Мишель Канарак посмотрела на мужа и протянула ему руку. Глаза ее светились любовью и нежностью. Анри Канарак взял ее руку в свою и тоже поглядел ей в глаза. Сегодня ему исполнилось пятьдесят два, ей было тридцать четыре. Они состояли в браке около восьми лет, и сегодня она сообщила ему, что беременна.

– Сегодня особенный вечер, – сказала она.

– Да, совершенно особенный.

Он нежно поцеловал ей руку и налил из бутылки красного бордо.

– Это в последний раз, – заявила она. – До рождения ребенка, пока я беременна, не возьму в рот ни капли.

– И я тоже, – улыбнулся Анри.

На улице бушевал ливень. Порывы ветра и дождя обрушивались на крышу и окна. Их квартира располагалась на последнем этаже пятиэтажного дома на авеню Вердье в районе Монруж. Анри Канарак был пекарем, он уходил из дому в пять утра и возвращался в половине седьмого вечера. На дорогу в один конец требовался час – Анри работал около Северного вокзала. Долгий путь. Но Анри не жаловался Он был доволен жизнью и счастлив стать отцом впервые в свои пятьдесят два. По крайней мере, он не сетовал на судьбу до сегодняшнего вечера, пока какой-то тип не напал на него в кафе и потом не преследовал до самого метро. Незнакомец походил на американца. С виду лет тридцати пяти. Крепко сложенный и сильный. Одет в дорогую спортивную куртку и джинсы, как бизнесмен в отпуске.

Кто он, черт возьми? Почему он набросился так внезапно?

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой посмотрела на него Мишель. До чего же докатился Париж, если на приличного человека нападает в кафе какой-то бешеный иностранец? Она предлагала позвонить в полицию. А потом найти адвоката и подать в суд на владельца кафе.

– Со мной все в порядке, – сказал он.

Он не собирался ни звонить в полицию, ни подавать в суд на хозяина кафе, хотя его левый глаз заплыл, а губа распухла и стала красно-синей, потому что сильный удар пришелся как раз по зубам.

– Эй, я собираюсь стать отцом, – сказал он, чтобы прекратить разговор на эту тему. – Никаких печальных глаз. Только не сегодня.

Мишель встала из-за стола, подошла к нему сзади и обвила его шею руками.

– Давай займемся любовью, и пусть это будет праздник жизни. Жизни молодой Мишель, старого Анри и нового существа.

Анри обернулся и посмотрел ей в глаза. Потом улыбнулся. Разве он мог иначе? Он так любил ее.

Позже, лежа в темноте и слушая ее дыхание, он пытался стереть из памяти воспоминание о том темноволосом человеке. Но забыть никак не удавалось. В нем ожил глубокий, почти животный страх. Сколько ни прячься, как ни таись – все равно рано или поздно тебя найдут.