К тому времени, как суматоха наконец улеглась, в столовой Мелбери-холла остались одни мужчины. Надеюсь, меня не упрекнут в недостатке галантности, если я скажу: оно и к лучшему.
Леди Хаквуд отправила Амелию выяснять, что с Джорджианой, а сама повела миссис Венаблз и леди Джудит к себе в будуар – по всей вероятности, ворковать над детскими фотографиями, жаловаться друг другу на мужей и отчищать одеяние леди Джудит от крыжовенного киселя.
Тем временем в столовой Бикнелл поставил на стол портвейн и занял позицию у двери. Мне было велено убрать остатки ужина, пока мужчины пересаживаются поближе к хозяину дома.
– Думаю, с боулерами у нас будет порядок, – сказал сэр Генри, отметая все происходившее за ужином как несущественные пустяки. – Я договорился с местным фермером, его зовут Гарольд Ниблетт. Бегает без промаха, бьет по мячу, как ветер. И отбивать может, если что. На другом конце площадки может встать Бичинг.
– Спасибо, сэр Генри, но если честно, я раньше боулером пробовал только на тренировках, в сетку, – отозвался Вуди.
– Ничего, для нашей команды сойдет. Есть еще Лиддл – тот лакей, которого я уволил на прошлой неделе. Пусть покажет нам свою вихляющую подачу.
– Хорошо ли принимать его обратно так скоро? – спросил Дживс.
– Да, не очень хорошо, Этрингем, но приходится. Я ему заплатил гинею, чтобы простоял на подаче восемь оверов и держал руки подальше от столового серебра. Да вы и сами наверняка сможете нам помочь!
– Давненько не брал я в руки биту, – вздохнул Дживс. – Боюсь, крылатая колесница времени…
– А давайте завтра устроим тренировку! Приходите, разомнетесь. А вы, Венаблз, как насчет подачи?
– Нет, я бэтсмен. Правитель Хайдарабада однажды изволил заметить, что я ему напоминаю Виктора Трампера. Беру любую подачу. Мяч словно прилипает к рукам, так мне говорили.
– Ну хорошо…
Сэр Генри смерил бывшего окружного судью оценивающим взглядом, словно покупатель, выбирающий лошадь на ирландской ярмарке, но удержался от комментариев.
– А вы, Венаблз-младший? Не хотите выйти на поле?
– К сожалению, я практически не знаю правил, – ответил Руперт Венаблз. – Мои вкусы более тяготеют к эстетике. В школе меня освободили от участия в спортивных играх, поскольку требовались мои художественные способности. Ну а потом был Кембридж…
– И что в Кембридже? – спросил Вуди.
– Там я немного занимался греблей. И конечно, учебой. Во мне рано пробудилась страсть к путешествиям.
Сэр Генри издал звук, словно чихающий мастиф, и придвинул к себе графинчик с портвейном.
– Тогда запишем вас одиннадцатым номером. Короче говоря, Этрингем, с боулерами у нас все в порядке. Вот если бы ваш человек нашел мне парочку первоклассных бэтсменов…
– Не сомневаюсь, к завтрашнему вечеру он успеет. Позвольте предложить небольшое пари на исход матча?
Лисья физиономия сэра Генри загорелась живым интересом.
– Что, пари напрямую с капитаном противника?
– Я тут подумал: а не получится ли заинтересовать букмекера в Дорчестере? – отозвался Дживс. – По моему опыту, представители этой профессии охотно принимают ставки на любые спортивные мероприятия, пусть даже и местного масштаба, лишь бы только для них самих в этом была выгода. Можно привязать наши ставки к заездам в Аскоте.
– Я всецело полагаюсь на вас, Этрингем.
– Буду счастлив принести пользу. Полагаю, возможности «Дорсетских джентльменов» хорошо известны в округе?
– Команда уже сто лет играет. Все букмекеры наверняка с ними знакомы.
– Припоминаю розыгрыш кубка в Уттар-Прадеше, – начал Венаблз. – В тот год финал проводился в Чанамасале. И вот вызывает меня заместитель верховного комиссара: «Сидни, нам больше не на кого положиться»…
Я так и не узнал, в чем именно они могли положиться на Венаблза-старшего, поскольку уже закончил убирать со стола и Бикнелл отпустил меня величественным кивком, а сам остался на посту у двери.
Со вздохом облегчения я рухнул на стул в кухне и утер вспотевший лоб. В роли временного слуги Уилберфорса приходилось заучивать наизусть гораздо меньше текста, чем в роли ткача Основы в школьном спектакле, но зато и ставки были намного выше. Тогда, в школе, стоило мне запнуться, и Боггис-Рольф-младший сейчас же начинал суфлировать, читая по бумажке. А малейшая оговорка Уилберфорса… Страшно представить, какая буря разразилась бы. Четыре всадника Апокалипсиса по сравнению покажутся детишками, катающимися на пони в окрестностях Мелбери-Тэтчет.
– Чашечку чаю, мистер Уилберфорс?
– Ох, спасибо, миссис П. А нельзя ли чего-нибудь чуть покрепче, а? Кажется, я видел, как из столовой принесли обратно кларет…
– Вообще-то нельзя… Это мистеру Бикнеллу для подкрепления сил. Ну да ладно, там вроде много осталось. Погодите минутку!
Скоро я уже держал в руках кубок, в котором сверкала влага Ипокрены. Этот кубок я постарался осушить поскорее, пока не явился Бикнелл и не отнял его от моих уст. Жаль было комкать удовольствие, но по крайней мере сил сразу прибавилось.
Вернувшись в казарму, я вытянулся на койке, давая отдых усталым ногам, и раскрыл «Тайну дома с фронтоном». Однако чтение не шло. Я никак не мог сообразить, новый труп нашли в оранжерее или о нем уже говорилось на предыдущих страницах. Почему-то казалось, что это не так уж существенно.
К тому же меня отвлекало некое брожение в черепной коробке. Джорджиана чуть не выдала всю интригу, назвав меня настоящим именем – довольно странная обмолвка для такой умной девушки. Да я и сам допустил промах, показав кухарке, что знаю, какой у Джорджианы обычно аппетит. Вопросительный взгляд миссис Педжетт еще можно пережить, а вот подозрение в грозных очах леди Хаквуд и леди Джудит Паксли – дело куда серьезнее.
Уродливый будильник с двумя колпачками звонка показывал около одиннадцати. Я подумал, что лорду Этрингему что-нибудь может понадобиться перед сном. По длинному коридору, затем по лестнице под взглядами девяти поколений Хаквудов на портретах я добрался до угловой комнаты и постучал. Знакомый голос из-за двери согрел мне душу.
Дживс в моем винно-красном халате поверх вечерних брюк и сорочки напоминал обманутого мужа в комедии из светской жизни. Он сидел в кресле и читал книгу, держа ее на расстоянии вытянутой руки, поскольку был без очков.
Я притворил за собой дверь.
– Дживс, что это я у вас вдруг стал заядлым крикетистом? Вы же знаете, что я со школы практически не играл!
– Прошу прощения, сэр. Я поддался непреодолимому порыву. По всей вероятности, среди ваших знакомых найдутся хорошие игроки. Неплохо бы поддержать в сэре Генри ощущение, что наше присутствие идет на благо Мелбери-холлу.
– Наверное, в этом что-то есть… Можно отправить телеграмму Растяпе Пинкеру. Он больше насчет регби, но и битой махать, по-моему, сумеет.
– Несомненно, сэр. Координация движений, развитая благодаря какому-либо виду спорта, проявляется и в других видах.
– Он рад будет отвлечься от забот о сирых и убогих в своем приходе. Пусть и Стиффи с собой прихватит. Мы с ней сто лет не виделись.
Я мысленно перебрал остальных своих приятелей. Многие добились блестящих успехов в метании дротиков, в бильярде и прочих клубных развлечениях, особенно таких, в которые играют на деньги, однако крикет не входил в число их любимых занятий.
Вдруг меня осенило.
– А как насчет Эсмонда Хаддока? Вот уж спортсмен так спортсмен!
– Сколько я помню, сэр, его интересы лежат в области верховой езды.
– Абсолютно точно! Он – Джон Пил Саут-Даунса. Но я думаю, в крикет сыграет с удовольствием. А может, еще и Тараторку с собой привезет. С утра пораньше прогуляюсь на почту, отправлю телеграммы. Кстати, как вам удалось договориться с Амелией и не выдать, что я – тот самый остолоп, который набросился на нее возле теннисного корта?
– Я завел с ней доверительный разговор в гостиной перед обедом. Постарался объяснить, что отец ее, возможно, скоро получит весьма значительную сумму и тогда с радостью благословит их союз с мистером Бичингом.
– И как?
– Я счел за лучшее не вдаваться в подробности, сэр. Всего лишь подчеркнул, что для такого исхода мне необходимо быть рядом с сэром Генри.
– И она купилась?
– Пока да, сэр.
Последовала пауза. Я собирался с духом, чтобы коснуться довольно скользкой темы – а под скользкой темой я подразумеваю вовсе не вечернее платье леди Джудит Паксли после близкого общения с крыжовенным киселем.
– Дживс…
– Да, сэр?
– Вы знаете мисс Мидоус?
– Имею такое счастье, сэр.
– Как вы думаете… То есть… Помните, вы говорили насчет чувств?
– Да, сэр.
– Давайте понарошку я ничего такого не слышал. Мне не нравится то, что у меня внутри от этих мыслей творится. Как будто я проглотил целую банку оливок в баре у «Трутней».
– Весьма неприятное ощущение, сэр, насколько могу предположить.
– Правильно предполагаете. Так что не будем больше об этом вспоминать. Если бы даже в какой-нибудь дурацкой волшебной сказке эти «чувства» стали реальностью и был бы заключен этот, как его, брак… Нет, вообразите только!
– Что вообразить, сэр?
– Потомство. Что, если они унаследуют мои мозги, а не ее?
– Врожденные свойства не переходят к детям в неизменном виде от одного из родителей, сэр.
– То есть? Хотите сказать, получается нечто вроде коктейля?
– Один монах в Моравии, сэр, некий Мендель, получил чрезвычайно интересные результаты, скрещивая разные сорта гороха или бобов у себя в монастырском садике. Изучая, как наследуется форма и цвет горошин, он пришел к выводу…
– Дживс, вы сравниваете вустерских потомков с горошинами в стручке?
– Не в буквальном смысле, сэр, хотя законы наследственности, как считает наука, действуют одинаково для всех живых организмов. Некоторые свойства при наследовании могут доминировать, к примеру, карие глаза по сравнению с голубыми. Однако если оба родителя являются носителями свойства голубоглазости, два минуса могут в сумме дать плюс.
– Мы все еще говорим о бобовых?
– Нет, сэр. Наблюдения за размножением плодовых мушек поначалу давали противоречивые результаты, однако впоследствии…
– Одно мы можем сказать наверняка, Дживс: мисс Мидоус едва ли когда-нибудь станет матерью плодовой мушки.
– Безусловно, сэр. Наука о наследственности пока еще только делает первые шаги. Возможно, в этой области достаточно руководствоваться собственными эмпирическими наблюдениями.
– В смысле?
– Если сравнить мисс Мадлен Бассет или мисс Полину Стоукер с их отцами, можно увидеть, как сложны и многогранны законы наследственности.
– Черт возьми, Дживс! Я понимаю, что вы хотите сказать. Кто бы подумал, что бронированный танк вроде Дж. Уошберна Стоукера способен произвести на свет такую очаровашку?
Дживс слегка изогнул бровь – для него это все равно что сказать: «Ага, видал!»
Я на минуту прекратил метаться по комнате.
– Оставим эти фантазии, Дживс! Вернемся к реальности.
– Как пожелаете, сэр.
– И вообще нам о таких вещах и думать незачем. Мисс Мидоус уже сделала свой выбор, она помолвлена с мистером Венаблзом. Нам остается лишь освободить нужный день от других встреч, как следует отгладить визитку и заказать серебряную лопаточку для рыбы – в подарок.
– Несомненно, сэр. Если только помолвка не будет разорвана по взаимному согласию обеих сторон.
– Угу. Или если над Мелбери-холлом не пролетит, громко хрюкая, стадо свиней беркширской породы.
– Желанные, как сладость поцелуев, сэр. Как сладость ласк, что мыслим мы с тоскою на чуждых нам устах…
– Это вы меня так подбадриваете?
– Это поэт Теннисон. Как я понимаю, задумано в виде утешения.
– Знаете что? Передайте ему от меня, куда он может засунуть свое утешение.
– Безусловно, в этих строках сквозит некая меланхолия.
Я шагнул к двери.
– Дживс, сделайте такую милость – забудьте все, о чем мы сейчас говорили.
– Уже забыто, сэр.
– Не будем больше обсуждать ту леди, о которой шла речь.
– Как скажете, сэр.
– И еще одно. Вряд ли у вас была возможность с ней поговорить после провала плана «А»?
– Нет, сэр. Мне подумалось, что объяснение вашего поступка прозвучит весомее, если будет исходить непосредственно от вас.
– Наверное, вы правы, – отозвался я угрюмо. – В каком часу намереваетесь пить чай утром?
– Я договорился с миссис Тилмен, сэр, она принесет мне чай. Пожалуйста, не беспокойте себя, если захотите поспать подольше.
Был чудесный июньский денек, и, несмотря на зверские боли в пояснице после второй ночи на ложе для йогов, трудно было не ощутить некоторую легкость мыслей, шагая по дороге в Кингстон-Сент-Джайлз и неторопливо переваривая отменную яичницу с беконом, которой накормила меня миссис Педжетт.
Почту я обнаружил на главной улице деревни, между лавкой мясника и «Красным львом». Затхлое помещение служило заодно и кондитерской для местных детишек. Пристроив бланк между банкой мятных леденцов и коробкой рахат-лукума, я принялся сочинять телеграмму.
«РАСТЯПА СРОЧНО ЗАВТРА К ПОЛУДНЮ ПРИЕЗЖАЙ МЕЛБЕРИ ХОЛЛ КИНГСТОН СЕНТ ДЖАЙЛЗ ТЧК ВАЖНЫЙ КРИКЕТНЫЙ МАТЧ ТЧК БЕЗ ТЕБЯ НИКАК ТЧК ЗАВИСИТ СЧАСТЬЕ ЛЮБЯЩИХ СЕРДЕЦ ТЧК ПРИВОЗИ СТИФФИ ТЧК НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПОКАЗЫВАЙ ЧТО ЗНАЕШЬ МЕНЯ ТЧК ВСЕМ ПРИВЕТ БЕРТИ».
Я вручил заполненный бланк пожилой даме в окошечке со словами:
– Большое спасибо! И еще одну такую же отправьте, пожалуйста, в Кингз-Деверил.
Милая старушка прочла текст, качая головой, и уставилась на меня как на пациента лечебницы для умалишенных, которого после долгих сомнений все-таки отпустили прогуляться на волю. К таким взглядам я давно уже привык.
– О, только во второй телеграмме вместо «Стиффи» напишите «Таратору». А то Эсмонд решит, что я умом тронулся.
– Вот так и отправлять?
– Знаете, пожалуй, в первой телеграмме добавьте еще: «Пожалуйста, без Бартоломью». Это скотч-терьер, любимчик Стиффи. Сперва кусает, а уж потом задает вопросы. На площадке для крикета он страшнее чумы.
– Значит, эту телеграмму – в дом священника, Тотли-ин-Уолд?
– Точно! Обратный адрес укажите: Этрингем, в Мелбери-холле.
Оставив добрую женщину заниматься своими прямыми обязанностями, я вышел на солнышко. В деревне меня ничто не удерживало, так что я вернулся в Мелбери-холл и сказал Дживсу, чтобы ждал ответных телеграмм.
К полудню приехал на велосипеде первый почтальон. Лорд Этрингем стоял на страже у дверей, меж двух огромных египетских чаш.
«БЕРТИ ДУРАЛЕЙ ПРИЕДУ ТЧК БЕЗ БАРТОЛОМЬЮ СТИФФИ НЕ СОГЛАШАЕТСЯ ТЧК СТО ЛЕТ НЕ ИГРАЛ ДО ВСТРЕЧИ ГП».
Часом позже доставили ответ из Деверил-холла. Как я и ожидал, Эсмонд Хаддок был счастлив улизнуть на пару дней от своих теток.
«ДАВНО НЕ ИГРАЛ НО БУДУ РАД УЧАСТВОВАТЬ ТЧК УВЫ ТАРАТОРА В ГОЛЛИВУДЕ ТЧК ПРИВЕТ! А ПОЧЕМУ ЭТО Я ТЕБЯ НЕ ЗНАЮ? ЭСМОНД».
Я подождал до половины третьего, когда на почте закончился обеденный перерыв, и отправил Гарольду (Растяпе) Пинкеру следующую депешу:
«СОЖАЛЕЮ НО СОБАКА ИСКЛЮЧАЕТСЯ ПУСТЬ УЖ ТОГДА СТИФФИ НЕ ПРИЕЗЖАЕТ ТЧК ОБЕД В ДВЕНАДЦАТЬ СОРОК ПЯТЬ ТЧК БУДЕШЬ ИГРАТЬ В ПАРЕ С ВИШНУ ВЕНАБЛЗОМ БЫВШИМ ОКРУЖНЫМ СУДЬЕЙ ЧАНАМАСАЛЫ ТЧК ПРИВЕТ ВУСТЕР».
Эсмонду я написал:
«ПОЧЕМУ НЕ ЗНАЕШЬ МЕНЯ ДОЛГО ОБЪЯСНЯТЬ ТЧК НЕ УДИВЛЯЙСЯ ЕСЛИ УВИДИШЬ В НЕСВОЙСТВЕННОЙ МНЕ РОЛИ ТЧК ВУСТЕР».
Старушка, принимая телеграммы, вновь долго качала головой.
Дживс уехал в Дорчестер, организовывать свою сложносочиненную ставку у букмекера Честного Сида Леви, а я решил, пользуясь случаем, слегка вздремнуть. Поднявшись по черной лестнице к себе на четвертый этаж, я с удивлением обнаружил торчащий из-под двери конверт.
На нем было написано «Мистеру Уилберфорсу», причем так называемым «образованным» почерком, видимо, этот эпитет подразумевает, что автор письма не Лиддл, не Хоуд и никакой другой комический ремесленник. Внутри оказался листок почтовой бумаги с эмблемой Мелбери-холла, а на листке тем же изысканным почерком синими чернилами было выведено:
«Мистер У., поскольку вы сегодня сильно заняты и, может быть, не знаете расписания прислуги, я вам оставлю корзинку с закусками и полбутылки вина в нижнем цветнике на скамье, в укромном уголке. Прошу вас, угощайтесь, если найдется минутка».
Подпись напоминала какой-то загадочный иероглиф или, может, клинописный знак. Впрочем, обращаться за консультацией к специалистке по клинописи я не собирался.
В самом деле, пока я ходил на почту, прочие слуги успели пообедать. Правда, миссис Педжетт откопала для опоздавшего кусочек чеддера, но хотя девиз Вустеров – умеренность, день выдался хлопотливый, и я чувствовал, что способен впихнуть в себя небольшую добавку. На счастье, этот самый нижний цветник находился далеко от теннисного корта, розария и прочих мест, где мне грозила встреча с вражескими линейными кораблями.
Я пробрался мимо теплиц и грядок спаржи и через неприметную калитку просочился в сад. На кованой чугунной скамье стояла плетеная корзинка для пикника, украшенная букетиком полевых цветов. Этот штрих убедил меня в том, что мой неведомый благодетель – женщина. В бутылке, неплотно заткнутой пробкой, оказалось превосходное красное вино, а заедать его предполагалось куском пирога с ветчиной и телятиной такого солидного размера, что им вполне можно было бы подпирать двери Солсберийского собора.
Десять весьма приятных минут спустя я только собрался раскурить сигарету, как рядом раздалось приятное контральто:
– Ах, Уилберфорс, я так и думала, что застану вас здесь!
Вскочив, я увидел Джорджиану в соломенной шляпке и с секатором в небольшой корзинке.
– А! Привет! Собираешься ветки подрезать?
Ну признаю, не Марк Антоний и даже не П. Бичинг. Я растерялся – не ожидал никого здесь увидеть.
Она посмотрела на садовый инструмент, словно только что о нем вспомнила.
– А, ну да… Конечно, подрезать. Как пикник?
– Потрясающий! Очень питательно.
– Миссис Педжетт печет замечательные пироги. Попробуй ее пирог с почками.
– Обязательно попробую. Сигарету?
– Нет, спасибо.
– Предвкушаешь завтрашнюю игру?
– Ну да. Нам с Амелией поручено заниматься чаем. Я повезу провизию, дядя Генри дает свою машину. Надо проехать через деревню.
– А потом через ворота в конце аллеи?
– Вот-вот.
– Эти дорсетские джентльмены небось прожорливые ребята.
– Да, наверное. – Она глубоко вздохнула. – Берти…
– Да?
– Знаешь, вчера, когда я… нечаянно наткнулась возле корта на вас с Амелией…
– А, я могу объяснить! Ты, наверное, подумала, что я жуткий мерзавец, мы же с Вуди лучшие друзья, но…
– Все нормально. Вуди мне уже объяснил. Я понимаю.
– Слава богу… Не хочется, чтобы ты меня считала таким человеком, который способен…
– Берти!
– А?
– Помнишь ту неделю во Франции?
– Ну еще бы. Классно повеселились. У меня никогда не было сестры, но я думаю, если бы была, мы бы вот так же отлично проводили время.
Наступило долгое молчание. Я решил его прервать.
– Там еще много пирога осталось. Хочешь, отрежу кусочек?
Джорджиана присела на скамью и вежливо помахала рукой:
– Что-то аппетит пропал.
– Я заметил вчера за ужином.
Я устроился на краешке скамьи с другого конца.
Джорджиана устремила на меня задумчивый взор карих глаз и вдруг улыбнулась.
– Берти, долго еще ты собираешься продолжать этот маскарад?
– Только до воскресенья. Потом мы с Дживсом вернемся в Лондон. К тому времени, надеюсь, Вуди с Амелией зароют топор войны, а вы с Венаблзом объявите день. Больше нам тут делать будет нечего.
Наступило еще одно молчание.
– Берти, хоть бы тебя не разоблачили! Я понимаю, ты очень умный, но все-таки…
– Умный?! Такого обо мне еще никто не говорил! Всегда последний в классе, шапку с ослиными ушами носил, не снимая.
– Мы же не в школе. А ум бывает разный. Помнишь, в Сан-Рафаэле ты мне говорил, что составляешь программу состязаний в «дротики» у себя в клубе?
– В клубе «Трутней»? Ну да, составляю, а что?
– Расскажи, как ты это делаешь.
– Ну для начала надо вспомнить, у кого больше шансов на победу, и записать игроков по порядку. На каждого проставить размер ставки. Только надо еще добавить маржу для клуба. Тогда, если только все не поставят на фаворита, клуб в любом случае останется с прибылью, около пяти процентов от общей суммы ставок. На эти деньги потом всем устраивают угощение.
– А если кто-нибудь вдруг поставит громадную сумму?
– Надо ее раскидать по другим участникам. Например, если Боко Фитлуорт поставит пятерку на Бинго Литтла, и я рискую потерять пятьдесят фунтов, то я добавлю процент по ставке на Пуффи Проссера, и процент для Бинго понизится.
– Я уже запуталась… Но на практике все это работает?
– Пока работало. Честный Сид Вустер. А спорим, ты всегда была отличницей по всем предметам?
– Ничего подобного. – Она засмеялась, мелодично так. – Раз в жизни получила приз за отличные успехи – по кулинарии!
Я не придумал, что на это сказать. Надвигалась очередная пауза. Странное дело: мы с Джорджианой то перебрасывались репликами, словно комические ирландцы в водевиле, то застревали в паузе, как в патоке, вроде тех, что закатывают актеры, играя «Гамлета», чтобы дать зрителям время на раздумья.
– Насчет Вуди с Амелией, – сказал я. – Может, ей было бы полезно увидеть, как он отвергает авансы другой девушки? Тогда бы она поняла, что он ей всецело предан и по сторонам не смотрит.
– Может быть. Амелия – человек непростой. Я ее люблю как сестру, но она довольно своенравная. А иногда просто упрямая.
– Но если она увидит, что какая-нибудь неотразимая красавица гладит его по рукаву и восхищается напропалую, а он холодно ее отвергает…
– Предлагаешь еще раз позвать на чай тех девиц из деревни?
Джорджиана знакомым жестом расправила складки летнего платья на бесконечных ногах. А я сорвался с места, словно тот тип, которого осенило в ванне.
– Базука! – выкрикнул я.
– Что?
– Ну тот грек завопил, когда…
– Ты хочешь сказать – эврика!
– Да ну? Правда хочу? В общем, у меня озарение. Давай ты, Джорджи, подъедешь к старине Вуди? Не надо крайностей, просто нежно дотронуться до рукава, прощебетать пару милых пустяков… А Вуди отвечает: «Прости, Джорджи, старушка, ты мне дорога, но сердце отдано другой». Тут на сцену выходит Амелия, все видит и думает: «Он надежен как скала! Если уж он смог устоять перед Джорджианой, устоит перед кем угодно». Тут звенят свадебные колокола, и все счастливы.
– Берти, если Амелия увидит, что я строю глазки Вуди, она меня растерзает. Это будет уже не просто избиение младенцев на теннисном корте, она меня в порошок сотрет.
– Так ведь ты ей потом все объяснишь! И вообще ты выходишь за Венаблза, какие после этого могут быть сомнения?
Джорджиана встала.
– Да уж, после этого никаких сомнений.
– Так поможешь?
В нашем разговоре уже было столько пауз, как на собрании монахов-цистерцианцев строгого обряда, если у них бывают собрания, так что еще одна меня не удивила.
– Берти, – сказала наконец Джорджиана. – Мне на той неделе надо возвращаться на работу, в Лондон. Наша контора переезжает, поэтому меня и отпустили на несколько дней. Все это время я работала у себя в комнате.
– Серьезно? А что за книга? Очередная халтура от нареченного?
– Нет, на этот раз роман. Кстати, неплохой. Я попрошу, тебе пришлют экземпляр. Это любовная история, но пишет мужчина.
– Ух ты, редкий случай.
– Очень.
Джорджиана уже встала со скамьи и секатор прихватила, но почему-то не ушла, а смотрела на меня вроде как удивленно.
– Ты очень добрый, правда?
– Я?
– Ну да. Столько сложностей ради того, чтобы помочь другу. И еще я видела, как ты разговариваешь со слугами. Миссис Тилмен говорит, они все от тебя в восторге. Сказала: «Мистер Уилберфорс настоящий джентльмен».
– Да она и сама довольно славная.
Джорджиана все еще медлила. Стройная фигурка, корзинка в руках, печальный взгляд… Куда делась прежняя Джорджиана с огнем в глазах и горячей любовью к креветкам? Новая версия напоминала леди Шалотт, если я не перепутал имя.
Вдруг случилась очень странная вещь. Огромные глаза наполнились слезами, и в следующий миг слезы перелились через край.
Джорджиана закрыла лицо рукой, быстро отвернулась, прошептала:
– Пойду дальше работать, – и убежала.
Я подавил порыв броситься за ней и утешить. Признаюсь, давить было нелегко: фамильная честь Вустеров велит, увидя девушку в слезах, по крайней мере предоставить ей плечо и похлопать по спине.
Я понятия не имел, с чего вдруг такой водопад, но инстинкт подсказывал не лезть не в свое дело. Тяжелым шагом, словно труженик, возвращающийся с пашни, я побрел к черному ходу.
Полчаса спустя, когда мы с миссис Тилмен пили чай в кухне, настроение у меня уже значительно улучшилось.
– Мистер Уилберфорс, сегодня за ужином помогать не надо. Мистер Хоуд уже поправился.
– Замечательная новость, миссис Т.! По-моему, я не создан прислуживать за столом. Трудное это дело, выматывает просто зверски.
– Мистер Бикнелл отвез платье леди Джудит в Дорчестер, в чистку. Мне лорд Этрингем сказал, что вызвался оплатить счет, поскольку это из-за оплошности его человека…
– Точно-точно. – Я мысленно сделал заметку – возместить расходы его светлости. – А что сегодня готовит миссис Педжетт?
– Седло барашка. Только нынче утром доставили от мясника. А на сладкое пирог с клубникой.
– Хороший десерт, безопасный. Не слишком жидкий.
– Лорд Этрингем говорил, вам с ним и с мистером Бичингом к шести на тренировку.
– Угу. Я смотрю, вы с лордом Этрингемом часто сталкиваетесь.
Миссис Тилмен чуточку покраснела.
– Работа экономки – следить, чтобы все гости были довольны. Еще чашечку, мистер У.?
Поле для крикета в Мелбери-холле находилось в дальнем конце поместья, довольно далеко от дома. Дальше за калиткой начиналась дорога в деревню, по ней уже сотни лет местные йомены приходили играть со своими историческими соперниками из Мелбери-Тэтчет, Магнум-ин-Парво, Кингстон-Сент-Джуд и так далее.
Чудесным вечером неспешным шагом шли мы по ней с Вуди и Дживсом, вернее, лордом Этрингемом, каковым он оставался, пока мы не прошли через ворота с ананасами и не удалились как следует от дома. Чтобы соответствовать образу, я шел чуть приотстав и нес кожаную сумку Вуди с принадлежностями для крикета.
Рядом с основным полем была устроена тренировочная площадка, огороженная сеткой, с воротцами из трех столбиков со стороны бэтсмена и с одиноким столбиком там, где полагалось стоять боулеру. Сказать, что я давно не практиковался в нашем национальном виде спорта – значит… Как это называется? Ли… что-то. Дживс наверняка знает. В общем, зверски преуменьшить. Однажды в школе я выступал за боулера, когда какая-то хворь уложила в постель лучших игроков. Потом в Итоне занимался греблей, хоть и не очень удачно – мы, Вустеры, все хрупкого сложения, а в лодочном спорте предпочтение отдается мышечной массе. В общем, лет десять прошло с тех пор, как кремовая фланель облегала мою фигуру. Я не без внутренней дрожи натягивал на себя защитную амуницию, меж тем как Дживс и Вуди с пугающей энергией размахивали руками, точно ветряные мельницы.
Я занял позицию перед воротцами и приготовился к худшему. Вуди подошел танцующей походкой, словно рысак на старте. В следующий миг красный шарик просвистел мимо моей неуверенно дернувшейся биты. Дживс с засученными рукавами приблизился, как и следовало ожидать, неторопливо и с достоинством. Однако поданный им мяч промчался, жужжа как сердитый шершень, которого разбудили во время послеобеденного отдыха. Я махнул на него битой, но мяч вильнул и улетел в сторону.
Вуди восторженно заорал:
– Браво, Дживс! Отличная подача! Я мог догадаться, что ваша специальность – крученые!
– Благодарю вас, сэр. Боюсь, я немного растерял форму. Давно не играл.
Вуди снова прискакал к стартовой линии и выдал еще одну скоростную подачу. Мяча я не увидел, только уловил запах кожи, когда он пролетал у меня перед самым носом. Уж не собрался ли Вуди отыграться за историю с Амелией, мелькнула мысль. Когда вновь пришел черед Дживса подавать, я схитрил – замахнулся битой не в том направлении, куда летел мяч, а в том, куда он в прошлый раз свернул. Увы, на этот раз мяч свернул в противоположную сторону.
Вуди бессердечно хохотал, упираясь руками в колени.
– Слушайте, вы к профессиональному спорту не имеете касательства? Кажется, какой-то Дживс играл за сборную Вустершира?
– Уорикшира, сэр. Дальний родственник. В 1914 году он взял четверо ворот, выступая за «Игроков» против «Джентльменов» на стадионе Лорда. Увы, это была его лебединая песня.
– Как жаль! Ушел из спорта?
– Нет, сэр, записался добровольцем.
– Понятно… И… все?
– Битва на Сомме, сэр. Он служил в полку уорикширских королевских стрелков, пятнадцатый батальон. Бои за Высокий лес.
– Скверное дело, – сказал Вуди.
Немного помолчали. В кронах вязов и зарослях можжевельника щебетали дрозды.
– Готов, Берти? – крикнул Вуди. – Сейчас помедленнее будет.
Впервые бита задела мяч, он чиркнул по сетке и шлепнулся к ногам боулера.
– Хороший удар, сэр, – сказал Дживс.
– Левый локоть выше держи, Берти! – крикнул Вуди. – Левая рука – основная. Правая – так, для равновесия, ну и чуточку силы вложить в удар, если нужно.
– Понял!
Едва ли полдюжины раз я попал по медленным мячам Вуди. Зато один из них успешно соприкоснулся с мягкими частями вустерского организма. Удар сопровождался яростным потиранием ушибленного места и довольно-таки неискренними извинениями Вуди.
– Обязательно их с такой силой подавать? – спросил я.
– Надо же к завтрашней встрече подготовиться, старина!
– А кто такие эти «Дорсетские джентльмены»? Выходцы из местного Дотбойс-холла, надо думать?
– Нет-нет, мне Дживс говорил, это прямо головорезы какие-то. В прошлом году матч против Бландфорд-Форума пришлось прервать из-за нарушений.
– Дживс, неужели правда?
– Я навел справки об участниках команды, сэр. Очень немногие из них – уроженцы Дорсета, и все они – не джентльмены.
– Вот чего от них можно ожидать, Берти! – И Вуди отправил в мою сторону очередной бронебойный мяч.
Что касается коварных неторопливых мячей на подаче Дживса, – достать их битой просто выше человеческих возможностей. Даже Вуди, когда пришел его черед отбивать, относился к ним уважительно, не расслаблялся и старался прихлопнуть мячик в момент отскока.
Дживс уверил нас, что ему вряд ли представится случай выйти на поле, поскольку сэр Генри поместил его в список ближе к концу. Как только Вуди решил, что достаточно размялся, мы закончили тренировку и отправились к дому – туда, где двоих счастливцев ждала освежающая ванна и прохладительные напитки в ожидании обеда, а Бертраму наверняка был уготован изнуряющий труд.