До дома на холме осталось полдня пути. Не больше.
Впрочем, до него и вчера оставалось полдня пути. И позавчера. И месяц назад. И два года назад тоже.
Об этом старались не думать. Здесь вообще обо всём старались не думать, так было проще. Да и думать было некогда, надо было забираться на холм.
– Игнатка, хорош машину гнать, что, всю ночь пилить будем?
Смотрю на Лешку, на то, что осталось от Лешки, красные глаза на измождённом лице…
– Не ночь, полночи. А там и доберёмся, осталось хрен да маленько…
Парни кивают. Сверяют карты, устраиваются поудобнее в машине. Только потому и согласились доехать, что за рулём я сижу, и руль выжимать мне, и дела никому нет, что у меня руки трясутся, и вообще…
И вообще…
Мерцает огоньками дом на холме. С наступлением ночи окна гаснут, остаётся только одно окно, под самой крышей, мерцает уютным светом. Если бы не это окно, давно бы уже сбились с пути, потому что карты всё врут. Мы давно знаем, что карты врут. Наверное, всегда знали. Почему парни их не выбросят, это вы у парней спросите.
Да вообще много что нужно выбросить. Того же Лешку. За руль чёрта с два сядет, только командовать хорош…
– Ждут нас там? – спрашивает Антон.
– Ждут конечно, вон, окна зажгли, – кивает Олег.
– Пироги пекут…
– Тьфу на вас, пекут, кто сейчас печёт… в ресторане в каком-нибудь заказали, и хорэ… – фыркает Лешка.
– Да хоть бы и в ресторане, я бы и то съел… сто лет маковой росинки во рту не было…
Парни соглашаются со мной, что верно, то верно. Продолжаем мечтать, как там, в доме накрыли столы, разлили вино, пироги нарезали, Игнатушка, жми на газ, без нас там всё слопают…
Жму на газ. Жигулишко фырчит, давится мотором, тонет в снегу.
– Во, блин…
– Приехали.
– Не было, блин, печали, купила баба порося…
– В России две беды…
– …всё остальное, блин, катастрофа, мать его тудыть…
Выкарабкиваемся из жигулишки, идём разгребать снег. Лешка хочет забиться поглубже машину, отсидеться, Олег выпихивает его локтем…
– Давайте гадать…
Неровный свет свечей. Кольца, накрытые платками. Песня вьюги за окном. И другая песня – в комнате, песня, древняя, как мир.
– Мышь пищит, каравай тащит, ещё попищу, ещё потащу…
Девки подхватывают:
– Слава, девы, сла-ава!
Украдкой смотрим на окна. На заснеженный лес вокруг дома. Нет-нет да и мелькнёт далеко-далеко неприметный огонёк, и не поймёшь, то ли на самом деле был огонёк, то ли показалось, померещилось…
– Кому вынется, тому сбудется, тому сбудется, не минуется – сла-а-ава-а!
Дымятся пироги на столе. Потом девчонки будут гадать, какой пирог с чем, обязательно ошибутся.
– Чьё кольцо? – Лада вынимает неприметное колечко.
– Моё, моё! – хлопочет Инга, маленькая, бойкая.
– К богатству.
Аплодисменты. То ли Ладе, то ли Инге, то ли не знаем, кому. Кто-то робко заикается, что можно бы и за стол сесть. Девки шикают, не сейчас, что, блин, все голодные такие, подождать нельзя…
И то правда. Сотни лет ждали, ещё подождём.
– Кузнец, кузнец, ты скуй мне венец…
Плавится воск.
Плачет вьюга за окнами.
– Ни фига, – шипит Антон.
Мы уже и сами видим, что ни фига. Разгребать дорогу для жигулишки себе дороже. Проще вообще взять эту семёрку многострадальную, тащить на себе. А вот интересно, если проезд запрещён, а проход нет, если люди свою машину на плечах понесут, их пропустят или нет?
О чём я вообще думаю…
– Мужики, бросай её на хрен, один чёрт не вытащим, – Олег машет руками.
Смотрим на него оторопело, как это, бросай машину, машина денег стоит, даром, что жигуль этот, жизнью убитый уже, и за полцены не продашь. Думаю, почему молчит хозяин машины, мою бы тачку так бросили, я бы не смолчал. Вспоминаю, кто из нас вообще хозяин. Вроде бы Лешка… да нет, он больше всех кудахтал, я не я, машина не моя. Или Олег… нет, не Олег… или…
Или вообще я…
Начинаю припоминать, может, и правда моя машина, а где у меня тогда от неё права, а нет прав, ничего нет, да и вообще, я должен хотя бы помнить, как я её покупал…
– Игна-ат!
Спешу за всеми. Пока суд да дело, парни уже ушли вперёд, да-а, быстро у парней всё делается, мне бы у них поучиться… Иду за остальными, дом на холме приближается.
Он давно приближается. Он приближался вчера. Позавчера. Неделю назад. Месяц назад. Десять лет назад.
Сегодня дом на холме трёхэтажный с башенкой. Это добрый знак. Есть такая примета, что большой дом на холме – к удаче, маленький – к неудаче, а уж если вообще не видно в тумане никакого дома, так, мелькает огонёк – быть беде.
Парни тоже увидели, что дом большой, оживились. Ещё бы, три недели на холме показывался то одноэтажны длинный барак, то хижина, то маленький домик, над которым столбом валил дым. А сегодня удача, большой дом. Последний раз такая удача была года два назад, тогда на вершине холма показался настоящий замок.
Ну ничего, трёхэтажный дом – тоже хорошо.
– Жа-а-анка-аа, куда тряпку задевала-а-а?
– Да воо-о-н лежи-и-ит!
– Это не та-а-а!
– Девки, хорош ора-ать!
С самого утра в доме суета, переполох, беготня, шум, крики. В кухне дымный чад. Печём пироги. Убираем дом. Сегодня должны прийти гости.
Нам никто это не сказал, мы это знаем. Просто. Почему сегодня… потому что. Сегодня. Вчера утром мы тоже говорили себе – сегодня. И позавчера утром. И позапозапозапозавчера. И год назад. И десять лет назад. И тысячу лет назад.
А гостей надо встретить по высшему разряду. А то опять Нинка орать начнёт, а-а-а, это вы гостей проворонили, ни хрена не приготовили, вот гости и не пришли. Как будто мы виноваты. Дороги все замело к чёрту, на холм не поднимешься – вот и не пришли гости.
Ну да ничего, может, завтра придут.
Или послезав…
Еле добрались до какой-то рощицы, еле-еле успели добраться, да и то, когда метель уже вовсю бушевала. Лешка пообещал, что мне бошку открутит, моя затея была путь продолжать, когда метель уже начиналась. А между прочим, затея была не моя, а Лешкина… ну да, кто вообще об этом сейчас помнит… чуть что, сразу я…
Добрались до рощицы, разбили палатки, развели костёр, кое-как укрыли его от ветра, чтобы не погас. Гори, гори ясно, чтобы не погасло.
Посмотрели на дом, сегодня дом был еле-еле виден, да даже и не дом, а крохотный огонёчек в тумане. Это было совсем дело дрянь, чтобы после хорошего дня с хорошей приметой сразу такое… как назло.
Да и ночь выдалась какая-то неспокойная: из тумана полезли огни, огни, огни, замелькали в метели. Знаете, как это бывает, когда кажется, что дом – он совсем не на вершине холма, а где-то там, у подножья, или за рекой, или ещё где. Вон и огни его горят, светятся окна, даже кажется, слышится запах горячего ужина. И поспешит путник туда, в темноту чащи.
Много кто вот так пропал. Сергей, Колька, Артур… Артура, правда, потом нашли, ну, не самого Артура, его кости. Только по браслету часов поняли, что это Артур.
На привале кинулись было рассказывать друг другу жуткие байки, кто когда в лес уходил и не возвращался. Олежка нас оборвал, хорош друг друга пугать… вы лучше про хорошее что подумайте… как домой придём, нас там ждут, столы накрывают…
Сегодня Сочельник.
Вчера тоже был Сочельник.
И позавчера был Сочельник.
И месяц назад.
И тысячу лет назад.
Накрывали столы, пекли пироги, гадали на жениха. Ждали гостей. Смотрели в тёмные окна.
Весёлые песни в доме.
Песни зимы за окнами.
Ночью я видела его в зеркале. Я каждую ночь вижу его в зеркале, это очень просто: берёшь два зеркала, ставишь напротив друг друга, чтобы получился коридор зеркал. Между зеркалами ставишь свечу.
Вот там-то можно его увидеть. Своего. Я его каждую ночь вижу, худенький такой, волосы светлые, лицо длинное. Вижу, как он идёт ко мне через снега. Или сидит у костра на привале. Он всегда разный, когда пешком, когда верхом на лошади, когда в санях, запряжённых тройкой, пару раз видела его в машине. Или на лыжах. Или ещё как.
Мне кажется, он тоже меня видит. Не знаю, почему. Почему-то.
Всегда хочется спросить у других девчонок, что они видели, пару раз спрашивала у Инги, она на меня только шикала, да разве можно такие вещи рассказывать…
Проснулся среди ночи.
Как торкнуло что-то: проснись. Костёр догорел, вот так вот и оставляй Лешку за костром смотреть, идиотище… Хотел дать пинка Лешке, передумал.
Потому что посмотрел на дом.
Мне показалось, он совсем рядом. Вообще мне всегда так казалось, на то он и дом, чтобы казаться совсем рядом, вот-вот, в двух шагах.
Пошёл к дому. Ещё спросил себя, какого чёрта делаю, рехнулся, что ли, в одиночку к дому идти. Хотел разбудить парней. Не разбудил. Почему-то показалось… что парни спугнут дом. Вот так.
Дорога на холм поднималась всё круче, уже пожалел, что пошёл один, когда идти стало легче – я понял, что добрался до вершины холма.
Я пошёл к дому…
Я пошёл к дому…
Я пошёл…
Я…
…дома не было.
Вот так. Совсем. Я ещё пытался найти дом, ещё ходил туда-сюда по тёмным рощам, пробивался через пургу…
Дома не было.
Вечная песня вьюги.
Холод вечной зимы.
Сегодня был Сочельник.
Вчера тоже был Сочельник.
И тысячу лет назад.
– Ты где был?
Парни смотрели на меня оторопело, я сам на себя смотрел оторопело. Вообще не понимал, как добрался до стоянки, проплутал в лесу, проклял всё и вся, уже думал, живым не выберусь, кто-то когда-то найдёт мои кости и по браслету часов поймёт, что я это я…
– Да… з-заплутал здесь…
– Ты осторожнее давай, так заплутаешь и не выплутаешь!
Парни смеются. Я тоже смеюсь. Хотя мне не смешно.
Хочется рассказать им про дом на холме. Про дом, которого нет.
И не рассказываю.
Как вам объяснить…
Иногда с парнями спорим, есть ли что-нибудь, кроме дома на холме. Ну там другие холмы и другие дома. Или, может, ещё что. Города там какие… тёплые моря, песчаные пляжи…
И знаем, что ничего этого нет.
А дом… по крайней мере, мы его видим. По крайней мере, есть куда идти…
Сегодня ночью он был здесь.
Так и не знаю его имени, ничего про него не знаю, знаю только, что он был здесь. Пришёл, когда его никто не ждал, пришёл не из зеркала, а так… так… Я ещё заметила, что дверь открыта, метель в дом задувает. Пошла дверь закрыть, а он в прихожей стоит.
Он. Худенький этот, у которого волосы светлые.
И девчонки тоже увидели.
Стоим, смотрим.
Трещат поленья в печи.
Свищет вьюга за окнами.
А он начал ходить по комнатам. Туда-сюда. Поднимался на этажи, дом-то у нас сегодня трёхэтажный, мы последнее время мирно жили. Это всегда так, если мирно живём, дом большой, если в ссоре, в разладе – дом крохотный становится.
Мы всё ждали, что он хоть слово скажет, хоть повернётся к нам. А он ни в какую.
Потом поняли.
Он нас не видит.
Вообще.
Вот так и ушёл. В зиму. В метель.
– Ряженый-суженый, приди ко мне, отужинай…
Поём песни.
Может, придёт…
2013 г.