Шурик сегодня освободился рано. Утром, когда курьеры обычно получают заказ-наряды на день, он преподнес коробку конфет Ленке из канцелярии, ведающей распределением нарядов, и, похихикав с ней минут пять, ненароком поинтересовался, чем она занимается в субботу. Как следствие, все сегодняшние адреса оказались на одной ветке метро. И не просто на одной ветке, а все в пределах пяти станций. В результате он и в универ успел заскочить, и в больницу в приемные часы поспел.

С того момента, как они отвезли Нину Федоровну в эту больницу, прошло уже семь дней. Больница и вправду была приличной, да и положение Нины Федоровны оказалось не столь катастрофическим. У нее действительно был инсульт, но не обширный, можно даже сказать – микроинсульт. Утром следующего дня она пришла в себя. Руки-ноги ее двигались, но говорить она начала лишь через день. Через три дня она впервые поднялась с кровати. Все это время Галина Дмитриевна бывала в больнице ежедневно, а сегодня сюда добрался и Шурик. Дело в том, что ему надо было обязательно пообщаться с Ниной Федоровной без свидетелей. Главным образом, без бабкиного надзора. Ведь Нина Федоровна так и не назвала ему имени его второго соперника. А он и не собирался отказываться от своей любви. Он обязательно добьется благосклонной улыбки от такой пока недоступной Ирочки.

– Здрасьте, – вежливо поздоровался Шурик, заходя в палату после предварительного стука в дверь.

– Здравствуйте, здравствуйте, – вразнобой ответили ему находящиеся в палате. Кроме Нины Федоровны в ней лежали еще три женщины. У двух из них сейчас были посетители.

– Здравствуй, Шурик, – ответила ему Нина Федоровна. – Хорошо, что ты пришел. Как раз собиралась пойти погулять по отделению. Подожди меня в коридоре.

Шурик вышел из палаты, а вслед за ним вышла и Нина Федоровна. Она оперлась на его руку, и они неторопливо побрели по широкому, почти пустому больничному коридору.

– Нина Федоровна, – начал он, – скажите, вам удалось тогда увидеть того… Второго?

– Да, Шурик. Я даже знаю, как его зовут. Рыбас Юрий Анатольевич. Он возглавляет одну из правительственных структур. Но зачем тебе знать это?

Шурик некоторое время медлил с ответом, словно собираясь с духом.

– Вам с моей бабушкой, конечно, трудно понять меня, но я люблю Ирину так, что на все готов. И я буду за нее бороться с кем угодно. Мне все равно, министр он или олигарх! Я все равно отобью ее! Нина Федоровна, а вы потом, после больницы, поможете мне?.. Ну, чтоб она любила меня… Приворожить ее?

Элементарная логика в словах парня явно отсутствовала. То он собирается бороться за ее любовь, а то вдруг оказывается, что единственным методом борьбы является приворот. Но то, что Шурик не гигант мысли, Нина Федоровна почувствовала еще по его фотографии. С другой стороны, может, она просто отстала от жизни и мерит все меркой «времен очаковских»? Может быть, сегодня борьба за любовь подразумевает лишь такого рода методы, в том числе и приворот?

– Ну, как оказалось, что-то у меня получается. Может быть, получится и то, о чем ты просишь. Но… Ты уверен, что эта любовь нужна тебе и ей? У человека какая-никакая, а уже сложившаяся жизнь, сформировавшиеся отношения с людьми… А тут ты со своей любовью. Трах-бах, подите все вон! И люди вокруг нее такие серьезные, да и она сама уже кое-чего в жизни добилась. И тут объявляешься ты и виснешь со своей любовью у нее камнем на шее. Вряд ли это поспособствует ее дальнейшей карьере. А карьера для нее значит очень много. Ты осознаешь это?

Так далеко вперед Шурик никогда не заглядывал, отмахнулся он и сейчас от экзерсиса Нины Федоровны в области прикладной футурологии. Он просто любил Ирочку Маслову, и все тут. И влюблен он в нее не последние два-три месяца, как думает его бабка, а целых двенадцать лет. Дело в том, что Ирочка Маслова раньше жила в их дворе и училась в той же школе, что и Шурик. Только шестью классами старше. Как ни странно это звучит, но влюбился Шурик в нее, еще будучи в четвертом классе. Ирочка была девочкой яркой и пользовалась заслуженной популярностью у своих сверстников мужского пола, стайкой околачивающихся у ее подъезда. Кому-то из них Ирочка дарила больше своего внимания, кому-то меньше, но надежды не терял никто. Шурик же с завистью поглядывал на этих счастливцев-старшеклассников, ощущая себя щенком, которого в силу его возраста взрослые кобели гонят прочь от собачьей свадьбы.

Когда же Ирочка окончила школу и поступила в университет, мальчишеская стайка у ее подъезда исчезла. Теперь кавалеры у нее были посолиднее и подвозили ее на собственных автомобилях к самому подъезду. А Шурик продолжал наблюдать за Ирочкой со стороны, мучаясь ревностью и ожидая того момента, когда он наконец-то станет взрослым и сможет подойти к своей возлюбленной, не опасаясь быть осмеянным. А потом семья Ирочки переехала на другую квартиру, и Шурик потерял след своей любимой.

Прошли годы, и Шурик, если по правде, подзабыл о своей детской любви-мечте. Но стоило ему, устроившись на новое место работы, увидеть гендиректора своей конторы, как он тут же узнал в этой роскошной деловой женщине свою детскую любовь – Ирочку Маслову. И вновь вспыхнул факел страстной любви в груди у Шурика. И вновь он не мог подойти к объекту своего обожания. Но уже не из-за разницы в возрасте, а из-за пропасти в социальном положении. Но Шурик не отчаивался. Он верил, что новая встреча с Ирочкой Масловой не могла быть простой случайностью. Когда же у бабы Гали обнаружилась такая замечательная подруга с экстрасенсорными способностями, он окончательно поверил, что нынешняя встреча с его детской мечтой произошла не иначе как по соизволению высших сил.

Шурик легкомысленно пожал плечами.

– Там будет видно. Главное, чтобы она полюбила меня так же, как я ее.

– Но ее нынешние мужчины… Думаешь, они посмотрят на это сквозь пальцы? Министры как-никак… Не боишься, что они тебя… Гм, гм… В порошок сотрут?

Это соображение как-то не приходило Шурику в голову. Наверное, потому, что он сам хотел стереть в порошок своих соперников. Правда, как ему это удастся, он еще не придумал. А тут эта въедливая тетка со своими вопросами…

– Да я сам их в порошок… – уверенно заявил Шурик. – Вы, главное, сделайте так, чтобы Ирочка меня заметила и полюбила. Остальное непринципиально.

Говорят, детей обманывать нехорошо. Непедагогично это. А Шурик был сущим ребенком. Но, несмотря на это, Нина Федоровна твердо вознамерилась обмануть его. Да что там вознамерилась! Обещая приворожить Ирочку, она уже обманывала его, ибо знала, что будет теперь избегать этой девицы, по крайней мере до тех пор, пока не окажется рядом с Лобовым. Удара, полученного от Рыбаса, Нине Федоровне хватило, чтобы потерять интерес ко всякого рода экспериментам. У Масловой весьма тесный контакт с Рыбасом, и теперь, после того как к нему пробовали подобраться через нее, он наверняка выстроил вокруг своей подружки мощнейшую ментальную защиту.

Но в сложившейся ситуации с этой невесть откуда взявшейся слежкой Шурик был ей просто необходим. Во-первых, это был совсем свежий контакт, никак не связанный с ее прошлым, во-вторых, он был молод и, следовательно, годился на роль связного больше, чем та же Галина. Нина Федоровна собиралась, выйдя из больницы, денек-другой перекантоваться у Галины Дмитриевны, осмотреться, провериться – нет ли за ней слежки и здесь, в Мытищах. А если таковой не обнаружится, сообщить Лобову о московской слежке и дождаться от него ответа. После этого она вернется домой и будет ждать, когда проявятся неведомые пока противники. Вот здесь-то ей и может понадобиться Шурик. Надо только заранее соответствующим образом подготовить парня.

– Хорошо, – согласилась с Шуриком Нина Федоровна. – Попробуем тебе помочь. Дай только мне выйти отсюда. Но… Я бы на твоем месте все-таки предпочла не ссориться с этими министрами-капиталистами.

– Хм… – скептически хмыкнул Шурик. – К счастью, я сам нахожусь на своем месте.

Минут десять он еще погулял с Ниной Федоровной по больничному коридору, отвел ее в палату, после чего отправился по своим делам. Результатами своего визита в больницу Шурик был доволен. Обещание магической помощи в его непростом любовном вопросе им получено, к тому же он узнал и имя своего второго соперника. «Хотя зачем мне его имя, если я ничего не собираюсь против него предпринимать? – подумал Шурик. – А правильно ли это? Тут такая тема… Мужики они, похоже, действительно крутые. Министры… А ну как наедут на меня? Может, отказаться от Ирочки? Ну уж нет! Надо сделать так, чтобы они сами от нее отказались!»

Придя путем столь сложных логических умозаключений к этой глубокой мысли, Шурик понял, как ему надо действовать. Домой сегодня он вернется попозже, а пока заскочит к своему старому приятелю по прозвищу Луза.

– Привет, Луза, – поздоровался Шурик, когда приятель открыл ему дверь. – Я к тебе ненадолго. Дело есть.

– Здорово, Пуд, проходи, – ответил тот, пропуская Шурика внутрь.

Луза, в миру также известный как Жека Лузянский, был программистом, для получения официального статуса числящимся на должности сисадмина в какой-то крупной полугосударственной конторе. Но это была лишь надводная, видимая всем часть его жизни. Бо́льшая же часть, по крайней мере более значимая для него самого, скрывалась под непроницаемой толщей темных вод, ибо был он не просто сисадмином и программистом, но и компьютерным гением и хакером одновременно. Вот к нему-то и решил обратиться за помощью Шурик Пудовалов.

Луза провел Шурика в комнату и, указав рукой на одиноко стоящий табурет, сам плюхнулся в кресло на колесиках, стоящее перед включенным компьютером.

– Ну, какие проблемы, Пуд?

– Слышь, Луза… Тут такая тема… Короче, я люблю одну девчонку, а возле нее два перца отираются. Как бы их того… Отвадить от нее.

Луза хохотнул.

– Чего-то ты не по адресу обратился, Пуд. Ты, случаем, не перепутал меня с братьями Емельяненко? Или Кличко?

– Да нет же, Луза… Не гони. Все по адресу. Эти перцы старые уже. Им по сорок, а может быть, даже и по пятьдесят. У них точняк семьи есть. Жены, дети… А они с моей девчонкой шарятся. Я вот что придумал – надо стукнуть их женам про шашни на стороне. Потому к тебе и обратился. Кто лучше тебя сможет разыскать человека и его контакты?

Луза скептически хмыкнул.

– Думаешь, сработает?

– А то!.. – убежденно заявил Шурик.

– Ладно. Давай координаты девчонки, перцев… Посмотрю, чем можно тебе помочь.

– Маслова Ирина Борисовна.

– Кто такая? Кем работает? Где? – Луза открыл новый вордовский файл и вписал туда имя Шуриковой возлюбленной.

– Гендиректор «Военспецсервиса». То ли ОАО, то ли ЗАО… Не помню.

– Крутую девчонку цепанул, Пуд.

– Ну… Спрашиваешь!

Услышав, где работает Шурикова подружка, Луза оторвал взгляд от монитора и внимательно поглядел на Шурика. Он еще не выслушал до конца своего приятеля, еще не знал, как и каким образом он использует информацию, которую ему собрался вывалить Шурик, но он каким-то шестым чувством уже почувствовал, что Шурика в этот вечер ему послало само Провидение. Ведь Луза был не только программистом и сисадмином, не только компьютерным гением и хакером, он был еще одним из тех, кого с легкой руки одного высокопоставленного чиновника именовали теперь «бандерлогами» и «сетевыми хомячками». И в рамках своего «бандерложества» он работал на одного популярного в Сети блогера, прославившегося публикацией материалов о коррупции чиновников.

Как раз сейчас Луза корпел над заданием по министерству обороны, где началась массовая распродажа госсобственности. И в тех материалах, что ему удалось нарыть, не последнюю роль играл тот самый «Военспецсервис».

– Ладно, – переведя дыхание, сказал Луза. – Диктуй имена перцев.

– Тузов Леонид Семенович.

Луза хватанул воздух открытым ртом, как выброшенная на берег рыба.

– Так это ж министр обороны!..

– Ну… – спокойно подтвердил Шурик. – Он самый.

Недаром Луза чувствовал, что вот она, удача, где-то рядом.

– Слушай, Пуд, а ты в этой же конторе работаешь?

– Ну… Курьером.

– Курьером?

– Ну…

– Слушай, Пуд, я помогу тебе отцепить от девчонки этого Тузова, но…

– Подожди, подожди, есть же еще и второй!

– О’кей… Как его там?

– Рыбас Юрий Анатольевич.

Луза вбил продиктованное ему имя в строку поисковика.

– Елки!.. – воскликнул он. – И этот тоже не хрен с горы! Заместитель главы федеральной службы стратегических резервов! Ну ты даешь, Пуд! С двумя такими крутыми перцами схлестнулся!

– Ну… О чем и речь. Сможешь помочь?

– Не вопрос, Пуд. Но…

– Что но?

– Сам понимаешь, непростое дело. Перцы-то не с помойки… Времени много уйдет – постараться придется. Кое-чего стоить будет.

– Сколько? Я не миллионер, но ради любви…

– Я не о бабках.

– А о чем?

– Слушай, Пуд… Ты же курьер… А не мог бы ты, скажем, умудриться снимать копии хотя бы с тех писем, которые доставляешь?

Шурик слегка задумался, вспомнил Ленку из канцелярии и уверенно заявил:

– Легко. И не только со своих.

У Лузы вновь перехватило дыхание от волнения. Когда спазм наконец отпустил его горло, он прошептал:

– Ну, Пуд… Я тебе обещаю, мы этого Тузова сковырнем, как прыщ засохший!

– Постой, постой, Луза… Почему только Тузова? А как же второй?

– Ну и второго до кучи, – великодушно пообещал Луза.

Голова у подполковника Голикова сегодня гудела, как большой казан для плова, по краю которого колотит поварешкой какой-то негодяй. После автокатастрофы, в которой Голикову удалось чудом выжить, голова у него временами побаливала, но сегодня был явно не тот случай. Сегодня голова у подполковника болела не из-за травмы. Просто сегодня исполнилась ровно неделя с того дня, как эти обормоты из наружки упустили эту чертову бабу, работавшую с Ракитиным.

Вообще-то из всех наводок и задач, полученных от Рыбаса, эта оказалась наиболее перспективной. С картой электромагнитных полей получилась самая настоящая тягомотина. Вялотекущая. Чтобы выполнять такие задания, надо иметь штат не шесть человек, а шесть тысяч. Конечно, у восемьдесят первого отдела колоссальные полномочия, как и говорил Рыбас. Его начальник может требовать подкреплений и в центральном аппарате, и в территориальных подразделениях. Это истинная правда. Только не вся правда. Это где-нибудь в Германии, может быть, можно ставить знак равенства между понятиями «потребовать» и «получить». А у нас это совсем не так. Нет, никто Голикову конечно же и не смеет отказывать, когда он просит людей. Просто здесь чуть-чуть потянут и там чуть-чуть. Да и сами исполнители не очень-то из шкуры вон лезут, стараясь выполнить «чужое» задание. Прикомандированные – они и есть прикомандированные. Так что рассчитывать все-таки лучше на оперативное мастерство и интеллект, чем на массовость. То есть на своих. А своих-то после гибели Стрельченко в автокатастрофе осталось, не считая самого Виталия, лишь четверо. Но это все серьезные, проверенные люди. Голиков был уверен, что, веди они наблюдение своими силами, без привлечения наружки, не упустили бы ту бывшую ракитинскую сотрудницу.

Теперь же, чтобы исправить провал наружников, его людям приходится прочесывать частым гребнем всю Москву – больницы, морги, выезжать на все подходящие трупы… То есть опять заниматься несвойственной им работой. И все из-за ошибки «привлеченных». Так что уж лучше рассчитывать на свои небольшие силы. Особенно в критических, особо ответственных местах. А дело по ракитинскому отделу было весьма ответственным.

Стоило Голикову заняться им, как тут же захотелось воскликнуть: «Горячо!» Чего только стоило одно нежелание руководства СВР предоставлять Голикову какие бы то ни было материалы по этому делу. Вмешательства директора ФСБ оказалось недостаточно, пришлось обращаться за помощью к самому Рыбасу.

Материалы Голикову в конце концов предоставили, но ценным в них оказался лишь список личного состава. Материалы же о сути проводившихся работ были весьма отрывочны, разрозненны и не давали никакого понятия о том, чем в действительности занимался отдел. Так, эксперименты, мелочовка всякая, больше похожая на цирковые фокусы, но никак не на оперативную работу. То ли до серьезной работы отдел так и не добрался, то ли документация о серьезных делах была уничтожена.

А вот список личного состава – это было серьезно. Кадровых сотрудников в отделе было двое – Ракитин и Лобов. Лобов появился в отделе в девяносто девятом, в две тысячи втором уволился в запас, а в две тысячи третьем отдел был расформирован. Работы по этому направлению, как неперспективному, были прекращены. С Ракитиным Голикову было все ясно – ведь финальную точку в его судьбе Виталию довелось поставить лично. Следы же Лобова затерялись в безбрежном море запутанной и неорганизованной штатской жизни. Или же он сам постарался их запутать. С этим еще предстояло разбираться.

А вот вольнонаемных за все время работы отдела прошло через него около трех десятков. И все они были людьми с неординарными способностями, так называемые экстрасенсы. Но… Что интересно – с девяносто седьмого года в отделе остаются лишь четыре человека, включая и Ракитина. В девяносто девятом к ним присоединился тогда еще майор Лобов. Один из этих четверых – врач по профессии. Соловейчик Илья Аронович. Он уже в две тысячи третьем был пенсионного возраста. В десятом скончался от инсульта. Ни к чему не подкопаешься, смерть его выглядит вполне естественно. С Ракитиным все понятно. Лобов после увольнения исчез. Еще один вольнонаемный, Иванов Геннадий Александрович выбыл из списка в две тысячи втором году. Тогда же, в две тысячи втором, Ракитин и Лобов получают очередные звания. А также Ракитин, Лобов и Иванов награждаются правительственными наградами. Секретным указом, причем Иванов – посмертно.

Уже в который раз, пролистывая дело сначала до конца и наоборот, Виталий Голиков в этом месте замирает и делает стойку, как хороший охотничий пес. Похоже, здесь-то и зарыта собака… Ведь не награждают у нас почем зря секретными указами, ох не награждают… Тем более каких-то там безвестных вольнонаемных. И уж точно не за эксперименты и перемещения карандаша по столу с помощью какой-то неведомой силы. Ребята явно занимались чем-то серьезным. И не просто занимались, но и добились, судя по наградам, серьезного результата.

«Эх, маловато материальчика», – мысленно вздыхает подполковник Голиков. Вся надежда у него сейчас на Кузьмину Нину Федоровну. Ведь она пришла в отдел вскоре после его организации и проработала в нем до самого расформирования. Допросы прочих сотрудников, работавших в отделе до одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года, не принесли ничего интересного. Нину Федоровну Голиков оставил на закуску, решив предварительно пощупать ее связи с помощью «наружки». Чем черт не шутит – а вдруг вывела бы на исчезнувшего Лобова? Но результат получился прямо противоположным ожидаемому – чертова бабка, почуяв слежку, всполошилась и исчезла.

– Разреши, Виталий Иванович? – широко улыбаясь, в кабинет заглядывал один из его подчиненных.

– Заходи, Петр Васильевич. Садись.

Еще не успев опустить свой зад на стул, подчиненный нетерпеливо выпалил:

– Я нашел ее, Виталий Иванович. Она в Мытищах, в Третьей горбольнице, в семнадцатом отделении. Микроинсульт у нее. Через пару-тройку дней выпишут.

– Ты необходимые меры принял?

– Так точно. В отделении постоянно дежурит мой человек, трое еще внизу, на улице, на подстраховке. Не упустим теперь, не беспокойся.

В этот момент в свинцово-облачной пелене, плотно закрывавшей московское небо, вдруг образовалась прореха, и сквозь нее брызнул солнечный луч, угодивший прямо в глаза подполковнику Голикову, заставив его сощуриться. Виталий довольно улыбнулся. Кажется, жизнь начинала налаживаться.