Мой спутник остановился.

— Это здесь, — сказал он.

Сентябрьские сумерки быстро сгущались. Нас окружал влажный туман. За решеткой реденького сада я с трудом различал темную массу башни, окна которой были задернуты черными шторами.

Калитка пронзительно заскрипела. Мы вошли в сад, и мой спутник быстрыми шагами направился к башне. Только теперь я заметил, что то, что я принял за шторы, было в действительности блиндированными ставнями.

— Господи, какие предосторожности, — пробормотал я, не столько с целью получить ответ, сколько для того, чтобы услышать хоть свой собственный голос. Погода и вся обстановка, окружавшая меня, действовали на меня угнетающе.

Мой спутник ничего не ответил. Когда мы подошли к дверям башни, во мне поднялось непреодолимое желание крикнуть:

— Я ухожу!.. Я отказываюсь от опыта…

Но мне тут же стало стыдно своей слабости. И, к тому же, отступать было слишком поздно.

Мой спутник открыл дверь и пропустил меня вперед в темную комнату. Он взял меня за руку и повел по длинному, узкому коридору. У меня было впечатление, что мы постепенно опускаемся вниз, в подземелье. Это утомительное путешествие длилось минут десять. Внезапно мой спутник остановился и схватил меня за руку; в темноте раздалось металлическое щелканье, почва под моими ногами заколебалась, и я понял, что мы начинаем подыматься в лифте. Потом — снова остановка, снова ходьба по коридору, и, наконец, мы очутились в большой комнате, освещенной неверным светом умиравшего дня. Посреди помещения стояло кресло.

— Садитесь, — сказал лаконически мой спутник.

Машинально я уселся в кресло. Спустя несколько секунд послышался странный металлический шум, мерное дыхание поршня и, совершенно неожиданно для меня, мой лоб почувствовал холодное прикосновение стальной каски.

Я вздрогнул и пытался поднять руку к голове. Оказалось, что я неподвижно прикреплен к креслу. Повинуясь страху, — единственному чувству, которое во мне осталось живо, — я дико закричал:

— Прекратите эту комедию! Дайте свет! Развяжите меня, иначе…

Он по-прежнему ничего не ответил. Я сделал еще несколько попыток освободиться от уз, но металлические цепи врезались в тело, причиняя мне невыносимую боль. Я понял, что нахожусь всецело во власти этого человека, и проклял тот миг, когда согласился на его безумное предложение.

* * *

В течение шести месяцев я встречал его ежедневно в городском сквере, куда ходил подышать свежим воздухом после утомительного конторского дня. Это был худой человек с изможденным лицом аскета, на котором блестели два огромных светлых глаза. Их взгляд производил на меня неприятное впечатление, но, раз почувствовал его на себе, я никогда не мог уйти от его очарования.

Однажды я не застал незнакомца на его обычном месте. На следующий день он пришел и я рискнул спросить:

— Вы были вчера больны?

— Нет, — ответил он утомленным голосом. — Вчера я, наконец, приступил к большому опыту…

Я не отвечал, сообразив, что имею дело, по-видимому, с изобретателем-фанатиком. Но он неожиданно сказал:

— Я знал, что вы меня об этом опросите. Я видел ваш вопрос.

Я не удержался от изумленного возгласа:

— Вы «видели» мой вопрос?

— Совершенно верно. Я видел даже удивление, которое вызовут у вас мои слова.

Я решил, что он окончательно сошел с ума, и отодвинулся от него. Незнакомец заметил это движение и грустно улыбнулся:

— Не бойтесь, я в полном уме.

Я сделал руками неопределенный жест. Незнакомец сказал:

— Не угодно ли вам отправиться со мной на несколько минут ко мне?

— Пойти к вам? Зачем? Я спешу… У меня важное свидание.

— Я не знаю, имеете ли вы действительно свидание, но мне точно известно, что вы сегодня пойдете со мной.

— Это невозможно… К сожалению, я должен уйти.

Я поднялся со скамьи. На губах незнакомца заиграла улыбка, которой я никогда не забуду. Он тихо оказал:

— Зачем уходить, раз я видел, как вы со мной идете? Я говорю вам, что вы вернетесь.

Не попрощавшись с незнакомцем, который начинал меня раздражать и пугать, я вышел из сквера. Уличный шум вернул мне спокойствие и сознание реальности. Я прошел несколько шагов, не переставая думать о странных словах субъекта. Вдруг мне пришло в голову, что он меня уже где- то видел и что его загадочные фразы могут, таким образом, найти весьма простое объяснение. Я решил проверить свое предположение, повернул назад и спустя несколько минут очутился перед незнакомцем, сидевшим на скамейке в той же позе. При виде меня он не выразил никакого удивления. Я пробормотал смущенно:

— Я вернулся, чтобы..

Он меня прервал:

— Я знаю: вы вернулись, чтобы спросить меня, не встречал ли я вас где-нибудь раньше.

Пораженный этими словами, я спросил:

— Что же, вы предвидите будущее?

Незнакомец утвердительно кивнул головой.

— Вы прибегаете к гипнозу?

Он сделал презрительный жест:

— Гипноз — эмпирический метод. Кроме того, вы всегда зависите от субъекта. Гипноз редко дает хорошие результаты.

— Но, в таком случае, как вы поступаете?..

Незнакомец посмотрел на меня своими жуткими глазами и ничего не ответил. Весь мой страх и скептицизм рассеялись, как дым: во мне осталось лишь одно непреодолимое любопытство. Я спросил его почти робко:

— Не мог ли бы я присутствовать при ваших опытах?

Незнакомец поднялся со скамьи и сказал:

— Идите за мной!

Таким образом началась та цепь событий, которая привела меня, холодным сентябрьским вечером, в пустую комнату, на таинственное кресло…

* * *

Утомленный бесплодными попытками освободиться от цепей и наручников, прикреплявших меня к креслу, я затих. Незнакомец, все время стоявший в темном углу комнаты, сказал:

— Не двигайтесь больше! Смотрите прямо перед собой.

Я повиновался, стараясь проникнуть взором сквозь окружавшую меня темноту.

Внезапно в одном из углов комнаты появился слабый молочный свет. В трех метрах от меня двигалась какая-то смутная тень, как бы выделявшаяся на бледном экране. Невольно я стал искать источник этого света и обнаружил, что он исходит от меня. Это было холодное сияние, вроде того, которое испускают ртутные лампы.

Тень постепенно проявлялась, принимая определенные очертания. Именно «проявлялась», как изображение на фотографической пластинке, погруженной в химический раствор. И я увидел, что эта тень была моим собственным изображением.

Все предметы вокруг моего двойника стали принимать на экране ясный облик, и я узнал свою комнатку в Латинском квартале. Я (то есть, мое изображение на экране) ходил по комнате нервными шагами, как бы чего-то ожидая. Потом дверь в комнату отворилась, и сквозь нее просунулась рука с письмом.

Тут меня облил холодный пот. Я сделал нечеловеческое усилие, чтобы сорваться с кресла, но узы по-прежнему держали меня крепко. Хриплым голосом я проговорил:

— Это письмо… Я его жду со дня на день…

Незнакомец, бесстрастно наблюдавший за мной, ответил спокойным тоном:

— Вы его получите завтра!

— Но что все это значит? Что это за китайские тени?

Из угла последовал ответ, в котором, мне казалось, звучала насмешливая нотка:

— Это то, что с вами случится завтра!

Мой взгляд был снова прикован к экрану. Моя завтрашняя жизнь продолжала развиваться: вот я вскрыл письмо, прочел его, бросил на стол, опустился в кресло. Минуты текли…

— Это чепуха, — закричал я снова, пытаясь освободиться от физических и моральных пут, во власти которых я находился. — Это все — чепуха! Правда, я ожидаю письмо, но я завтра не останусь дома, слышите! Я завтра не останусь дома, а пойду на службу! Этого всего не случится!

Из угла донесся тот же спокойный голос:

— А я вам говорю, что вы завтра останетесь дома и не пойдете на службу. Все случится так, как вы видите…

Тень на экране продолжала жить. Там была уже не моя комнатка на улице Сен-Жак, а вход в ресторан: я узнал место, где ежедневно обедал. Вот мой двойник появился, подошел к двери, остановился в колебании и повернул обратно… Тут свет стал слабеть, и все видение растаяло бесследно.

* * *

Когда мы снова очутились в саду, куда незнакомец проводил меня, не проронив ни слова, я спросил его, несколько успокоенный:

— Что это за машина? Откуда этот свет, эти видения?

Он подумал несколько мгновений и ответил:

— Вам известно, что некоторые теории сравнивают нашу жизнь с длинной дорогой. Дорога эта извилиста. За одним из ее поворотов стоит домик: вы его не видите, но тем не менее, он существует. Таково и наше будущее: все грядущее уже существует, только оно от нас скрыто. Я даю вам возможность видеть то, что спрятано за поворотом.

— Но воля? Но свободный выбор?

— Пустые слова!..

— Допустим… Но я все же не понимаю, как действует ваша машина.

— Это долго объяснять. Скажу только, что она улавливает движение атомов, комбинации которых предопределяют будущие события, и позволяет видеть их на 24 часа раньше…

* * *

На следующее утро все шло нормально до того момента, когда я собирался идти на службу. В этот миг в дверь постучались: это была консьержка, подавшая мне письмо. Как во сне, я его вскрыл и прочел: одна канадская фирма, с которой я состоял в долгой переписке по поводу службы, сообщала мне, что все затруднения были неожиданно устранены, что место для меня свободно и что я могу, если желаю, выехать в Канаду в ближайшие дни…

Весь день я провел дома в состоянии, близком к помешательству. Меня терзала не столько необходимость принять решение, от которого должна была перемениться моя жизнь, сколько сознание, что я действую, как автомат, что, несмотря на все мои колебания, мое решение уже принято, и что, как бы я ни ухитрялся, все равно я не в состоянии буду изменить ход событий…

Когда я пришел в себя, был уже вечер. Я почувствовал сильный голод, вышел на улицу и направился машинально в свой обычный ресторан. В тот момент, когда я брался за ручку двери, мой мозг пронзила неожиданная мысль: зачем мне мучиться над решением вопроса, раз оно уже известно моему незнакомцу? Он может показать мне будущее на 24 часа раньше: следовательно, я уже теперь могу узнать, приму ли я завтра канадское предложение, или же останусь в Париже…

Я повернулся и быстрыми шагами направился к дому неизвестного.

* * *

Незнакомец поджидал меня у калитки.

— Я знал, что вы придете. Пойдем наверх.

В том, что случилось со мной, когда мы снова очутились в темном коридоре — я до сих пор не отдаю себе отчета. Помню только, что во мне поднялась звериная злоба против этого человека, который шел впереди меня и нес с собой мою судьбу! О том, что он был только чтецом моего будущего, а не его творцом — я в этот момент не думал. В нем, в его бесстрастной фигуре, в его холодных глазах воплотилась для меня вся неумолимость рока. Мне показалось, что, уничтожив его, я разорву непреложную цепь событий и снова стану хозяином своей жизни. Повинуясь непреодолимому инстинкту, я схватил его сзади за шею и сжал изо всех сил пальцы. После короткой борьбы в потемках незнакомец, слабо защищавшийся, захрипел и рухнул на пол. Он был мертв…

Но моя злоба не утихала. Мне нужно было разбить проклятую машину! С трудом вспоминая путь, по которому мы вчера шли, я добрался до большой комнаты и зажег спичку. Кресло по-прежнему стояло посредине; над ним висела каска, от которой шли провода к матовому экрану. Я бросился к машине, намереваясь разнести ее в щепы, когда вдруг мое внимание было привлечено прямоугольником, белевшим на сиденье кресла: это была записка.

Развернув ее дрожащими руками, я прочел при мерцании догоравшей спички следующие слова:

«Сегодня вечером вы меня убьете. Я видел, как вы меня будете душить в коридоре».