ей спрыгнуть с седла. Эллен взяла под мышку маленькую сумку, которую за все время пути ни разу не выпустила из своих рук.

– Сейчас здесь живет только одна экономка. Я нанял ее давно, еще во время моего первого приезда сюда. До нее здесь жил сторож, какой-то пьяница, но я его уволил. А экономка попалась очень хорошая, работящая, весь дом содержит в чистоте и порядке. Я здесь бывал несколько раз и поразился – нигде ни соринки.

Кэвин подошел к Ричарду и подал ему руку, но тот, отказавшись от помощи, слез сам.

– Я не стал нанимать много слуг, потому что, во-первых, все равно собираюсь продать этот дом, а во-вторых, боюсь, что среди них могут попасться воры. Удивительно, как этот дом простоял столько лет без хозяина, а все на месте, – он рассмеялся. – Правда, экономка сказала мне, что жители из близлежащей деревни боятся заходить сюда. Говорят, будто здесь водится привидение, – он снова рассмеялся. – Странно, что еще находятся люди, которые в них верят. Впрочем, деревенские все такие.

Эллен не боялась привидений, но знала, что селяне правы. Здесь они точно водятся. В доме, где произошли трагические события, их не могло не быть.

– А эта экономка, она работала здесь раньше?

Взяв Эллен под руку, Кэвин повел ее вверх по лестнице.

– Нет, – ответил он. – Ты знаешь, самое удивительное заключается в том, что во всей деревне не нашлось ни одного человека, который бы здесь работал раньше. Кто-то уехал, кто-то умер. Кто где, – усмехнулся Кэвин.

Эллен облегченно вздохнула и бросила взгляд на шедшего позади них Ричарда. На лице его мелькнула довольная улыбка.

Кэвин постучал. Тишина. Он постучал еще несколько раз. В окне, расположенном неподалеку от входной двери, мелькнул свет – кто-то шел открывать. Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась.

– Это вы, миссис Спэйт?

– Ну а кто же еще, милорд, – ответила маленькая полная женщина, сразу узнав в Кэвине хозяина. – Я и есть. Кому же еще здесь быть?

– В доме есть еще кто-нибудь, кроме вас? – спросил он, входя в дом.

– Мои сыновья, милорд. Все четверо. Вы же сами мне сказали выгнать всех лодырей и пьяниц. Так я и сделала. А что им тут околачиваться? Отремонтировали дом – и идите восвояси. А я со своими мальцами тут вполне справляюсь.

Кэвин прошел в огромную залу. Эллен проследовала за ним. Она внимательно рассматривала мраморные статуи, купленные еще Уолдроном. Внезапно она вспомнила, что именно здесь он впервые ударил ее. Это случилось еще до того, как она стала его женой. Тогда она упала. Эллен казалось, что она и сейчас чувствует холод мраморного пола.

Она попыталась стряхнуть гнетущие ее воспоминания. Ей уже надоело все время думать о прошлом. Оно было тягостным. Эллен жилось плохо не только после замужества, но и до него. Отец частенько бил ее. Доставалось и ее матери. Старый граф Гринборо был горяч, сварлив и скор на руку.

Стоя посреди залы, Эллен не вслушивалась в разговор, происходивший между Кэвином и экономкой. Она думала о том, как поведет себя Кэвин, когда она станет его женой. Будет ли он бить ее? И как она к этому отнесется?

– Эллен, – внезапно услышала она его голос.

Она вздрогнула и удивленно заморгала.

– Что случилось, Кэвин?

– Я приказал миссис Спэйт приготовить нам спальни. Они будут рядом. Наша и Ричарда. О чем ты думаешь? – спросил он, заметив ее отвлеченный взгляд.

– Ни о чем, – ответила она, выдавив из себя вымученную улыбку. – Все в порядке.

Кэвин перевел взгляд на миссис Спэйт.

– Согрейте воды, да побыстрее. Моя жена хочет помыться с дороги. А потом мы поужинаем.

Эллен удивленно посмотрела на Кэвина. Она не ослышалась? Он в самом деле назвал ее своей женой?

– Комнаты, которые занимал прежний хозяин, находятся в заднем крыле, милорд. Но если вы не возражаете, я постелю вам в других комнатах, здесь, на втором этаже. Они, конечно, не такие хорошие, но там все чисто, и белье совершенно новое. Я особенно забочусь о чистоте, каждый день заставляю своих сорванцов мыть полы и вытирать пыль.

– Благодарю вас, вы со всем отлично справляетесь. – Вытащив из канделябра свечу, Кэвин направился к широкой лестнице. – Да, и вот еще что, миссис Спэйт.

Экономка, собравшаяся было уходить, остановилась и выжидающе посмотрела на Кэвина.

– Слушаю вас, милорд.

– Я бы просил вас никому не говорить о нашем приезде, слышите меня? Завтра, когда пойдете в деревню за продуктами, постарайтесь ни с кем и словом не обмолвиться. Нас здесь нет. В общем, я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я вернулся в Хаверинг-хауз, да еще и с гостями. Вы хорошо меня поняли?

– А чего ж тут не понять, милорд? Все ясно как Божий день. Вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал о вашем приезде? Никто и не будет знать. И за мой язык не беспокойтесь – я не из болтливых.

– Вот и прекрасно, миссис Спэйт. А теперь согрейте воды для моей жены, а мы пока пойдем посмотрим наши комнаты.

– Они на втором этаже. Пройдете прямо по коридору, вторая комната – для вас и вашей жены, третья – для джентльмена. Если хотите, я пришлю сына, он проводит вас.

– Не нужно, мы сами справимся. Идите согрейте воды, а потом пришлите нам что-нибудь поесть.

Эллен взяла Кэвина под руку и тихонько спросила:

– Ты сказал ей, что я – твоя жена?

– Да.

– Но ведь это не так.

– А разве ты не хочешь стать ею? – ответил Кэвин. Он обнял Эллен за талию и прижал к себе. – Не обращай внимания на детали, которые всегда можно исправить. Если все будет так, как мы решили, то ты станешь моей женой уже очень скоро. – Он обернулся и посмотрел на Ричарда, который шел позади них, тяжело опираясь на резные мраморные перила. – Как вы там, Чэмбри? – А почему вы, милорд, не приказали согреть воды и для меня? – усмехнулся он.

Кэвин и Ричард дружно рассмеялись. Эллен ласково посмотрела на них. Как она была бы счастлива, если бы не рана Ричарда. «Ну, ничего, он поправится. Он не может умереть теперь, когда все так хорошо складывается. Здесь мы в полной безопасности. Хант никогда не догадается, что мы отправились в Хаверинг-хауз, ему эта мысль и в голову не придет. Не пройдет и двух недель, как «Марион» вернется из Франции и мы отправимся в колонии. Мы все: я, Кэвин и Ричард. Там мы с Кэвином поженимся. И я буду прекрасной женой», – с радостью думала Эллен. Мечты о будущем заслонили наконец-то ее прошлое, она уже не вспоминала, что случилось здесь, в стенах этого дома, между ней и братом Кэвина. Она думала не о том, что было, а о том, что будет. Но прошлое не хотело уходить, оно продолжало преследовать бедную женщину.

По широкой винтовой лестнице они поднялись на второй этаж. Эллен смотрела на развешанные портреты, и прошлое снова обволакивало ее сознание. В душе она была благодарна миссис Спэйт за то, что та предложила им комнаты в передней части дома, а не там, где она некогда жила. Здесь ей будет не так тяжело находиться. Эллен, собственно, даже и не знала их расположения, она сюда почти не заходила. Эти комнаты предназначались для приезжавших изредка гостей. Как давно все это было!

Эллен, наверное, не смогла бы лечь с Кэвином в ту же постель, в которой она лежала с его братом. Это было бы оскорблением ее новых чувств. Ее не утешило бы и то, что Уолдрон так и не смог лишить ее девственности. Она не могла забыть те унижения, которым он подвергал ее в постели. С каким отвращением она ложилась в нее!

Оставив Ричарда с Эллен в коридоре, Кэвин прошел в комнату, отведенную Ричарду. Подойдя к камину, он стал зажигать свечи в стоящих на полке канделябрах.

Затем в комнату вошла Эллен и стала разбирать постель.

– Ложись, Ричард, я принесу тебе ужин. Ложись, – повторила она, глядя на стоящего в дверях Ричарда.

Он слабо махнул рукой.

– Не беспокойся, я не голоден, – ответил он. Он закашлялся и, вытащив из кармана окровавленный платок, прижал его ко рту.

Эллен с тревогой посмотрела на Кэвина.

– Я думаю, что в винном погребе найдется какая-нибудь выпивка, – сказал он, подходя к камину. – Я сейчас же пошлю миссис Спэйт или одного из ее сыновей проверить наличие спиртного в погребе и пришлю вам бутылочку.

– Лучше две, и желательно бренди, – произнес Ричард. Косясь на Эллен, он торопливо скомкал платок и убрал его в карман. – Мне что-то сегодня хочется выпить.

В коридоре послышались голоса. Кэвин вышел и вскоре вернулся, сообщив, что бренди в винном погребе имеется и его непременно принесут.

Не прошло и десяти минут, как Эллен, Ричард и Кэвин уже сидели на кровати в комнате Ричарда с бокалами в руках. Через некоторое время, когда Ричард заснул, Эллен и Кэвин ушли к себе в комнату. В центре ее стояла широкая кровать с балдахином, украшенным амурами, белье сияло белизной. Кровать как будто звала, манила к себе, предлагая немедленно заняться любовью. Недалеко от кровати Эллен увидела маленький столик со скромным ужином. Рядом, за тонкой перегородкой, уже стояла медная ванна, наполненная горячей водой.

– Вам нужно что-нибудь еще, милорд? – спросил Кэвина шустрый вихрастый мальчишка.

Кэвин улыбнулся. В комнате было тепло. Жарко горел камин. Он разгонял темноту и делал спальню необыкновенно уютной.

– Нет, больше мне ничего не нужно, – ответил Кэвин и многозначительно посмотрел на Эллен.

– А если что-либо понадобится, то сразу зовите меня. Днем ли, ночью – неважно, я сразу прибегу.

– Вот как? – улыбнулся Кэвин. – Ладно, позову. А теперь скажи, как тебя зовут.

– Меня? Роб, милорд. Так меня называет моя мать.

Кэвин приблизился к нему и погладил мальчишку по огненно-рыжим волосам.

– Роб, говоришь? А ты не знаешь, Роб, почему мне так нравятся рыжие? – спросил Кэвин, и все рассмеялись.

– Не знаю, милорд, – серьезно ответил мальчишка и смущенно пожал плечами.

– Ладно, можешь идти. А если будешь хорошо прислуживать мне и миледи, то получишь от меня награду.

Веснушчатое лицо мальчика загорелось радостью.

– Спасибо, милорд. Вы будете довольны мной, милорд, – он смутился и выскочил из комнаты.

Кэвин закрыл дверь на щеколду.

– Хороший мальчуган, – сказал Кэвин. – Хотел бы я, чтобы и у нас был такой же прекрасный сын.

– Сын? – спросила Эллен и невольно улыбнулась. – А почему ты думаешь, что у нас будет именно мальчик?

В первый раз они с Кэвином заговорили о детях.

– Или девочка. – Кэвин подошел к Эллен и крепко обнял ее. Она сразу же почувствовала, как он хочет ее. Его губы были так близко к ее губам, что она ощущала его горячее дыхание. Страсть Кэвина начала передаваться Эллен. Она обняла его за шею и всем телом прижалась к нему.

– Ты никогда раньше не говорил мне, что хочешь ребенка.

– Потому что раньше у меня не было жены. Ведь о детях говорят только с женами.

Эллен рассмеялась и коснулась своими губами его губ. Ей казалось, что она не в Хаверинг-хаузе, а где-то далеко-далеко, в сказочной волшебной стране. Где никого нет. Где только она и Кэвин. В его объятиях она чувствовала себя такой счастливой.

– Но у тебя пока нет жены, – произнесла она и рассмеялась.

– Послушай, Эллен, скажи мне прямо – согласна ты выйти за меня замуж или нет? – неожиданно резко спросил Кэвин. – И если да, то мы сыграем свадьбу прямо на пристани.

Эллен не отрываясь смотрела в его зеленые глаза.

– Да, – прошептала она. – Я согласна.

– Тогда я считаю тебя своей женой, – сказал Кэвин, проводя рукой по ее шелковистым волосам. – Отныне ты принадлежишь мне, а я – тебе.

Эллен покачала головой.

– Ох, какие вы, мужчины, хитрые. Вы готовы сказать что угодно, лишь бы заманить беззащитную женщину в постель.

– Мужчина и должен завлекать женщину в постель. На то он и мужчина, – улыбнулся Кэвин. – Дорогая, как я скучал по тебе! Я хочу тебя! Немедленно! Сейчас!

Эти слова согрели ее, как и его ласки. Эллен чувствовала, как ее тело трепетало от желания. Губы их вновь сомкнулись. Она прикасалась к нему бедрами, желая ощутить близость его отвердевшей мужской плоти.

«Я распутная женщина! – подумала Эллен про себя, когда рука ее невольно потянулась к тому месту, где топорщились его штаны. – Но не важно! Пусть! Я провела столько лет своей жизни впустую. И много ли мне осталось? Я буду наслаждаться каждым прожитым днем».

Кэвин застонал, когда ее настойчивые пальчики принялись ласкать его возросшее до невероятных размеров мужское естество.

– Эллен… Эллен… – шептал он, сдергивая с ее плеч платье и отыскивая губами кончики ее грудей.

Эллен наслаждалась прихотливой игрой его языка.

– Кэвин, милый, – прошептала она. – Я сейчас упаду. Отнеси меня в постель.

Ни секунды не раздумывая, Кэвин подхватил ее на руки и положил на кровать, как она и просила.

Присев на краешек кровати, он начал стягивать с себя сапоги. Она же стаскивала с него через голову его морскую робу, а потом приникла обнаженными грудями к его голой спине, возбуждая его и себя одновременно.

– Ведьма! Коварная, хитрая ведьма-соблазнительница, – шептал Кэвин, избавляясь от одежды.

Эллен в ответ рассмеялась. Ее проворный язычок принялся дразнить уши Кэвина. Подобную пытку мужчина может выдержать недолго, и она сама уже изнемогала.

Раздевшись донага, Кэвин повернулся к ней. В шутливой борьбе ему удалось положить ее на лопатки. Впрочем, она легко поддалась. Никаких любовных игр, утонченных ласк! Ей хотелось, чтобы он вошел в нее немедленно и погасил бушующее в ней пламя.

– Ну-ка, быстро снимай все с себя! – воскликнул Кэвин. – Я желаю сегодня видеть всю тебя… всего касаться… всюду целовать…

Она запускала пальцы в его густую темную шевелюру, играла с волосами, скребла ноготками темя, впивалась поцелуями в его губы так, что у них обоих перехватывало дыхание.

Раздвинув ноги как можно шире, она приглашала любимого проникнуть в нее. Эротический соблазн был непреодолим, и все же Кэвин устоял.

– Чуть позже, милая, – прошептал он. – Ты так долго не подпускала меня к себе, что я решил отомстить. Я хочу получить удовольствие сам, прежде чем его получишь ты.

– В следующий раз мы помедлим, но… не сейчас, – едва слышно, задыхаясь, промолвила она. Ногти ее вонзились, терзая и лаская, в его кожу. – Сейчас мне нужно почувствовать, как ты вошел в меня…

Она закрыла глаза и подалась навстречу его твердому естеству.

– Пожайлуста, Кэвин… Или?

Не в силах отказать ей в этой просьбе, Кэвин проник в ее зовущую глубину. Это было не просто любовное соитие. Два существа, разделенные волей судьбы, вновь нашли друг друга и воссоединились. Несколько быстрых движений в глубины ее тела довели Эллен до экстаза. И она взлетела на крыльях любви.

– Кэвин! Кэвин! – кричала она.

И вдруг в ее помутненном сознании всплыло лицо Уолдрона.

– Эллен! – звал ее откуда-то Кэвин, также опустошаясь до конца.

Когда она открыла глаза, слабая, уставшая, но удовлетворенная, и увидела над собой лицо Кэвина, его волевой подбородок, зеленые кошачьи глаза, столь ею любимые, то ей стало легко на душе.

– Эллен, я люблю тебя… люблю… люблю… – бормотал он.

Она раздвинула губы, чтобы принять его нежный поцелуй. На большее сил не хватило.

«Наверное, неплохо побыть в этом доме подольше рядом с Кэвином. Может быть, я смогу с его помощью прогнать призраки моего прошлого», – сквозь сон подумала она.

 

21

Эллен стояла на третьем этаже у двери своей бывшей спальни. За последнюю неделю она уже дважды приходила сюда, но оба раза у нее так и не хватило духу открыть дверь. Сегодня она наконец-то решилась войти внутрь. Скоро вернется Юлиус, и они отправятся в колонии. Эллен не хотелось уезжать, не побывав в комнате, где она провела столько лет. Она прощалась со старой жизнью и намеревалась начать новую, но уже не здесь, а в далекой Америке.

Преодолев волнение, она взялась за ручку и толкнула дверь. Испугавшись, что смелость может покинуть ее, Эллен торопливо прошла в комнату и оглядела ее. Внезапно волнение прошло, и Эллен почувствовала себя на удивление спокойной. То, что когда-то было таким милым и знакомым, стало далеким и чужим и не вызывало прежних трепетных чувств. Разглядывая обтянутую зеленым бархатом мебель, зеленые портьеры и отделанные дубом стены, Эллен чувствовала себя странницей, случайно попавшей еще в одну незнакомую местность. Да, здесь она и в самом деле была странницей. Эта комната принадлежала не ей, а совсем другой девушке – Каролине Вакстон, униженной, бессильной и никем не любимой. Что общего было у нее с Эллен Скарлет, нашедшей в себе силы и уверенность противостоять врагам?

Эллен ходила по комнате, кончиками пальцев касаясь то лакированного письменного столика, то портьер. Все это были вещи из ее прошлого, которое она постепенно забывала. Она стала совсем другой. Подобно клинку, она закалилась в огне бед, преодолела их и стала намного сильнее и крепче.

Приезд в Хаверинг-хауз, которого Эллен вначале так боялась, стал скорее благословением, а не кошмаром, как того ожидала Эллен. Вспоминая свое прошлое, Эллен освобождалась от страха, который долгие годы парализовывал ее сознание. Она ходила из комнаты в комнату и ощущала, как крепнет ее дух. Да, прав был тот пьяница-сторож, который говорил, что в Хаверинг-хаузе есть призрак. Он и в самом деле обитал здесь, призрак Каролины. Но он быстро таял, растворяясь прямо на глазах.

Эллен ходила по комнатам, вызывая в себе видения и образы прошлого. Но они уже не волновали ее так, как раньше. Прошлая жизнь потеряла свою демоническую окраску и казалась чем-то абстрактным, почти нереальным. Порой Эллен казалось, что она вспоминает жизнь другого человека, другой девушки, что в сущности было правдой. Таяли, уходя вдаль, звуки прошлого – резкий голос отца, злобный хохот Уолдрона и Ханта. Ничего не осталось от ее прошлой жизни, лишь всепоглощающая пустота.

Эллен открыла резной ящик комода, в глаза ей бросилось темного цвета старомодное платье. Когда-то его носила Каролина. Странно, но Эллен не могла представить себя в нем. Да и носила ли она его на самом деле? Она смотрела на себя в зеркало. «Интересно, а как я буду выглядеть в той одежде?» – усмехнулась Эллен. Нет, она не хотела примерять на себя свои старые платья. У нее пропало желание даже прикасаться к ним. Тихо прикрыв за собой дверь, Эллен вышла из комнаты. На лице у нее играла радостная улыбка. Она была довольна собой, горда своей независимостью. Она приобрела много новых качеств, которыми не обладала Каролина, да и не могла обладать, живя в этом угнетающем доме.

Эллен подошла к бюро. Именно здесь она сидела в ту памятную ночь, читая компрометирующее мужа и Ханта письмо. Здесь, за этим столиком, ей пришла в голову мысль вырваться на свободу путем шантажа. Эллен с усмешкой посмотрела на засохшую чернильницу. То письмо, которого так боялся Хант, находилось сейчас в надежном месте.

Из любопытства Эллен стала открывать ящик за ящиком. К сожалению, все они оказались пусты. Не было ни старых писем… Но откуда же им быть, если ей никто не писал? Да если бы и писал, то их бы забрал себе Уолдрон. Он не разрешал Эллен ни с кем переписываться. В этом доме у нее не было ничего личного. В пустых ящиках были только пыль да несколько книг в кожаных переплетах. Эллен собрала их в стопку, чтобы затем отнести вниз, в библиотеку.

– Эллен, – внезапно послышался голос Кэвина.

От неожиданности она вздрогнула, но, быстро справившись с волнением, обернулась и с улыбкой посмотрела на Кэвина.

– Я здесь, – сказала она.

Кэвин подошел к ней. Последние дни, проведенные вместе, были просто великолепны. Они много разговаривали, смеялись. Они часто обсуждали свою жизнь в Мэриленде. Кэвин много рассказывал ей о своих плантациях, и чем чаще он это делал, тем больше Эллен нравилась ее будущая жизнь. Единственное, что накладывало отпечаток грусти на их пребывание в Хаверинг-хаузе, это тяжелая рана и болезнь Чэмбри. Думая о нем, Эллен и Кэвина охватывала печаль.

– Что ты здесь делаешь? – спросил ее Кэвин. На нем был костюм Уолдрона, немного вычурный, но Эллен теперь было все равно. Ее это уже не волновало. Кэвин нравился ей в любой одежде. Никакой костюм не мог испортить его красоты. Эллен не обращала внимания на то, что Кэвин одевается в одежду Уолдрона. Он все равно оставался ее любимым. К тому же, надевая яркие костюмы, он не изменял своей привычке перевязывать тонкой тесемкой свои длинные волосы. «Мой милый дикарь», – с нежностью подумала Эллен. Она усмехнулась, увидев на Кэвине его любимые высокие сапоги, они так не шли к изысканному костюму.

Эллен задвинула ящики бюро и взяла в руки покрытые пылью книги.

– Я? Ничего, просто смотрю.

– Здесь много одежды, – он подошел к комоду и начал открывать ящики. – Посмотри, может, тебе что-нибудь понравится. Надевай, если хочешь, но…

Эллен наморщила носик.

– Вся эта одежда не в моем вкусе, – она провела рукой по своей юбке. – Миссис Спэйт обещала постирать мою одежду. Нет, Кэвин, я не стану надевать платья жены твоего брата.

Он закрыл ящик.

– Поступай, как тебе больше нравится, любовь моя. Кстати, я попросил Юлиуса купить тебе подходящую одежду, в которой тебе будет удобно в колониях. Там у нас немножко другая мода – одежда должна быть простой и удобной. А сейчас можешь ходить в чем угодно. Правда, единственное, о чем я бы хотел попросить тебя, – не брать ничего лишнего, на «Марион» нам следует отправиться налегке. Впрочем, если же тебе что-нибудь уж очень понравится, можешь, конечно, взять с собой. Все, что здесь останется, будет продано с аукциона.

У Эллен екнуло сердце. Значит, ее дом, триста лет служивший крепостью для семейства Гринборо, будет продан. Эллен усмехнулась. Удивительно, но это уже не вызывало у нее никаких чувств – ни жалости, ни сожаления. Она дотронулась до руки Кэвина. Он посмотрел на нее, затем отвел взгляд в сторону.

– Эллен… – Она почувствовала, что Кэвину трудно говорить.

– Что такое, любимый? Ричарду плохо?

Он молча кивнул.

– А я думала, что он идет на поправку. Мне казалось, что он с каждым днем чувствует себя все лучше, – недоуменно произнесла она, непроизвольно сжимая руку Кэвина. – Спасибо тебе, ты так много для него сделал.

Кэвин покачал головой.

– Что ты, Эллен, все это такие пустяки.

Эллен улыбнулась.

– Так что ты мне хочешь сказать о Ричарде?

– Ричард, конечно, может поправиться, надежды на это, правда, мало, но она есть. Он сейчас сильно страдает. Ты знаешь, когда придет «Марион», нам придется ехать снова в Лондон. Я боюсь, Ричард не выдержит этой поездки.

– Ты хочешь сказать, что нам нужны лекарства?

– Да.

– Но ты же сам говорил, что если мы пошлем в Лондон за лекарем, об этом может узнать Хант. Нет, – она покачала головой. – Нам не нужно делать этого. Послав за лекарем, мы доставим Ричарду больше вреда, чем пользы. Да тебе и самому эта идея не очень нравится.

– Действительно не нравится. – Он подошел к окну и, слегка приподняв портьеру, стал смотреть на расстилающийся внизу заросший сад. – Конечно, за лекарем в Лондон посылать не следует, но, наверное, можно и поблизости найти какого-нибудь лекаря. – Он опустил портьеру и повернулся к Эллен. – Мне кажется, что местный цирюльник, что живет в деревне, мог бы вполне подойти. Наверняка у него есть какие-нибудь лекарства. Ричарду будет намного лучше, если мы хотя бы избавим его от боли. Я очень опасаюсь, что в таком состоянии он не выдержит предстоящей поездки. На корабле-то у меня лекарства есть: порошки, мази. Индейцы научили меня делать всякие снадобья.

Эллен прижала к груди книги.

– Полагаю, что, если цирюльнику хорошо заплатить, он будет держать язык за зубами, – проговорила она. – Не исключено, что он такой же порядочный человек, как и миссис Спэйт.

– Возможно. Кстати, одного из сыновей миссис Спэйт я хочу послать сегодня в Лондон, на пристань. Пусть он ждет там прибытия корабля, а потом сообщит об этом нам. А пока, я думаю, нам имеет смысл заняться раной Ричарда.

Эллен задумчиво посмотрела на Кэвина.

– Я думаю, что ты прав, – кивнула она. – Давай пошлем за цирюльником.

Он облегченно вздохнул и направился к двери.

– Кстати, ты знаешь, в этой комнате жила она, – мягко сказал он.

– Ее комната? – Эллен постаралась изобразить удивление.

– Да.

Она оглядела комнату, пытаясь увидеть ее такой, какой ее видел Кэвин.

– Ну и что ты чувствуешь?

Эллен понимала, что вопрос ее прозвучит неожиданно и может представлять для нее опасность, но не смогла сдержаться.

– А какое у тебя самого к ней отношение?

Кэвин облокотился на косяк и, немного помолчав, ответил:

– Честно говоря, никакого. Раньше мне казалось, что я ее ненавижу. Честно говоря, действительно хотел отомстить ей. Но теперь, снова находясь здесь, во мне уже нет прежнего чувства ненависти к ней. За последние полгода слишком много всего произошло, и сейчас мне леди Каролина Вакстон абсолютно безразлична.

– Значит, ты больше не разыскиваешь ее?

Он задумчиво скрестил руки на груди.

– А зачем? Даже если я и найду ее и отдам в руки правосудия, что это изменит? Уолдрона не вернешь. Нет, не стоит тратить время на ее поиски. Надеюсь, что за свое злодеяние она попадет в ад, и мне этого вполне достаточно.

– Похоже, что ты почти простил ее.

– Думаю, что да. Ненависть – слишком тяжелое бремя. Его невозможно нести долго. Тем более мне, человеку в душе незлопамятному. Что было, то прошло, – на его лице мелькнула озорная улыбка. – Меня больше заботит наше будущее. Я хочу, чтобы тебе пришелся по душе Мэриленд. Только приготовься, особого комфорта там не будет.

Она приблизилась к нему.

– Не беспокойся, с тобой мне везде будет хорошо.

– Я надеюсь на лучшее. К тому же мне кажется, что в душе ты – авантюристка и тебя невозможно напугать неудобствами. Но в колониях все совсем не так, как здесь. Каждый рассвет может принести тебе самые разные неожиданности. Но лично мне такая жизнь нравится больше, чем скучное прозябание в Англии.

Эллен обняла Кэвина, вывела в коридор и закрыла за собой дверь своей бывшей комнаты.

– Ступай пошли кого-нибудь за цирюльником, а потом поиграем немного в карты.

Они под руку сошли в полутемную залу.

– Ты со своим Чэмбри обходишься мне очень дорого, – мягко улыбнулся он. – Еще немного, и мне не на что будет купить семян.

– Ну хорошо, сегодня мы будем играть не на деньги, – озорно подмигнула она ему.

– Что ты этим хочешь сказать, мерзавец? Как это нет никаких следов? – заорал Хант, отворачиваясь от огромного, во всю стену галереи, окна. На улице шел дождь, капли его монотонно стучали по стеклу.

Робардс тщательно вытер ноги о лежащий у дверей коврик.

– Я хочу сказать, что с тех пор, как они чудом спаслись от нас на барже, мы еще не обнаружили их.

– Ну а хотя бы имя человека, который помог им скрыться, вы смогли установить?

– Нет, ваша светлость. К сожалению, мы знаем о нем только две вещи – у него черные волосы, и он скакал на вашей лошади.

– На моей лошади! – взревел Хант, сжимая кулаки. – Дурак! Я выиграл эту лошадь у короля Франции Людовика.

– Не волнуйтесь, ваша светлость, мы не прекращаем поиски, – Робардс понизил голос. – По моим сведениям, они скрылись в Кенте, и я послал туда своих людей порасспросить крестьян, владельцев гостиниц… Я уверен, что мы найдем их.

Щеки Ханта судорожно дергались, продолжая сжимать кулаки, он произнес:

– Я тоже на это надеюсь, Робардс. А если ты их не обнаружишь, то я выпущу тебе кишки. Ты меня понял?!

– П-понял, ваша светлость, – заикаясь, ответил секретарь.

Хант снова отвернулся к окну и резко взмахнул рукой.

– Хорошо, Робардс, можете идти. Но запомните – каждый упущенный нами день дает возможность Чэмбри и Каролине все дальше и дальше уходить от нас. Не забудьте, мне она нужна живой. И ее вещи тоже.

Радуясь, что неприятный разговор окончен, секретарь вытер кружевным платком взмокший от напряжения лоб.

– Слушаюсь, ваша светлость, – произнес он и вышел, бесшумно затворив за собой дверь.

Оставшись один, Хант принялся ходить вдоль галереи, любовно оглядывая картины и предметы старины. Охота за Каролиной Вакстон начинала утомлять его, он никак не ожидал, что ему придется тратить на это столько времени и сил. Хант сильно нервничал. Пока письмо оставалось в руках Каролины, он не мог спать спокойно.

Вчера случилось неприятное происшествие. К нему пришел человек в маске и сказал, что он является посланником некоего очень влиятельного лица, чье имя также было в списке. Посланник вел себя вызывающе, что говорило о могуществе его хозяина. Хант не на шутку испугался таинственного слуги, который небрежно вручил ему письмо с вензелями. Увидев их, Хант буквально остолбенел. Он сразу понял, что какие-то сведения о письме начали просачиваться в общество. От кого они шли, Хант не имел представления. Половина из тех, кто значился в списке, умерли, причем довольно странной смертью. Правда, двум из них перебраться в лучший из миров помог сам Хант. Но кто убил остальных? В полученном послании герцог прочитал приказ немедленно найти Каролину, письмо, а также всех, кто знал о его содержании.

Вне всякого сомнения, человек, приславший письмо, был к королю гораздо ближе, чем он сам. Следовательно, в словах его таилась немалая угроза.

Дрожащей рукой Хант потрогал щеку, рана почти зажила. Герцог снова посмотрел в окно на залитую дождем улицу. Увидев в стекле свое отражение, Хант довольно улыбнулся. «Ничего, я найду тебя, Каролина Вакстон! Ты умрешь такой же страшной смертью, как и твой муж! Дай мне только добраться до тебя».

– Ваше высочество, ваше высочество, – послышался взволнованный голос Робардса. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался секретарь.

Хант, недовольный тем, что его отвлекли, метнул в сторону секретаря злобный взгляд.

– Что тебе еще нужно? – рявкнул он. – Я ведь сказал тебе, чтобы ты проваливал отсюда и без надобности не появлялся на глаза!

– Не гневайтесь, ваша светлость, – глаза секретаря восторженно блестели. – Я принес вам замечательные новости, просто восхитительные.

Хант провел рукой по стриженным бобриком волосам.

– Вот как? Говори же быстрее.

Секретарь подобострастно поклонился.

– Ваша светлость, мне кажется, что я нашел беглецов. Да-да, нашел.

Лицо герцога напряглось, в глазах мелькнуло выражение ненависти.

– Где они? – прошипел он. – Где? – крикнул он, дрожа от злости.

– Ваша светлость, подождите немного, – он поднял кверху указательный палец. – Если не возражаете, я приглашу к вам сейчас одну женщину, от нее-то вы все и узнаете.

– Что это за женщина? – грозно спросил Хант.

– Некая миссис Богарт, из Эссекса. Муж ее – цирюльник в одной из тамошних деревень.

– И ты говоришь, что эта деревенская дура видела Каролину Вакстон?

– Не она, но ее муж, – секретарь многозначительно улыбнулся и довольно потер руки. – Я полагаю, что один из беглецов смертельно ранен.

Хант недовольно махнул рукой.

– Так что ты стоишь здесь как статуя? Скорее зови эту дуреху, пусть она расскажет мне все, что знает.

– Слушаюсь, ваша светлость, – секретарь поклонился и исчез. Вскоре он появился снова, ведя за руку перепуганную женщину в простой одежде.

– Кланяйся, безмозглая, – подтолкнул ее Робардс. – Не видишь, что ли, герцога Ханта? Кланяйся, кому говорю!

Женщина неуклюже поклонилась.

– Здрасьте, ваша светлость, сэр герцог, – забормотала она, не отрывая взгляда от пугающего лица Ханта.

– Называйте меня «ваша светлость», – добродушно поправил ее Хант, с удовольствием разглядывая круглые от страха глаза вошедшей женщины.

– Ваша светлость, это миссис Богарт, жена цирюльника из Хаверинга.

– Из Хаверинга, говоришь? – на лице Ханта появилось неподдельное удивление.

– Да-да, ваша светлость, оттуда я, из Хаверинга, из самого Эссекса.

Хант подошел к одному из резных кресел, стоящих вдоль стены галереи. Он сел, откинувшись на спинку, и с интересом принялся разглядывать гостью. Немного помолчав, он показал ей рукой на кресло, стоящее напротив него.

– Пожалуйста, садитесь, миссис Богарт.

Обычно Хант не позволял простолюдинам сидеть в своем присутствии. Женщина обрадовалась приглашению, подхватив юбки, подбежала к креслу и плюхнулась в него.

Хант улыбнулся, и женщина игриво захихикала.

– Принесите даме рейнского, а мне – моего любимого вина, вы знаете, какого. Хотите сладостей, миссис Богарт? – спросил он.

– Конечно, хочу, – простодушно ответила женщина. – Сластей сейчас как раз очень хорошо было бы поесть.

Робардс ушел, а Хант придвинулся к женщине и положил свою изнеженную, пахнущую дорогим мылом ладонь на морщинистую руку женщины.

– Мой секретарь сказал мне, что у вас есть кое-какая информация о моей жене. Это действительно так?

– Не знаю, жена она вам или нет, ваша светлость, но только могу сказать одно, – Хант почувствовал, как дрогнула ее рука. – Недавно, значит, вызывали моего мужа в Хаверинг-хауз посмотреть одного больного.

– Так, значит, все-таки Хаверинг-хауз, – изумленно прошептал герцог. «Да, Каролина, ты осмелела, если решилась посетить Хаверинг-хауз. Так вот, стало быть, какая у тебя компания». – Ну что же вы замолчали? Прошу вас, продолжайте, – обратился он к деревенской женщине.

– Вот, значит. Дом тот стоял совсем пустой. Жила там только одна экономка. А раньше там жил граф, он выбросился из окна во время пожара. Вот. И, как я и сказала, вдруг вызывают туда моего Бобби, да не одного, а с его сумкой, в которой у него всякие порошки да лекарства. А я сижу и думаю – кому ж это там могла понадобиться помощь? Возвращается мой Бобби какой-то весь загадочный и ничего мне не говорит. Я уж и так его выспрашивала, и эдак. Налила ему винца – он и признался, что какая-то рыжеволосая леди и новый граф Вакстон пригласили его посмотреть раненого джентльмена. Его шпагой ранили в самую грудь.

– Так вот оно в чем дело, и как же я сразу не догадался! Кэвин Вакстон! Ей же больше не к кому обратиться. Точно, это он помог им бежать! – пробормотал Хант себе под нос.

Вошел Робардс, неся в руках поднос с вином и засахаренными фруктами. Поставив его на маленький столик между Хантом и женщиной, секретарь торопливо удалился.

Хант взял бокал и предложил своей гостье сделать то же самое. Женщина, хихикнув, взяла бокал с вином.

– А теперь скажите мне, – снова заговорил Хант, сделав глоток вина, – как вы догадались, что я ищу этих людей?

Женщина залпом выпила вино, обтерла рукавом губы и довольно ухмыльнулась.

– А так, все очень просто. Есть у меня двоюродная сестра, она живет как раз возле Темзы. Она-то мне и рассказала, что ваши люди разыскивали двух джентльменов и рыжеволосую леди, которая убежала от вас. И еще она мне говорила, что тому, кто принесет о них хоть какие-нибудь сведения, вы даете награду, – ответила женщина и улыбнулась. – Тут-то я и смекнула, что награда-то вот она, рядом лежит. Я и отправилась сюда, прямиком к вам. И сколько мне причитается, ваша светлость?

– Мало вам не покажется, – зловеще проговорил Хант, наклоняясь к ней. – Только скажите мне, пожалуйста, почему ко мне пришли именно вы, а не ваш муж?

Взяв со стола большой кусок груши, женщина торопливо засунула его в рот и, прожевав, ответила:

– А, да ну его, этого Бобби, с ним каши не сваришь. Темноволосый джентльмен хорошо заплатил ему и наказал молчать обо всем, что он видел в Хаверинг-хаузе, вот Бобби и помалкивает. Но от меня ничего не утаишь, – она подмигнула Ханту и вытерла рукавом рот. – Вот, значит, он свое получил, теперь настала и моя очередь.

– А как вы думаете, не заподозрит ли он вас в измене? Ведь он же знает, что вы поехали в Лондон?

Женщина махнула рукой.

– Да ну что вы! Я сказала ему, что еду к своей двоюродной сестре, – женщина улыбнулась и снова потянулась за грушей.

– Понятно, – Хант поставил на столик бокал, уперся локтями в столик и начал задумчиво рассматривать сидящую перед ним женщину. Немного помолчав, он встал. – Ну что ж, я считаю, что обязан дать вам ту награду, которую вы заслуживаете. Вы принесли мне хорошие новости. Дело в том, что те два джентльмена, о которых вы говорите, похитили мою жену.

Женщина тоже встала.

– Интересно, мой Бобби ничего такого мне не рассказывал. Даже наоборот – он говорил, что все трое ведут себя друг с другом как старые друзья.

– Ну что ж, я и этого не исключаю, – задумчиво проговорил Хант.

– Чего-чего? – женщина не расслышала последних слов герцога и наклонилась к нему.

Хант любезно улыбнулся.

– Ничего, миссис Богарт. Остальное вас уже не касается, – он положил ей руку на плечо и легонько подтолкнул к двери. – Я хочу поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали. Вы даже не представляете, насколько ваши сведения оказались для меня полезны.

– Я всегда рада помочь вашей светлости. Ну а как же все-таки насчет награды? – она встревоженно посмотрела в глаза Ханту.

– Об этом позаботится мой секретарь. Пройдите в соседнюю комнату. И подождите немного.

– До свидания, ваша светлость, – женщина широко улыбнулась и неуклюже присела. – И спасибо вам за угощение. Никогда в жизни такого не ела.

– Идите, идите, – махнул рукой герцог и пригласил к себе Робардса.

– Чего изволите, ваша светлость? – секретарь заискивающе посмотрел на Ханта.

Хант понизил голос:

– Прежде всего избавьтесь от этой женщины, никто не должен знать, что она была здесь.

Секретарь понимающе кивнул и, прижав палец к губам, зловеще усмехнулся:

– Так, значит, я оказался прав. Каролина Вакстон находится в Хаверинг-хаузе.

Хант посмотрел на Робардса и кивнул.

– Да, она там, и не одна. С ней барон Чэмбри и граф Вакстон.

– Прекрасно. Значит, прежде всего я должен избавиться от жены цирюльника. А что потом?

– А потом собери моих людей, дай им оружие и прикажи оставаться здесь и ждать моих распоряжений.

– Сколько человек вам потребуется, ваша светлость?

– Не меньше десятка, – герцог, усмехнувшись, снова подошел к окну. – Скажи им, что мне вздумалось проехаться с ними в Эссекс, на природу, – Хант долго изучал свое отражение в стекле. – Похоже, что на этот раз я вернусь сюда не один.

 

22

– Послушайте, Вакстон, вам лучше оставить меня здесь, – сказал Ричард, отхлебывая одно из тех снадобий, которыми его щедро поила добрая миссис Спэйт.

Эллен сидела на маленьком стульчике рядом с кроватью Ричарда. Кэвин стоял, прислонившись к камину. Эллен бросила на него быстрый взгляд, затем снова посмотрела на Ричарда.

– Перестань, Ричард. Вспомни – мы с самого начала договаривались, что в колонии едем вместе, – она поправила расшитую цветами подушку. Она сама когда-то вышивала эти цветы. Как давно это было! За это время голубые ромашки почти выцвели. – Ты же мне обещал, Ричард!

– Я хорошо помню все свои обещания, но сейчас следует поступать более осмотрительно и благоразумно, – он вздохнул. – Кэвин, скажи ей правду. Я все равно скоро умру, так пусть уж лучше это произойдет здесь, когда я не буду вам мешать. Нет-нет, Эллен, отправляйтесь на корабль без меня.

Эллен нахмурилась.

– Я не желаю больше этого слышать, Ричард! Ты не умрешь, ты поправишься. Посмотри сам, с каждым днем ты выглядишь все лучше. Кровотечения уже почти нет. И разве ты сам не говорил мне, что чувствуешь, как силы возвращаются к тебе?

– Ты права, сегодня я чувствую себя достаточно хорошо, – ответил Ричард, передавая ей чашку с остатками лекарства. – Но никто не знает, что станет со мной завтра, Эллен. Да и будет ли у меня это завтра? Оставьте меня, я не собираюсь ехать с вами в Лондон, а уж тем более в Мэриленд.

Эллен едва сдерживала подступающие к глазам слезы.

– Кэвин, пожалуйста, поговори с ним, – с мольбой в голосе произнесла она. – Ричард, перестань молоть чепуху. Мне кажется, порошки, которые ты пьешь, повредили твой рассудок.

– Вечером мы отъезжаем, и вы едете с нами, Чэмбри, – сказал Кэвин, присев на край кровати и положив руку на плечо Ричарду. – Без вас мы не тронемся с места.

Эллен посмотрела на Ричарда и кивнула.

– Да-да, – решительно произнесла она. Ричард отвернулся к стене.

– Не знаю, у кого из нас больше помутился рассудок – у вас или у меня. Кэвин, ну ладно, Эллен не понимает всей серьезности положения. Но ты-то хоть сознаешь всю сложность ситуации?! Объясни ей, пожалуйста!

– Ричард, у тебя действительно мало шансов выжить. Но какая тебе разница, ехать с нами или оставаться в Хаверинг-хаузе? Ты ничего не теряешь, отправляясь с нами. Если тебе суждено умереть, так уж лучше пусть это произойдет в кругу друзей, с бокалом бренди в руках, или ты предпочитаешь скончаться в этой затхлой комнате?

Наступило долгое тяжелое молчание. Эллен смахивала струившиеся по щекам слезы. Кэвин, отойдя к дверям, внимательно смотрел на Ричарда.

– Ну, хорошо, – прошептал Ричард, поворачиваясь к Эллен. – Считайте, что вы меня уговорили. Я еду. Только оставьте меня одного хотя бы сейчас, я должен выспаться. Проклятие, до чего же мне не хочется тащиться через этот чертов океан!

Глядя на Ричарда, Кэвин улыбался. Несмотря на то, что тот говорил раздраженным голосом, в нем чувствовались нотки благодарности. Ричард был до глубины души тронут заботой своих друзей.

После того что случилось, Англия стала ему мачехой. Ричарда уже ничто не удерживало здесь. Куда бы он ни поехал, всюду его могли настигнуть люди Ханта. Из всех родственников в живых у него осталась только мать, но и та недавно вышла замуж и, казалось, была всецело поглощена своими новыми заботами. Необходимость ежемесячных визитов к ней давно отпала. Друзей же, кроме Кэвина и Эллен, у Ричарда не было. Были еще знакомые, приятели, с которыми по вечерам он проводил время за выпивкой и игрой в карты, но их нельзя было назвать друзьями.

– Ну что ж, значит, на закате мы выезжаем, – произнес Кэвин. – Будем ехать всю ночь, днем где-нибудь спрячемся, чтобы не наткнуться на шпионов Ханта, а вечером снова тронемся в путь. Будем надеяться, что нам повезет и мы въедем в Лондон на рассвете. Сын экономки сказал, что корабль уже будет готов к отплытию.

– Очень хорошо, – сказал Ричард, закрывая глаза.

Эллен заботливо подоткнула под него одеяло.

– Спи, дорогой, – прошептала она, поцеловав его в щеку. – Я люблю тебя и всегда буду любить.

Он погладил ее руку и тихо произнес:

– Иди лучше готовься к отъезду, Эллен. Дайте мне хотя бы часик поспать.

Она улыбнулась и посмотрела на Кэвина.

– Пойду поговорю с миссис Спэйт относительно продажи дома. А ты, Эллен, иди к себе и тоже немного отдохни – нам предстоит очень тяжелый путь. Ехать придется лесными тропами, так как двигаться по основной дороге очень опасно.

Кэвин вышел из комнаты. Эллен несколько минут посидела у кровати Ричарда, затем встала и пошла к себе. Однако вместо того, чтобы последовать совету Кэвина и лечь отдохнуть перед дорогой, она взяла со столика несколько книг и направилась в библиотеку, чтобы поставить их на место. Аккуратности она научилась у отца, тот всегда расставлял книги по своим местам, никогда не перемешивая их. Однажды он даже наказал Эллен за то, что она неправильно поставила книги, – целых полгода он не разрешал ей входить в библиотеку. Держа в руках книги, Эллен думала о том, что вскоре и они тоже будут проданы с аукциона.

В доме царила тишина, нарушаемая лишь мерным постукиванием громадных часов. Эллен вошла в библиотеку и стала расставлять книги на полке. В глаза ей бросилась часть фрески куполообразного потолка.

Она всегда боялась этой мрачной, холодной комнаты с этой страшноватой фреской и мраморным полом. Здесь, в библиотеке, она научилась читать. Здесь же впервые познакомилась со словами утешения. Их Эллен говорили пожелтевшие страницы старых книг. Но здесь же, в библиотеке, она получила первые удары – физические и моральные.

Осматривая почерневшие стены, вдыхая запах дерева и древней бумаги, Эллен смотрела на массивный стол – когда-то за ним сидел ее дед. Она вдруг вспомнила, что именно сюда позвал ее отец в тот злопамятный день и сказал, что она станет женой графа Вакстона. Тогда ей было всего тринадцать.

Предательский комок подступил к горлу Эллен. Нет, она не испытывала ненависти к своему отцу, она жалела его. Он стал жертвой своей политической близорукости и интриг. Слабый, безвольный человек, не способный постоять за себя, – таким он ей запомнился. И таким он останется в ее памяти навсегда.

– Ах, вот ты где.

Эллен вздрогнула и, смахнув набежавшую слезу, обернулась.

– Я думал, что ты отдыхаешь, – Кэвин подошел к Эллен и обнял ее за плечи. – Мы скоро отправляемся, я уже приказал оседлать лошадей.

– Не беспокойся за меня, – сказала Эллен. – Я совсем не устала и выдержу дорогу.

– Ты уверена в этом? Знаешь, Эллен, с тех пор как мы приехали сюда, ты ведешь себя немного странно. Непонятно только, почему. Скажи, ты еще не изменила своего решения? – он легонько отстранил ее от себя. – Говори немедленно, пока у меня еще есть возможность выброситься из окна башни.

Она прижала пальчик к его губам.

– Это совсем не смешно, – голос ее дрогнул. – Уже темнеет, – странное предчувствие охватило вдруг Эллен. Ей почему-то вдруг скорее захотелось уехать из Хаверинг-хауза. – Пойдем разбудим Ричарда. У меня что-то так тяжело на сердце. Здесь все как-то мрачно, Кэвин. Давай поскорее уедем отсюда… Из Англии… И мы никогда больше не вернемся сюда.

– Что это вдруг на тебя нашло? – спросил Кэвин, убирая с ее лица упавший локон.

Она положила голову на его плечо и прошептала:

– Не знаю, – ей не хотелось поддаваться странному, дурному предчувствию. – Мне хочется побыстрее начать новую жизнь.

– Ну, уж, наверное, не больше, чем мне. Честно говоря, мне не терпится увидеть свои новые земли… Как же мне надоело здесь, в Англии. В Мэриленде у меня осталось все: друзья…

– Милорд! Милорд Вакстон! – послышался голос старшего сына миссис Спэйт. А через минуту и сам Роб, запыхавшись, влетел в библиотеку.

– Что случилось? – спросил Кэвин.

– Какие-то люди скачут по дороге. Я был в амбаре и случайно увидел их.

Эллен замерла.

– Какие еще люди? Малыш, ты ничего не перепутал?

– Нет, сэр, я сам видел их. Десяток всадников в форме и со шпагами. Скачут прямо к нам.

– Это Хант, – едва слышно прошептала Эллен.

Кэвин чертыхнулся.

– Роб, подведи лошадей к дверям кухни и спрячь их там за деревьями, у ограды. Надеюсь, ты их уже оседлал?

– Конечно, сэр. Я сделал все, как вы мне приказали.

– Молодчина, – Кэвин потрепал рыжие вихры мальчишки. – А теперь иди займись сначала лошадями, а потом найди маму и братишек, и бегите все в деревню. Спрячьтесь там, понял меня?

Мальчуган изумленно смотрел на Кэвина.

– Так, значит, это плохие люди, они приехали за вами, милорд?

– А ну марш отсюда! – прикрикнул Кэвин.

Мальчишка испуганно попятился и, едва не поскользнувшись, выскочил из библиотеки.

Схватив Эллен за локоть, Кэвин повел ее наверх.

– Беги к Ричарду и скажи, чтобы он немедленно вставал и собирался. Через пять минут встречаемся на кухне и уезжаем.

– А ты сам куда идешь?

– Сначала за оружием, а потом заберусь на башню, посмотрю, с кем нам придется иметь дело, – он торопливо прошел через залу. Эллен, подобрав юбки, поспешила наверх. Уже через минуту она влетела в комнату Ричарда. Задыхаясь от волнения, она бросилась к кровати, не заметив, что сам Ричард, уже одетый, сидел в кресле у камина с бокалом бренди в руках.

– Куда это вы так торопитесь? – спросил Ричард, усмехаясь.

Эллен остановилась, затем сняла висевшие на стене шпагу и пояс с пистолетом и бросила их ему.

– Какие-то всадники приближаются к дому, – возбужденно крикнула она.

Ричард резко поднялся, словно и не был ранен. Надев пояс, он вопросительно посмотрел на Эллен.

– Хант?

– Пока трудно сказать кто. Сын миссис Спэйт видел каких-то всадников.

– Ты прекрасно понимаешь, Эллен, что это люди Ханта, и не строй напрасных иллюзий. Где Кэвин?

– Он ждет нас на кухне. Лошади уже оседланы, возможно, нам удастся выскользнуть из дома незамеченными.

– Возможно, возможно, – проговорил Ричард и внимательно посмотрел на Эллен. – Ты готова? Где твой плащ, а сумка? – он слабо улыбнулся. – Полагаю, что письмо еще находится там.

– Мои вещи находятся в моей комнате, сейчас я схожу за ними, а потом спущусь к вам на кухню.

– Не торопись, – остановил ее Ричард. – Я пойду с тобой.

– Не нужно, я сама справлюсь, – ответила Эллен. – Спускайся вниз, я скоро приду.

Она бросилась в свою комнату. Вбежав в нее, она накинула на плечи плащ и схватила сумку. Она заметила на кровати плащ и шляпу Кэвина, в суматохе он забыл их. Прихватив и их, Эллен метнулась к дверям.

Поначалу она хотела спуститься на кухню, но внезапно изменила решение. Бросив вещи на пол, она устремилась к лестнице, ведущей в башню. Эллен хотела сама увидеть всадников, ей не верилось, что Хант все-таки настиг их.

Она начала взбираться наверх, и тут ее снова охватили воспоминания. Именно по этим ступенькам она поднималась в лабораторию Уолдрона в тот далекий вечер. От волнения у нее закружилась голова. Эллен остановилась и прижалась к холодной стене. Она хорошо помнила, что перил здесь не было, справа от нее находилась черная, зияющая пустота.

Затем Эллен снова продолжила нелегкий путь. Вскоре она очутилась перед входом в лабораторию Уолдрона. Все здесь до сих пор носило следы пожара. Двери не было, ее уничтожил огонь. Эллен почувствовала острый запах химикатов и обгорелого дерева.

– Эллен, – послышался изнутри голос Кэвина. Он стоял у того самого окна, из которого навстречу смерти выпал Уолдрон. Как давно это было! – Что ты здесь делаешь? Я же сказал, чтобы ты с Ричардом шла на кухню.

– Ричард уже идет туда.

Эллен вошла в лабораторию и встала рядом с Кэвином. Вытягивая шею, она пыталась разглядеть всадников.

– Я должна увидеть все своими глазами.

Кэвин кивнул головой в сторону десятка солдат, мчавшихся по направлению к Хаверинг-хаузу, во главе которых скакал сам герцог Хант. В этом не было никаких сомнений. Даже с такого расстояния Эллен видела его мертвенно-бледную кожу. Ей показалось, что она даже чувствует на себе взгляд его сатанинских красных глаз.

– Ничего не понимаю, как он нас выследил, – проговорил Кэвин, увлекая Эллен от окна. – Хотя сейчас это уже не важно. Главное для нас – это незаметно выскользнуть отсюда. Пожалуй, следует поторопиться. Постараемся во что бы то ни стало уйти от них.

Они начали торопливо спускаться. Первым шел Кэвин, поддерживая Эллен под руку.

– А где миссис Спэйт и ее ребятишки? – с тревогой в голосе спросила она.

– В безопасности. Я сказал ее старшему, чтобы он предупредил братьев и мать об опасности. Они уже на пути к деревне. За них можно не волноваться. Даже если Хант их и увидит, он ничего не заподозрит. Да к тому же Ханту нужны мы.

– Не все мы, только я и Ричард. А если уж говорить совсем точно, то только я, – поправила его Эллен.

– Но сначала ему придется иметь дело со мной.

Они достигли нижней площадки и вбежали в дом. Подхватив валяющиеся на полу вещи, они устремились вниз, на кухню.

Они бежали, перескакивая через две ступеньки. Эллен внезапно охватил страх. На нее словно вновь опустилась та ночь, когда она убегала из Хаверинг-хауза, ночь, когда так трагически погиб Уолдрон.

Они вбежали на кухню. Там никого не было.

– Черт подери, где же Ричард? – воскликнул Кэвин. – Ты говорила ему, чтобы он шел сюда?

– Сказала, конечно, он должен быть здесь.

Кэвин на секунду задумался, затем, вручив ей сумку, произнес:

– Сейчас ты незаметно выйдешь из кухни, подойдешь к изгороди, отвяжешь одну из лошадей и поедешь в Лондон. Мы нагоним тебя.

– Нет, – упрямо выдохнула Эллен и замотала головой. Воспоминания о том, как она бежала из Хаверинг-хауза, вновь охватили ее. До сих пор она слышала топот копыт и чувствовала тяжелое дыхание догонявшего ее ненавистного Ханта. – Я никуда не поеду без тебя и без Ричарда. Не поеду!

Кэвин, бросившийся было к дверям, внезапно остановился.

– Эллен, у нас нет времени для споров! – закричал он с неожиданной злостью в голосе. – Иди садись на лошадь и уезжай! Немедленно!

Эллен не успела открыть рот, как Кэвин выбежал из кухни. Она посмотрела на дверь, ведущую на улицу… Стоит ей только выйти, и она успеет ускользнуть от Ханта. Еще немного времени у нее действительно было. Но она чувствовала, что не может уйти одна. Где-то в доме сейчас находился ее Кэвин. Она слышала его голос, зовущий Ричарда…

– Чэмбри! Чэмбри! Где ты, черт тебя подери?! – кричал Кэвин.

– Иди сюда, я здесь! – послышался откуда-то сверху голос Ричарда. Кэвин метнулся туда, откуда, как ему казалось, прозвучал ответ.

– Где ты? Что ты там делаешь? Тебе нужна помощь?

Внезапно с противоположной стороны показался Ричард и подошел к Кэвину.

– Я забыл вот это, – он показал миниатюрный портрет Эллен, после чего положил его в карман. – Не мог же я уехать без него.

– Ну, Чэмбри, – Кэвин возмущенно посмотрел на него. В ту же секунду они услышали, как противники взламывают двери. Друзья бросились бежать.

– Где Эллен? – на ходу спросил Ричард.

– Я оставил ее на кухне, она уже должна была уехать отсюда.

Но не успели они достичь дверей кухни, как дорогу им преградил один из солдат Ханта.

– Стоять! – крикнул он. – Барон Чэмбри, вы арестованы! – солдат выхватил из ножен шпагу. – Бросайте оружие и сдавайтесь!

– Черт подери! – воскликнул Ричард, вытягивая из ножен клинок. – Дай нам пройти, или ты умрешь.

Кэвин тоже вытащил свою шпагу. Плечом к плечу друзья двинулись навстречу противнику. В ту же секунду через пробитое в двери отверстие в помещение пролез еще один солдат.

– Бери этого коротконогого! – приказал Кэвин. – А я возьму на себя этого верзилу.

Ричард двинулся на противника. Раздался звон клинков.

– Вот чертова нянька, он даже здесь не перестает обо мне заботиться, подсовывает всяких хиляков, – кричал Ричард.

Кэвину редко приходилось фехтовать в колониях, но старая выучка не забылась. Он прекрасно владел шпагой, движения его были грациозны и быстры.

Кэвин прижал своего противника к стене, ловко увернулся от его удара, а затем, сделав резкий выпад, вонзил шпагу ему в грудь.

Солдат выронил клинок и схватился за рану.

– Нужна моя помощь, Чэмбри? – спросил он, но в ту же секунду из пробитого в двери отверстия появился еще один солдат. Кэвин встретил его мощным натиском. Внезапно за его спиной раздался крик Эллен. Кэвин обернулся и увидел, что она отбивается от высокого черноволосого солдата.

– Отпусти ее! – крикнул Кэвин, продолжая сдерживать натиск противника. – Отойди от дамы, или ты пожалеешь, что родился на свет.

Эллен визжала, пытаясь вырваться из рук державшего ее солдата, но он не выпускал ее из своих железных объятий.

– Пусти меня! Пусти! – кричала, извиваясь, Эллен.

Кэвин с бешеной энергией набросился на своего противника и в один момент уложил его. В ту же секунду Чэмбри расправился со своим.

– Трое готовы! – воскликнул Ричард. – Спасай Эллен! А я пока встречу остальных.

Кэвин обернулся, на глаз прикидывая расстояние между собой и Эллен. Она кричала и билась в руках державшего ее солдата.

– Отпусти ее, и я не убью тебя! – воскликнул Кэвин.

– Если я ее отпущу, меня убьет герцог! – ответил тот.

Кэвин подбежал к нему и, несмотря на то что солдат прикрывался Эллен, ранил его в руку. Солдат взревел от боли и отшвырнул Эллен к лестнице.

– Ну, теперь берегись, милорд!

Ударившись головой о массивные перила, Эллен вскрикнула от боли. Кэвин, преодолев в себе желание броситься к ней, сконцентрировал свое внимание на противнике. По первым же ударам он догадался, что тот очень хорошо владеет шпагой. Значительно лучше остальных. Кэвин чувствовал, что злость мешает ему сосредоточиться, и он заставил себя успокоиться. Только так он сможет победить его. Он попытался забыть о том, что их жизни угрожает смертельная опасность. Он на время забыл о том, что защищает Эллен. Он помнил лишь о том, что ему нужно фехтовать лучше, чем это делает его противник.

– Что вы там копаетесь? – услышал Кэвин раздраженный голос Ханта. В дверь начал пролезать еще один солдат, но Ричард встретил его ударами шпаги.

Кэвин старался биться так, чтобы держать в поле зрения Эллен, которая, находившись у лестницы, очутилась как бы в ловушке у дерущихся. Всего лишь на какую-то долю секунды он отвлекся, и этого оказалось достаточно, чтобы противник сделал выпад. Перед глазами Кэвина сверкнуло лезвие клинка. Не успей он вовремя увернуться, шпага наверняка пробила бы ему грудь. Однако этот выпад не прошел для него бесследно. Солдату удалось ранить его в руку.

Эллен дико закричала и тут же закрыла рот ладонями, догадавшись, что своими криками отвлекает Кэвина.

– Вытаскивайте ее сюда. Или я поотрываю вам головы! – ревел Хант.

Услышав голос хозяина, противник Кэвина дрогнул. Кэвин воспользовался его секундным замешательством и, бросившись вперед, пронзил его грудь. Солдат взревел от боли и тут же рухнул на пол.

– Кэвин! – Эллен подбежала к нему. – Какое счастье, что ты жив!

Он крепко обнял ее.

– Почему ты не уехала? – закричал он. Кэвин был вне себя от ярости. Неповиновение Эллен грозило ей и всем им страшной бедой.

Передняя дверь была уже почти выломана. В зале появился еще один солдат. Услышав звон клинков, Кэвин резко обернулся.

– Вам нужна помощь, Чэмбри?

В ответ раздался смех. Ричард вытащил из груди появившегося солдата клинок.

– С этим неумелым отродьем справится и мальчишка, – ответил Ричард.

Кэвин в восхищении смотрел на него.

– Черт подери, где вы так научились владеть шпагой?! – воскликнул Кэвин.

– Не время говорить о таких мелочах. Лучше уводите отсюда Эллен, а я сейчас покончу вот с этим, – он взмахнул шпагой. – И догоню вас.

– Чэмбри…

Ричард не дал ему договорить:

– Не теряйте времени, Вакстон, делайте то, что вам говорят.

Кэвин посмотрел на Ричарда. Рубашка его была залита кровью – это снова начала кровоточить его рана… Кэвин обменялся многозначительным взглядом с Эллен. Они оба догадались, что имел в виду Ричард. Рана его была смертельна, и он терял силы. Ричард просто давал им возможность уйти. За дверью продолжал реветь Хант:

– Негодяи! Мерзавцы! Вы не можете справиться с двумя мужчинами!

– Нет! – закричала Эллен. – Мы не оставим тебя, Ричард. Мы уйдем отсюда вместе.

Она бросилась к Ричарду, но Кэвин остановил ее.

– Он прав. Я посажу тебя на лошадь, пока сюда не ворвались Хант и остальные солдаты, – с этими словами он подхватил Эллен на руки и понес на кухню, где оставался единственный свободный выход на улицу, о котором не знал Хант.

– Нет! – визжала Эллен. – Мы не можем бросить Ричарда! Ричард!

– Кэвин! – голос Ричарда заметно слабел. – Бегите! Спасайтесь, пока у вас на это еще есть время!

Кэвин внес Эллен на кухню и посадил на стул.

– Послушай меня. Сейчас не время для истерики. Ты понимаешь меня?

– Да, – прошептала она сквозь слезы.

– Тогда бежим, – он схватил сумку и сунул ее в руки Эллен. – Прежде всего нужно спасти тебя. И не волнуйся, Ричард нас догонит.

Эллен поднялась.

– Но как же Ричард?

– Ричард умирает, – отчетливо произнес Кэвин. – Его уже не спасешь. Бежим! – Он взял ее за руку и потащил из кухни на улицу, где в тени изгороди стояли оседланные лошади. – У нас осталось всего несколько минут, больше Ричарду не продержаться.

– Не говори так! – воскликнула Эллен.

Они дошли до изгороди. Кэвин быстро привязал сумку к седлу одной из лошадей, затем усадил на нее Эллен.

– Если человек знает, что он скоро должен умереть, то он предпочтет смерть от клинка, защищая свою любимую.

Эллен зарыдала.

– Но мы не можем бросить его здесь! Его убьет Хант!

Кэвин повел лошадей к задним воротам дома, но, не доходя до них, он обернулся. Он понимал, что его поступок будет граничить с безумием. Чэмбри все равно уже не спасешь, у него снова открылась рана. А может быть, он получил еще одну, тоже в грудь.

Ричард принял единственно верное решение – ценой своей жизни дать им уйти. Будь он на его месте, он поступил бы точно так же. Но Ричард был его другом.

Кэвин повернулся к своей любимой.

– Ты видишь эту дорогу? – Эллен, захлебываясь слезами, кивнула. – Так вот, скачи по ней как можно быстрее. Ты понимаешь меня?

Слезы заливали бледное лицо Эллен. Она взглянула на Кэвина и все поняла. Он обернулся и снова посмотрел на дом, откуда продолжал доноситься звон клинков. Затем он ударил лошадь, и та понеслась вперед.

– Кэвин! – закричала Эллен.

– Скачи и не останавливайся, – крикнул он ей вслед. – Мы обязательно догоним тебя, клянусь, Эллен!

 

23

Кэвин понимал, что более безрассудного поступка он не мог сейчас совершить. Сознание подсказывало ему, что он сейчас должен скакать на лошади Ханта рядом с Эллен. Ричард умирал, и не было на свете силы, способной помочь ему. Кэвин должен был прежде всего позаботиться о любимой женщине, ведь именно это он и обещал Ричарду.

Да, некоторые поступки не поддаются здравому смыслу, и этот был один из них.

Кэвин вбежал в дом и, миновав кухню, ворвался в залу, на ходу вынимая шпагу из ножен. Ему самому потом было непонятно, почему он это сделал. Разум говорил ему, что его поступок граничит с безумием, Ричард все равно обречен. Но сердце подсказывало, что он не имеет права оставлять своего друга один на один с врагами. Смертельно раненный или нет, он не должен умирать среди врагов.

– Какого черта ты вернулся сюда? – крикнул Ричард Кэвину, продолжая отбиваться от наседавших на него двух солдат.

Ричард слабел на глазах, движения его стали замедленными. Казалось, что шпага стала слишком тяжела для него. И все-таки он бился, причем сразу с двумя противниками. Но неравный бой, казалось, подходил к концу – солдатам удалось прижать Ричарда к стене.

Кэвин подскочил к нему. Вдвоем они быстро отогнали солдат. Не ожидая появления нового противника, те отступали. Вскоре схватка переместилась в центр залы. И в это время раздался смех Ханта – герцог лично решил принять участие в схватке. Одет он был, как обычно, роскошно – в великолепно сшитый бархатный костюм, на шее у него болталась тяжелая золотая цепь. Его одеяние дополняла шляпа с голубым пером.

Солдаты развернулись, пытаясь зажать Ричарда и Кэвина между собой и Хантом.

– Какое неслыханное благородство! – язвительно заметил Хант. – Джентльмены решили биться вместе. Как я понимаю, из чистого любопытства – узнать, кому посчастливится умереть первым, – Хант зловеще улыбнулся.

Кэвин почувствовал, как по его телу пробежали противные мурашки.

– Не знаю, зачем вы разыскиваете Эллен, но мне это совершенно безразлично, – заговорил Кэвин, в то же время ища возможность выскользнуть из ловушки. Один он, правда, смог бы это сделать, но вдвоем с Ричардом, ослабевшим от непрерывного боя и тяжелой раны, осуществить внезапный прорыв к спасительной двери на кухне было невозможно. – Меня очень интересует одна вещь, герцог. Из каких это чувств вы пытаетесь столь дорогой ценой завладеть Эллен? Что вами движет? Я долго раздумывал над этим и пришел к единственному выводу – вашими действиями руководит страх.

– Вы просто не знаете, что она сделала, – герцог сдвинул брови и посмотрел на Кэвина тяжелым взглядом. – Но думаю, что и ваше отношение к ней сильно бы изменилось, если бы вы узнали, что ваша ненаглядная Эллен на самом деле…

– Замолчите! – Ричард бросился на Ханта. – Негодяй!

Выпад Ричарда был настолько внезапным и неожиданным, что ни солдаты, ни Хант не успели отреагировать на него должным образом. Герцог только и смог, что испуганно отшатнуться к входной двери. Но и это не помогло ему – клинок Ричарда мягко вошел ему в грудь.

Увидев на груди хозяина кровь, опешившие было солдаты с новой силой ринулись в бой. Но сейчас смелость их была безрассудной, основанной на слепом страхе перед герцогом. Они лихорадочно махали шпагами, но движения их были неуверенными. Кэвин немедленно воспользовался этим и вонзил шпагу в горло одного из солдат. Тот захрипел и рухнул на каменный пол. Теперь у них оставался только один противник. Кэвин подлетел к Ричарду и оттащил его от Ханта. Герцог был ранен, но явно не смертельно. Согнувшись и прижав руку к груди, Хант осыпал Ричарда проклятиями.

– Беги! Это наш последний шанс! – крикнул Ричард Кэвину. Чэмбри выпустил из рук шпагу, и она со звоном упала на пол. – Кэвин, спасайся! И скажи Эллен, что я любил ее!

– Ты сам ей об этом сможешь сказать, – Кэвин увернулся от неумелого выпада и, развернувшись, изо всех сил ударил нападавшего солдата в лицо. Тот мешком свалился на залитый кровью пол.

Это была последняя возможность вырваться из западни, и Кэвин решил немедля воспользоваться ею. Ричард уже не мог сражаться. Опустив руки, он, пошатываясь, стоял в центре зала. Сунув за пояс окровавленную шпагу, Кэвин подхватил его под руку и поволок к двери, ведущей на кухню.

– Дурак. Вот же дурак, – бормотал Ричард. – Да как же ты не понимаешь, что вдвоем нам не выбраться отсюда?

Ричард уже не мог идти, и тогда Кэвин взвалил его себе на спину и понес. Выбегая из кухни на улицу, Кэвин в душе молился, чтобы конь Ханта не учуял хозяина и не ушел. Тогда им с Ричардом точно придет конец.

– Кого вы там называли дураком, барон Чэмбри? Не того ли мерзавца, которого вы проткнули шпагой? Уверяю вас, он – подлец, но далеко не дурак. Во всяком случае, герцог Хант – один из влиятельнейших людей в королевстве.

– Как ты думаешь, я убил его? – прохрипел Ричард.

– Боюсь, что нет, – ответил Кэвин. Он повернул за угол, и из груди его вырвался вздох облегчения – конь Ханта мирно стоял у изгороди. Кэвин подумал, что коню придется трудновато везти на себе двух всадников, но привязывать Ричарда к седлу совсем не было времени.

– Что ты делаешь? – проговорил Ричард, когда Кэвин закинул его на спину коня.

– Выполняю обещание, данное Эллен, – невозмутимо ответил тот, вскакивая в седло. – Я сказал Эллен, что мы нагоним ее, а я, как вы знаете, не отступаю от своих слов.

– Вы подохнете как собаки! – послышался у дверей кухни голос Ханта.

Кэвин тронул поводья, и конь поскакал в ночь. На какое-то мгновение Меррик обернулся и увидел Ханта. Тот стоял у дверей и неистово кричал, грозя в темноту кулаками.

– Я найду тебя хоть на краю земли! – визжал в бессильной ярости герцог. – Вакстон! Ни тебе, ни твоей шлюхе не уйти от меня!

Кэвин помахал герцогу и, рассмеявшись, поскакал прочь.

– Черт подери, – произнес он, сворачивая на обходную дорогу. – Ну и ну. Вот никогда не думал, что из подобных переделок можно выбраться живым. Да, Чэмбри, я вам завидую, вам снова повезло… Да еще как…

Эллен ждала их позади деревушки, у самого края леса. Заметив белое пятно коня и услышав топот копыт, она вскинула голову. Увидев Кэвина, она прижала руки к груди и облегченно воскликнула: «Слава Богу, вы живы», и тут же из глаз ее полились слезы.

Кэвин остановился рядом и вытер с ее щек слезы.

– Живы, но не настолько, чтобы предаваться радости, любовь моя. Нам надо быстрее уезжать отсюда. Вне всякого сомнения, люди Ханта бросятся в погоню за нами.

Эллен погладила голову Ричарда и вопросительно посмотрела на Кэвина.

– Жив, жив твой Ричард, – ответил он. – Но…

– Ему хуже? – спросила Эллен.

Кэвин склонил голову и ответил:

– Намного.

Эллен всхлипнула. Ей хотелось зарыдать, но она понимала, что сейчас не время поддаваться эмоциям. Прежде всего им нужно было уехать подальше от деревни. Она подумала, что, может быть, Кэвин и прав – она истеричка, если так часто чувства берут у нее верх над разумом.

– И куда мы едем? – спросила она сквозь слезы. – Хант не оставит нас в покое. Теперь он наверняка пошлет за нами целую армию.

– Не понимаю, зачем ты ему понадобилась, – заметил Кэвин, рассматривая Эллен. Она отвернулась.

Внезапно перед ними очутилась миссис Спэйт.

– Откуда вы взялись? – удивленно воскликнул Кэвин.

– Мой сынишка следил за домом и сразу сказал мне, что вы ускакали, милорд. А потом он привел меня сюда. Есть надежное место, где вы можете спрятаться.

– Почему же мы вас не услышали? – спросил Кэвин и рассмеялся, увидев, что его экономка стоит босиком. – Ну и куда же вы предлагаете нам ехать?

– На ферму к моей двоюродной сестре Гельде. Отсюда до нее не больше часа езды, и это вам как раз по пути. Вы же направляетесь в Лондон, не так ли, милорд?

Эллен встревоженно посмотрела на Кэвина. Тот задумался, похлопал коня и кивнул.

– И вы думаете, нам удастся там надежно спрятаться? – спросила Эллен.

– Конечно, – ответила экономка.

– А у нее не найдется каких-нибудь снадобий? Этот джентльмен ранен.

– У нее есть все, что есть у меня, – успокоила Эллен миссис Спэйт.

Кэвин отвернулся. Ему не давала покоя мысль – почему Хант с таким упорством разыскивает Эллен. «И почему она все время уходит от этого вопроса?» – думал Кэвин. Но сейчас допытываться у нее об этом не было времени.

– Хорошо. Поедем, – сказал он. – Эллен, надо торопиться. Ричард истекает кровью. Я боюсь, что он и часа не проживет. Мне до сих пор удивительно, как он нашел в себе силы еще столько времени сражаться?

– Миссис Спэйт, а где находится ферма вашей двоюродной сестры? – спросила Эллен.

– Ох, миледи, – махнула рукой женщина. – Объяснять-то я и не умею. Лучше возьмите моего сынишку Роба, он вам все покажет.

– Миссис Спэйт, ему опасно ехать с нами, – возразил Кэвин. – Нам будет плохо без вашей помощи, но мальчику лучше оставаться в деревне.

– Знаете что, милорд, – миссис Спэйт подошла к Кэвину и тоном, не терпящим возражений, произнесла: – Я – мать Роба, и мне самой решать, где ему лучше, а где – хуже. И простите меня, милорд, за смелость, но есть у меня к вам одна просьба.

– И какая же? – Кэвин улыбаясь смотрел на эту сильную благородную женщину.

– Возьмите его с собой, в новый мир.

Кэвин изумился:

– Вы хотите, чтобы ваш сын отправился со мной в колонии? Зачем?

– А затем, что здесь его ждет нищета, а может, и голодная смерть. Какие у меня доходы? И откуда? Земли у нас давно нет. А если б вы взяли его с собой, то он смог бы там чего-нибудь добиться, – она хлюпнула носом и вытерла передником застилавшие глаза слезы. – Глядишь, потом и братишек к себе взял бы… И меня, старую, если жива буду…

Кэвин не отрываясь смотрел на лицо доброй миссис Спэйт.

– А вы понимаете, что даже если мы доберемся до Лондона живыми, нам придется еще потом и переплывать океан?

– Милорд, – экономка положила ладонь на руку Кэвина, – я понимаю лишь одно – вы хороший человек. И вы сможете дать моему мальчугану возможность выбиться в люди. А паренек он справный, шустрый и спиртного в рот не берет. Он вам будет верным слугой. Поверьте, вы не пожалеете, что взяли его.

– Я знаю, – кивнул Кэвин. – Он очень работящий парень. Собственно, я ничего не имею против того, чтобы взять его с собой, только одно меня смущает – нам придется переплывать океан.

– Ну и что с того? Ему уже четырнадцать, он совсем мужчина. Али у него силенок нет? Ничего, переплывет, – уверенно говорила миссис Спэйт.

Если бы не серьезность ситуации, Эллен бы от души рассмеялась. Но сейчас, когда Ричард был смертельно ранен, ей было совсем не до веселья.

– Возьми мальчика с собой, – поддержала ее Эллен. – Ведь сама мать просит тебя об этом. И у тебя всегда найдется для него работа.

– Ну, раз миледи так хочет, – Кэвин пожал плечами. – Хорошо, приведите его сюда.

– Так он уже здесь. Роб, иди-ка сюда, – тихонько позвала мать. Воспользовавшись временным замешательством, Кэвин повернулся к Эллен и с нотками явного недовольства в голосе тихо произнес:

– А ты, моя дорогая, уже начинаешь играть на моей любви к тебе? Не советую тебе делать это слишком часто. Я, конечно, уступчив, но в меру. И, прежде всего, серьезные дела привык решать сам, без посторонней помощи.

Появился Роб с маленьким узелком одежды в руках.

– Я могу показать вам дорогу до фермы тети Гельды, милорд, – сказал он, поклонившись.

Кэвин посмотрел на мальчика.

– Твоя мать говорит, что ты хочешь ехать со мной в колонии?

– Да, милорд, – ответил он и энергично кивнул. – Мне всегда казалось, что там я смогу выбиться в люди.

– Но нам придется переплывать громадный океан…. И может так получиться, что ты никогда больше не увидишь ни своих братьев, ни матери, – Кэвин посмотрел на миссис Спэйт.

– Да, милорд, – ответил Роб. – Но все равно я хочу ехать с вами. Где-то мне все равно нужно начинать пробовать свои силы. А где, как не в колониях, я смогу чего-нибудь добиться?

Наивная уверенность мальчишки понравилась Кэвину. Он от души рассмеялся.

– Ну, раз ты так рвешься, то хорошо, я беру тебя с собой. Но учти – если ты окажешься лодырем, я сразу же отправлю тебя обратно домой. Даром есть хлеб я тебе не дам.

– Что вы, милорд! – мальчик прижал руки с узелком к груди. – Клянусь могилой отца, что буду работать не покладая рук.

– Тогда ладно, отправляемся. Садись позади миледи.

– Зачем мне садиться на лошадь? – искренне удивился Роб. – Милорд, я вполне смогу бежать впереди вас.

– Садись, не спорь, – прикрикнул на него Кэвин. – У нас нет времени долго разговаривать.

Миссис Спэйт приблизилась к Робу и погладила его по голове. Несколько минут она молча разглядывала сына. На глазах ее показались слезы.

– Милорд должен гордиться тобой, мой мальчик, – прошептала она надтреснутым голосом и принялась вытирать передником выступившие на глазах слезы. – Только так ты сможешь добиться счастья, за которым отправляешься.

– Хорошо, мама, – ответил Роб, опустив голову.

Миссис Спэйт поцеловала сына и посмотрела на Кэвина.

– А вы, милорд, не беспокойтесь за дом. Я пригляжу за ним, пока его не продали, клянусь вам. Ну, прощай, Робин.

Мальчик взобрался на лошадь позади Эллен, и всадники тронулись в путь. Кэвин с сомнением посмотрел на лежащего поперек коня Ричарда. Он истекал кровью. Кэвин чувствовал это по намокшей попоне.

Как и говорила миссис Спэйт, ферма ее двоюродной сестры оказалась ровно в часе езды. Кэвин въехал на грязный двор. Шарахнулись по сторонам куры с цыплятами, загоготали гуси.

– Ричард, как ты? Держишься? – спросил Кэвин, слезая с коня.

– Вакстон, я мог бы и сам скакать, – ответил Ричард раздраженно. Кэвин еще раз удивился его мужеству и стойкости. – Ладно, полежи пока. Сейчас пойдем отдыхать.

Эллен остановилась рядом. Роб соскочил с лошади и, шлепая по лужам, побежал в дом. Через минуту он вернулся с немолодой уже, очень бедно одетой женщиной. Подойдя к всадникам, она низко поклонилась.

– Добро пожаловать, милорд и миледи. Меня зовут Гельда.

Кэвин вежливо кивнул крестьянке.

– Полагаю, мальчик рассказал вам, что мы нуждаемся в ночлеге. Не найдется ли у вас место, где бы мы могли отдохнуть?

– Сказал, сказал, – закивала женщина. – Конечно, заходите. Домишко у меня плохонький, но крыша не течет, слава Богу. Только вот белья у меня нет, так что спать придется на соломе. Уж извините, – она развела руками.

Кэвин помог Эллен сойти с лошади.

– Нет-нет, мы не будем спать в доме. Нам вполне подойдет и сарай, – Эллен повернулась к крестьянке.

– Да Господь с вами, миледи! – воскликнула та. – Неужто я положу милорда и миледи в сарай? Что вы. Не волнуйтесь, заходите в дом, а я с моими ребятишками отправлюсь в сарай. Мы привычные.

– Мы тоже, – усмехнулся Кэвин. – Спасибо вам за гостеприимство, но в сарае будем спать мы, – твердо сказал он.

Гельда с удивлением посмотрела на Кэвина, но, ничего не сказав, только кивнула.

– Роб, – обратилась она к мальчику, – пойдем со мной. Принесешь одеяла и кое-что поесть.

Эллен растерянно смотрела на Кэвина. Она видела, что Ричард умирает, и не знала, что ей делать. Эллен догадывалась, что в подобной ситуации нужно вести себя как-то особенно, но как?

– Этот джентльмен… болен, – сказала Эллен крестьянке. – Нам нужны лекарства.

Кэвин посмотрел на Гельду и спросил:

– У вас случайно не найдется бутылочки вина?

– Найдется, почему же нет. Но только свое, я сама делаю вино.

– Тогда принесите немного, прошу вас, – Эллен положила ладонь на руку женщины. – И спасибо вам за ваше гостеприимство.

Гельда улыбнулась и посмотрела на Роба.

– Чего ты тут стоишь? – воскликнула она. – Чем ковырять в носу, позаботься лучше о лошадях. Отведи их в стойла и расседлай! Насыпь им овса, напои! А потом принеси свежей соломы для господ. Давай двигайся!

– Хорошо, тетушка Гельда. – Роб схватил поводья и повел лошадей на конюшню.

Не прошло и десяти минут, как все приготовления были закончены. Роб отправился спать в дом, а Кэвин, Эллен и Ричард расположились в сарае.

– Еще глоток вина? – спросил Кэвин у Ричарда.

– Давай, – прошептал тот, не открывая глаз. – Вино, конечно, не французское, но очень неплохое. Пойдет, – он попытался улыбнуться, но не смог этого сделать. Кэвин и Эллен видели, что силы покидают Ричарда. Он умирал. Эллен наклонилась над ним и вытерла с уголков его губ капельки крови.

– Эллен, – позвал Ричард.

– Я здесь, дорогой, – ответила она. – Что тебе подать?

Ричард закашлялся. Когда кашель прекратился, он снова заговорил.

– Ничего, – ответил он. – Мне просто захотелось услышать твой голос. Слушай меня, Эллен. Я умираю… Дышать становится все труднее… Ты слышишь меня?

– Не говори так, милый, – зашептала Эллен. Она приподняла его голову и, положив к себе на колени, погладила слипшиеся волосы Ричарда. Руки его нашли ее ладонь. Эллен почувствовала, как холодны руки Ричарда. Он дрожал. Его бил озноб. – Утром тебе станет лучше. Я верю, ты поправишься.

– Вакстон, – слабо позвал он. Кэвин положил руку на плечо Ричарда. – Достань его… он у меня за поясом. – Ричард замолчал. С каждой минутой говорить ему становилось все труднее.

Кэвин, приподняв одеяло, достал лежащий за поясом миниатюрный портрет Эллен.

– Какой прекрасный портрет, – прошептал он.

– Оригинал еще прекрасней, – Ричард тихонько сжал руку Эллен. – Бери миниатюру себе, мне она больше не понадобится, – он слабо улыбнулся. – Тебе достается все, запомни, Кэвин. Люби Эллен такой, какая она есть, и не давай никому убедить себя в обратном, – он слабо выдохнул. – Даже ей.

Кэвин посмотрел на Эллен. Его смутили непонятные слова Ричарда. Он не понял их смысла и подумал, что это предсмертный бред.

– Лучшего подарка я от тебя и не мог ожидать, Чэмбри, – произнес Кэвин, пряча миниатюру в плащ. – Если не считать, конечно, самой Эллен.

– Будь ей заботливым мужем и не обращай внимания на ее капризы.

– Хорошо, Ричард, – серьезно ответил Кэвин. – Не беспокойся о ней.

Слезы струились по щекам Эллен. В тусклом свете лампы она смотрела на бледное лицо Ричарда. Он вздохнул. Эллен смотрела на его грудь – она оставалась неподвижной. Сжав его руку, Эллен воскликнула:

– Ричард! – Она чувствовала, что еще немного, и с ней может случиться истерика. Ричард говорил ей, что умирает. То же самое говорил ей и Кэвин. Эллен знала, что это должно было произойти, но была не готова встретить кончину Ричарда так скоро.

Она не знала, слышит ли он ее, но все равно заговорила.

– Спасибо тебе, – она поднесла к губам его холодную руку и продолжила, – за то, что ты спас меня в ту ночь. Спасибо за то, что спас меня не только от него, но и от себя самой. Ты научил меня главному – жить с уверенностью в себе. Это ты сделал меня совсем другой.

– Спасибо и тебе, Эллен, – выдохнул Ричард.

– За что?! – спросила Эллен, наклоняясь к нему. Она уже не сдерживала струившиеся из глаз слезы. – Ведь я же ничего не сделала для тебя. Я только и занималась тем, что трепала тебе нервы и растрачивала твои деньги, – попыталась пошутить она, зная, что Ричард всегда любил хорошую шутку.

– Спасибо за то, что в ту ночь ты ворвалась в мою жизнь, – ответил он, на секунду открыв глаза, – за то, что хотя бы ненадолго, но ты дала мне возможность почувствовать себя мужчиной… Благодарю тебя…

Она погладила его по впалой щеке.

– Ричард…

– Спасибо тебе за то, что ты была в моей жизни… – Грудь у него снова опустилась и больше уже не поднялась. Не в силах сдерживать себя, Эллен разрыдалась.

– Ричард! – воскликнула она.

– Он умер, – мягко произнес Кэвин. – Его больше нет, дорогая.

Она замотала головой.

– Нет! Только не это! Я не верю! Ведь я так любила его! – Она припала к его груди.

Кэвин подошел к ней и нежно приподнял. Голова Ричарда, выскользнув из ее рук, опустилась на подушку. Кэвин прижал Эллен к себе.

– Я знаю, что ты любила его. Но сейчас пришла пора проститься с ним.

Рыдания сотрясали все ее тело. Она прижалась к Кэвину. Он гладил ее волосы, пытаясь утешить:

– Не плачь, дорогая, все будет хорошо. Я с тобой, я сумею защитить тебя вместе со всеми твоими тайнами. Я буду любить тебя так же, как Ричард, и даже крепче, если это вообще возможно…

– О Кэвин… ну почему жизнь так жестока?!

– Я не знаю, дорогая, – он прижимал ее к себе бережно, словно в руках у него был ребенок… – Не знаю, любовь моя…

Эллен перестала плакать. Приподняв голову, она посмотрела в зеленые глаза Кэвина. Он вытер ее залитое слезами лицо.

– А теперь нам надо хоть немного поспать, – сказал он. – Мы похороним Ричарда завтра утром.

– А потом поедем в Лондон? – шмыгнув носом, спросила она.

– Да, а потом – в Лондон, – он нежно поцеловал ее. – А из Лондона мы отправимся в Мэриленд. И там ты наконец станешь моей женой.

Эллен положила голову на плечо Кэвину и закрыла глаза. Ее внезапно охватила страшная усталость. Как много событий произошло с ней за этот день.

– Я люблю тебя, Кэвин, – прошептала она.

Он поцеловал ее в лоб.

– Я тоже тебя люблю. А теперь спи. Утром я разбужу тебя. Впереди у нас очень трудный день. Мы должны перехитрить Ханта и добраться до Лондона быстрее его.

 

24

Эллен повернулась на бок и открыла глаза. Постель в его каюте была слишком узкой, ее хватало только для одного человека. К тому же она постоянно скрипела. «Марион» покачивался на волнах. Они навсегда покидали Англию. Уходили воспоминания, таял в речном тумане образ Ханта.

Эллен устало закрыла глаза. В эту ночь, проведенную в домике Гельды, они спали совсем мало. Поднявшись на рассвете, они похоронили Ричарда на маленьком сельском кладбище. Сначала они, правда, хотели отвезти тело к матери Ричарда, но потом решили не делать этого. Слишком велик был риск натолкнуться на людей Ханта. Кроме того, Кэвин не хотел давать герцогу повод для радости. Ведь, обнаружив могилу Ричарда, тот мог воодушевиться смертью своего врага и усилить поиски. Посоветовавшись с Эллен, Кэвин решил похоронить Ричарда здесь, недалеко от фермы.

Покончив с печальным действием, Эллен и Кэвин двинулись в Лондон. На этот раз они не поехали через мост и главные ворота, где Хант мог расставить своих солдат, а сразу же воспользовались помощью Заха. Под покровом темноты они на его барже доплыли прямо до пристани.

Эллен облегченно вздохнула. Столько событий! Казалось, что прожита целая жизнь!

Дверь каюты открылась.

– О, да ты, оказывается, уже проснулась? – удивленно воскликнул Кэвин, подходя к кровати и присаживаясь на ее краешек.

– Я плохо сплю без тебя, – улыбнулась Эллен. – Уже настолько привыкла к твоим объятиям, что просто не могу заснуть.

– Не выспалась? – рассмеялся Кэвин. – Сейчас мы все исправим, – он стал раздеваться. Эллен смотрела на него, любуясь его телом.

– В самых давних моих мечтах я не могла вообразить, что попаду к тебе в плен. Такого счастья я не заслужила.

– Не говори так, – заявил он и, наклонившись, принялся нежно ласкать губами ее груди. Их взаимное желание вспыхнуло мгновенно. – Ты заслужила счастье, потому что шла к нему верным путем, – наставительно произнес Кэвин.

Ее груди с затвердевшими сосками прикасались к его мощной волосатой груди. И она наслаждалась этим прикосновением.

– Ты доволен мною, мой господин?

Когда женская плоть сближается с мужской, тут уж не до разговоров. Но все-таки Кэвин промолвил:

– Больше, чем ты ожидала, моя дорогая!

Говоря это, он гладил ее выпуклые ягодицы. Их порыв был совместным. Они оба потянулись за покрывалом, и тела их сплелись в страстной неге. Они не замечали того, что постель в их каюте была слишком узкой, и в сладком томлении дразнили друг друга.

– Не делай так! – умолял ее Кэвин.

– Почему? – вопрошала она, проводя кончиком языка по его уху. От каждого такого прикосновения его тело подрагивало. – Скажи лишь слово, и я прекращу…

– Нет-нет… – Он почти задыхался.

– Я доставляю тебе удовольствие, мой господин? Или нет? Мои старания достойны вознаграждения?

– Не пытай меня… – В страстном порыве Кэвин опрокинул Эллен на спину и навалился на нее. – Я тебя вознагражу, – хрипел он от наслаждения. – Еще как щедро! Ты будешь довольна, миледи.

Его естество превратилось в пылающий факел и проникло в женское лоно, надеясь, что огонь погаснет.

Через час Эллен уже мирно почивала в его объятиях.

…Послышался стук в дверь. Хант недовольно приподнял голову. Дверь открылась, и в проеме показалась подобострастная физиономия Робардса.

– Это я, ваша светлость, – проговорил секретарь.

– Ну, заходи. Докладывай, что тебе удалось разузнать? – спросил его Хант. Он протянул руку и взял со стоящего рядом с кроватью столика бокал. – Говори! – произнес герцог, отпив немного вина.

– Я узнал, что корабль Вакстона, «Марион», швартовался в Лондоне, несколько дней простоял и снова отплыл.

Услышав дурную весть, Хант привстал.

– Ты же сам говорил мне, что его корабль месяц назад отправился во Францию, Робардс.

– Да, это так, ваша светлость, туда отплыли все три корабля Вакстона.

– Тогда, Робардс, я тебя не понимаю, – в голосе Ханта зазвучало негодование. – Объясни мне, что произошло.

– Д-д-дело в том, что они все отплыли.

– Ну и что дальше?

– Только один из кораблей, «Марион», через две недели вернулся в Лондон.

– И что?

– Он отплыл две недели назад ночью.

– То есть когда я был в Хаверинг-хаузе? – воскликнул Хант и швырнул в секретаря бокалом.

Робардс не успел закрыть лицо, и тяжелый серебряный бокал попал ему как раз в щеку. Вино разлилось по полу и на белом мраморе плит напоминало кровь.

Робардс вытащил платок и прижал его к щеке. Платок сразу же окрасился в красный цвет.

– Корабль отплыл, ваша светлость, – снова повторил секретарь. – И я не сомневаюсь, что на нем находятся и Каролина, и Чэмбри, и Вакстон.

– Они уже две недели в пути! – Хант обхватил лицо руками.

– Да, ваша светлость, – подтвердил секретарь. – Ровно две недели.

– И ты только сейчас мне об этом докладываешь? – возмущенно проговорил герцог.

– Я проверял записи прибытия и отправления кораблей в порту. Там ни слова не было сказано о внезапном появлении «Мариона».

– Естественно! – взвизгнул Хант. – Ты еще не понял, дурья голова, что за хорошую взятку всегда можно сделать или не сделать запись! Черт возьми! – он замотал головой. – Две недели… Уже две недели, как они уплывают от меня! Ну и куда же, по вашему мнению, они отправились? – Хант вопросительно посмотрел на Робардса.

– В колонии, разумеется, – прошептал секретарь.

– Куда, куда, ты сказал?!

– В колонии – больше некуда, – повторил секретарь громче. – Вакстон получил новые земли, взял с собой Чэмбри и Каролину, и они все втроем отправились в Америку.

Злость душила его и не давала говорить. Ярость мешала ему привести мысли в порядок. Как он мог допустить такой промах?! Даже такой кретин, как Робардс, и тот бы догадался, что они проберутся в Лондон по реке. Черт подери, целых две недели он напрасно ждал их появления! Сколько драгоценного времени упущено! А денег! Он разослал своих шпионов по всему Эссексу – и все напрасно.

Но, что хуже всего, к герцогу снова приходил посланник от высокопоставленного лица и недвусмысленно намекнул, что у Ханта могут быть «большие неприятности». Нетрудно догадаться, что именно он имел в виду – тюрьму и виселицу. Хант скинул на пол шелковое покрывало и поднялся.

– Мне нужен корабль, Робардс.

– К-к-к-как вы сказали, ваша светлость, корабль?

– Придурок! Я что, непонятно выражаюсь?! Или ты совсем оглох?! Да, мне нужен корабль. Хороший, надежный корабль. Я поплыву через Атлантику.

Глаза Робардса округлились.

– Вы собираетесь плыть в колонии? – недоуменно спросил он.

Хант схватил со стола колокольчик и загремел им. В комнату стремглав вбежал слуга и начал одевать своего господина. Хант уже решил, что он будет делать в ближайшее время. Он без промедления пустится в погоню за Каролиной и настигнет ее. Он отнимет у нее страшное письмо. Иначе ему самому несдобровать.

– Больше ничего не остается делать, – обреченно сказал Хант.

Робардс с удивлением посмотрел на герцога – тот стоял понурив голову, на лице читался страх.

Через две недели путешествия Эллен начала мучиться от безделья. Первые дни на «Марионе» прошли хорошо – Эллен радовалась тому, что они уплывали в колонии, затем она начала скучать. Кэвин постоянно был чем-то занят. Эллен взялась за книги.

На пятый день путешествия состоялась свадебная церемония. Роль священника исполнял Юлиус. Он обвенчал и освятил брак между Кэвином и Эллен. Впоследствии она от души смеялась – ей никогда не приходило в голову, что она будет выходить замуж на качающейся палубе под плеск волн и хлопанье парусов. Затем состоялась свадьба с приветственными криками и весельем.

С тех пор прошло уже две недели. Эллен с тревогой ожидала, что после свадьбы отношение Кэвина к ней изменится. Но, как ни странно, Кэвин оставался с ней все таким же нежным и внимательным. Постепенно страхи ее прошли. Она начала понимать, что брак сам по себе не страшен, это всего лишь формальность, которая не несет в себе ничего опасного. Невыносимым делают брак сами люди. В ночь перед свадьбой они с Кэвином написали перечень требований друг к другу. На этом настаивал Кэвин, для Эллен же вся процедура казалась ненужной и немножко глупой. Затем они обсудили свои обязанности, обговорили участие каждого в принятии особо важных решений и прочие существенные и несущественные детали. Не забыли они, конечно, и о детях. Единственное, что вызвало у них спор, – это требование от супруга или супруги откровенности. Кэвин настаивал, чтобы с этого момента между ними не было никаких тайн или недомолвок. Он считал, что нельзя начинать совместную жизнь с обмана. Эллен охотно соглашалась с ним, но не могла заставить себя забыть свое прошлое, особенно то, что случилось с Уолдроном.

Но через две недели после свадьбы Эллен начала забывать и о нем. Даже навязчивый образ Ханта стал постепенно стираться в ее памяти. Все больше времени поглощали мысли о будущем и о детях. Эллен чувствовала, что скоро подарит Кэвину ребенка, но пока решила не говорить ему об этом.

– Что мы будем делать сегодня? – спросила Эллен и сладко зевнула, растягиваясь на кровати.

Кэвин переодел рубашку.

– Я, как обычно, пойду к Юлиусу помогать ему. А ты чем займешься?

Она задумчиво накрутила на палец длинную прядь золотистых волос.

– Не знаю. Посмотрю. Честно говоря, мне хотелось бы купить себе новое платье, – она звонко рассмеялась, игриво посмотрев на Кэвина.

Он рассмеялся в ответ.

– Я охотно понимаю тебя, но наше путешествие будет долгим, и я не часто смогу быть рядом с тобой.

– Почему? – капризно воскликнула Эллен, обхватив подушку. – А может быть, мне пойти с тобой и посмотреть, чем вы там с Юлиусом занимаетесь?

– Зачем, Эллен? – Кэвин пожал плечами. – А если тебе нечего делать, то лучше разбери вещи. Там у нас в корзинах и чемоданах полный беспорядок. Иногда и не найдешь то, что нужно.

– Прекрасно. Тогда именно этим я сегодня и займусь.

– Займись, конечно, – ответил Кэвин, надевая ботфорты. – На это, кстати, у тебя не один день уйдет. Я же говорил тебе, что Юлиус купил тебе много одежды, но она мало подходит для Лондона, – он засмеялся. – Она очень удобная, но праздничной ее не назовешь. Кроме того, я и из Хаверинг-хауза кое-что прихватил.

Эллен опустила голову. Ей очень не хотелось увозить с собой напоминания о своей прежней жизни.

– Хорошо. Вот и у тебя теперь есть занятие. – Кэвин надел матросскую куртку, поцеловал Эллен в щеку и вышел из каюты.

Эллен встала. Внезапно в дверях снова появилось улыбающееся лицо мужа.

– Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня. Корабль небольшой, и мы с Юлиусом обязательно тебя услышим.

Эллен чмокнула его в щеку.

– Иди и работай. Хотя знаю я вашу работу. Пойдете, наверное, с Юлиусом выпивать. Я не против, но только не забывай, что я всегда жду тебя.

– Я никогда об этом не забываю. – Он улыбнулся и, поцеловав жену, скрылся за дверью.

Эллен надела нежно-голубое платье и, зачесав назад волосы, перевязала их черной бархатной ленточкой. Затем она оглядела себя в зеркало, которое Кэвин повесил в своей каюте специально для нее. Она провела расческой у корней волос. Раньше краситься ей помогал Ричард. Слава Богу, за несколько дней до тех страшных событий она успела покраситься. Но волосы постепенно отрастали. И скоро уже Кэвин заметит, что натуральный цвет ее волос – черный. Эллен надеялась, что в колониях она найдет подходящую краску для волос. Ей страшно не хотелось вновь становиться брюнеткой. Если уж она решила избавляться от своего прошлого, то прежде всего следует начинать именно с волос.

Надев высокие легкие ботинки, которые ей привез из Парижа Юлиус, и взяв со стола лампу, Эллен вышла из каюты. По узенькой лестнице она спустилась в трюм, где в небольшом отсеке лежали вещи, ее и Кэвина. Эллен повесила лампу на крючок и подкрутила фитиль. Она откинула просмоленную ткань и осмотрела сундуки и корзины, занимавшие все три стены отсека.

Эллен сразу узнала корзинку, которую сама упаковывала. Она усмехнулась, вспомнив ту ночь, когда Юлиус так бесцеремонно выкрал ее. Тогда же он прихватил и кое-что из ее вещей в этой самой корзине. Эллен опустилась на колени и открыла крышку корзинки.

Последующий час она перебирала свои вещи, раскладывая их в определенном порядке. Ей удалось найти даже несколько пар чулок и рубашек, которые вполне подойдут для колоний. В одной из корзинок она наткнулась на красивое, украшенное многочисленными лентами платье и рассмеялась – оно показалось ей слишком крикливым и неподходящим для колоний.

Закончив разбирать вещи, Эллен поднялась и почувствовала, как затекли у нее ноги. Удовлетворенно оглядев корзинки, она взяла кое-что из отобранных ею вещей и собралась было направиться наверх, как вдруг внимание ее привлек один из сундуков Кэвина. Ее разбирало любопытство, ей вдруг захотелось узнать – что же такое мог он взять с собой в дорогу. Она открыла сундук. В нем оказались тарелки, большие часы, несколько стопок книг и коробки с кухонной утварью. Были там и постельное белье, и коробочка французского шампанского. Усмехнувшись, Эллен закрыла крышку сундука.

Она снова оглядела коробки и сундуки с вещами. Ей показалось странным, что Кэвин везет с собой всякую мелочь. Но тут же вспомнив, куда они направляются, Эллен подумала, что в тех диких краях любая вещица, ненужная в Лондоне, найдет свое применение. Внимание ее привлек плоский предмет, аккуратно завернутый в мешковину. «Интересно, что бы это могло быть?»

Она начала разворачивать его и, увидев угол, сразу все поняла. Это были картины. Первая изображала «Марион». Эллен посмотрела на подпись и, узнав имя известного фламандского художника, удивленно вскинула брови. Картина наверняка стоила Кэвину немалых денег. За первой картиной, изображавшей корабль, находилась другая. Эллен приподняла ее – и замерла от охватившего ее волнения.

Сердце ее тревожно забилось в груди. Она узнала Каролину. Так, значит, это Кэвин снял ее портрет со стены? Вот почему она не увидела его в спальне Уолдрона. Эллен с интересом разглядывала портрет молодой девушки. Лицо ее было повернуто, она смотрела куда-то в сторону. В глазах ее застыл страх, словно она увидела призрак. Эллен усмехнулась. Нет, призраком была она сама. Призрак прошлого, растаявший под лучами счастливого будущего, ожидавшего Эллен.

Эллен почувствовала, как к глазам подступают предательские слезы. Она расставалась со своим прошлым, расставалась без сожаления и горечи. Ничего оно не оставило ей. Лишь слабое воспоминание об Уолдроне. Эллен знала, что картина символична. Она специально отвернулась от художника, чтобы тот не нарисовал ее лицо. Этот поворот головы был своего рода вызовом Уолдрону, нежеланием смотреть на него.

Эллен вздохнула. Ей было непонятно, зачем Кэвину понадобился портрет жены Уолдрона. Придирчиво разглядывая изображенную на картине девушку, одетую в зеленое бархатное платье с прекрасным брильянтовым ожерельем на шее, она никак не могла представить, что толкнуло Кэвина взять с собой портрет жены умершего брата, женщины, которую он никогда не видел… и которую ненавидел.

– О… Ты все-таки нашла его!

Услышав голос Кэвина, Эллен от неожиданности вздрогнула и обернулась.

– Да, – ответила она бесцветным голосом.

Он стоял перед ней, уперев руки в бока, и с любопытством смотрел на нее.

– Это Каролина, жена моего брата.

Эллен удалось скрыть охватившее ее волнение.

– Да? – она перевела взгляд с Кэвина на портрет. – Зачем ты взял его с собой?

Кэвин с минуту задумчиво смотрел на портрет.

– Честно говоря, я и сам не знаю. Я давно привез его из Хаверинг-хауза. Все это время он лежал у меня в комнате, под кроватью.

«Все эти месяцы он лежал под кроватью, на которой мы занимались любовью», – подумала Эллен.

Эллен молчала. Кэвин взял ее за руку.

– Ты ревнуешь меня к ней, дорогая? Не нужно. Она тебе не соперница. Если сказать честно, я взял этот портрет, чтобы иметь хоть какое-то представление об убийце моего брата. Ты не представляешь, как я ненавидел ее вначале. Но затем ее таинственное исчезновение заинтриговало меня, и я решил оставить портрет себе вместе с кое-какими вещами, принадлежавшими Уолдрону. Не знаю, почему-то мне не захотелось продавать портрет. Может быть, это звучит смешно…

– Может быть, – тихо проговорила она, заворачивая картины мешковиной.

Кэвин обнял ее и притянул к себе.

– Но ты не обижаешься на меня или все-таки обижаешься? – Он дотронулся до упавшего на ее лицо длинного золотистого локона. – Но я могу выбросить его за борт хоть сейчас, если ты попросишь меня об этом.

Эллен улыбнулась. Она понимала, что, простившись со своим прошлым, она должна спокойнее относиться к любым напоминаниям о нем.

– Можешь хранить его, дорогой, – снова улыбнулась Эллен. – Я не ревнива, ты все равно мой. – Поцеловав его, она взяла лампу, собранные вещи и направилась к лестнице. Каролина Вакстон исчезла, ее поглотила мгла.

 

25

Фургон еще не успел остановиться, а Эллен уже выпрыгнула из него. Кэвин на лету подхватил ее и поставил на землю.

– Осторожнее, – сказал он. – Тебе нужно беречь себя.

Эллен восторженно воскликнула.

– Какая прелесть! – прошептала она, зачарованно оглядывая экзотическую местность. – Такой красоты я еще ни разу в своей жизни не видела. Кэвин, здесь даже лучше, чем я себе это представляла.

Вид был действительно великолепный. Везде, насколько хватало взгляда, простирались дикие леса Мэриленда. Эллен жадно вдыхала в себя чистый, напитанный сладкими ароматами воздух. «Дар небес» была одной из многих плантаций, вырубленных в лесу. Акр за акром Кэвин вырубал могучие деревья, расчищая место для посадки табака.

Был на плантации и небольшой двухэтажный дом с высокой крышей и множеством окон, очень похожий на другие, которые Эллен уже видела здесь. Недалеко от плантации протекала река, неширокая, но быстрая. Эллен зачарованно смотрела на дом и на лес. Ей казалось, что она находится на самом краю земли.

Кэвин извинился перед Эллен, сказав, что его дом может показаться ей жалким строением по сравнению с английскими поместьями. Но ей он показался великолепным, тем более что Кэвин построил его своими руками. Даже кирпичи для постройки дома он обжигал сам в стоящей на плантации маленькой печке.

– Ну что? Дух захватывает? – спросил он свою жену, которая не отрывая глаз смотрела на окружавшие плантацию непроходимые леса.

– Еще прекрасней, чем я думала, – повторила она и взглянула на недавно построенный дом.

– Роб, возьми сумки и внеси в дом, – приказал Кэвин.

Роб соскочил с козел и метнулся выполнять распоряжение хозяина.

Эллен, взяв мужа под руку, прижала его к себе.

– Я хочу, чтобы ты показал мне все. – Она посмотрела ему в глаза и томно покачала головой. – Всю-всю плантацию, – прибавила она.

– А я думал, что тебе сначала захочется осмотреть дом, – пожал плечами Кэвин. – Ты не хочешь помыться с дороги?

– Все это подождет, Кэвин, ну куда ты уезжаешь?

– Съезжу на западные поля, посмотрю, как там идет работа, – он поправил на голове шляпу, потертую и выцветшую. – Необходимо проверить табачный лист. Прошлый урожай я не видел, был в Англии, не хочу пропустить и этот.

– Постой! Я тоже хочу туда поехать, – Эллен посмотрела в его глаза, зеленые, как мэрилендские леса. – Ты же обещал мне показать свою плантацию. Я хочу понять, как тебе удается в такой глуши выращивать табак.

– Всему свое время, дорогая, – ответил он. – Ты устала. Иди в дом. Мэри покажет тебе его.

– У меня еще будет время познакомиться с домом, – упорствовала Эллен. – Прежде всего я хочу посмотреть твою плантацию.

– Ты – редкостная женщина, Эллен Скарлет Вакстон, – он покачал головой. – В самом деле редкостная.

– Почему? Не потому ли, что меня интересуют дела моего мужа?

– Большинство женщин интересуют только дом, наряды и сплетни.

Она подбежала к нему и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала.

– Я совсем не такая. Я с детства привыкла к труду, потому что ненавидела безделье, – она пожала плечами. – Поскольку театров в колониях нет, мне придется искать себе новое занятие.

– И какое же? – Он взял ее за руки и, приподняв, посадил рядом с собой в седло.

Эллен испуганно взвизгнула.

– Разводить табак, – она довольно рассмеялась. – Я хочу вырастить такой сорт табака, которого нет даже в Лондоне.

Кэвин пустил лошадь вскачь.

– С чего ты взяла, что сможешь заниматься разведением табака?

– А с того, что, может быть, и не смогу, но тогда я хотя бы не буду тебе надоедать, – ответ ее потонул в порыве ветра. Кэвину ничего не оставалось делать, как согласиться с ней.

Вечером того же дня Эллен уже лежала в новой постели, которую для Кэвина сделал его индейский друг Азома. Кстати, тот же Азома предсказал Кэвину перед поездкой, что он вернется в колонии с женой, но Кэвин в ответ на это лишь рассмеялся. Эллен хотела встретиться с таинственным индейцем, ей было любопытно посмотреть на дикаря, с которым Кэвин так часто общался и которого называл своим другом.

Подперев щеку руками, Эллен смотрела на Кэвина, сидевшего за рабочим столом. Он каждый вечер просматривал свои записи, делал пометки и составлял план на следующий день.

Кэвин сдержал свое обещание и взял жену с собой на одну из плантаций, где познакомил с надсмотрщиком, высоким светловолосым шотландцем. Шотландец хорошо разбирался в разведении табака и рассказал Эллен много интересного.

Затем, покончив с делами на той плантации, они поехали с Кэвином посмотреть на новые земли, подаренные ему королем. Ехать пришлось долго, вдоль реки, и все время поездки Эллен чувствовала терпкий и приятный запах листьев табака. Этот запах не смог выдуть даже свежий ветер, идущий с реки, мимо которой они ехали и где Эллен увидела новую строящуюся пристань.

Домой они вернулись только к вечеру. Обойдя все комнаты, в основном пустые, они вернулись к себе в спальню и там сытно пообедали. Нехитро приготовленная пища Эллен очень понравилась. Когда часы пробили десять, она попросила Кэвина:

– Давай сегодня ляжем пораньше.

– Обязательно, – ответил он. – Ложись, а я немного поработаю и приду к тебе.

Но постепенно Кэвин с головой погрузился в работу. Эллен тихо лежала. Незаметно она потрогала живот. Теперь уже она не сомневалась в том, что беременна: она уже не испытывала ежемесячных женских тревог, и груди ее были болезненны и воспаленны. Эллен частенько слышала разговоры женщин на кухне и знала самые первые признаки беременности.

Мысль о том, что она подарит Кэвину малыша, наполняла ее необъяснимым счастьем. Они с Кэвином всегда хотели ребенка. Но, несмотря на то, что она твердо знала, что Кэвин встретит ее сообщение с радостью, Эллен почему-то все тянула, ничего не говоря мужу. В душе она знала почему.

Из-за Уолдрона.

Ричард всегда советовал ей забыть свое прошлое и никогда не заикаться о нем. Но Эллен такое положение вещей не устраивало – она считала, что между мужем и женой не должно быть секретов. Тем более сейчас, когда она собиралась сделать Кэвина отцом.

«Почему же я молчу?» – говорила она себе. – Надо сначала просто намекнуть, а потом сказать прямо. Сказать ему, что я и есть Каролина Вакстон. Ведь он не раз говорил, что уже не испытывает ненависти к ней и не желает мстить ей. Да, что прошло – то прошло. Но, может быть, и не стоит тогда ворошить прошлое? Нет-нет, я обязана все рассказать Кэвину».

Эллен закрыла глаза. Она слышала, как муж встал из-за стола, разделся и задул свечи. Когда он лег и обнял ее, она твердо решила, что завтра обязательно признается ему во всем. Только не сразу, с утра, а днем, когда будет время. Или просто дождется подходящего момента.

– Да отправит Господь твою душу в ад, Вакстон! – орал Хант, потрясая кулаком. Судно швыряло из стороны в сторону, и приходилось держаться за канаты, чтобы не упасть.

Плавание оказалось на редкость неудачным. Хант требовал от капитана, чтобы он, невзирая ни на что, шел только вперед. Капитан пытался возражать, но Хант был неумолим. Из-за его упрямства судно попало в полосу, где господствовал постоянный шторм. Капитан ругался, как зверь, видя, что вместо трех месяцев плавания им придется болтаться в бушующем океане все четыре, а то и пять.

Казалось, что над кораблем навис рок. Неудачи преследовали их на протяжении всего пути. Не прошло и недели с начала плавания, как на корабле внезапно вспыхнула эпидемия. Многие матросы умерли, остальные роптали.

Хант со злобой смотрел на тяжелые волны, которые с шумом обрушивались на корабль. Первая мачта была смыта волной. То же могло случиться и со второй. Рассчитывая на недолгое плавание, Хант не купил достаточно провизии, а ту, что купил, непредусмотрительно заставил сложить на палубе. Несмотря на то, что ящики и бочонки были крепко привязаны, часть их смыло водой. Ночами в своей каюте капитан говорил, что такого страшного плавания он не видел вот уже двадцать с лишним лет. Матросы поговаривали о колдовстве и о проклятии. Свои несчастья они приписывали чудовищному альбиносу.

Напрасно капитан умолял Ханта зайти в какой-нибудь порт и пополнить запасы воды и пищи. Угрозами и деньгами Хант заставлял его гнать корабль в Мэриленд. Капитан нехотя выполнял приказания герцога.

Схватившись за канаты, Хант в изнеможении опустил голову. Порывы ледяного дождя и соленой воды били ему в лицо. Несмотря на шторм, Хант не уходил с палубы. Он пытался успокоиться, путешествие вконец измотало его.

– Нет, ты не уйдешь от меня, Каролина Вакстон, – бормотал он. – Дорого же ты мне заплатишь за все, что мне пришлось пережить из-за тебя. – Он посмотрел в бездонное небо и не увидел ни одной звезды, кругом все было черно от нависших над кораблем мрачных туч.

– Ты пожалеешь, что родилась на свет, но еще больше, что не согласилась стать моей женой. Я сделал бы для тебя значительно больше, чем Уолдрон. Ты стала бы моим другом. – Он набросил на голову плащ и понуро побрел по скользкой палубе к себе в каюту. – Но ты отвергла меня. Ты предпочла стать моим врагом, и поэтому ты умрешь.

– Доброе утро, хозяйка! – сказала Мэри, экономка, раздвигая шторы. Комната сразу наполнилась ярким июньским солнцем.

Эллен зевнула и потянулась. Кэвин уже ушел. Она подумала, что, вероятнее всего, он поехал на одну из многочисленных табачных плантаций или на расчистку земель, подаренных ему королем.

«Вот уже и июнь, – раздумывала Эллен. – Уже прошел почти месяц, а я так и не сказала ему ничего ни про то, что когда-то я была Каролиной… ни про ребенка». Странно, но Эллен все оттягивала главный разговор, ссылаясь на нехватку времени.

Она невесело усмехнулась: «Но когда же оно у меня появится?» Шел третий месяц ее беременности. Через месяц живот ее округлится, и тогда и без ее объяснений всякому станет ясно, что у Кэвина будет потомство. Разумеется, он сам первый увидит это.

Эллен не хотела, чтобы ее беременность стала для него неожиданностью, она должна сама рассказать ему обо всем, не дожидаясь, пока все будет очевидно и без ее слов. Ей хотелось увидеть радость в его глазах. Ведь их ребенок – воплощение их любви.

Мэри поставила перед Эллен поднос с чаем и пирожными, затем подала ей рубашку и отвернулась, давая ей возможность одеться.

– У вас сегодня уже не болел живот? – спросила Мэри.

– Нет, – Эллен встала, надела рубашку и накинула на плечи халат. – Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, в последнее время у меня часто кружится голова.

– Это скоро пройдет, – успокоила ее Мэри. – Не все же время мучиться матери.

– Матери? – переспросила Эллен.

Мэри повернулась и многозначительно посмотрела на нее. Невысокая, полноватая, с темной от постоянного загара кожей и черными, как вороново крыло, волосами, тронутыми сединой, она была похожа на добрую няню. Она улыбнулась.

– Дорогая хозяюшка, мне уже столько лет, что я сразу могу определить, что женщина собирается стать матерью.

Эллен налила себе чашку чаю. Она подумала, что врать Мэри не имеет смысла. Старая индианка обладала великолепным чутьем и проницательностью – качествами, столь присущими ее народу. Да и к чему обманывать ту, кого Эллен уже начала считать своим другом? Поэтому Эллен ничего не стала скрывать от экономки.

– И когда же вы скажете об этом хозяину? Почему вы не хотите наполнить его сердце радостью?

Эллен потянулась за пирожным.

– Я все жду подходящего момента.

Мэри вытащила из ящика чистое белье и положила его на постель. Затем она достала широкую розовую рубашку.

– Не тяните с этим, иначе он начнет вас подозревать. Жене не к лицу скрывать от мужа беременность, – она расстелила на кровати рубашку. – Да и ребенку это не на пользу.

«Сегодня, – решила Эллен. – Сегодня я должна ему все сказать». Ее охватило волнение. Она чувствовала, что не готова к этому, ей следует несколько дней обдумать, как именно она сообщит Кэвину о ребенке.

Эллен взглянула на Мэри. «Но как она догадалась обо всем? А может быть, она догадывается не только о ребенке? Не видит ли она мое прошлое?»

– Ты знаешь, Мэри, – заговорила Эллен. – Мне многое нужно рассказать моему мужу. Но только я боюсь. Я боюсь, что он может разозлиться, и тогда разрушится то, что с таким трудом создавалось!

– Правда часто похожа на нож шамана, – мягко ответила Мэри. – Он причиняет боль, рассекая рану, но только так и можно выдавить из тела яд, – она махнула рукой, словно в руке ее был острый кинжал. – Но этот нож – лекарь, он избавляет от зла. Рана зарубцовывается, и тело становится еще крепче и сильнее, чем раньше.

Эллен пригладила волосы и подумала, что Мэри, возможно, права. «Достаточно притворяться. Хватит ссылаться на нехватку времени или на неподходящий момент. Сегодня же я расскажу Кэвину все о себе. Мне надоело носить в себе этот тяжкий груз прошлого».

Эллен допила чай и поднялась.

– А ты не знаешь, куда сегодня уехал мой муж, Мэри?

Экономка улыбнулась.

– Знаю, мне об этом сказал молодой Роб. Хозяин уехал на западные поля выкорчевывать лес. Он прав. Нужно увеличивать посевы. Год на год не приходится – урожай может быть плохой.

– Знаешь, Мэри, съезжу я туда сегодня. – Она подошла к комоду и начала доставать одежду. – Скажи Робу, чтобы он приготовил мне лошадь.

– Мне кажется, ему лучше поехать с вами.

– Нет-нет, я поеду одна.

– Хозяин нам приказал никуда не отпускать вас одну. Мне кажется, он чего-то боится, но только ничего не говорит об этом.

Впервые за много месяцев Эллен вспомнила о Ханте: «Неужели он способен приехать сюда? Да нет, это невероятно. Он не станет переплывать океан из-за меня. Какой вред я могу принести, находясь здесь, за тысячи миль от Лондона?»

– Не волнуйтесь, со мной ничего не случится. Если женщина не чувствует себя в безопасности на своей собственной земле, то куда же ей тогда направляться? Нет, меня здесь никто не обидит.

Мэри направилась к дверям.

– Хорошо, я прикажу мальчугану приготовить вам лошадь, а затем приду и помогу вам одеться.

Эллен кивнула. Теперь, когда она решилась открыться Кэвину, волнение ушло, уступив место спешке. Эллен чувствовала, что ей необходимо побыстрее рассказать обо всем мужу.

Не прошло и получаса, как Эллен уже скакала к Кэвину. Он в это время находился в сушильне, на берегу реки. Прискакав туда, она привязала свою кобылу рядом с белоснежным конем Ханта. Кэвин не только привез его с собой, но и постоянно ездил на нем, предпочитая его другим лошадям.

– Кэвин! – позвала Эллен, подходя к сушильне. – Кэвин, ты тут?

– Эллен?

Она обернулась на звук его голоса и, прикрыв ладонью глаза, посмотрела наверх.

Кэвин с молотком в руках сидел наверху, на самой крыше.

Эллен испуганно ахнула.

– Дорогой, что ты там делаешь? У тебя что, не хватает слуг? А если ты упадешь и свернешь себе шею? Учти, я долго горевать по тебе не буду, выйду замуж сразу же.

– Очень смешно, – ответил Кэвин, спускаясь с крыши на противоположной стороне здания. Вскоре он уже стоял рядом с Эллен. Одетый в неказистую одежду, он был похож на простого работника, но благородная осанка и уверенный взгляд красивых глаз сразу выдавали в нем хозяина.

– Чем я обязан судьбе видеть вас? – шутливо спросил Кэвин, обнимая жену за талию. – И что вас подняло в такую рань? Когда я уходил, вы только засыпали.

Эллен рассмеялась и дотронулась до его щеки.

– Кэвин, у меня есть к тебе важный разговор, – она сняла его руку. – Поэтому я и приехала сюда.

– Вот как? – Лицо Кэвина приняло серьезное выражение. – Что стряслось? Ты заболела?

– Кэвин, выслушай меня, пожалуйста, и перестань шутить. Я должна сказать то, что не решился открыть Ричард…

– Ну, раз он не решился, тогда зачем это делать тебе? – Он снова попытался обнять Эллен, но она отстранила его руку.

– Я больше не могу носить в себе эту тайну, – тихо проговорила она. – У меня нет больше сил скрывать ее от тебя. Кэвин, я люблю тебя и поэтому хочу, чтобы ты знал обо мне все.

– Эллен, не нужно снова заводить разговор о прошлом. Что было – то было, и ничего мы с тобой не изменим. К чему ворошить старое? Да к тому же мне совершенно безразлично, кем ты была в Англии. Мы начали другую жизнь, Эллен. Я понимаю, как тебе трудно перенести смерть Ричарда, но пройдет время, и эта рана тоже зарубцуется, поверь мне.

Эллен почувствовала, что ей становится все труднее и труднее сделать признание. Кэвин и в самом деле не хотел ничего знать о ее прошлом. «Тогда, может быть, и не нужно ему ничего говорить? Нет, я должна это сделать. Он обязан знать обо мне все. Иначе мне еще труднее будет сказать ему о ребенке».

– Кэвин, ты обязан меня выслушать, – настаивала она. – Сейчас я твоя, – начала она как можно мягче. – Но когда-то я принадлежала другому.

Кэвин махнул рукой.

– Пожалуйста, дорогая, не говори больше ни слова. Давай на этом и закончим. Не мучь себя. Мне нет никакого дела до твоих тайн. – Он взял ее за плечи и привлек к себе. – Мне нужны не твои тайны, а ты. Почему ты не хочешь понять такой простой вещи? Кем бы ты ни была в прошлом, сейчас это ровным счетом ничего не значит.

– А если бы ты узнал, что я и есть Каролина Вакстон? – на одном дыхании выпалила Эллен. Она и сама не знала, откуда у нее взялась смелость произнести эти слова.

Наступило продолжительное молчание. Кэвин снял с ее плеч руки и отошел.

– Как ты сказала? – медленно произнес он, словно не понимая смысла сказанного.

Эллен сразу же почувствовала себя какой-то жалкой. Она испуганно посмотрела в глаза Кэвину и тут же отвела взгляд.

– Я сказала, что… Я сказала, что я и есть Каролина Вакстон. Да, это я была женой твоего брата.

– Нет, – Кэвин замотал головой и начал отступать от нее. Споткнувшись, он едва не упал. – Нет, это невозможно.

– Кэвин, это правда.

– Но… но у Каролины были темные волосы. Она…

Не дав договоpить ему до конца, Эллен пpодолжила:

– Перекрасилась и превратилась в Эллен Скарлет. В ту ночь, когда умер Уолдрон, я бежала из дома. За мной гнался Хант. Я случайно увидела карету, в которой ехал Ричард. Он взял меня с собой. Помог сменить имя и устроил в театр. Это он посоветовал мне перекрасить…

– Нет! – закpичал Кэвин, продолжая отступать от Эллен, словно ее дыхание было наполнено ядом. – Нет, Эллен, ты не могла убить моего брата! Я не верю тебе! Ты, которую я люблю…

Она в отчаянии прижала руки к груди.

– Кэвин, я тоже тебя люблю. Люблю очень сильно. Мое чувство заставляет сказать тебе правду. И еще я хочу сказать тебе, Кэвин… у нас будет…

Кэвин схватился за голову. Он не мог поверить, он не мог, отказывался верить Эллен.

– Дорогая, скажи, что ты пошутила.

Она покачала головой.

– Нет, Кэвин, я не пошутила. Я сказала тебе истинную правду. И еще я хотела бы pассказать тебе все об Уолдроне…

– Я не желаю тебя больше слушать! – прокричал он. – Все это ложь! Эллен… Каpолина… Как уж там тебя зовут, не знаю! Черт подери! – Он повернулся и направился к лошадям.

Такой реакции Эллен от него не ожидала. Она предполагала, что он будет злиться, бушевать. Но ей и в голову не приходило, что он просто уйдет от нее.

– Кэвин! Милый, между нами нет больше тайн! – кричала Эллен вслед ему. – Я сказала тебе все, только чтобы очистить свою совесть. Я не могла больше молчать.

– Ты убила моего брата! – прокричал он и вскочил на коня. – Ты убийца!

– Нет, Кэвин, я не убивала его! – Эллен бросилась за ним вдогонку. – Молю тебя, выслушай меня. Я сейчас все тебе объясню.

– Я не нуждаюсь в твоих объяснениях! Ты убила моего брата!

Слезы потекли по щекам бедной женщины.

– Кэвин, ну где же твои обещания?! Ты же сам говорил мне, что простил Каролину?

– Я не говорил этого! Я только сказал, что не желаю мстить ей! – Лицо его исказила злая усмешка. – Но еще больше я не хочу, чтобы она была моей женой!

Эллен остановилась как вкопанная. Она в ужасе посмотрела на Кэвина. Она ожидала от этого разговора чего угодно, но только не разрыва.

Кэвин развернул коня и ускакал. Закрыв глаза, Эллен еще долго вслушивалась в грохот копыт.

 

26

«Кэвин, милый Кэвин! Прошло уже два месяца, как ты уехал, – Эллен обpеченно склонила голову. – Целых два месяца я не вижу тебя». Она села за стол в библиотеке, которую любовно устроила для мужа. «Два месяца тебя нет рядом со мной, и я не знаю, где ты. Веpнешься ли ты – неизвестно». Эллен погладила округлившийся живот.

Легкий ветерок дул в раскрытое окно библиотеки, шевеля рассыпавшиеся по ее плечам волосы. Слезы навернулись на ее глаза.

«Ну а что случится, когда Кэвин вернется? Не отправит ли он меня в Англию? Что тогда со мной будет?» Вспомнив о Ханте, Эллен в ужасе закрыла глаза. «Или, может быть, он не сделает этого, а ради ребенка позволит мне жить здесь? Но разве это будет жизнь?» Эллен вытерла покатившиеся по щекам слезы. Она терялась в догадках, pаздумывая о своем будущем. После отъезда Кэвина ей было очень тяжело одной, но она старалась подавить жалость к себе.

«Как же прав все-таки был Ричард! Сколько раз он мне советовал ничего не говорить Кэвину! Мне так и следовало поступить. Ведь сам Ричард ничего ему не сказал, он унес мои тайны с собой в могилу».

Но в душе Эллен чувствовала, что поступила правильно. Она не могла носить под сеpдцем ребенка и в то же время обманывать его отца.

– Ну и что теперь? – спросила она в пустоту комнаты. – Чего я добилась? – Она помолчала. – Что же делать? Уезжать или оставаться здесь и снова завоевывать его любовь? – Она опустила голову, понимая, что теперь сделать это будет нелегко.

Тяжелые предчувствия сдавили грудь Эллен. Откуда-то с улицы послышались голоса – это слуги возвращались с поля. Эллен посмотрела в окно. Она что угодно отдала бы, чтобы не уезжать из Мэриленда, который полюбила всей душой. Она полюбила и этот дом, и садик возле него, и ровные ряды табака на полях.

Скоро начнется сбор табачных листьев. Как ни странно, именно табак и не дал ей сойти с ума без Кэвина. В то утро, когда он ушел, она попросила Роба оседлать ее кобылу. Начиная с того самого дня, Эллен каждый день вставала с восходом солнца и вместе с Робом объезжала плантации. Она разговаривала с надсмотрщиками, советовалась с ними. Она много узнала о том, как нужно выращивать табак. Она ездила на реку слушать плеск воды и шелест листьев. Эллен научилась понимать звуки земли. Теперь она могла бы и сама вырастить неплохой урожай табака. Эллен не хотела возвращаться в Лондон. Даже если бы ей сказали, что Хант умер, она все равно не поехала бы туда. Мэриленд ей нравился значительно больше. Здесь, в «Руке судьбы», ей дышалось легко и привольно. Она знала здесь всех, и все знали ее. Только тут, в Мэриленде, она нашла себя. И не хотела больше терять. Прожив в колониях всего несколько месяцев, она чувствовала, что ее дом здесь. Потерять его было для Эллен pавносильно смеpти.

Эллен поднялась и подошла к книжным полкам. Они были сделаны по ее заказу уже в отсутствие Кэвина. Они еще пахли сосной. Эллен пpовела ладонью по корешкам книг. Она сама их расставляла в надежде обрадовать Кэвина.

Но его все не было. Эллен не знала ни куда он уехал, ни когда он вернется. В тот день он, ничего не сказав ей, просто встал и уехал. И вечером не вернулся. Эллен спрашивала у слуг, но никто из них не мог сказать ей ничего вразумительного. Более того, они были удивлены исчезновением хозяина не меньше ее самой. Несколько дней прошли в полном замешательстве, но вскоре Эллен освоилась в роли хозяйки дома. Жизнь текла размеренно, но без Кэвина. С того дня, как он уехал, она стала единственной хозяйкой «Руки судьбы».

«Он уехал, и я даже не знаю, когда он вернется!» – так она отвечала тем, кто расспрашивал ее о Кэвине. Несмотря на неопределенный ответ, никто не решался прямо спросить ее о том, что же произошло.

Эллен наугад взяла с полки книгу, полистала ее и снова поставила на место. Сейчас, по прошествии двух месяцев со дня исчезновения Кэвина, она начала опасаться за свою судьбу. Ею внезапно овладевала беспричинная тревога. Два месяца – слишком долгий срок. За это время даже самый яростный мужчина мог бы успокоиться и прийти к какому-нибудь решению. «Почему он не хочет приехать и объясниться со мной? Он как-то сказал, что мужчине нужно давать еще один шанс. Но почему он не хочет дать такой же шанс мне? Я не убивала Уолдрона, но как легко и быстро он поверил в то, что я убийца!»

Тяжелые мысли одолевали Эллен. Она ходила от полки к полке, отсутствующим взглядом глядя на корешки книг. Внезапно прозвучавший голос Мэри заставил ее обернуться.

– Пришел мистер Юлиус, хозяйка, он хочет поговорить с вами. – Эллен с благодарностью посмотрела на экономку. Она одна, казалось, понимала, что происходит у нее в душе.

Улыбнувшись, Эллен кивнула, она была рада видеть старого капитана. Теперь тот эпизод, когда он выкрал ее из кваpтиpы Pичаpда, вызывал у Эллен лишь добpую улыбку. Юлиус нравился ей все больше и больше. Добрый и отзывчивый, он умел терпеливо выслушать и дать хороший совет.

– Юлиус! – pадостно воскликнула она, увидев улыбающееся лицо старого моряка.

– А вы прекрасно выглядите, – сказал он, пожимая Эллен руку.

– Толстею от безделья, – ответила она. – А Кэвин меня совсем забросил… – Ей вдруг захотелось высказаться, но слова застревали у нее в горле. Она смущенно отвернулась, застеснявшись своей неожиданной слабости. Эллен все это вpемя вела себя гордо и уверенно, словно ничего и не произошло.

Юлиус вздохнул и сел в кресло. Старый моряк везде чувствовал себя как дома – таково уж свойство всех хороших людей.

– Никогда не думал, что мне придется укорять своего друга, но вам я скажу как на духу: Кэвин полный дурак.

– Нет, вы не правы, Юлиус. Я обманывала его.

Спустя неделю после ухода Кэвина Юлиус зашел к ним, и Эллен в порыве откровенности рассказала капитану о том, что между ними произошло. С тех пор он заходил к ней каждую неделю. Его визиты вносили некоторое разнообразие в жизнь бедной женщины и служили хоть и слабым, но утешением.

– Да, да, – вздохнул Юлиус. – Вы мне рассказывали эту печальную историю. Да что ж из того? Что было, то было. Нет, Кэвин поступил как последний дурак.

– Ты так думаешь? Но ведь я же оскорбила его.

– Это каким же образом? У каждого человека есть своя тайна. И какой бы страшной она ни была, она не лишает его уважения. Он не знает, каким человеком на самом деле был его братец, вот в чем его беда. Если бы он услышал ваш рассказ с самого начала, он бы поступил иначе.

– Мне нужно было все по поpядку рассказать Кэвину.

– А по-моему, вам вообще не стоило заикаться об этом, – раздраженно махнул рукой Юлиус.

В глазах ее заблестели слезы.

– Юлиус, но ведь я люблю его. У меня и в мыслях не было обидеть его. Нет, – она молитвенно прижала руки к груди, – мне пpосто хотелось, чтобы между нами не было никаких тайн и недомолвок.

– Эх, жизнь, – Юлиус хлопнул ладонью по крышке стола. – Ну и чего ты добилась? Видишь, во что обошлась тебе твоя откpовенность? Совесть, видишь ли, ее замучила. Плюнь ты на совесть, если она тебе мешает. Я бы на твоем месте жил бы себе спокойненько и ни о чем не думал. Правда… признание… Какая глупость. Нет, Эллен, ты поступила неправильно.

Эллен обхватила себя руками, словно в комнате стоял лютый холод. Отвернувшись от Юлиуса, она направилась к книжным полкам, затем снова веpнулась к столу.

– Может быть, ты и прав, – задумчиво сказала Эллен. – Но только я так не могу. Не могу, Юлиус, – она посмотрела на него.

Он стянул с головы матросскую шапочку и бросил ее на стол.

– Да ладно уж… Чего теперь говорить. Можешь – не можешь. Оба вы хороши – ты и Кэвин. Тоже мне, обидчивый какой нашелся. Он не должен был уезжать так внезапно. – Юлиус повернулся и посмотрел в раскрытое окно. – Черт подери! Он повел себя как неpазумный мальчишка.

Эллен пристально смотрела на старого моряка.

– Но куда он мог уехать? – спросила она скорее себя, чем Юлиуса. – И почему не возвpащается? Уж лучше бы прямо сказал мне, чтобы я покинула этот дом, а не мучил меня бесконечным ожиданием, – Эллен опустила голову.

– Ты хорошая женщина, Эллен, и слава Богу, у Кэвина хватило ума понять это. Он вернется, обязательно вернется. Дай срок, посидит, подумает – и приедет домой.

Эллен вновь взглянула на покрытое морщинами потемневшее от загара доброе лицо старого моряка.

– А ты не знаешь, где он может быть? – спросила она. – Я могла бы сама пойти к нему.

Юлиус вытащил из кармана зубочистку и вставил ее в рот.

– В городке его нет, – сказал он. – В порту его тоже никто не видел. Черт его знает, может быть, поехал к какому-нибудь приятелю. У него их тут много…

Их взгляды встретились.

– А как ты думаешь, не могло с ним что-нибудь случиться? – слова давались ей с большим тpудом.

– С кем? С Кэвином? А, ты думаешь, что он мертв? – Моряк отмахнулся: – Да что ты, Кэвин не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. И погибнуть он не может, для этого он слишком осмотрителен. Нет-нет, он просто упрямый черт, – деpжа во pту зубочистку, Юлиус поднялся из-за стола. – Что бы я сделал на его месте? Ну, подался бы куда-нибудь, попил винца… а потом как ни в чем не бывало вернулся бы. Бросать теплую постель и горячую женушку надолго я бы не стал, нет.

Щеки Эллен порозовели. Она застенчиво отвернулась. Давно зная моряка, она понимала, что Юлиус делает ей комплимент.

– Так что же мне все-таки делать? – пожав плечами, спросила она. Затем, помолчав, осторожно прибавила: – Может быть, он ждет, пока я уеду?

– Обратно в Англию? – Юлиус сдвинул брови. – Да ты что, с ума сошла?! В Англию тебе возвращаться ни в коем случае нельзя! – решительно заявил он. – Не забывай, что этот альбинос, будь он неладен, тебя там сразу отыщет. Нет, сиди здесь и жди возвращения Кэвина. Он придет, долго он скитаться не сможет. Да и ты здорово его к себе привязала. Ишь, какая ты у нас ладная, – он рассмеялся и подмигнул Эллен. – А когда Кэвин появится, ты с ним опять поговори. Скажи, что он – подлец и поступил с тобой нечестно. Я думаю, он поймет, что был не прав. Да, и расскажи ему всю правду про его братца.

Она согласно кивнула.

– Я не хочу обижать Кэвина, я и так принесла ему столько горя… Нет, про Уолдрона я ему ничего говорить не буду. Какой смысл теперь ворошить прошлое… Уолдрон мертв.

– Все равно расскажи. Ты не успокоишься, пока не выложишь ему все, я это чувствую. Так уж лучше сразу облегчить душу, – Юлиус взял со стола свою шапочку и нацепил ее на голову. – Кэвин – не мальчик, он должен знать всю правду, а не часть ее.

Эллен в нерешительности замялась.

– Не знаю, Юлиус. Ничего не понимаю. Ты советуешь мне все сказать Кэвину? Ладно, я подумаю, – ответила Эллен, и глаза ее загорелись решимостью.

– Держи нос выше! А я пока сгоняю в одно местечко. Мне кажется, я начинаю догадываться, где скрывается Кэвин.

Лицо Эллен просветлело.

– Правда? – с надеждой воскликнула она. – Где он? Скажи, Юлиус. Я сама пойду к нему… Я расскажу ему…

Юлиус поднял руки, прерывая ее.

– Пока ничего говорить тебе не буду. Жди. Никуда тебе ходить не следует. Подумай о ребенке, ты же скоро родишь, – заулыбался он.

Лицо Эллен тоже осветилось радостной улыбкой.

– Спасибо тебе, Юлиус, – сказала Эллен, и он вышел.

С мешком на плече, насвистывая, старый моряк продирался сквозь густую чащобу. Он шел уже с рассвета и скоро, по его прикидкам, должен был приблизиться к селению индейцев племени шауни. Это было последнее место, где мог скрываться Кэвин, и если бы его там не оказалось, Юлиусу пришлось бы изрядно поломать голову, размышляя о местонахождении своего друга.

Юлиус услышал стук и вскинул голову – недалеко от него стоял гордый воин племени шауни. Пытаясь не выказать ни удивления, ни страха, Юлиус остановился и, склонив голову, произнес:

– Приветствую тебя, смелый воин! – он поднял руку в приветствии. – Я ищу своего друга Кэвина из поместья «Рука судьбы».

Ни один мускул не дрогнул на лице воина. Не сводя глаз с Юлиуса, он сложил на бронзовой груди сильные руки и молча продолжал смотреть на него.

Юлиус прокашлялся.

– Не видел ли ты моего друга Кэвина, он часто ходит к твоему народу. Нет ли его сейчас в вашем селении? – Юлиус предполагал, что индеец может и не понимать по-английски. Так оно и оказалось, индеец понял лишь одно – незнакомцу нужен Кэвин.

– Кэвин? – переспросил он и пронзительно свистнул. В ту же секунду на тропинке появились еще двое воинов. Они перебросились между собой несколькими фразами и посмотрели на Юлиуса.

Тот подбросил на плече мешок, придавая ему более удобное положение, и снова заговорил:

– Ребята, я так понимаю, что вы не собираетесь поджаривать мне пятки. Вот и хорошо, – он улыбнулся. – Отведите-ка меня лучше к Кэвину.

Воин, который стоял ближе к нему, повернул голову и подозрительно посмотрел на Юлиуса. Двое других встали по бокам. Затем первый воин сделал знак, и эти двое подошли к Юлиусу и подтолкнули его вперед.

В молчании они прошли около мили. Послышались голоса. Еще немного, и, пробравшись через стену густого леса, Юлиус очутился на полянке, где располагалась деревушка индейцев-шауни. Он увидел воинов с бронзовой сверкающей кожей, женщин, торопливо снующих по своим делам, и зажженные костры. Пахло пищей. Повсюду слышались голоса и смех. Стайка ребятишек весело кружилась вокруг вигвамов. Другие, усевшись на песке, во что-то играли. Неподалеку молодой воин кормил жеребят.

Увидев входящего в окружении воинов Юлиуса, индейцы посмотрели на него, но лица их выражали лишь любопытство. Казалось, появление незнакомца никого не взволновало. Из одного вигвама выбежал голенький малыш с черными глазенками-бусинками и удивленно остановился, заметив белого человека. Вслед за малышом выскочила его молодая мать и, нежно подняв сына на руки, унесла в вигвам.

Воины подвели Юлиуса к высокому вигваму, расположенному в стороне от других. Один из воинов знаком приказал Юлиусу оставаться на месте, а сам, нагнувшись, вошел в вигвам. Послышались отрывистые голоса, среди которых Юлиус различил голос Кэвина, он очень удивился, услышав, что тот говорит на языке индейцев. «А, черт подери, нашел я тебя все-таки», – обрадованно подумал старый моряк.

Не прошло и минуты, как из вигвама вышел улыбающийся Кэвин. Он обнял Юлиуса и похлопал по спине. Повернувшись к стоящим рядом двум воинам, он поблагодарил их. Индейцы вежливо поклонились и ушли, скрывшись между вигвамами.

Юлиус сбросил на землю мешок и потер руки.

– Ну и похудел же ты, дружок! Что, плоховато тебя кормят индейцы?

Кэвин добродушно рассмеялся.

– Ты не представляешь, как приятно услышать родной язык! Хотя бы и от тебя, старый морской волк. Кое-кто из индейцев говорит по-английски, но очень слабо. Я с трудом их понимаю. Поэтому мне и пришлось выучить язык шауни. Индейцы удивляются, – он усмехнулся. – Считают свой язык очень трудным.

Они стояли и улыбаясь смотрели друг на друга. Постепенно улыбки исчезли, радость встречи прошла. Кэвин заговорил первым:

– Так что привело тебя сюда? Выкладывай.

– И ты еще спрашиваешь, зачем я сюда пришел?!

Кэвин помрачнел:

– Тебе не следовало бы совать свой нос в дела, которые тебя не касаются. Это занятие ничего не принесет тебе, кроме неприятностей.

– Не дури! – укоризненно произнес Юлиус.

Кэвин резко повернулся и с вызовом посмотрел на своего друга.

– Не знаю, что она тебе там наболтала, но…

– Она сказала мне всю правду. И я думаю, что ты должен был бы благодарить ее за честность. А что ты сделал вместо этого? Убежал, как мальчишка!

Кэвин отступил. Слова Юлиуса были горькими, но справедливыми.

– Но она же убила моего брата!

– Она никого не убивала, – Юлиус погрозил Кэвину пальцем. – Если бы ты выслушал ее, то все бы понял.

Кэвин скрестил руки на груди.

– Она обманывала меня с самого начала.

– Разве? Вспомни, когда ты приехал в Лондон, ты же никому не сказал, что ты брат Уолдрона? Это ты обманывал ее, называя себя Мерриком!

– Это не одно и то же! – воскликнул Кэвин. Он заметил, что привлеченные громким разговором индейцы начали оглядываться на них. Не желая привлекать внимание, Кэвин постарался сохранить спокойствие. – Но разве мое имя не Меррик? В то время я еще не был Вакстоном. Я только ожидал этого титула, – сказал он, понизив голос.

– Все это пустые слова, жалкие оправдания. За ними ты прячешь свое нежелание признать, что ты несправедлив к ней. – Юлиус нагнулся, взял стоящий у вигвама кувшин с водой и сделал несколько глотков. Утерев рот рукавом, он продолжил: – Только учти, Кэвин, что чем больше слов, тем труднее увидеть за ними правду.

Зеленые глаза Кэвина угрожающе сузились.

– А в чем же, по-твоему, состоит правда?

– А правда состоит в том, что у тебя есть честная и верная жена, которая сидит и ждет тебя, дурака. И не только тебя, она еще ждет ребенка. Она уже на пятом месяце. Понял? Так что беги к ней, как ураган.

Кэвин недоуменно посмотрел на Юлиуса.

– Ждет ребенка? – спросил он и, отвернувшись, задумчиво опустил голову. – Она мне об этом ничего не сказала…

– Да когда ж тебе говорить, если ты кипишь, как котел?

Кэвин смущенно поднял голову, затем, низко опустив ее, искоса посмотрел на Юлиуса.

– Она знала о том, что беременна, и ничего не сказала мне… Так вот почему она говорила о каком-то признании. Почему же она не начала разговор с этого?

– А вот поди и сам у нее спроси.

Кэвин смущенно переминался с ноги на ногу.

– Мне нечего ей сказать. Я не хочу больше слышать ее лживые речи.

– Да что же ты за упрямец такой! – Юлиус присел на корточки и, подняв с земли ветку, принялся чертить ею по песку. – Отчего же ты не спросил ее, почему она лгала тебе? Спрашивал ли ты ее о причине?

– Нет! – угрюмо ответил Кэвин.

– Кэвин, если ты любишь человека, то должен и уважать его. У всех у нас есть права. Она хотела рассказать тебе все от начала до конца. Но ты не дал ей этого сделать.

– Интересно, что бы она мне наговорила. Но как она могла это сделать, Юлиус? – глухо спросил Кэвин. – Она же хладнокровно убила моего брата. Вытолкнула его в окно. – Он немного помолчал. – Боже мой, Эллен, зачем ты это сделала?!

– Откуда ты знаешь, как все произошло? Тебя ведь там не было.

Кэвин мрачно рассмеялся.

– Конечно, не было. В тот момент я находился совсем на другом краю земли.

– Тогда почему ты так уверен, что она убила твоего брата? Кто тебе такое наговорил?

– Так все говорят. Я сам читал отчет королевского прокурора.

Юлиус задорно рассмеялся.

– Могу представить, сколько золота отвалил ему Хант.

Кэвин изучающе смотрел на Юлиуса. Эта простая мысль как-то не приходила ему в голову. Наконец он подошел к Юлиусу и сел рядом. Они долго смотрели на деревню, на лес, на макушки деревьев, озаренные лучами заходящего солнца.

– И как меня только угораздило любить жену брата!

– Любить? – переспросил Юлиус. – Ты хочешь сказать, что не любишь ее сейчас? – прищурившись, он разглядывал лицо друга. – Но что же в ней изменилось с тех пор, как ты женился на ней? Она осталась той же самой. Пойми, искренне рассказав тебе обо всем, она хотела окончательно стереть из памяти свое прошлое. Она думала, что ты выслушаешь ее, твоя любовь давала ей надежду на понимание. А что вышло? За свою честность она слишком дорого заплатила, потеряв твою любовь. – Юлиус помолчал. – Так я тебя понимаю, великий граф Вакстон?

Кэвин в ярости сжал кулаки. Голос его срывался, он едва сдерживал подступавшие к глазам слезы.

– Она убила моего брата.

– А хоть бы и так, – вспылил Юлиус. – Если бы ты был умным человеком, то не думал бы об этом. Ведь когда ты ее встретил, ты же ничего о ней не знал. Вот и сейчас веди себя так, будто тебе ничего не известно. Смотри на нее просто как на красивую женщину. А она в самом деле прекрасна. Неужели ты не видишь, как загораются радостью лица у всех, когда она входит в дом? Слепец!

– Она обманывала меня… лгала об Уолдроне… о себе… Ты предлагаешь мне и дальше говорить с ней? Сколько еще лжи я услышу от нее?

Юлиус продолжал водить веткой по песку.

– Не знаю, – ответил он. – Сам спроси ее. Только жизненный опыт показывает, что человек может лгать о своем прошлом, о ком и о чем угодно, скрывать все, что угодно. Но только не свою душу. Нет, – повторил он. – Ее скрыть невозможно, сердце человека, его мысли и чувства видны сразу. А ее сердце чисто. В нем лишь любовь к тебе, Кэвин. И только твоя гордость мешает увидеть это тебе.

Кэвин закрыл глаза и обхватил руками лицо.

– Не знаю, Юлиус. Я просто не знаю…

– Чего ты не знаешь?

– Смогу ли простить ее… – прошептал Кэвин. – Я так долго ненавидел женщину, которая убила Уолдрона, поэтому не уверен, хватит ли у меня сил простить Эллен.

– А как тогда мне понимать наш разговор на корабле? Помнишь? Тот самый, когда ты мне сказал, что не только перестал ненавидеть леди Вакстон, но и простил ее? Тогда же ты меня уверял, что она тебе стала настолько безразлична, что ты даже перестал искать ее. Нет, Кэвин, я точно помню – ты так и сказал, что прощаешь ее.

– Понимаешь, одно дело простить человека, которого никогда не видел, но совсем другое – того, кто находится рядом с тобой. Хотя… Как мне кажется, я ничего не говорил о прощении…

– Я думаю, что если бы ты до конца выслушал Эллен, то не делал бы таких громких заявлений.

– Ребенок, – тихо сказал Кэвин. – Юлиус, появление ребенка только усложняет наши отношения с ней.

– Не могу взять в толк – кто сказал тебе, что жизнь легка? Нет, дорогой мой, жизнь – штука очень сложная. Порой она ранит, и очень больно.

Кэвин повернулся и посмотрел на друга.

– А тебе она все рассказала?

– Все без утайки, и я ей верю, – твердо ответил Юлиус.

– Веришь? – удивился Кэвин.

– А почему я не должен ей верить? С какой стати я обязан слушать только тебя?

– Тогда расскажи мне, – попросил Кэвин.

– Э, нет, приятель. Такие вещи тебе лучше узнать от нее самой.

Кэвин поднялся и невидящими глазами посмотрел на окружавший деревню лес.

– Мой брат, Юлиус… Мой брат… Воспоминания о нем не дают мне покоя… Если б ты знал, Юлиус, как он заботился обо мне. Я любил его.

– Тогда, в прошлом. А сейчас ты любишь Эллен, женщину, которая носит твоего ребенка. Кэвин, смотри не сделай роковой ошибки, – Юлиус взял его за руку. – Если ты отвергнешь ее, прогонишь от себя, ты уже никогда не станешь тем, кто ты есть. Что ты постоянно твердишь, будто она убила твоего брата? Зачем ты мучаешь свое сердце, не зная всей правды? А теперь ты решил еще и расстаться с ней. Решил, я же тебя насквозь вижу! Не смей, Кэвин! Не отрывай от себя часть своего сердца. – Юлиус поднялся и взял с земли свой мешок. – А теперь обмозгуй все, что я тебе сказал, и постарайся образумиться. Только побыстрее.

– Куда ты уходишь? – спросил Кэвин, вставая.

– Домой. Уж не думаешь ли ты, будто я собираюсь сидеть здесь всю ночь и спорить с тобой? Нет уж, спасибо, вправлять тебе мозги я не намерен. У меня есть чем заняться.

Кэвин проводил Юлиуса до края селения.

– Начинает темнеть. Останься здесь на ночь, Юлиус. У меня есть бренди. Посидим, разопьем бутылочку…

– Нет, мне нужно идти, – упрямо повторил Юлиус, сдвигая на затылок матросскую шапочку. – Да и не по вкусу мне будет сейчас твое бренди, Кэвин, – он махнул рукой и зашагал в лес, в сторону «Руки судьбы». – Давай, Кэвин, приходи в себя и возвращайся, – бросил он через плечо, поворачиваясь к другу. – А если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня можно найти. И не волнуйся за Эллен, я послежу за ней, пока тебя нет. Надеюсь, мне недолго придется исполнять обязанности сторожа, – он хмыкнул и вошел в лес.

Звенящая тишина вдруг обрушилась на Кэвина. Он смотрел вслед уходящему Юлиусу. Тот еще не успел скрыться, как Кэвин вдруг позвал его, но старый моряк не повернул и головы. Он притворился, что не слышит голоса Кэвина.

 

27

Сложив руки на животе, Эллен стояла у окна в библиотеке. Тяжелые капли дождя стучали по стеклу. Но Эллен, погруженная в свои мысли, словно не замечала их. Слабая лампа освещала комнату тусклым светом. Эллен отвернулась от окна и начала рассматривать портрет, который Кэвин привез с собой.

Эллен и сама не могла понять, что заставило ее принести сюда портрет, мирно стоявший в чулане. Внутренне посмеявшись над своим странным желанием, она поставила его у стены и сняла ткань, в которую была завернута картина.

Рассматривая нарисованную на портрете девушку, Эллен чувствовала, как спокойствие начинает обволакивать ее. Она уже не боялась своего прошлого, потому что оно перестало быть ее тайной. Каролина утратила свою мрачную загадочность.

Мысль о том, что она, возможно, навсегда потеряла любовь Кэвина, неотступно преследовала Эллен. От этой мысли сердце ее отчаянно сжималось и ей хотелось разрыдаться. И в то же время Эллен ощущала, что, облегчив душу, обрела покой. Она иногда даже радовалась, что открыла Кэвину свое прошлое. Она не могла стать матерью ребенка Кэвина, оставляя его в неведении относительно своей жизни в Англии. Эллен считала, что обман и рождение ребенка несовместимы. Новая жизнь должна зарождаться в чистоте.

Неожиданно ее внимание привлек лист бумаги, едва заметный под одной из книг, лежащих на столе. Она взяла его и улыбнулась. Это был перечень материалов, необходимых для постройки новой пристани на реке. На нем же была и записка, оставленная Эллен в один из дней. Ничего не значащая, довольно глупая, но для Эллен она была еще одним напоминанием о муже. Словно величайшую на свете драгоценность, она прижала к груди помятый лист бумаги.

Сквозь шум дождя она услышала гулкие удары копыт. Эллен снова повернулась к окну. «Кэвин», – радостно подумала она, всматриваясь в ночную темень. Но за окном было тихо, лишь капли дождя стучали по стеклу да пронзительно выл ветер.

Эллен неожиданно испугалась. Схватив со стола лампу, она выбежала из библиотеки.

– Мэри! – позвала она.

– Что, хозяйка? – раздался мягкий голос экономки. Эллен облегченно вздохнула.

– Вы не слышали за окном какой-нибудь шум? – спросила она.

– Шум дождя? – улыбнулась Мэри.

– Нет-нет, – замотала головой Эллен. – Какой-то странный шум. Будто кто-то проскакал рядом с домом.

– Нет, ничего такого я не слышала, – ответила экономка. – Только храп мальчишки на кухне. – Эллен осмотрела полутемную залу. Юлиус спал недалеко от конюшни, поближе к лошадям. Старый моряк постоянно говорил, что привык к свежему воздуху и не может спать в доме.

После их разговора в библиотеке Юлиус куда-то пропал, затем через три дня вернулся. У Эллен было такое ощущение, что он виделся с Кэвином. Она неоднократно подходила к нему с расспросами, но моряк отмалчивался, говоря лишь, что ей следует набраться терпения. Сегодня прошла уже целая неделя со дня возвращения Юлиуса, и Эллен чувствовала, что ее терпение на исходе.

– Разбудите Роба, – сказала Эллен экономке. – Что-то у меня неспокойно на душе. Пусть пройдет вокруг дома да посмотрит, все ли в порядке.

– А что у нас может быть не в порядке? – удивленно спросила Мэри.

– Не знаю, – ответила Эллен. – Только я действительно слышала какой-то странный шум. И это тревожит меня. Может быть, это и глупо, – жалко улыбнувшись, она посмотрела на Мэри. – Ты понимаешь меня?

Экономка понимающе кивнула.

– В такую ночь, как эта, к нам приходят духи наших предков. Они наполняют наши сердца холодом, – сказала Мэри. – Люди нашего племени в такую непогоду предпочитают сидеть у огня и молиться.

Эллен рассмеялась и направилась к лестнице на второй этаж, где находилась спальня.

– Нет, Мэри, меня беспокоят не призраки.

«А люди, – подумала она. – Точнее, один человек». Эллен и сама не понимала, почему ей вдруг вспомнился Хант. Его-то как раз и не следовало бояться. Герцог был далеко. Их разделял целый океан. Во всяком случае, Эллен хотелось бы верить в это.

Она вошла в спальню и накинула на плечи теплый шерстяной плед.

Дождь усиливался. Эллен вслушивалась в дикие завывания ветра и удары веток по стеклу. Непонятно почему, но с каждой секундой у нее на душе становилось все тревожнее и тревожнее. Она на цыпочках подошла к окну и стала всматриваться в темноту. Капли дождя барабанили по стеклу, сверкала молния, гремели раскаты грома.

Внезапно молния озарила и дом, и прилегавший к нему сад. Эллен показалось, что она увидела внизу силуэт всадника. Она приникла к холодному стеклу, пристально всматриваясь в темноту. Еще раз сверкнула молния, осветив все вокруг, но на этот раз в саду уже никого не было. «Мне просто показалось, – прошептала она испуганно. – Это тени деревьев», – она попыталась улыбнуться и успокоиться.

Внизу скрипнула входная дверь, это, наверное, Роб вышел на улицу. «Наконец-то», – вздохнула Эллен. Ей все больше и больше нравился этот мальчик своей исполнительностью и покладистым характером. Если бы не его молодость, он был бы ей хорошим защитником.

Внезапно она услышала звук выстрела. Звук повторился. «Но кто бы это мог там стрелять?» – подумала она. Эллен не на шутку перепугалась и снова бросилась к окну.

– Может быть, Роб? Или Юлиус? – бормотала она. – Но зачем им стрелять? Да нет, на плантации полно людей, кто-то мог и выстрелить, – успокаивала себя Эллен. – Только работники живут далеко. Если б кто-нибудь из них и стрелял, я бы едва ли услышала звук выстрела.

Эллен продолжала всматриваться в темный сад за окном. Она никого не видела, но теперь уже интуиция, чутье подсказывали ей, что там прячется кто-то чужой. Она подняла лицо к небу и произнесла молитву. Теперь уже Эллен не удивлялась суеверности индейцев – в такую бурю все, что угодно, может привидеться и послышаться. Но она никак не ожидала такого странного поведения от себя.

Взяв лампу, она направилась вниз, к Мэри, но не успела она ступить на лестницу, как услышала ее истошный вопль.

– Мэри! – закричала Эллен. – Что случилось?! – она перегнулась через перила, пытаясь разглядеть, что же происходит внизу.

То, что она увидела, настолько напугало ее, что она на какой-то миг остолбенела. Верзила-матрос, обхватив визжащую Мэри, тащил ее куда-то за собой. Она изо всех сил отбивалась от него, но матрос крепко держал ее.

В дверях дома стоял Хант. Его белые, как снег, волосы длинными прядями свисали с головы. Тощий, с горящими красными глазами, в полутьме зала он был похож на дьявола, явившегося из преисподей.

– Бегите, хозяйка! Спасайтесь! – закричала Мэри.

– Мэри! – воскликнула Эллен.

– Спасайтесь! – снова послышался ее истошный крик. – К нам пришел сам дьявол!

– Каролина? – Хант усмехнулся. – Где ты, дорогая? Спускайся и принимай гостей.

Эллен отпрянула от перил и побежала. Она бы наверняка бросилась на помощь Мэри, но сейчас ей прежде всего нужно было спасать своего ребенка.

– Каролина! Шлюшка моя ненаглядная, где ты?

Эллен услышала его приближающиеся шаги. Вот он поднялся по лестнице и неторопливо пошел по коридору.

– Каролина, любовь моя, отдай мне письмо, – слышала она язвительный голос Ханта.

Эллен вбежала в спальню и задвинула щеколду.

– Хватит играть в детские игры! – гремел голос Ханта. – Отдавай письмо, сучка!

Эллен пожалела, что не стала ставить на дверь дополнительную щеколду. Как бы она сейчас выручила ее!

– Каролина! – раздалось за дверью. – Открывай-ка побыстрее.

Эллен в страхе прислонилась к стене. Хант ударил в дверь с такой силой, что она чуть не слетела с петель. Страх придал Эллен силы. Она навалилась на стол и придвинула его к двери. Затем она бросилась к полкам и в отчаянии стала швырять к двери все тяжелые предметы, которые попадались ей под руку.

– Не глупи, Каролина! – Хант рассмеялся. – Я все равно войду к тебе. Не для того я пересек океан, чтобы послушать, как ты громишь мебель.

– Убирайся отсюда! – завизжала Эллен, подбегая к двери.

– Дорогуша, отдай мне письмо, и я уеду. Я даже не стану рассказывать твоему муженьку, кто ты есть на самом деле.

Эллен испуганно попятилась. Хант все давил и давил на дверь. Выстроенная Эллен хилая баррикада не выдерживала такого натиска. Вскоре она поняла, что Хант рано или поздно, но ворвется в ее спальню.

– Иди к черту, Хант! Кэвин уже все знает.

– И как же он воспринял известие о том, что его милая женушка убила его родного брата?

– Я не убивала его, и ты это прекрасно знаешь! Это он пытался убить меня. То, что он выпал из окна, – чистая случайность, – Эллен не понимала, что в такую отчаянную минуту придавало ей смелости. Презрение к смерти? Или, может быть, презрение и ненависть к Ханту? Да, она устала бояться, и кровавый герцог уже не страшил ее.

– Отдай мне письмо, Каролина, и я обещаю клятвенно подтвердить твое признание. С тебя снимут обвинения в убийстве, и ты станешь свободна. Подумай, Каролина, ты снова обретешь честь и достоинство.

Эллен расхохоталась. Цену клятвам Ханта она узнала давно. Дверь начала поддаваться. Вот уже показались страшные мертвенно-бледные пальцы Ханта. Глядя на них, Эллен дрожала от ненависти. Будь у нее сейчас пистолет, она бы не задумываясь пристрелила герцога. Но пистолеты находились внизу, в библиотеке, в столе Кэвина. Но как пробраться туда?

– Вы обещаете, что клятвенно признаете мою невиновность? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Обещаю, Каролина, – прозвучал ответ. Хант все наваливался на дверь, и она, сантиметр за сантиметром, открывалась. – Полагаю, что сделка для тебя очень даже выгодная – честь за ненужный тебе клочок бумаги. Ну, как? Договорились?

Эллен подбежала к окну и распахнула его. Сильный порыв ветра, наполненный каплями дождя, ударил ей в лицо. Одежда Эллен мгновенно намокла.

– И вы точно обещаете, что так и поступите? – прокричала она. – За этот грязный листок бумаги вы готовы дать мне свободу?

Вот уже показались волосы Ханта. Еще немного, и он увидит ее, а потом ворвется в спальню.

– Обязательно! – ответил герцог.

– Но я и сейчас свободна! – ответила Эллен. – И какой вред я могу нанести вам, находясь здесь?

Раздалось еще несколько ударов, и Хант оказался в спальне. Лицо его было залито потом.

– Я совершенно согласен с вами, дорогая моя. Вы мне не страшны, но вот некоторые мои друзья хотели бы получить это письмо. Так что отдайте мне его. Отдайте сейчас же, немедленно, – завизжал он.

Вид Ханта, входящего в спальню, не напугал Эллен. Хоть сердце ей и сдавило ледяным холодом, ненависть к герцогу была сильнее. О, с каким наслаждением она бы убила его! Эллен завела руки за спину. Капли дождя застучали по ее ладоням.

– Я бы отдала вам письмо, – сказала Эллен, пристально глядя в некогда так пугавшие ее дьявольские глаза Ханта. – Отдала бы из милосердия. Но, к сожалению, у меня его больше нет.

– Ты лжешь! – завизжал Хант. Схватив стул, он бросился на женщину. Она ловко увернулась, и Хант едва не рухнул вниз вместе со стулом, которым пытался ударить ее. Зазвенело разбитое стекло. Хант обернулся и окинул Эллен яростным взглядом.

– Хотя постойте, – она сунула руку в карман. – Ой, простите, я совсем забыла. Оно действительно у меня, – Эллен вытащила из кармана лист бумаги.

Хант метнулся к ней.

Она быстро сунула листок в карман и снова подбежала к окну. Если уж ей суждено умереть, то только не от руки Ханта, решила Эллен и, ступив на подоконник, бросилась вниз. Выступающая крыша первого этажа оказалась ближе к окну, чем казалось Эллен, и она удачно приземлилась на нее. Повалившись на бок, Эллен взглянула вверх. Она все правильно рассчитала – в такой непроглядной тьме Хант не видел ее.

Эллен усмехнулась и села. Теперь ей нужно было постараться не соскользнуть с мокрой крыши, чтобы не нанести травму малышу. Уперевшись ногами в крышу, Эллен стала раздумывать над тем, что ей делать дальше.

Хант долго смотрел в окно, пытаясь увидеть Эллен. Потом голова его исчезла. «Возможно, он подумает, что со мной случилось то же самое, что и с Уолдроном, и бросится искать меня внизу. Интересно, как он поступит, не обнаружив меня там?» – Эллен сознавала, что не может долго сидеть на крыше. Хант ее так или иначе, но найдет. Во-первых, он обязательно увидит ее при первой же сильной вспышке молнии.

Итак, оставался единственный выход – спускаться вниз и попытаться бежать. Эллен осторожно посмотрела вниз, как раз под ней оказалось окно библиотеки.

Она встала. Стоять было трудно, тапочки она потеряла при падении, ноги скользили. Внизу послышались раздраженные голоса. В ночной тьме Эллен рассмотрела бледное лицо Ханта. Герцог что-то приказывал своим людям. Она присела на корточки и прислушалась.

– Найдите ее! – шипел Хант. – Немедленно найдите, или я вырву ваши кишки.

Эллен отошла к стене и подняла руки. Пальцы ее едва касались края окна второго этажа. «Господи! Как же я заберусь в него?» – испуганно подумала она. Ее начала охватывать паника, но усилием воли Эллен взяла себя в руки.

Она ощупала холодный мокрый кирпич. Стена была почти ровной, лишь кое-где на ней были выложены узоры. Лезть вверх по отвесной стене, цепляясь за мокрый камень, было крайне опасно, но ничего другого ей не оставалось делать. Эллен заставила себя успокоиться и, ухватившись руками за выступы, поставила ногу на торчащий из стены кирпич. Затем, подтянувшись, она поставила на кирпич и вторую ногу, чуть выше.

Подъем был невысок, не больше метра, но вымотал он ее изрядно. Уже схватившись за край рамы, она долго не могла найти в себе силы влезть в окно. Наконец она в последний раз подтянулась и вползла в окно. Эллен понимала, что действовать ей нужно очень быстро. Спрыгнув на пол, она прислушалась. В доме никого не было, и Эллен решила, что и Хант, и его люди находятся на улице. Но что случится, когда они ее не обнаружат? Тогда все они снова бросятся в дом. Эллен понимала, что ей необходимо как можно быстрее добраться до библиотеки и взять там оружие. Там у Кэвина были и мушкет, и пистолеты. И Эллен решила спуститься вниз. Преодолев страх, она направилась к лестнице. В доме было по-прежнему тихо.

«Но где же Роб и Юлиус? И куда они утащили Мэри?» Эллен оставалось только молиться, чтобы все они оказались живы.

Она осторожно подошла к лестнице и прислушалась, все было спокойно. Она спустилась в залу и услышала доносившиеся с улицы голоса. Торопливо подойдя к двери библиотеки, она скользнула внутрь. В комнате было темно, но Эллен, зная, как расставлена мебель, прекрасно ориентировалась и без света.

Она закрыла за собой дверь. Оставалось только пройти к столу Кэвина и достать из ящика пистолеты. Эллен двинулась к нему и тут же услышала скрипучий голос:

– Потрясающая картина, не правда ли?

Сверкнувшая в окне молния озарила усмешку на смертельно бледном лице Ханта. Эллен отпрянула, увидев в руках его поднятый вверх портрет Каролины Вакстон, но в ту же секунду картина опустилась ей на голову.

Только подъезжая к дому, Кэвин понял, как он устал. Жизнь в лесу, постоянные думы об Эллен измотали его физически и морально. Солнце только-только начинало всходить. Яркий свет постепенно заливал табачные плантации, тянувшиеся, казалось, до самого горизонта

Кэвин непроизвольно улыбнулся. Он подумал, что как хорошо все-таки возвращаться домой! Только в такие минуты начинаешь по-настоящему ценить и тех, кого любишь сам, и тех, кто любит тебя. Точно так же он чувствовал себя и по возвращении из Англии.

Кэвин подумал о предстоящей встрече с Эллен. Он решил поговорить с ней и выслушать ее объяснения. Да, теперь Кэвин понимал, что это следовало бы сделать еще тогда, у реки. Но кто сказал, что исправлять ошибки поздно? Нет, у человека всегда есть время начать все заново. Прежде всего Кэвин намеревался увидеться с Эллен и поговорить с ней. И только потом он отправится к Юлиусу, к этому старому морскому волку, и поблагодарит за совет. Если бы не приезд Юлиуса, Кэвин бы еще долго скитался по индейской деревне. Кэвин улыбнулся и подхлестнул белоснежного коня, некогда принадлежавшего Ханту.

Он остановился у главных ворот и привязал коня. Затем он направился к дому и, толкнув дверь, вошел внутрь. Еще по дороге сюда он решил, что сразу же поднимется в спальню к Эллен, чтобы обнять ее и прижать к себе ее теплое обнаженное тело. Он уже представлял себе, с какой страстью он начнет осыпать ее поцелуями. А потом он извинится за свое дурацкое мальчишеское поведение, и она простит его. Затем они поговорят, и между ними больше не будет тайн… А потом… Потом в свете лучей восходящего солнца они сольются в долгом любовном поцелуе… Они будут жадно ласкать друг друга… Любовь…

Кэвин бросился к лестнице. Его не удивило, что навстречу ему не вышла Мэри – в этот ранний час она еще спала. Кэвин спешил наверх, к Эллен. Он торопился сказать ей, как горячо он любит ее…

Увидев полуоткрытую дверь спальни, Кэвин остановился. Сердце его тревожно забилось. Промежутка между стеной и дверью оказалось как раз достаточно, чтобы пролезть туда взрослому мужчине. И он с трудом протиснулся внутрь спальни. То, что он увидел, повергло его в ужас. Разбросанные по полу вещи, раскрытое окно и выстроенная баррикада – все это говорило о том, что в комнату кто-то пытался проникнуть. Очевидно, Эллен защищалась, но силы были неравны… На полу валялся стул, шторы были сорваны, окно распахнуто настежь, и под ним – разбитое стекло и лужи воды. Кэвин бросился вниз.

– Мэри! Мэри! – закричал он.

– Я здесь, хозяин, – прозвучал едва слышный голос. – Хозяин! Это вы?

Кэвин метнулся на кухню. Там над неподвижным телом Юлиуса стояла на коленях заплаканная экономка.

– Что здесь произошло?! – воскликнул Кэвин, отбрасывая назад упавшие на лицо длинные волосы. – Где Эллен?!

– Она исчезла, – хлюпала носом экономка.

– Как исчезла?! Куда?!

Мэри провела рукой по залитому кровью лицу Юлиуса и зарыдала. Старого моряка невозможно было узнать. Все его тело представляло собой кровавое месиво. Казалось, что его долго и мучительно избивали.

Кэвин положил руку на плечо экономки.

– Мэри! Мэри! – громко позвал он ее. – Ты меня слышишь?

Та слабо кивнула.

– Где Эллен?

– Ее унес призрак, – проговорила экономка сквозь рыдания. – Он пришел за ней издалека и утащил к себе.

Кэвин посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Юлиуса. Кэвин заметил, что грудь его приподнимается, – старый моряк еще дышал.

– Юлиус? – позвал Кэвин, опускаясь на колени перед другом. – Юлиус, ты меня слышишь? Это я, Кэвин.

– Очень вовремя, – прохрипел Юлиус, не открывая глаз. – Где тебя носило так долго?

– Юлиус, где она? Мэри болтает о каком-то призраке.

– Хант, – прошептал Юлиус.

Кэвин почувствовал, как сердце сжалось у него в груди, тяжесть навалилась на плечи и стало нечем дышать. Ему показалось, что он ослышался. Нагнувшись к Юлиусу еще ниже, он снова спросил:

– Где Эллен?

Юлиус облизнул окровавленные губы.

– Хант, – повторил он. Кэвин вздрогнул. – Хант, – в третий раз произнес Юлиус. – Прости, Кэвин, я не смог уберечь ее. Пытался войти в дом… – Он слабо улыбнулся и вздохнул. – Я всегда только пытаюсь… И ничего у меня не выходит… – В глазах его заблестели слезы.

Кэвин почувствовал, как грудь ему сдавила жалость к Юлиусу. В этот момент он ненавидел и презирал себя. Он опустил голову. Ведь все произошло из-за него. Это не Юлиус, а он должен был быть рядом с Эллен в минуту опасности и защищать ее. Жену… мать своего ребенка… Кэвин застонал от бессильной ярости.

Юлиус протянул руку и дотронулся до плеча Кэвина.

– Торопись… У него корабль… Он пришел по реке на корабле…

– На корабле? Как он называется?

– Не… Не знаю, – прохрипел Юлиус. – Иди, Кэвин… Я бы помог тебе, но… сам понимаешь, – мужественный Юлиус пытался шутить. Открыв глаза, он прибавил: – Удачи тебе, друг… Иди, а я буду ждать тебя.

Кэвин взял в свои руки ладонь Юлиуса и крепко сжал ее. Вскинув голову, он посмотрел перед собой так, словно видел стоящего рядом Ханта. Затем он поднялся и решительно двинулся через залу. «Прежде всего необходимо взять оружие, а затем поднимать людей. Среди работников наверняка найдется немало бывших матросов… Или пиратов, способных драться на кораблях». Кэвин понимал, что настает его последняя схватка с Хантом. Схватка за Эллен.

 

28

Эллен пришла в себя. Голова у нее страшно болела, все тело ломило, во рту было сухо. Она подумала, что так, наверное, ощущает себя мужчина после тяжелой попойки. Постепенно приходя в сознание, Эллен начала ощущать запахи и вслушиваться в доносившиеся до нее звуки. Руки и ноги ее были связаны, кровать, на которой она лежала, покачивалась, прибавляя к головокружению еще и тошноту. Она догадалась, что находится на корабле. Донесся скрип кресла и звон металлической посуды. Значит, она была не одна. Эллен не составило особого труда догадаться, кто сидел рядом с ней. Конечно же, это был Хант.

В памяти ее сразу же всплыли события минувшей ночи. Эллен едва не застонала от отчаяния и бессилия. Но она не собиралась сдаваться так просто и стала лихорадочно думать о побеге.

Она долго еще лежала, притворяясь спящей. За это время ей удалось лишь утвердиться в своей первоначальной догадке – она была на корабле, в каюте Ханта, а рядом с ней за столом сидел мужчина и ел жареного цыпленка. Последнее она определила по запаху.

Наконец Эллен решилась открыть глаза. Увидев перед собой спину Ханта и бобрик белых волос, она снова закрыла глаза.

В голове снова пронеслась мысль о побеге. «Как же мне убежать отсюда?» – думала Эллен, пытаясь подавить охвативший ее страх. Она не на шутку перепугалась, да и теперь ей было чего бояться – беззащитная, не имея никаких шансов на спасение, здесь, на корабле, она всецело принадлежала Ханту. Сознание своего трагического положения мешало Эллен думать. Корабль отплывал, об этом она догадалась по скрипу и ударам волн о борта.

«Куда мы плывем? – размышляла Эллен. – В Англию? Нет! Никогда!» – все внутри ее восставало против этой мысли. Эллен слишком хорошо понимала, что ее может ждать там, на родине. Она тихонько положила руки на живот и стала произносить про себя молитву. А что ей еще оставалось делать, чтобы спасти жизнь малышу? Только взывать к Богу.

«И все-таки я должна бежать отсюда. Хотя бы попытаться это сделать». Эллен не хотела, чтобы ее ребенок родился в Англии, она хотела дать ему жизнь здесь, в Мэриленде.

– О, моя гостья, как видно, проснулась, – прозвучал насмешливый голос Ханта.

Эллен сильнее зажмурила глаза, но затем, испугавшись своей трусости, смело посмотрела прямо в глаза Ханта:

– Отпустите меня сейчас же!

Скрестив ноги, Хант откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать Эллен. На его физиономии играла пренебрежительная усмешка.

– Дорогая моя Каролина, – заговорил он, складывая на груди руки. – Ты, наверное, понимаешь, что я не могу освободить тебя. Тебе слишком многое известно, – он говорил с Эллен голосом доброго учителя, объясняющего несмышленому малышу прописные истины.

– Трус! – воскликнула Эллен, показывая свои связанные руки. – Ты связал женщину, – она презрительно скривила губы. – Ты меня боишься!

– О, прости меня. Я совсем забыл об этом. Да, конечно, держать тебя связанной уже не имеет смысла. Теперь ты никуда от меня не убежишь. Хотя в этом что-то есть, – он посмотрел на Эллен. – Овладеть тобой, когда ты связана… – он хмыкнул. – Полагаю, что это будет особенно приятно.

Эллен затрясло от негодования. «Так вот что он задумал! Насиловать меня!»

– Немедленно развяжите меня, – сказала она мягче.

– Ну, хорошо, – Хант вздохнул и, поднявшись, подошел к ней. Сев на край кровати, он взял ее за плечи и приподнял. Эллен начала отодвигаться от Ханта, как будто увидев перед собой привидение.

– Осторожнее, – он заботливо прикрыл ее голову. – Наверху тоже есть кровать. Ты можешь удариться об нее.

Оглядев Эллен, Хант стал развязывать ее. Сначала он освободил ее ноги, затем – руки.

– Признаться, ты меня порадовала своей сообразительностью, – Хант улыбнулся. – До этого даже и я бы не додумался – показать любовную записку вместо письма. Да, Каролина, ты заставила меня изрядно понервничать. Очень находчивая женщина. – Хант достал из кармана своего любимого хорька-альбиноса и принялся ласково поглаживать его. – Ты бы очень далеко пошла, Каролина, если бы выбрала нужное направление.

– У меня нет письма, повторяю вам, – спокойно сказала Эллен.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Я знаю, – кивнул Хант. – Сейчас его с тобой нет.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что, когда ты спала, я взял на себя смелость обыскать тебя, – Хант протянул руку и дотронулся до ее груди, ласкать которую имел право лишь один человек на свете – Кэвин. – Так что теперь я убежден, что ты говоришь правду.

– Я всегда говорила правду.

Хант вздохнул.

– Честно говоря, ты меня немного расстроила своей беременностью. Я полагал, что ты достаточно опытна, чтобы научиться беречь себя от подобных неприятностей, в которые попадает женщина из-за своей чрезмерной любви к наслаждениям.

– Давайте лучше поговорим о письме, – хмуро сказала Эллен. Она не хотела говорить с этим негодяем о своем ребенке. – Вы знаете, что письма у меня нет. Так что же дальше? Неужели вы не понимаете, что, не имея письма, я не представляю для вас никакой опасности?

– Ты уничтожила его, любовь моя?

Эллен загадочно улыбнулась.

– В тот же вечер. Уничтожила письмо сразу после того, как прочитала. Но список имен остался здесь, – Эллен постучала себя по виску.

– Разумно, – похвалил ее Хант. – Очень разумно, – он посадил хорька себе на плечо. Зверек обнюхал эполет и пополз по аксельбанту вниз, на руки Ханта. – Значит, тебе показалось, что, уничтожив письмо, ты избавишь себя от преследований, – проговорил он. – И в то же время, запомнив имена, всегда будешь иметь возможность шантажировать всех тех, кто находится в том списке. Да, Каролина, я был прав. Будь ты на моей стороне, я бы осыпал тебя золотом. Кстати, у меня освободилась должность секретаря… Мой прежний секретарь, Робардс, скоропостижно скончался, – Хант зловеще усмехнулся.

– Со мной вы поступите точно так же, как с секретарем? – предположила Эллен. Она понимала, что поведение ее вызывающе, но она не страшилась ярости Ханта. Она устала бояться, ее сердце уже не сжималось ни от зловещего вида, ни от слов герцога. – Вы убьете меня?

Лицо Ханта изобразило крайнее удивление.

– О чем ты, Каролина? – Он отшатнулся. – Убить? Тебя? Ну как ты могла подумать обо мне такое? Нет, дорогая, у меня относительно тебя есть другие планы… По крайней мере пока, – прибавил он.

– Я не собираюсь участвовать в ваших грязных играх, – заявила Эллен.

Хант снял со спинки кресла розовый шарфик из тончайшего шелка и начал пропускать его меж пальцев. Очевидно, касание нежной материи доставляло Ханту неизъяснимое наслаждение.

– Почему? – спросил Хант. – Нас ждет долгое томительное путешествие. От скуки мы могли бы с тобой немного и поразвлечься. Должен же я отдохнуть от своих мальчуганов. Признаться, в последнее время они что-то начали мне приедаться, – Хант поморщился. – Правда, для этого я мог бы и сделать исключение. Он довольно забавный и милый.

– Мальчуганов? – удивленно повторила Эллен. – Каких мальчуганов?

Хант многозначительно дотронулся кончиком языка до верхней губы.

– Есть тут у меня один рыжеволосый паренек. Зовут его Роб. Очень соблазнительный юноша. Честно говоря, мне не терпится побаловаться с ним. Как ты думаешь, стоит он того?

Эллен соскочила с кровати.

– Послушайте, что вам сделал этот мальчик? – Эллен не могла больше сдерживаться. Какая могла быть вежливость по отношению к этому выродку? – Мерзавец! Негодяй! – закричала она и бросилась на Ханта, но он перехватил ее руку и больно заломил ее за спину.

– Я имею право делать все, что захочу, – наставительно произнес он. – И никто не смеет мне препятствовать! Я один из самых влиятельных людей Англии, и ты это хорошо знаешь.

«Господи помилуй. Только не Роб. О, какой же он изверг, этот Хант! Он убьет мальчика… мальчика, которому я так обязана…»

Она с вызовом посмотрела на герцога. Он осторожно выпустил ее руку.

– Высадите мальчика на берег, и я сделаю все, что вы захотите, – глухо проговорила Эллен.

Лицо Ханта расплылось в довольной улыбке. Он взял шарф, накинул его на шею Эллен и притянул ее к себе.

– Ты говоришь «все»? Учти, я очень изобретателен.

– Все, что угодно, – повторила Эллен.

Хант поцеловал ее в щеку и только приблизился к ее губам, как раздался скрип и в каюту влетел офицер. Хант выругался. Эллен воспользовалась его замешательством и отпрянула в сторону.

– Какого черта тебе здесь нужно! – заревел он на офицера. Испуганный шумом хорек свалился с плеча Ханта на стол и заметался среди тарелок и бокалов.

– Беда, ваша светлость, – ответил офицер.

Хант вскочил с кровати.

– Что случилось?

– Капитан велел передать вам, что нас нагоняет какое-то судно.

Сердце Эллен запрыгало от радости. Она знала! Знала, что Кэвин вернется. Конечно, это он пустился в погоню за Хантом! Она не стала размышлять над тем, как Кэвин узнал о ее беде, теперь это было неважно. Главное, что он гнался за Хантом и настигал его.

Хант в ярости ударил кулаком по косяку.

– Вы уверены, что судно движется за нами?

– Абсолютно, ваша светлость, – он уставился в пол. – Мы знаем также, почему за нами гонятся, – офицер поднял голову и посмотрел на Эллен. – Им нужны эта дама и мальчишка.

– На корабле есть оружие? – спросил Хант.

– Да, но нет пуль к мушкетам. Ящики с ними смыло во время последнего шторма. Правда, есть несколько пистолетов и шпаги. Шпаг много, – прибавил офицер.

– Матросы умеют фехтовать? Учтите, что Вакстон пойдет на абордаж. Придется драться не на жизнь, а на смерть.

– Умеют немного, – пожал плечами офицер.

Хант снял с гвоздя пояс со шпагой и начал надевать его.

– Скажите капитану, что мы принимаем бой. Того, кто откажется драться, я проткну шпагой на месте. И еще скажите, что, если мы уйдем от преследования, он получит столько денег, сколько не видел за всю свою жизнь. Да, и новый корабль.

Офицер оторопело посмотрел на Ханта, затем кивнул и вышел из каюты. Хант достал из ящика пистолет и, засунув его за пояс, прикрыл краем камзола. Затем он схватил за руку Эллен и, несмотря на ее сопротивление, поволок из каюты.

– Иди со мной, шлюха! – орал он. – Я хочу, чтобы ты видела, как подохнет твой Кэвин! А потом я займусь с тобой любовью. Вот когда ты узнаешь, что такое любовь настоящего мужчины! Ты будешь трещать у меня, как спелый арбуз. Идем, идем, – тащил ее Хант. – А если будешь сопротивляться, то я отдам тебя матросам. И они на глазах у твоего Кэвина так позабавятся с тобой… – Он расхохотался.

Эллен ничего не оставалось делать, как идти с Хантом. Он подтолкнул ее к лестнице, и она стала спускаться на палубу. Изящное одномачтовое судно, на котором Кэвин преследовал корабль Ханта, она увидела сразу. Оно шло на предельной скорости, и всякому становилось ясно, что оно вскоре нагонит их.

– Проклятие, – проворчал подошедший капитан. – Судно отличное, построено специально для колоний. Еще немного, и оно будет совсем рядом.

– Сколько там может быть людей? – спросил Хант, выхватывая из рук капитана подзорную трубу.

– Человек пятнадцать, не больше.

– А у нас?

– В два раза больше.

Герцог ткнул капитана в грудь подзорной трубой.

– Убейте преследователей, и я увеличу вашу награду втрое. Но только не убивайте их главаря, – Хант поднял кверху палец с отполированным ногтем. – Слышите? Он должен достаться мне живым. Его убью я сам. Вашим людям будет нетрудно определить его. Тот, кто будет больше всех кричать, – он и есть их главарь.

Эллен стояла рядом с Хантом и не отрывая глаз смотрела вдаль. Судно Кэвина неумолимо настигало корабль Ханта. Теперь это было видно невооруженным глазом. Красивое скоростное судно неслось прямо на корабль, словно собиралось ударом разнести его в щепки.

– Куда это ты уставилась? Хочешь увидеть своего ненаглядного? Увидишь, когда я стану выпускать из него кишки!

Эллен молча продолжала смотреть на приближающееся судно.

– Отойди назад! – рявкнул Хант. – И не двигайся, а то пожалеешь, что родилась на свет.

Эллен, спотыкаясь, отошла от борта. Мысль о побеге не оставляла ее. Она радовалась тому, что Хант не собирался связывать ее, в суматохе приготовлений к битве он просто забыл это сделать. «Тем лучше, – думала Эллен. – Теперь уж я наверняка сумею сбежать». Тем временем судно Кэвина приближалось. Эллен видела, что оно вот-вот поравняется с кораблем.

– Бросай бочонки, ребята! – раздался зычный голос капитана.

Корабль закачался, раздался скрип дерева и лязг металла, это матросы сбросили бочонки для сбора дождевой воды. Подвешенные за цепи к бортам, они служили своего рода щитом, не дававшим атакующим кораблям подходить на опасно близкое расстояние.

Эллен вытягивала шею, пытаясь взглядом отыскать на преследующем судне Кэвина.

– Проклятие! Вы посмотрите, что он делает! – послышались испуганные крики матросов. – Он же потопит нас!

Раздался треск ломаемого дерева. Судно на полной скорости врезалось в корабль. Эллен отбросило в сторону. Она неминуемо упала бы в воду, не схватись она вовремя за канаты.

– За каждую голову колониального ублюдка получите золотой! – визжал Хант.

Наконец-то Эллен увидела Кэвина, но тут же потеряла его из виду. На корму побежали матросы со шпагами в руках. Зазвенели клинки, раздались крики. Началась битва. Эллен узнала кое-кого из людей на судне Кэвина. Это были в основном работники с плантаций. Не все они хорошо владели оружием, но дрались ожесточенно. Эллен не отрываясь смотрела на схватку. Внезапно она услышала первые стоны и увидела кровь на шпагах.

Один из оборонявших корабль Ханта матросов вдруг выронил шпагу и, обливаясь кровью, рухнул за борт. Эллен едва не вскрикнула. В ужасе она прижала руки ко рту. Постепенно к свежему запаху ветра примешивался сладковатый привкус крови. Один за другим падали матросы, но и среди нападавших тоже были жертвы. Эллен пыталась снова увидеть Кэвина. Матросы отступали под яростным натиском людей Кэвина. Не прошло и нескольких минут, как нападавшие, сломив отчаянное сопротивление матросов, попрыгали на корабль. Схватка стала еще ожесточенней. Краем глаза Эллен заметила Ханта, с ледяным спокойствием взиравшего на битву. Ей показалось даже, что от вида мертвых тел и потоков крови герцог испытывает удовольствие. Внезапно он выхватил шпагу и ринулся вперед. В ту же секунду Эллен увидела Кэвина. К нему-то и устремился Хант. Эллен бросилась наперерез Ханту, пытаясь остановить его, но тот, развернувшись, изо всех сил ударил ее. Эллен упала и на короткое время потеряла сознание. Наконец, встав, она первым делом ощупала свой живот. Нет, к счастью, она ударилась несильно. Второй ее мыслью было во что бы то ни стало увидеть Кэвина и броситься к нему. Она побежала по палубе. Внезапно среди криков и стонов она услышала, как кто-то ее окликает. Она остановилась и прислушалась. Да, действительно, кто-то звал ее. Повсюду шла ожесточенная битва. Скользя по залитой кровью палубе, Эллен помчалась на крик и увидела Роба.

– Хозяйка! Миссис Эллен! – кричал он. – Это я, Роб! Освободите меня!

– Роб? Где ты? – позвала она, и в ответ снова услышала отчаянный крик мальчика:

– Я здесь! В ящике!

Эллен опустилась на колени и поползла к ящику для канатов. Открыв его, она увидела лежащего мальчика. Руки и ноги его были связаны.

– Миссис Эллен, благодарю вас. Вы спасли меня. А я… Простите меня, я не смог уберечь вас. Там, в «Руке судьбы». Но они связали меня, заткнули мне рот, чтобы я не кричал. Но я отбивался!

– Я знаю, Роб. Я знаю, что ты очень смелый, – Эллен погладила мальчика по рыжей голове.

– Развяжите меня поскорее, хозяйка.

Эллен принялась развязывать толстые веревки, но они были завязаны крепкими узлами. Она поняла, что ей понадобится нож.

– Подожди, Роб, – сказала Эллен. – Потерпи немного, я схожу за ножом.

– Нет, миссис Эллен, не оставляйте меня. – В глазах мальчика мелькнул испуг, лицо его залилось слезами. Внезапно ему стало стыдно, ведь он так хотел казаться настоящим мужчиной! Перестав плакать, он спросил ее: – А вы вернетесь ко мне? Не бросите?

– Ну что ты, Роб! Как же я могу бросить тебя? Клянусь, я только найду какой-нибудь нож и сразу же вернусь.

Она отползла и начала лихорадочно осматривать палубу. «Я должна спасти мальчика. Неужели мне не удастся найти хоть что-нибудь?» – думала она, старательно выискивая упавшую шпагу или нож.

Тем временем схватка становилась все беспощадней. Несмотря на то, что нападающих было значительно меньше, они начинали побеждать. Матросы ударились в панику. Понимая, что никакие деньги Ханта их уже не спасут, они яростно бились. Не за корабль или за герцога, а за свою жизнь.

Эллен увидела неподалеку от себя небольшой кинжал. Она бросилась к нему, схватила окровавленное оружие и побежала назад, к ящику, в котором находился связанный Робин. Она уже нагнулась к мальчику, как вдруг в нескольких метрах от себя увидела дерущихся Ханта и Кэвина. Наседая, герцог прижал Кэвина к канатам. Эллен сильнее сжала рукоятку кинжала. Она подумала, что если она сейчас подбежит к Ханту и ударит его в спину, то тем поможет Кэвину. Желание убить Ханта было настолько велико, что Эллен подалась вперед. Она понимала, что второй такой возможности у нее может и не быть.

– Ну что же вы не освободите меня? – услышала она жалобный голос Роба и остановилась. Роб напоминал ей пойманную в силки птицу. Она посмотрела в его молящие глаза и, опустившись на колени, принялась резать веревки. Высвобождая мальчика из пут, она то и дело вскидывала голову и смотрела на поединок между Хантом и Кэвином. На правой руке Кэвина расплылось красное пятно, левой он держался за канат. Эллен застыла. Спина Ханта была так близко – только один рывок вперед, и ее нож пронзил бы ненавистного герцога… Но рядом был мальчик, которого она обязана была освободить. Она обещала ему. К тому же вдруг кому-нибудь из матросов вздумается ценой жизни Роба выторговать себе свободу? И Эллен, стиснув зубы, продолжала резать веревки.

– А теперь спрячься куда-нибудь, – сказала она, высвобождая руки и ноги Роба от пут. – Наше судно потонуло. Моему мужу не остается ничего другого, кроме как захватить этот корабль. Так что сиди тут и жди, а я пошла.

– Нет, что вы! Я иду с вами! – окрепшим голосом сказал мальчик, выползая из ящика. – Хозяин приказал мне никуда не отходить от вас. И я обещал ему так и делать. Как же я могу нарушить свое слово?

Эллен улыбнулась. Она уже хотела было согласиться и забрать мальчика с собой, но инстинкт матери, желание сохранить ребенка взяли верх над чувствами.

– Роб! Я кому сказала, чтобы ты оставался здесь! – прикрикнула она на него. – Не перечь! Оставайся тут и жди!

Мальчик понурил голову, несколько раз хлюпнул носом и вдруг, вскочив на ноги, бросился от нее и спрятался за бочонками.

Эллен не стала бегать искать его, справедливо решив, что мальчишка сумеет при необходимости скрыться. Она опять все свое внимание сконцентрировала на поединке между Хантом и мужем. Быстро преодолев расстояние, отделяющее ее от спины Ханта, Эллен сильнее сжала рукоять ножа и занесла руку для смертельного удара. Еще немного, и она всадит герцогу нож в спину! Дрожа от ярости, она приближалась к Ханту. Отмщения – вот чего жаждала Эллен в тот момент. Но Кэвин увидел ее прежде, чем она приблизилась к герцогу.

– Эллен! Эллен! Уходи отсюда! – крикнул Кэвин.

Хант воспользовался секундным замешательством Кэвина и сделал ловкий выпад. Удар пришелся в правую руку Кэвина. Он выпустил шпагу, и она, перевернувшись несколько раз в воздухе, упала за борт.

– Нет! – закричала Эллен.

Хант повернулся к ней. На губах его играла злобная усмешка.

– Да! Твой ненаглядный сейчас умрет. Я обещал тебе показать, как это случится. Так смотри же! – Он приготовился нанести последний удар.

– Нет! – снова закричала Эллен и бросилась на Ханта. Но он легко отбил удар и оттолкнул ее. Эллен упала. Она в ужасе смотрела, как Хант поднес к горлу Кэвина клинок. Поднявшись, она снова бросилась на герцога, но тот схватил ее за волосы и поставил перед собой на колени.

– Каролина! Так ты осмелилась напасть на меня?!

– Отпусти его! – кричала Эллен. – Все это происходит из-за меня. Так отпусти его, и я поеду с тобой.

– Что ты говоришь, Эллен! – закричал Кэвин. – Нет! Хант, этому никогда не бывать!

Хант смотрел на Эллен, и по его лицу расплывалась довольная усмешка.

– Какой богатый выбор! О таком я даже и мечтать не мог!

Краем глаза Эллен заметила рукоять пистолета, торчащего за поясом у Ханта, и, быстро протянув руку, выдернула его. В глазах Ханта мелькнуло удивление. Он несколько секунд смотрел на направленный в его грудь ствол пистолета и вдруг, откинув голову, громко расхохотался. Эллен посмотрела на искаженное злобным хохотом лицо и взвела курок.

– Положи пистолет, сучка, или я отрублю тебе руки! – с брезгливой усмешкой произнес Хант почти сочувственно. – Пожалей себя!

– Эллен! – раздался голос Кэвина. – Отойди назад, дорогая. Даже без оружия я смогу постоять за тебя.

– Опусти шпагу! – твердым голосом сказала Эллен. – Отпусти его, или ты умрешь.

– Нет, – Хант замотал головой. – Ты не выстрелишь, не сможешь этого сделать, Каролина. Ты боишься меня! Ты всегда меня боялась!

– Правильно! Каролина этого бы не сделала, – ответила Эллен, опуская указательный палец на спусковой крючок. Хант вздрогнул, в глазах его мелькнул испуг. – Но Каролины нет, она умерла, – продолжала говорить Эллен. – И тебе мстит Эллен. Вот эта пуля – за Ричарда, – она нажала на спуск. Грянул выстрел, и Эллен зажмурила глаза. Она не видела, как на удивленном лице Ханта появилась громадная зияющая рана и он, нелепо взмахнув руками, рухнул в воду.

Некоторое время Эллен все еще стояла, оглушенная выстрелом, и смотрела на то место, где всего секунду назад находился Хант. Теперь оно было пусто. Только легкое облачко порохового дыма быстро таяло, унося с собой остатки ее прошлого.

«Он мертв, – подумала Эллен. – Наконец-то он мертв».

Затем она услышала голос Кэвина. Он ходил по палубе, собирая своих людей. Увидев, что герцог Хант убит, оставшиеся в живых матросы тут же прекратили сопротивление. Битва стихла.

– Эллен, – позвал Кэвин, подходя к ней. – Эллен, – повторил он и положил руку ей на плечо. – Ты меня слышишь?

– Кэвин? – ответила Эллен и посмотрела на мужа так, словно впервые увидела его.

– Он мертв, дорогая. Все кончено.

– Кэвин, ты вернулся, – Эллен улыбнулась.

– Да. И прости меня, Эллен, что я поступил так глупо. Мне нужно было выслушать тебя.

Она прижалась к его груди.

– Кэвин, мне так много нужно рассказать тебе, – она закрыла глаза. Как приятно ей было снова ощутить сильные руки мужа. – Я расскажу тебе обо всем: о Ханте, о письме и… об Уолдроне.

Кэвин крепко обнял ее. Эллен почувствовала на своих губах его жаркий поцелуй и закрыла глаза.

– Позже, – произнес Кэвин, отрываясь от губ Эллен. – Мы обо всем поговорим позже. А сейчас, когда корабль захватили мои люди, нам пора домой.

Эллен посмотрела в его прекрасные зеленые глаза и убрала упавшую на его лицо прядь черных волос. Она внезапно почувствовала, что настолько устала, что не может даже стоять. Обхватив шею Кэвина, Эллен прошептала:

– Ты любишь меня, милый?

Кэвин подхватил ее на руки и понес по палубе.

– Люблю, – тихо ответил он. – Я люблю тебя, моя дорогая, милая Эллен… Или Каролина… не знаю, я уже запутался в твоих именах.

Она откинула голову и рассмеялась. Ее длинные волосы золотым каскадом упали вниз и затрепетали в порывах ветра.

 

ЭПИЛОГ

Декабрь, 1665 год,

«Рука судьбы».

Эллен протянула руку к стоящей рядом колыбели и поплотнее укутала сына покрывалом. Посмотрев на его маленькое очаровательное личико, она мягко улыбнулась. Затем она перевела взгляд на Кэвина. Он сидел за столом у окна и что-то писал. Голова его склонилась над листом бумаги, рука мягко водила перо. В камине тихо потрескивали поленья. Всполохи огня наполняли комнату длинными бесформенными тенями. Эллен улыбнулась.

– Почему ты не ложишься? – спросила она. С того дня, как она подарила ему сына, прошло уже шесть недель. Эллен тосковала по жарким ласкам мужа. – Он уснул, – она с нежностью посмотрела на сына. – Наш маленький Вилли спит.

Кэвин отложил перо и поднялся из-за стола. Босиком, в рубашке навыпуск и мягких бриджах, он прошлепал к колыбельке и, нагнувшись, взял сына на руки.

– Ну что, насытился? – прошептал он, глядя на мирно посапывающего мальчика. От него пахло материнским молоком. – Будешь спать всю ночь? Или снова не дашь мне отдохнуть? – шутливо спрашивал он спящего малыша.

Мальчик во сне почмокал губами. Поцеловав сына в лобик, Кэвин уложил его в колыбельку и посмотрел на Эллен. Она увидела на лице его нежную улыбку, улыбку любящего мужа и отца.

– Ну а как твои дела? – Он многозначительно подмигнул жене. – Чего тебе сейчас хочется?

– Полагаю, того же, чего и тебе, – ответила Эллен и протянула к нему руки. Покрывало сползло на пол, обнажив ее грудь. – Иди ко мне, – прошептала она.

Кэвин снял рубашку и бросил ее на пол, затем туда же полетели и бриджи.

Эллен замерла в сладостном ожидании. Ощущая горячее прикосновение мужа, она гадала, будет ли оно всегда так волновать ее. Во всяком случае, она хотела бы на это надеяться.

Кэвин обнял ее и прижал к себе.

– Спасибо тебе за прекрасного сына, любовь моя, – прошептал он и приник к ее губам долгим страстным поцелуем.

– Он такой же красивый, как и его отец, – ответила Эллен, слегка покусывая губы мужа. Она была счастлива, ведь Кэвин понял ее и простил. Пройдет совсем немного времени, и они забудут прошлое, как забывается дурной сон.

– Меня только одно мучает, – проговорил Кэвин. Он оперся на локоть и посмотрел в ее прекрасные глаза.

В последнее время она много ему рассказывала о жизни Каролины и о том сокровенном, что было в ее душе. Выслушав ее честные признания, Кэвин сказал: «Прошлое не изменишь. Каким оно есть, пусть таким и остается. И не будем вспоминать обо всем, что с нами произошло, это просто глупо».

– Так о чем еще ты хотел меня спросить? Что тебя мучает? – улыбнулась Эллен.

– Кто та девушка, чей портрет висит у меня в библиотеке? – Он погладил ее золотистые волосы. – Если это ты, то почему у тебя такие волосы? Они должны быть темными, как на портрете.

Эллен тихонько засмеялась:

– Много же времени тебе понадобилось, чтобы задать этот вопрос. Наверное, если б ты знал ответ, все могло бы обернуться совсем иначе. Наверное, я когда-нибудь уничтожу его.

Он поцеловал ее грудь, и Эллен охватила горячая волна томительного желания.

– Не нужно его уничтожать. Пусть висит, он мне очень нравится, – он снова поцеловал ее. – Так ты раскроешь мне тайну этого портрета?

Эллен не могла больше сдерживать смех. Зажав руками рот, чтобы не разбудить сына, она тихонько рассмеялась. С того дня, когда она рассказала Кэвину о себе все, только одна мысль не давала ей покоя – что же ей делать с ее волосами? Да, Каролина была шатенкой, а у Эллен были огненно-рыжие волосы. И ей очень нравился ее теперешний цвет волос, но она желала бы знать и мнение Кэвина. А вдруг ему захочется, чтобы она снова стала брюнеткой?

Эллен потупила глаза.

– У меня с рождения волосы темные, ты же видел их на портрете, – смущенно проговорила она. – Это Ричард посоветовал мне перекрасить их в рыжий цвет. А что касается цвета волос нашего сына… Такой же цвет волос был и у моей матери. Но если ты хочешь, я снова стану брюнеткой.

Кэвин дотронулся до пушистого сверкающего золотом локона.

– Поступай, как тебе больше нравится. Лично мне все равно, какие у тебя волосы, – он провел по ее щеке кончиками пальцев и по-мальчишески задорно улыбнулся. – Но вообще-то ты у меня просто огонь. Так что оставайся такой. А если наш сын станет впоследствии рыжим, то это будет знаком с небес, намеком на то, что и ты должна от природы быть такой же.

Эллен обняла Кэвина и приникла к его губам.

– Как я люблю тебя, – простонала она. – Люблю, милый…

– Я тоже люблю тебя, – ответил он. – И, пожалуйста, никогда не забывай об этом, моя нежная леди Вакстон…