Зейн повернулся спиной к компьютеру и улыбнулся Портии. За шестьдесят лет он улыбался не так часто, как за последние двадцать четыре часа.

— Пиццу скоро привезут. Просто объясни мне кое-что: холодильник битком набит человеческой едой, но ты хочешь еду на вынос?

— Ты же предпочитаешь определенный вид крови, так это то же самое. У тебя никогда не было страстного желания к чему-то? — подразнила она.

Зейн встал и направился к ней, но Портия побежала к двери и распахнула ее. Зи мгновенно вскочил на лапы перед камином и, махая хвостом, рванул с места.

— О, крошка, я испытываю страстное желание.

А сейчас у Зейна было особое желание. С тех пор, как он попробовал ее кровь и признался ей в любви, что-то изменилось. Беззаботная атмосфера внезапно наполнила хижину и его сердце. Они оба смеялись и шутили. Но всякий раз, когда их взгляды встречались, между ними вспыхивал огонь, который горел ярче, чем прежде.

Портия хихикнула и сняла куртку с крючка рядом с дверью.　

— Тогда ты понимаешь. — Она бросила взгляд через плечо и лукаво подмигнула. — И если хочешь, чтобы я удовлетворила твое желание позже, я лучше возьму свою пиццу, чтобы набраться сил.

Зейн подавленно простонал.

— Я заказал тебе очень большую пиццу.

Портия присела и погладила щенка.

— Давай, пойдем погулять и заодно поиграем в снежки.　

— Могу я присоединиться к веселью? — спросил Зейн и потянулся за своей курткой, не дожидаясь ответа.

Ее густые темные ресницы грациозно взметнулись вверх.

— Только если будешь хорошо себя вести.

— Зависит от того, что ты понимаешь под «хорошо себя вести».

Она усмехнулась.

— Думаю, я намучаюсь еще с тобой. У твоей собаки гораздо лучшие манеры, чем у тебя. — Она повернулась к щенку и потрепала его за шею. — А ты так не думаешь, Зи?

Двумя шагами он подошел к двери и прижал Портию к себе.

— Я могу вести себя хорошо, но мне нужен стимул.

— Какой стимул? — ее голос был хриплым, и, несмотря на толстую одежду, он чувствовал запах ее цветущего возбуждения.

— Маленькое лакомство, — Зейн прижался к ней бедрами, давая ей почувствовать, что он имел в виду. Он уже привык к своему постоянному стояку и отказался от попыток скрыть его или попытаться избавиться. Не было никакого смысла. Портия привыкнет к этому, и, судя по всему, она не возражала против его постоянного голода к ней. Она еще ни разу ему не отказала. На самом деле, казалось, что она расцвела и раскрылась, как прекрасный цветок летом. Все в ней было женственнее, мягче и чувственнее, чем раньше. Даже ее движения стали грациознее. Теперь она была настоящей женщиной.

— Вижу, у тебя есть для меня подарок. — Она потерлась об него, уверенно и соблазнительно.

Нетерпеливый лай собаки заставил его отвести взгляд от добычи.

— Боюсь, что ты его уже испортил. Нам лучше выгулять его, а иначе он прервет нас в самый неподходящий момент…

— …а мы этого не хотим, — закончила она его предложение.

Несколько минут спустя они играли в снегу, гоняясь за собакой, и друг за другом. Из хижины было достаточно света, чтобы осветить плоскую землю перед ней, и ночное видение вампира Зейна позволило ему осмотреть местность, убедившись, что они одни.

Несмотря на свое беззаботное отношение, он никогда не забывал тренировок. Он все еще был ее телохранителем. Но все изменилось. Теперь он защищал ее, потому что любил и не мог потерять. Если с ней что-нибудь случится, это уничтожит его. Но было еще одно препятствие, чтобы сделать Портию своей.

Она еще не была совершеннолетней, и из всего услышанного об ее отце, он знал, что тот не согласится на союз между ними. Ему ничего не оставалось, как подождать несколько недель, пока ей исполнится двадцать один год. Тогда она сможет сама принимать решения.

Конечно, он мог бы сделать ее своей парой сейчас, но ее отец мог бы обратиться в Совет вампиров и аннулировать их союз. И их решение будет ясным: Зейн будет не прав, и Портию заберут у него. Как кровный союз, это будет означать для него верную смерть.

В то время Портия как гибрид сможет продолжать есть человеческую пищу, его тело будет принимать только ее кровь в качестве пищи после кровной связи. Лишенный единственной крови, которую переварит его организм, он начнет голодать. Если бы Портия была полнокровным вампиром, все было бы по-другому. Они бы питались друг от друга, но не за счет исключения другой крови. Но кровь гибрида инициировала те же изменения в связанном кровью мужчине-вампире, что и человеческая кровь.

И Самсон, и Амор испытали это изменение, когда кровно связались с людьми. Теперь они были полностью уязвимы и зависели от женщин, которых любили. На их милости. В то же время они отдали часть своего бессмертия своим женщинам: пока их человеческие жены пили кровь своих мужей-вампиров, они не старели. Но оставались людьми. И хотя он еще не был связан с Портией, Зейн чувствовал себя в ее власти. И как ни странно, эта мысль его не пугала.

Снежный ком ударил его прямо в грудь. Он посмотрел в ту сторону, откуда прилетел снежок.

— Пенни за твои мысли, — смеясь, предложила Портия.

— Не продается.

Она скоро сможет читать его мысли. Как только они будут связаны, у них будет связь сильнее и интимнее, чем любая человеческая пара могла бы мечтать. Он едва мог дождаться того момента, когда их тела и разум соединятся, чтобы никогда не разлучиться.

Наклонившись, Зейн собрал немного снега в руки и сформировал шар. Он прицелился и ударил ее по сладкой попке, когда она отбежала от него. Он гнался за ней, зная, что она этого хочет. Зи побежал между ним и его добычей, и поэтому Зейн споткнулся. Но падая, он смог схватить Портию и повалил ее в снег. Она упала рядом с ним, и он, не теряя времени, прижал ее к снегу. Портия не чувствовала холода за спиной, как и он. Мало того, что она была одета в теплую куртку, ее гибридное тело переносило экстремальные температуры, как и тело вампира.

Вытянувшись над ней, прижав голову к ее голове, Зейн потребовал.　

— Теперь о моем призе.

— О каком еще призе? — улыбнулась Портия ему кокетливой улыбкой, которую он не видел раньше. О да, с каждой минутой Портия становилась все увереннее, и ему это нравилось. Она будет сильной парой, той, кто будет держать его под контролем. И он знал, что ему это нужно, если он хочет держать тьму на расстоянии.

— Ты мой приз, неужели не понятно?

Она неудержимо захихикала.

— И что в этом смешного?

— Зи. Он тянет меня за ногу. А я боюсь щекотки.

Зейн повернул голову и увидел собаку, радостно тянущую штаны Портии, поочередно облизывая кожу под ними и кусая ткань.

— Зи! Отвали! Найди себе сам подружку. А это моя!

Когда он повернул голову, то столкнулся с взглядом Портии.

— Если я твоя, значит ли это, что ты мой?

Ее голос был похож на мягкую струйку, которая медленно, но неуклонно скользила по его коже, чтобы омыть основание позвоночника.

— Я твой, крошка, нравится тебе это или нет.

— Нравится, — прошептала она и поцеловала Зейна.

Они были холодными, но через несколько секунд согрелись, и теперь знакомый голод вернулся в полную силу. Его клыки мгновенно удлинились, а член затвердел еще сильнее, желая завладеть ею здесь и сейчас.

Звук автомобильных шин на снегу заставил его прервать поцелуй.　

— У нас компания, — пробормотал он, быстро бросив взгляд за спину, прежде чем встать, без усилий подняв ее.

Парнишка, выходящий из избитой Хонды, был одет в отвратительную красную куртку с эмблемой пиццерии в деревне, выбитой на дешевой ткани. Он замедлил шаг, когда заметил, что со двора приближаются Зейн и Портия, а собака несется к нему.

— Доставка пиццы, — объявил он очевидное.

— Я принесу наличные, — сказал Зейн Портии и бросился вперед.　

— У меня есть, — крикнула она вслед, заставляя остановиться.

Дойдя до ожидающего на ступеньках разносчика пиццы, Портия залезла в карман куртки и вытащила бумажник. Зейн смотрел, как она расплачивается за пиццу.

Когда парень протянул ей плоскую коробку, она положила сверху бумажник.

— Спасибо!

— Пока, ребята, наслаждайтесь, — крикнул парень и, дрожа от холода, бросился обратно к своей машине.

Зейн потянулся к коробке с пиццей, желая отнести ее внутрь для Портии, когда Зи взволнованно начал бегать вокруг ног Портии, лая и явно ощущая запах еды. Портия сделала шаг вперед, но споткнулась, едва не наступив на собаку.

Портия пошатнулась, коробка с пиццей наклонилась, и лежащий сверху бумажник упал на заснеженное крыльцо.

— Зи! — рявкнул Зейн.

— Он думает, что я ему дам поесть! — добавила Портия и наклонилась к бумажнику.

— Я подниму, крошка.

Зейн присел на корточки и вытащил бумажник из снега, в то время как Портия вернулась внутрь с бегущим по пятам щенком. Бумажник распахнулся посередине, открыв одно отделение, в котором лежала пара кредитных карт, а с другой стороны — фотография. Зейн стряхнул снег, полностью открыв фотографию.

Его сердце остановилось. Внезапно все расплылось. Тошнота захлестнула его, когда колени подогнулись. Он уперся рукой в дверную раму, чтобы не упасть. Едкий запах смерти и страданий наполнил его ноздри и сжал ледяную руку вокруг сердца.

— Нет, — выдохнул он, пытаясь сфокусировать взгляд. Но как бы он ни старался избавиться от изображения на фото, оно было все еще там и издевалось над ним.

Взрослая версия Портии улыбалась ему, семейное сходство очевидно. Она унаследовала свою внешность от матери. Ничего от отца — ни глаза, ни нос, ни подбородок. Вот почему он никогда бы не догадался, не увидев фото. Но это должен быть ее отец. Другой причины, по которой Портия носила в бумажнике фотографию Франца Мюллера, не было.

— Зейн, ты впускаешь холод, — раздался из хижины ее ангельский голос.

Горло сжалось, не давая ему ответить. Он занимался любовью с отпрыском Франца Мюллера, человека, которого ненавидел больше всего на свете. Он думал, что влюблен в его дочь. Всего несколько минут назад он мечтал о кровной связи с ней, о вечном союзе.

Его руки дрожали от ярости из-за несправедливости. Что он сделал, чтобы заслужить такое? Влюбиться в женщину, которую он никогда не пустит в свою жизнь? Потому что она олицетворяла зло. От такого человека, как Франц Мюллер, не может быть ничего хорошего. Все, к чему он прикасался, было злом. Его семя могло создать только зло.

— Ты идешь? — Портия стояла у двери, ее взгляд внезапно упал на бумажник в его руках. — О, спасибо… — Она замолчала. — Это мои родители.

Медленно, как убийца, он поднял голову и посмотрел на нее. Даже сейчас, когда он смотрел на нее вблизи, он не видел никакого сходства между ней и ее отцом.

— Что случилось? — Ее голос был наполнен тревогой.

— Это твой биологический отец? — он надавил, указывая на фотографию и держась за последнюю соломинку, надеясь, что она все-таки не его дочь.

— Да, а что?

Волна боли обрушилась на него, превратившись в ярость. И, как он учил себя в годы ожидания мести, Зейн успокоил тело и позволил всем эмоциям вытекать из него. Все, что осталось теперь — вечный холод. Он почувствовал холод физически, и это было все, что могло защитить его сердце сейчас, стена льда.

Перед ним стоял шанс причинить Мюллеру самую жестокую боль, забрать у него дочь, заставить ее страдать. Его когти появились, а клыки удлинились, когда он попытался удержать зверя в узде. По лицу Портии пробежал страх, и она инстинктивно сделала шаг назад.　

— Что случилось? Там кто-нибудь есть?

Он медленно и осознанно покачал головой.

— Нет. Мы одни.

Он остался наедине с дочерью Мюллера. Его пристальный взгляд остановился на быстро бьющемся пульсе на ее шее. Это не займет много времени, чтобы вырвать ей горло. Она будет бороться, но он сильнее. Мюллер сделал его сильнее. Во всем виноват Мюллер.

— Твой отец Франц Мюллер.

Вздох, вырвавшийся из губ Портии, губ, которые он целовал всего несколько мгновений назад, был едва слышен. Портия качала головой из стороны в сторону, молча отвергая его заявление.

— Нет, — прошептала она, — нет.

Она снова взглянула на фотографию в бумажнике.

— Это он.

Зейн не узнал свой собственный голос. Он был чужд ему.

— Ты, должно быть, ошибся, — взмолилась она, и глаза ее наполнились слезами, а рот расширился от неверия. — Это не может быть он. Нет, это не может быть Мюллер. Моего отца зовут Роберт Льюис.

Но ее слова ничего не изменили. Он никогда не забывал лица. И лицо Мюллера отпечаталось в его сознании. Оно преследовало его более шести десятилетий. Теперь лицо Портии будет преследовать его в равной степени.

— Имя ничего не значит. Все они сменили имена: Брандт и остальные.

Так же, как Зейн поменял собственное имя.

— Ты дочь Мюллера. Зло от рождения.

Убийца внутри него требовал удовлетворения. Зло, которое представлял Мюллер, должно быть уничтожено, искоренено, убито. Зейн сжал когти в кулаки, пытаясь сдержать ярость, которая угрожала его настигнуть.

— Зейн, прошу. Ты пугаешь меня.

Он сверкнул клыками, и на этот раз это не имело ничего общего с желанием и страстью.

— И тебе стоит бояться. Такой человек как Мюллер не может дать миру ничего хорошего. Его семя производит только зло, — плюнул он.

Паника поселилась в ее глазах, которые теперь были полны слез.

— Но мы любим друг друга. Ты любишь меня.

Зейн позволил горькому смеху вырваться из горла.

— Люблю? Думаешь, я смогу полюбить дочь человека, который украл мою жизнь? Который убил мою сестру? Ты забрала у меня все?

Его голос гремел в ночи.

— Но…

— Убирайся отсюда! Убирайся из моей хижины! — Он не знал, как долго сможет сдерживать убийцу, но очень скоро бросится за ней и заберет жизнь, которую должен ему ее отец. — Убирайся из моей жизни! — Как испуганная лань, Портия уставилась на него, губы ее дрожали, слезы текли по лицу. — Лучше БЕГИ! — Его сжатые кулаки поднялись по собственной воле, готовые нанести удар. — Беги, а иначе я убью тебя, как убью и твоего отца.

Зейн на мгновение зажмурился, сдерживая желание причинить ей боль, а в свою очередь Мюллеру. Когда он открыл глаза, Портия обогнула его и выбежала в ночь.

Он заставил себя не прислушиваться к рыданиям, вырвавшимся из ее горла, не вдыхать ее запаха, который доносился до него. Не бежать за ней и не удерживать. Не отрекаться от своих слов и того, что он говорил, что никогда не причинит ей вреда. Потому что он не был уверен, что не сможет. Внутри него скрывался убийца, ожидавший свою жертву, злясь на то, что его лишили мести.

Последним кусочком человечности он сражался со своим внутренним демоном за превосходство и позволил ей убежать, но если она когда-нибудь снова пересечет ему дорогу, будет мертва. Так же, как и он сейчас. Он повернулся лицом к темному зимнему небу.

— Что я сделал тебе, чтобы заслужить такое? Ты жестокий бог! — он выругался. Бог, который показал ему, что такое любовь, а в следующее мгновение забрал.

Зейн почувствовал, как тьма сгущается. На этот раз он не сопротивлялся. Для этого не было причин. Он потерял все, что когда-либо значило для него. Теперь он потерял Портию и единственный шанс на любовь. Тьма может забрать его. Может быть, это его судьба, и он просто не хотел ее видеть.

Он был убийцей, который жил только ради мести, и хотел отомстить. Теперь, когда он знает, где его найти, он убьет Мюллера.