По дороге в слободу друзья остановились лишь раз – набить переметные сумы сеном да утяжелить их камнями. Дон Альба и Сила объяснили недоумевающим Валентину и Ерохе, что четверо охотников на восьми лошадях, вернувшиеся с охоты пустыми, без добычи, вызовут недоумение как минимум. Оказывается, вчера вечером, когда они выезжали из слободы, у ворот они встретили какого-то Силкиного знакомого и потрепались с ним немного об охоте, являющейся целью их поездки. Ничего особенного, но все-таки… Валентин, не колеблясь ни секунды, согласился с ними. Береженого Бог бережет.

В слободу они поспели к самому закрытию ворот.

– Как охота? – приветствовал их вопросом один из стражников.

– Удачно, – ответил Силка. – Но у нас семья велика. Как все за стол сядут, так на разок только и хватит свежатинкой побаловаться. Га-га-га…

– Га-га-га… – поддержал его стражник.

В слободу въехали беспрепятственно и так же беспрепятственно доехали до собственного двора. Но вздохнул спокойно Валентин, лишь когда оказались они у себя дома.

– Я и ужинать не буду, – объявил он друзьям. – Спать хочется. – Никто и не возражал. Раз хочется, значит, хочется. Спи себе на здоровье. А остальные вознамерились дождаться роскошного ужина, обещанного Василисой, да и такой успех не грешно отметить парой-другой бутылочек вина. – Ероха, подойди на два слова, – крикнул Валентин, уже почти поднявшись в спальню.

– Да, Минь… Хотел чего? – спросил тот, входя в комнату к Валентину.

– Слышь, Ероха… – начал Валентин. – Что-то нехорошо я себя чувствую…

– Ложись в кровать, Минь, я мигом за лекарем сбегаю.

– Обожди, не надо лекаря. Отосплюсь, и все пройдет. На всякий случай говорю тебе. Уезжайте завтра из слободы. Все. Бросьте все имущество и уезжайте.

– А ты?

– И я с вами. Просто… Ну ладно. Иди, Ероха, я спать буду.

Ероха вышел из комнаты и, спускаясь к друзьям, все чесал затылок, задаваясь двумя вопросами: «Что это с ним?» и «О чем это он?» Валентин же остался наедине с собой, раздираемый лютым зверем по имени Совесть на мелкие и мельчайшие кусочки, ибо намеревался он сейчас не просто завалиться спать, а отбыть навсегда в свой родной двадцать первый век. По-хорошему надо было бы с ребятами попрощаться, сказать им «спасибо». И не только с ребятами, но и с Василисой, и с мастеровыми. А если уж совсем по-хорошему, то вообще не нужно было в слободу возвращаться. И Василису с мастеровыми и прислугой из слободы надо было бы вытащить.

Но если прощаться и говорить «спасибо», то как объяснить им, почему он бросает их на полдороге? Ведь затащил он их сюда, в слободу, не для того, чтобы Рыбаса-Веттермана прикончить, а для того, чтобы царевича на сторону земщины переманить. Чтобы положить конец разделению на земских и опричных, чтобы смуту прекратить… А дону Альбе так вообще наобещал восстановление единой мировой империи. Но если все эти обещания выполнять, то когда же он домой вернется? Да и не может слиперский полет длиться так долго…

Одним словом, и не хочется, очень не хочется Валентину друзей обманывать, а все одно приходится. Друзей? Разве могут быть друзьями люди, уже помершие сотни лет назад? Лобов говорит, что не могут. Используй их, мол, как тебе надо, и все тут. Валентин и использовал. Но Совесть его все равно грызет. Ох как грызет…

Валентин разделся и лег в кровать. Долго ворочался, не в силах уснуть. Снизу доносился приглушенный гомон. Похоже, Василиса уже не только подала ужин, но и сама присела за стол к ребятам. Все довольные, радостные… Празднуют победу. Стучат кубки, плещется в них вино… Как быть? Подняться, что ли, и рассказать им всю правду?

Валентин и не заметил, когда сон смежил ему веки. Он уже начал проваливаться в бездонную берлогу глубокого сна, когда вспомнил, что сегодня он возвращается домой. В последний момент он ухватился обеими руками за край пропасти и, подтянувшись, выкарабкался на плоское каменистое плато, раскинувшееся перед ним до самого горизонта. Но где же туман? Стоило ему только подумать об этом, как плотный белесый туман, приятно холодящий его кожу, пополз откуда-то сбоку, покрыв сначала все плато, а потом, вспухая до небес, закрыл и само солнце. Валентин сделал шаг вперед, входя в эту белесую, плотную субстанцию, мощно оттолкнулся ногами от каменистой земли и поплыл классическим баттерфляем. Он не видел, куда плывет, но знал, что направление выбрал правильное. В нужное время он перестал грести и встал ногами на дно. Вот и берег. Туман вдруг стал отступать, оплывая, как тающие взбитые сливки. Перед Валентином возносилась ввысь могучая башня, выступающая вперед из бесконечной крепостной стены. Его новый портал, сооруженный им перед отправкой в шестнадцатый век. Добротное сооружение. Уж его-то не взломают злобные черные сущности, как брошенный Валентином домик. Окинув взглядом творение своего разума и оставшись весьма довольным им, Валентин достал ключи и один за другим принялся отпирать пудовые замки, висящие на воротах.

– Роман Михайлович! Роман Михайлович!

– Д-да… – Лобов стоял, вперившись в экран телевизора и держа пульт в руках. Он и сам не знал, почему он включил один из круглосуточных русскоязычных информационных каналов. Будто кто-то подтолкнул его и заставил взять пульт в руки. Это был какой-то бизнес-канал. На экране сидели два молодых человека и обсуждали экономическую ситуацию в мире. В самом низу экрана располагались две полосы – синяя и красная. По синей бежали котировки акций, а по красной неспешно двигалась надпись – новость дня: «Сегодня взорван кортеж заместителя главы федеральной службы стратегических резервов Рыбаса Ю. А.» Лобов глядел на экран и никак не мог оторвать глаз от бегущей строки.

– Роман Михайлович! Валентин просыпается!

Лобов тряхнул головой, словно сбрасывая с себя охватившее его наваждение, и перевел взгляд на дисплей, на котором транслировалось изображение из бокса, где лежал Валентин Василенко. Слипер уже шевелил руками и ногами, поэтому Лобов не мешкая направился в бокс. Ментальную связь со слипером, уже находящимся в портале, устанавливать было поздно, поэтому Лобов, осведомившись у Веры, готова ли она, сразу же начал отсчет.

Валентин открыл глаза и улыбнулся.

– С возвращением! – одновременно приветствовали его Вера и Лобов.

– Привет, – ответил он, не переставая улыбаться. – Я сегодня Рыбаса уничтожил.

– Ну, Валька!.. – всегда сдержанный, корректный Лобов вдруг, словно взорвавшись эмоциями, кинулся к Валентину – обниматься.

– Полегче, полегче, Роман Михайлович, – пыталась остановить его Вера. – Вы его задушите, он же совсем слабый еще! – Но и слипер, и его командир вовсе не слышали ее, продолжая то тискать друг друга в объятиях, то колотить со всей силы друг друга по плечам. – Роман Михайлович, дайте хоть датчики отсоединить и оборудование выключить, провода все оборвете!

На этот раз Лобов послушался и, выпрямившись, осенил себя торжественным, размашистым крестом.

– Спасибо тебе, Господи, от всех русских людей!

Увидев это, Вера прыснула в кулачок.

– Ну, Роман Михайлович, сегодня день открытий. Что ни минута, то что-нибудь новое о вас узнаю.

Несколько сконфуженный этим смехом, Лобов сразу же понизил пафос момента на целый уровень.

– Подождите, я кое-что вам покажу… – Он вышел и через минуту вернулся с телевизором. Пристроив его на стеллаж с аппаратурой, он включил сеть и стал искать, куда бы воткнуть антенну. – Вера, да где же у нас антенная розетка?

– Там же, в едином блоке… – Она подошла к этажерке и помогла Лобову включить антенный кабель.

На экране загорелась заставка: «Новости», – а понизу так и бежала строка с новостью дня.

– Видите? – вскричал Лобов. – Нет, вы видите? Кто-то и здесь взорвал его.

– Видим, – ответила Вера. На этот раз даже без намека на улыбку.

Прозвучала музыкальная заставка, и на экране появилась ведущая «Новостей». «Главной новостью сегодняшнего дня, – объявила она, – является террористический акт против зама главы одного из федеральных ведомств Юрия Рыбаса. С места событий передает наш корреспондент».

Теперь на экране появился молодой человек на фоне неширокой дороги, прорезавшей хвойный лес, припорошенный снежком.

«Сегодня около восьми часов сорока пяти минут невдалеке от подмосковной деревни Хвосты прогремел взрыв, повредивший машину Юрия Рыбаса. – Теперь в кадре был автомобиль с поврежденным передним колесом и сорванными крылом и капотом. – В настоящее время правоохранительные органы активно работают на месте преступления, и вот что они говорят о том, как был совершен этот теракт. Преступников было четверо. Они оставили свою машину у Новорижского шоссе и шли сюда, к деревне Хвосты, шесть километров. На месте преступления найдены улики, свидетельствующие, что правоохранительные органы имеют дело с высокопрофессиональными диверсантами. Это автомобильный аккумулятор и два арбалета».

Услышав такое, Лобов не удержался от скептического замечания:

– По-моему, вы имеете дело с болванами, а не с высокопрофессиональными диверсантами. Это же надо… Переть через лес аккумулятор… А арбалеты… Это вообще в голове у меня не укладывается.

Что говорил молодой человек, пока Лобов давал свою оценку событию, никто не слышал, но теперь рядом с ним появился человек в камуфляже с лицом, наполовину скрытым маской.

«Оперативной группой уже установлен руководитель группы диверсантов, совершивших террористический акт против Юрия Анатольевича Рыбаса, – вещал он. – Только что он задержан. Это сосед Юрия Анатольевича, некто Крачковский, полковник ГРУ, специалист по диверсионной работе».

– Наверное, кто-то сошел с ума, – пробормотал Лобов. – Или я, или они… Но представить себе полковника из ГРУ, тем более спеца по диверсиям, бегающего по лесу с аккумулятором и арбалетом, я просто не могу. Это бред какой-то…

«Полковник Крачковский и раньше был замечен в экстремистских высказываниях, призывающих к свержению существующего в Российской Федерации политического режима. Теперь же он перешел к исполнению своих угроз. И с ним будет разбираться следствие. Задача же опергруппы – найти и задержать соучастников Крачковского по совершенному ими преступлению».

«Спасибо вам большое. Это был руководитель оперативной группы, расследующей по горячим следам совершенное преступление против крупного государственного чиновника. – Камуфлированный исчез из кадра, и корреспондент теперь стоял вполоборота, словно обращаясь к кому-то, находящемуся за кадром. – Сейчас же я хочу предоставить вам возможность получить информацию из, что называется, первых рук. Юрий Анатольевич, как ваше самочувствие? – Камера поехала вправо, и на экране появился Юрий Анатольевич Рыбас собственной персоной. Был он жив и здоров, а крестик из лейкопластыря над правым глазом только придавал его внешности еще больше мужественности и решимости. – Благодарю вас. Все в порядке…» – заговорил Рыбас.

– Этого не может быть! – вскричал Валентин.

– О-ох… – охнула Вера.

– До чего же живуч мерзавец, – прошипел Лобов.

– Я своими глазами видел, как мост вместе с каретой взлетел на воздух… – На Валентина было просто жалко смотреть. Лицо его сразу же осунулось и потемнело.

– А ты видел его в карете? Своими глазами? – уточнил Лобов.

– Но… Шторки на окнах кареты были задернуты. Но среди всадников его не было!

– Значит, его не было там вообще. Чудес не бывает. От взрыва, разнесшего мост и карету на клочки, не уберегся бы и Рыбас. Ладно, Валентин, не расстраивайся. Ты здорово поработал, и у тебя почти все получилось. Тебе удалось подобраться так близко к Рыбасу, как не удавалось и Ракитину. Отдохнешь теперь недельку-другую, наберешься сил…

– Нет!

– Что нет?

– Нельзя мне отдыхать, Роман Михайлович. Объект мой, похоже, совсем в овощ превратился. Я за все время ни разу его собственного сознания не ощутил. Его перед моим вселением как раз по башке здорово огрели и на морозе бросили. Вот он, похоже, и того… Нельзя его без контроля оставлять. А там сейчас как раз такие дела намечаются, что только поворачивайся. Во-первых, переезд в Москву. Во-вторых, ловушка, устроенная мною Рыбасу. Он этого так не оставит и обязательно копать начнет. А я там кое-где наследил. В-третьих, я там только что Скуратова внедрил…

– Неужто самого Малюту? – восхищенно ахнул Лобов.

– Похоже, что его. Так вот, он там начал расследование разворачивать… Одним словом, без меня – никак. Ребята, боюсь, не справятся сами.

– Что ж, убедил. Если самочувствие позволяет… Как ощущения?

– Позволяет, Роман Михайлович. Отличное самочувствие. Отправляйте меня обратно.

– Как вы считаете, Вера? – Лобов пристально поглядел на свою незаменимую помощницу.

– Разве от моего мнения что-нибудь зависит? Вы уже все решили без меня. Ракитин, в конце концов, и не такие рекорды бил. Ну… Проколем ему поддерживающий курс. Если состояние будет ухудшаться, выведем его, в конце концов, из сна насильно.

– Решено. – Лобов выключил телевизор, с экрана которого безмятежно улыбался злейший враг человечества Юрий Анатольевич Рыбас. – Вера, готовьте слипера. Будем отправлять. – И щелкнул тумблером, вновь запуская генераторы.

Валентин открыл глаза и попытался пошевелиться. Почему-то руки и ноги его были скручены. Но не веревкой, как-то иначе, однако очень плотно. Голова его упиралась затылком во что-то твердое, но упругое. И ступни, похоже, тоже. Он попробовал повернуть затекшую шею. Какие-то люди рядом… Он видит их ноги. И звук… Странный такой. Свистящий и одновременно ревущий, будто кто-то раздирает полотняную простыню на полосы. Он попытался поднять голову вверх, туда, откуда шел этот звук, и не смог. Не дало то самое твердое и упругое, в которое он упирался затылком. И тогда, дождавшись, когда стихнет этот звук, он решился подать голос.

– Эй, кто здесь есть? Освободите меня!

– Минька, проснулся наконец! – В полутьме Валентин различил физиономию склонившегося к нему Ерохи. – Вот чертушка, напугал нас вконец. Я его бужу, бужу, а он не просыпается. А когда я вроде тебя добудился, ты кидаться на меня начал. Ну, думаю, значит, спит еще. А времени совсем не было. Вот я тебя в простыню спеленал, чтобы не кидался, и сюда положил.

– Ероха, где мы? – слабым, хрипловатым голосом поинтересовался Валентин.

Вместо ответа Ероха схватил его своими лапищами, поднял одним рывком и поставил на ноги. Боже!.. Красота-то какая! Черное бархатное небо, усыпанное мириадами звезд…

– Летим, Минька, летим! – восторженно заорал Ероха и принялся разматывать опутывавшую Валентина простыню.

Валентин глянул вниз, и у него с непривычки закружилась голова. Под ними бесконечным пушистым ковром от края и до края расстилался лес, скудно подсвеченный голубоватым лунным светом. Кожу холодил ветерок, и Валентин, оставшись совершенно голым после того, как Ероха освободил его от простыни, соорудил из нее некое подобие римской тоги.

Он повернулся, чтобы оглядеться, и первым делом заметил еще один воздушный шар в нескольких сотнях метров отсюда. В корзине этого шара кроме него и Ерохи находились еще Третьяк, Силка и Весна. Валентин задрал голову, чтобы глянуть снизу на шар, и тут Третьяк начал качать масло в горелку. От запального огонька вспыхнуло топливо, и вверх ударило ревущее пламя.

– Ой, батюшки, опять… – взвизгнула Весна.

«Вот что это был за звук», – сообразил Валентин.

К ним собрался было перебраться Сила, но тут же заголосил Третьяк:

– Эй-эй, стой на месте! И так корзину в ту сторону перекосило!

Тогда и Ероха, отступив на шаг от Валентина, нагнулся, поднял с пола какой-то сверток и подал другу.

– На. Одежда твоя. – Валентин сел на пол корзины и принялся одеваться, слушая Ерохин рассказ. – Ты ушел спать, а к нам пришла Василиса с девками. Стол накрыли… Сели мы ужинать, и тут прибегает Михайла Черкасский. Давненько мы не виделись с ним. Вроде и поговорить есть о чем, да и по чарке можно было бы вместе опрокинуть… Но он ни в какую за стол садиться не стал. Отозвал меня в сторону и спрашивает: «Где, Михайла?» – «Спит», – отвечаю. «У Никиты Романовича сейчас Мудр Митряев сидит, отчим Михайлин. Никита Романович ему, оказывается, двести тысяч должен. Мудр предлагает долг простить, а за это просит ему Михайлу с головой выдать. Бежать ему надо». Я в окошко глядь – темно уже. «Куда же бежать? – спрашиваю. – Ворота-то уже закрыли». «Давай ко мне, – говорит князь. – У себя дома спрячу». А тут стук в дверь. Я аж обомлел. Но, слава богу, это Весна прибежала, от хозяйки приглашение принесла. Поблагодарил я князя за предупреждение и восвояси отправил. Подумал сначала у Марфы тебя спрятать до утра. А потом вспомнил, что ты, перед тем как спать лечь, велел уезжать нам завтра. Посоветовались мы быстренько – и решили бежать прямо сейчас. Мастеровые свои печки мигом раскочегарили, шары, Минь, надулись, сам не ожидал, так быстро. И вот… Летим. На этом шаре мы, а на том – дон Альба с Василисой и ее служанками и Добрей-мастеровой.

– Куда летим? – поинтересовался Валентин.

– Куда ветер дует. – Ероха беззаботно расхохотался.

– А где слобода осталась?

Ероха, протянув руку, указал направление, потом, пару секунд подумав, указал градусов на тридцать правее.

– Вроде там…

«Понятно, – подумал Валентин. – Надо найти Полярную звезду. Она должна быть на продолжении Большой Медведицы. – Он поднялся на ноги и долго обозревал звездное небо. Звезд было столько, и все они были такими яркими… Одним словом, с Полярной звездой у Валентина не получилось. – Ничего, – успокоил он себя. – Взойдет солнце – тогда и определимся со сторонами света. Между Москвой и Ярославлем двести пятьдесят километров. Слобода посрединке между ними. Москва – юг, Ярославль – север… Разберемся».

– Ероха, а Веттерман-то жив остался. Не было его в той карете.

– Иди ты… Откуда знаешь?

– Сон вещий видел. Ты думал, что только Марфа такое умеет?

– Что же делать будем?

– Искать.

– Но как? К Никите Романовичу теперь нам соваться нельзя, к царевичу, стало быть, тоже. Получается, Мудра бы надобно найти первым делом и укорот ему сделать.

Валентин молчал, завороженный окружавшей их красотой.

– Слышь, Михайла, чего молчишь-то? Опять заснул, что ли?

– Завтра, Ероха, завтра… – отозвался Валентин. – Утро вечера мудренее.