Мануил Семенов

ПЛЕННИКИ ЗЕМЛИ

{1}

Фантастическая повесть

Рис. Е. Шукаева

Тунгусское «диво»… Нет ничего удивительного в том, что это, до конца не разгаданное, явление пользуется популярностью у читателей. Очень уж заманчива мысль об инопланетном корабле, будто бы прилетевшем на Землю в далеком 1908 году!

Основоположником столь привлекательной версии принято считать А. П. Казанцева, опубликовавшего в 1946 году в журнале «Вокруг света» рассказ «Взрыв». Но, оказывается, есть у этой гипотезы другое, более раннее начало.

В 1937 году в сталинградской комсомольской газете «Молодой ленинец» печаталась с продолжением фантастическая повесть «Пленники Земли». Написал ее сотрудник газеты М. Г. Семенов, ныне писатель-сатирик, редактор журнала «Крокодил».

Вдохновленный научным подвигом Л. А. Кулика, предпринявшего ряд экспедиций к месту падения Тунгусского метеорита, молодой журналист положил в основу повести собственную догадку о происхождении «дива», почти на десятилетие опередив тем самым А. П. Казанцева.

Вероятно, описания в «Пленниках Земли» космической и другой техники могут показаться современному читателю устаревшими. И в то же время интересно, как все это представлялось отцам наших нынешних читателей в те годы.

Повесть публикуется с сокращениями.

 

Пролог

Величава и грозна природа Сибири. Куда ни глянешь — всюду вековые леса, топи да горные хребты. Молчаливо стоят могучие лиственницы и сосны, не шелохнутся стройные ели, и только осины пугливо шепчутся о чем-то. В сумрачных урочищах залег лютый зверь. Нет тут прохода ни конному, ни пешему. Тайга!

Дики и пустынны берега речушки Чамбе. Только кое-где можно встретить убогое жилье охотника-эвенка. И потом опять на сотни километров жуткая тишина.

Волею случая этому глухому месту суждено было стать ареной события, потрясшего все человечество. Случилось это 30 июня 1908 года.

…Стояла тихая и ясная сибирская ночь. Мерцали далекие звезды. Поднявшийся было с вечера северный ветер к полуночи совершенно затих. Ничто не нарушало ночного покоя.

Вдруг в западной части неба сверкнула светлая точка. В мгновенье ока она превратилась в огненный шар, который, с каждой секундой увеличиваясь в размерах; быстро несся к земле.

И тут произошло что-то неописуемое. Казалось, небесное чудовище, коснувшись верхушек деревьев, выдохнуло стремительную волну раскаленного воздуха. Лес, как скошенный, повалился наземь. Огненный смерч настиг оленьи стада, на десятки километров кругом разметал охотничьи зимовки. Далеко по тайге разнесся оглушительный гром, перекатываясь по отрогам гор.

Но скоро затихло отдаленное эхо, и в тайге снова все пошло своим чередом.

 

Странный пассажир

Летом 193— года скорым поездом Москва-Красноярск ехала на восток веселая компания. Душой ее был добродушный седовласый профессор, которого все величали Владимиром Ивановичем. Его окружала группа молодежи — две девушки и трое молодых людей.

Говорил профессор:

— Не думайте, дорогие друзья, что все обойдется без борьбы. Всем нам придется воевать. И знайте, война эта так же будет не похожа на прошлую мировую, как эта последняя — на войны Александра Македонского. Нам придется сражаться с хитрым и сильным врагом.

— Вы правы, профессор! — воскликнул Кочетов, щеголевато одетый человек лет тридцати, читавший в углу купе иностранный журнал и до сих пор не принимавший участия в общей беседе.

Все с любопытством повернулись к нему.

— Вот эта статья, которую я только что прочел, как раз содержит оценку их хитрости и силы. Но что они пишут! Проповедуют, что будущее — за «людьми ума».

Ну, с этим, пожалуй, можно было бы согласиться — дураков вроде бы с каждым днем становится меньше.

Все рассмеялись.

— Но как они понимают этих «людей ума»? — продолжал Кочетов, размахивая журналом. — По их мнению, это кучка людей из высшей интеллигенции — профессора, инженеры, которые, изобретя лучи смерти и прочую чепуху, покорят мир. «Люди ума» станут единственным правящим классом… Так могут мыслить только фашиствующие интеллигенты! Мир движется к иным целям и другими путями.

— Правильно, — сказал один из молодых слушателей.

— Но разве вы будете отрицать, что научные лаборатории этих маньяков работают полным ходом? Кто знает, что преподнесут нам эти господа? Они не только сильны, но, в известном смысле, и умны…

Лязгнули буфера остановившегося поезда, и разговор прекратился. Мимо раскрытых дверей купе торопливо прошел новый пассажир, в плаще, в шляпе, плотно надвинутой на лоб, с небольшим саквояжем и свежей газетой в руках, очевидно, только что купленной.

Станция была, видимо, небольшой, и вот уже заверещал свисток дежурного, поезд двинулся дальше. Спор в купе не возобновлялся. Вечерело. Девушки ушли к себе, в соседнее купе, Владимир Иванович, размяв папиросу, отправился курить в тамбур, а Кочетов вновь уткнулся в журнал.

Пассажир в шляпе, устроившись в соседнем купе, не спеша перелистывал газету.

Взгляд его равнодушно скользил по статьям об обмене партбилетов, спектаклях Камерного театра, о взмете зяби и собирателях фольклора. Гораздо дольше задержался незнакомец на материалах международного отдела. Он просмотрел все телеграммы с фронтов Испании, познакомился с последними речами английских министров и даже прочел довольно большую статью, анализировавшую политику Соединенных Штатов в испанском вопросе.

Суровое лицо незнакомца, с черными, нависшими над впадинами глаз бровями, сохраняло какую-то каменную бесстрастность.

Но от этой бесстрастности не осталось и следа, когда, просматривая четвертую страницу газеты, незнакомец наткнулся на заголовок: «В тайгу на самолетах». И стал читать:

«Как известно, в июне 1908 года в Сибири упал небывалых размеров небесный камень. Поиски метеорита, предпринимавшиеся до сих пор, не принесли никаких результатов.

По предложению известного профессора В. И. Блюмкина Академией наук снаряжена новая экспедиция, которая обследует бассейн реки Чамбе с помощью самолетов.

Экспедиция под руководством В. И. Блюмкина, состоящая из научных сотрудников и студентов-выпускников Ленинградского государственного университета, уже выехала в Красноярск, где к ней присоединятся летчики с самолетами».

Порывистым движением пассажир швырнул газету на пол и, схватив саквояж, выскочил в тамбур. К его счастью, поезд замедлил ход, преодолевая подъем, и незнакомец, спустившись на подножку вагона и выждав удобный момент, ловко спрыгнул на насыпь. Отряхнувшись, он посмотрел вслед красному огоньку последнего вагона и торопливо углубился в лес.

Если бы пассажиры скорого поезда могли последовать за своим спутником, они стали бы свидетелями необычайной картины. Достигнув чащи, незнакомец торопливо сбросил с себя плащ и остался в гладком кожаном костюме. Из саквояжа он извлек кожаный шлем со стеклянной маской, надел его на голову. Затем прикрепил к плечам странный аппарат с небольшим пропеллером. На руках незнакомца появились перчатки, напоминающие ласты… Раздалось глухое жужжание, и необыкновенный пассажир, подобно библейскому ангелу, вознесся в небо. Не прошло и минуты, как его фигура растаяла в вечерних сумерках. Брошенный второпях, под деревом одиноко чернел пустой саквояж, да на кустах качались обрывки веревки.

 

На фактории Лесной

В Красноярск экспедиция прибыла в полдень. На вокзале приехавших никто не встретил, и поэтому им пришлось, руководствуясь указаниями прохожих и постовых милиционеров, самим разыскивать крайисполком.

Председатель исполкома, худощавый седой человек, принял гостей весело, радушно, пригласил их сесть, а секретаршу, пожилую женщину в белоснежном переднике, попросил принести чай и печенье. Завязалась оживленная беседа.

Выслушав рассказ профессора о целях и задачах экспедиции, председатель подошел к огромной карте края.

— Район, в котором вам предстоит работать, — заговорил он хрипловатым голосом, — изучен плохо. Вы видите, как расположены у нас населенные места, — только на юге. Область же Подкаменной Тунгуски, — он обвел на карте обширный участок, — совершенно дикая. Старожилы уверяют, что там были когда-то богатейшие охотничьи угодья, но по неизвестным причинам зверь покинул их, а следом ушло и население.

На весь этот большой район есть только одна фактория, которую и придется, очевидно, избрать базой вашей экспедиции.

— Как мы доберемся до фактории? — спросил Владимир Иванович.

— На пароходе.

— А люди, с которыми нам придется встретиться на фактории? Кто они? — вставил вопрос Михаил Санин, невысокий, но крепкого сложения юноша с пытливым выражением неулыбчивых серых глаз.

— Извольте, — охотно отозвался председатель. — Заведует факторией Иванов, проверенный и надежный коммунист. Товароведом — Антон Тропот, прекрасный работник, он в тех местах около пяти лет. Вот и все население фактории, которая, кстати сказать, носит название Лесной. А отчего — я думаю, понятно и без пояснений.

— Вы нам ничего не сказали о летчиках и самолетах, — вспомнил Кочетов.

— Самолетов у вас будет два. Летчиков мы назначили опытных, хорошо знакомых с местными условиями. Они вылетят на базу через несколько дней, как только подготовят гидросамолеты.

На этом беседа закончилась. Сделав необходимые покупки, экспедиция погрузилась на маленький пароходик «Байкал» и к вечеру покинула Красноярск.

Через три дня, продрогшие от лившего всю дорогу холодного дождя, путешественники высадились у фактории Лесной. Дул сильный ветер, дождь не унимался. Тайга гудела.

Навстречу путешественникам вышли заведующий и товаровед. Начались рукопожатия, приветствия, расспросы.

Владимир Иванович поспешил сократить эти неизбежные церемонии и, официально представившись заведующему, попросил его поскорее разместить людей.

— Да, да, конечно! — заторопился Иванов. — Я попрошу всех вас пока зайти ко мне. А вы, Антон Сергеевич, — обратился он к товароведу, — приготовьте, пожалуйста, дом, в котором в прошлом году жила геологическая партия.

— Уж как-нибудь, — флегматично отозвался товаровед и ушел.

Если бы кто-либо из членов экспедиции внимательно присмотрелся к этому чернобровому широкоплечему мужчине в охотничьем костюме, он безошибочно угадал бы в нем того пассажира, который покинул скорый поезд Москва-Красноярск столь странным способом. Но, во-первых, при встрече в полуосвещенном вагоне никто из веселой компании не разглядел пассажира как следует, а во-вторых, никому и в голову не могла прийти мысль о том, что элегантно одетый гражданин из скорого и товаровед в поношенном охотничьем костюме — одно и то же лицо. Да и вообще наши путники в этот момент были далеки от каких бы то ни было размышлений.

Трехдневное путешествие на неуютном пароходике давало себя знать, и всем хотелось скорее поесть чего-нибудь горячего и отоспаться.

 

Тайга на замке

Утро выдалось розовым, ясным, умытым по-праздничному. От вчерашнего ненастья не осталось и следа. Дали были ясны и широки.

Хорошая погода привела всех в восторг. Угнетенного настроения, навеянного туманами, холодным ветром и дождем, как не бывало.

Лена Седых и Наташа Русакова, проснувшись раньше всех, начали шумно и весело устраивать коллективное жилье.

Дом, предоставленный участникам экспедиции, состоял из трех комнат — двух маленьких и одной большой. Девушки решили в комнате, обращенной окнами к югу, поселить Владимира Ивановича, другую заняли сами, а большую отвели остальным.

Теперь нужно было расставить кровати, столы, стулья, соорудить умывальник, вешалку. Товаровед фактории деятельно помогал девушкам, сам вставил разбитое стекло и вообще безропотно выполнял любое требование молодых хозяек. К концу дня он уже был для Лены и Наташи вполне «своим» человеком.

Тем временем Владимир Иванович, Кочетов, Санин и смуглолицый Костя Нормаев, оставив в помощь девушкам радиста Леву Переплетчика, отправились в первую разведку. Шли узенькой тропой, проложенной, очевидно, охотниками. Впереди шагал Михаил Санин; по праву отличного стрелка он нес английский винчестер.

Неожиданно тропинка, до этого вилявшая по долине, резко побежала в гору.

Владимира Ивановича начала донимать одышка.

Михаил и Костя ушли далеко вперед. То и дело на гребнях камней показывались их фигуры и скрывались вновь. Подъем становился все круче.

— Ша-ба-аш!.. — раздался вдруг голос Кости Нормаева. Взобравшись на сосну, юноша махал оттуда рукой.

— В чем дело? — закричали ему профессор и Кочетов.

— Идти не-ку-да-а! — нараспев ответил Костя.

Тропа, по которой путники прошли уже километров десять, обрывалась у высокой отвесной скалы. Кочетов и Санин углубились в чащу в надежде обнаружить продолжение тропинки. Но напрасно они продирались сквозь колючий кустарник: впереди не было и намека на тропу. Делать было нечего — пришлось возвращаться.

На следующий день разведка была повторена. Теперь уже экспедиция шла другой тропой, в северном направлении. Снова до полудня шли хорошо. Тропинка вела путников в глубь тайги. Все были веселы. Девушки, которые на этот раз тоже участвовали в походе, начали подшучивать над Михаилом и Костей.

— Эх, вы, следопыты! Завели вчера всех в тупик. Уж лучше бы не брались.

— Я не Фенимор Купер, — отшучивался Нормаев. — Это он умел водить своих героев по лесным чащам. А у нас, в Калмыкии, куда ни взглянешь — кругом степь, куда ни поедешь — везде дорога!

— Да и тут троп не мало! — крикнул шедший впереди Кочетов. — Смотрите!

И действительно, тропинка расходилась в разные стороны. Пришлось разделиться на группы. Условились через два часа собраться опять на этом месте…

Владимир Иванович с Кочетовым, Лена с Наташей вернулись ни с чем — пути дальше не было. Стали ждать Нормаева и Санина. Прошло около часа. Наконец за деревьями показался Костя, за ним — Михаил. Но в каком виде! Без кепок, с поцарапанными лицами, в грязи.

Ребята сообщили неутешительную весть. Тропинка, по которой они шли, исчезла совершенно неожиданно. Решив во что бы то ни стало найти ее продолжение, они облазили все вокруг в радиусе добрых двух километров. Несколько раз попадали в какое-то болото и, будучи не в силах пробиться сквозь чащу, отступили.

Усталые и недовольные, возвращались путники домой. У всех на душе лежало тяжелое раздумье. Сумеют ли они здесь сделать что-нибудь? Оправдают ли доверие Академии и университета?

Когда ехали, думалось, что дело пойдет легко и быстро. Но тайга оказалась закрытой на прочный замок.

Всех смущало какое-то таинственное исчезновение таежных троп. Кто проложил их?

Почему они пропадают совершенно неожиданно?

 

Новая загадка

Безрадостные дни переживала фактория. Снова и снова уходили в поиск участники экспедиции. И всякий раз их попытки проникнуть в глубь тайги ни к чему не приводили.

Владимир Иванович подолгу просиживал над картами, десятки раз перечитывал скудную литературу о сибирском метеорите, а по утрам, взобравшись на вышку, часами разглядывал окрестность в полевой бинокль.

И все-таки вылазки в тайгу проводились ежедневно. Теперь в них участвовали только Кочетов, Нормаев и Санин. Доцент Кочетов, неутомимый и деятельный, внушал ребятам бодрые мысли. Рано утром он поднимал Костю и Михаила и, наскоро позавтракав, уходил с ними в тайгу. До поздней ночи бродили они, силясь пробиться вглубь. Еле заметные тропы заводили их в непролазные чащи, в топи, в непреодолимые ущелья и там пропадали. Путешественники часто по нескольку часов кружили на одном месте; обнаружив это, вконец изможденные, они покидали коварную тропу.

Несколько раз пытались идти напрямик, сквозь заросли. Но тайга есть тайга.

Сотрудники фактории с большим сочувствием относились к неудачам экспедиции.

Иванов несколько раз порывался пойти с разведчиками, но трезвый и рассудительный товаровед все время его останавливал: приближался сентябрь, нужно было готовиться к началу охотничьего сезона. Сам Тропот, который, по свидетельству заведующего факторией, изредка ходил на охоту и, очевидно, должен был знать окрестности, уже десятый день жаловался на зубную боль и, естественно, ничем экспедиции помочь не мог. Он, правда, подавал советы, но что объяснишь новичкам, впервые попавшим в тайгу.

Все эти дни Лева Переплетчик колдовал над радиопередатчиком. Несмотря на все усилия, он никак не мог установить связь с Красноярском. А это сейчас было просто необходимо: самолеты почему-то не прибыли до сих пор.

Наконец, однажды в полдень в дом, где разместилась экспедиция, вбежал взволнованный Лева и закричал во все горло:

— Владимир Иванович, ребята! Красноярск заговорил!

Все мигом собрались у радиоаппарата. Лева звонко кричал в микрофон:

— Алло! Алло! Говорит фактория Лесная! У микрофона профессор Блюмкин и члены экспедиции. Отвечайте, слышите ли вы меня? Перехожу на прием!

— Красноярск вас слушает…

Просветлевший Владимир Иванович шагнул к микрофону и торопливо заговорил:

— Говорит Блюмкин. Почему до сих пор не вылетели самолеты? Работа наша может сорваться. Мы провели несколько разведок, но без результата. Без самолета мы не выполним задание.

Красноярск отвечал:

— Самолеты были задержаны для выполнения срочного задания. Сегодня утром к вам вылетел гидроплан, пилотируемый летчиком Махоткиным. Завтра на другой машине вылетает пилот Бабочкин.

И тут же, как бы подтверждая сообщение из Красноярска, в воздухе показался гидроплан. Он сделал круг над факторией и, развернувшись, пошел на посадку. Все бросились к берегу. Лева, сматывая шнур, кричал в микрофон:

— Говорит радист Переплетчик! Самолет, посланный вами, садится на реку! Горячее спасибо от всей экспедиции! Передачу прекращаю…

На другой день состоялась первая воздушная разведка. Так как самолет был двухместный, то с пилотом полетел один Владимир Иванович.

Вздымая каскады брызг, гидросамолет взлетел над рекой и стал набирать высоту.

На запад и юго-запад от фактории виднелись одинокие становища оленеводов-эвенков, у дымящихся чумов паслись оленьи стада. В северном и северо-восточном направлениях, куда неоднократно стремилась проникнуть экспедиция, тянулись сплошные леса. Здесь нигде не было видно ни малейших признаков человеческого жилья.

— Пойдем в этом направлении! — махнув рукой на северо-восток, прокричал Владимир Иванович летчику. — Будьте внимательны!

Местность тут напоминала гигантскую воронку, окруженную с запада грядою гор. В глубине долины курилась непонятная дымка.

— Что за черт, мерещится мне, что ли? — пробормотал Махоткин, протирая очки и пристально всматриваясь вперед.

— Профессор, смотрите прямо перед собой, — проговорил он в трубку телефона. — Что вы там видите?

— Вижу туман, хотя это и невероятно, — удивленно отвечал профессор. — Ведь солнце-то печет вовсю. Откуда же быть туману?

Махоткин пожал плечами и прибавил газу.

 

Прыжок в неизвестность

На следующий день прибыл второй самолет, и теперь на разведку вместе с Блюмкиным смог вылететь и Кочетов. Оставшиеся молча провожали глазами две точки, медленно таявшие в небе.

Туман, обнаруженный вчера в долине, не только не рассеялся, а стал еще плотнее, гуще. Видимо, он держался над землей на высоте не более двухсот метров.

Самолеты, снизившись, стали медленно кружить над пеленой тумана в надежде найти хотя бы небольшой просвет. Но увы — безуспешно. Туман лежал густой, плотной массой.

— Попробуем еще снизиться, — предложил Владимир Иванович Махоткину.

Самолет словно нырнул в молоко. Летчик тронул руль высоты, и машина выскочила из тумана. Лететь в этой мгле было опасно.

Вечером, когда все собрались за ужином, состоялось обсуждение итогов полета, и Кочетов предложил отказаться от наблюдений с воздуха.

— Пусть летчики доставят меня в зону тумана, — заявил он, — и я прыгну с парашютом.

В комнате наступило молчание. Прыгнуть в туман, в неизведанную таежную чащу? Не приведет ли этот прыжок лишь к ненужной жертве?

— Захвачу с собой продуктов, оружие и побольше аммонала, — продолжал Кочетов. — Предварительно обследовав местность, произведу небольшой взрыв. После этого сигнала кто-то должен будет спуститься ко мне.

Взвесив все «за» и «против», профессор вынужден был принять этот план. Ведь надо же было что-то делать.

Ранним утром Кочетов, тепло простившись со всеми и выслушав последние указания Махоткина, сел в кабину. Летчик дал газ, и самолет заскользил по реке.

Потянулось время томительного ожидания. На вышке непрерывно дежурили, ожидая условного сигнала.

Но наступило утро следующего дня, а Кочетов не подавал никаких признаков жизни.

Тайга молчала.

Одно за другим возникали и тут же отвергались самые разнообразные предположения.

Только в одном все сходились. Кочетов жив, но ему необходима срочная помощь.

Как же можно было помочь Кочетову? Отправиться на розыски пешком нечего было и думать — тайга непроходима. Искать на самолетах вообще не имело смысла: сверху ничего, кроме тумана, не увидеть. Оставалось одно: не дожидаясь условленного взрыва, прыгнуть к Кочетову с парашютом. Первыми вызвались летчики. После обеда они пришли к Владимиру Ивановичу.

— Нужно разыскать Кочетова, — заявил молчаливый Махоткин. — Разрешите прыгнуть мне или Бабочкину.

Профессор ничего не успел ответить: вмешались Костя, Михаил и Лева.

— Последовать за Кочетовым должен кто-нибудь из нас, — настаивали они. — Нельзя оставлять самолеты без пилотов!

Владимир Иванович встал.

— Вы правы, — согласился он. — Нужно помочь Кочетову и выяснить, что же там творится, в этой проклятой долине. По всей вероятности, лучше всего это удастся сделать… — он обвел глазами всех присутствующих, — мне, дорогие друзья!

Такой оборот несказанно поразил всех. В комнате поднялся невообразимый шум. Но профессор был непреклонен.

— Я твердо решил стать парашютистом, когда-то даже прыгал с вышки, — пошутил он, когда шум поутих. — Поэтому не пытайтесь меня разубеждать! На время моего отсутствия начальником экспедиции остается Санин. Если через два дня мы с Кочетовым не вернемся, то немедленно сообщите в Красноярск. Но я не думаю, чтобы это случилось… А обо мне не беспокойтесь.

Утро было безветренное.

Условились, что Махоткин выбросит Владимира Ивановича в том же месте, что и Кочетова. Поэтому летчик в полете все время поглядывал на часы и компас.

Альтиметр показывал высоту 900 метров. «Пора», — решил, наконец, Махоткин и передал по телефону:

— Приготовьтесь к прыжку.

Владимир Иванович не без труда выбрался на крыло. Самолет пошел на снижение.

Владимир Иванович посмотрел вниз и ничего не увидел. Тогда он поправил лямки парашюта и бросил пристальный взгляд на летчика. Тот указал ему пальцем на кольцо и махнул рукой.

— Пошел! — по движению его губ прочел Владимир Иванович и соскользнул вниз.

Ощущение невесомости в первое мгновение затмило все остальное. Владимир Иванович рванул кольцо, заранее зажатое в руке. Шелк с мягким шелестом скользнул из-за спины. Профессора сильно дернуло, швырнуло куда-то в сторону, и в следующий миг Владимир Иванович почувствовал себя сидящим в гигантских качелях. Он поднял голову и увидел над собою разноцветный купол парашюта. А выше кружил самолет Махоткина.

Внезапно все вокруг окутал сырой, влажный туман. Видимость исчезла. «Опуститься на согнутые ноги и сейчас же свалиться на бок», — вспомнил профессор наставления пилота. Сотрясая воздух, где-то рядом раздался взрыв. «Это, наверное, Кочетов», — успел еще подумать Владимир Иванович, ударяясь о что-то твердое.

 

«Нуждаемся в помощи…»

Взрыв был услышан на фактории.

Костя Нормаев потребовал немедленно отправиться в тайгу. Кочетов и профессор, без сомнения, уже нашли друг друга и направляются в сторону фактории. Задача оставшихся — выйти им навстречу.

С этим предложением все согласились. Выступать решили на рассвете. Сигнал к подъему должна была дать Наташа: она всегда просыпалась раньше всех.

И действительно, только блеснули лучи солнца, как она уже была на ногах. Наташа решила вначале разбудить Тропота. Еще с вечера они уговорились приготовить на дорогу хороший, сытный завтрак.

Дверь в дом Тропота была открыта. «Неужели он проснулся раньше меня?» — подумала Наташа и по скрипящим доскам взбежала на крыльцо.

— Можно? — спросила Наташа, остановившись у открытой двери. Никто не отвечал.

Тогда она шагнула через порог и остановилась как вкопанная.

Тропот лежал мертвый на развороченной кровати. Кругом были видны следы борьбы: опрокинутый стол, разбросанные книги, поломанный стул. Наташа откинула одеяло, закрывавшее голову убитого, и дико вскрикнула. Лицо Тропота было изуродовано до неузнаваемости.

Наташа опрометью бросилась назад и растолкала спящих. Те, пораженные ее перекошенным от ужаса лицом, торопливо выскакивали наружу. Скоро все население фактории собралось у домика Тропота. Недоставало только Иванова. Заведующий факторией бесследно исчез.

Подавленные происшедшим, люди сходились к утреннему столу. Есть никому не хотелось. Облик Тропота стоял у всех в глазах. Кому понадобилась жизнь этого незаметного человека? Почему убийца так зверски изуродовал его? Куда скрылся Иванов? Эти вопросы задавал себе каждый и… не находил ответа.

Санин подошел к письменному столу, вынул из ящика бумагу и стал что-то писать.

Скоро он подал Леве два листа и угрюмо проговорил:

— Передай это в Красноярск.

Но Лева отрицательно качнул головой и грустно сообщил:

— Радиоаппаратура кем-то сломана.

— Так, — проговорил Санин, и губы его упрямо сжались. — Товарищ Бабочкин, — обратился он к летчику, — немедленно вылетайте в Красноярск. Это письмо передадите в исполком.

Бабочкин бережно сложил листки, спрятал в боковой карман и, надевая на ходу шлем, вышел.

 

Неожиданная встреча

Владимир Иванович пришел в себя в низком сыром помещении, походившем на обычный подвал. У самого потолка, почти не давая света, еле теплилась оплывшая свеча.

Понемногу Владимир Иванович привык к царившему тут полумраку и осмотрелся.

Подвал, очевидно, был выбит прямо в скале и кое-где обшит досками. Внутри он был совершенно пуст, если не считать какой-то темной кучи в дальнем углу. Владимир Иванович приблизился и увидел человека, уткнувшегося лицом в ладони. Профессор тронул человека за плечо, и тот с трудом повернулся к свету.

— Кочетов! — вырвалось у Владимира Ивановича.

— Профессор! Как вы сюда попали?

— Так же, очевидно, как и вы, — ответил профессор.

— Они били вас? — с участием спросил Кочетов.

— Но кто это — «они»?

— Шайка авантюристов, — с негодованием произнес Кочетов. — Едва я достиг земли, они скрутили меня и бросили в этот подвал. Потом, когда узнали, кто я такой, пытались обратить в свою «веру». Я, конечно, наговорил грубостей. Избили…

— Но кто же произвел взрыв? — спросил профессор.

— А вы его слышали? — оживился Кочетов.

— Да, но слишком поздно!

— Значит, не все среди них мерзавцы! — с жаром сказал Кочетов. — В этой компании есть один русский. Он здесь, как мне показалось, не по доброй воле. Когда он однажды принес мне пищу, я украдкой от часового попросил его произвести взрыв, предупредив, что от этого зависит моя жизнь. Он вышел, ничего не ответив. И вот…

Кочетов не договорил: дверь с грохотом распахнулась, и в подвал втолкнули нового пленника. От сильного толчка он пролетел через все помещение и с глухим стоном ударился о стену. Владимир Иванович и Кочетов бросились к нему.

Подтащив незнакомца ближе к свету, они стали приводить его в чувство. Кочетов принес из угла банку с водой и тщательно обмыл залитое кровью лицо.

— Владимир Иванович! — воскликнул Кочетов. — Да это наш друг, о котором я вам только что рассказывал.

Незнакомец глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Ох, изуродовали, идолы, — с усилием пошевелив рукой, проговорил он. — Дайте напиться.

Разглядев Блюмкина, настороженно спросил:

— Откуда вы? Кто вы?

— Мы из Москвы, — ответил Владимир Иванович.

При этих словах незнакомец поднялся. Лицо его оживилось, он схватил Владимира Ивановича за руку и хотел что-то сказать, но тут же со стоном повалился на пол.

Тщетно Владимир Иванович и Кочетов пытались привести его в чувство, прикладывая мокрые тряпки ко лбу. Незнакомец в бреду срывал повязки. Несколько раз он пытался встать и бежать куда-то.

Принесли пищу. Профессор хотел заговорить с часовым, но тот грубо оттолкнул его и молча вышел.

Наступила ночь. Ученые, прижавшись друг к другу, тоскливо размышляли о своей участи. Трудно было предположить, что их ждет впереди. Что за люди, у которых они в плену? Что они делают тут, в советской Сибири? Чем привлек их этот дикий и суровый край? И главное — как вырваться из плена?

Единственной надеждой был этот незнакомый русский. Он один мог помочь во всем.

А тот метался по убогому ложу, поминутно что-то выкрикивая, — то подавая команду, то с кем-то споря и ругаясь.

К утру утомление взяло свое, и он затих. Уснули и Владимир Иванович с Кочетовым.

Крепкий сон сделал то, чего не могли сделать примочки. Наутро незнакомец очнулся и попросил пить. Кочетов с радостью напоил его и стал осторожно кормить оставшимся с вечера хлебом и консервами.

Когда банка с консервами опустела, незнакомец опять попросил пить.

— Расскажите нам о себе и об этих… — произнес Владимир Иванович, указывая на дверь.

Незнакомец судорожными глотками отпил воду, лег поудобней и закрыл глаза, собираясь с мыслями.

 

Рассказ незнакомца

— Зовут меня Иван Жук, — начал свой рассказ незнакомец. — Я сибирский партизан из отряда Антонова. Это имя вам, конечно, незнакомо, ведь наш отряд погиб весь, до последнего человека. В живых я остался один. Вот как это произошло.

Колчаковцы направили против нас японский «союзнический» отряд. Он насчитывал четыреста солдат, тогда как у нас вместе с ранеными и больными было чуть больше сотни.

Не вступая в затяжные бои, мы стали быстро отходить на северо-запад, в надежде натолкнуться на селение эвенков.

Противник почувствовал нашу слабость и шел по пятам. Каждый день у нас выбывало два-три бойца. Были съедены остатки сухарей, мало осталось патронов. Стало ясно, что мы погибаем.

Однажды в тайге мы наткнулись на огромный вывал леса, и, что удивительно, деревья, вырванные с корнем, лежали в одном направлении. По такому странному бурелому мы отступали еще полдня, пока не наткнулись на гигантскую воронку.

Здесь мы и решили дать последний бой. Рассыпавшись по краю, мы приготовились встретить врага. Но вдруг самый младший из нас, разведчик Никитка, спустившийся в глубь впадины, закричал:

— Ребята, смотрите, что за диковинная штука!

Мы обернулись на его крик и разинули рты: внизу лежал громадных размеров металлический снаряд. Кое-кто из нас бросился было к диковинному снаряду, но в это время раздались неприятельские выстрелы, и Антонов, командир отряда, дал команду приготовиться к бою.

Впадина сослужила нам большую службу. Притаившись за поваленными деревьями, мы были почти неуязвимы, тогда как спускавшийся с пригорка неприятель представлял собой прекрасную мишень. Получив отпор, японцы залегли и начали планомерную осаду. Один за другим гибли наши бойцы. Оставшиеся в живых сгрудились в тесную кучку и поделили поровну патроны. Их пришлось на каждого по шесть штук. Только у меня, как у пулеметчика, осталась половина ленты. Мы попрощались друг с другом и стали ждать последнего часа.

Неприятель, догадавшись, что патроны у нас на исходе, пошел в атаку. Я открыл огонь. Японцы тоже начали яростный обстрел. Одна пуля сорвала с меня шапку, другая угодила в плечо. И вот замолчал пулемет: все!

Цепь солдат с торжествующим ревом приближалась ко мне. Теряя сознание, я выхватил из-за пояса гранату, сбросил кольцо и, сунув гранату за пазуху, упал к пулемету.

Очнулся я на другой день со связанными за спиной руками. Граната, которую я хранил на протяжении всего похода, подвела меня и не сработала…

С тех пор я безвыходно здесь. Как пленного меня приставили к пяти японцам. В отряде был сын одного японского ученого, и я слышал, что именно он настоял на том, чтобы здесь, у таинственного снаряда, оставалась их небольшая группа… Чем занимался я? Кормил и обслуживал их. Дважды пробовал бежать, но за мною зорко следили… Потом неведомо какими путями начали прибывать сюда японцы. Причем, военные и ученые. А меня по-прежнему держали, как собаку…

Эти люди ведут здесь какие-то работы. То место, где лежит снаряд, обнесено высокой и прочной оградой, туда допускается только несколько лиц. Что там творится — неизвестно.

Бандитам разными путями удалось переправить из-за границы до семидесяти человек — теперь тут целый лагерь. Жилища устроены в пещерах.

Не знаю, с какой целью заварена вся эта каша. Но для меня ясно, что они замышляют какую-то пакость. И пакость эта, наверное, довольно крупная…

 

В логове врагов

Наутро пленников разбудил грохот отпираемой двери. В подвал вошли два японских солдата, одетые в грязные полушубки. За поясами у них болтались маузеры. Солдаты молча подошли к Владимиру Ивановичу, завязали ему глаза и куда-то повели.

Повязку с глаз профессора сняли в просторной светлой комнате. Прямо перед ним за столом сидел тучный человек в полувоенной форме. Рядом стояли еще двое военных, одетых в английского покроя костюмы, сидевшие на них мешковато и неуклюже.

Как только конвоиры вышли, жирное лицо человека за столом расплылось в приветливой улыбке.

— Ах, профессор, простите нас за причиненное беспокойство! Прошу вас, садитесь, — он указал на стул.

— Кто вы такие? — сухо осведомился профессор, продолжая стоять. — И на каком основании задержаны я и мой товарищ?

— О, я сейчас же распоряжусь, чтобы вас освободили, если… если вы согласитесь помочь нам! — воскликнул толстяк.

— Я ученый и советский гражданин. Что вы от нас хотите?

— Благоразумия! — лицо толстяка выразило неудовольствие. Он грузно поднялся из-за стола. — Не будьте так неразумны, как ваш сумасшедший коллега! Вы в нашей власти.

— Что это все значит?

— Я имею в виду Великий межнациональный союз, представителями которого мы являемся! — Толстяк указал взглядом на военных. Те церемонно поклонились.

— Нам хорошо известно ваше имя, — продолжал толстяк. — Мы обращаемся к вам за помощью, ибо испытываем острую нужду в людях, подобных вам. Здесь, вдали от цивилизованного мира…

— Оставьте этот разговор, — прервал Владимир Иванович. — Я вам не помощник.

— Вы хотите стать бессмысленной жертвой? — искренне удивился толстяк. — Но правительства наших государств по-должному оценят ваши заслуги! Вы ученый и должны служить науке!

— Наука? — медленно произнес профессор. — Иногда бывает полезнее не жить, а умереть. Люди науки не раз оказывались перед таким выбором.

Военные быстро заговорили на неизвестном Владимиру Ивановичу языке. Толстяк стукнул кулаком по столу:

— Хорошо, идиот, мы убьем тебя! Но прежде подумай хорошенько! Мы ведем здесь громадной важности работы. Ваша экспедиция помешала нам. Несмотря на это, работа будет закончена. Учтите, что смерть ваша не принесет большевикам никакой пользы.

Мы требуем от вас немногого: вернуться к своим и немедленно вывести экспедицию из тайги. Вы должны заявить, что никакого метеорита не обнаружили и что искать его бесполезно. Ваш ассистент останется заложником. Если вы предадите нас, он будет немедленно убит. Если же вы предоставите нам возможность спокойно закончить работу, мы его отпустим. Пока же вы скажете, что он разбился при прыжке и что вы его похоронили в тайге… Ответ дадите утром.

Владимир Иванович мучительно думал, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Он прекрасно понимал, что помощь непременно прибудет в самое ближайшее время. Нельзя ли пока оттянуть с ответом и заодно попытаться кое-что выведать?

— Скажите, — обратился он к толстяку, — а где гарантии, что моему другу действительно будет сохранена жизнь? И потом, я хочу знать хотя бы некоторые подробности вашего предприятия. Если оно таит угрозу для моих соотечественников, то я, конечно, с вашими условиями никогда не соглашусь.

— О, что вы, профессор! — обрадованно заговорил толстяк. — Мы же не варвары. Обо всем этом с вами поговорит ваш коллега мистер Джонс, наш научный консультант. — С этими словами толстяк нажал кнопку звонка.

Прошло несколько минут. За стеной послышались быстрые шаги и в комнату вошел Тропот.

Владимир Иванович едва не вскрикнул от неожиданности. Но он не ошибся — это был Тропот. «Товаровед» торопливо пошел навстречу Владимиру Ивановичу, приготовившись к рукопожатию. Профессор резко убрал руку за спину…

 

В таинственной долине

Бабочкин вернулся из Красноярска и привез следователя. Тот тщательно осмотрел комнаты Тропота и Иванова, опросил всех и улетел обратно. На другой день покинули факторию девушки.

Погода испортилась. Моросил дождь, над тайгой нависли тяжелые тучи. Томясь вынужденным бездействием, Санин, Нормаев и Переплетчик с нетерпением ждали вестей из Красноярска, где — они уже знали об этом — снаряжалась экспедиция из охотников для розыска профессора и Кочетова.

Наконец, однажды на рассвете студенты были разбужены тоненьким пароходным свистком. Когда они прибежали на берег реки, пароход уже причалил, и по мокрому трапу выходили таежные охотники с централками, с топорами и сумками. Лева Переплетчик насчитал двадцать шесть человек. Возглавлял экспедицию тот же чекист.

Охотники шумно разместились по комнатам, развели огонь, и скоро в большом закопченном котле весело забурлил чай.

Чекист и двое охотников-руководителей заперлись с Саниным в отдельной комнате и долго, вникая в мельчайшие подробности, расспрашивали о тропинках, о густоте зарослей, о болотах, о выносливости Владимира Ивановича и Кочетова, об их снаряжении…

Как только рассвело, был отдан приказ выступить.

Шли одной колонной, взяв направление на загадочную долину. Впереди двигались пять человек с топорами, расчищая дорогу остальным. Состав пятерки то и дело менялся. Иногда действовали все вместе: гатили преграждавшие путь топи.

Продвигались вперед медленно, но верно. К ночи прошли километров пятнадцать.

На другой день к полудню экспедиция достигла края долины и стала спускаться по склону. Лес здесь был разрежен, в низине курилась непонятная дымка.

— Сырость какая стоит кругом, — переговаривались охотники.

Между тем путь становился все труднее. Какая-то тяжесть давила на сердце, воздух был густым, влажным, неподвижным. Слезились глаза. Кружилась голова, все тело будто наливалось свинцом.

Люди стали терять сознание, падать. Наиболее сильные, с трудом передвигая ноги, брели дальше, но и они, запнувшись, в беспамятстве валились наземь. И вдруг впереди, за деревьями, замелькали фигуры людей в противогазах…

* * *

Вот уже третий день об экспедиции не было никаких вестей. И тогда были приняты решительные меры.

 

Самолеты над тайгой

Командарм Особой Дальневосточной находился в инспекторской поездке, когда ему вручили телеграмму из Хабаровска, сообщая, что на пять часов вечера его вызывает к прямому проводу Москва. Так как времени было уже около трех, то командарм оставил железную дорогу и пересел на самолет. Через час он уже был в Хабаровске.

Ровно в пять в кабинете командующего раздался звонок. Вызывали из Наркомата обороны.

Ах, вот в чем дело! Москву интересуют приключения экспедиции Блюмкина…

— С экспедицией творится что-то неладное. Не вмешаться ли вам в это дело? Попробуйте выяснить, кто это там орудует в тайге, срывая работу ученых.

Командарм мысленно выругал себя. Хотя экспедиция Академии наук была сугубо гражданской и работала, собственно, не на Дальнем Востоке, командарм все же считал большим упущением, что не заинтересовался ею. Работая на самом далеком рубеже страны, он давно уже научил себя не разделять непроходимой стеной дела гражданские и военные. Слишком часто сугубо штатские, казалось бы, дела перерастали здесь в военные, а события, происходящие, скажем, в Свердловской области, имели подчас прямое касательство к Хабаровску. Враг действовал не только атакой в лоб, но и обходом.

— Так как же насчет экспедиции Блюмкина? — продолжал спрашивать настойчивый голос.

— Что говорить, — торопливо отвечал командарм, — займемся, конечно, займемся.

…Раннее осеннее утро застало аэродром Н-ского авиаполка в необычайном оживлении.

На стартовой линии стояли тяжелые самолеты с заведенными для прогрева моторами. К командиру полка то и дело входили люди с последними сводками погоды, с картами, с рапортами. В восемь часов утра все приготовления были закончены, и у самолетов выстроилось двести парашютистов, вооруженных винтовками и ручными пулеметами, с противогазами через плечо. Командир полка внимательно оглядел строй и зачитал приказ о предстоящем авиарейде.

— По самолетам! — раздалась команда.

Гул пропеллеров, сотрясая воздух, густо плыл над землей. Стартер махнул флажком, и первая машина побежала по полю.

Распластав широкие крылья, самолеты шли на северо-запад. На исходе второго часа полета командиры экипажей приняли радиограмму с высланного вперед самолета-раз-ведчика.

«Идите прежним курсом. Через час будет достигнута долина, окруженная горами с запада и востока. Вся долина в тумане. Высадку производить в квадрате 40–70, с высоты 8оо метров, в противогазах».

Десант подготовился к высадке.

Подхваченные воздушными водоворотами, парашюты хлопали, как открываемые зонты.

Их белые купола появились в воздухе один за другим, и скоро небо словно украсилось ромашками.

Рев многокрылой эскадрильи вызвал в таежной колонии панику. Бандиты прятались, ожидая чуть ли не бомбардировки. Эта паника как нельзя лучше способствовала успеху операции.

Не прошло и получаса, как из ворот ограды показался парламентер с белым платком в руке. За ним высыпала толпа человек в пятьдесят, одетая во что попало и имевшая весьма неприглядный вид.

Бандиты были быстро обезоружены, и десант разделился на три отряда. Один пустился в погоню за бежавшими главарями, другой — освобождать профессора и Кочетова, третий взял на себя охрану пленных.

Через два часа отряд, преследовавший беглецов, вернулся, приведя с собой одного из них, с чемоданом каких-то чертежей. Чемодан немедленно перешел в руки Владимира Ивановича.

Что за секрет так ревностно охраняли эти люди? Не связано ли это с метеоритом, над разгадкой тайны которого вот уже столько лет бьется наука? И, не теряя больше времени, Владимир Иванович и Кочетов в сопровождении десантников переступили порог таинственной ограды…

 

Посланец с Марса

Московский день клонился к концу. Каждый спешил закончить намеченные на день дела.

И вдруг ритмичная, чеканная трудовая жизнь столицы была нарушена. Случилось это около пяти часов вечера. Тысячи репродукторов на площадях, на улицах, в учреждениях, в квартирах громко оповестили:

— Слушайте, слушайте! На территории Красноярского края, в районе реки Чамбе, обнаружен корабль марсиан…

Люди застыли в ожидании, что голос из репродуктора сообщит еще что-то, разъясняющее небывалую новость. И действительно, репродуктор заговорил снова:

— Слушайте, слушайте! Только что получено сообщение из Красноярска о том, что в районе реки Чамбе найден космический корабль, посланный с Марса.

Этим летом в Сибирь была направлена экспедиция профессора В. И Блюмкина для розыска гигантского метеорита, упавшего в 1908 году. Неизвестная шайка бандитов пыталась сорвать работу экспедиции. Принятыми мерами удалось бандитскую шайку ликвидировать. Выяснилось, что она пробралась на территорию нашей страны по заданию некоторых зарубежных государств.

Вчера мы получили от профессора В. И. Блюмкина телеграмму сенсационного содержания. Оказывается, в 1908 году в Сибири упал не метеорит, как предполагалось до сих пор, а совершил посадку космический корабль марсиан. Как сообщает В. И. Блюмкин, межпланетный корабль, насколько можно было установить при беглом осмотре, находится в хорошем состоянии.

 

Три имени одного человека

В тайге научная работа шла полным ходом. Владимир Иванович и Кочетов уже которую ночь не смыкали глаз, занимаясь исследованием найденных приборов, роясь в документах.

Выяснилось, что Антон Тропот, он же Джонсон, он же Шнитке, руководил бандитской группой, в которой были ученые и инженеры. В задачу группы входило захватить марсианский корабль, тщательно изучить его устройство и овладеть техническими тайнами марсиан. Впоследствии предполагалось использовать ракетную технику Марса для создания сверхоружия в планируемой войне против Советского Союза.

Благодаря изощренной конспирации шайке удалось безнаказанно орудовать в пределах нашей страны в течение нескольких лет. Бандиты заканчивали приготовления к тайному вывозу всей технической документации и наиболее ценного оборудования, когда вмешательство экспедиции Блюмкина расстроило их планы.

Читатель помнит, что первая встреча Тропота с экспедицией произошла в поезде, после чего «товаровед» продолжил свое путешествие с помощью необычного летательного аппарата. Ученые тщательно исследовали его — на складе в лагере обнаружилось несколько таких аппаратов. Выяснилось, что они завезены к нам с Марса и изготовлены из легкого металла, напоминающего алюминий. Питанием для этого аппарата служило совершенно неизвестное земным ученым горючее.

Тропот жил постоянно на фактории Лесной. Вся связь шайки с внешним миром велась только через него. Из фактории он обыкновенно уходил в тайгу километров на пять и уже оттуда совершал свои путешествия по воздуху с помощью летательного аппарата марсиан. Именно этим объяснялась загадочность таежных троп, обрывавшихся всегда совершенно неожиданно.

Когда экспедиция начала воздушные разведки, Тропот дал указание замаскировать лагерь искусственно созданным туманом. Тут дело также не обошлось без участия техники марсиан.

Тропот не брезговал ничем, чтобы замести следы своей деятельности. Это он убил заведующего факторией Иванова и зверски изуродовал его лицо, чтобы создать иллюзию собственной смерти. Он же не остановился перед тем, чтобы отравить газами экспедицию охотников. Это был страшный человек.

Когда высадился десант, Тропот и тут не растерялся. Удирая, он прихватил всю научную документацию. Правда, у пойманного десантниками члена шайки были также обнаружены различные схемы и чертежи, но… они оказались лишь фотокопией оригинала, который находился у Тропота. В любую минуту проходимец мог ускользнуть за границу с этой более чем ценной добычей.

Санин, Нормаев и Иван Жук — люди, хорошо знавшие Тропота в лицо, — ринулись в погоню за ловким и опасным авантюристом.

Уже несколько дней Санин жил в Н-ске, небольшом городке, находившемся неподалеку от границы. Михаил ходил по его малолюдным улицам, присматривался к прохожим, подолгу бывал на вокзале.

Санин равнодушно — без всякой надежды, скорее, по выработавшейся за эти дни привычке — наблюдал за людьми, сходящими с поездов, как вдруг его внимание привлекла странно знакомая фигура. Человек, одетый в хорошее пальто, мягкую шляпу, с саквояжем в руках шел по перрону, направляясь к буфету. Санин стал вспоминать, где он видел эти широкие плечи, немного сгорбленную фигуру и размеренную, чуть подрагивающую походку. Вдруг его осенило: Тропот!!! В два прыжка он нагнал человека и схватил его за плечо. Тот спокойно обернулся и холодно спросил:

— Что вам угодно?

На Санина смотрело незнакомое лицо, с черной козлиной бородкой. Извинившись, Санин поспешил скрыться в толпе.

А человек с бородкой спросил себе стакан нарзана, и буфетчица с удивлением заметила, как дрожал в его руках стакан.

Затем он вышел с вокзала и зашагал прочь.

…Как только Санин увидел опять этого человека на улице, то сразу же пошел за ним. Незнакомец окольным путем вернулся на станцию и стал пробираться по железнодорожным путям. Санин последовал за ним, прячась за вагонами.

Сейчас он стоял на пустыре, напротив заброшенного товарного вагона и, сдерживая дыхание, выжидал минуту. Затем рванул рассохшуюся дверь и прыгнул в вагон.

Прямо перед ним стоял Тропот и надевал стеганые крестьянские брюки. Санин бросил взгляд на пол, где лежали борода, очки и маузер, и наставил на Тропота револьвер. Тот грязно выругался и поднял руки.

 

В плену у Земли

У Тропота нашли не только подлинники всей научной документации, но и некоторые приборы, снятые им с корабля марсиан. Особенно заинтересовал ученых небольшой металлический ящичек, внутри которого находился аппарат, напоминающий игрушечную пушку, и несколько цилиндриков из черного металла.

Тропот категорически отказался сообщить, каково назначение прибора. Но, может быть, он и сам не знал этого?

Решить задачу взялся Кочетов. И настал надолго запомнившийся вечер. Все население научного городка собралось в столовой.

— Дорогие друзья! — с волнением сказал Кочетов. — Сейчас марсиане сами расскажут нам о Марсе.

Все затаили дыхание. Кочетов поставил аппарат против небольшого экрана, вставил в «пушку» цилиндрик и нажал кнопку. Экран засветился.

…Огромное, величественное здание. Люди в красивых, удобных одеждах поднимались по широким лестницам. Вот рабочая комната — люди склонились над столами и чертят, высчитывают… Вот просторная лаборатория — около полусотни людей наблюдают за приборами, рассматривают что-то в микроскопы.

Экран переносит зрителей на улицу. Широкий проспект уходит далекой ровной лентой. Лишь изредка по колее, проложенной на середине улицы, бесшумно проносится состав закрытых платформ с грузом, напоминающий наш земной поезд. На тротуарах видны немногочисленные пешеходы. Сейчас рабочее время, и все на своих местах, — ненужной беготни тут нет. Длительные путешествия совершаются по воздуху: через каждые четыре квартала расположены станции, где любому марсианину по первому требованию выдается летательный аппарат и костюм.

Перед зрителями тянутся бескрайние поля. Воздух необыкновенно чист. Растительность пышная, но ее жизнь умело направляется рукою человека. Между участками проложены два пути — по ним взад и вперед снуют платформы с машинами для обработки полей, удобрениями, готовой продукцией…

Кочетов вставил в аппарат другой цилиндрик, и новые картины пошли перед глазами зрителей.

Не видно цветущих полей, садов, окаймляющих реки и озера. Крутом, куда ни взглянешь, тянутся бескрайние просторы безжизненной пустыни. Все мертво кругом, дико и уныло. Бесконечные пространства проходят на экране, но глаз не видит ничего, кроме желтого песка да синего, без единого облачка неба.

Вот вдали показались какие-то строения, они приближаются к зрителю… Это город, но город, умерший много столетий назад и представляющий из себя жалкие руины, печальные остатки величественных и красивых человеческих творений. Когда-то город омывала могучая река. Но сейчас о ней напоминает лишь обрывистый каньон, без единой капли влаги.

Что же произошло с Марсом? Что превратило цветущую планету в пустыню без растительности, без влаги, без жизни? Может быть, марсиане в чем-то просчитались, переделывая природу? Тут многое еще нужно понять. Но дыханием большой и сложной жизни пахнуло с экрана.

Огромные ледяные глыбы громоздятся одна на другую, образуя волшебные замки, искрящиеся на солнце воздушные арки, живописные заливы и бухты. Один за другим мелькают кадры, и зрители чувствуют, что аппарат уносит их к полюсу. Покрытые вечными снегами ледяные поля тянутся кругом насколько хватает глаз. Край вечного холода, вечного молчания.

На экране снова город, город совершенно иного типа. Одноэтажные сооружения. Крыши у них из толстого стекла, стены массивны, выложены из камня. Распахиваются двери одного из домов, и зрители видят подъемную машину. Вот она опускается, перед глазами один за другим мелькают этажи. Ага, значит, эти здания подземные!

Кочетов обращает внимание зрителей на прибитые всюду белые таблички: у умывальников, в столовых, в ванных комнатах — и переводит на табличках лишь два слова: «Берегите влагу!».

Забота о сохранении влаги стала на Марсе важнейшим делом и обязанностью каждого. Во всех школах и университетах главной была наука о влаге и способах ее сохранения. Большинство научных учреждений работало над разрешением этих же проблем. Разрабатывались способы химической очистки загрязненной воды, химические составы для гигиенических процедур, которые заменили бы обычные ванны, расходующие большое количество воды. Были разработаны многочисленные варианты обедов, завтраков и ужинов, не вызывающих жажды.

Но эти меры лишь отодвигали опасность, нависшую над марсианами.

Засуха наступала сурово и неумолимо. Населенная полоса у полярных океанов юга и севера делалась все уже и уже. И все чаще приходила людям неотступная мысль о том, что дальше так продолжаться не может, что необходимо избрать более действенный путь для сохранения жизни…

И вот на экране видны колоссальные залы Дворца Раздумья. Его ярусы заполняются людьми. Это — члены Единого Совета, лучшие и мудрейшие люди планеты. На возвышении установлен экран, около которого, занятый какими-то приготовлениями, движется человек. Видно, что люди собрались сюда для обсуждения очень важного и большого дела, что этот человек сейчас сообщит собравшимся о результатах продолжительных и настойчивых исследований.

Экран вспыхнул внутренним слабым светом, и все увидели ночное небо с бесчисленными мириадами мерцающих звезд. Одна из них понеслась навстречу залу, приблизилась, выросла.

Солнце…

Вокруг него одна за другой появились планеты. Меркурий, Венера, Земля… На Землю марсианин указал тонкой блестящей палочкой.

Как можно было догадаться, ученый докладывал о целесообразности и возможности переселения марсиан на эту планету. Он что-то говорил, показывая различные чертежи.

Новый цилиндрик, вставленный Кочетовым в аппарат, рассказал немногое.

Зрители увидели картины звездного неба, удаляющийся Марс, все увеличивающуюся в своих размерах Землю.

На экране шли кадры, показывающие место приземления и сам корабль, опустошивший огнем своих двигателей огромный район тайги. Значит, посланцы с далекой планеты ступали по этой долине, они были тут! Что же произошло дальше? Волшебный аппарат был нем.

Вековая тайга оказалась скупой: раскрыв людям одну тайну, она навсегда похоронила другую…