А потом пришел сон.
Нахлынул – откуда-то из глубин памяти, парализуя сознание, диск за диском, килобайт за килобайтом. Я еще пытался противиться сну, я еще пытался сохранить самого себя – сон был сильнее. Спохватился, что надо бы позвать Славика – было поздно, сон захватил меня целиком, я захлебывался в чьем-то прошлом…
– …показывайте, – Шкловский презрительно посмотрел на меня, как будто я был виновен во всех его бедах.
– Вот здесь… на экране…
– Я вижу, что не на клавиатуре, – Шкловский наклонился надо мной, весь какой-то холодный, синтетический, пахнущий дорогим парфюмом, – сохранили? Я же вас знаю, вам пока сто раз не напомнишь, вы и не сохраните… если вы эти данные потеряете, я вас убью…
«А ведь верно, убьет», – почему-то подумал я, глядя на чемоданчик в руке Шкловского. Не иначе, как там у него очередной ноутбук очередного поколения, очередная гордость Корпорации, очередные чьи-то слезы, бессонные ночи, нервы, валерьяновые капли… Знали бы покупатели… Гринписовцы не берут шубы, сшитые из шкур зверей, знали бы они, сколько шкур дерет с нас босс, чтобы сшить каждый такой планшетник…
Я нажал на кнопку, чтобы сохранить программу, – мысли мои были уже где-то далеко. Вспомнил, как шел в Корпорацию, которая тогда еще не была Корпорацией, как представлял себе какой-то сказочный мир – почти виртуальный, нездешний, неземной, что-то космическое, как в рекламных роликах, технологии будущего, и все такое… тогда я еще делал что-то в удовольствие – просто потому, что не мог не делать, не чертить микросхемы, не выдумывать сверхтонкие структуры из сверхновых материалов…
Тогда я еще не знал, что есть заказ-который-нужно-сделать-к-такому-то-числу-и-неважно-что-ты-не-знаешь-как-его-сделать. «Должно получиться, – говорил Шкловский. – Не умеешь? Должен уметь. Не знаешь? Должен знать…»
Кажется, он не знал, что такое вдохновение, когда рука срывается с места, сама чертит схемы, вдохновению не объяснишь, заказ это или не заказ. Объяснять это нужно Шкловскому с его извечным окриком – вы что тут, развлекаетесь, что ли?
– Что? Вы? Только? Что? Сделали?
Я задумался, даже не сразу услышал голос босса, он смотрел на экран, почему-то там ничего не было, никакой программы, голая пустыня рабочего стола с эмблемой Корпорации.
– А что?
– Вы что… где программа? Вы ее хоть сохранили?
До меня начало медленно доходить, что я только что сделал – три ночи без сна дали о себе знать, я нажал на Esq вместо F12, компьютер еще выплевывал какие-то сообщения, умолял сохранить изменения, я машинально нажал на Нет…
– Вы сохранили программу?
– М-м… да.
– Это правда? Что же у вас уши-то так покраснели… Ну-ка открывайте-ка ее снова…
– Не сохранил…
– Что значит, не сохранили, мы что завтра презентовать будем, пустое место? – голос Шкловского наконец-то сорвался на визг. – Да я вас убью…
«А ведь верно, убьет», – еще подумал я, тут-то все и случилось. Кажется, он сам не понимал, что делает, когда размахнулся, ударил меня в затылок своим чемоданчиком. Что-то остро клюнуло сзади, потом был ужас, боль, разрывающая сознание, темный туннель, оборвавшийся светлым кругом (лампочкой).
Наконец-то я вырвался из глубин сна – сон не отступал, тянулся за мной темными флюидами, уже с первыми проблесками сознания я вспомнил лицо босса.
Лицо Шкловского.
Оно же лицо Славика.
В Славике я не сразу узнал босса, потому что Шкловский никогда так не улыбался. С улыбкой на лице он был совсем… другой. И никогда бы я не подумал, что Шкловский может так говорить: «Ну что ты, мой хороший, спи спокойно, я тебя в обиду не дам…» Шкловский, который держал нас по ночам на работе, прикрикивая – не спать!
Я прислушался к тишине раннего утра – кажется, я не кричал, как-то отучился кричать по ночам, и то хорошо. Сквозь жалюзи пробивался рассвет, перебивал мерцание тусклых ламп, в этом призрачном свете все казалось нереальным – и стеллажи, и ноутбуки, и смартфоны, и пальмы, и Шкловский, сидящий спиной ко мне. С кем-то он живо беседовал по скайпу, я не видел – с кем.
– …ну да, убил я его. Что значит, за что, довел он меня, вот за что! Нет, я все понимаю, но таких идиотов я еще в жизни не видел… каких-каких… Это надо было додуматься, он мне месяц эту программу делал, я ему сразу сказал, пока не сделаешь, домой не пойдешь. Ну сделал, у меня попробуй не выполни… Понес мне показывать… И отомстить он мне решил, что ли, у меня на глазах удалил все. Уж не знаю, чего он этим добиться хотел… Да, убил я его. Нет, случайно… Ноутбуком в затылок грохнул. Да я тогда вообще ни о чем не думал, говорю же, он меня довел…Я тогда ни о чем не думал, не знаете, как я его ненавидел… Я тупость вообще не терплю, а уж в Корпорации в своей и подавно…
Я посмотрел на узкую спину Шкловского. Знал бы ты, как я тебя не терплю… и как я тебя ненавижу…
– Ну вот… а мозги у этого парня что надо были… ну да, у Эрика… Умный парень и в то же время тупой… Ну, я у него расчеты смотрел, сложнейшие задачи только так решает, а два плюс два пишет пять… ну… рассеянный… Так вот, получается, я его не совсем убил, мозги-то его уцелели… аккуратненько так в память компьютера мозг его перекачал… Ну да, ноу-хау… мы над этим ноу-хау полгода бились, зато как удобно, электродики подцепил, и за одну ночь память передернул на жесткий диск… Тело Эрика где? а вам зачем? Похоронить хотите с почестями? Ой, бросьте, вы со своими разборками сколько народу положили, я ж не спрашиваю, где тела…
Меня передернуло. И странно, что мне, мертвому ноутбуку, может быть страшно…
Наверное, я все-таки… все еще человек…
– Ну вот… и хорошо ведь получилось… он у меня сметы составляет, сайты только так стряпает, дизайнер из него классный… задачи как орешки щелкает… какой там Перельман, он Перельману фору даст… Вот я и подумал это дело на поток поставить…
Екнуло сердце. Или мне показалось, что екнуло сердце.
– Какое дело на поток? Ну ноутбуки… с живым интеллектом. Не искусственным, а естественным. Да, убивал. А ты думал, почему в корпорации моей полтора человека остались? Думаешь, мои работяги все поувольнялись, что ли? Да не скажите… кто поглупее был, того я, конечно, выгнал на все четыре стороны… а кто семи пядей во лбу, тому димедрольчик в винишко… и ножом по горлу. Тут, главное, мозг сохранить… и за восемь часов все скачать успеть, дальше уже мозги разлагаются, ну происходит там что-то… Я ведь так и загубил одного программера, многоватенько у него оказалось памяти… всю ночь качал, думал, успею, а наутро программа выдает – нет доступа. К мозгу, то есть… Так и не докачал его память, все стерлось… Жалко парня, интересный был…
Я слушал – и не слышал, на душе была какая-то мерзость, мерзко было даже не то, что он говорил, а то, как он говорил – самодовольно, с гордостью, как и полагается докладывать директору об успехах своей Корпорации…
Об успехах…
На крови…
– Ну а что вы хотите, люди-то кому вообще нужны… ну доработают до своей пенсии, досидят у подъезда на лавочке… с палочкой… Они же делать-то ничего не хотят, им бы пивка попить… А так хоть какой-то прок от них будет… Ой, слово «жалко» забудьте, прошу вас… Жалость, Олег Андреевич, плохое качество… унизительное для человека.
Больше я не отдавал себе отчета в том, что я делаю. Немыслимым усилием воли я протянул к нему подведенный ко мне провод – сам не понял, как получилось, может, ненависть придала мне сил. Может, мне передалась его ярость – какая-то жуткая злоба на всех на тех, кто не служит Корпорации, кто не готов положить свои жизни на алтарь великой компании, сотворяющей технологии и миры. Он не видел меня, все так же сидел спиной ко мне, мне не хотелось трогать его – вот так, в спину, но он тоже убил меня ударом в затылок…
Тонкий провод…
Двести двадцать…
…даже не вскрикнул, рухнул под стол удивительно мягко, как плюшевая кукла. Может, еще живой, может, еще можно скачать память на жесткий диск – только не хочется перекачивать, будь ты хоть семи пядей во лбу.
Даром мне не нужна…
…такая гениальность…
Я снова остался один – наедине с воспоминаниями, со сгоревшим ноутбуком, в скайпе которого пропал Олег Андреевич, с тем, что было Шкловским, а теперь стало чем-то бесформенным там, под столом…
Радио бубнит про массовые эвакуации кого-то откуда-то… Доигрался Шкловский со своими фабриками, айподы у него, видите ли… нового поколения…