Было лето, скорее, его конец. Я сидел возле хаты и осторожно выковыривал из бронебойной пули пробойник и селитру, которую если положить на кусочек рельса и ударить молотком, то получается безвредный взрыв, если не подставлять глаза. В это время, по дороге проходила стайка деревенских девочек и среди них была старушка, мало отличавшаяся от них своей комплекцией. Возле хаты эта группа остановилась: вот его запишите в школу, Зоя Александровна! – затараторили девочки, показывая на меня, – Он уже читать умеет!

Все подошли ко мне. Старушка оказалась учительницей Козловской школы. На вопрос: сколько мне лет? Я ответил: скоро семь, хотя мне было ещё только немного за шесть. Мне очень хотелось скорее стать взрослым, так как детство меня явно тяготило. Меня записали в школу. Мать возражать не стала, а вот моих сверстников в школу не пустили: маленькие ещё!

Первого сентября я бежал за сестрой, как Иванушка за Алёнушкой, в школу. Сестра вела себя очень гордо, ещё бы: она впервые почувствовала себя значительнее в школьных делах. Меня это не обижало, тем более что мать сшила мне, по случаю, новую рубашку и новые штаны, а бежать босиком было легко и весело.

В школе, в первом классе, я оказался самым молодым, так как остальные были на год-два, а то и более, старше меня. Были в классе и «второгодники» явно тяготившиеся нашим обществом и самой школой. Они не скрывали, что школа им просто мешает жить. Первоклассников в школе долго не задержали, объяснили правила поведения, когда вставать, когда садиться, как обращаться к учительнице. Потом выдали каждому по карандашу и по тетради с обложкой бежевого цвета. Я даже немного задохнулся от счастья: получить такой подарок! Школа для меня стала ещё более значительной и притягательной.

Первый класс тут же отпустили домой, под завистливые взгляды старших. Домой я пошёл с двумя девочками из нашей деревни. Они были старше меня и держались от меня особняком. Дорога от школы, проходила через лес, мне мало знакомый. Девочки шли впереди меня, разговаривая о чём-то своём секретном. Вдруг, они свернули в лес, и я машинально последовал за ними. Такое моё поведение не входило, очевидно, в их расчёты и они сделали вид, что свернули в лес только для того, чтобы поесть ягод, которых здесь было в изобилии. Я тоже определил себе большую купину с крупными красными ягодами брусники и так, как отсутствием аппетита никогда не страдал, стал пропускать большие кисточки брусники сквозь пальцы и, наполняя горсти ягодами, отправлял их в рот. Я так увлёкся трапезой, что когда оглянулся, то никого вблизи себя, никаких своих спутниц, не обнаружил. Я от одиночества не страдал, тем более без такого общества, какое образовалось. Я пошёл к дороге, тем более что она была рядом, но что-то это «рядом» никак не появлялось. Было очень пасмурно, и определиться было невозможно: в какую сторону идти и сколько прошло времени. Всё же я вышел на дорогу и пошёл, но только опять в сторону к Козлам, к школе. Это я узнал, когда навстречу мне попались две старшеклассницы: Дина и Нина. Это были уже не девочки, а девушки и им полагалось учиться где-то в классе седьмом, а то и старше, но – война! Увидев меня, они очень удивились: такое рвение к знаниям, к школе – очень похвально, но не до такой же степени! Тут я обнаружил, что я потерял карандаш и тетрадь. Я так безутешно разрыдался, что Дина с Ниной еле смогли узнать причину моего волнения. Установив причину, они открыли свои сумки, достали оттуда по карандашу, вручили их мне. Таким же образом я получил ещё две тетради. Я попробовал, согласно деревенскому этикету, отказаться, но эти добрые души просто меня напутствовали: только учись хорошо!

Бог свидетель: я всегда старался оправдать их напутствие.

На следующем уроке, я быстро и очень аккуратно начертал полагающие палочки, крючки и кружки. Со своими бывшими спутницами, я больше не общался и стал дожидаться, когда закончатся уроки у сестры, чтобы идти домой вместе. Я сел на свободное место в их классе и стал, не без любопытства, наблюдать за учебным процессом у старшеклассников. У них шёл урок «Родной речи» и у доски переросток мучительно пытался прочесть заданное стихотворение. Класс ему явно сочувствовал, понимая, что подобная участь может постигнуть каждого из них. Вдруг, чтец сотворил такую «отсебятину», что я легкомысленно и громко рассмеялся. Класс моей весёлости, конечно, не поддержал, а учительница, строгим голосом, пригласила к доске. Учительница, солидарная с классом, предвкушала моё посрамление. Стихотворение было о ниве, зрелые колосья которой, своей тяжестью склонили стебли к дороге. Я бегал по такой дороге, возле такой же нивы и даже, на бегу, вытянутой рукой, касался этих налитых колосьев. Когда я, стоя у доски, восторженно, видя перед собой эту картину, читал стихотворение, то я даже провёл рукой, как бы касаясь колосьев. В классе стояла такая тишина, как говорят: муха пролетит – слышно.

– Ставлю «пять», – разволновалась Зоя Александровна, глядя в журнал, – как фамилия?

Я назвал.

– Что-то я не нахожу твоей фамилии…

– Так он же не из нашего класса! – раздались голоса, – он же «первачок», пишет палочки, крючок!

Немного позже, я понял, что в «начальной школе» – мне было делать нечего, как минимум.

Проходил я в первый класс в том году только до холодов. В декабре ударили очень сильные морозы, да ещё с северо-восточным ветром. Большая часть дороги в школу и обратно, шла по лесу, где ветра не было, а вот, когда выходили на поле, то километр пути до деревни, превращался в тяжёлое испытание для детского тельца, плохо защищённого лёгкой одеждой, от лютого мороза да ещё с сильным ветром. По моим щекам текли слёзы от холода и боли, а мокрые щёки страдали ещё сильнее. Сестра приплясывала передо мною, стараясь хоть как-нибудь укрыть от ветра. Дома мать решительно сказала: в школу ты в этом году больше не пойдёшь! Я и сам уже немного разочаровался в «такой» школе.

Ко мне подходили ученики третьих, а то и четвёртых классов, протягивали какой-нибудь учебник: Говорят, что ты умеешь читать – вот, читай!

Я принимался читать, но меня тут же обрывали: Да кто так читает? Нужно читать вот так… – и показывали, как надо, по их мнению, читать, то есть «по складам».

Поэтому, когда мать меня не пустила в школу, я сильно расстраиваться не стал. Тем более что я узнал о существовании не только учебников, но и книг. Для меня это было счастливым открытием. Вот как это случилось. Через дом от нас жил комсорг Вася. Он был небольшого роста, худенький и больше походил на подростка, чем на парня. Может поэтому, он был доступен в обращении с ребятами моего возраста. Зная, что я умею читать, он предложил мне брать книги в его комсомольской библиотеке, которая состояла из нескольких потрепанных книг. Для меня же, увидеть столько «не учебников», которые можно читать, было огромной роскошью. Вася дал мне, на первый случай, тоненькую книжку и я, получив её утром, вернул прочитанную уже вечером. Вася очень удивился такому быстрому прочтению и выдал другую книгу, но уже значительно толще.