Иветт услышала хлопок собачьей дверцы о деревянную раму и открыла глаза. Дверца вмонтирована для того, чтобы пес мог выходить в сад в любое время, когда захочет, это было не только счастьем, но и проклятием.

Теперь беспризорник всерьез полагал, что стал частью этого места. Иветт действительно не понимала, как избавиться от него. Пес даже начал лаять на почтальона, как будто бедный почтовый сотрудник посягает на его территорию.

— Привет, собака, — поздоровалась она с псом, когда тот вскочил на кровать. Одну вещь ей, безусловно, не стоит делать, не нужно давать животному имя. Как только дашь ему кличку, то не сможешь с ним расстаться.

— Разве уже закат?

Это риторический вопрос: ни один пес не ответит ей, не то чтобы ей это нужно. Собственное тело подсказало Иветт, что солнце зашло над Тихим Океаном, и пришло время подготовиться к заданию.

Иветт потянулась, затем завела руки за голову. Каждую ночь после пробуждения короткая, остроконечная стрижка, которую она демонстрировала всем, пропадала, восстанавливаясь в длинные, темные локоны.

Во время крепкого сна ее волосы отрастали до прежней длины и становились такими же, как в день обращения. Сначала Иветт сохраняла длину, но с годами решила, что больше не удовлетворена своим внешним видом. Она выглядела слишком женственно, слишком уязвимо.

Иветт вошла в ванную комнату и взяла ножницы, лежавшие на туалетном столике. За много лет она научилась делать себе стрижку даже без зеркала.

Иветт стянула их в пучок левой рукой и отрезала ножницами правой. Вместо того чтобы выбросить волосы в мусор, она положила их в пластиковый пакет с маркировкой «Больница Святого Иуды — Отделение Онкологии». Пусть кто-то другой носит шикарные локоны. Ее же это не волновало.

Когда тяжесть волос отпустила голову, появилось ощущение, будто боль прошлого ушла в месте с ними. Хотя Иветт чувствовала ее каждый раз при пробуждении.

Длинные волосы напоминали о человеческой жизни, поскольку муж любил прятать свое лицо в ее длинные локоны, когда они занимались любовью.

Роберт. Его лицо больше не всплывало в памяти, как в первые годы после их расставания. С тех пор прошло почти пятьдесят лет. В то время как воспоминания о его лице померкли, оставаясь далеко позади, желание иметь детей не ушло. Или скорее не ушло то, с чем ассоциировался ребенок.

Иветт положила руку на плоский живот. Когда она была человеком, жизнь росла там не раз, а дважды. Тогда Иветт чувствовала себя женщиной, которая могла дать мужу то, чего он желал сильнее всего. В течение тех коротких месяцев беременности, она чувствовала себя любимой, не только мужем, но и ребенком внутри нее.

Сумасшедшая. Иветт тряхнула головой и продолжила стричь волосы. Она была опустошена, когда потеряла второго ребенка, а Роберт оставил ее, не желая утешить.

Он обвинял ее. В течение года Иветт жила, как в трансе, принимая любые наркотики, какие попадали ей в руки.

Нечувствительность к наркотикам заставило ее задуматься о самоубийстве. Но однажды ночью она проснулась в доме незнакомца, обкуренная в хлам. Он спросил ее, хочет ли она жить вечно и получать удовольствие от секса без последствий. Уверенная, что над ней пошутили, она все еще находилась под воздействием сильного наркотика.

Сначала Иветт сопротивлялась его укусу, но потом позволила смерти забрать ее, надеясь, что в следующей жизни будет хорошо.

Только, когда снова проснулась, то поняла, что именно с ней произошло. Незнакомец обратил ее в вампира… в бесплодного вампира, и она с трудом смирилась с этим.

Будучи человеком, у нее оставался шанс забеременеть и сделать мужчину счастливым, но став вампиром, эта надежда испарилась. А мужчины всегда остаются мужчинами, фигура или внешний вид не имели значения, они всегда готовы.

Мужчины трахали ее, а она трахала их. Но когда все было сказано и сделано, ее родитель отдал сопровождающие бумаги. Он назвал ее слишком навязчивой. Слишком эмоционально зависимой.

Больше нет. Теперь она такая же жесткая как любой мужчина вампир, и никто никогда не увидит ее с другой стороны. Хрупкая женщина внутри умерла для этого мира.

Как и говорил Габриэль, подопечная Иветт была молода, поэтому ей нужна охрана. Но он забыл упомянуть, что Кимберли также чрезвычайно красива.

Приступ зависти поразил Иветт сразу же, стоило обратить внимание на потенциал девушки. Она имела все: успешную карьеру, красоту и человеческое тело, чтобы родить ребенка. Жизнь жестока.

Теперь Иветт пожелала, чтобы Габриэль позволил Зейну использовать контроль сознания и заставил девушку позабыла свою неприязнь к нему. Иветт не нуждалась в постоянном напоминании о том, чего лишилась.

Она предпочла бы охранять какого-нибудь состоятельного, грузного начальника с плохой стрижкой, запахом пота и пивным животом.

Ее утешало только то, что задание продлится всего неделю. Затем Кимберли вернется в Лос-Анжелес, чтобы начать работать над следующим фильмом.

— Так гораздо лучше, — тараторила девушка. — Откровенно говоря, тот мужчина, Зейн, или его звали иначе, был по-настоящему странным. Мне он совсем не понравился. Он так смотрел на меня, скажу я тебе, что заставлял по-настоящему нервничать. А я не нервничаю. Обычно. Один раз я волновалась, когда должна была прослушиваться для….

Иветт перестала обращать внимание на болтовню Кимберли и выглянула из тонированного окна лимузина. Просто замечательно.

Мало того, что у Кимберли есть все, что может пожелать человек, так она еще и не замолкала. Оставалось только надеяться, что девушка не ожидает, будто Иветт станет слушать ее болтовню и отвечать. Она поклялась, что заставит Габриэля выплатить огромную премию за это.

— …так я сказала ему, «возвращайся в сиротский приют, мы должны это сыграть…».

Иветт выдавила фальшивую улыбку и кивнула, словно внимательно слушает, пока наблюдает за происходящим снаружи. Лимузин застрял в пробке на Калифорния стрит и медленно продвигался к отелю Фэйрмонт.

— …. думал, что мне девятнадцать, когда мне, на самом деле, двадцать два года, но это не имеет значения, потому что они хотели кого-то старше для роли….

Даже водопад не изливал столько же воды, сколько подопечная слов. Иветт бросила еще один косой взгляд.

Кемберли расположилась на удобном кожаном сиденье, одетая в розовое вечернее платье, которое ей шло. Светлые пряди пшеничного оттенка ниспадали на обнаженные плечи и смотрелись абсолютно естественно.

Только слабый запах химии, который уловили чувствительные ноздри Иветт, подсказывал, что блонд не натуральный цвет волос Кимберли.

Впервые за долгое время Иветт одела платье. Это раздражало, но Кимберли настояла, сказав, что если она появится в брючном костюме, то будет бросаться в глаза, и все подумают, что она из ЦРУ.

Иветт порылась в шкафу и отыскала маленькое черное платье, этим решив проблему. Бретельки платья с глубоким вырезом и открытой спиной на старый манер завязывались на шее.

Если бы кто-нибудь рассмотрел платье поближе, то заметил бы, что оно винтажное. Хотя такого стиля не существовало, когда она покупала его в шестидесятые. Иветт не понимала, почему держалась за бесполезную вещь, не одевая почти пятьдесят лет.

Ей давно нужно было отдать платье в Гудвил. Хотя Иветт и носила платья или юбки последние несколько десятилетий; кожаные штаны ее любимый наряд.

В сочетании с туфлями на высоком каблуке, которые и сейчас украшали ее ноги, Иветт всегда готова надрать задницу, одетая в кожаные штаны. В винтажном платье, хоть оно и черное — единственный цвет, в котором она чувствовала себя комфортно — появилось ощущение неловкости.

Словно она притворялась. Возможно так и есть. Ради клиента, она готова сделать вид, что платье для нее нормальный предмет одежды, но внутри ощущала себя уязвимой, выставленной на обозрение.

— Мэм, — водитель прервал ее мысли. — Думаю, мы не сможем проехать дальше. Кажется, вагон канатной дороги вышел из строя и преградил дорогу.

Иветт мгновенно насторожилась, выглянув в тонированное окно, чтобы изучить улицу впереди на случай любых непредвиденных опасностей.

— Жди здесь, — велела она Кимберли и вышла из машины.

Иветт посмотрела вверх по улице и поняла, что следующий перекресток заблокирован фуникулером канатной дороги, поднимающейся с Пауэлл Стрит.

Все выглядело как обычно. Она привыкла к таким поломкам время от времени.

Гостиница Фэйрмонт находилась всего-то в квартале отсюда. Взглянув вверх и вниз по улице и оценив быстро проходивших пешеходов, она решила, что все выглядит должным образом. Поток людей был незначительным. Иветт опустила голову обратно в машину.

— Мы пойдем пешком. Все будет хорошо.

— Ты уверена? — спросила Кимберли, ее голос впервые дрогнул.

Иветт протянула руку девушке и вытащила ее из машины.

— Уверена. Ты же не хочешь опоздать на собственную вечеринку.

Иветт захлопнула дверь, затем постучала в пассажирское окно, держа другой рукой ладонь своей подопечной. Водитель мгновенно опустил стекло.

— Я позвоню, когда мы будем готовы выходить.

Холм был крутым, но Иветт знала про боковой вход в гостиницу, который находился на полпути, и через несколько секунд они его достигли.

Так или иначе, Иветт предпочитала боковые входы… это лучший способ избежать внимания, а перед главным наверняка столпились охотники за автографами и фотографы.

— Сюда.

Она повела Кимберли через боковую дверь по узкому коридору, пока он не расширился в большой богатый холл, свидетельствующий о постройке гостиницы на рубеже веков.

Иветт пробежалась глазами по окружающей обстановке. Повсюду сновали не только официанты и официантки, но и прилично одетые люди.

Она заметила обращенные на Кимберли пристальные взгляды и поняла, что люди ее узнали. Шепот доходил до ушей Иветт, пока они проходили мимо.

Иветт нашла зал, в котором должна состояться главная вечеринка, заметила охрану у двери и вздохнула с облегчением. По крайней мере, киностудия обеспечила дополнительную защиту, чтобы осматривать прибывающих гостей и проверять удостоверения личности.

Иветт показала пропуск Службы личной охраны.

Охранник кивнул, затем широко улыбнулся Кимберли.

— Мисс Фейрфакс, разрешите сказать, мне по-настоящему понравился ваш фильм. Вы так талантливы. Согласитесь ли вы дать мне автограф?

Он сунул руку в карман пиджака, заставив Иветт мгновенно насторожиться, переходя в боевую стойку и приготовившись свалить его. Когда он вытащил открытку с лицом Кимберли, Иветт немного расслабилась.

— Конечно, — проворковала Кимберли и подписала фотографию, перед тем как направиться к двери.

Зал был заполнен несколькими сотнями человек. Судя по всему, денег не жалели. Комнату украшали фонтаны из шампанского, кадры из фильма, помпезные изображения Кимберли и парня примерно двадцати лет, игравшего одну из главных ролей, довольно красивого, что ему на пользу.

Официанты двигались по кругу с закусками и различными напитками на подносах. Иветт отказалась от предложения выпить, в то время как Кимберли схватила бокал шампанского с одного из подносов.

— А ты не хочешь?

— Ты забыла, что я на службе.

Кроме того, шампанское не ее любимый напиток. Хотя она могла пить жидкости, если нужно, Иветт предпочитала кое-что потемнее и насыщенней.

— Да, но не демонстрируй это. Смешайся с толпой. Я не хочу, чтобы люди знали, что у меня есть телохранитель. Это выглядит так отчаянно. Все могут подумать, что я очень высокомерная; а хочу выглядеть дружелюбной. Люди должны любить меня.

Иветт удержалась, чтобы не закатить глаза, и пожала плечами.

— Пусть думают, что хотят. Я здесь, чтобы защищать тебя.

— Я благодарна, правда, но мне нужно немного пространства.

Иветт проглотила следующую реплику.

— Хорошо.

Она могла наблюдать издалека. С ее превосходным зрением и слухом Иветт могла настроиться на любой разговор в комнате и отследить любое приближение к Кимберли.

Итак, когда ее подопечная отошла, чтобы поприветствовать одного из своих многочисленных друзей, Иветт не последовала за ней; вместо этого она осталась стояла в стороне, где могла наблюдать за событиями в танцевальном зале.

Элегантность людей в комнате была ошеломляющей. Каждый превосходил самого себя, почти как на получении Оскара.

Впервые она была благодарна Кимберли за то, что та настояла, чтобы Иветт надела платье. Сравнивая свой наряд с туалетами женщин, находящихся в комнате, Иветт поняла, что вписывается. По крайней мере, никто не обращал на нее внимания.

Она медленно рассматривала толпу, сосредоточившись на поиске любого, кто может представлять опасность для Кимберли, и что-то в углу привлекло ее внимание.

Иветт повернула голову. Мужчина, только что вошедший в зал, теперь смотрел по сторонам, будто искал кого-то. Он не вписываясь в толпу.

Несмотря на то, что на нем был элегантный костюм, мужчина выглядел так, словно его заставили прийти сюда. Он выглядел скорее суровым, нежели красивым, а его крупное телосложение говорило о силе и мощи. Определенно это не актер.

Его темные волосы были немного длиннее, чем диктовала мода, а воротник рубашки расстегнут, даже при том, что казалось, словно он носил галстук ранее. Фактически данный предмет свисал из кармана пиджака. Явно не продюсер фильма… они обычно носят галстук.

Его лицо и шею покрывал загар, как и руки. Даже обнаженная кожа, выглядывающая в верхней части рубашки, была темной, указывая на то, что он провел много времени на улице. Мужчина не чиновник и, конечно, не бухгалтер.

Иветт вновь оглядела его, затем пригляделась к рукам. Шрамы. И много: порезы, ушибы и ожоги. Возможно, каскадер. Он не до конца вписывался, хоть и был своим.

Фильм Кимберли снят в жанре боевика… где она традиционно играла даму в беде… и там есть несколько сцен, в которых необходим каскадер, подменяющий героя.

Иветт зевала во время всего киносеанса и обрадовалась, когда бессмысленный фильм закончился. Это в легкую мог быть парень, который выполнял трюки за исполнителя главной роли.

Хотя казалось невозможным скрыть его большое мускулистое тело и заставить поверить всех, что он молодой герой в фильме. Мужчина выглядел, по крайней мере, на десять лет старше, где-то около тридцати, что намного больше, чем у ведущего актера.

Иветт полагала, что графика и ретуширование могут сделать многое, чтобы люди поверили во что угодно. В любом случае, она должна проверить его более тщательно, чтобы убедиться в своем предположении. Просто из соображения безопасности Кимберли и ее собственного необъяснимого любопытства к этому мужчине.

Когда она подняла взгляд, чтобы изучить его лицо, пронзительные голубые глаза встретились с ее. Как долго он смотрит на нее?