1

Первые двадцать пять километров по Степи караван прошел без приключений и проблем. Охрана не обнаружила ни одного степняка и даже следов их присутствия. Это выглядело странным, земли у границы никогда не пустовали. Хорошие пастбища и полные рыбы водоемы всегда привлекали кочевников.

Безлюдье Степи вызывало у Вильдерга тревогу. Кочевники из местных племен могли покинуть свои земли только в одном случае — если их кто‑то спугнул. Перевозчик велел держать оружие наготове и не отпускать передовой отряд далеко.

Караван шел в полной тишине, разговоры, смех и штуки стихли сами собой. Все с напряжением всматривались в заросшие кустарником овраги, в камыши у озера и темнеющий угол рощи, выраставший слева.

— Через пять лиг должно быть стойбище племени Хатти. Оно входит в кочевье Экурнат, — пояснял Бертом. — Если его нет, это плохо.

— Согнали или сами ушли? — спросил Кир.

— Не знаю. Уйти летом с места, значит, оставить лошадей и скот без корма.

— Посмотрим…

Наемники и их спутники несколько раз выезжали в сторону от каравана и рассматривали округу в подзорные трубы и бинокли. Но ничего интересного не увидели.

— В стойбище мы всегда привозили сладости, специи, ткани, — рассказывал Вильдерг. — С Хатти надо поддерживать хорошие отношения. Они ближе всех к нам, могут помочь, подсказать, а то и предупредить. Жена вождя племени хартеменка, родом из Якууста — город неподалеку от Осутана. Это многое значит в Степи.

С выездом в Степь хозяин каравана растерял велеречивость и подобострастие и стал самим собой — деловитым, собранным, уверенным. Таким он устраивал наемников больше — легче общаться.

Через пять лиг караван пришел на пустое место вблизи озера. Вместо юрт, стад коров, лошадей и овец увидели примятую траву, кострища, вытоптанное поле и следы копыт и колес на дороге.

— Знакомо, не правда ли? — хмыкнул Кир.

Герман посмотрел по сторонам и кивнул. Действительно, картина привычная. Когда мирные жители покидают населенный пункт или район — жди удара. Так было в Чечне, Афганистане и даже в Ираке.

Племя ушло, потому что в округе рыщут чужие отряды. Значит, следует ждать ударов по караванам, а потом и карательных рейдов войск Хартемена. Зачем мирным кочевникам такие проблемы?

Вильдерг, мрачный как туча, распорядился ставить лагерь. Идти дальше под вечер не имело смысла.

Закипела работа. Лошадей выпрягали из повозок, отгоняли в поле. Сами повозки и телеги ставили кругом, окапывали их по борт. Между телегами тоже набрасывали землю вровень с бортами.

Споро, без лишней суеты ставили походные палатки, похожие на юрты кочевников. Кухари уже варили мясную похлебку и подогревали хлеб по местному обычаю.

Начальник охраны Тьен — немолодой уже человек с двумя шрамами на лице и коротко подстриженной бородой — велел проверить озеро и рощу, выставил часовых и приказал спать, не снимая одежды.

Из рощи привезли сушняк, разожгли пять больших костров. Они будут гореть всю ночь, подпитываемые дровами и углем.

— Делим ночь на четыре части, — скомандовал Герман. — Дежурим по очереди.

— Может, не стоит? — возразил Бертом и кивнул на капрала. — Мы с Эваром посмотрим сами.

— Отставить. Дежурим все. Вы, конечно, обстановку знаете лучше, к Степи привычные. Но мы тоже не новички. И техника у нас есть. Не прозеваем.

Сержант покосился на прибор ночного видения в руках Кира и вздохнул. Он уже успел оценить работу чужеземной аппаратуры и заявил, что будь у него такие «штуки», взял бы в два раза больше языков.

— Начинаем мы, дальше вы, — распределил смены Герман. — По два часа.

После ужина караван быстро угомонился. Здесь привыкли ложиться с закатом солнца, а вставать с его восходом. Так что вскоре караванщики спали. Кроме дежурных у костров и часовых.

Тишину нарушали треск сучьев и храп возничих.

…Перед самым рассветом Мирт разбудил Германа и Кира. Знаком показав, что надо молчать, вытянул руку в сторону севера. Наемники, толком не продравшие глаза, посмотрели в указанном направлении.

Небо у горизонта отсвечивало отблесками огня. Где‑то в Степи горели яркие огни. Похоже, там разожгли костры раза в три больше, чем в караване.

— Лиг двадцать отсюда, — шепнул капрал. — В том районе капище кочевья.

— Жгут, что ли?

— Молят богов послать удачу. Чем ярче огонь, тем быстрее мольба достигнет ушей богов.

— Пляски и шаманы, — зевнул Кир. — Да хрен с ними!

— Такие огни разжигают только перед большой войной, — пояснил Мирт. — Костров как минимум три. Значит, там может быть войско всего кочевья. Это от трех до пяти тысяч всадников.

Герман поежился. Пять тысяч — слишком много. Против такого войска двумя автоматами не навоюешь.

— И что, там резвятся целых пять тысяч? — не поверил Кир, машинально трогая автомат.

— Не обязательно. Могут быть только волхвы и старшие воины племен. Но все равно их очень много.

— С чего взял?

— Послушай землю.

— Чего?

Капрал приник ухом к земле. Чуть помедлив, Кир, а следом и Герман сделали то же самое. От земли шел явственный гул, словно кто‑то молотил по ней, как по барабану.

— Лошади, — сказал Мирт.

— Это что, на двадцать лиг слышно? — не поверил Кир.

— Большой отряд где‑то в семи‑восьми лигах отсюда.

— Сюда идут?

— Вроде бы нет. Но Вильдерг велел загасить костры на всякий случай.

Наемники только сейчас обратили внимание на то, что костры не горят. А еще заметили, что в караване многие не спят.

Кир повел плечами. Жутковато, черт побери! Герман кое‑что вспомнил, сказал Мирту:

— Если степняки подойдут ближе, наши лошади могут ответить на ржание их лошадей.

— Наши не ответят. Отучены.

— Значит, есть шанс, что не заметят, — констатировал Кир.

— Может быть. А может, просто не решили: нападать или нет.

— Ну, спасибо, успокоил!

Герман посмотрел на зарево и спросил капрала:

— Может, нам потихоньку уехать вчетвером? Вряд ли нас будут преследовать.

Мирт пожал плечами.

— Ночью по Степи лучше не ездить. Можно спрятаться в роще. Но ее тоже прочешут. Надо подождать…

Кир снял автомат с предохранителя и с укоризной в голосе заметил:

— Говорил же я, БРДМ взять надо было! Сейчас бы рассекали на нем и горя не знали!

Герман не ответил, смотрел на зарево и прикидывал, как быть. Нападение степняков однозначно завершит их миссию. Караван уничтожат, они могут и не вырваться. Уходить сейчас? Куда? Мирт и Бертом, может, и доведут их до оазиса. Но пройти всю Степь одним сложно.

— Уйдем, только если и впрямь нападут, — решил он наконец. — А пока быть готовым. Мирт, подведи лошадей, Кир, буди Бертома.

Кир дотянулся до плаща, под которым лежал сержант, и тронул его. Плащ опал.

— Черт, его там нет!

— Я здесь, — раздался негромкий голос откуда‑то сбоку. — Не сплю.

Кир покачал головой и показал большой палец. Сержант продемонстрировал свою выучку. Впрочем, не самый сложный трюк: незаметно выскользнуть ночью из‑под плаща, когда никто не смотрит. И все равно, хорошо сделано.

— Сидим ждем, — сказал Герман.

Через десять минут вернулся Мирт, ведя за собой лошадей. Кир и Герман оседлали своих и навьючили заводных.

В этот момент Бертом, приникший к земле, поднял голову.

— Гул стих. Степняки ушли. Но не очень далеко.

Караван вышел с первыми лучами солнца. Люди спешили отойти подальше от опасного места. Близость степного войска пугала.

Через десяток километров Бертом вдруг отпросился на разведку. Кир хотел было съездить с ним, но сержант отговорил. Мол, здесь нужна привычка и знание местности. Кир уступил. На этот раз.

Длинная вереница телег и повозок тянулась по пыльной дороге к едва видневшимся на горизонте холмам.

— За ними русло Шедеши, — сказал подъехавший к наемникам Вильдерг. — А там пойдет настоящая Степь. Другая природа, климат… и люди.

— Ну других мы и ночью слышали, — насмешливо возразил Герман. — Надеюсь, больше такого соседства не будет.

— Я тоже, — серьезно ответил перевозчик. — И только эта мысль заставляет меня продолжать путь. В противном случае я бы повернул назад.

— Вы серьезно? — изумился Герман.

— Вполне.

— А как же прибыль, барыш?

— Никакая прибыль не нужна мертвецу. Я никогда не слышал, чтобы степняки собирали войско всего кочевья. Это пугает…

— А если не одно кочевье собрало войско, а все?

Вильдерг дернул уголком губ, сделал жест рукой, вроде как охранный знак, и сплюнул.

— Тогда нам конец.

— Успокойтесь, мэтр, — сказал Кир. — Степняки не будут тратить время на нас. Караваны их не интересуют.

Перевозчик метнул на него пытливый взгляд.

— Откуда вам это известно?

— Утром наши спутники осмотрели подходы к стойбищу на удалении лиги, — кивнул на ехавшего позади капрала Кир. — И обнаружили следы ичиг. Ичиги кочевников, солдаты таких не носят, а у разведчиков они с иной подошвой. Так вот, степняки знали, что мы на стойбище. Однако не тронули.

Вильдерг побледнел, метнул на капрала испуганный взгляд и выругался.

— Моя охрана ничего…

— Не заметила? Но они и не искали. Не дело охраны лазить по округе.

— Степняки нашли другую цель, мэтр, — сказал Герман. — Либо караван для них мелочь, либо…

— Что либо?

— Либо у них приказ не трогать нас.

Вильдерг недоверчиво посмотрел на наемника. Кто мог приказать степнякам?

Герман усмехнулся.

— Все это очень странно. Однако на руку вам.

Перевозчик долго молчал, глядя вперед, потом произнес:

— Я не верю ни в какие приказы. Это степняки! Повелеть им могут только вожди племен или беки — хозяева кочевий. А караваны всегда везут много товаров.

— Не знаю, мэтр, не знаю. Однако факты — упрямая вещь.

— Хорошо сказано! Но я все равно не верю.

Вильдерг хлестнул коня нагайкой и поскакал в голову каравана.

— А он молодец, — хмыкнул Кир, глядя вслед перевозчику. — Боится, но едет! Великое дело — торговля! Двигатель прогресса!

Герман промолчал. Его сильно занимало странное поведение кочевников. Если нарушен привычный порядок вещей, то зачастую винить в этом надо какое‑то воздействие. Причем внешнее. Кто мог вмешаться в жизнь кочевого народа? Этот ребус без подсказок не разгадать.

Бертом вернулся через час. Поравнялся с Миртом и показал ему небольшой кулек. Несколько минут разведчики что‑то рассматривали и перебирали. Потом подъехали к наемникам.

— Вот, нашел в пяти лигах отсюда.

Сержант держал в руках кусок ткани, на котором лежала всякая мелочевка: обломок ножа, точило, рваный ичиг, стремя, разбитая глиняная пиала.

— И кто оставил? — спросил Герман, рассматривая добычу.

— Ичиг дагарский, только их люди делают крепления ремней из металла. Местные кочевники просто пришивают концы ремней и завязывают узлом. А вот стремя. Новое, не исцарапанное. Владельцу влетит от командира за потерю. Такие стремена распространены по всей Степи, но только воины Экурната обматывают дугу кожей, потому что носят полуоткрытую обувь.

— Рисунок на пиале сделан в племени кочевья Дагур, причем это племя из северной части, — вставил Мирт. — Нож из плохой стали, гнутый. Явно самодельный.

— А чей он? — спросил Кир.

Мирт пожал плечами.

— Чей угодно. Простые воины вспомогательное оружие могут заказывать и своим кузнецам. Главное, что нож боевой.

Герман перевел взгляд с трофеев на Бертома.

— Значит, рядом с нами были отряды, состоящие из воинов двух кочевий?

— Да.

— И они не передрались между собой, как это обычно бывает, а мирно сидели на месте и чего‑то ждали?

Сержант вновь кивнул.

— Можно предположить, что ждали сигнала или приказа, — продолжал умозаключения Ветров. — Выходит, у них единое командование. Скажи, Хэн, это обычное явление?

— Крайне необычное, — мрачно усмехнулся Бертом. — Жить мирно степняки еще могут. Но подчиняться другому кочевью — нет!

— Тем не менее это происходит. Значит, произошло нечто, что заставило степняков умерить гордыню и выполнять приказы. Что можно предположить?

— Сваливать надо отсюда и побыстрее, — хмыкнул Кир.

— Вильдерг и так гонит караван на пределе. Лошади вот‑вот языки до земли вытянут.

— Лучше языки, чем ноги.

— Хэн, ты нашел место их стоянки. Сколько их могло быть? Хотя бы приблизительно?

Сержант потер переносицу и пожал плечами.

— Пять‑шесть сотен всадников. Лошадей около полутора тысяч.

— На одного всадника по две лошади.

— В личном отряде вождя или бека каждый имеет по три лошади.

— Это один отряд, — вставил Кир. — А сколько их может быть всего?

Сержант пожал плечами.

— Если оба кочевья послали только постоянное войско… с учетом оставленных дома для охраны… по полторы‑две тысячи человек.

— Итого четыре, — произвел простой подсчет Герман. — Но это только два кочевья. Их же пять. И потом, если есть договоренность о совместных действиях, в поход могло выйти и больше. Таким образом, единое войско Степи может дойти до… пятнадцати тысяч всадников.

— Нехило! — хмыкнул Кир. — Концентрированный удар может пробить пограничную охрану.

Бертом поймал напряженный взгляд Мирта и сказал:

— Наши наверняка знают об этом. И готовы встретить степняков.

— Это точно, — подтвердил Герман. — Так как мы уже далеко от границы, скажу, что замысел степняков разгадан. Идет подкрепление. Кочевникам готовят ловушку.

Капрал и сержант повеселели. Знать, что противник готовит удар, и не иметь возможности предупредить своих, было невыносимо.

— Армия справится с вторжением. А нам бы уйти подальше от границы. Где нет крупных отрядов.

— Вильдерга предупредим? — спросил Кир.

— Он и так знает, — усмехнулся Мирт. — Зачем ему наши подсчеты? Напугать сильнее?

— Верно, — одобрил Герман. — Пугать сверх меры не стоит. А то совсем лошадей загонит.

Караван еще полчаса шел на предельной для таких переходов скорости. Потом Вильдерг сообразил, что изможденные лошади будут ни на что не годны. И велел сбавить шаг. Следующий час повозки шли со скоростью уставшей черепахи.

Вскоре слева и справа от дороги выросли холмы — возвышенности до пятидесяти метров высотой. С восточной стороны они были покрыты травой и мелким кустарником. А с западной — сухой потрескавшейся землей и валунами. Сразу за холмами Степь пересекала довольно глубокая трещина — бывшее русло некогда полноводной и широкой реки Шедеша.

Если перед холмами растительность была пышной и богатой, то здесь чахлые травинки едва покрывали землю.

— Это по всей Степи так? — спросил Мирта Кир.

— Не везде. Через пару лиг растительность будет более густая. А потом клочками.

— Аномалия, — сказал Герман. — Как указано в хрониках — кара Всевидящего. Видимо, Степь чем‑то прогневала его особенно сильно.

— И небо заволокло, — поддакнул Кир, рассматривая надвинувшиеся тучи свинцового цвета. — Не очень гостеприимный климат…

Через час передовой дозор встретил разъезд кочевников. Увидев их, Вильдерг воспарял духом. Племя Гукула осталось на стойбище! Это была первая хорошая весть за весь поход.

Вождь Самтурек принимал Вильдерга у своего шатра, оказывая тем самым почет. Обычно только бека кочевья и вождей других племен принимают снаружи, остальных внутри.

Перевозчик поклонился, цветасто поздоровался, пожелал здоровых внуков, богатого приплода скота и солнца над головой. Преподнес подарки вождю, его жене и дочери. Вильдерг знал, что старшая жена вождя недавно умерла, поэтому возложил у его ног венок, клубок шерсти и кусок овечьего сыра — дань уважения усопшей.

Вождь, в свою очередь, одарил Вильдерга и пригласил в шатер. Предстояла долгая беседа и торжественный обед.

— Официальная часть закончилась, стороны перешли к встрече без галстуков, — резюмировал Кир. — Нам тоже не мешало бы перекусить.

— Успеем, — отмахнулся Герман. Он с интересом смотрел по сторонам. — Что‑то физиономии у этих хозяев Степи не очень радостные.

— Да, веселья от этих типов ждать не стоит…

Кир заставил коня пятиться, отходя от шатра. Глянул по сторонам. Телеги и повозки сворачивали к развалинам какого‑то строения. Видимо, там обычно останавливались приезжающие.

— Хэн, они всегда такие? — спросил сержанта Герман.

— Нет. Обычно они более оживленные, особенно когда приходят караваны.

Бертом настороженно смотрел на кочевников, его ладонь поглаживала рукоятку пистолета.

— Ты кого‑нибудь знаешь из них?

— Нет, здесь никого.

— Я знаю, — подал голос Мирт. — Есть здесь один дядя — кузнец местный.

— Поговори с ним, узнай новости. Может, что интересного расскажет.

Мирт кивнул.

— А мы пока найдем место для отдыха. Хэн, насколько здесь безопасно?

— Вполне. Мы гости, под охраной всего племени.

— Ясно.

— Но оружие лучше держать под рукой, — после короткой паузы добавил Бертом.

Кир оскалился и поправил кобуру пистолета.

— Как всегда!

Степняки не сильно отличались от жителей Хартемена. Более смуглые лица, почти все брюнеты, на лицах больше растительности. Но среди хартеменцев тоже легко встретить смуглого брюнета, заросшего бородой по уши. Язык, как и в королевстве, с легким акцентом.

А вот одевались степняки по‑другому. Места обитания диктовали свои условия. Крепкие штаны из шерсти или грубого полотна, рубахи навыпуск со шнуровкой на груди. Меховая или шерстяная безрукавка, плотный кожаный плащ с капюшоном. Безрукавки и плащи надевали в холодное время, в теплое обходились рубахами без рукавов или жилетами из кожи.

На ногах неизменные ичиги на небольших каблуках. Только богатые кочевники могли позволить себе сапоги. У каждого широкий ремень с медной бляхой. На ремне нож, сабля и небольшой мешочек для всяких мелочей.

Шапки из меха или шерсти носили постоянно — защита от солнца, дождя и холода. В жару их заменяли банданы из ткани. На груди шнурки с оберегами. Руки могут быть покрыты татуировкой. На правом плече у каждого знак племени.

Женщины тоже носили штаны, но чаще платья до икр. Безрукавки и плащи разукрашены узорами. На головах платки и что‑то вроде тюбетеек.

Жили кочевники в шатрах и юртах. Отличия первых от вторых наемники так и не заметили, юрты вроде побольше. У каждой семьи есть крытая повозка. У больших семей — две. В них возили все добро.

Племя могло насчитывать до десяти тысяч человек. Соответственно кочевье набирало почти двести тысяч. Таким образом, на территории, превышавшей площадью Францию, жили менее полутора миллионов человек с учетом поселенцев оазисов.

Пустовали огромные земли на севере и в центре, а также на западе. Да и образ жизни кочевников не способствовал увеличению населения. Хотя, по закону Степи, каждый мужчина мог иметь двух жен. И каждая рожала по три — пять детей. Но до семнадцати лет доживали один‑два…

— А моются они не очень часто, — мимоходом заметил Кир, распрягая коня. — Запашок не самый приятный.

— Да, саун не видно, — согласился Герман. — Если только под дождем. Хэн, дожди здесь часто бывают?

— Обычные дожди редко. А вот ливни с ураганами бывают. — Сержант улыбнулся и добавил: — Но под ними не помоешься.

К лагерю каравана подходили любопытные кочевники, сновала детвора. Охрана заняла посты по периметру, но никого не прогоняла. Только следила, чтобы не подходили к телегам и повозкам. Гостеприимные хозяева могли и стянуть что‑нибудь.

Вскоре в лагере запылали костры, кухари начали готовить обед. Караванщики тем временем распрягли лошадей, задали корм, принесли воду. Фураж обычно брали с собой, а воду покупали на месте. Обычно кочевники торговались за нее, но сегодня отдали без долгих споров и даже немного сбросили цену.

Кир с сержантом пошли к кухарям за обедом, а Герман остался стеречь добро. Он сидел возле вьюков и баулов, наблюдая за беготней детей, когда неподалеку от лагеря появились всадники. Ветров с интересом посмотрел на них. Впервые видел степных воинов так близко и сейчас оценивал их оружие и амуницию.

* * *

Основным оружием степняков были сабля и лук. Сабли делали местные кузнецы из не самой качественной стали. Клинки длиной сантиметров по восемьдесят, однолезвийные. Рукоять прямая, деревянная, у некоторых обмотанная кожей. Были сабли и привозные. Эти стоили дорого, их покупали богатые кочевники либо беки и вожди для своих отрядов. Еще использовали палаши, их привозили из Хартемена.

Кроме сабли, каждый воин имел нож или кинжал. Некоторые умельцы использовали кроткую плеть с вплетенными кусочками свинца.

Луки тоже делали здесь. Средней длины, склеенные из двух‑трех пород дерева. Такие луки на ста метрах поражали человека без защиты. Правда, не всегда убивали. Защищенного доспехом — на сорока—пятидесяти. Хартеменскую кирасу они вовсе не пробивали. Реально из них стреляли на дальность в пятьдесят—шестьдесят метров.

Также в ходу были пики, однако их имело смысл использовать только в относительно крупных сражениях в самой Степи. Ибо атака конной лавы захлебывалась под залпами пушек и ружей армии Хартемена.

Огнестрельного оружия в Степи было мало. Из Хартемена контрабандисты иногда проводили ружья и пистолеты. Местные умельцы могли изготовить что‑то вроде пищали. Но пороха и свинца не хватало. И редкие образцы имели лишь очень богатые люди.

У каждого воина был доспех: кожаный панцирь с нашитыми на груди внахлест пластинками из копыт лошадей или быков. Такой доспех выдерживал скользящие удары саблей и пущенную с полусотни шагов стрелу. А вот пулю штуцера только с полутора сотен метров.

Кольчуги также были редкостью из‑за дороговизны. И вовсе уж редко можно увидеть настоящую хартеменскую кирасу. На севере Степи тоже пытались делать кирасы, однако из‑за некачественной стали они выходили слишком тяжелыми.

Голову воина защищал шлем конической формы. У некоторых были стрелки для защиты верхней части лица или стальные полумаски с отверстиями для глаз.

Использовали кочевники и щиты: небольшие, круглые, сделанные из дерева, обитые по краю железом, со стальным умблоном.

Конечно, вооружение степняков по сравнению с Хартеменом устарело, однако сбрасывать его со счетов было еще рано. Луки имели более высокую скорострельность, чем ружья и штуцера, сабли в руках степняки держали крепко, а в искусстве внезапного удара могли дать сто очков вперед любому.

В открытый бой с армией кочевники не вступали, использовали тактику быстрых неожиданных налетов. Тем самым выключая из сражения артиллерию. Также использовали прием молниеносного сближения, навязывали рукопашный бой, где главными были сабля и нож.

Так что степное воинство представляло собой серьезную силу. С которой вынужден был считаться более развитый в техническом отношении сосед.

Мирт вернулся, когда наемники и сержант уже подчищали остатки гречневой каши с мясом из глубоких мисок. Судя по виду капрала, он тоже успел перекусить. И сейчас попивал припасенный осутанский квасок — что‑то вроде легкой медовухи с несколькими градусами крепости.

Сведения, что он узнал у кузнеца, были довольно скудны, но показательны.

Где‑то полторы луны назад (почти полтора месяца) прошел слух, что готовится крупный набег на приграничные районы Хартемена. И для этого дела собирают лучших воинов кочевья.

Слух не подтвердился, однако бек все же собрал войско: где‑то по семьдесят — восемьдесят человек с племени. Это две трети постоянного отряда вождя. У самого бека в личном полку пятьсот воинов.

Объедененное войско кочевья вышло к границе и встало двумя лагерями. Туда периодически отправляли возы с продовольствием. По словам кузнеца, вождь племени был недоволен происходящим, караваны торговцев стали обходить кочевье, а то и вовсе не шли в Степь.

Потом вроде бы войско ушло обратно, однако бек воинов не отпустил. Все кузнецы и оружейники получили команду делать доспехи, луки, наконечники для стрел.

Вождь так и не смог получить от бека внятного ответа, что будет дальше. Зато узнал, что в кочевье пришло войско с севера, из Дагура. Это было удивительно — оба кочевья много лет враждовали. Но еще более удивительным был слух, что и войско южного соседа, Татгара, готово к вторжению.

Большего кузнец не знал. Добавил только, что стало очень мало приходить караванов. И что люди боятся. Королевская армия никогда не приходила в Степь. Но если войско Степи перейдет границу, король может и отомстить.

— Похоже, идея большого набега была неожиданна и для самих степняков, — заключил Кир, выслушав капрала. — Они в такой спешке собирали войско, а потом топтались у границы! Явно ждали указаний.

— Но кого? — пожал плечами Герман. — Ведь единого руководства здесь нет.

— Теперь есть. Некто, обладающий властью и силой, способный заставить слушать себя непокорных степняков.

— Хм! Может, это и есть та самая угроза, о которой надо защитить королевство? — предположил Герман.

Кир несогласно помотал головой.

— Даже если степняков будет двадцать тысяч, армия Хартемена разобьет это войско.

— Не скажи. Армию надо еще собрать, привести сюда. А степняки уже готовы к вторжению. И потом, где они ударят?

— Где ударят, вроде бы знаем.

— А если ударов будет несколько? По всей границе?

Кир фыркнул и махнул рукой.

— Ну ты скажешь! Это тебе не «Барбаросса» и не сто девяносто дивизий у границы СССР! Кочевники смогут пройти километров пятьдесят — шестьдесят. И завязнут. Сражений им все равно не избежать, у стен первого же города. А рассредоточат силы, вообще встанут. Нет, вторжение, конечно, не сахар, крови прольется много, однако на глобальную угрозу это не тянет!

Сержант и капрал слушали наемников внимательно, хотя понимали не все. И странные названия им ничего не говорили. Однако суть улавливали верно. Под угрозой их страна!

— А кто у нас там соседствует с Хартеменом с востока и севера? — вдруг спросил Герман.

Кир наморщил лоб, вспоминая, но его опередил Бертом:

— Феннисаг, Зенчич и Кренвуу.

— Вот. А если и они нападут?

Кир посмотрел на друга и вздохнул.

— Теория вселенского заговора? Мы герои, кругом враги! Брось, Гер. Чтобы скоординировать действия четырех сторон, надо иметь колоссальные возможности! И потом, насколько я помню, соседи с востока живут в мире с Хартеменом. А?

Бертом с готовностью подтвердил:

— У нас с Феннисагом договор. А с Зенчичем даже военный союз.

— Во! — поднял указательный палец правой руки вверх Кир. — Союз!

— Ладно, — сдался Герман. — Возможно, и так. Однако внезапное намерение степняков напасть вызывает подозрение.

— Это точно! Но у нас маловато данных, чтобы судить.

— Кстати, о данных, — оживился Герман. — Наш лепший кореш Вильдерг не вернулся из гостей?

— Узнать? — спросил Бертом.

— Узнай. И если вернулся — скажи, чтобы шел сюда.

— Думаешь, он что‑то вызнал у вождя? — недоверчиво произнес Кир.

— Он? Вызнал! Эта хитрая пронырливая бестия информацию добудет у мертвого! Купец, одним словом!

— Хорошо, если так.

Кир знаком попросил у Мирта бурдюк с квасом и сделал изрядный глоток.

— Уф‑ф!.. А хорошо готовят местные повара! Сытно, это точно! Как бы не разжиреть!

— Ничего, — успокоил его Герман. — Кочевая жизнь не лучший способ для набора веса.

* * *

Вильдерг пришел. Видимо, за время путешествия успел понять, что далеко не простые люди едут с караваном. И вести себя с ними нужно очень осторожно. Во всяком случае, вежливо.

Перевозчик не отказался ни от похлебки, ни от каши. Ни от бурдюка Мирта. Видимо, у вождя больше говорили, чем ели. Пришедшего с ним начальника охраны отправил обратно, понимая, что «компаньоны» хотят поговорить без лишних свидетелей.

Но ничем особенным наемников не порадовал. При всем его таланте сумел выяснить немного. Видимо, вождь и впрямь ничего не знал.

…Самтурек сказал, что отправка воинов происходила по личному распоряжению бека, что наказанием за ослушание была смерть. Что обещана небывалая добыча, причем к дележу допустят вождей, чего раньше никогда не было. Когда трофеи захватывает все войско, на части ее делит бек.

Еще сказал, что бек под страхом страшной казни запретил любые споры и распри внутри войска, а также велел не трогать воинов другого кочевья.

Также пришло повеление не трогать никакие караваны, вести с ними торг честно. А также не нападать на оазисы, что отдельные племена делали частенько.

Кстати, о каком‑то пророчестве в Степи тоже слышали. Шаманы предрекали беды и несчастья, но другим кочевьям. Однако предостерегали кочевников от вражды между собой и велели больше времени проводить в поклонениях небесам.

Информация от вождя скорее запутывала ситуацию, чем проясняла. Почему нельзя трогать караваны? Зачем они беку? Или это приказ того «некто», что руководил набегом?

— Во всяком случае, мы услышали главное, — подвел итог Кир. — Каравану ничего не грозит. Нападений не будет. Мы можем спокойно идти дальше.

— Не совсем, — возразил Вильдерг. — Вождь еще сказал, что кочевья Стан и Фатра в походе не участвуют. И что между ними война. Во всяком случае, мира в западной части Степи нет. До оазиса Дагуро дойдем спокойно. А вот дальше…

— Сначала надо дойти, — вставил Герман. — А там видно будет. Я, честно говоря, не очень‑то верю в дисциплину степняков.

— А зря, — качнул головой Вильдерг. — Как раз у них с дисциплиной все в порядке. Это правда, в обычное время они не сильно‑то послушны и могут нарушить запреты. Но во время большой войны, когда действует запрет «скуму‑натрё», любое ослушание карается смертью через удавление. Причем казнят виновного и каждого второго из десятка или сотни. Воины сами следят друг за другом и первыми остановят нарушителя.

— Ну да! — хмыкнул Бертом. — Подыхать никому не хочется!

— Что за запрет? — спросил Кир. — Как переводится?

— Дословно: «Ответишь головой». Это игра слов.

— Хорошая игра. Ладно, хрен с ними! Не нападут, так не нападут. Когда выступаем?

— Через час, — ответил Вильдерг. — Лошади и люди отдохнут, пополним запас воды и, если небо не изменится, выйдем.

— А что не так может быть с небом?

— Если тучи почернеют и поднимется ветер, придется переждать здесь. Иначе угодим под «хаммак» — ураган. Не видели дождь из камней и песка?

Наемники переглянулись. За время службы они видели всякое. Но под торнадо и ураганы не попадали.

Вильдерг встал, довольно погладил живот.

— Если Всевидящий позволит, к вечеру дойдем до стойбища Аламаст. А завтра до обеда — до оазиса Барбанда. Там отдохнем как следует.

Наемники не ответили. Загадывать наперед давно отучились.

 

2

Погода показала свой норов, когда караван был в нескольких километрах от стойбища Аламаст. Тучи, пробегавшие по небу, вдруг сгустились, почернели. Резко потемнело. Ветерок, до этого приятно холодивший лицо, окреп и начал потихоньку завывать. Пыль и мелкие комки земли били по глазам, заставляя опускать головы.

Несколько раз явственно громыхнула гроза, раскаты грома прокатились по степи и стали бить с размеренностью барабана. Порывы ветра срывали капюшоны и плохо закрепленные пологи крытых повозок.

Вильдерг приказал ускорить ход. Лошади, опустив морды и натужно хрипя, потащили телеги и повозки вперед.

Встретивший караван разъезд степняков даже не стал выяснять, кто и куда едет. Просто возглавил вереницу, ведя ее к длинному глубокому оврагу. Здесь было убежище как раз на случай урагана.

Едва повозки спустились по пологой дороге вниз, гром загрохотал прямо над головами с такой силой, что закладывало уши. Молнии насытили воздух озоном. Несколько разрядов ударили неподалеку, опалив землю.

Возничим пришлось успокаивать лошадей, закрывать их головы покрывалами. Телеги ставили квадратом близко друг к другу, лошадей загоняли в центр. Люди прятались под телегами.

С неба начали падать комья земли, камни, вырванные с корнем кустарники.

— Долго так может быть?! — проорал Герман, с трудом перекрывая грохот грома.

— Пару часов точно! — тоже закричал Бертом. — Ветер скоро стихнет, но молнии и гром только усилятся!

— А где прячутся степняки?

— В землянках. Их специально отрывают у развалин.

— Каких развалин!

Рвануло прямо над головами, и ответ сержанта Герман не услышал. Лошади взвились на дыбы и в страхе заржали. Привязанные к телегам поводья и стреноженные передние ноги не дали им перепрыгнуть через препятствие и ускакать прочь. Но при этом они едва не стоптали Мирта и Кира. Те едва увернулись от копыт и шмыгнули под повозку.

Герман выбрал момент и взглянул на небо. Иссиня‑черные тучи неслись с огромной скоростью низко‑низко над землей. Периодически из них били извилистые нитки молний.

Где‑то в стороне среди туч кружила воронка, то сужаясь, то расширяясь. По ней то и дело пробегали разряды.

— Во, бля, шпарит, — прохрипел рядом Кир. — С такой погодкой никакой артиллерии не надо. Разнесет все к чертовой матери!

Опять громыхнуло. Раз, другой. Герман даже слегка оглох на одно ухо. Ураган стих, перешел в сильный ветер, завывающий, как голодный волк. И тут же шесть ударов грома, один громче другого, шарахнули где‑то рядом. А потом кустистая молния расцвела среди туч, извиваясь и мерцая, протянула тонкие щупальца к земле и сверкнула напоследок так ярко, что ослепила тех, кто неосторожно посмотрел на нее.

Непогода бушевала еще час. А потом вдруг резко стихло. За десять минут ветер разогнал все тучи, и вновь засияло солнце. Наступившая раньше времени ночь сменилась днем.

Около часа ушло на ликвидацию последствий урагана. С нескольких повозок слетели кожаные тенты, кое‑какой груз разбросало. Легкие ранения получили охранники и возничие, сильнее пострадали лошади, три сорвались с привязи и попробовали убежать. Одна сломала ногу, другой камень угодил по спине и теперь она едва ходила.

Досталось и кочевникам. Не успевшие укрыться дозорные угодили под удар молнии, один погиб, двоих ранило.

Встреча каравана из‑за налетевшего урагана прошла скомканно. Местный вождь Туун — немолодой сгорбленный мужчина с бритой наголо головой — произнес общую формулу приветствия, принял подарок от Вильдерга, посетовал на немилость богов и дал добро на ночевку. И тут же попросил кое‑что продать ему.

Обычно перевозчики не торгуют в стойбищах, ибо с собой мало своего товара. Только что‑то по мелочи. Но Туун хотел купить соль и кремневые камушки.

В Степи соль добывали на юге, но в малых количествах, основной объем доставляли торговцы. В этом году почти все запасы ушли на изготовление солонины для войска.

Вильдерг это знал, но вождю не сказал. Пообещал дать несколько кульков (граммов по сто каждый). Цену ломить не стал, но немного поднял. Вождь принял ее без спора.

Относительно кремневых камушков тоже все понятно. Немногочисленные образцы огнестрельного оружия в Степи были представлены кремневыми ружьями. От неправильного и частого использования кремень в них стирался или крошился. А поставки шли только через контрабандистов. Но те глубоко в Степь не заходили, сдавали товар племенам, жившим у границы. Так что до местного кочевья мало что доходило.

Вильдерг развел руками. Такого товара он не возит. Запрещено!

Туун, некогда получавший от Вильдерга два пистолета с запасом пуль, спорить не стал. Нет, так нет. Значит, времена такие, что возить подобный товар стало очень опасно.

Пока шли переговоры, караван занимал привычное место для ночевки. Это был длинный узкий овраг с отвесными стенами. В них сделаны небольшие пещеры для людей и животных. В центре два огромных навеса. Неплохое убежище на случай непогоды, защищает от ветра и дождя (редкого в этих местах).

Возничие и часть охраны занимались приготовлениями, разжигали костры. Остальные стражники заняли позиции вокруг оврага. Кочевники, занятые приведением стойбища в порядок, к гостям не лезли, но правила есть правила.

Наемники, заинтригованные упоминанием о неких развалинах, решили посмотреть на них поближе. Запретов у кочевников вроде бы не было, и четверка всадников неторопливо потрусила по полю.

Стойбища кочевых племен всегда располагались рядом с естественными укрытиями. Иногда это могла быть опушка рощи, гая, но чаще — холмы, русла высохших рек, ущелья. В них или возле них вырывали землянки или глубокие рвы, где пережидали непогоду.

Однако в землянках и рвах кочевники только укрывались от ураганов, а жили в шатрах. Так что само стойбище напоминало огромный палаточный городок или цыганский табор. Возле каждого шатра стояли кибитки и возы. Тут же были походные мангалы, кострища.

Лошади и скот выпасали на полях. Стада и табуны сопровождала серьезная охрана. Почти все воины племени, за исключением небольшой стражи вождя и дозорных, были заняты охраной скота. Набеги соседей — не редкость.

На занимаемых племенем землях было как минимум несколько хороших полей, а также один‑два водоема (не считая колодцев). Богатые племена обладали десятком больших полей и несколькими водоемами.

На едущих сквозь стойбище всадников никто не обращал внимания. И вражды, как опасались Герман и Бертом, не выказывал. Действовало строгое правило: в стойбище никого не трогать, тем более гостей.

Да и некогда было кочевникам разглядывать чужаков, следовало как можно скорее разобрать завалы песка и земли, отремонтировать поломанные кибитки и шатры, отыскать потерянные вещи, оказать помощь раненым.

Кир первым разглядел развалины и направил туда коня. Следом свернули и остальные.

Издалека это напоминало Стоунхендж. Около трех десятков столбов, на которых лежали огромные плиты. Столбы выглядели слишком тонкими по сравнению с плитами, и создавалось впечатление, что вся конструкция может рухнуть в любой момент. Как только степняки не боятся здесь ходить?

Однако вблизи иллюзия хрупкости пропадала. Вместо столбов взгляд обнаруживал длинные толстые стены. А вместо плит — уцелевшие перекрытия.

Это были остатки гигантского здания как минимум из пяти этажей. Стены из больших прямоугольных блоков, проложенных металлическими вставками. Перекрытия из некоего подобия бетона. Ни помещений, ни обстановки внутри не сохранилось.

Наемники объехали развалины, осмотрели стены, постучали по ним, заглянули внутрь.

— Цех завода. Или склад, — высказал догадку Кир.

— Склад в столько этажей? — усомнился Герман. — Маловероятно. Может, деловой центр?

— Да не один хрен?

Герман покосился на отставших спутников.

— Вполне логично предположить, что здесь было не одно строение. Может, и город.

— Может, — согласился Кир.

— Или целая страна… Ты представляешь, что здесь бушевало сколько‑то веков назад?

Кир попробовал представить, наморщил лоб, потом передернул плечами и сплюнул.

— Лучше не представлять! Мороз по коже! Вон какие ураганы до сих пор бушуют!

— Вот‑вот. Во всей Степи таких развалин, видимо, уцелело не больше десятка‑другого. А ведь была целая страна!

— Местные принимают развалины как нечто обычное, — сменил тему Кир. — Да и в Хартемене на развалины смотрят спокойно.

— Им пока некогда археологией заниматься. Не вышли на должный уровень.

Друзья замолчали, глядя на развалины и испытывая сложные чувства при виде следов погибшей непонятно от чего цивилизации. Нерадостная картина так и вызывает неприятные ассоциации.

Подъехали разведчики, Бертом негромко спросил:

— Может, поедем? Скоро темнеть будет.

Герман еще раз окинул развалины взглядом и посмотрел на небо. Светило понемногу падало за горизонт. Долгий летний день подходил к концу.

— Поехали.

На обратном пути проехали мимо землянок. Здесь уже никого не было. И только возле крайней копошились с десяток человек. Некоторые оттаскивали бревна, еще трое разгребали землю. Два тщедушных паренька и женщина кого‑то относили в сторону. Женщина причитала, плакала и часто кивала головой.

Кир направил коня к ним. Подъехав ближе, рассмотрел лежащую на земле женщину с окровавленным лицом, в разорванном почти до пояса платье и без обуви. По обнаженной ноге стекал ручеек крови, у колена была рваная рана. Женщина не подавала признаков жизни.

— Завалило, что ли? — высказал догадку Герман. — Чем это угораздило, если землянку разворотило?

— Так это тебе не наши землянки в три‑четыре наката. И бревнышки тонкие. Такое перекрытие даже кирпич не выдержит.

— Кирпич‑то выдержит. А вот камешек, летящий с приличной скоростью, вряд ли…

Подъехавший Бертом спешился и подошел к кочевникам. Коротко переговорил с ними и вернулся к коню.

— С верхнего перекрытия развалин ураганом сбросило обломок стены прямо на землянку. Придавило двоих. Мужика насмерть, а девчонку только задело. Ногу перебило. В принципе спасти можно, но рана грязная, загноится. А черной смолы у них нет.

Черной смолой здесь называли соли, по своим свойствам напоминающие йод и борную кислоту. В Хартемене черную смолу уже использовали в медицине в качестве антисептика. Но в Степи она была неизвестна. Кочевники применяли лошадиную мочу и золу. Но с переменным успехом.

Местные шаманы хоть и слыли лекарями, реально не очень‑то справлялись с этим делом. Смертность в Степи была довольно высокой, а больные и раненые в большинстве случаев умирали. Потому у воинов и существовала традиция добровольного ухода из жизни, дабы не обрекать себя на мучительную смерть.

Несложное, по сути, ранение обрекало девушку либо на инвалидность, либо на гибель. Потому и женщина — ее мать — заранее оплакивала дитя и сетовала на несправедливость богов.

— Все ясно, — буркнул Кир. — Медицина на грани фантастики!

Он слез с коня, отдал повод Герману, достал из седельной сумки аптечку и шагнул к лежащей девушке, на ходу открывая коробку.

Девушка лежала, запрокинув голову и глядя куда‑то вдаль, дышала прерывисто, то и дело постанывала.

— Ну‑ка, мать, — отодвинул родительницу несчастной Кир в сторону. — Потом слезы будешь лить. Хэн, где ты там? Помоги.

Девушку положили на расстеленный тент, снятый с кибитки. Под голову сунули скатанный халат. Кир велел вскипятить воды и принести два факела.

Потом осмотрел рану. Ногу повредило чем‑то не очень острым, но тяжелым. Видимо, камнем. Он содрал кожу, надорвал мышцу голени и выбил сустав. А заодно порвал несколько некрупных сосудов.

Кир велел двум паренькам — родичам девушки — держать ее руки и ноги. А когда молодые ребята недовольно нахмурились (чужак не смеет прикасаться к женщине), показал им кулак и пообещал оторвать уши. На помощь пришла мать, ей было наплевать на суеверия: дочь умирала.

Сержант принес воду, стырил ее с костра, где готовили еду. Кир вымыл руки сам и сказал вымыть сержанту. Потом приступил к работе.

С врачебной точки зрения, ранение ерундовое. Местный наркоз, очистка раны, сшив, наложение повязки или гипса. Но для человека, окончившего только курсы фельдшеров, и такой пустяк представлял проблему. Правда, у Кира был кое‑какой опыт.

Герман с капралом держали факелы, освещая импровизированную операционную. Еще несколько человек заставили держать запасные тенты, огораживая место, чтобы ветер не нанес грязи в рану.

Герман смотрел, как работает друг, и вспомнил эпизод с первой войны. Тогда Кир вытащил из‑под обстрела парня из их роты. И попробовал перевязать его. Но рана была тяжелая, да и руки у Кира тряслись. Раненый умер через полчаса. Шилов два дня ходил мрачным, все переживал.

Перед второй чеченской Шилов окончил курсы первой помощи и курсы фельдшеров. А потом еще успел немного поработать в госпитале. На контракте его даже хотели отправить к медикам, но он отбрехался.

Кир работал споро, без задержек. Остановил кровь, вколол промедол. Потом очистил рану и вправил сустав. Затем сшил порванную мышцу и зашил рану. Наложил тугую повязку, ногу заковал в самодельную шину из двух досок. В конце сделал инъекцию ПСС (противостолбнячная сыворотка). Работенка, конечно, на тройку, но в этих условиях сойдет.

Мать смотрела на дочь широко открытыми глазами и шептала молитвы. Кир велел ей обмыть лицо девушки тепой водой. Женщина повиновалась, хотя омыла скорее слезами, чем водой. Кир осмотрел лицо. Ничего страшного, пара царапин. Тут и йода хватит.

Он закрыл аптечку, встал и подозвал сержанта.

— Полей на руки… А вы чего смотрите? Все. Несите вашу красотку в шатер. Только осторожно.

Герман принес котелок с водой. Сам полил на руки доморощенному хирургу и его ассистенту, насмешливо заметил:

— Она и впрямь красотка. Как грязь и кровь смыли, стало видно лицо.

— Кто о чем… А еще на меня говоришь.

— Молодец! Здорово сработал!

— А‑а! — махнул мокрой рукой Кир. — Топорно. Я ж не спец, чтобы все сделать как надо. Шрам останется. Правда, не очень большой.

— Да кто на него смотреть будет?

Кира окликнули. Он обернулся и увидел склоненные спины родственников девушки. Все хором благодарили спасителя, призывали милость богов на его голову и сулили отдать все, что у них есть. А также расхваливали девушку.

— Ладно‑ладно, — остановил их Кир. — Хватит осанну петь. Хорошо, что все обошлось. Теперь ей нужен уход, питание и покой. Я скажу, когда снять швы и как делать перевязку. Опять будет бегать!

— Господин, ты подарил ей жизнь. Ты вправе распоряжаться ею по своему усмотрению…

— Вот мне делать не фига! Все, нам пора.

Кир хотел сесть на коня, но у родичей девушки были иные планы. Они настойчиво зазывали его в свой шатер, умоляли угоститься.

Если бы не вмешательство сержанта, немного знавшего местные обычаи, Кир бы просто так не отвертелся. Но Бертом сумел убедить родню, что высокому господину надо отдохнуть после трудного дня. И поговорить с богом.

Родичи отступили. Временно.

— Ну вот, нашел проблему на свою голову, — подколол друга Герман. — Еще заставят погостить…

— Обойдутся.

— Могут сосватать девушку, — вдруг сказал Бертом. — По местным обычаям жизнь спасенного целиком принадлежит спасителю. Он волен ею распоряжаться, как захочет.

— Черт! — ругнулся Кир. — Этого еще не хватало! А если бы был парень?

— Стал бы слугой.

Кир матюгнулся. Помог на свою шею!

К возвращению наемников караван уже обустроился на новом месте. Люди успели поужинать и многие легли спать. Бодрствовали часовые и несколько человек у костров.

Земляне и разведчики обустроились в пещере (земляной шатер по‑местному) и решили перекусить перед сном. Мирт сходил к кухарям, принес мясную кашу и кисель. Герман довольно потер руки. Здешняя еда, конечно, не баловала изысками, но уж точно была экологически чистой и сытной. А привередничать в походных условиях наемники не привыкли.

Но спокойно доесть им не дали. Едва покончили с кашей, в лагерь заявилась целая делегация. Родня спасенной девушки, шаман и какой‑то тип, приближенный к вождю. Что‑то вроде зама по судопроизводству.

Охрана пропустила их и поспешила уведомить Вильдерга. Появление такой процессии могло означать что угодно.

Гости явились с благодарностью, на этот раз вещественной. Принесли кинжал в расписных ножнах, уздечку, халат и большой круг сыра. Бертом, как увидел подарки, сразу шепнул Герману:

— Они хотят отдать дочь за него замуж.

Ветров едва не поперхнулся киселем. Ничего себе заява!

Кир крутил головой, не зная, что делать, мял в руках халат и смотрел то на мать девушки, то на друга. Попытка отказаться от даров была не принята, словно ее не услышали.

Вручив дары, мать спасенной заговорила что‑то о долге и обычаях, помянула предков и богов, потом какого‑то Исмарана и его потомков.

Тут уже ничего не могли подсказать даже разведчики, об Исмаране и не слышали.

Наступила неловкая пауза. Наемники не знали, что сказать, а гости ждали реакции, причем определенной. Атмосфера понемногу накалялась.

Ситуацию разрядил Вильдерг. Зайдя в пещеру, он поздоровался с гостями, спросил о самочувствии дочери, о здоровье всей семьи. Словом, увел разговор в сторону.

Из слов кочевников стало ясно, что дочь жива, воспаления нет, даже горячка не бьет. И, судя по всему, сможет вновь ходить.

Теперь, как требуют обычаи, мать девушки готова отдать спасенную спасителю. Для этого ему надо принять дары, прилюдно объявить о своем решении и отдать калым — выкуп за скафью (невесту).

— Оп твою мать! — едва слышно выругался Кир. — Во влип!

— Тихо! — толкнул его в бок Герман. — Отбрешимся. Вильдерг поможет. Только не шуми, а то еще обидятся. До драки дойдет.

Перевозчик отвел одного из родичей девушки — дородного мужика — в сторону и пошептался с ним. Потом подошел к наемникам.

— Что вы с ней сделали?

— С кем?

— С девушкой.

— Помогли, небольшую операцию сделали. Умерла бы…

Перевозчик хмыкнул, почесал затылок.

— По местным обычаям чужой мужчина не смеет касаться девушки и видеть ее тело. Никто, кроме шамана. Тот, кто это сделает, обязан либо взять ее в жены, либо заплатить за позор.

— Так какого черта ее мамаша не сказала об этом? — сдавленно прошипел Кир. — И остальные не возражали.

Вильдерг развел руками. Вместо него ответил Герман:

— Быстро сообразили, что калеку замуж не отдать, вот и решили воспользоваться случаем!

Шилов сплюнул и со свирепым видом уставился на потенциальную родню.

— С вождем этот вопрос не решить?

— Нет, — покачал головой перевозчик. — Это обычай, он не станет вмешиваться.

— Та‑ак, — протянул Кир. — А как насчет откупиться?

Он уже был готов расстаться с двумя‑тремя монетами. Но Вильдерг развеял его надежды.

— Расплата жизнью.

— А поепаться им не завернуть? — ощерился Шилов.

Герман опять толкнул друга и повернулся к перевозчику:

— Что можно сделать?

Вильдерг осклабился:

— Жениться.

— Я серьезно, — металлическим голосом предупредил Ветров.

Вильдерг изменения в голосе уловил, но ответил спокойно:

— Я тоже. От него надо только признать факт женитьбы, отдать калым и сделать подарок девушке. С собой он ее не возьмет, она ранена. Оставит здесь, чтобы увезти на обратном пути. А до него еще долго…

Кир наморщил лоб, соображая, насколько подходит этот вариант. Герман успел оценить сказанное раньше, кивнул:

— Неплохо. С учетом обстановки, пожалуй, это лучший выход из положения.

— Да. Только если вы сможете отдать два десятка коров или строевого коня с седлом.

— Чего нет, того нет. Золотом не возьмут?

Вильдерг подумал, пожал плечами.

— Могут. А за то, что он спас жизнь девушки, скостят калым.

— Это все?

— Завтра надо пройти обряд посвящения в женихи.

— Твою мать! Ну и обычаи у них! — Кир помотал головой, зло посмотрел на родню «невесты». — Знал бы…

— Именно поэтому мы не влезаем в дела кочевников, — очень серьезно произнес Вильдерг. — И никогда не оказываем медицинскую помощь. Хотя в караване есть свой лекарь. В разных кочевьях разные обычаи. Свои запреты и привычки. Из самых лучших побуждений можно угодить в такую переделку, что легко потеряешь шкуру. Это Степь!

— А раньше ты не мог предупредить? — сквозь зубы процедил Кир.

Перевозчик развел руками.

— Да мне как‑то и в голову не приходило, что вы полезете к кочевникам. И потом, о каждом случае не скажешь.

Кир промолчал. Перевозчик прав, а он, сострадалец хренов, в жопе! Вот и делай добро! Верно говорил их шеф в Ираке: «Мы и они — разные цивилизации». Место другое, но суть та же!

— Значит, так! — подвел итог короткому совещанию Герман. — Этого сердобольного врача мы венчаем, в смысле обручаем с местной красоткой. Калым отдаем. И сваливаем.

Слова «венчание» и «обручение» Вильдерг не понял, но суть уловил.

— Да, это решит проблему. До возвращения. А потом…

— А что потом, — перебил его Кир, — потом и решим! Баста!

И опять Вильдерг не понял, переспросил:

— Значит, все, отрезано!

— А! Хорошее слово, решительное. Надо запомнить.

И он пошел договариваться с родней девушки. Те уже начали нервничать и бросать на наемников косые взгляды.

Чего‑чего, а торговаться Вильдерг умел. Правда, заставить родственников девушки пойти на попятную с женитьбой не смог. Зато почти вполовину скостил калым. Киру теперь надо было заплатить полтора золотых паластра.

Еще перевозчик настоял на урезанном варианте предсвадебного обряда, мотивируя это обычаями народа Кира.

Родственникам невесты на сам обряд было наплевать. Лишь бы сбагрить девушку. Спаситель сохранил ей жизнь, но мать девушки сомневалась в том, что дочь не останется калекой.

Когда торг был почти завершен, родня вдруг потребовала в качестве подарка для девушки чудо‑сундучок.

— Что за сундучок? — не понял Вильдерг.

— Где хранятся снадобья.

Перевозчик подошел к наемникам и потребовал объяснений. Кир чертыхнулся.

— Аптечка! Хрен им по всей роже! Аптечку не отдам!

— Коробка с лекарствами? Видимо, кочевники приняли ее за некий защитный оберег. Угораздило же вас показать ее!..

Он задумался.

— Попробую отговорить их. Но придется заплатить за подарок.

Кир обреченно кивнул. Раз лоханулся, как идиот, надо платить. И впредь быть умнее.

Торг возобновился. Что уж такого сказал кочевникам Вильдерг, земляне не слышали, ушли в глубь пещеры. Вернее, Герман увел друга, пока тот не натворил дел. Кир и так кипел как чайник, наглость и вероломство степняков бесили его. В конце концов перевозчик аптечку отстоял. За три четверти паластра.

Деньги следовало отдать перед обрядом ближайшему родственнику невесты, то есть матери.

— Два с четвертью паластра, — подвел итог промаха Герман. — Или сорок пять серебряных ренций. Неплохо нас кинули.

Кир угрюмо сопел. С собой каждый взял по два десятка золотых монет — паластров. Это на крайний случай. Еще взяли по сотне ренций и медную мелочь. В Хартемене уже ходили бумажные деньги, однако в Степи принимали только монеты. Пришлось тащить увесистый мешок, а золото прятать в пояс.

Сделка с семьей девушки значительно облегчит его кошель. Не смертельно, хотя и неприятно.

Кир из глубины пещеры смотрел, как Вильдерг провожал гостей, давая зарок не лезть больше никуда, даже если на его глазах будут сжигать заживо. Милосердие и сострадание слишком дорого обходятся, а иногда могут стоить головы.

* * *

Вместе с перевозчиком гостей провожал Мирт. Он больше следил, чтобы ничего не сперли, степняки в этом деле отличались большой ловкостью.

Капрал находился рядом с кочевниками все время и только он заметил, как смотрел на Кира один из братьев спасенной девушки и как жадно блестели его глаза, когда речь шла о чудо‑сундучке.

Блеск Мирту не понравился. Когда степняк чего‑то очень хочет, но не может получить, он это просто крадет. А владельца зачастую убивает.

Караванщики здесь в гостях, на них нападать нельзя. Но попытаться ограбить можно. Если все пройдет незаметно, заставить потом вернуть украденное практически невозможно.

Наемникам Мирт решил ничего не говорить, хватит с них на сегодня. Но сержанта надо предупредить. Как бы этот молодой паренек не вздумал проникнуть в лагерь. Чего‑чего, а умения незаметно подкрадываться степнякам было не занимать.

Вернувшегося после проводов кочевников Вильдерга наемники пригласили к себе. Извинились за неприятность, угостили квасом и спросили, какие новости поведал вождь.

Но Вильдерг ничего особенного не рассказал. Вождь больше сетовал на немилость богов, на плохую траву на пастбищах, на потравы скота. Правда, вскользь упомянул об уходе воинов, но перевозчик спрашивать об этом не стал. Хотя недовольство Тууна уловил. Старый вождь к большим походам на восточного соседа относился с неодобрением. В молодости сам участвовал в набегах и знал, какой кровью придется оплатить добычу.

— О запрете нападать на караваны он говорил? — спросил Кир.

— Нет, мы об этом и не вспоминали.

— Вот что странно, — протянул Кир. — Запрет вроде есть, но караван у самой границы кто‑то разграбил. Самовольство?

— Может быть, — пожал плечами Вильдерг. — Дисциплина у кочевников держится на страхе перед старшими. А когда они далеко, желание пограбить перевешивает самые строгие запреты.

— Это могло произойти, если командовал отрядом чужой, — вдруг вставил Бертом. — Военачальник из другого племени. Беки иногда так делают, когда не уверены в преданности или знаниях прежнего начальника.

Вильдерг подумал и одобрительно кивнул:

— Может быть. В любом случае это отдельный эпизод. Судя по результату налета, степняки не имели много времени для грабежа. Часть каравана уцелела, разграбили не все.

Он отложил бурдюк с квасом, встал.

— Пора ложиться. Завтра рано выезжать. Надо к полудню дойти до оазиса Барбанда.

— Ураганы здесь нечасто бывают, — вставил Бертом. — День будет спокойным.

— Да. Если не произойдет ничего такого…

Перевозчик не договорил, но выразительно посмотрел на Кира. Тот вздохнул и махнул рукой.

Вильдерг пожелал хорошего сна и вышел из пещеры. Герман проводил его взглядом и ехидно заметил:

— Он прав, пора на боковую. Завтра жених должен быть как огурчик.

— Ну хватит! — огрызнулся Кир. — Чего напоминать?! Кто знал, что степняки такие сволочи?! Хрен с ними, пусть проводят свой обряд. Во всяком случае, обратно мы вряд ли здесь поедем.

Герман оглянулся и покачал головой. Громко говорить о таких вещах не стоит.

В пещере у входа было сделано что‑то вроде камина для приготовления пищи и обогрева. А свет давали четыре факела, вставленные в держаки на стенах. На ночь факелы тушили, а в камине оставляли небольшой огонь. Полог откидывали для притока свежего воздуха.

Обычно все спали в пещерах, но после урагана нового не ожидалось и многие легли под навесом.

Наемники остались в пещере. Бертом лег у входа, а Мирт снаружи возле коней. Они с сержантом ждали ночного визита кочевников и приготовились встретить дорогих гостей по высшему разряду…

 

3

Охрана каравана состояла из людей бывалых, умелых. Службу они несли рьяно, без скидок на статус гостей стойбища и запрет причинять им любой вред.

Однако Мирт и Бертом рассчитывали только на себя. Стража, какая бы опытная ни была, всех уловок степняков не знала. А те все же у себя дома, где им знаком каждый бугорок.

Так что спали разведчики вполглаза, просыпаясь от малейшего шума. В рейдах и поиске иначе нельзя. Степь ошибок не прощает. А те, кто пренебрегает этим умением, долго не живут.

Едва слышимый шорох Мирт уловил уже после полуночи. Сперва решил, что ползет змея, но тут же вспомнил, что они не заползают в стойбище, люди их отпугивают.

Капрал лежал на попоне под повозкой. В семи шагах от входа в пещеру. Слева за шеренгой телег горел небольшой костер. Его свет едва разгонял тьму и бросал на отвесную стену тусклые тени.

Шорох повторился. Капрал тронул рукоять пистолета и вытащил из ножен нож. Выждав несколько секунд, перекатился под соседнюю телегу и пополз к пещере. Мышцы спросонья застыли, надо было быстро разогнать кровь по венам.

На полпути замер. Привыкшие к темноте глаза с трудом вычленили у стены смутный силуэт. И рядом еще один.

Спустились по веревке со стены — догадался Мирт и оценил смекалку незваных визитеров. Ловкий трюк. Охрана сторожит оба выхода из оврага, но на стены внимания не обращает. Хотя их высота совсем небольшая.

Оба силуэта замерли в нескольких шагах от наполовину занавешенного входа в пещеру.

Разглядеть их Мирт не мог, но предполагал, что это братцы несчастной девчонки. Уж очень сверкали глаза того пацана, когда речь шла об аптечке. Не утерпел молокосос, решил украсть чудо‑вещицу…

* * *

Капрал прополз еще немного. Силуэты не двигались. Но сидели хорошо — свет от костра не падал на них. Думают, что делать дальше. Брать их сейчас нет смысла, они ведь ничего не взяли. А нахождение посреди каравана не самый большой грех.

«Услышит ли их Бертом? — подумал капрал. — Должен. У входа разбросаны комки тапарсинской ваты. Заскрипят, если наступить».

Эту вату, изготовляемую изо льна, используют в медицинских целях. Проклеенная вата еще идет на утеплители при изготовлении одежды. Но в полуготовом виде издает отчетливый звук при нажатии.

Визитеры добрались до полога, вновь замерли. Капрал внимательно наблюдал за ними, но не забывал смотреть по сторонам — вдруг кто еще пожалует.

В пещере тоже царил мрак, едва разгоняемый огнем в камине. Это было на руку визитерам. Помедлив, они по очереди исчезли внутри.

Теперь таиться нечего, Мирт встал и побежал вперед. Он не добежал совсем немного до входа, когда внутри пещеры вдруг возник яркий огонь, раздался испуганный вскрик и лязгнула сталь.

— Стоять, черное отродье! — рявкнул голос Бертома.

Бертом шороха снаружи не слышал. Но сдавленное дыхание в двух шагах от себя учуял. И промелькнувшие силуэты на фоне стены рассмотрел. А когда едва слышимое шуршание раздалось у ног, он нащупал палку и бросил ее в сторону.

Пара ночных визитеров в пещеру вползла на четвереньках, мягкими движениями рук разгребая все на своем пути. В том числе и комки ваты. Старая уловка здесь не сработала. Зато сработала палка, угодившая в нос одному из визитеров. Тот сдавленно охнул, и этого звука хватило, чтобы наемники буквально вылетели из сна.

Они тоже умели спать чутко, долгие годы службы приучили их ко всему. А уж чувство настороженности посреди стойбища кочевников как‑то не способствовало расслаблению. По старой привычке они спали с пистолетами в руках. Иногда такая предосторожность спасает жизнь.

Кир перекатился влево и встал на колено, держа в одной руке фонарик, а в другой пистолет. Герман повторил его маневр, только ушел в другую сторону.

Два ярких луча света ударили сначала по стене, а потом высветили фигуры нежданных гостей. Ослепленные, те застыли на месте, водя по сторонам бесполезными ножами.

Бертом тоже успел вытащить пистолет и громовым голосом рявкнул:

— Стоять, черное отродье!

А потом проснулся почти весь лагерь…

Вождь прибыл в лагерь утром, когда солнце успело не только взойти, но и скрыться за набежавшими облаками. В его свите кроме воинов было еще человек десять приближенных людей.

Вид у Тууна мрачный. Вильдерг успел коротко пересказать суть дела. Воровство не жалуют в Степи. А попытку убийства гостей тем более.

Пленников поставили перед вождем. У одного распухший нос, у второго ссадина на лбу, оба в мятой одежде. Туун взглянул на них и помрачнел еще больше. Братья девушки, которую спас человек из каравана. Вождь знал об этой истории и даже был доволен таким поворотом.

Разговор начал Вильдерг. Его речь была короткой и емкой. Проникновение в лагерь, попытка убийства и ограбления. Перевозчик попросил вождя самого определить степень вины обоих нарушителей.

Начальник охраны Тьен отдал одному из воинов вождя отобранные у братьев ножи. Туун бросил на них короткий взгляд и велел позвать мать пойманных братьев.

Та пришла быстро. Просеменила тяжелым шагом мимо воинов, тревожным взглядом отыскала сыновей и побледнела. Бухнулась в ноги вождю и заголосила. Туун посмотрел на нее суровым взглядом, коротко приказал:

— Встань, Сурте.

Женщина встала, но голосить не перестала.

— И замолчи!

Вой прервался двумя всхлипами.

— Это твои сыновья, Сурте?

— Да, мои господин, — тихо ответила та.

— Их зовут Вигир и Тансат?

— Да, мой господин, — еще тише ответила женщина.

Братья тоже побледнели при виде матери. Позор, который она испытывала, был важнее участи, ждущей их. Родители в Степи — святое.

— Твои сыновья, Сурте, совершили тяжкое преступление. Они проникли ночью в лагерь наших гостей и попытались убить их. Они осквернили хранимое богами место!

Женщина тихонько завыла, подняла руки вверх. Вождь не обратил на это внимание, продолжал:

— Наказание за столь тяжкий проступок одно — смерть! Но так как их пленили наши гости, им и решать, как казнить преступников.

Сурте потянула платок с головы, вцепилась в полуседые волосы и вновь завыла, уже в голос. Налитые кровью глаза неотрывно смотрели на сыновей.

Молить о пощаде вождя нет смысла, его воли теперь над судьбами детей нет. Все в руках чужаков.

Братья, увидев, как обезумевшая от горя мать рвет на себе волосы, бросились было к ней. Но стоявшие наготове Мирт и Бертом подсечками уложили их на землю и стянули за спиной руки.

Среди свиты вождя прошел возмущенный гомон, но быстро стих. Все происходит по закону Степи, гости в своем праве. Они могут разорвать братьев на глазах матери, и никто в стойбище им слова поперек не скажет.

— Судьбу твоих детей, Сурте, решат гости, — повторил Туун. — Но я хочу знать, кто их послал в лагерь? И зачем?

Братья слышали слова вождя и попытались ответить сами. Но разведчики не дали им раскрыть рта. Поставили обоих на колени, головы замотали тряпками.

Сурте затрясла головой. Она бы с радостью взяла вину детей на себя и умерла бы под ножом палача. Но по закону Степи наказание несут все участники преступления.

— Молодые, дурные, — сквозь слезы прохрипела женщина. — Не соображали, что делали…

Туун промолчал. Сыновья Сурте действительно еще молодые, но уже прошедшие обряд посвящения парни. Были бы ощенками (подростками), разговор был бы иной. И наказание легкое — шесть ударов плетью. Но они прошли обряд. И потеря двух воинов не радует вождя. Теперь что решат гости. А они вправе как убить, так и сделать рабами.

— Сурте! Ты вправе получить головы детей, если их казнят. И их обувь, если их увезут.

Обувь — знак разрыва с племенем, ухода. Обычно обувь оставляют те, кого изгоняют или кто уходит добровольно навсегда.

Женщина сдвинула с лица взмокшие пряди волос и посмотрела на сыновей. Потом перевела взгляд на того, кто лечил ее дочь вчера. Если и молить, то его. Но простит ли он? И какой выкуп потребует?

Наемники стояли рядом с перевозчиком и следили за развитием представления. Еще ночью был выработан план действий и обговорены все пункты. Сейчас пришла пора реализовать замысел. Время выступать Вильдергу.

Перевозчик поймал взгляд Кира, едва заметно кивнул и выступил вперед.

— Вождь Туун, признаешь ли ты наш суд над преступившими закон?

— Признаю, — отозвался тот, следуя правилам.

— Признаешь ли ты наше право на жизни этих людей?

— Признаю право и не буду чинить препятствий!

— Позволишь ли судить здесь и сейчас?

— Позволяю, — в третий раз ответил Туун ровным голосом.

Давненько не было подобного судилища в племени. И никогда раньше не судил степняка чужак. Вождь крепко держал племя в руках и не боялся бунта. Но все же ему было не по себе. У Сурте есть родня, причем богатая родня. Она может затаить зло и когда‑нибудь припомнить ему казнь братьев.

А спасти преступников силой, значит, пойти против бека, который категорически запретил трогать караваны и жестко поддерживал законы в кочевье. Да и среди своих будет много недовольных. Вот и думай как быть!

Вильдерг подошел к Сурте и, пристально глядя ей в глаза, спросил:

— Признаешь ли ты, госпожа Сурте, нашу власть над жизнью твоих сыновей?

Боги знают, чего стоило женщине сохранить рассудок и ответить:

— Признаю…

— Примешь ли наш суд и не станешь мстить за него?

Сурте провела рукой по лицу, вытирая слезы, и выпрямила насколько возможно спину. Голос ее стал мертвым.

— Принимаю и не стану мстить.

По знаку Вильдерга Мирт вытащил из ножен саблю и встал за спинами братьев. Сурте побледнела как снег и потянула руки к горлу.

Вильдерг дождался, когда стихнет негромкий ропот среди степняков, и сказал:

— Люди, которых пришли убить твои сыновья, не хотят их крови. Но один из них хочет, чтобы ты, госпожа Сурте, отказалась от желания выдать за него дочь. Ты согласна?

Сын — огромное богатство любой матери, и вдвойне богатство для матери‑степнячки. А жизни двух сыновей стоят во много раз больше, чем какая‑то там свадьба дочери. Так что ответ Сурте перевозчик и наемники знали заранее. Но должны были довести спектакль до конца.

— Я согласна! — выкрикнула Сурте, протягивая руки к Вильдергу.

Тот покачал головой.

— Скажи это правильно!

Сурте, на лице которой возник слабый румянец, повернулась к вождю и во весь голос произнесла формулу отречения:

— Отказываюсь выдать дочь свою Канашию за чужеземца добровольно!

— Быть по сему! — отозвался обрадованный Туун.

Он хоть и ждал чего‑то подобного, но до конца не был уверен.

Вильдерг обернулся и кивнул Мирту. Капрал взмахнул саблей и двумя ударами рассек путы на руках пленников. Потом сорвал с их голов тряпки и дал каждому по пинку.

Уже простившиеся с жизнью братья подбежали к матери и бухнулись ей в ноги. Та, онемевшая от счастья, смотрела на них и комкала в руках платок. По ее лицу текли слезы…

Через полчаса караван вышел со стойбища. Довольный вождь тепло простился с Вильдергом и пообещал, что на обратном пути уступит перевозчику шкуры драконов задешево.

Вильдерг сказал об этом наемникам и посмеялся:

— Все оказалось к лучшему. Вы сберегли деньги, а я получил выгодную сделку.

— Ну да, если не считать истраченных нервов, — буркнул Кир.

— За науку надо платить, — высказался Герман. — Впредь будем умнее.

— Да уж, — улыбнулся Вильдерг.

— Все! Больше никаких добрых поступков! — клятвенно заверил Кир. — Пальцем не шевельну, даже если на моих глазах вся Степь вместе с женщинами и детьми провалится сквозь землю!

Вильдерг кивнул:

— Разумно. Это серьезный урок.

— Да, — добавил Герман. — За добро платят добром только в книгах и в детских фильмах. В жизни все иначе.

Перевозчик насчет фильмов ничего не понял, но смысл слов уловил верно. И философски заметил:

— Жизнь — штука сложная.

 

4

Оазис Барбанда — огромное зеленое пятно на коричнево‑сером фоне песков и выжженной земли с редкими малорослыми кустарниками и блеклой травой.

Граница между оазисом и Степью настолько резкая, что выглядит искусственной. Трава по щиколотку, кустарники в рост человека, а кроны деревьев легко скроют целый взвод.

Небольшой лес, две рощицы, разделенные озером, несколько больших полей, засеянных зерновыми, пастбища. Все это перерезано руслом узкой, но глубокой реки.

Посреди этого великолепия стоит центральная крепость поселенцев. Судя по виду, крепость возводили на месте какого‑то гигантского строения. Стены высотой до десяти метров сделаны из темно‑серого металла.

Видимо, древнее строение просто приспособили под крепость, все надстройки и башни сделаны из обычного камня.

Кроме центральной есть еще три малые крепости, стоящие у границы оазиса возле дорог. Они тоже каменные.

Все это богатство принадлежало поселенцам — оседлым степнякам, сумевшим отстоять свои владения в многочисленных сражениях с соседями. Богатый водой и флорой клочок Степи манил кочевников со страшной силой, но все попытки захватить его были отбиты не менее воинственными поселенцами.

В оазисе жила община численностью около шести тысяч человек. И каждый взрослый здесь, независимо от пола, носил оружие и был готов занять свое место на крепости, чтобы отразить нападение врага.

По прихоти природы над оазисом почти всегда светило солнце, а редкие тучи приносили настоящие дожди, без песка и камней. Зимой температура не падала ниже нуля, а летом не бывало особенно жарко.

В водоемах водилась рыба, поля давали неплохие урожаи кукурузы, овса, ржи. Сады дарили фрукты, на возделанных участках росли овощи и зелень. В лесу была птица и мелкая живность. Размеры оазиса позволяли содержать домашнюю скотину и птицу — это мясо, молоко, шерсть, кожи.

Поселенцы вели торг с кочевниками, а через перевозчиков — с Хартеменом. Словом, жили небедно.

Путь от стойбища Аламаст до Барбанда прошел без приключений и осложнений. За все время не видели ни одного кочевника, Степь будто вымерла. Это радовало и тревожило одновременно. Ждали внезапного налета, засады. Но повезло.

Караван прибыл в оазис к полудню. Миновал восточную крепость под бдительным взором стражей и проследовал дальше, к самому Барбанду — городку, давшему имя оазису.

Глава общины Хасимир лично встретил гостей у ворот центральной крепости, долго обнимался с Вильдергом, а затем пригласил его внутрь.

Караван проследовал к гостевому дому — мощному двухэтажному зданию, построенному из дерева.

Уже наученные опытом наемники далеко от дома не отходили. Издалека поглазели на буйство природы оазиса, искупались в реке, а потом долго рассматривали центральную крепость.

Величественное сооружение могло вместить все население оазиса во время налета врага. Взять приступом крепость практически невозможно. Кочевникам не с чем ее атаковать: ни таранов, ни осадных орудий, ни лестниц.

Местные жители старше четырнадцати лет никогда не расставались с оружием. Даже у пожилых женщин на поясе висел приличных размеров нож. Мужчины имели при себе сабли, палаши, ножи. Кое‑кто носил арбалеты, правда, конструкцией попроще, чем у Бертома.

На стенах окраинных крепостей дежурили ратники из небольшой дружины общины. Те вообще в полном снаряжении — доспех, щит, сабля. Половина с луками.

— Часто на них нападают? — спросил Герман сержанта.

— Когда как. Пытаются застать врасплох, украсть скот или людей. Крупных нападений давно не было, просто бессмысленно. Хотя… это ближние к нам оазисы. О дальних я не знаю.

Мирт подтвердил слова Бертома и добавил, что кочевники, заинтересованные в торговых отношениях с оазисами, следят друг за другом и зачастую препятствуют налетам.

— Но если оазис серьезно разругается с соседними племенами, то те могут выступить вместе. Хотя такое тоже редкость.

Герман посмотрел на вышагивающих по стене часовых и хмыкнул:

— Однако бдительности они не теряют.

Мирт пожал плечами. Степь есть Степь!

* * *

Караван простоял в оазисе три часа. Люди и кони успели хорошенько отдохнуть. Поселенцы освободили семь подвод — на них привезли закупленные по заказу товары.

Вильдерг по договоренности оставил три подводы с лошадьми здесь. На обратном пути заберет. Так он делал всегда: чем дальше в Степь уходил караван, тем меньше повозок в нем оставалось. Зато на обратном пути караван вновь вырастет до прежнего размера.

Прошлой ночью наемники толком не поспали и сейчас сумели немного наверстать упущенное. Мирт разбудил их перед самым выездом. Позевывая, Герман и Кир взобрались в седла и пустили коней следом за повозками.

— Всегда бы так, — сонным голосом проговорил Кир. — Тишина, спокойствие и никаких проблем.

— Сплюнь, — посоветовал Герман. — Почти вся Степь впереди.

Кир демонстративно плюнул через левое плечо, ветер снес слюну на круп коня. Кир помянул чертей. Ехавший следом Мирт едва заметно улыбнулся.

— Плохая примета. Нельзя плевать на коня перед дорогой.

— А‑а! — отмахнулся Шилов. — Ерунда все это! Тем более мы уже в дороге. А приметы оставь для старушек и томных девиц. Пусть они развлекаются…

Последние подводы проезжали мимо западной крепости оазиса, когда небо на севере у самого горизонта почернело. Герман заметил это первым и спросил у Бертома:

— Очередной ураган?

Сержант долго смотрел в ту сторону, потом озабоченно произнес:

— Похоже. Лишь бы сюда не пришел. Впереди лиг на двадцать никаких укрытий. Застанет посреди поля — будет плохо!

Герман нахмурился. Глянул на Кира.

— Больше не плюйся. А то еще торнадо накличешь!

Наемники рассчитывали узнать новости от Вильдерга, но тот огорчил: ничего интересного глава общины не сказал. Поведал только о том, что соседи скупили весь овес и седла, выставленные на продажу местными умельцами. И уже больше месяца никто в оазис не приезжал. Пастухи, гоняющие стада по полям, не замечали кочевников, хотя еще недавно те то и дело мелькали неподалеку.

— О сборе отрядов Хасимир знает, — добавил Вильдерг. — Сперва думал, что в Степи грядет большая война. Но потом узнал, что все отряды идут на восток. Боялся, как бы не перехватили наш караван.

— Маловато новостей, — посетовал Кир.

— Нормально, — возразил перевозчик. — Чем дальше в Степь мы уходим, тем меньше сведений будет. В следующем оазисе могут вообще ничего не знать о вторжении.

— Ну и ладно, — промолвил Герман. — Теперь это не важно. Мы приграничные районы миновали, остальное не наша забота.

Вильдерг посмотрел на него и отвел взгляд. Что за цель у этих людей, он не знал и не стремился узнать. Обер‑колонель Вернер достаточно ясно объяснил, чем может грозить излишнее любопытство. Хватит и того, что он знает. Лишь бы не создавали проблем и не лезли, куда не надо. Но после стойбища Гукула подобных ошибок они допускать вроде не должны.

В десяти километрах от оазиса равнина сменилась холмистой местностью. Дорога петляла между покрытых скудной растительностью холмов с каменистыми вершинами.

Вильдерг заставил снизить скорость движения, опасаясь повторения урагана. Холмы служили хоть какой‑то защитой, в поле было бы хуже. Но черное пятно на небе так и не пошло к югу. И перевозчик дал команду продолжать путь.

Дорога перестала петлять, пошла вдоль гряды холмов, постепенно забирая в сторону. Караван понемногу прибавлял скорость, здоровые битюги перешли на быстрый шаг.

Наемники следовали в середине каравана следом за повозкой Вильдерга. Ехали молча, больше смотрели по сторонам на скучный однообразный пейзаж. Сухая каменистая почва вперемешку с песком, невысокая жухлая трава, редкие кустарники. Справа узкий овраг, за ним поле. И впереди поле и слева. Не на чем взгляд остановить…

Ехавший впереди Кир вдруг остановил коня и обернулся к Герману.

— Смотри.

Ветров подъехал ближе, проследил за вытянутой рукой друга. У обочины лежал большой валун. Под ним невысокий шест, к вершине прибиты крест‑накрест две перекладины. На них сплетенный из тамовника (степной кустарник) венок. Листья давным‑давно облетели, обнажив тонкие ветки. На валуне надпись: «Топороол. Пал в бою».

Неведомый Топороол был похоронен здесь своими товарищами много лет назад. Они нашли время и возможность воздать почести павшему. Значит, надежным товарищем был этот парень.

— Мирт, — позвал Герман. — Ты видел эту могилу?

Капрал подъехал ближе, бросил взгляд на валун и кивнул:

— Она давно здесь. Лет десять точно. А кто этот Топороол, я не знаю.

— Степняки не трогают, — сказал Кир, — и караваны тоже.

— Степняки чужих захоронений не разрушают. Табу. Кстати, здесь скорее всего лежит наш, из Хартемена. Но похоронен по степняцкому обычаю. Не сожжен.

Капрал тронул бок коня каблуками и поехал дальше. Кир последовал за ним. А Герман немного задержался, глядя на захоронение. В памяти вдруг воскрес один эпизод.

…Они тогда возвращались из Чарикара, куда сопровождали колонну с гуманитарной помощью. На одном из поворотов заметили скромный памятник — железная пирамида с красной звездой. Краска порядком облетела, но все же надпись прочитать можно. «Младший сержант Горбанцев Игорь Викторович. Геройски погиб на этом месте 23 января 1986 года».

Герман тогда попросил остановить машину. Они с Киром подошли к памятнику и пару минут стояли возле него, глядя на поржавевшую пирамидку, на звездочку с облупленной краской.

Почти двадцать лет прошло с момента гибели этого парня. Нет ни Советской Армии, ни самой страны, что посылала сюда войска. И мать давным‑давно выплакала все слезы по погибшему сыну. А памятник стоит. И местные не сломали его. То ли забыли, то ли не хотели трогать.

Теперь, спустя двадцать лет, на земле Афганистана опять война. Только гибнут не русские, а американские, английские, немецкие парни. Но их памятников здесь не будет.

Герман тогда сфотографировал памятник и переслал снимок через интернет Махову. Тот не поленился разыскать близких погибшего сержанта. Нашел мать, отправил ей письмо и фото. О друзьях умолчал, написал, что, мол, случайно обнаружили памятник и он до сих пор цел.

Махов потом рассказывал, что получил два длиннющих письма от матери сержанта. Та благодарила, рассказывала о себе, семье, сыне. Пожилая одинокая женщина, похоронившая мужа, была рада пообщаться с человеком, принесшим весть о сыне. Написала, что первые пять лет ее не забывали, слали поздравительные, перечислили какие‑то выплаты. Приходили из школы, где учился сын. Но после распада страны как отрезало. Ни весточки, ни слова. Никому стала не нужна мать погибшего героя.

Впрочем, и матери погибших в Чечне, Карабахе, в Южной Осетии тоже никому не нужны. Государство просто забирает детей, взамен иногда бросая жалкие подачки, а чаще — кукиш.

После Барбанда в Степи стало и вовсе спокойно. Словно кочевники разом решили быть мирными и тихими. Видимо, запрет на грабеж караванов здесь соблюдали неукоснительно. Впрочем, охрана каравана бдила, не забывая отслеживать обстановку и проверять все овраги, низины и ущелья.

Несколько раз встречались разъезды кочевников, но они словно не замечали караван, хотя, несомненно, следили за ним. Как‑то под вечер к лагерю, разбитому у подножия кургана, выехала группа охотников с богатой добычей. И наемники впервые увидели живого песчаного дракона.

Не очень большая тварь с толстыми короткими ногами и широким хвостом. Голова длинная, в пасти два ряда острых зубов. Цвет шкуры менялся от грязно‑коричневого на спине до светло‑песчаного на животе. Дракон был всеяден. Жрал змей, тушканчиков, неосторожных птиц, кустарник, траву. Неделями мог не пить, уходя на охоту.

Обладал довольно спокойным нравом, но при попытке подойти к нему резко разевал пасть, демонстрируя неплохой набор клыков. Кстати, по весне его слюна становилась ядовитой. И из‑за этого особо ценной.

Охотникам дали место у костра, угостили кашей и квасом. Те выложили на покрывало сыр, лепешки, вяленое мясо. Старший охотник, довольный приемом, предложил одного дракона Вильдергу за умеренную цену. Перевозчик колебался, но все же купил. Неплохая сделка.

Пару раз непогода заставала караван в пути. И хотя страшных ураганов не было, ветры и песчаные дожди здорово досаждали всем. Но потом полоса активных аномалий осталась позади, и караван вошел в район относительно стабильной погоды. А вскоре добрался и до оазиса Че‑Ляточи.

Этот оазис был несколько меньше Барбанда. Центральная крепость расположена на каменном плато, вокруг которого располагались посевные площади, поля, сады. По периметру оазиса росли высоченные деревья тутмали, напоминающие тополя.

Кроме центральной, в оазисе было еще две крепости. В них в случае нападения загоняли стада.

Для гостей рядом с плато был построен гостевой дом. Каменный, с мощной крышей и дополнительным навесом.

Караван пришел в оазис вечером и оставался до утра. Наемники думали провести ночь как обычно — крепкий сон до упора. Но как выяснилось, важным гостям здесь оказывали особые почести.

Землянам предоставили отдельные комнаты. И каждого в постели ждала молоденькая красотка. Это было весьма кстати, вынужденное воздержание начало надоедать.

Красотки знали толк не только в любовных утехах, но и умели делать массаж, пели и танцевали. Наемникам пришлось по нраву все, кроме песен. Местный фольклор как‑то не забавлял.

Обихоженные земляне уснули в объятиях девиц и утром были свежи и бодры. Но проснулись в одиночестве, девушки уже исчезли.

— А мы не нарушили никаких запретов? — спросил Герман за завтраком Вильдерга.

— Поздновато спохватились, — хмыкнул тот. — А с девчонками все в порядке. Это младшие дочери в семьях, незамужние. По здешним обычаям они должны служить дорогим гостям, согревая их постели и радуя ласками. И потом, таким образом поселенцы разбавляют кровь общины свежим притоком. Чтобы не было застоя.

Герман довольно кивнул и не стал спрашивать, каким образом они попали в разряд дорогих гостей. Ясно и так — Вильдерг постарался.

Караван «похудел» еще на несколько телег. К возвращению их нагрузят товаром, а лошадей откормят овсом. Осталось и несколько человек — следить за лошадьми. Тоже обычная практика.

…Через десять дней караван дошел до Каменного острова. Так называли небольшой участок Степи, где посреди огромного поля стояли каменные пирамиды. Высотой по десять — пятнадцать метров, лишенные растительности с выглаженными ветрами и дождями боками и со срезанными верхушками. Камень был слоистый, серый с черными вкраплениями.

Откуда они взялись и почему были только здесь, никто не знал. Нигде больше в Степи таких пирамид не видели. Камень в любое время суток сохранял одну температуру, плохо поддавался обработке, поэтому пирамиды никто не трогал. Строительный материал пропадал зря.

С южной стороны острова, где пирамиды образовывали почти сплошную стену, была удобная площадка для лагеря. Рядом прямо из‑под камней бил сильный родник. Здесь обычно устраивали ночевки.

За прошедшие дни караван побывал в трех оазисах, отдал большую часть груза и изрядно уменьшился. Теперь в нем было всего десяток повозок, причем только шесть нагружены товаром. Кроме охраны, с караваном шли шестнадцать возничих, кухари, лекарь, сам перевозчик и два его помощника. Остальных оставили в оазисах ждать возвращения.

Лагерь разбили быстро. Пока возничие и охранники сгоняли лошадей в табун и ставили повозки, кухари приготовили ужин. Достаток воды позволил не экономить и вместо привычной каши сварили шухарай — мясную похлебку с кусочками запеченного теста и острыми специями. Шухарай обычно запивали темным пивом. Вильдерг расщедрился и открыл бочонок из личных запасов.

Он мог быть довольным — большая часть пути прошла спокойно. Ни нападений, ни попыток кражи. И погода пощадила: всего дважды попадали под песчаный дождь. И еще дважды пересидели ураганы в надежном укрытии. Заболевших людей было мало, и лекарь всех поставил на ноги. Пала всего одна лошадь.

В оазисах проблем не было, привезенные товары приняли без замечаний, за быструю доставку приплатили сверх оговоренного. И захотели увеличить список товаров в следующий раз. Значит, можно обойти конкурентов, расширить дело и получить больше прибыли.

Правда, тревожил обратный путь, точнее, его конечная часть. Что там на границе? Действительно ли степняки напали на Хартемен? Смогла ли армия отбить нападение?

В душе Вильдерг не верил, что степняки, даже объединив силы трех кочевий, способны нанести серьезный урон королевству. Слишком большая разница в силах, слишком велик разрыв в военных технологиях. Да и армия знает свое дело.

Но уверенность уверенностью, а сомнения терзали душу. И перевозчик сейчас гнал от себя сомнения, не желая забивать голову раньше времени. Когда настанет пора возвращаться, тогда и будет думать.

Пиво пошло на ура. После похлебки во рту от специй полыхал пожар, и затушить его смог только «нушкач». По вкусу он напоминал портер, но был мягче.

Наемники и разведчики сидели в стороне от костра под основанием пирамиды, не спеша потягивали пиво из глиняных кружек и молчали. Говорить было неохота, да и не о чем. За прошедшие дни наговорились.

Герман с Киром долго гадали, что же за напасть грозит Хартемену. Пока что вторжение степняков подходило лучше всего. Возможно, вслед за войском трех кочевий на восток двинет и вся Степь. Произойдет попытка вытеснить население королевства с земли. Это выглядело правдоподобно и реально. Тем более первые шаги степняки сделали.

Только непонятно, каким образом два землянина смогут остановить вторжение? Кир предположил, что цель их миссии — привести помощь с побережья. Герман идею не поддержал, но и не опроверг. Кто знает?

Мирт и Бертом идею нашествия Степи дружно отвергли. Для этого надо объединить все кочевья и хорошо заплатить. Очень хорошо! Но кочевья вряд ли примут кого‑либо старшим над собой. Для них независимость — как воздух!

Была еще догадка: Хартемену угрожает природная катастрофа. Увиденное в Степи заставило серьезно отнестись к такой версии. Камнепад с небес, ураганы, чудовищные разряды молний способны натворить дел. Но только если вся эта катавасия двинет на королевство.

И как спасать от нее? Договориться с небесной канцелярией? А на побережье что — пункт связи с Всевидящим?

Вдоволь обсудив все версии, наемники решили оставить домыслы до того момента, пока хоть что‑то прояснится.

В дороге особенно заняться нечем. Бесконечный разговор когда‑нибудь надоедает. И наемники развлекали себя, как могли. На привалах и ночевках выполняли простые упражнения, тренировались. Подключили к этому делу разведчиков. Те были не прочь узнать кое‑что новое в военном искусстве.

Местный вариант рукопашного боя (в том числе с оружием) был проще земного, не так развит. Хотя с ножом и штыком солдаты обращались умело. Но все равно уступали землянам, за которых играл более высокий уровень развития методик. В тренировочных схватках Кир и Герман побеждали чаще.

Зато разведчики отыгрались в фехтовании. Хорошо владел саблей Бертом, а Мирт вообще был виртуозом. Капрал и стал обучать наемников премудростям фехтования.

У Кира выходило неплохо, все‑таки за спиной секция фехтования. Герман тоже делал успехи, но более скромные. Памятуя наставления инструкторов, он попробовал наложить технику ножевого боя на фехтование. Кое‑что вышло, одиночные и сдвоенные удары отбивал хорошо. Но дальше этого шло туго.

Ветров на саблю и не надеялся, хватит с него автомата и пистолета. Главное — не подпускать врага ближе двух метров…

Спать, как обычно, легли с заходом солнца, чтобы утром встать к заре. Вильдерг придерживался такого графика, хотя некоторые торговцы и перевозчики водили свои караваны и ночами, при свете луны.

Наемники по старой привычке спали одетыми и обутыми, только шнуровку распустили. Ноги отдыхали от обуви днем, когда ехали верхом.

Также по привычке разгрузки и автоматы положили у головы, а ремень с кобурой справа. И первое, что делали утром, — это брали в руки пистолет.

Небо впервые за несколько дней было ясным, и Герман долго смотрел на звезды, вспоминая, когда в последний раз любовался ими. С этой мыслью он и уснул.

Сны здесь Ветрову снились крайне редко. Это были какие‑то отрывочные фрагменты без связи и смысла, из головы вылетали моментально. Видимо, мозгу хватало того, что происходило наяву.

А в этот раз мутная галиматья вдруг перешла в нечто понятное и знакомое. Вдруг всплыла первая жена, потом проститутка из какого‑то вертепа во Франции. А потом появилась некая безликая фигура и навела на Германа ствол винтовки. Герман прыгнул в сторону и хлопнул рукой по кобуре пистолета. В этот момент винтовка выстрелила…

Герман выскочил из сна мгновенно. Уже с пистолетом в руке. Выстрел бухнул еще раз. Уже наяву. Откуда‑то слева раздался крик Кира:

— Гера, за камни, бля! За камни!

Дважды повторять не надо. Герман перекатился, подхватил разгрузку и автомат и прыгнул за большой валун, что лежал метрах в трех.

В слабом пока свете наступающего дня взгляд успел выхватить мелькающие фигуры и вспышки выстрелов. Вокруг все гудело. Кричали люди, гулко били штуцеры и пистолеты, ржали лошади, скрипели крепления повозок. Вдалеке были слышны свисты и вой, а также отрывистые хлопки ружей. Сознание отметило странный звук выстрелов, не похожий на привычный уже приглушенный бой штуцеров.

За валуном уже сидел Бертом. Сжимал в руках штуцер, осторожно выглядывал из‑за выступа и щурил глаза. Он обернулся на шум и посмотрел, как Герман лихорадочно завязывает шнурки на ботинках и натягивает ремень и разгрузку.

— Доброе утро, — усмехнулся сержант.

Герман сердито буркнул и туже затянул шнуровку.

— Кочевники в гости пожаловали, — добавил Бертом. — И с ними еще кто‑то.

— Кто? — не понял Ветров.

— Не знаю. Но у кочевников ружей нет. А по нам кто‑то бьет не только из луков.

Герман, наконец, справился с разгрузкой, положил автомат на землю и вытащил бинокль. Осторожно выглянул из‑за валуна.

Справа и слева за камнями, повозками и телегами лежали караванщики. Впереди слева у костра какой‑то охранник то и дело вскакивал на колено и стрелял. Рядом двое возничих перезаряжали ему штуцеры. Еще левее метались лошади. Охрана сгоняла табун к лагерю.

Фигуры напавших мелькали на удалении пятидесяти — ста метров. Это были кочевники. Некоторые ползли вперед, прикрываясь кустами и камнями. Те, что поближе, били из луков.

Герман перевел взгляд еще дальше. Оптика выхватила несколько смутных фигур метрах в двухстах от лагеря. Эти вели огонь из чего‑то дальнобойного. И порох у этого «чего‑то» был бездымный.

* * *

Рядом кто‑то упал и несильно толкнул в плечо. Герман скосил взгляд. Слева сидел Кир. В разгрузке, с автоматом, но без кепки.

— С добрым утром! — выдохнул он. — Хорошая побудка! Видел ребятишек с винтарями?

— Видел. А с чего взял…

— Что с винтарями? А во!

Кир раскрыл ладонь и Герман увидел бесформенный кусок металла. Это была расплющенная о камень свинцовая пуля. Причем заключенная в оболочку. Кусок оболочки торчал из лепешки свинца.

— Щелкнула в метре над головой, — сказал Кир. — Эти ребятишки вооружены получше охраны. И откуда у них такие штучки?

К ним подвинулся Бертом.

— Кочевники окружили лагерь, пытаются подойти ближе. А те, что за ними, бьют здорово. Двоих на моих глазах приложили.

— Кто они?

Сержант пожал плечами.

— Не знаю. Но штуцеры у них сильные.

— Это не штуцеры, — поправил его Кир и отбросил сплющенную пулю в сторону. — Это винтовки.

— Что?

Кир не ответил. Выглянул из‑за валуна, посмотрел по сторонам и перевел взгляд на каменные пирамиды.

— Где Мирт?

— Вон за камнем лежит. Выцеливает кого‑то.

— Давай к нему. Сидите на месте, головы не подставляйте. Посмотрите, где наши кони.

Кир поправил ботинки, закинул автомат за спину и достал нож.

— Ты что задумал? — спросил его Герман.

— Посмотрим‑ка на этих ребят. — Видя, что Герман не понимает, Кир добавил: — Сверху! Залезем на пирамиду.

— Сложно, — заметил Бертом. — Хотя стены неровные, изъедены, есть за что зацепиться.

— И падать невысоко, — добавил Кир. — Гер, ты готов?

Герман кивнул. План Кира был рискован, но хорош. Сверху и впрямь видно лучше.

Кир выбрал одну из крайних пирамид, невысокую, зато стоящую на отшибе. Южная сторона пирамиды была более пологой, а ветры и дожди изрядно выщербили ее. По крайней мере влезть можно.

Наемники хоть и не были альпинистами, но уж азы скалолазания знали. Помогая друг другу, цепляясь за выступы и втыкая в щели ножи, кое‑как влезли.

— Обратно не полезу, — устало выдохнул Кир, падая на камень. — Лучше прыгну.

— Здесь метров восемь. Голову расшибешь.

— Зато лететь недолго, — хмыкнул Кир и вытащил из футляра бинокль.

Бой был в самом разгаре. Под прикрытием неведомых союзников разбитые на небольшие группы кочевники пытались подойти как можно ближе, то и дело стреляя из луков.

Охрана сдерживала натиск, отстреливая наиболее наглых. Кое‑где дело доходило до рукопашной. Крики, вой и мат иногда перебивали звуки выстрелов и звон стали.

Табун стражники не отдали, увели к пирамидам, потеряв несколько лошадей. Но этим успехи охраны и ограничились. Неведомый враг не давал встать в полный рост и перейти в атаку. О том, чтобы сесть на коня, не могло быть и речи.

Стрелков наемники засекли быстро. Десяток человек в незнакомой одежде, совсем не похожей на одежду степняков, расположились полукругом и палили по охране. Оптика позволила рассмотреть и оружие. Это были самые настоящие винтовки. Правда, однозарядные. Патроны унитарные, их тоже рассмотрели. Никаких нудных операций с досылкой пули через ствол и последующей утрамбовкой шомполом.

Стрелки выбрали хорошие позиции, но из‑за опасения промахнуться в полутьме подошли ближе, чем следовало, и сами могли пострадать от ответного огня. Однако охране сейчас было не до них, они отбивали очередной натиск кочевников.

— Хороший план, — одобрил Кир. — Одни прикрывают, другие штурмуют. Правда, сил у кочевников маловато. Но проредить караван они смогут.

Герман отложил бинокль, перевел прицельную планку на автомате со ста метров на триста.

— Пора вмешаться в процесс.

Кир тоже убрал бинокль, снял со спины «калашников». Вдруг усмехнулся.

— Ты чего?

— Да вспомнил наши прикидки при сборах. Брали бронежилеты, считая, что серьезного оружия здесь нет.

— Ну?

— Вот оно — серьезное. Винтовочная пуля наши броники вполне может взять.

— Может, — после короткой паузы кивнул Герман. — Хотя и не факт. И смотря с какой дистанции.

— Угу. Но нам это до лапочки, броня вместе с баулами внизу.

Герман фыркнул, и впрямь глупо вышло. Что значит внезапность!

— Начали, — скомандовал он, вкладывая выстрел в подствольный гранатомет. — Я спугну их, а ты снимай.

Кир прижал приклад к плечу, коротко буркнул:

— Готов.

Хлопнул выстрел. Граната взмыла в воздух, описала полукруг и упала метрах в пяти позади крайнего справа стрелка. Тот дернулся, вскочил на колено и неловко упал. Зато его сосед, лежавший метрах в двадцати, проявил завидную реакцию. Взлетел на ноги, прыгнул в сторону и вдруг рухнул в траву. Выстрел Кира достиг цели.

Через две минуты ситуация на поле боя изменилась. Вступление наемников со своим оружием принесло свои плоды. Стрелки, видя, что по ним ведут огонь, начали менять позиции, потом отходить. Но не всем это удавалось.

Лишенные поддержки кочевники прекратили натиск, а охрана, наоборот, пошла вперед. Люди Тьена были хорошо обучены и знали, что такое залповый огонь. После дружного залпа они атаковали противника. Степняки этого не выдержали, начали откатываться быстрее, а кое‑где побежали.

Пуля ударила в камень в десятке сантиметров от Германа. Тот мгновенно отпрянул в сторону и чуть отполз.

— Обнаружили! — крикнул Кир, ловя на мушку очередного противника. — Метко бьют.

Уцелевшие стрелки действительно вычислили, откуда по ним ведется смертоносный огонь, и попробовали сбить врага с пирамиды. Камни надежно защищали землян, однако ответный огонь затруднял стрельбу.

— Вижу его, — прошипел Кир, ведя стволом справа налево. — У валуна, сука! Да их там двое!

— Кир, давай вниз! — вдруг рявкнул Герман.

— На хрена?

— Язык нужен! Надо узнать кто это!

Кир сделал два выстрела и поставил автомат на предохранитель. Снял с бокового ремня разгрузки моток троса, бросил другу.

— Обмотай вокруг камня! Спустимся по ней. Ты перчатки не посеял?

— Нет.

Спуск по веревке был делом привычным. Кир слетел вниз первым, Герман следом. Внизу дернул за второй конец троса, и узел у камня развязался. Трос соскользнул к ногам.

Кир выскочил к повозкам, глянул по сторонам и, не найдя никого, крикнул:

— Сержант! Сержант, ети ее мать!

Бертом показался из‑за валуна, лежащего левее метрах в двадцати, что‑то неразборчиво произнес и опять исчез. Кир ничего не понял, ругнулся и побежал к нему.

Над головой свистнула пуля, с приглушенным звоном ударилась о камень. Кир нырнул вниз. Потом в два прыжка достиг валуна и едва не налетел на сержанта.

— Ты чего сидишь здесь? — с ходу закричал Кир и вдруг замолчал.

Взгляд вычленил лежащего Мирта. Капрал опирался локтями о землю и, закусив губу, смотрел на разорванную окровавленную штанину.

— Ч‑черт! Как угораздило?

— За лошадьми побежали. Вот его и зацепило, — пояснил Бертом.

— А где лошади?

— За пирамидой. Целы.

За спиной трижды прогрохотал автомат. Кир обернулся и увидел подбегавшего к ним Германа.

— Уходят кочевники! — крикнул тот. — Надо спешить! Где лошади?

Герман забежал за валун и тоже увидел Мирта. Помянул такую‑то мать.

— Кир, займись им, а мы с сержантом попробуем захватить пленного.

— Нет. Бертом, веди наших коней! Живо!

Кир упал на колени, вытащил из кармашка разгрузки пластиковую коробку, а из нее шприц‑тюбик с промедолом. Снял зубами колпачок и всадил иглу в бедро Мирта. Потом извлек из другого кармашка перевязочный пакет, вскрыл его и приложил к ране.

— Эвар, ты как?

— Ничего, — прошипел капрал. — Терпимо.

— Сейчас полегче будет. Прижми пакет. Мы вернемся, и я займусь раной.

Бертом привел коней наемников. Те вскочили в седла. Кир сверху крикнул:

— Перевяжи его пока. И за вещами присмотрит.

— А вы куда?

Наемники не ответили, пришпорили коней и рванули вперед.

Кочевники оставили лошадей в лощине в километре от пирамид, а к лагерю подбирались ползком. Туда они и отходили сейчас. Охрана преследовала их недолго, так как не могла покидать лагерь.

Бой еще продолжался, но перешел в фазу затухания. Степняки били из луков, отбегали, опять били и опять отбегали.

Герман с Киром забирали влево, обходя врага с фланга. Взглядами держали бегущие фигуры с винтовками, не обращая внимания на кочевников. В пылу погони увлеклись и выскочили на большую группу степняков. Те кого‑то тащили, видимо, раненого. При виде двух всадников степняки вскинули сабли и луки.

Пришлось осадить коней и прыгать на землю.

Кир в прыжке умудрился швырнуть гранату в толпу. Взрыв раскидал степняков, кого‑то зацепил, остальных напугал так, что те рванули едва не наперегонки. Герман переставил переводчик огня на очередь и отработал двумя короткими. Свалил двоих, потом еще одного.

Кир заметил прыгнувшего в сторону кочевника и побежал за ним. Герман решил нагнать врага верхом, развернулся к коням и… выдал сочную руладу.

Кони испугались громкого взрыва и огня и рванули в сторону лагеря во весь опор. Догнать их нереально. Герман сплюнул и побежал за Киром, не забывая поглядывать по сторонам. И буквально через двадцать метров наткнулся на бездыханное тело в траве. Рядом с ним лежала винтовка.

…Кочевник сперва убегал. Несся со всех ног, забирая к лощине. Но Шилов успел отрезать путь и теперь гнал врага в сторону пирамид. Видимо, кочевник понял, что уйти ему не дадут, а может, просто устал. Вытащил саблю, выставил ее перед собой и пошел на противника.

В планы Кира урок фехтования не входил. Не снижая скорости, вскинул автомат, дал одну очередь под ноги кочевнику, а вторую над головой.

Кочевник отпрыгнул, побледнел и опустил саблю. Понял, что она бесполезна. Потом вдруг развернулся, чтобы дать деру. Но Кир уже настиг его и с прыжка врезал прикладом между лопаток.

Затем закинул автомат на плечо, вытащил веревку из нагрудного кармана куртки и оседлал лежащего без создания врага.

— Ну вот! А то сабли, сабли…

 

5

Кони наемников добежали до пирамид. Там их и поймал Бертом. Успокоил и пригнал в поводу обратно.

Совместными усилиями загрузили убитого и пленного на лошадей Германа и сержанта. Кир налегке поскакал к лагерю. Мирту срочно требовалась медицинская помощь.

Лагерь гудел. Бегали возничие и охранники. Кого‑то несли к лекарю, кого‑то к камням, где складывали убитых. Бились и всхрапывали раненые лошади, им вторили раненые люди. Слегка охрипший Тьен раздавал приказы и тычки. Вильдерг с помощниками осматривали повозки с товаром.

Охрана заняла оборону на подступах к лагерю и зорко следила за округой. Ожидали второго нападения, хотя и не очень‑то в это верили. Выделенная группа осматривала трупы кочевников, ища недобитых.

Все были заняты и на наемников внимания не обращали.

Пуля прошла навылет, по пути разворотив мышцы бедра и вырвав небольшой кусок мяса. Кир впопыхах сразу выходное отверстие не разглядел, а Бертом качественно перетянуть рану не сумел. Или не успел. И Мирт потерял немало крови.

Извлекать пулю, к счастью, было не надо, но следовало прочистить раневой канал. Кир принес свою «чудо‑коробку», зажег два факела, воткнул их в мягкий грунт и приступил к работе. Чуть позже подъехал сержант и стал ему помогать.

Мирт, получивший местный наркоз, лежал на боку и шепотом поминал богов и чертей.

Герман обыскал труп убитого, вытащил из карманов содержимое, проверил одежду и обувь. Обнаруженное заставило его нахмурить брови.

Одет убитый был в некое подобие джинсов свободного покроя из плотной ткани песочного цвета. Рубаха серая в крупную полоску с костяными пуговицами. Поверх нее светло‑коричневая куртка тоже свободного покроя. На ногах сапоги, здорово напоминающие браш‑офф с острыми носками и скошенными каблуками. Герман видел такие в каком‑то магазине.

Вообще убитый здорово напоминал ковбоя времен Дикого Запада из какого‑нибудь вестерна. Не хватало только шляпы. Зато на брюках был широкий ремень с патронташем. А справа висела кожаная кобура с… самым настоящим револьвером!

Ветров достал его и внимательно осмотрел. Ствол нарезной, барабан на шесть патронов, удобная рукоятка с деревянными накладками. Барабан откидывается со стволом вперед. Патроны унитарные, пули с выемкой. Калибр где‑то десять миллиметров. Револьвер похож на знаменитый «кольт‑миротворец».

Герман снял ремень с тела, убрал револьвер в кобуру и взял ружье. Однозарядная модель, длинный ствол, регулируемая прицельная планка. Патрон унитарный, калибр восемь миллиметров или чуть больше.

Ветров отложил оружие и посмотрел на убитого. На миг возникла мысль, что этот тип попал сюда прямиком с Дикого Запада, каким‑то образом пройдя Око. Глупость, конечно, но до чего же похож на выходца из Америки!

Рубаха этого типа порвана и залита кровью. Пуля разворотила грудь. Кочевники его не бросили, как своих. Значит, выполняли приказ. Чей? И откуда взялись эти парни? Что общего у них с кочевниками?

Герман обернулся на лежащего в нескольких метрах пленника. Тот уже пришел в себя и дергал руками. Пришла пора прояснить ситуацию.

Кочевник заговорил почти сразу. После того как Герман сообщил ему о своих гастрономических пристрастиях. Холодец из пальцев, жареная печень, отбивная из ляжек, отварной язык. И прочие вкусности. А чтобы словам было больше доверия, Герман показал, как он будет разделывать тушу. Начал с указательного пальца левой руки, попутно обещая накормить и пленника, дабы не умер с голоду.

Когда лезвие ножа перерезало кожу, пленник побелел. А когда дошло до кости, закричал, что готов отвечать. И расширенными глазами смотрел, как течет кровь.

— Я спрашиваю, ты отвечаешь, — объяснил Ветров схему беседы. — Молчание — долой палец. Потом два. И так далее.

Дошло сразу. Кочевник начал говорить. Посматривая на окровавленный палец для дополнительной стимуляции.

Местное наречие имело совсем небольшое отличие от хартеменского. Так что все было понятно. Хотя пленник стучал зубами и часто икал. Отчего часть слов произносил невнятно.

…Через час караван двинулся в путь. За собой он оставил сложенную гору из восьми лошадиных туш. Лакомое угощение для степных волков, лисиц и стервятников.

В бою погибли девять человек, еще восемь были ранены. Шестеро должны выжить, а двоим уже ничего не могло помочь. По их просьбе лекарь напоил обоих настоем каренго — неказистого деревца, смола которого по весне становилась ядовитой.

Трупы закопали в большой яме под пирамидой и завалили камнями. На внутренней стороне пирамиды сделали надпись и вырубили знак Всевидящего.

Тела кочевников не трогали, ими займутся хищники после того, как покончат с тушами лошадей.

Шли быстро, благо дорога позволяла. Раненых положили в повозки на шкуры и покрывала, чтобы снизить до минимума тряску.

Кир отрядил Бертома присматривать за Миртом. Тот после операции заснул, правда, под лекарством. Кир мог быть доволен собой: в полевых условиях «отремонтировать» ногу да еще при минимуме средств — это подвиг.

— Жить он будет и ногу не потеряет, — сказал Кир Герману. — Но за такую варварскую работу меня бы врачи съели живьем.

— Брось. Во время войны бывало хуже. Долотом, кухонным ножом и пилой хирурги орудовали, но людей спасали.

— Я‑то не хирург! — Кир невесело усмехнулся и махнул рукой. — Ладно, проехали! Что сказал пленник?

— Сказал!.. Лучше бы и не говорил, — поморщился Герман.

Кир вопросительно взглянул на него.

— Словом, дело обстоит так. Напавшие кочевники из племени Амандар. Их стойбище километрах в двадцати севернее пирамид. Входит в кочевье Стан. Отряд послан вождем племени.

— За нами?

— Да. Но это все мелочи. Главное другое. Ловкие ребята с винтовками — некий летучий отряд из‑за Большой стены.

— Откуда?

— Большая стена. Она отделяет Степь от побережья.

— То есть эти стрелки пришли с побережья специально, чтобы напасть на нас?

— В том‑то и дело! Оказывается, эти отряды шныряют по западной окраине Степи, как по своему двору. Ищут какие‑то вещи, предметы, пленник точно не знает. С кочевниками у них договор: друг друга не трогают. Кочевники их боятся.

— Почему?

— А хрен его знает. Этот придурок утверждает, что несколько лет назад большой отряд таких стрелков уничтожил половину стойбища какого‑то племени за что, что те напали на группу с побережья. И вообще, похоже, эти парни постепенно прибирают западную часть Степи к рукам. Во всяком случае, местные племена больше слушают их, чем бека кочевья.

Кир покачал головой. Чудные дела творятся здесь! Всесильных кочевников банально захватывают гости с побережья. В то время как на востоке степняки идут войной на Хартемен.

— Нас вроде как вчера засекли, — продолжил Герман. — Эти самые стрелки. Предупредили вождя племени, и тот отдал им своих людей. Задача была уничтожить нас.

— Чтобы поживиться?

— Видимо. Большего пленник не знал.

— Чем дальше, тем больше вопросов. Надо Вильдерга спросить: может, он что‑нибудь знает.

— Спросим чуть позже. Пусть он сперва отойдет от боя. Людей потерял и лошадей. И неизвестно что еще будет. Тут другое интересно. Оружие стрелков!

Кир трофеи уже видел. И оценил их по достоинству.

— По всему выходит, что на побережье более развитая цивилизация, чем в Хартемене. Раз они поставили на промышленную основу выпуск оружия и унитарных боеприпасов. Значит, металла у них хватает. Возможно, есть электричество.

— Вполне. Кстати, и уносили погибших стрелков кочевники, видимо, по приказу. Чтобы скрыть следы их пребывания. И если бы ты не разогнал их гранатой, мы бы и убитого не увидели.

Кир долго молчал, обдумывая слова друга, потом заметил:

— Думаю, нам есть о чем поговорить с главой поселенцев. Наверняка он знает о гостях из‑за Великой стены.

— Из‑за Большой.

— Один хрен! Кстати, становится понятным запрет караванам идти до края Степи. Чтобы те не набрели на летуче отряды и на саму стену.

Герман не стал отрицать. Логичная догадка.

— Но тогда эти парни из летучих отрядов захотят добить нас любой ценой.

Кир невольно огляделся, поправил на плече ремень автомата и легонько стукнул по груди. Костяшки пальцев угодили в пластину бронежилета. Их наемники надели перед выходом каравана.

— Ладно, что будет, то будет. Лишь бы доехать до оазиса. А дальше уж сами. Двоих в Степи обнаружить сложнее, чем караван.

Герман не разделял оптимизма друга, но возражать не стал.

Разъезды кочевников охрана замечала трижды. Те держались на удалении, но неотступно следовали за караваном. Такое соседство нервировало, заставляло невольно погонять лошадей и чаще проверять оружие.

Наемники нагнали Вильдерга. Перевозчик был мрачен и сосредоточен. Облачился в кирасу, поперек седла положил штуцер и засунул за ремень двуствольный пистолет.

Рассказ Германа выслушал внимательно, потом неохотно признался.

— О людях из‑за стены слышал. Но никогда не видел. И никто из гильдии их не видел. Спросим, конечно, Теманту, только что он расскажет? Меня другое волнует. Судя по одежде, на нас напали воины племени Амандар. А Каменный остров находится на границе племен Амандар и Улгур. Как дозоры Улгура не заметили соседей?

— Зевнули.

— Зевнуть можно костяшку в гридикале, а кочевники свои границы охраняют строго! Значит, договорились или эти летучие отряды имеют власть над племенами не меньше, чем беки.

— Когда ты узнал о них? — спросил Кир.

— Года три назад.

— А до этого слышал?

— Нет.

— Запрет на выезд за оазис Белый сколько существует?

Вильдерг пожал плечами.

— Давно. В принципе сам запрет ввели лет восемь назад. Может, чуть больше. Но туда и так никто не едет. Снаряжать караван и набирать охрану для поездки в неведомые земли мало кто рискнет. Невыгодно.

— Восемь лет… — Кир покосился на Германа. — Значит, гости из‑за стены получили власть в этих местах не так давно.

Кир не договорил, но Герман понял мысль друга. Что‑то произошло около десяти лет назад за Большой стеной, что способствовало выходу летучих отрядов в Степь. И возможно, это как‑то связано с видениями оракулов. То есть, вероятно, угроза Хартемену идет с побережья. Тогда их поездка выглядит вполне логичной. Любители кайфа, оракулы, на этот раз угадали.

Дневной привал Вильдерг делать не стал. Дал немного отдохнуть лошадям и велел продолжать путь. Он хотел как можно быстрее дойти до оазиса.

В случае нападения пришлось бы обороняться в чистом поле, вокруг ни деревьев, ни камней, ни ущелий. На много километров вокруг ровная степь, заросшая травой. Ураганы и прочие ненастья сюда не доходят, климат ровный, погода в меру балует солнцем и дождем. Раздолье для кочевников.

До вечера сделали еще две остановки — накормить и напоить лошадей. Люди ели и пили в седлах. Не выпуская оружие из рук.

Беспрерывный марш позволил проскочить сорок километров довольно быстро и к вечеру достичь берегов реки Нурмы. За ней начинался оазис Белый — конечная точка маршрута.

* * *

После однообразной и унылой Степи оазис выглядел как райский уголок. Обилие воды и солнца превратили его в зеленый край. Белый был самым большим и богатым оазисом, где жила огромная община — почти одиннадцать тысяч человек.

Возглавлял общину Теманта — здоровенный мужчина лет пятидесяти. Богатырского телосложения, с бритой наголо головой и загорелым лицом. По словам Вильдерга, Теманта был воином, и прошлые замашки иногда брали верх над благоразумием и рассудительностью. Это следовало учитывать при разговоре с ним.

Караван встретили вполне дружелюбно, однако перевозчик отметил, что радости и улыбок меньше, чем обычно. И стража на въезде смотрела строго, и люди не очень‑то веселы. Похоже, обстановка в оазисе накалена.

Обычно Вильдерг разговаривал с Темантой один на один, но в этот раз при встрече присутствовали наемники. Чему перевозчик был не особо рад. Как бы не дошло до ссоры. Наемники придут и уйдут, а ему еще торговать с поселенцами.

Герман без лишних слов выложил револьвер на стол и посмотрел на Теманту.

— Вам знакомо это?

Глава общины бросил короткий взгляд на оружие.

— Раньше не видел. Но знаю, кому это может принадлежать.

— Эти люди напали на нас вместе с кочевниками. И могут напасть снова, даже здесь.

— Вряд ли, — спокойно возразил Теманта. — Мы хорошо защищены.

— От налетов кочевников. Деревянные и каменные стены крепостей не пробить стрелой и саблей. Но их можно разнести оружием, о котором вы даже не слышали.

— Этим? — кивнул Теманта на револьвер.

— Это ручное оружие ближнего боя. Есть и другое. Гораздо более мощное.

Глава общины с интересом посмотрел на наемников.

— Видимо, вы знаете, о чем говорите. Что хотите от меня?

— Расскажите об этих людях. Все, что слышали, что знаете.

Теманта задумчиво потер подбородок и несколько секунд размышлял.

— Хорошо, — внезапно сказал он. — Расскажу. Хотя знаю немного.

…Люди из‑за Большой стены появились в Степи лет двадцать назад. Они рыскали по западным окраинам небольшими отрядами непонятно с какими целями.

Кочевников появление чужих в своих владениях не радовало, и они постоянно нападали на эти отряды. Но гости с побережья давали серьезный отпор. Отряды имели мощное дальнобойное и скорострельное оружие, по сравнению с которым луки и сабли кочевников ничего не стоили.

Кочевники сменили тактику и теперь нападали из засад, ночами. Сами несли большие потери, но и убивали чужаков. Гости из‑за Стены на какое‑то время пропали. А потом нанесли мощный удар.

Восемь лет назад на стойбища пяти племен кочевья Стан вторглись крупные отряды с побережья. В ожесточенных сражениях они разгромили дружины вождей, разорили стойбища, а потом ударили по личным владениям бека кочевья. После чего бек вынужден был принять все условия победителей.

Летучие отряды получили право беспрепятственного проезда по землям кочевников. Вожди обязаны были оказывать им любую помощь и давать воинов по первому требованию.

Побывали летучие отряды и в оазисе Белый. И поставили главе общины ультиматум: не пускать караваны из Хартемена дальше оазиса.

Последние два года активность летучих отрядов увеличилась. Они уходили все дальше в Степь, собирали информацию о других кочевьях и оазисах. Степняки теперь фактически служили им.

— Что за Большая стена? — спросил Теманту Герман.

— Горная гряда. На ней выстроены защитные сооружения.

— Сюда эти люди часто заезжают?

— Кочевники их называют стрелками. И мы тоже. Они бывают три‑четыре раза в год. Расспрашивают о караванах, смотрят привезенные товары. Кое‑что покупают. Нас не трогают, на земли не претендуют.

— И за это вы запретили караванам идти дальше на запад.

Теманта нахмурился.

— У нас нет выбора. Ссориться с ними глупо.

Ветров взял револьвер со стола, крутанул на пальце.

— О нас тоже расскажете?

Теманта смотрел на ствол револьвера, как бы случайно нацеленного ему в живот.

— Скажу, — осевшим голосом произнес Теманта. — Что пришел караван, привез товары. Но о разговоре могу промолчать.

Ветров еще раз крутнул револьвер и сунул его за ремень.

— Не говори. Мы будем благодарны. А теперь расскажи о племенах, чьи земли лежат за оазисом. Если не сложно…

Теманта украдкой вздохнул. Эти люди очень похожи на гостей с побережья. Если из Хартемена такие будут приезжать чаще, оазис и округа перестанут быть спокойными и тихими.

Караванщиков разместили в большом доме рядом с садом и прудом. Место выбрано удачно: и тень от деревьев, и прохлада от пруда. Повозки и телеги уже разгрузили. Утром их осмотрят, если потребуется, проведут ремонт. Вновь загрузят только перед отъездом послезавтра.

Сутки отдыха нужны людям, измученным дальней дорогой и нервотрепкой. Еще больше отдых был нужен раненым. Ну и лошадям, перенесшим долгий путь.

Так что караванщики после разгрузки и ужина сразу легли спать. Бдили только стражники дежурной смены.

После разговора с главой общины наемники зашли к разведчикам. Кир проверил состояние капрала и довольно кивнул. Заражения нет и, видимо, не будет. Рана чистая, зарастет. Но капрал выбыл из строя недели на три. Обратную дорогу проведет в повозке.

— Ваша миссия закончена, — сказал разведчикам Герман. — Вернетесь с караваном.

— А вы? — спросил Бертом.

— У нас другие планы.

Сержант недовольно вздохнул, но промолчал. Лезть в дела наемников не стоит.

— Завтра день отдыха. Мы планируем устроить небольшую прогулку по окрестностям. Посмотрим на красоты Степи.

Тон Германа был шутливым, но Бертом посмотрел на него настороженно.

— Хотите разведать обстановку?

— Да.

Лежавший в кровати Мирт беспокойно шевельнулся.

— Одним рискованно. Возьмите Хэна с собой.

Герман пожал плечами, посмотрел на сержанта.

— Ты тоже любишь природу?

Бертом улыбнулся.

— Обожаю…

За время пути у них установились приятельские отношения, разница в званиях и положении не мешала общению на равных. Солдаты всегда найдут общий язык. Вот и сейчас сержант и капрал позволяли себе шутки, чего не допускали в разговорах с командирами.

— Тогда отбой, — скомандовал Герман. — Завтра в семь выезжаем. Тебя это не касается, дрыхни сколько хочешь.

Последние слова предназначались Мирту. Тот состроил недовольную гримасу. В вылазке он был бы не лишним. Но проклятая пуля уложила его в кровать. Хорошо хоть не в землю.

От разведчиков Герман и Кир пошли к себе в комнаты. Им, как и Вильдергу, отвели самые роскошные «номера». И привели девушек согреть постель.

Если честно, наемникам сейчас было не до утех. Долгий марш вымотал, а завтра рано вставать. Но не гнать же девчонок! Да и спать лучше, когда под боком нежное горячее тело. И массаж сделает, и воды принесет, ну и вообще… сгодится.

— Знаешь, лучше держать стволы под рукой, — сказал Киру Герман перед расставанием.

— Думаешь, лихие хлопцы с побережья нагрянут в оазис?

— Не то что думаю… допускаю.

— Это верно. А ствол у меня под боком.

— Под боком у тебя девчонка! — усмехнулся Герман. — А ствол под подушкой.

Кир хохотнул и махнул рукой.

— До завтра!

 

6

Утром планы пришлось поменять. Дозорные на вышках заметили группы кочевников. Те кружили вдалеке, периодически возникая и пропадая из виду.

Столь пристальное внимание было не в диковинку, и раньше кочевники проявляли интерес к оазису, особенно перед налетами. Но теперь их появление совпало с приходом каравана. И наемники вполне справедливо связывали повышенную активность степняков с недавним боем.

Земляне и Бертом с позволения охраны залезли на вышку и долго осматривали окрестности. Сержант минут двадцать простоял с биноклем, потом довольно хмыкнул и повернулся к Киру.

— Если очень надо — проскочим.

— Пройти‑то пройдем, — ответил Шилов. — Но мы не знаем, сколько их здесь. Можем налететь.

— Можем, — согласился сержант. — Если заметят выход, устроят засаду. Или дадут отойти подальше и отсекут от оазиса.

Герман опустил свой бинокль и хмуро произнес:

— Никаких вылазок. Еще насторожим их. Пошли.

Оставшись одни, наемники обсудили ситуацию и нашли ее поганой.

— Сегодня посмотрим за ними, — предложил Герман. — А ночью уйдем. В темноте нас не заметят, а мы, если что, их засечем.

Кир согласился.

— Ночью, пожалуй, они снимут наблюдение. Надо Теманту предупредить. И Вильдерга.

— Предупредим. Лишь бы Теманта не помешал.

— Ему не с руки. Кочевников и чужаков с побережья ненавидит. А если что, к нему никаких претензий. Подумаешь, двое отбились от каравана!

Герман пожал плечами. Кир говорил логично, но в Степи трудно наперед сказать, что логично, а что нет.

Весь день в оазисе кипела работа. Караванщики готовились к выходу. Поселенцы собирали товары. Вильдерг с помощниками осматривали лошадей. Нескольких заменили, Теманта дал здоровых, а захромавших или ослабших оставил на откорм.

Оставляли и одного раненого, ему стало хуже. Глава общины пообещал хороший уход за ним.

Наемники тоже готовились к выходу. Проверили обувь и одежду, почистили оружие, переложили вещи и снаряжение в баулах. Собрали припасы и наполнили водой фляги.

Кочевники в течение дня то появлялись, то исчезали. Такое поведение нервировало поселенцев, они усилили охрану и перевели часть людей в укрытия.

Уже вечером Герман сообщил Вильдергу о планах. А потом они вместе сходили к Теманте. Тот ничего против не имел, но предупредил, чтобы наемники постарались за ночь уйти как можно дальше. И ни в коем случае не ехали на север. Там между несколькими племенами шла драка. Можно здорово влипнуть.

После недолгого колебания Теманта рассказал о водоемах к западу от оазиса. И тоже порекомендовал подходить к ним осторожнее. Хотя воды здесь и хватает, но все равно кочевники их держат под присмотром.

Перед уходом Кир вызвал лекаря каравана и попросил его внимательнее смотреть за капралом. Бертому на всякий случай оставил тюбик промедола и перевязочный пакет. Впрочем, это была перестраховка, у лекаря хватало лекарств.

С капралом и сержантом простились тепло. Мирту подарили трофейную винтовку, Бертому револьвер и ремень с патронташем. Отдали и патроны.

— Покажите своим, может, ваши оружейники сообразят, как делать такие же, — посоветовал Кир.

Разведчики трофеи уже видели и успели оценить их по достоинству.

— Ваша задача — доехать до королевства живыми, — сказал Герман. — Расскажите обо всем Вернеру.

— И получите заслуженные награды, — добавил Кир.

— Спасибо, — ответил Бертом. — Не знаю, что у вас за задание, но желаю вернуться с него живыми.

— Хорошо бы, — вздохнул Кир. — Мы и сами этого желаем…

Оазис покинули в час ночи через южный пост. Шли через рощу к реке, а дальше вдоль русла, спрятанного в зарослях камыша. На открытое место не выходили.

На копытах коней лурпы — войлочные обмотки с плотной мягкой подошвой. Металлические кольца уздечек и седел перевязаны тканью. Все снаряжение прикреплено так, чтобы не издавать ни звука.

До выхода целый час наблюдали за обстановкой в приборы ночного видения, но не заметили никого. Однако исключать присутствие у оазиса кочевников нельзя. Поэтому малейший шум мог выдать с головой.

Часто делали остановки, чтобы осмотреться и послушать. Пусть приборы работали надежно, ночью чаще выручает слух, а не зрение. Хотя перед выходом пили сок петрушки, жевали чай с сахаром. Уже после выхода несколько раз обтирали лоб и виски холодной водой. Сиднокарб применять не стали, не хватало еще глюки словить.

Вдоль реки шли около часа, потом свернули на запад. Теперь перед ними лежала равнина с редкими возвышенностями. За ней редколесье — граница племен.

До первой возвышенности шли шагом, ведя коней в поводу. На подходе к вершине Кир остался с конями, а Герман вполз на проплешину и минут десять осматривал округу.

Дальше поехали верхом, не гоня коней. Постоянно осматривались, а каждые полчаса делали остановки в подходящих местах и наблюдали за тылом. На случай погони.

Пока было тихо, но они постоянно ждали нападения. В Степи нельзя ни в чем быть полностью уверенным. Пустая равнина могла вмиг наводниться кочевниками.

Нервы были на взводе, пальцы то и дело трогали спусковые скобы автоматов, глаза шарили по сторонам, а уши ловили любой звук.

По равнине бегали волки, дикие быки, зайцы, лисицы. Небо рассекали крылья стервятников и степных летучих мышей. А еще могли бродить двуногие существа — единственные по‑настоящему опасные хищники.

Дважды наемники спрыгивали с седел и укладывали лошадей на землю, когда казалось, что откуда‑то долетали свист, топот, звон.

К счастью, небо заволокло тучами и свет луны, называемый всякими вершиплетами романтическим, не мешал скрытому продвижению.

Сперва была идея двигаться только ночью, а днем пережидать в укромных местах. Это позволило бы снизить риск попасть на глаза кочевникам. Но ничего не вышло. Летние ночи коротки, дорога до границы может занять слишком много времени.

И тогда они решили идти напролом. По возможности избегая контакта со степняками, но не снижая скорости. Вероятно, это был не лучший вариант, однако ничего иного не придумали. Да и некогда придумывать.

Принцип марша был прежним: постоянный контроль обстановки, уход при обнаружении посторонних и огонь на поражение в случае столкновения. А там как повезет.

К гаю, о котором предупреждал Теманта, подъехали под утро. Ушли вглубь, свернули с тропинки, спрятали коней в кустах и залегли с автоматами наготове. Так пролежали до восхода солнца, а потом еще около получаса наблюдали с опушки за дорогой. Никого.

Только после этого наемники позволили себе немного отдохнуть.

— Теперь мы на землях другого племени, — нарушил многочасовое молчание Кир. — Эти о караване не знают, охоту не ведут.

— Если стрелки их не предупредили, — возразил Герман.

— А зачем? Караваны в эти места не ходят.

Герман признал правоту друга. Действительно, если их уход прошел незамеченным, предупреждать другие племена не имело смысла. А основание считать, что ушли тихо, были. Вряд ли бы их отпустили, если бы обнаружили.

— Теперь бы дойти до Апрамы, а там будет полегче.

Апрама — почти пересохшее русло некогда полноводной реки. Теперь там тек узкий ручеек. Русло было километрах в шестидесяти от оазиса Белый и почти в сорока от границы Степи с Большой стеной.

После разгрома стойбищ кочевники покинули приграничные с побережьем места. Теперь кроме летучих отрядов там никого не было. Но до Апрамы еще сорок километров.

— Не кажи гоп, — вздохнул Герман и посмотрел на часы. — По два часа сна и в дорогу. Кто первым дежурит?

— Спи, я посижу.

Герман без слов растянулся на покрывале и почти сразу заснул. А Кир занял удобную позицию и стал наблюдать за узкой тропинкой и подходами к ней.

В полдень немного отдохнувшие наемники были готовы продолжить путь. Но прежде еще около часа наблюдали за округой.

— Смотри не смотри, если внезапно из‑за холма или из оврага вылезут, с дороги уйти не успеем, — зло сказал Кир.

— Как повезет.

— Если бы мне сейчас предложили такой вояж — послал бы всех на хрен! И никакие деньги не нужны! — продолжал бушевать Шилов. — Прем хер знает куда, кругом полно всякой мрази и, что самое противное, назад не повернуть!

Герман невесело усмехнулся. Самого одолевали такие же мысли. Действительно, этот контракт не разорвать. О возвращении не может быть и речи, а впереди никакого просвета и никакой ясности.

— Жадность до добра не доводит!

— Знаешь, — перебил друга Герман, — а ты был прав!

— Это ты о чем? — настороженно спросил Кир.

— Да надо было брать «бардак». И роту саперов!

Шилов замолчал, смерил Ветрова сердитым взглядом и вдруг фыркнул.

— Тогда и роту танков! Ладно, мечтатель, сеанс снятия напряжения окончен. Пора двигать. Больше мы ничего не высмотрим.

— Пора так пора.

От гая отъезжали медленно, внимательно глядя по сторонам, готовые при случае рвануть обратно. Но когда миновали взгорок, пришпорили коней. Теперь только скорость. И надежда на удачу.

…Дважды они первыми обнаруживали кочевников и успевали спрятаться. Один раз не успели, да и некуда было — степняки вывернули из оврага всего в двух километрах. Однако почему‑то поехали в другую сторону. За своих, видать, приняли. А скорее всего за стрелков.

Где находится стойбище местного племени, наемники примерно знали, Теманта просветил. И сделали небольшой крюк, чтобы пройти от него подальше.

Привал устроили у заросших крапивой, травой и лопухами развалин. Что за строение здесь было, теперь не понять. Стен нет, основание разломано и скрыто в зарослях. Только несколько обломков торчат во все стороны.

Очередной артефакт погибшей цивилизации интереса не вызвал. Наемники накормили и напоили коней, быстро перекусили сами и минут двадцать наблюдали за обстановкой в бинокли, прежде чем двинуть в путь.

— Воды мало, — посетовал Кир. — Надо искать водоем.

— Найдем. Здесь их хватает. Главное, не встретить там кочевников.

И как накаркал!

* * *

Небольшое озеро, затертое между холмами, они разглядели издалека в бинокли. И стадо коров километрах в пяти от него тоже заметили. Оптика позволила рассмотреть двух всадников, видимо, пастухов, что гарцевали рядом с коровами. Что примечательно, стадо от озера отходило.

Выждав еще полчаса, наемники подъехали к озеру и, старательно огибая «заминированные» коровами тропинки, добрались до воды.

Озеро наполнялось родниками, бившими между камней. Вода была холодная и приятная на вкус. Напоив коней и наполнив бурдюки, двинули дальше. И у крайнего холма нос к носу столкнулись с разъездом кочевников.

Те сразу обнажили сабли, но нападать не спешили. Подозрительно разглядывая незнакомцев, чего‑то ждали. Потом один, видимо, старший, отрывисто произнес:

— Сколько мешков?

Вопрос поставил в тупик нелогичностью и неуместностью. Что имела в виду эта немытая обезьяна? Сколько мешков они хотят забрать?

— А сколько надо? — спросил Кир.

Кочевник прищурил глаза и недобро усмехнулся.

— Вы не из‑за стены.

— Да?

— Вы не знаете пароля.

Так это был пароль! Герман прикинул расстановку сил. Кочевников четверо, из оружия сабли, ножи и луки. Перестрелять их не составит труда. Но если поблизости еще один разъезд? Или два? Оставлять свидетелей нельзя, а гарантии, что положат всех, нет. Грустно.

Между тем Кир с нагловатой усмешкой начал разводить кочевников, заодно стараясь прощупать их.

— А кто тебе, дураку, сказал, что это пароль?

— В эти две декады такой.

— Кто сказал?

— Вождь.

Уверенности в голосе кочевника поубавилось. Наглое и смелое поведение незнакомцев подействовало на него. Одеты они не как степняки, но и не как люди из летучих отрядов. Оружие незнакомое. Видно, что привыкли приказывать. Может, и впрямь вождь что‑то напутал?

— У нас приказ: всех не знающих пароля везти в стойбище, — уже более мирным тоном сказал старший.

— Это крюк делать? Ну нет, у нас мало времени разбираться какая тупая башка путает пароли.

Кочевники смутились еще больше. Герман отметил их неуверенность, даже брать в кольцо не стали.

Но старший кочевник, видимо, имел четкие указания. Поэтому после паузы упрямо повторил:

— Надо ехать в стойбище.

Наемники переглянулись. Миром здесь не решить. Хоть и не охота стрелять, но делать нечего.

Глушители на «стечкины» уже навернуты, звук затеряется среди холмов. Лишь бы других патрулей поблизости не было.

— Хрен с вами, ехать так ехать! — Кир демонстративно сплюнул под ноги коню. — Делать вам нечего, шариться здесь. Небось полсотни с собой привели.

— Нет здесь никакой полсотни, — машинально ответил старший.

Согласие неизвестных его порадовало, и он на миг утратил осторожность.

— Это хорошо, что нет, — облегченно вздохнул Герман и первым нажал на спусковой крючок.

Перебить из двух стволов четверых — дело секунды. Кочевники ничего не успели понять, как страшные по силе удары выбили их из седел.

Потом Кир рванул к дороге, перехватывая автомат, а Герман сделал по контрольному выстрелу в голову и занял позицию у камня.

У холмов и впрямь никого не было. Не соврал кочевник. Выждав немного, наемники занялись убитыми. Трупы забросили на коней и привязали их покрепче. Собрали оброненное оружие и привязали к седлам. А потом погнали прочь от озера.

Лошадей с телами убитых загнали в глубокий овраг. Там их не сразу найдут. Лошадей стреножили, чтобы сами не выбрались. И рванули на всех парах прочь. Следовало как можно скорее покинуть земли этого племени.

Конечно, опытные следопыты сразу поймут, куда направились беглецы, но у наемников не было времени устраивать чехарду с запутыванием следов. Так можно еще на кого‑нибудь налететь.

К вечеру добрались до Апрамы, перешли на другой берег и свернули к ложбине. Здесь рос высокий кустарник, этого хватит, чтобы укрыть двух коней и двух человек.

До ночи решили пересидеть тут, а потом двигать дальше. На этот раз первым пошел спать Кир. А Герман лег под кустом и стал наблюдать за подходами. Страстно надеясь, что кочевники здесь не появятся.

Кир растолкал Германа в полночь и сразу шепнул на ухо:

— Тихо! У нас гости.

Ветров ужом выполз из ложбинки, умудрился лежа натянуть броник и по‑пластунски добрался до края ложбины. Кир уже был здесь, лежал в двух шагах с прибором ночного видения.

— На том берегу, левее камней метров десять, — шепнул он.

Герман поднял свой «ночник», отыскал камни и повел взгляд влево.

Метрах в пятидесяти от берега возле кучки небольших камней стоял десяток верховых. Их можно было различить и простым взглядом, в чистом небе вовсю сверкала полная луна. Это были кочевники.

Стояли неподвижно, словно каменные, и смотрели на другой берег. Завораживающая картина. Полная тишина и монументальные фигуры в свете луны.

— Твои слева, мои справа, — едва двигая губами, шепнул Герман.

Кир не ответил, продолжая следить за кочевниками. Автомат лежал у правой руки уже со снятым предохранителем.

— Кони б молчали… — наконец ответил он так тихо, что Герман едва расслышал.

Ветров тоже думал об этом. Подай их лошадки голос, кочевники рванут через реку. Их уложат с нескольких очередей. Но на шум могут слететься другие. Тогда будет очень весело.

Герман проверил расстояние до всадников. Двести тридцать метров. Дабы не мазать во тьме, стоит их подпустить на сотку. И сразу запустить пару гранат из подствольника.

Прошло пять минут. Всадники все так же стояли на берегу без движения. А наемники истекали потом в траве и про себя матерились.

Легкий ветерок играл листвой кустарника и травой, остужая мокрые лица. Потом он исчез и вновь наступила гробовая тишина. Друзья слышали удары своих сердец и стук в висках.

— Истуканы, ети их мать! — шевелил губами Кир. — Мираж, что ли?

Герман толкнул друга локтем и потащил из гнезда сумки гранату.

— Герман, — позвал Кир. — Уходят…

Ветров схватил «ночник» и до боли прижал его к лицу.

Кочевники дружно повернули коней и в полной тишине поехали прочь. Ни единого стука копыт, ни звона, ни шороха!

Кир опустил прибор и выдохнул.

— Повезло… Молодцы лошадки, промолчали.

Через полчаса наемники покинули ложбину, предварительно отпраздновав счастливое окончание погони. По глотку коньяка из фляг за здоровье умниц‑лошадок и их дрессировщиков. И за себя, дабы не в последний раз…

 

7

За Апрамой пошла лесостепь, перерезанная узкими речками. Все они несли свои воды на юг к Великому Бездонному Озеру, проще говоря — к океану. Об океане рассказывал Теманта, а сам слышал от кочевников.

Наемники повеселели — здесь больше мест для укрытия. Правда, с погодой хуже. Небо вновь заиграло всеми оттенками синего и голубого, солнце с самого утра жарило немилосердно. На привале спасали деревья, но в дороге спрятаться от светила было негде.

Куртка, броник, плащ — под тремя слоями наемники чувствовали себя как в парилке. Бронежилет обязателен, схлопотать пулю неохота. Плащ нужен для маскировки, под ним не видно оружия и брони, да и вид вполне обычный для здешних мест. А вот курткой пришлось пожертвовать. Кир скалился — мол, стали похожи на крутых солдат из хреновых боевиков.

Теперь часто смачивали кепки водой, это неплохо помогало. Кони тоже страдали от жары. Благо, воды вокруг вдосталь, поили их часто.

К десяти часам утра нашли подходящее место для очередного привала. Десяток деревьев и кустарник образовывали хорошее укрытие от солнца, а из‑под камня бил родник.

Лошадей распрягли, стреножили, напоили и пустили на крохотную полянку попастись. После этого решили поесть сами. Утром не успели и сейчас голод давал о себе знать.

Кир пошел к родинку набрать воды. Та, что была во флягах, нагрелась, пить ее противно. Герман тем временем раскладывал продукты на покрывале, прикидывая, на сколько хватит запаса и где его пополнять.

От размышлений его отвлек Шилов.

— Топай сюда.

— Куда — сюда?

— К лошадям.

Герман перешагнул через кусты и вышел на полянку. Кир стоял под большим деревом, что‑то разглядывая под ногами.

— Ну?

— Смотри.

Шилов разбросал ногой траву и мелкие ветки и взглядам наемников предстал деревянный ящик. Он был наполовину закопан в землю и слегка замаскирован травой. Длиной метра полтора, шириной полметра. Явно не новый, хотя в хорошем состоянии. Доски черные, плотно подогнаны друг к другу. На крышке навесной замок размером с кулак.

Герман удивленно присвистнул и присел рядом с находкой.

— Как ты его нашел?

— Случайно. Обратил внимание на траву.

— На что?

— На траву. Вон, гляди, в центре поляны трава под корень сорвана.

— Ну?

— Вот и ну! Зачем кому‑то срывать траву? Если только это не лошади съели. Но наши скакуны вон в углу ее обрывают. Причем сплошняком. А здесь несколько пучков выдернули. И ветки с кустарника сорваны. Я вокруг посмотрел и заметил под деревом кучу.

Герман уважительно кивнул.

— Да ты настоящий Чингачгук! Следопыт!

— Следопытом был Натти Бампо! — заметил Кир. — Мне так кажется, это не кочевники ящик оставили.

— Похоже на стрелков. Что в нем может быть?

— Понятия не имею. Но дело не в этом. Трава свежая, прятали недавно. Это не долгосрочный тайник. Так, присыпали слегка.

— Значит, хозяева ящика за ним вернутся. — Ветров встал, щелкнул языком. — Только этого не хватало.

— Вот именно! Надо сваливать. — Кир озабоченно посмотрел на часы. — Как бы не столкнуться с ними здесь нос к носу.

— А может, так и сделать?

— Что?

Кир удивленно посмотрел на друга.

— Нам все равно нужна информация о побережье. Почему бы не узнать у владельцев ящика?

Шилов наморщил лоб. Идея, конечно, заманчивая. Но если сюда пожалует десяток стрелков, будет туго. Как бы самим не влипнуть.

Эти соображения он и высказал Ветрову.

— Шуметь нежелательно, — добавил Кир. — А иначе нам их не взять.

— Знаешь, похоже, у нас нет иного выбора.

— Это еще почему?

— Если они и впрямь скоро будут здесь, мы можем столкнуться с ними на дороге. А бой в поле еще более невыгоден. Здесь хотя бы есть деревья.

Кир смачно выругался и плюнул под ноги.

— Сами в ловушку залезли. Ну что? Тревога?

* * *

О завтраке пришлось забыть. Срочно оседлали коней, собрали поклажу, убрали следы своего присутствия. Потом Герман занял наблюдательный пост в кустарнике, а Кир решил повнимательнее осмотреть поляну.

Через двадцать минут он закончил и подсел к Герману.

— Следы копыт есть. У родника следы сапог. Как минимум два человека. У одного каблук с выбоиной, второй на правую ногу ступает меньше — бережет. И вот еще.

Кир раскрыл ладонь. На ней лежал клочок тряпки в оружейном масле и гильза. Такую наемники уже видели. В патроне от винтовки.

— Точно стрелки.

— Ну что делать будем? — спросил Герман. — Сваливаем или устраиваем засаду?

— Поздно сваливать, — изменившимся голосом ответил Кир. — К нам гости.

Герман резко повернул голову и посмотрел на дорогу.

По полю ехали четверо всадников. Ехали шагом, никуда не спеша. И прямо к деревьям. До них было метров восемьсот.

— Из‑за холма выскочили. И всего четверо!

— Остальные могут ехать следом. Ядрена мать! Уводим коней!

Наемники поспешили отвести лошадей с поляны за деревья. А сами лихорадочно решали, как быть.

— Дадим заехать за кусты и валим, — предложил Герман. — Иного варианта нет. Если они обнаружат нас первыми — будет труднее.

Кир только кивнул. В Степи кто первый выстрелил, тот и прав. Попытка вступить в разговор может кончиться дыркой в голове.

Выбрали позиции, договорились о порядке действий. Брать решили одного, остальных валить. И как можно меньше шума.

Между тем четверка всадников подъезжала к деревьям. Невооруженным глазом можно было рассмотреть их лица и одежду.

Всадники были похожи на стрелков летучих отрядов. Только вместо курток на плечах накидки типа пончо. И на голове у двоих платки. У остальных шляпы.

Герман переводил взгляд с одного на другого, прикидывая, кого лучше взять. По идее, нужен главный. Но как его отличить? Ветров пригляделся повнимательнее.

Первый. Среднего роста, коренастый, загорелый, с усами и нелепой бородкой. Глаз не видно под полями шляпы. Коричневое пончо из плотной ткани, под ним то ли рубашка с коротким рукавом, то ли безрукавка. Штаны, как и у стрелков — типичные джинсы. На ногах сапоги. С правого бока свисает кобура с револьвером, на плече винтовка, только другой модели, ствол короче. Ведет себя этот тип уверенно, спокойно. Движения ловкие. Тот еще ковбой.

Второй. На полголовы выше товарища, плечистее. Кулачищи, как кувалды. Одет так же, но пончо серое. Кроме револьвера на поясе длинный нож. На лице ухмылка, видны желтоватые зубы. Не тянет на главного, простой бугай.

Третий. Этот интереснее. Черты лица тонкие, в движениях скуп. Винтовка висит за спиной, правая ладонь то и дело трогает рукоятку револьвера. Готов стрелять в любой момент. Опасный малый.

Четвертый. Рослый, жилистый. Глаза шарят по сторонам, на губах легкая улыбка. Вспоминает что‑то смешное или разговор идет о веселом.

Все одеты приблизительно одинаково, все выглядят уверенно. В Степи неуверенным делать нечего. Так кто же главный?

С ходу вычислить Герман не смог, решил оставить третьего и четвертого. Скосил взгляд на стоящего в трех шагах справа Кира, показал на пальцах, кого брать. Кир кивнул — понял.

У крайних деревьев всадники спешились. Лошадей оставили, а сами пошли на поляну, на ходу о чем‑то споря. Герман взял на прицел бугая и в этот момент улыбчивый ковбой вдруг напрягся и деревянным голосом произнес:

— Здесь кто‑то был! Под деревом трава примята!

Вот глазастый гад!

Четверка мгновенно приготовила оружие, но больше ничего сделать не успела.

«Стечкины» плюнули по разу, и выбранным стрелкам пули пробили грудь. Двое рухнули в траву как подкошенные.

Герман громко крикнул:

— Стоять! Руки вверх!

Весельчак (сейчас далекий от веселья, напряженный и собранный) прыгнул в сторону, стремясь уйти за дерево, и опустил руку к кобуре.

Еще два тихих выстрела бросили его на ствол дерева, третий разнес череп. Забрызганная кровью и мозгами шляпа отлетела под ноги последнему стрелку. Тот замер, не отрывая взгляда от кустов.

— Руки!

«Ковбой» послушно потянул ладони вверх. Кир выскочил на полянку, обошел пленника и встал за его спиной.

— На колени! Руки за голову! Замри!

Он быстро нагнулся, расстегнул ремень, отбросил его в сторону, похлопал пленника по бокам.

— Сядь на жопу! Сними сапоги. Медленно!

«Ковбой» повиновался. Сапоги стаскивал двумя руками. Из правого выпал узкий нож. Кир отшвырнул его к ремню и стянул руки пленника за спиной.

— Чисто.

Герман раздвинул кусты и вышел на полянку. Глаза пленника скользнули по фигуре наемника и по пистолету. После этого он обрел дар речи и сдавленно просипел:

— Вы к‑кто?

— Что, не догадался? — хмыкнул Герман.

Прием простенький, но действует. Пленник сам подскажет, за кого можно принять незнакомцев. С этого разговор и начнется.

Кир тем временем собрал трофеи, отнес их к дереву, потом пошел к лошадям. Те почуяли чужого, попятились назад. Но не ушли, дали ухватить поводья. Шилов, припоминая уроки капрала, негромко приговаривая и поглаживая коней по гриве, отвел их в сторону и стреножил.

Покончив с этим, он сел у крайнего дерева и поднял бинокль. Надо понаблюдать за обстановкой. Как бы вслед за этой четверкой еще кто не явился.

Пленник пристально всматривался в захватившего его человека, подмечая детали одежды, обувь, странное оружие. Потом скользнул взглядом по телам убитых товарищей и поморщился.

— Вы поисковики.

— Да? — продолжал игру Герман. — А с чего ты взял? Потому что мы вас прихватили?

Пленник не ответил. Видимо, к пресловутым поисковикам относился с долей презрения.

Герман вздохнул. Игра закончилась, пора переходить к допросу. Надо вытянуть из этого парня все, что он знает, видел или слышал. Вплоть до догадок и слухов.

— Как тебя зовут?

Пленник смерил Ветрова презрительным взглядом, но ответил спокойно:

— Франзес.

— Хорошо, Франзес. Сделаем так: я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Без утайки, откровенно. На все вопросы. Понятно?

Пленник промолчал. Желания откровенничать у него не было.

— Если ты решишь играть в молчанку, я заставлю тебя говорить. Но тебе будет очень плохо.

Герман недовольно поморщился. Произносил он старые избитые штампы, завязшие в зубах. Как злодей из какого‑нибудь дешевого боевичка. Но что делать, надо как‑то донести мысль до этого упрямца?! И припугнуть, пусть даже столь примитивным способом.

Франзес опять сплюнул.

— Бить будешь?

— Нет. Это долго и утомительно. Начну с того, что подожгу порох на твоем грибе.

Грибом здесь повсеместно называли член. Пленник это знал и от подобной перспективы слегка побледнел. Видимо, раньше о таком способе допроса не слышал.

— Потом начну отрезать от пальцев по кусочку и скармливать тебе. Чтобы память лучше работала.

— Мразь! — выкрикнул Франзес. — Не знал, что поисковики еще и палачи!

— Ты много чего не знал. Ну что, будешь говорить или начнем убеждать?

Герман присел перед пленником, стволом пистолета поднял его подбородок. Франзес попытался ударить пяткой, но Ветров легко отбил удар. И саданул рукояткой «стечкина» по губам.

Пленник ругнулся. Из разбитых губ потекла кровь.

— Значит, начнем с убеждения.

Ударом ноги опрокинул Франзеса на спину и наступил на живот.

— Ладно, скотина! — выкрикнул пленник. — Будь ты проклят! Я скажу!

— Хорошо.

Герман спрятал пистолет и помог Франзесу сесть.

— Быстрое решение. Тогда приступим. И обращайся ко мне «сэр». Ясно?

Пленник кивнул и сплюнул кровавую слюну.

— Ясно? — с нажимом повторил Герман.

Надо было окончательно сломать волю и подавить любые попытки сопротивления.

— Ясно… сэр, — последовал ответ с запинкой.

— Идет. Итак, первый вопрос: кто такие поисковики?

Франзес вскинул голову и изумленно уставился на Ветрова.

— Ты не расслышал? Кто такие поисковики?

Допрос — это получение информации от свидетеля, обвиняемого, очевидца. Или пленного. Показания можно получать путем морального давления, физического воздействия или с использованием медикаментозных средств. Существует целая наука допроса. Специалисты пишут диссертации, психологи разрабатывают новые методики, фармакологи снабжают препаратами для более быстрого извлечения содержимого мозга.

Есть правила допроса человека в полицейском участке, в суде, на месте преступления, на поле боя, в тылу врага. Все они различаются в деталях и условиях, но сходны в одном — в результате.

Просто у полицейского, расследующего кражу сумки с фруктами, в запасе чуть ли не неделя, а у командира разведывательно‑диверсионной группы, по пятам которой идет погоня, всего минута. Оттого и способы добычи информации разные.

Иногда в кино или книгах показывают, как сведения выбиваются из пленника. Режиссеры или авторы смакуют детали, показывают крупным планом искаженные лица пытаемых, смачно описывают подробности, вплоть до пены у рта и испражнений.

Кроме отвращения и брезгливости, такие сцены ничего иного не вызывают. Пытка сама по себе — мерзость. И те, кто ее проводит, чаще всего далеко не в восторге от этого. Не считая садистов и маньяков.

К сожалению, на войне зачастую получить от врага жизненно необходимые сведения другим способом просто невозможно. Новейшие препараты частенько дают сбой. Приходится прибегать к старым методам убеждения.

Герману повезло, его подопечный заговорил сразу. Кроме затрещины и показанного кулака, иных средств не потребовалось. Хотя грозный голос и устрашающий вид Герман использовал на все сто.

К счастью, пленник находился в состоянии шока. Внезапная гибель его друзей, мгновенная потеря свободы, жесткий напор и угрозы расправы надломили его. Теперь только правильно построить «беседу» и не дать прийти в себя.

Допрос велся спонтанно, Герман перескакивал с темы на тему, видя, что Франзес охотнее отвечает или вспоминает что‑то конкретное. Это не мешало, общую картину можно выстроить и после.

Под конец, когда основное Герман узнал, он перевел разговор на общие темы. И пока слегка пришедший в себя Франзес вещал о ценах на лошадей и трудностях сбыта найденного, наемник решал, как быть с этим говоруном.

Отпускать нельзя. Взять с собой? Он бы пригодился на побережье. С его помощью можно быстро войти в жизнь, стать незаметными. Но где гарантия, что не сдаст при первом случае, не удерет? Скорее есть гарантия, что так и сделает.

Остается одно. Не самое гуманное, но единственно верное. И безопасное для наемников.

— …но я не понял, кто же вы? — вновь проявил любопытство Франзес.

Герман хмыкнул.

— Вряд ли ты поверишь, если я скажу, что мы пришли из другого мира.

Пленник недоверчиво скривил губы.

— А между тем это правда, — серьезно заметил Герман и выстрелил в лоб Франзесу.

Того швырнуло назад, траву забрызгало кровью. Франзес дернул разок ногой и замер. Герман встал и глянул на часы. Долго они беседовали. Пора собираться.

Вдвоем с Киром они перетащили тела в кусты, в самую гущу. Оружие, ремни, две пары обуви, пончо и шляпы предварительно сняли.

Двух коней распрягли и отпустили. А на двух других нагрузили тюки с трофейными вещами. Через полчаса выехали и сразу повернули к югу.

— Ну? — нарушил долгое молчание Кир. — Выкладывай, что узнал.

— Узнал много. Сейчас… приведу все это в порядок. Парень, когда понял, что его ждет, начал трещать, как сорока.

— Испугался?

— Да. Но вообще‑то он думал, что мы его конкуренты и после допроса отпустим.

Кир недоверчиво посмотрел на друга. Тот кивнул.

— Местная специфика. Поисковики и копатели убивают друг друга только в крайнем случае.

— Кто такие поисковики и кто такие копатели?

— Давай начнем с другого. С причины их появления в Степи.

…Федерация Денёрвин образовалась около трехсот пятидесяти лет назад из нескольких небольших земельных общин, занимавших территории на севере и востоке полуострова Меркадент. Некий землевладелец на собрании старейшин общин предложил объединить их под одним руководством. Какие аргументы он привел и как проходили дебаты, история умалчивает. Видимо, доводы этот землевладелец привел весомые и подкрепил их военной силой. Иначе тогда подобные вопросы просто не решали.

Как бы там ни было, объединение состоялось, и первым главой новой страны стал автор идеи. Отныне его называли канцлером. Власть с ним делил высший законодательный и исполнительный орган — федеральный комитет.

Кстати, канцлером мог быть только прямой потомок предыдущего главы федерации. Наследные должность и титул передавались от отца к сыну. Обычно место занимал старший отпрыск мужского рода. Младшие (если были) становились военачальниками.

Первые полторы сотни лет федерация сражалась за свое существование с соседями и с главным врагом — Степью. Набеги кочевников превратили приграничные земли в пустыню. Однако организованность и порядок были сильнее отчаянных налетов разрозненных шаек.

Восьмой или девятый по счету канцлер предложил создать непроходимый заслон на пути кочевников. Для чего использовать Восточную гряду — горную цепь, бравшую начало от гигантского каньона Эферы на севере до глухих топей Белакса на юге.

Гряда тянулась почти на тысячу лиг и служила барьером между Степью и побережьем. Однако для реализации плана было необходимо выгнать кочевников за гряду.

Канцлер сумел убедить комитет выделить средства и повел долгую двенадцатилетнюю войну с кочевниками. Потери федерация несла большие, однако задуманное сделала. После чего на протяжении еще трех десятков лет шло строительство оборонительных сооружений: застав, крепостей, завалов. И все тридцать лет кочевники продолжали наседать.

Война и строительство унесли жизни десятков тысяч граждан федерации и столько же жизней пленных кочевников, которые работали на гряде.

В результате Денёрвин получил надежную защиту от Степи и мог заняться делами на полуострове. Тем более некоторые соседи, используя момент, отхватили весомые куски от федерации.

После упадка, вызванного огромными людскими и финансовыми потерями, Денёрвин начал понемногу восстанавливать былую силу, а потом и приумножать ее. Со временем были покорены большинство соседних образований, и на полуострове воцарился мир.

Потом последовали полтора века внутреннего развития. Шло становление промышленности, развитие науки, было введено школьное образование для всех слоев общества. Федерация богатела, население росло.

Но на внешней арене никаких успехов не наблюдалось. Со Степью торговали мало, на северо‑востоке из соседей только одно герцогство и несколько мелких образований, бедных и чахлых. Путь на север преграждал каньон Эферы — гигантская пропасть глубиной не менее лиги. На юге топи Белакса — скопление болот, через которые и пешком сложно пройти.

Море, именуемое Зеленым, годно только для ловли рыбы и прибрежного судоходства. Ужасные штормы и бури не позволяли удаляться от берега дальше пяти — семи лиг.

Положение запертого в золотой клетке федерацию не устраивало. Однако до поры приходилось с этим мириться.

Все изменилось с приходом к власти Реенга Сталма — двадцать второго канцлера федерации. При нем получили реальное воплощение некоторые научные догадки и идеи. Канцлер разрешил частным компаниям вести разведку новых земель и получать прибыль с них.

Начался строительный бум. Однако и он стал сходить на нет из‑за основных препятствий: Степь и море.

Реенг Сталм не успел решить эту проблему, умер от какой‑то болезни. Его место занял старший сын Нерал Сталм.

У этого парня энергии было на пятерых и упрямства на целый десяток. Он решил сделать то, что и его далекий предок. Он захотел вновь потеснить Степь.

— Неплохим рассказчиком был Франзес, — заметил Кир, когда Герман сделал паузу в повествовании.

— Это я неплохой рассказчик, — усмехнулся Герман. — А Франзес вывалил кучу сведений и историй без всякой системы. Перескакивал с одного на другое. Почему я и не сразу начал говорить, укладывал все по порядку.

— Ты молодец! Но что это дает нам? История федерации, проблемы с развитием… Лучше скажи, что за парни шастают по Степи?

— К этому я и веду. На побережье давно знали о погибшей цивилизации. Находили предметы, вещи. Уцелели некоторые строения, склады. Но никакого целенаправленного поиска не велось. До тех пор, пока канцлером не стал Нерал Сталм.

— Сынок?

— Угу. Он поставил поиск предметов прошлой цивилизации на поток. Организацией поисковых экспедиций занялась госканцелярия.

— Чего?

— Видимо, как администрация президента у нас.

Герман поморщился. «У нас» звучало фальшиво, ибо он так и не привык считать Россию своей.

— Ясно.

— А госканцелярии подчинена Служба федерального надзора. Это вроде как контрразведка и госконтроль вместе. Служба организовала экспедиционную группу, которая и начала посылать своих ребят в Степь. Небольшие отряды по восемь — десять человек. Их называют поисковиками.

— Это они вместе с кочевниками напали на нас у Каменного острова?

— Они.

— А какого черта им это было надо?

— Погоди, давай по порядку. Так вот, новый канцлер активно продвигает идею расширения владений и разведки новых территорий. Он также помешан на наследии предков и ищет его где угодно. Но тут есть закавыка. С прежних времен поиском в Степи, пусть и не таким масштабным, занималось земельное управление федерального комитета. И когда новоявленные охотники за сокровищами из Службы двинули в Степь, комитету это пришлось не по душе.

— Конкуренция!

— Да. Комитет ломать пики не стал, но через земельное управление оформил разрешение на поиск частным конторам. А контролировать процесс приказал Бюро общественной безопасности, местной полиции. Бюро подчинено федеральному комитету и не очень‑то любит пронырливых ребят из Службы.

— И здесь конкуренция спецслужб! — вздохнул Кир.

— А где ее нет? В результате любая частная строительная, сельскохозяйственная или геологическая контора могла снаряжать своих людей и посылать в Степь. Это небольшие группы, три‑четыре человека. Чтобы выручку на много частей не делить. Их называют копателями. Такую группу мы с тобой и уложили.

— Давай угадаю, — улыбнулся Кир. — В Степи началась игра: кто найдет первым добычу и довезет до дома!

— Верно. Правда, поисковики и копатели, потеряв некоторое количество народа, выработали определенные правила. Просто так друг друга не стреляют. Но если одновременно найдут что‑то интересное, могут устроить пальбу.

— У поисковиков перевес.

— А у копателей более современное оружие.

Трофейное оружие они осмотрели в первую очередь. Внимание привлекли винтовки. Они имели отличия от той, что сняли с убитого у Каменного острова. Система другая: ствол короче, прицельные приспособления иные, калибр меньше. Но главное — есть магазин на пять патронов. Винтовка напоминает «Маузер 98». Удобная, не очень тяжелая.

И револьверы другой системы, барабан откидывается влево. Хотя в остальном схожи.

— Частные организации имеют возможность поставлять своим людям самые современные образцы. В то время как поисковиков снабжает Служба, а это госконтора.

— А армия?

— Армия тоже подчинена федеральному комитету, хотя в случае войны верховное командование переходит к канцлеру. Ладно, вернемся к теме.

— А что там со Степью?

…Кочевники приняли незваных гостей в штыки. Вернее, в сабли. Но первые же стычки показали, что гости сильны. Поначалу знание местности и воинские уловки позволяли кочевникам одерживать победы, но потом поисковики начали теснить противника.

А затем было организовано несколько рейдов с привлечением армейских частей. И три стойбища приграничных племен просто исчезли. Еще три здорово потрепали. Потом настала пора стойбища бека — хозяина кочевья Стан.

Его не убили, но заставили подписать договор. По нему ни один кочевник не имел права трогать гостей из‑за стены и как‑то мешать им. Также степняки обязаны были снабжать их водой, фуражом и провиантом и указывать места, где есть или могут быть предметы древности.

— Но и это не все! О Хартемене на побережье узнали от кочевников. И заставили их и поселенцев не пускать караваны дальше оазиса Белый. Политика канцлера: максимально изолировать королевство и уменьшать его присутствие в Степи.

— Это значит…

— Постой! Один момент! Поисковикам приказано собирать сведения о королевстве. А оазисы обязаны продавать федерации часть привезенных из Хартемена товаров.

— Разведка, это понятно! Ты скажи, сколько лет канцлеру?

— Тридцать. А когда принимал должность, было двадцать.

— То есть у власти он десять лет. — Кир прищурил глаз. — Начало его правления совпадает с началом активизации поиска в Степи.

— Точно! Этот молодой канцлер буквально бредит погибшей цивилизацией и расширением владений! Бисмарк какой‑то! Кстати, его младший брат возглавляет главный штаб армии.

— Агрессивная семейка!

— Ты понял, к чему все идет? — спросил Герман.

Кир посерьезнел, задумался. С ответом не спешил.

Наемники как раз достигли подходящего места для отдыха: лощина с крохотным озером в центре. Правда, в случае чего она могла стать ловушкой. Поэтому решили здесь долго не задерживаться, напоить коней, дать им чуток отдохнуть и двигать дальше. Со слов Франзеса они знали, что впереди есть большая роща, где копатели часто делали остановки.

Кир заговорил, когда наемники покинули лощину и пустили коней быстрым шагом.

— Судя по всему, этот подражатель Бисмарка готовит нападение на Хартемен. Но тогда вторжение кочевников — это стратегическая разведка боем, если так можно сказать. Цели очевидны: прощупать оборону границы, определить силы армии, уровень боеготовности, найти слабые места, выбрать районы для нанесения ударов. Видимо, в войске кочевников есть разведчики федерации. Вот почему степняки так послушны и управляемы.

— Браво! — серьезно произнес Герман. — Именно об этом я и подумал. Федерация — та самая внешняя сила.

— Одно не сходится. В нападении участвуют войска трех кочевий, а не пяти. И потом, кочевье Стан под контролем федерации, но остальные‑то нет.

— Видимо, канцлер умеет менять волчью шкуру на лисью. В конце концов, беков можно подкупить, пообещать богатую добычу и иные выгоды. А не все участвуют во вторжении — это понятно. Канцлер держит резерв и не показывает все козыри.

— Возможно.

— Пока это единственная подходящая версия. Она объясняет все.

Кир нахмурился.

— Но раз угроза Хартемену — федерация, то наша задача — остановить вторжение. А остановить его мы можем лишь одним способом — убить канцлера! На нем все держится. Он вдохновитель этой идеи. Комитет, я так понимаю, занимает более умеренную позицию.

— Похоже. Хотя особо доверять мнению копателя не стоит.

— Убить канцлера, — повторил Кир. — Ничего себе зданьице!

Через час они выехали к берегу неширокой реки. Долго искали брод, а нашли под самым носом, чуть левее дороги. Брод был узким, едва ли метр в ширину. Одна из трофейных лошадей при переходе неудачно ступила и соскользнула ногой в обрыв. К счастью, нащупала копытом дно, но все равно перепугалась.

Пока вытащили ее, сами промокли до нитки. Благо холодная ванна пришлась кстати — солнце и вечером палило немилосердно.

Провозились у реки где‑то час. А когда начали выезжать на дорогу, Герман вдруг крикнул:

— Назад!

И резко подал коня к кустарнику. Кир последовал его примеру. Они развернули лошадей и отъехали обратно к реке.

— Что?

— На холме всадники.

Холм был в двух километрах на северо‑запад от брода. Наемники в бинокли разглядели четверых всадников и опознали в них поисковиков. Те внимательно наблюдали за рекой.

— Подзорных труб и биноклей не видно. Может, ждут кого?

— Не исключено. А нас могли заметить.

Кир выругался и спрыгнул с коня.

Спрятавшись за кустарником, наемники следили за поисковиками в бинокли, не зная, как быть: ждать или идти напролом. И на всякий случай присматривали место для боя.

Минут через пятнадцать поисковики исчезли. Еще двадцать минут прошло в ожидании. Несколько странное поведение поисковиков озадачивало. У них принято, что ли, осматривать округу? В любом случае столкновение с таким противником в планы наемников не входило. На открытой местности дальнобойные винтовки составляли серьезную конкуренцию «калашниковым». А пуля, как известно, дура. И укрытий надежных нет.

Наконец, решившись, друзья покинули берег реки и пришпорили коней, спеша как можно быстрее покинуть опасное место.

К роще подъехали под вечер. Полчаса осматривали подходы к ней: дорогу и две тропинки. Одна вела к заросшему камышом водоему километрах в двух на юг.

На ночевку встали в ста метрах от опушки. Подходящее место выбирали долго, пока не отыскали удобную лысину между двух больших деревьев. Коней отвели за кусты. Там и травы полно, и ветер в ту сторону — немаловажно в лесу. А то будешь всю ночь вдыхать аромат отходов лошадиного желудка.

Ночь, как обычно, делили пополам. По три часа сна на брата негусто, зато есть гарантия, что утром проснешься живым.

Кир на всякий случай установил на тропинке растяжку. Кто полезет — точно налетит. Местные о таких шутихах не знают.

Кормили, поили коней и ужинали молча. В лесу шуметь негоже. Да и о чем говорить? Все версии и догадки высказали, самое время обдумать ситуацию.

Если их выводы верны, надо будет готовить покушение на канцлера. Таким делом друзья еще не занимались. А права на ошибку нет. Вот и ломай голову!..

Кир первым залег под стволом дерева. Герман отошел на несколько метров и сел за кустарником. Положил перед собой прибор ночного видения и автомат. Сдвинул набок кобуру. И настроился ждать.

Роща была богата птицей и мелкой живностью. Какие‑то свиристелки прыгали по веткам и распевали свои песни, а может, матерились. В кустах кто‑то активно шебуршился. Заяц, лиса или еще кто пушистый. Может, и змея.

Вечером наемники обследовали соседние кусты, но ползучих гадов не нашли. Значит, нор здесь нет. Вообще змеи существа не такие уж и опасные. Если их не трогать, первыми не нападут.

Герман как‑то просидел рядом с коброй целый час. Их группа ждала нападения, и было как‑то не до всякой мелочи. Кобре, видимо, тоже в тот момент было не до человека. В результате оба мирно разошлись.

Наличие живности радовало — это тоже своего рода сигнализация. При появлении людей птицы поднимут гомон и сорвутся с места.

Когда полностью стемнело и на небе засверкали звезды, Герман сверил время и поднял «ночник». Теперь по графику: две минуты наблюдать, десять — слушать с закрытыми глазами. И так полтора часа. Для разминки: лечь, встать, подвигать руками и ногами. В туалет — под кустик. И все без звука. Не очень простое занятие. Но хочешь жить — сделаешь.

В качестве развлечения головоломка с королевством, федерацией, ее излишне агрессивным канцлером и Человеком Войны в качестве главного героя. Как отвести угрозу и не сложить голову? Развлекайся, герой. И не забывай следить за обстановкой.

 

8

…Ветрова разбудили выстрелы. Еще толком не проснувшись, он автоматически прикинул удаление от места боя — метров двести. В этот момент появился Кир. В броннике, шлеме, с автоматом в руке. Когда только успел все надеть?

— Бьют у опушки, — сообщил Шилов. — Не меньше трех‑четырех стволов.

Герман споро собрался, тоже накинул броню и нахлобучил на голову шлем.

— Пройдем по тропе к опушке, оттуда все видно.

Догадок не строили, дойдут — увидят. Быстро вышли на тропинку, и Кир едва не налетел на свою же растяжку. Вовремя вспомнил, чертыхнулся и быстро снял гранату.

А перестрелка разгоралась нешуточная. На слух, били стволов пять. Но пули рядом не свистели, значит, линия огня почти параллельно тропинке.

Прячась за кустами, наемники дошли до края опушки и залегли за старым деревом со стволом в три обхвата. Осторожно выглянули из‑за него, осмотрелись.

Через минуту обстановка прояснилась. Войну вели две группы. Одна залегла у большой ямы возле крайних деревьев рощи. Другая была в поле у дороги.

По мелькавшим фигурам и частоте выстрелов определили, что у ямы копатели, а у дороги поисковики. Последних больше, но ненамного. Между противниками метров двести или около того. Причем лошадей ничьих не видно. Копатели ладно, своих за деревья отвели, а поисковики куда дели? Не пешком же пришли!

Ясно, что ни одна из сторон отступать не намерена. Значит, бой до победного конца.

По большому счету наемникам влезать нет смысла, лучше под шумок свалить. Но Герман не спешил с решением. Мелькала в голове одна смутная идея. Он сосредоточился на ней и вдруг понял, как обратить стычку конкурирующих групп себе на пользу.

Кир, видимо, тоже это понял. Толкнул Ветрова в бок и спросил:

— За кого сыграем?

Размышляли недолго. Поисковики работают на тайную контору, на жестком поводке. Копатели — вольные птицы на прикорме частных контор. И отчитываются только перед богом (или богами). Значит, перспективнее наладить контакт именно с копателями.

— Только сработаем трофейным оружием, — предложил Кир.

— Это верно!

Пускать в ход автоматы было рискованно. И звук выстрела другой, и вид нездешний. Зачем лишние вопросы?

Обернулись за две минуты. На ходу распределили роли. Кир занимал позицию под деревом, Герман заходил справа во фланг поисковикам. Огонь первым открывал Герман. А дальше, как выйдет.

Вышло хорошо. Точный убойный огонь с короткой дистанции сразу изменил положение на поле боя. Поисковики быстро стихли. Сообразили, что к противнику подошло подкрепление, и начали выходить из боя.

Наемники впервые воочию наблюдали наглядное воплощение поговорки: как из‑под земли. Из высокой травы вдруг взметнулись три коня с всадниками на спинах. И с места пошли в галоп, унося хозяев прочь.

Земляне даже стрелять перестали, глядя на это чудо. Мирт как‑то показывал подобный трюк, но в спокойной обстановке и на дороге он не впечатлил. А вот так под огнем из травы… Виртуозы, нечего сказать!

На копателей такое мастерство впечатления не произвело. Грохнуло несколько выстрелов, и один из джигитов вылетел из седла. Упал тоже красиво, сделав в воздухе неполное сальто.

Двое других пригнулись ниже к гривам, и пули их не задели. Вскоре всадники перевалили через вершину холма и пропали.

Несколько секунд было тихо. Потом хриплый голос крикнул:

— Эй! Кто там? Назовитесь!

Кир перезарядил винтовку и вздохнул. Наступал ключевой момент — опознание. И если ничего не выйдет, значит, зря теряли время.

— А вы кто? — вступил в переговоры Герман, благоразумно держась за деревом.

Ответ последовал не сразу. Наверное, копатели совещались.

— Децл Ренда с ватагой!

Герман опустил ствол винтовки и переспросил:

— Кто‑кто?

* * *

…Ватага Децла Ренда состояла из трех человек. Все среднего по здешним меркам возраста: тридцать пять — сорок лет. По Степи ходят два года. До этого были рабочими в строительной компании, умели хорошо орудовать лопатой, киркой, топором.

Это пригодилось и здесь, по большому счету основная работа охотников за древностями — копать, вернее, выкапывать. Если, конечно, знать где.

Сейчас ватага возвращалась из дальнего выхода. И не с пустыми руками. До границы всего ничего, но угораздило налететь на отряд Валты Сигары. Поисковики имели зуб на копателей из‑за одной вещицы, уведенной Рендом из‑под носа Валты два месяца назад. Вот и решили отомстить. Подловили у рощи, но слегка не рассчитали. Ватага обнаружила противника на подходе и открыла огонь.

Чем закончилась бы перестрелка, сказать сложно, но тут подоспела неожиданная помощь. Поисковики получили по зубам, но Валта ушел. И черт с ним!

Знакомство прошло без проблем. Настороженность уступила место хлопкам по плечам (местный вариант приветствия). Копатели с любопытством рассмотрели странную одежду новых знакомых и выслушали их историю. Децл поблагодарил за своевременную помощь и порекомендовал быстрее уносить отсюда ноги.

— Валта, хвост песий, остальных может привести. А у нас Соцер ранен.

Возражений со стороны наемников не последовало. Они отправились за лошадьми, а копатели пошли проверять трупы поисковиков.

Автоматы, бронежилеты и шлемы друзья спрятали в баулы. При себе оставили «стечкины». Пришлось накинуть плащи. Благо солнце только вползало на небо и не было жары.

Поисковики потеряли двух человек. Одного, как сказал Децл, сняли наемники. А второго снял он сам, с коня. Брать что‑то из вещей убитых Ренд не стал. Это было не принято. И друзья убитых могли мстить, и вообще неправильно. Оружие, одежду и мешки оставили на месте. Зато взяли коня. Тот так и лежал возле мертвого хозяина, пока не подняли.

По правилам конь принадлежал тому, кто убил владельца. Но Герман великодушно уступил. За плату. Отдать даром — вызвать подозрение.

Конь копателям был нужен. У них одного ранило шальной пулей, пришлось добить.

Раненого Соцера Ренд и третий копатель — Аб Эленел — перевязали и усадили в седло. Кир благоразумно помогать не стал. Выучил урок.

Закончив сборы, одним отрядом двинули к границе.

В дороге копатели и наемники приглядывались друг к другу, прощупывали вопросами. В Степи всякое бывало, иногда и старые знакомые стреляли в спину. Так что опасения вполне обоснованные.

Наемники сообщили, что вышли на поиск первый раз. Решили попробовать, почем хлеб искателя древностей. Но ничего толком не нашли, только потратили зря время.

Ренд пренебрежительно усмехнулся.

— С первого раза мало кто находит. Раньше бывало, а сейчас нет. Вплоть до Апрамы на много лиг на юг и север все повыкапывали. Надо идти дальше в Степь. Но там кочевники.

— А разве там договор не действует? — спросил Герман.

— Действует, — хмыкнул Аб. — Только кочевники его не всегда соблюдают. Если крупный отряд, то пропускают. Но малая группа может исчезнуть с концами.

— Точно, — вставил Ренд. — Но поисковиков они не трогают. За теми Служба! А нам приходится туго. Вот и начинают ватаги работать попарно.

— Объединяются?

Ренд кивнул.

— Правда, доля каждого падает. Но голова дороже. Кочевники в глубине Степи еще злые, дикие.

— Ясно, — хмыкнул Кир. — Чем дальше в лес, тем толще партизаны…

Копатели поговорки не поняли, но переспрашивать не стали.

Их внимание все больше занимал раненый товарищ. Пуля разворотила ему бок. Повязка набухла кровью и ослабла. Копатели вынуждены были делать остановки, перевязывать по новой.

Кир обратил внимание на большой тюк из промасленной кожи, что был прикреплен к седлу запасной лошади. Судя по всему, это и есть добыча копателей.

Ренд перехватил взгляд Шилова, хмыкнул.

— Что, глаза колет?

— Добыча?

— Добыча, — простецкое лицо Децла скривилось в усмешке. — Любопытно?

— Угу. Не видел еще вещей древних.

Ренд перевел взгляд с Кира на тюк, подумал.

— Хрен с вами! Вы здорово нам помогли, отогнали банду Валты. Так что покажу. Все равно надо коням отдых дать. Помоги.

Кир помог ему скинуть тюк на землю. Ренд развязал узел, открыл горловину и стянул ее вниз.

— Вот.

Наемники разглядели в руках копателя кусок рельса. За ним последовал кусок фанеры с каким‑то блеклым рисунком. Еще один. Пластмассовый прямоугольник с выщербленным углом, ржавый цилиндр.

Децл демонстрировал предметы с гордостью, бережно держа в руке. И довольно посматривал на новичков — вот, мол, что добыли!

Кир покривил губы — хлам! Вся ценность только в том, что это с прежних времен. Рельс пойдет на переплавку, фанеру в печь. Остальное в мусор.

Ренд уловил пренебрежение наемников, недовольно буркнул:

— Что, не нравится?

— Барахло! — откровенно заявил Герман. — Ничего не стоит.

— Да за такое барахло «Камалк камень» золотом платит!

«Камалк камень» — это геологоразведочная контора, нанимавшая копателей.

— Золото только переводят, — усмехнулся Кир. — И что, все это скупают? Я думал, здесь чего‑нибудь поинтереснее найти можно.

Ренд сердито засопел и сунул руку в мешок.

— Тогда вот на это посмотри.

Он вытащил что‑то угловатое и увесистое и отдал Герману. Тот едва сдержал удивленный свист. У него в руках лежала магнитола.

По крайней мере эта штука здорово напоминала магнитолу. Корпус из прочной, но легкой пластмассы синего цвета. Мутное стекло цифрового экрана, кнопки. В левом верхнем углу наполовину отколотая эмблема. Под ней прямоугольник, видимо, дека под носители. Интересно, на чем записывали: на кассете, диске, пластинке?

Герман повернул магнитолу. Крышки блока питания нет, видны гнезда под аккумуляторы или батарейки. Внутри все поржавело.

Кир подошел ближе, осмотрел находку. Улыбнулся и как‑то невесело пошутил:

— Если «крону» вставить, может, передачу поймаем?

— Вряд ли. Не совместимы. Да и некого слушать.

Герман повернулся к Ренду:

— Да, это уже интереснее. Хорошо заработаешь…

Он оборвал фразу, замолчал. Ренд держал руку у кобуры, пальцами трогая накладки рукоятки. Взгляд напряженный, губы плотно сжаты. И Аб Эленел не спускает глаз с наемников. Но оружие пока не достает.

— В чем дело, Децл? — спросил Герман, делая шаг назад.

Тот не ответил, чуть повернул корпус, словно башню танка.

— Думаешь, хочу себе взять? — продолжил Герман. — Напрасно.

Кир, которого Ренд выпустил из поля зрения, внезапно подшагнул к копателю и несильно ударил по запястью правой руки. А свободной рукой выхватил из его кобуры револьвер.

Все произошло настолько быстро, что ни Ренд, ни Эленел не успели среагировать. Подобные трюки им и не снились.

Кир навел револьвер на Эленела и тот поднял руки. Ренд побледнел, судорожно вздохнул.

— Ты это…

— Что? — спокойно спросил Герман.

— Не надо.

Ветров покачал головой.

— Забавная вещица. Тебе за нее отвалят много золота. Может быть. Держи!

Он бросил магнитолу Ренду, и тот с трудом ее поймал. В глазах застыло изумление.

Кир откинул барабан, выбросил патроны в ладонь и вернул барабан на место. Бросил пустой револьвер Ренду. Оружие тот не поймал, пришлось нагибаться.

— И это держи.

Вконец ошарашенный Ренд выставил ладонь и Кир ссыпал туда патроны.

— Не надо думать о людях хуже, чем они этого заслуживают, — назидательно произнес Герман. — А твоя добыча нам не нужна. Усек?

— Ус‑с‑сек! — протянул Ренд.

На его лице проступил слабый румянец. А за спиной Аб с облегчением вздохнул и опустил руки.

На этом инцидент закончился. Настороженность копателей пропала. Новые знакомые показали, что не намерены отнимать богатую добычу. И продемонстрировали ловкость в обращении с оружием. Ренд и Эленел это оценили.

После короткого отдыха вместе выехали к границе. По словам Ренда, до нее было всего десять лиг.

В пути Герман и Кир разговорили подобревших копателей, и те выложили немало интересного. И об охоте за древними предметами, о границе, о стране.

Правда, разговоры часто прерывались на осмотр и перевязку Соцера. Тот пока выглядел неплохо, кровь из раны больше не шла. Но силы покидали его, и последние километры он ехал лежа на гриве коня.

Ренд был здорово расстроен ранением друга. Рушились богатые планы. Децл хотел совершить глубокий рейд в Степь, но ехать вдвоем глупо. И хитрый копатель начал понемногу зондировать наемников. Стращал неудачами в самостоятельном деле и обещал неплохой куш при совместном вояже.

Герман посмеивался, отвечал уклончиво. С этим пронырой надо держать ухо востро и до перехода границы ни в коем случае не ссориться. А там видно будет.

За время марша никого не встретили. Степь словно вымерла. Ренд объяснил, что здесь бывают только проездом. И не делают остановок. День в разгаре, кто хотел выехать на поиски — выехал. А возвращаться будут к вечеру. Это они едут рано, вернее, поздно.

 

9

Горную гряду наемники не сразу и разглядели. А когда наконец увидели, то испытали разочарование.

Гор как таковых не было. Были груды камней, поросших травой, мхом и невысоким кустарником. Самая высокая груда едва ли достигала высоты в пятьдесят метров. Такие горы впору было называть карликовыми. Или даже лилипутскими.

И вот эта пародия на Кордильеры тянулась на девятьсот километров! Что такое здесь произошло четыре или пять веков назад, что выперло кучу камней наверх?

Впрочем, сейчас наемникам было не до подобных вопросов. Их интересовала охрана границы и принцип ее перехода. И они внимательно смотрели вперед, не особо слушая треп Ренда.

Воздушный шар земляне заметили тоже не сразу. Тот висел за грядой на высоте трехсот метров. Федерация, как и Хартемен, использовала новые достижения науки на охране границы. Ренд назвал шар аэростатом и сказал, что они появились здесь лет двенадцать назад.

Когда подъехали ближе, увидели крепость, стоящую на камнях. А рядом с ней широкую дорогу, перегороженную самым обычным шлагбаумом. Это и был пропускной пункт на границе Степи и федерации Денёрвин.

* * *

Первоначально в легкопроходимых местах гряды были выстроены башни и небольшие крепости. А в других местах, где проход был возможен, но затруднен, — завалы. В башнях и крепостях сидели небольшие гарнизоны, а гряду объезжали патрули.

Новая граница требовала большого количества людей и средств. Однако безопасность того стоила. С развитием техники и появлением огнестрельного оружия часть людей с границы сняли. В крепостях установили пушки, что облегчило защиту от набегов. Впрочем, степняки со временем и сами перестали совершать частые набеги. Слишком большие потери они несли при штурме крепостей.

Еще позже на границу доставили аэростаты. Теперь можно было вести наблюдение за всей приграничной округой. И засекать степняков издалека. Это еще больше упростило охрану.

А потом федерация сама пошла в Степь. Теперь кочевников отогнали далеко от гряды и запугали так, что они ни за что на свете не повторят попытку нападения. Граница стала номинальной, хотя здесь продолжали стоять армейские части.

Для охотников за древностями были открыты пропускные пункты. На них дежурили солдаты, иногда сотрудники полиции или Службы надзора. Еще приезжали представители контор, отправлявших копателей. Они забирали добычу здесь же, если она того стоила.

То, чего наемники вполне справедливо опасались, произошло обыденно и до смешного просто. Вместе с копателями они подъехали к пропускному пункту, и Ренд коротко переговорил с начальником пункта — немолодым крепким солдатом с незнакомыми знаками различия. Солдат что‑то спросил, усмехнулся.

Никаких бумаг копатели не предъявляли, свой груз не показывали. Пропускной режим на границе был предельно упрощен. И на наемников никто не обратил внимания, их приняли за своих.

Из деревянной пристройки выскочил молоденький паренек в форме и стал сноровисто травить веревку, поднимая бревно. Копатели и наемники проехали под ним и оказались на территории федерации.

Эленел с Соцером сразу поехали к неказистому домику у камней, видимо, там был местный медпункт. А Ренд остался с наемниками.

— Мы задержимся здесь, пока фельдшер будет доставать пулю из брюха Соцера. А вы езжайте в Гатулин. Это четыре лиги по дороге. Там есть постоялый двор, можете отдохнуть.

— Там дорого? — спросил Герман, показывая, что денег у них кот наплакал.

— Нормально. Хозяин с нас шкуру не дерет, потому что мы ему иногда продаем всякую мелочь из Степи. Если решите принять мое предложение, просто дождитесь нас.

— Хорошо. Благодарю за совет.

— Пустое. И не берите вино у тамошнего винодела, он его сильно разбавляет прокисшим соком. Лучше покупайте на постоялом дворе.

Ренд взмахнул рукой и погнал коня к избушке фельдшера. Наемники проводили его взглядами.

— Ловкий малый Ренд. Палец ему в рот не клади. — Кир повернулся к Герману. — Едем?

— Сейчас.

Ветров осмотрелся. Крепость, конюшня, какие‑то постройки. Солдаты у пропускного пункта в форме цвета хаки. Все чужое, незнакомое. Теперь надо привыкать к новой стране, порядкам и людям.

— Да‑а. — Кир тоже смотрел по сторонам. — Вот мы и на побережье. Дело сделали. Как‑то просто, даже не верится.

— Какое дело сделали?

— Степь пересекли, границу перешли. Скажешь, не дело?

Герман перевел взгляд на аэростат, висевший метрах в двухстах за крепостью. Заметил фигурку человека в корзине. Тот смотрел куда‑то в Степь.

— Дело, конечно. Но наша цель не попасть на побережье, а устранить угрозу Хартемену. — Он повернулся к Киру и щелкнул языком. — Так что основное веселье еще впереди…

2008–2009