Их звали Эрик и Эдвард. Никогда еще Джоанна Марш не видела таких совершенных представителей человеческой породы. Обоим было по двадцать четыре, идеально сложены, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес сто шестьдесят семь фунтов.

Впервые она увидела братьев, когда работала с Либаргером в мелкой части крытого бассейна (в поместье имелся собственный спорткомплекс). Бассейн был олимпийского стандарта: пятьдесят метров в длину, двадцать пять в ширину… Эрик и Эдвард отрабатывали плавание баттерфляем. Джоанна знала, что долго баттерфляем не поплаваешь – слишком изматывает. На краю бассейна был автоматический счетчик, регистрировавший количество заплывов от бортика к бортику.

Когда Джоанна и Либаргер появились в бассейне, молодые люди, судя по счетчику, уже успели отмахать восемь дистанций. Все время, пока Джоанна и ее подопечный занимались оздоровительными процедурами, атлеты продолжали заплыв. Счетчик показывал шестьдесят две дистанции, то есть около четырех миль. И это баттерфляем! Кто бы другой рассказал, Джоанна просто не поверила бы, но тут она видела это собственными глазами.

Через час, когда она и фон Хольден вели Либаргера к логопеду, им снова повстречались близнецы. Эрик и Эдвард наконец кончили плавать и направлялись в лес, на пробежку.

– Это племянники мистера Либаргера, – представил их фон Хольден. – Они учились в восточногерманском институте физкультуры. После объединения страны институт закрылся, и они вернулись.

Молодые люди очень вежливо поздоровались и побежали дальше.

Джоанна спросила, уж не готовятся ли они к Олимпийским играм.

– Нет-нет, – рассмеялся Паскаль. – Их ждет не спортивная карьера, а политическая. Мистер Либаргер воспитывал их с детства, после того, как умер их отец. Он знал, что Германия рано или поздно объединится, и готовил своих воспитанников к большому будущему.

– А разве мистер Либаргер не швейцарец?

– Он немец. Родился в индустриальном Эссене.

* * *

Ровно в семь члены семьи и гости уселись за стол в главном зале, который назывался «Анлегеплатц», то есть «Пристань» – мол, где ты ни плавай в течение дня, обязательно сюда причалишь.

Джоанна переоделась в вечернее платье, которое специально для нее сшила сама знаменитая Юта Баур. Работала она, имея на руках только фотографию американки, но платье сидело как влитое. Выяснилось, что Юта тоже гостит в замке. Ее творение было настоящим чудом – оно не акцентировало полноту Джоанны, а убирало ее, придавало фигуре стройность и элегантность. Носить платье полагалось безо всякого нижнего белья, чтобы не нарушалась четкость линий, и от этого вид получался эротично вызывающий. Черный бархат, глубокий вырез на груди, искусная ажурная вышивка из золотой нити, издали похожая на экзотическое боа. На плечах прикреплены крошечные золотые кисточки.

Сначала Джоанна не решалась надеть этакий наряд. Но она не захватила с собой ничего приличного, а в «Анлегеплатц» полагалось являться при полном параде, поэтому пришлось смириться.

В роскошном платье с ней произошла волшебная метаморфоза. Плюс косметика, высокая прическа – эффект был поистине поразителен: из некрасивой провинциальной толстушки Джоанна моментально превратилась в светскую даму невозможной элегантности.

* * *

В обеденном зале запросто можно было бы снимать фильм из рыцарской жизни. Двенадцать участников трапезы сидели в резных деревянных креслах с высокими спинками за узким и длинным столом, где спокойно могли бы поместиться человек тридцать. Полдюжины официантов обслуживали стол. Зал был с высоченным потолком, стены из сплошного камня. Повсюду развешаны штандарты с гербами аристократических родов, словно здесь и в самом деле пируют короли и рыцари.

Элтон Либаргер восседал во главе стола. Справа – Юта Баур, так оживленно беседовавшая с хозяином, словно больше в зале никого не было. Знаменитая кутюрье всегда одевалась в черное. На сей раз она обрядилась в черные кожаные сапоги до колен, облегающие черные рейтузы, черный блейзер с одной-единственной пуговицей. Кожа лица, рук и шеи была мертвенно-бледная, словно ее никогда не касались лучи солнца. Маленькие груди, видневшиеся в разрезе блейзера, были того же неестественного молочного оттенка, но с голубыми прожилками, похожими на трещинки в благородном фарфоре. Белые волосы коротко подстрижены, брови выщипаны тонкими дугами. Ни косметики, ни драгоценностей. Юта Баур производила впечатление и без дополнительных аксессуаров.

Ужин продолжался долго. Несмотря на то что Джоанна знала уже всех присутствующих – и доктора Салеттла, и близнецов, и прочих, – она все время разговаривала только с фон Хольденом, который рассказал ей о швейцарской истории и географии, о местной системе железных дорог и так далее. Он хорошо разбирался во всем этом, но Джоанна с не меньшим удовольствием выслушивала бы от него любую чушь. Когда утром он холодно поговорил с ней по телефону, у Джоанны упало сердце – он счел ее уродливой, дешевой шлюхой, потерял к ней всякий интерес! Но днем, когда они встретились в саду, Паскаль опять был мил и любезен. Джоанна сидела с ним рядом и буквально млела.

После ужина гости отправились в библиотеку – пить кофе и слушать, как Эрик и Эдвард в четыре руки играют на рояле. Фон Хольден и Джоанна гостями не являлись, поэтому в библиотеку их не позвали.

Глядя на то, как Юта Баур помогает Либаргеру подниматься по лестнице, Джоанна сказала:

– Доктор Салеттл хочет, чтобы к пятнице мистер Либаргер мог ходить без палки.

– Ну и как, получится? – спросил Паскаль.

– Надеюсь, но это зависит от самого мистера Либаргера. А почему именно к пятнице? Двумя днями раньше или позже – какая разница.

– Хочу вам кое-что показать, – сказал фон Хольден, оставив ее вопрос без ответа.

Он повел ее куда-то через дверь в углу зала. Они спустились по лестнице и оказались в узком коридоре.

– Куда мы идем? – тихо спросила Джоанна.

Он не ответил, и у нее взволнованно забилось сердце. Паскаль был из того разряда мужчин, перед которым не устоит ни одна женщина. Он жил среди богатых и красивых людей, почти что царственных особ. На собственный счет Джоанна иллюзий не испытывала: заурядна, некрасива, да еще с кошмарным юго-западным прононсом. Ну, переспал он с ней – так для него это не более чем каприз. Неужели это счастье повторится? Куда он ее ведет?

Снова лестница, но на сей раз вверх. Фон Хольден открыл дверь и пропустил Джоанну вперед.

Она стояла разинув рот. Все помещение было занято огромным водяным колесом, которое вращал быстрый ручей.

– Это маленькая гидроэлектростанция, снабжающая замок энергией, – пояснил фон Хольден. – Осторожно, здесь скользко.

Он взял ее за руку и провел к следующей двери. За ней оказалась небольшая комнатка, облицованная деревом и камнем. Посередине – маленький бассейн с пузырящейся водой, вокруг каменные скамьи.

– Это сауна, – сказал Паскаль. – Очень полезна для здоровья.

Джоанна покраснела, чувствуя, что возбуждается.

– Но я без купальника, – пролепетала она.

Фон Хольден улыбнулся.

– А для чего же, по-вашему, созданы платья Юты Баур?

– Я вас не понимаю…

– Их носят без нижнего белья, так ведь?

Джоанна покраснела еще сильней.

– Это весьма функционально. – Паскаль коснулся золотой кисточки на ее плече. – Какое очаровательное украшение. И удобное.

– В каком смысле? – недоумевала Джоанна.

– Достаточно слегка дернуть…

Внезапно платье соскользнуло с ее тела и изящно, словно театральный занавес, опустилось на пол.

– Очень удобно для сауны.

Фон Хольден сделал шаг назад и оценивающе посмотрел на нее.

Джоанна почувствовала нестерпимое желание – еще более сильное, чем ночью, хоть в это трудно было поверить. Она и не представляла себе, что одно присутствие мужчины может вызвать такой острый приступ вожделения. Сейчас она не задумываясь сделала бы для Паскаля все, что он пожелает.

– Хотите раздеть меня? – спросил он. – Чтобы по-честному, а?

– Да… – выдохнула Джоанна. – Еще как хочу.

Фон Хольден погладил ее, она стала снимать с него одежду, и потом они долго занимались любовью – на каменных скамьях и в бассейне.

Утомившись, они устроили себе отдых, а потом фон Хольден взялся за нее вновь, да так изощренно, что Джоанна и не догадывалась о существовании подобных фокусов. Глядя в зеркала, которыми здесь был покрыт весь потолок, Джоанна счастливо засмеялась. Оказывается, она привлекательна, желанна! Фон Хольден дал ей сполна насладиться этим блаженным состоянием. Времени было предостаточно.

* * *

На втором этаже главного здания, в кабинете, обшитом темным деревом, сидели двое – Юта Баур и доктор Салеттл, внимательно наблюдая за большим экраном, на котором проецировалось происходящее в сауне. За зеркалами там было установлено несколько камер с дистанционным управлением. Смотреть можно было с нескольких ракурсов.

Оба наблюдателя не испытывали ни малейшего эротического возбуждения. Не потому, что им было за семьдесят, а потому что цель сеанса являлась чисто медицинской.

Фон Хольден их не интересовал, он был всего лишь инструментом, зато поведение Джоанны Марш изучалось крайне внимательно.

Наконец Юта нажала длинным пальцем на кнопку, и экран погас.

– Да, – сказала Юта. – Думаю, что да.

Оба вышли из комнаты.