«Викерс VC-10» поднялся на высоту тридцать тысяч футов где-то к востоку от Тегерана и продолжал свой спокойный и плавный полет в сторону Казахстана — одной из южных республик Советского Союза. «В любых других обстоятельствах, — думал Бонд, глядя в иллюминатор на залитые солнцем ледники Эльбурса, — это был бы замечательный день для полета». Сжав осколок стекла кончиками пальцев правой руки, он методично продолжал перетирать веревку на своем левом запястье — очень аккуратно и, как он рассчитывал, незаметно. «Слава богу, что мы находимся в салоне первого класса», — вдруг пришло ему в голову. Здесь расстояние между креслами гораздо больше, чем в экономклассе, где охранник, сидящий слева, мог бы почувствовать малейшее его движение.

Бонд постарался принять такую позу, в которой его старания перерезать веревку были бы как можно менее заметны. Он отвернулся в сторону, опустил голову и закрыл глаза, всем своим видом давая понять, что страшно измучен испытаниями, выпавшими на его долю; он рассчитывал, что охранники поверят, будто он окончательно сломлен и смирился с уготованной ему участью. По его прикидкам, до Златоуста-36 оставалось еще примерно полторы тысячи миль — более точно он подсчитать не мог, потому что не знал, в каком именно месте пустыни расположена база Горнера. Зато он знал, что крейсерская скорость «VС-10» составляет больше пятисот миль в час — эту цифру постоянно публиковали и в газетах, и во всех внутренних правительственных бюллетенях и справочниках, когда шла дискуссия о том, стоит ли закупать самолеты этого типа для «Бритиш оверсиз» за государственный счет.

По мнению Бонда, самолет находился в воздухе уже почти час, и если в течение следующих шестидесяти минут Скарлетт не появится, ему придется попытаться каким-то образом расправиться голыми руками с четырьмя хорошо подготовленными, а главное — вооруженными противниками. Оставался, конечно, шанс, что Кен Митчелл каким-то образом придет ему на помощь либо в схватке, либо со своего места за штурвалом, выполнив в нужный момент какой-нибудь выгодный для Бонда резкий маневр в воздухе. Но это казалось маловероятным. Митчелл не был похож на человека, способного на решительные действия: образцом Настоящего Поступка для него скорее всего было прохождение всех восемнадцати лунок на ежемесячном турнире где-нибудь в гольф-клубе Уокинга.

Бонд незаметно вывернул правое запястье до предела — так, чтобы по натянувшейся и впившейся в кожу веревке понять, насколько он продвинулся в своем кропотливом труде. Результаты были не слишком впечатляющие: каким бы острым ни казался осколок ветрового стекла джипа, при той амплитуде движений, которую Бонд был в состоянии себе позволить, перерезать тонкую нейлоновую веревку было не намного легче, чем толстый пеньковый канат.

Он понятия не имел, когда его собираются отвести в кабину и посадить за штурвал. Скорее всего в какой-то момент руки ему развяжут — хотя бы для того, чтобы ни у кого из следователей, которым вдруг случайно удастся обнаружить его труп под Златоустом-36, не возникло сомнений, что этот человек действовал по собственной воле и в полной мере отвечал за свои поступки. К сожалению, такое развитие событий никак не устраивало Бонда: когда он окажется в кабине пилота, будет уже слишком поздно. Нужно было начинать действовать еще до этого.

Бросив короткий взгляд на охранника, сидевшего рядом и неподвижно смотревшего в какую-то точку перед собой, Бонд чуть увеличил амплитуду пилообразных движений осколком. Это был его единственный шанс.

Когда Джей Ди Сильвер положил трубку на телефонный аппарат в номере двести тридцать четыре, он сказал Дариусу и Лейтеру, что ему нужно спуститься к машине.

— Меня не будет минут пять, — сказал он, — и я попросил бы вас пока не занимать телефон, поскольку нам должны перезвонить из Лэнгли. Линия должна быть свободна.

— Ясное дело, — ответил Феликс.

— Вот и хорошо, — буркнул Сильвер и вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

— Ну что ж, — сказал Дариус, — похоже, что не пройдет и часа, как над Каспийским морем закрутится самая настоящая карусель.

— И не говорите. Сильвер связался с Лэнгли напрямую. Я уверен, что они уже вышли на Пентагон. Дальше штаб американских ВВС даст нужным подразделениям команду на взлет… и прощай, экраноплан.

— Но как же быть с этим гражданским самолетом? — спросил Дариус. — Неужели вы считаете, что мы ничего не можем сделать?

— Слушайте, мы знаем, что если самолет должен нанести удар в то же самое время, что и экраноплан, значит, он уже некоторое время находится в воздухе. Мы также знаем, что все самолеты американских ВВС, в зоне досягаемости которых находится данный район советского воздушного пространства, наверняка рыщут вокруг границ Советского Союза. А уж больше, чем могут сделать они, Дариус…

— Значит — ничего?

Феликс развел руками:

— Еще три дня назад я занимался тем, что искал по всему Лос-Анджелесу куда-то запропастившихся актрисок. Чудеса я творить не могу. Что мне на самом деле нужно сейчас, так это завтрак. В вашей стране, извините за вопрос, умеют делать яичницу или угощают только фруктами?

— Я уверен, если хорошенько попросить, на кухне сумеют приготовить для вас яичницу, — отшутился Дариус, — но мы пока не можем им позвонить, потому что телефонная линия должна быть свободной. Чтобы из Лэнгли могли перезвонить.

— Ладно, придется мне самому пойти на кухню и попросить их о таком одолжении, — вздохнул Феликс. — Да в крайнем случае я и сам могу зажарить яичницу. Техасец не может работать на пустой желудок.

— Нет, это просто возмутительно, — сказал Дариус. — Я должен позвонить Бабаку, чтобы он передал шифровку в Лондон. Пусть и они подключаются. В конце концов, военно-воздушные силы Великобритании в таком важном деле будут не лишними. Военные быстрее политиков сумеют найти общий язык, им ведь не раз приходилось действовать в одной упряжке.

Он сел на край кровати и не то рассерженно, не то печально покачал своей красивой тяжелой головой.

В нескольких футах от него Феликс, вместо того чтобы идти на кухню, тяжело опустился на невысокий жесткий стул и пригладил левой рукой свои седые редеющие волосы.

Минуты три они просидели в полной тишине, глядя в пространство и время от времени встречаясь взглядами.

Внезапно Лейтер нарушил напряженную тишину:

— Куда к черту провалился этот Сильвер? Он сказал, что вернется через пять минут… — Лейтер бросил взгляд на часы, — а прошло уже десять.

Дариус внимательно взглянул на него. Тот не отвел взгляда.

Прошла еще минута, а Дариус все еще внимательно вглядывался в глаза Феликса. Ощущение было такое, что две не до конца сформулированные и высказанные мысли обрели наконец законченную форму где-то в пространстве между ними.

— У меня нехорошее предчувствие, — сказал наконец Феликс.

— Вот именно, — в тон ему ответил Дариус. — С каких это пор Лэнгли использует открытые телефонные линии, чтобы перезвонить?

— Господи!

В ту же секунду они оба бросились к телефону. Дариус оказался ближе и первым вытащил из-под кровати выдернутый из розетки провод.

Феликс громко выругался.

Дариус был уже у дверей.

— Хамид! — громко проорал он в коридор. — Поехали!

Ждать лифта времени не было. Все трое бросились бежать вниз по лестнице так быстро, как только могли; правда, ковыляющий на протезе Феликс отставал от своих здоровых спутников. Когда он вышел, Хамид уже подогнал к дверям гостиницы свой серый «кадиллак».

Дариус что-то крикнул на фарси, и Хамид вжал педаль газа в пол. В следующее мгновение он отпустил сцепление, и колеса несколько раз провернулись вхолостую. Сорвавшись с места, машина оставила на набережной Ноушехра две жирные черные полосы, нанесенные жженой резиной, содранной с шин. Обернувшись к Феликсу, Дариус сказал:

— Я велел ему везти нас из центра к одной телефонной будке на окраине, которую я приметил еще на подъезде к Ноушехру. Я свяжусь оттуда с Тегераном. Бабак может передать по радио на секретной волне всю необходимую информацию в Лондон, пусть они там поднимут в воздух столько самолетов, сколько есть в этом регионе. Чует мое сердце, что действовать через Лэнгли нельзя. Ничего мы от них не дождемся.

Феликс опять выругался:

— Какой-то минимальный запас времени у нас еще наверняка есть. Но я даже не знаю, делает ли Кармен то, что ему велели из Вашингтона, или ведет здесь свою собственную игру.

— В данный момент, — возразил Дариус, — это не имеет значения. Главное, мы знаем, что сами делаем то, что считаем нужным. В любом случае с Сильвером все скоро выяснится. Подождите, похоже, за нами хвост.

В тот момент, когда Хамид закладывал поворот, Феликс посмотрел в заднее окно. Их нагонял запыленный черный «понтиак».

— Этого только не хватало! — воскликнул Феликс. — У меня с собой только это. — Из кармана пиджака он вытащил «Кольт М-1911». — Неплохо бьет на семьдесят пять ярдов, но — с поправкой на его преклонный возраст.

— Попробуйте их пугнуть, — сказал Дариус. — Может, отвяжутся.

— Есть еще одна маленькая сложность, — объявил Феликс, потрясая своим крюком. — Этой рукой я как раз и стрелял.

Дариус взял револьвер, перебрался на заднее сиденье, выдавил заднее стекло и пальнул по черному «понтиаку», который в ту же секунду резко вильнул в сторону, выскочил на тротуар, но затем все же сумел вернуться на проезжую часть.

— Аллах акбар! — воскликнул Хамид.

— Рули, парень, — сказал Феликс, опускаясь пониже, чтобы не быть мишенью в проеме выбитого заднего стекла. — Это Кармен?

— Пока не вижу, — ответил Дариус. — Быстрей, Хамид! Гони, гони, гони!

На пути «кадиллака» оказалось несколько торговых лотков. Под колеса машины попала корзина с апельсинами, фонтаном разлетевшимися по всей улице. Хамид нажал на педаль газа еще сильнее, и большая машина, взревев мотором, проскочила через железнодорожные пути, ведущие к невысоким холмам за пределами городка. Переезд не был оборудован ни семафором, ни шлагбаумом, а у Хамида и его спутников не было времени, чтобы притормозить и посмотреть, не идет ли поезд. На этот раз им просто повезло. «Кадиллак» уходил по извилистой дороге прочь от города.

Дариус приподнял голову, выглянул в проем заднего окна и тщательно прицелился. Держа кольт обеими руками, он снова выстрелил.

Пуля разбила вдребезги ветровое стекло «Понтиака», и теперь над рулем можно было видеть бледное потное лицо, чем-то напоминающее морду терьера, и рыжеватые пряди волос, прилипшие ко лбу.

— Это Кармен, — сказал Феликс. — Ну, он у нас свое получит.

Дариус выстрелил еще раз, и пуля срикошетила от капота машины Сильвера.

— Сколько тут у тебя патронов? — спросил Дариус.

— Семь плюс один в патроннике, — ответил Феликс. — Осталось пять.

— Лучше приберечь их на крайний случай, — сказал Дариус. — Тебе придется прикрывать меня, пока я буду звонить.

— Лучше попробуем оторваться, пока мы еще не добрались до места.

Дариус что-то прокричал Хамиду, который резко крутанул руль вправо, проходя очередной поворот в резком заносе, заметая кормой. После этого Хамид сквозь шум что-то прокричал Дариусу в ответ.

— Мы уже почти приехали, — объяснил Дариус Феликсу. — Он пытается поднять побольше пыли. Держитесь.

Машина свернула с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу, и Хамид стал раскачивать ее в управляемом заносе из стороны в сторону. По кузову машины пронесся стон скручиваемого металла — это протестовала против запредельных боковых ускорений стальная рама. Железу вторила резина на уже вчистую стертых шинах, не столько цеплявшихся за дорогу, сколько скользивших по ней. Большой седан был создан для быстрой езды, но не в таких условиях. Гонки по гравию с резкими заносами, переставками и крутыми поворотами таким автомобилям противопоказаны. Долго так продолжаться не могло, и в какой-то момент, когда Хамид чуть-чуть не рассчитал движение руля, машина, не успев изменить траекторию, налетела передним колесом на торчавший из земли белый придорожный камень. «Кадиллак» подпрыгнул и, распахав обочину левой стороной корпуса, так и остался лежать на боку двумя дверцами вверх.

Дариус, чья голова была порезана в нескольких местах, первым вылез из машины через заднюю дверь и вытащил за собой Феликса, который, спрыгнув и приземлившись на единственную здоровую ногу, смачно выругался. Дариус протянул ему револьвер и побежал вперед — туда, где грунтовая дорога вновь воссоединялась с асфальтированной трассой; именно там, на перекрестке, виднелась одинокая телефонная будка.

— Прикрой меня! — крикнул он Феликсу.

Из облака пыли, повисшей над дорогой, донесся рев работающего на максимальных оборотах двигателя, потом из пыльной пелены проступил силуэт черного «понтиака». Феликс, спрятавшись за лежащим на боку «кадиллаком», выстрелил прямо в открытый проем ветрового стекла. «Понтиак» резко затормозил, вильнул в сторону и остановился. Сильвер, зажимая рукой рану в плече, вывалился из машины и перекатился за нее.

Феликс понимал, что ему нужно продержаться только до тех пор, пока Дариус не дозвонится в Тегеран и не передаст нужные координаты. Вот только знать бы, как много времени это может занять. И вообще, насколько надежно в Персии работает междугородная телефонная связь?

В телефонной будке Дариус говорил Бабаку:

— Слушай внимательно. Передай это в Лондон на частоте четырнадцать мегагерц. И еще есть гражданский самолет…

Феликс, держа пистолет в левой руке, всматривался в стоящий поперек дороги «понтиак», стараясь заметить малейшие признаки движения. У него оставалось всего четыре патрона, и он не желал тратить понапрасну ни одного. Если Сильвер начнет играть в кошки-мышки, значит, этот парень что-то соображает и в тактике ближнего боя; впрочем, тянуть время Сильверу тоже было не с руки: он наверняка сообразил, что Феликс и Дариус рванули к одинокой телефонной будке, чтобы каким-то образом установить контакт с Лондоном.

Внизу, у ног Феликса, послышался стон.

— Ты как там, Хамид? Живой?

— Думаю, живой. Руки порезать. Но все нормально.

— Держись.

Пуля чиркнула по борту «кадиллака». Хамид стал громко молиться. Феликса встревожило то, что выстрел донесся со стороны обочины шоссе, то есть фактически уже с того направления, где находилась телефонная будка. Видимо, Сильверу каким-то образом все же удалось отползти от «понтиака» и, продравшись сквозь придорожные кусты, занять более выгодную позицию.

Феликс снова огласил пространство отборной руганью и побежал в ту сторону — настолько быстро, насколько позволял ему протез.

— Все понял, Бабак? — говорил Дариус в трубку. — Да, и «Ви-Си-десять». Молодец, Бабак. Теперь быстро, как только можешь…

Но Дариусу Ализаде не суждено было закончить эту фразу: две выпущенные из пистолета пули пронзили его сердце. Его большое тело согнулось, припав на колено, а потом рухнуло ничком на пыльную землю родной страны.

Когда Феликс, подволакивая протез, прихромал наконец к пригорку, на котором стояла телефонная будка, Сильвер уже успел убрать дымящийся пистолет за пояс и скрыться в ближайших кустах.

Увидев лежащего на земле Дариуса и болтающуюся на шнуре телефонную трубку, Феликс закричал. Он и сам почти упал рядом с Дариусом и приложил ухо к его груди. Тот еще дышал и, почувствовав прикосновение, смог открыть глаза.

— Я успел, — сказал он. — Передал Бабаку. Все. Все, что мы знаем.

Потом он снова закрыл глаза, а Феликс приподнял его голову и положил на свою здоровую руку.

— Джей Ди Сильвер, — слабым голосом проговорил Дариус, и тень улыбки мелькнула на его бледном лице. — Он не из тех, кого мой отец называл «гражданами вечности».

— Да, он не такой, как ты, мой друг, — сказал Феликс. — Нет. Мой отец назвал бы такого, как Джей Ди, сукиным сыном.

Тело Дариуса дрогнуло и обмякло. В тот же миг Феликс услышал звук взводимого курка.

— Не двигайся, Лейтер.

Сильвер вышел из-за кустов, сжимая пистолет обеими руками.

— Подними руки. Я не хочу тебя убивать. Ты можешь вернуться домой и будешь снова разыскивать пропавших девчонок и уличать неверных жен. Делай, как говорю. Положи руки на затылок.

— Ты на кого работаешь? — спросил Феликс.

— На кого и ты. Просто у меня новый приказ. Нам нужны британцы во Вьетнаме. Нам нужна их помощь. Иначе нам не справиться. А маленькое напоминание от русских…

— Да у тебя просто крыша съехала, — сказал Феликс, не веря своим ушам.

— Заткнись, — ответил Сильвер, подошел к нему вплотную и начал обыскивать. Успокоился он только тогда, когда достал из-за ремня Феликса его старый кольт. — Вот это вещь, я понимаю. — Взвесив револьвер на руке, он спрятал его в карман пиджака. — Теперь ложись на землю. Лицом вниз.

Феликс сделал, как ему велели.

— Ты хоть передал в Лэнгли информацию об этом чертовом самолете? — спросил он. — О том гражданском лайнере, набитом взрывчаткой?

— Я понятия не имею, есть ли там взрывчатка, — сказал Сильвер. — И ты этого тоже не знаешь.

— А какой же хренью, по-твоему, его загрузили? Детскими игрушками, что ли?

— Я передал им все, что знаю, — ответил Сильвер. — Они там пускай сами решают, что делать дальше. Когда наступает критический момент, Лейтер, все решения принимает только один человек — тот, который сидит в Белом доме. Он видит всю картину в целом. Русские получат оплеуху — он это переживет. Лондон получит оплеуху в ответ — это хуже. Но если это заставит британцев поднять свои задницы и отправиться во Вьетнам и вообще серьезнее воспринимать эту войну, — ну что же, значит, оплеуха в данном случае — выгодный тактический ход. В конце концов, в драке всегда получаешь затрещину-другую. Если это не нокаут и в итоге ты выигрываешь бой — стоит потерпеть.

Лейтер приподнялся на локте:

— Но если ты не передал им все подробности…

Произнося эти слова, он заметил, как на пыльной земле за мягкими черными туфлями Джей Ди Сильвера появилась тень. Тренировка, опыт и долгие годы службы в ЦРУ не прошли для Феликса даром: многие навыки, доведенные до автоматизма, и сейчас срабатывали на уровне рефлексов. Лейтер и бровью не повел, ничем — ни единым движением, ни даже выражением глаз не выдав, что у Сильвера за спиной что-то творится.

Он понимал, что сейчас от него требуется только одно — продолжать говорить.

— Мне почему-то кажется, Кармен, что ты мне чего-то недоговариваешь. Конечно, британцы во Вьетнаме нам нужны. Я даже допускаю, что чиновники в Госдепе не только проглотили бы небольшое нападение на союзника, но и одобрили бы его, если бы это помогло в долгосрочной перспективе. Но то, что происходит сейчас, не лезет ни в какие ворота. Тут дело серьезное. Более чем серьезное. Знаешь, что я думаю, Кармен? Я думаю, кто-то сплетничает и тебя шантажирует. Кто-то болтает про тебя и твоих мальчиков из автосалонов. Неужели тебя можно так легко перевербовать? Простым шантажом. Нет, мне кажется, тут есть что-то еще. Кто-то из Советского Союза обменялся с тобой парой слов, мой друг, и…

Сильвер злобно заорал и поднял пистолет, чтобы выстрелить в сердце Феликсу, но, прежде чем он успел спустить курок, часть содержимого его головы вылетела двумя струйками через ноздри, когда Хамид обрушил тяжелый белый придорожный камень на его череп. Тот раскололся с громким треском, который эхом прокатился по холмам, окружавшим Ноушехр.

Феликс не без труда поднялся на дрожащие ноги. Здоровой рукой он обхватил Хамида за плечи:

— Спасибо тебе, Хамид.

— Аллах акбар.

Феликс мгновение помолчал, переводя дыхание, потом сказал:

— Да, я думаю, так оно и есть. Может быть, твой Аллах — он и вправду акбар. Вполне возможно, что в этом, Хамид, ты прав. А теперь нам нужно отвезти господина Ализаде домой.

По расчетам Бонда, они были в воздухе уже около трех часов. Он мог видеть под крылом самолета залитые солнечным светом Уральские горы.

— Можно поговорить с пилотом? — обратился он к охраннику, сидящему в кресле у прохода.

Мужчина покачал головой.

«Может, он и по-английски-то не понимает», — подумал Бонд.

— Позови Масуда, — сказал он.

Охранник снова потряс головой.

— Мне нужно узнать, как работает самолет, как им управлять, — не унимался Бонд. — Приведешь ты Масуда или нет?

Охранник пробурчал что-то невнятное человеку, сидевшему перед ними, и тот — на голове у него почему-то красовалась американская бейсболка с эмблемой «Чикагских медведей» — медленно и неохотно встал с кресла и пошел вперед по проходу в направлении кабины. Через минуту он вернулся — но не с Масудом, а с Кеном Митчеллом.

— Вас вызывают туда, в кабину, — сказал Митчелл. — Прошу вас, не делайте глупостей.

— Кто сейчас управляет этой штуковиной? — спросил Бонд.

— Она летит на автопилоте. Вам ничего не нужно делать. По крайней мере, пока мы не подлетим к месту назначения. Там нужно будет просто снизиться.

— А вы хотя бы знаете зачем? — задал вопрос Бонд.

— Нет, понятия не имею. Как ни странно, когда к моей голове приставляют пистолет, я просто делаю то, что мне говорят.

— По-моему, сейчас самое время ввести вас в курс дела, — сказал Бонд. — В багажном отсеке этого самолета находится взрывчатка. Она упакована и снабжена взрывателями так, что представляет собой одну огромную бомбу. Мы должны прицельно сбросить ее на Златоуст — тридцать шесть, крупнейшее в России место производства и хранения ядерных боеголовок.

— Господи помилуй! — Митчелл, не в силах устоять на ногах, опустился в кресло в ряду перед Бондом.

— Вот так-то, Кен, — сказал Бонд. — И после этого вы по-прежнему будете настаивать, чтобы я не делал глупостей?

Охранник, сидящий рядом с Бондом, ударил его по губам тыльной стороной ладони:

— Не говорить.

— Что происходит? — Масуд вышел из пустой теперь пилотской кабины и направился к ним.

Он вытащил из-за ремня кольт сорок пятого калибра. «Хорошая штука, мощная, — подумал Бонд, — но применять ее на такой высоте чрезвычайно опасно».

— Встать, — сказал Масуд, нацеливая ствол в голову Бонду.

— Никуда я не пойду, — ответил Бонд.

— Встать! — заорал Масуд.

Он перегнулся через охранника и схватил Бонда за горло. Силы ему было явно не занимать, и Бонд как-то сразу понял, что этот вышибала действительно мог держать в подчинении целый базар, собирать дань с торговцев и расправляться со строптивыми и непокорными. Охранник расстегнул ремень безопасности, которым пленник был пристегнут к креслу. Бонд при этом держал руки за спиной, старательно зажимая между запястьями куски все-таки разрезанной веревки.

Он не стал упираться и мешать Масуду, когда тот тащил его мимо охранника в проход между креслами, но когда его рука оказалась над шеей охранника, он отпустил куски веревки и изо всех сил полоснул того осколком стекла по яремной вене. Кровь хлынула сильной струей на переднее сиденье. Охранник закричал. Он стал заваливаться вперед, а Бонд выхватил пистолет из его кобуры; снять оружие с предохранителя он уже не успевал и просто ударил рукояткой в лицо Масуда. Тот пролетел через проход и упал на пустой ряд кресел. Хватку на горле Бонда он ослабил не сразу и все-таки успел вытащить пленника в проход между креслами, где тот не удержался на ногах и упал.

В ту же секунду в салоне раздался выстрел советского пистолета, прозвучавший в пустом пространстве громко, как взрыв, и даже торжественно, и притом как нельзя более вовремя. Бонд увидел лицо охранника, сидевшего перед ним, изуродованное пулей, которая вошла ему в голову прямо под глазом. «Чикагских медведей» отбросило на другой конец салона.

Лежа на полу, Бонд оглянулся и посмотрел вдоль прохода в ту сторону, откуда донесся выстрел. На пол-пути к салону экономкласса, расставив ноги и держа девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет Макарова обеими вытянутыми руками, так что он оказался в вершине правильного треугольника, стояла женщина в новенькой, с иголочки, отутюженной форме стюардессы «Бритиш оверсиз». Ее длинные темные волосы были аккуратно убраны под форменную шапочку.

Охранник, сидевший в ряду позади Бонда, перегнулся через поручень в проход и выстрелил в Скарлетт. При этом он сам оказался легкой мишенью для Бонда: тот пальнул в него прямо с пола из люгера, который успел выхватить из кобуры его сослуживца. Тело охранника отшвырнуло к иллюминатору.

Масуд тем временем пришел в себя и сумел встать на ноги. Скарлетт увидела его и снова выстрелила из «Макарова», а Бонд в ту же секунду схватил его за лодыжки. Бонд навалился на него, но в узком проходе между рядами действовать было трудно. Он дотянулся руками до горла противника, но в ту же секунду отлетел назад; раздался выстрел из большого масудовского кольта.

Пуля вошла прямо в закаленное стекло «Перспекс» того самого иллюминатора, рядом с которым лежал застреленный Бондом охранник. Давление в салоне начало падать, и поток воздуха подтянул тело мужчины вплотную к маленькому отверстию с зазубренными краями, где оно на некоторое время стало превосходной затычкой.

По салону пронесся истошный вопль Митчелла:

— Прекратите стрелять! Что-то случилось с проклятым автопилотом!

Огромный новый самолет, так мощно и плавно державший свой курс вплоть до этой секунды, внезапно накренился, затем нырнул вниз сразу футов на сто; снижение прекратилось с таким толчком, будто он наткнулся днищем фюзеляжа на какое-то твердое препятствие. Вздрогнув всем корпусом до последней заклепки, машина взяла дифферент на нос и начала уже не просто снижаться, а пикировать к земле.

Бонда, Масуда и Скарлетт швырнуло на пол салона.

— Давай быстрей в кабину, Кен! — закричал Бонд. — Скорее, ради бога, мы же падаем.

Лицо Бонда было перепачкано кровью охранника, которая хлынула фонтаном из вспоротой яремной вены. Все ближайшие кресла были сплошь покрыты кровавыми пятнами и красными ошметками мозга и мышечной ткани двух других конвоиров. Бонд кричал и ругался на Кена Митчелла, но тот был парализован паникой и просто вцепился в край ближайшего кресла. Бонд дотянулся до Митчелла и ткнул стволом пистолета прямо ему в ухо:

— Если ты сейчас же не проберешься в кабину, я тебе мозги вышибу. Иди! Иди же!

Митчелл разжал руки и стал не то выполнять приказ, не то просто сползать под действием силы тяжести по скользкому от крови полу салона. Бонд успел разглядеть, что по его лицу текут слезы.

— Давай живее! — заорал Бонд.

Масуд к этому времени сумел упереться ногами в основания кресел и занять достаточно устойчивое положение, чтобы выстрелить в Бонда, но поскольку самолет продолжал падать, тряска, вызванная турбулентностью, привела к тому, что выпущенная им пуля вошла в потолок салона.

Где-то дальше по проходу Скарлетт пыталась удержаться от скольжения вниз, уцепившись за ножку кресла. Судя по всему, она не могла хорошенько прицелиться в Масуда и потому не стреляла.

Митчелл добрался до перегородки перед пилотской кабиной и скрылся из виду. Остальные трое оставались в салоне, держась за кресла. В пяти рядах позади себя Бонд увидел сапоги Масуда, но не решился стрелять, опасаясь, что даже его сравнительно маломощный люгер пробьет обшивку и вызовет дальнейшую декомпрессию.

На мгновение самолет выровнялся и даже задрал нос, от чего по всему фюзеляжу прокатился очередной удар, заставивший зазвенеть всю обшивку и все силовые элементы корпуса. Митчелл вывалился из-за перегородки перед пилотской кабиной и упал на пол. Самолет тем временем вновь опустил носовую часть и перешел в пикирование. Скарлетт закричала, и Бонд увидел, как ее тащит вниз по полу салона. Масуд перехватил ее за руку и подтянул к себе. На глазах у Бонда он схватил ее за горло и втащил в свой ряд кресел. Пистолет она выронила.

В трясущемся и прыгающем самолете Масуд умудрился все же выбраться в проход, встав на колени и прикрываясь Скарлетт как щитом. «Ну и силища у него», — подумал Бонд. Этот человек был похож сейчас на троглодита, который тащит свою женщину за волосы в пещеру. Опираясь на кресла свободной рукой, он стал пробираться в носовую часть самолета. Когда он добрался до Бонда, их глаза встретились, и Бонд увидел, что ствол пистолета приставлен прямо к уху Скарлетт. Слова в такой ситуации были излишни. Скользя по залитому кровью полу салона, Масуд смог добраться до кабины, где, по всей видимости, он занял пустое пилотское кресло.

Самолет тем временем выровнялся, и Бонд смог оценить степень опасности. Продырявленное стекло иллюминатора продолжало создавать декомпрессию, и противостоять утечке воздуха было все труднее. Часть кресел валялась на полу, и Бонд понимал, что, если тело охранника прижмет к окну еще сильнее и оно выдавит стекло — а это могло произойти в любой момент, — ситуация станет еще более угрожающей.

Митчелл неподвижно лежал на полу салона — судя по всему, без сознания. Его тело сползло почти к самой кабине.

Бонд, продолжая двигаться вниз, перешагнул через Митчелла и открыл дверь. Скарлетт сидела за пультом управления, а Масуд по-прежнему прижимал ствол револьвера к ее голове.

Он спокойно посмотрел на Бонда:

— Брось оружие. Или я ее убить.

— Ты не рискнешь больше стрелять, — сказал Бонд. — Тем более из своего большого кольта.

Масуд протянул другую руку и одним движением схватил горло Скарлетт так, что почти полностью перекрыл ей дыхание.

— Вот так мы делать на базаре, — проговорил он. — С те торговцы, кто не платить. Стрелять не надо.

— Хорошо, хорошо, — сказал Бонд.

— Сядь. — Масуд ткнул пальцем в кресло второго пилота. — Пистолет дать мне.

Бонд увидел широко раскрытые испуганные глаза Скарлетт, умоляюще смотревшие на него; он молча сделал то, что ему велели.

Масуд бросил быстрый взгляд на карту, которую достал с центральной консоли, и — уже более внимательно — на россыпь цифр на приборной панели перед Скарлетт.

— Шесть минут, — сказал он. — Снижать самолет.

Он продемонстрировал Скарлетт, как это делать: двигая ручку от себя, он изменял положение элеронов таким образом, чтобы самолет терял высоту.

Под правой рукой Масуда виднелся кустарного вида переключатель. Судя по всему, именно его на скорую руку приладили на приборной панели инженеры Горнера: он был соединен с механизмом открывания створок багажного отсека, превращенного в бомбовый люк. Масуд нетерпеливо теребил пальцами этот заветный тумблер.

В это самое время экраноплан осуществлял дозаправку топливом, которое перекачивалось с борта танкера. Происходило это в районе Форта-Шевченко — города на западе Казахстана.

Таким образом высокоскоростная цель стала на время неподвижной, что заметно упрощало задачу пилотам трех британских «Вулканов В-2», приближавшихся к этому району на высоте пяти тысяч футов почти со скоростью звука; эту скорость они поддерживали с того самого момента, как взлетели с секретной авиабазы в одной из стран Персидского залива. Летчики получили приказ на взлет прямо из Нортхолта, с указанием координат подлежащей уничтожению цели. Задание основывалось на информации, полученной из телефонной будки на окраине Ноушехра и переданной через Тегеран в офис Службы в Риджентс-парке.

Один из самолетов нес на борту «Вороненую сталь» — крылатую ракету, снабженную ядерной боеголовкой с кодовым названием «Красный снег». Мощность ее составляла более мегатонны. Боевую нагрузку каждого из двух других «Вулканов» составляла двадцать одна обычная авиабомба по тысяче фунтов.

Летчик, имевший на борту ядерную ракету, получил строжайший приказ атаковать цель только в том случае, если действия двух других самолетов окажутся безрезультатными. Этот «Вулкан» шел в стороне от ведущей пары на расстоянии примерно двадцати миль. Когда британские пилоты вышли на цель и стали перестраиваться для нанесения удара, на выделенной им радиоволне воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием в эфире. Оба «Вулкана», несшие на борту обычные бомбы, начали выполнять заход на цель по классической еще со времен Второй мировой войны схеме проведения бомбардировки крупной одиночной, обычно морской, цели. Каждый из бомбардировщиков сбросил по десять бомб, поднявших две гряды взметнувшихся высоко к небу взрывов.

Море вокруг экраноплана закипело, соленые волны обрушились и на танкер, и на не слишком устойчивое в неподвижном положении гибридное судно, которое чуть было не перевернулось. Но все-таки оно удержалось на плаву. Бомбардировщики набрали высоту и, оценив результаты атаки как неудовлетворительные, начали перегруппировку.

Вообще-то согласно инструкциям второй заход на цель не был предусмотрен; пилоты даже не отрабатывали соответствующие действия в составе звена. В пикировании «Вулкан» представлял собой довольно медлительную и недостаточно маневренную цель, уязвимую как для зениток, так и для ракет класса «земля — воздух» или «корабль — воздух». «Одна бомбардировка — один заход на цель», — гласила едва ли не главная заповедь пилота, который садился за штурвал самолета этого типа, особенно если задание выполнялось днем, без прикрытия истребителей. Но все это относилось к действиям в обычной боевой обстановке, а в этот день обстоятельства отнюдь не были обычными.

После коротких переговоров по радио оба самолета сделали круг и стали повторно заходить на цель, но на сей раз экраноплан уже ждал их и был во всеоружии. Управляемая ракета сошла с пусковой установки и устремилась в небо, навстречу самолетам. Заметив оставляемый ею в воздухе след белого пара, пилот первого бомбардировщика отстрелил тепловые ловушки и выполнил противоракетный маневр: дернув рычаг управления на себя, он заставил самолет набрать высоту. При такой траектории полета ракета должна была продолжить движение по инерционной параболе. К сожалению, пилот второго «Вулкана» не смог среагировать так же быстро, и ракета, чиркнув по небу смертоносным фейерверком, вонзилась в один из двигателей бомбардировщика, отхватив при этом немалую часть его правого крыла. Самолет утратил управление и стал терять высоту; о том, чтобы дотянуть хоть до какого-нибудь аэродрома, не могло быть и речи. Летчик сделал все, чтобы подняться как можно выше, и, лишь поняв, что от него уже ничего не зависит, нажал на кнопку катапультирования. Следом за ним кабину покинул и второй пилот. Вскоре их парашюты раскрылись на высоте пяти тысяч футов над окрестностями Форта-Шевченко. Подбитый самолет вошел в штопор и рухнул в море вместе с тремя оставшимися на борту членами экипажа.

Тем временем пилот первого «Вулкана» выровнял свой бомбардировщик и, заложив крутой вираж на высоте всего девятисот футов, повел самолет на явно самоубийственный третий заход. Тем не менее именно на этот раз — благодаря небольшой высоте и неожиданному углу атаки — он сумел подобраться к цели невредимым и под углом, удобным для бомбометания. Упрощенная система противовоздушной обороны амфибии оказалась в этой ситуации бессильной, и бомбардировщик сбросил оставшиеся бомбы на цель прямо-таки с ювелирной точностью. Часть бомб ударилась о борт танкера, а часть легла на его палубу. Взрыватели дали самолету всего несколько секунд форы: они были рассчитаны на небольшую задержку взрыва, для того чтобы самолет не пострадал от своих же бомб.

Потрясенный пилот «Вулкана», выходящего из пике, увидел невероятное зрелище: гигантский взрыв танкера приподнял экраноплан над поверхностью моря, а затем разнес его на миллион чуть ли не элементарных частиц. Все, что осталось от «каспийского чудовища», упало в воду и пошло ко дну Каспийского моря.