Выползшее из-за лесов солнце еще не успело прогреть остывший за ночь воздух и просушить обильную росу, выпавшую всюду, даже на тропинки и дороги. Поэтому отряд, мчавшийся галопом по Волоколамскому тракту, не поднял в прозрачный, уже дышащий близкой осенью воздух ни одной пылинки. Ничто не мешало мчащимся по дороге всадникам зреть на многие версты окрест. И то, что они видели впереди, там, где должно было находиться большое село Тушино, не могло их радовать. Впереди высоко в небо поднимался черный столб дыма.

Двое, возглавлявшие эту бешеную гонку, оторвались от остальной кавалькады шагов на сто. В этом же порядке отряд подъехал и к имению боярыни Ольги. Еще с Волоколамского тракта всадники разглядели, что горит не только большой хозяйский дом, но и стоящие за ним хозяйственные постройки. Причем амбар и конюшня уже практически сгорели, представляя собой дымящиеся груды рухнувших бревен. Но хозяйский дом еще стоял. У него провалилась крыша, второй этаж весь пылал, но бревна первого пока не занялись. Целым оставалось и крыльцо, лишь тесовая крыша его дымилась вовсю, подожженная, видимо, искрами, летящими со второго этажа.

Не доезжая до крыльца, всадники соскочили с коней и бросились к дому.

– Стой! Там нет никого! – раздался голос откуда-то сбоку.

Один из приехавших, прикрыв лицо рукавом, уже исчез в густом дыму, валившем из дверного проема, но второй еще был на крыльце.

– Стой, государь! Там нет никого! – Адаш в последний момент успел ухватить за полу кафтана великого воеводу, почти скрывшегося в дыму. – Здесь люди стоят…

Вынырнув из дыма и очутившись вновь на крыльце, Сашка, моргая слезящимися от дыма глазами, постарался лучше оценить обстановку, обозрев окрестности с высоты крыльца. Вот к дому подъезжают его люди, справа, поодаль, ближе к сельским избам действительно стоит толпа мужиков и баб, а от толпы отделился какой-то мужичок и идет к ним.

Адаш тяжелой рысцой уже устремился ему навстречу. Недолго думая последовал за ним и великий воевода.

«А-а… Это же сельский староста, – вспомнил Сашка. – Как его?.. Буревой?.. Бурый?.. Ага! Барыка». Со старостой они встретились на полдороге между толпой крестьян, глазеющих на пожар, и горящим домом.

– Ольга… Боярыня Ольга где? – хриплым, прерывающимся голосом выкрикнул великий воевода.

– Живы, живы все, – сразу успокоил его староста. – У Веды они. Там же и воины твои, государь. Двое. А остальные – вона где… – Он оборотился назад и ткнул рукой в сторону толпы. – Только теперь Сашка заметил, что недалеко от стоящих крестьян аккуратным рядком выложены на траве неподвижные тела. – Этих всех мы в доме собрали, когда там еще не так дымно было, – пояснил староста. – Епифаний и воины. Два десятка и еще два. – Остальные тама лежат. – Староста махнул рукой в сторону сада. – Я не велел собирать. Подумал, что государь сам пожелает взглянуть, что и как было.

– Так что здесь произошло, Барыка? – Случившееся, конечно, было ужасно, но после того как Сашка услышал, что Ольга жива, у него с души словно камень свалился.

– О-о! – староста всплеснул руками. – Такие страсти, такие страсти… Отродясь такого не видывали. Откуда ни возьмись, тьмы-тьмущие голых супостатов набежали и давай все жечь кругом и господскую усадьбу воевать. Да каких еще супостатов… Ростом – во! – Староста задрал руку вверх. – Каждый здоровше тебя вдвое, государь. По-первах, боялись мы сюда сунуться: вражины-то одолевали. Много твоих воинов на заднем дворе лежит. Да амбар с конюшней сгорели подчистую. А опосля стало их, вражин-то, меньше и меньше становиться… Меньше и меньше… А дом боярский горит уже… Ну, тут я пару мальцов и послал – посмотреть, что да как. Прибегают, говорят, что исчезла вражья сила, как не было ее. Ну, думаю, без нечистого здесь не обошлось. Тьфу, тьфу, тьфу… – Сплюнув трижды через левое плечо, он перекрестился. – Собрал я народ, а тут, гляжу, навстречу двое воинов твоих идут да боярыня Ольга с дочерьми. Ну, один из них мне и говорит: «Осмотри дом. Там среди убитых и раненые могут быть, и дыма просто наглотавшиеся. Всех на воздух выноси». А боярыня Ольга велела тебе передать, государь, что ждать тебя она будет у Веды. И пошли они. А мы всем миром на пожар набросились…

– И давно вы набросились? – с нескрываемой усмешкой в голосе поинтересовался Адаш.

– Так еще светать не начинало.

– Много ж вы наборолись. И амбар, и конюшня подчистую сгорели, да и от дома, почитай, ничего не осталось.

– Так вона… Стены-то стоят. – Староста мотнул всклоченной головой в сторону дома. – И стены поливали, и вона… Другие-то боярские амбары отстояли… На самый верх, на крышу забирались да поливали. Да воду-то со Сходни таскать – не ближний путь, – принялся оправдываться он.

Тут со стороны дома раздался громкий треск, и над обгоревшим срубом поднялась целая туча искр.

– Перекрытие обвалилось, – констатировал Адаш.

– Вот, – обрадовался староста. – Тушить сподручнее будет. Мы-то тут чего стояли-то. Ждали, покудова перекрытие обвалится… Теперича первый ярус точно отстоим.

– Брось, Барыка. – Сашка вяло махнул рукой. – Лучше о своих избах позаботьтесь. – Теперь, когда омерзительный, леденящий страх за Ольгу выпустил его из своих цепких объятий, он почувствовал колоссальную усталость, огромным валуном рухнувшую ему на плечи. – Адаш, пойдем к Веде. Сапрык…

– Здесь я, государь.

– Разберись тут, что к чему. А мы к Веде. Там тебя ждать будем.

– Добро, государь. Я уже послал следопытов в сад.

Конечно, в глубине души Сашка осознавал, что поступает неправильно, что если уж и не участвовать самому в осмотре поля битвы, то хотя бы почтить павших боевых товарищей, он должен прямо сейчас. Но именно сейчас, когда все самое страшное осталось уже позади, он вдруг почувствовал, что должен идти – нет, бежать к Ольге, схватить ее в охапку, поднять на руки, как ребенка, прижать к себе… И больше никогда с ней не расставаться. Ни на минуту.

Веда жила далеко, на другом конце села, и Адашу, чтобы не отстать от великого воеводы, то и дело приходилось переходить с шага на легкую трусцу. На подходе к знахаркиному участку Сашка и вовсе перешел на бег, оставив Адаша позади.

Рванув на себя входную дверь, он влетел в сени и тут же остановился, пораженный увиденным. В сенях лежали двое его воинов – Рахман и Алай. Их позы не оставляли никаких сомнений – оба были мертвы. Сашка ринулся в избу. В просторной горнице он увидел лишь Веду и… Больше никого. Веда лежала на полу, недалеко от входа, раскинув руки крестом. Левая половина ее лица заплыла огромным иссиня-черным синяком.

В сенях послышался звук шагов, и в горницу вошел Адаш.

– Здесь боярыня?

– Нету… – потерянно ответил Сашка.

Адаш склонился над Ведой.

– Эк ее… – Пощупал пульс. – Жива. Давай ее переложим. Они подняли Веду и положили ее на лавку. – Раз боярыни Ольги здесь нет, значит, жива она. А что это сундук посреди горницы стоит?

Только теперь почти убитый своим горем Сашка обратил внимание на эту несуразность. Здоровенный сундук, имеющийся, как правило, в каждом доме, стоял явно не на своем месте. И тут же в Сашкином сердце вспыхнул лучик надежды – а вдруг Ольга спряталась в этом сундуке, и сейчас он отбросит в сторону тяжелую, окованную железом крышку, и увидит свою Оленьку, живую и здоровую? Но эта картинка лишь мелькнула в его сознании, тут же уступив место другой – в сундуке лежит хладное Ольгино тело, изувеченное и истерзанное. Эта картинка столь явственно предстала перед его глазами, что он зажмурился и потряс головой, пытаясь отогнать мерзкое видение.

Адаш подошел к сундуку и откинул его крышку. Сундук как сундук. Почти доверху набит одеждой, холстами и тому подобными вещами, как и положено сундуку, принадлежащему не самой бедной хозяйке.

– Никого в нем нет… – с облегчением выдохнул Сашка.

– Никого нет, – подтвердил Адаш. Он запустил в сундук руку по самое плечо, разгребая в стороны лежавшие в нем вещи. – Точно. – Он захлопнул крышку и, поднатужившись, сдвинул сундук к стене. – Подпол, государь.

Плашки половиц в том самом месте, где стоял сундук, были короче остальных, и положены они были с заметным зазором. К средней из них было прикреплено небольшое железное кольцо. Подцепив его пальцем, Адаш поднял половицу и, вглядываясь в темноту подвала, грозно спросил:

– Есть там кто-нибудь? А ну вылазь наверх!

Снизу из темноты ему ответил детский голосок:

– Дядька Адаш, это ты?

– Я, я, кроха. – Старый воин сразу же узнал голос самой младшей Ольгиной дочурки. – Выбирайся наверх! – Он снял одну за другой еще две половицы, закрывавшие вход в подвал. – Вы все там?

Одна за другой, девочки поднимались из подвала и, рыдая в голос, повисали на шее у стоящего на коленях Адаша. Лишь старшая, поднявшись наверх, встала чуть в сторонке, сдерживая слезы и стараясь не разреветься.

– Настена, где мать? Мама где? Ее нет в подвале? Да?! – В один прыжок Сашка преодолел расстояние до нее, схватил за плечи и заорал так, как если бы несчастная девушка и была истинной виновницей всего произошедшего сегодняшней ночью. Тут уж не выдержала и она, разревевшись и кинувшись Сашке на грудь. Он сразу почувствовал себя негодяем. – Ну, прости меня, дурака, Настена, за то, что наорал на тебя. Это я во всем виноват… Нельзя вас было оставлять здесь.

– Забрали мамку… – давясь слезами и всхлипывая, пробормотала девушка.

– Кто забрал?

– Дядьки какие-то… Четверо.

– Какие дядьки? Как они выглядели?

– Обычные дядьки. Бородатые, с мечами… Как Алая с Рахманом убили, мы и не слышали. Они на дворе оставались… Те в дом ворвались, Веду ударили… Мамку схватили и на двор повели, а нас в подпол отправили. Тебе же велели передать, чтоб за мамкой в Кремль явился, к брату своему. Она у него в гостях будет до тех пор, пока ты сам за ней не придешь.

– Ах, Остей!.. – воскликнул Сашка. – Вот уж от кого не ожидал такой подлости! Сволочь! – Сашка слегка отстранил от себя Настену. – Пойдемте, девочки. Сейчас мы с дядькой Адашем отвезем вас в Воронцово, а сами отправимся в Кремль за мамкой. Обещаю вам, сегодня же она будет с вами.

– Погоди, государь. – Мягкими, осторожными движениями Адаш освободился от повисших на нем девчонок. – Девочки, поухаживайте за Ведой. Протрите ей лицо холодной водой. Государь, а мы давай-ка выйдем в сени.

– Не удерживай меня, Адаш, – сказал Сашка, когда они вышли из горницы в сени. – Я еду в Кремль за Ольгой. Тебя не неволю ехать со мной. Да что там не неволю… Я тебе просто не позволю ехать со мной. Сам поеду и разберусь с Остеем. Тоже мне… двоюродный брат называется!

Адаш лишь головой покачал.

– Не горячись, государь. Я понимаю, что ты встревожен, что переживаешь за свою боярыню, но… Ты их видел? – Он указал на неподвижные тела Рахмана и Алая.

– Видел, – недовольно буркнул Сашка.

– Нет, ты внимательно их осматривал? Раны их видел?

– А что такого необычного могу я там увидеть?

– А ты посмотри, посмотри.

Подойдя к убитым, Сашка склонился над ними. Ран, нанесенных холодным оружием и большого количества запекшейся на телах крови, он не обнаружил. Зато у обоих в области груди зияли страшные черные дыры размером с кулак. Адаш тоже подошел к мертвым телам, присел рядом с ними на корточки.

– Это не ядро, – сказал он. – Ядро б либо пробило тело насквозь, либо засело в плоти. Да и… – Он провел пальцем по краю отверстия в прожженных латах. – Край оплавлен, словно в горне его калили. Ядро так не сможет. И плоть… Смотри, спеклась вся углем. Ни единой капельки крови нет. Ты когда-нибудь видел такие раны?

– Нет, – честно признался Сашка.

– И у большинства из тех казаков, что возле дома лежали, похожие раны. Я мельком, но глянул. Такого оружия я себе представить даже не могу. Это не Остей, государь. Это опять чертовы прислужники – Некоматово отродье. Только от них можно ждать чего-то подобного.

– Что это меняет? – раздраженно проговорил великий воевода. – Все одно, в Кремль я поеду. Ольгу надо выручать.

– Слов нет, выручать нужно. Но именно выручать, а не просто в руки врага отдаться. Прости, государь, но служить тебе я обязан не только мечом своим, но и советом. Поэтому и говорю сейчас. Враг стал сильнее и коварнее. Слишком легко нам удалось в Несебре боярыню Ольгу освободить. Расслабились мы… Вот скажи, государь… Оставляя вчера боярыню Ольгу под охраной пятидесяти воинов, предполагал ли ты, что отыщется в наших родных краях такая сила, что способна с ними справиться?

– Нет, – откровенно сознался Сашка. – И помыслить такого не мог. Хотя «чертово окно» и недалеко отсюда, но… Никогда раньше «рыбасоиды» не действовали силой. Они предпочитали хитрость. А когда им было необходимо силу применить, они всегда людей натравливали. Вспомни, Адаш. Всегда так было.

Старый воин лишь покачал головой.

– Что-то, видимо, изменилось. Но это… – Он кивнул на Рахмана и Алая. – Не человеческих рук дело. У людей нет такого оружия.

– И еще лет семьсот точно не будет, – согласился с ним Сашка.

– Опять же… Вспомни, что староста сельский говорил. Огромные голые люди воевали господскую усадьбу.

– У страха глаза велики. Ему и не такое еще могло причудиться.

– А ты, государь, вспомни того чертеняку, которого мы из «чертова окна» выудили. Аккурат перед походом на Царьград. Помнишь? Тот тоже был гол и здоров чрезвычайно. Уж не его ли сотоварищи напали на усадьбу?

– Но ты же слышал, что Настена рассказала. Сюда пришли обычные люди. Они и забрали Ольгу.

– Некомат и Кнопфель тоже выглядят как обычные люди. Но четверых обычных людей маловато будет, чтобы уложить таких богатырей, как Рахман и Алай.

– Не отговаривай меня, Адаш. Я все одно поеду выручать Ольгу.

– Да разве ж я уговариваю тебя отказаться от Ольги? Вот чудак-человек! Я лишь пытаюсь доказать тебе, что нельзя бросаться за ней с бухты-барахты. Надо понять сначала, что за противник нам противостоит да каковы его возможности… Давай осмотрим внимательно поле боя, следопытов послушаем, что они нам расскажут… Может, к «чертову окну» съездим, если нужно. А уж после этого решать будем, как действовать – только лишь своими силами или у Дмитрия еще людишек попросить…

– Я пойду в Кремль один, – вновь заявил Сашка, но уже не столь твердо, как раньше. – Это мое личное дело. Не хочу больше никем жертвовать…

– Что я тебе плохого сделал, Тимофей Васильевич, что ты меня на старости лет так опозорить хочешь?

Сашка еще даже не успел решить, как ему реагировать на столь эмоциональное заявление своего друга и наставника, как приоткрылась дверь, ведущая в горницу, и в сени выглянула Настена.

– Там Веда очнулась, вас зовет, – сообщила она.

Знахарка лежала все на той же лавке, на которую они ее положили, только правый глаз ее был теперь открыт и смотрел на вошедших острым, осмысленным взглядом. Она сделала попытку приподняться, но, вдруг охнув, повалилась обратно на лавку, и, если бы не подушка, подсунутая заранее заботливой рукой Настены, наверняка б расшиблась и вновь потеряла сознание, так ничего и не сказав.

– Лежи, Веда, не вставай, – замахал на нее рукой великий воевода. – Ты хотела что-то сказать?

Знахарка разомкнула сухие, растрескавшиеся губы, но из ее рта не раздалось ни звука.

– Надо дать ей напиться, – сообразил Адаш.

Настена поднесла к ее губам ковшик с водой, и Веда несколько раз жадно глотнула.

– Здравствуй, окольничий Тимофей, – хрипло сказала она. – Не уберегла я Ольгу. – Она жестом показала, что хочет подняться, и великий воевода помог ей сесть. – Я… я виновата… Не упредила…

Из глаз ее (даже из заплывшего синяком) полились слезы, говорить она принялась так быстро и невнятно, да еще перемежая слова всхлипами, что Сашка ничего не смог понять. Он взял ее за плечи и легонечко встряхнул.

– Веда, успокойся. Говори по делу. Если нечего сказать, лучше помолчи. У меня и так мало времени.

Усилием воли она взяла себя в руки, прервав бессвязный словесный поток, и на мгновение замолкла, после чего твердо и внятно попросила:

– Воды дайте.

Адаш протянул ей ковшик, и она до конца его осушила.

– Теперь можешь говорить спокойно? – спросил он.

Веда кивнула.

– Боярыню Ольгу забрал Кнопфель. Но нужна ему не она, а ты, окольничий.

– Ты знаешь Кнопфеля? – удивился Сашка.

Но она не прореагировала на его вопрос.

– Сегодня перед рассветом – стук в дверь. Я сразу проснулась, пошла открывать. Меня часто будят по ночам – роды принимать. Не только тушинские, но и окрест. Открываю, а там Ольга с дочерьми. Я их пустила, а двое воинов твоих на страже остались. «Что такое? – спрашиваю. – Что случилось?» Я ведь была у Ольги вечером. Погадала по ее просьбе. Воском воду отливали. Все у вас хорошо получается – любовь вечная до конца дней ваших. Так я ей и сказала. Да и чего бояться-то? Я гляжу, великий воевода воинов своих множество для охраны прислал. Я еще старшего их для острастки припугнула. Сказала, что ночь, мол, сегодня особая, для нечистой силы сподручная. Это я так, чтобы воины не расслаблялись и не вздумали, что их сюда прислали в малинник, девок щупать. А вишь, как оказалось… В самую точку я… – Из глаз Веды вновь потекли слезы.

Сашка вновь аккуратно схватил ее за плечи:

– Веда, Веда… Не плачь, говори спокойно.

Она сглотнула ком в горле и продолжала:

– Впустила я их, а Ольга говорит: «Всю ночь на нас великаны нападали, насилу от них отбились. Все воины полегли, нас защищая, только двое в живых остались. Дом наш горит, мы с девочками всю ночь не спали, тряслись от страха». Стала я их, гостей своих дорогих, устраивать, а тут – трах! Дверь распахивается, и в горницу четверо заскакивают. Последнее, что увидела, один из них – Кнопфель. Я к ним бросилась – детей прикрыть, а тут меня в голову – бум-с… Я сознание и потеряла.

– Это все, что ты хотела рассказать?

– Нет, не все. Ты, окольничий, про Кнопфеля спрашивал. Так вот… Видела я его раньше. И если б узнала вчера вовремя, что вы с Ольгой приехали, может, успела б тебя упредить. Глядишь, тогда б и с боярыней Ольгой ничего не приключилось бы.

– Веда, не темни, – разозлился Сашка. – Хватит говорить загадками. Где и когда ты видела Кнопфеля и что ты о нем знаешь?

– То ли в конце лета прошлого, то ли в начале осени (Рождество Богородицы еще не праздновали) пошла я к Бормотуну. Помнишь такого колдуна?

– Помню, помню…

– Он темный. И он может заглянуть туда… – Веда вяло махнула рукой. – За «чертово окно». Он и мне показал… Там – Перекресток. С него много ходов ведет… Живут там великаны и ходы те охраняют. И наш в том числе. Видела я их… На нас похожи, только большие больно. А еще увидела я человека и пошла за ним.

– Так ты была там?

– Нет, глазами. Этот человек пришел к другому человеку. Рыжий такой, глаза колючие, рожа наглая, бесстыжая…

– Некомат! – в один голос воскликнули Адаш и Сашка.

– Не знаю. А другой точно Кнопфель. Мне Бормотун подтвердил. Его отец много лет у Кнопфеля слугой был. И я слышала разговор этих людей. Только не люди это, а Черные Ангелы.

– Ах, Бормотун, предатель, слизь непотребная, обманул, гад ползучий… – разразился тирадой Адаш. – Почему ж ты мне о том не поведала? Я-то ведь уже дома был!

– Не могла. Это не мой секрет. – Она выразительно взглянула на великого воеводу.

– Говори! – приказал он. – У меня от Адаша нет секретов.

– Тот, второй, приказывал Кнопфелю найти тебя, окольничий. Найти и поймать живьем, чтобы вызнать у тебя тайну о том, кто послал тебя в прошлое. – Говоря о том, что у него от Адаша нет тайн, Сашка все же не имел в виду свой главный секрет, но слово не воробей – вылетело, не поймаешь. Да и не о том он сейчас думал. Как отнесется Адаш к услышанному – это дело второе. Сейчас главное – выручить Ольгу. – За боярыню свою не беспокойся, Тимофей Васильевич. Им не она нужна, а ты. Тот, второй, так и сказал. А еще разрешил великанов взять на твою поимку. Да с оружием ихним. Кнопфель жалился, что оружие у него плохое, а тот так и сказал: «Бери великанов с ихним оружием, но приведи мне его живого».

– Что еще?

– «Чертово окно»…

– Что «чертово окно»?

– «Чертово окно» от нас пропускает все, что хошь, а оттуда – только живую плоть. Если великаны пронесут с собой оружие, темная сила в этом месте ослабнет, и «чертово окно» закроется. Навеки.

– Откуда тебе об этом известно?

– Из разговора Черных Ангелов поняла. Да и Бормотун об этом говорил.

– Ладно, Веда. Это все, что ты хотела сказать?

– Войну они новую готовят. Да такую, что прежняя детским игрищем покажется.

– Это мы уже знаем.

– Где Бормотун живет? – решил уточнить у нее Адаш.

– Соседский мальчонка знает, он к нему бегал.

– Добро. – Великий воевода встал с лавки. – Мы пойдем, Веда, дела делать, а ты лежи. Я скажу старосте, чтоб прислал к тебе кого-нибудь. Пойдемте, девочки.

Сначала из горницы вышел Адаш, следом за ним Ольгины дочери, Сашка уже тоже пригнулся, чтоб пройти в дверь, но Веда остановила его.

– Постой, окольничий.

Сашка прикрыл дверь в сени и обернулся к ней.

– Что?

– Вот теперь-то я ясно вижу, – сказала ему Веда. – И как только раньше не заметила? Ведь сразу видно, что ты не обычный человек. На тебе печать избранничества лежит.

Сашка скептически хмыкнул.

– Видит она… Ты лучше поколдуй или не знаю там что… Чтобы все это хорошо закончилось. Чтобы Ольгу выручить и… Вообще.

– Иди спокойно, окольничий. Я ваше будущее видела, – заверила она его. – Любовь ваша продлится долго. Очень долго. А я никогда не ошибаюсь.

У горящей усадьбы народ уже не толпился: Сапрык всех разогнал. Наготове стояли подводы; часть из них уже ушла в Воронцово с телами погибших. Первым делом Сашка отправил в Воронцово Ольгиных дочерей в сопровождении четырех всадников. Еще двоих отправили за Бормотуном. Теперь можно было приступать и к осмотру места сражения.

– Ну, показывай, что тут произошло, – велел великий воевода Сапрыку, остановившись у подвод.

– Вот. – Сапрык указал рукой. – Оружия на четыре подводы собрали. В основном секиры на длинных рукоятях и мечи. – Он взял один меч в руки и продемонстрировал Адашу и Сашке. – Клеймо видите? Зубчатая башня. Я такое раньше видел. Это – кремлевский оружейный двор. И на всем оружии это клеймо.

– Ясно, – сквозь зубы процедил великий воевода.

– Главное – оружие на земле валяется, а убитых нету. А те, кто видел бой со стороны, говорят, что голых великанов этих самых много было. Ну, мы оружие пересчитали… Действительно, много их было. Пять сотен и два десятка. И ни одного трупа.

– И не ищи, не найдешь, – сказал ему Адаш. – Тут не без нечистой силы. Великаны эти после смерти тают как снег.

Сапрык лишь покачал головой на это замечание.

– Зато в великом множестве нашли вот это. – Он продемонстрировал грязную тряпку.

– Понятно. Это им вместе с оружием из Кремля привезли. Одежды на них, таких здоровых, не напасешься, вот каждому кусок холста и выдали – срам прикрыть, – объяснил Адаш.

– Следопыты наши по следам прошлись, и вот что сказывают, – продолжил Сапрык. – Пять тяжелогруженых подвод свернули с Волоколамского тракта, объехали Тушино и остановились у схода в Сходненский овраг. А в Сходненском овраге целая поляна подчистую вытоптана, и огромадные следы от нее идут к тем подводам. Там, видать, великаны вооружились и пошли вдоль Сходни к боярской усадьбе. Подводы же вновь в объезд уехали к тракту и, судя по следам, долго там стояли. А великаны разделились. Половина через сад двинулась на задний двор усадьбы, а вторая – по Сходне, чтоб выйти с другой стороны дома.

Те, что в сад пошли, на наши секреты напоролись. Тут часть наших отошла, а четверо на месте остались. То ли отход прикрывали, то ли не успели просто. Но жизнь свою они дорого продали. Вокруг них груды оружия великанского лежат. Наши же, похоже, не только в доме засели, но и за конюшню с амбаром зацепились. Когда великаны в атаку пошли, они их неплохо из самострелов пощелкали. Но амбар с конюшней подожгли, а когда наша десятка к дому отступать стала, всех и поубивали. Раны у них необычные…

– Мы уже видели, – перебил его Адаш.

– Сначала шли, потом побежали… Били по ним издалека. Не ожидали они такого, потому и шли вначале спокойно. Вторая же десятка, видя такое дело, не отступать стала, а вперед пошла – в сад. Там они все и полегли. Но великанов многих порубали. Оружие брошенное землю там прям как ковром устилает. А еще мы там нашли вот это…

Сапрык откинул с края подводы холстину и достал оттуда… Без всякого сомнения, это была снайперская винтовка. Весьма необычная, но винтовка. Сашка взял ее в руки, вскинул к плечу, примерился. Оптика была разбита вдребезги. И не только оптика. На деформированном, непривычно коротком для винтовки стволе сияли две свежие зарубки. Владелец этой винтовки, похоже, прежде чем уйти в мир иной, успел дважды отразить ею удар булатного меча. В этот момент, скорее всего, и оптика посыпалась, и винтовка сама деформировалась. Странная винтовка. В ней не было ни магазина, ни затвора, а вместо спускового крючка – клавиша. Зато вполне узнаваемый предохранитель с тремя фиксированными положениями. Приклад интересный – регулируется по длине. Сашка слегка уменьшил его и снова вскинул винтовку, примерился. Чрезвычайно легкая, будто и не из металла сделана, а из какой-нибудь пластмассы. Рядом с разбитым прицелом – какая-то трубочка. Сашка нажал расположенную на ней кнопочку, и из трубочки сразу протянулся вдаль тонкий зеленый луч. Великий воевода навел его на ближайшую стену. Четко различимая зеленая точка указывала цель. «Ага, – сообразил Сашка, – кроме оптики еще и лазерный целеуказатель. Значит, должна быть где-то и батарейка. Но где у нее затвор и куда вставляется магазин?» Батарейку он нашел с правой стороны приклада, сдвинув в сторону малозаметный лючок. Скорее это даже была не батарейка, а вполне серьезный аккумулятор. Но ни затвора, ни магазина, ни даже мест, где они могли бы быть, он не обнаружил. Проводить эксперимент и нажимать спусковую клавишу он не стал – а ну как разнесет? «Чем же она стреляет? И что это вообще такое? Электромагнитное оружие? Электронно-лучевое? Или еще какое-нибудь? Прямо «Звездные войны» какие-то… Это просто чудо, что мои ребята в этих условиях умудрились уложить пятьсот с лишним этих супертехнологичных обормотов. А сколько таких винтовок у «рыбасоидов» осталось на руках? Как минимум еще одна… – Сашка подтянул ремень и забросил винтовку за спину. – Поедем через мост, утоплю ее в реке. Нельзя такие артефакты оставлять в прошлом. Бог знает, как это может отразиться на техническом прогрессе и истории».

– Что же это такое, государь? – поинтересовался Сапрык, когда Сашка взял винтовку на ремень.

– Тюфяк, самопал… – пояснил он. – Только стреляет не картечью, а… Черт его знает, чем оно стреляет.

– Мне продолжать? – аккуратно спросил Сапрык.

– Не надо. Мне уже все ясно. Сапрык, отправляй в Воронцово подводы. Для сопровождения снаряди четверых. Всем остальным следовать за мной. Коня!

Когда им подвели коней и они с Адашем, вскочив в седло, двинулись вперед неторопливым шагом, ожидая, что остатки полусотни подстроятся к ним, Адаш спросил:

– Ну что, государь? Лезем в подземный ход?

– Мне кажется, что они на это и рассчитывали, что мы сломя голову туда понесемся. Либо же я явлюсь к Остею и попрошу впустить меня в ворота. Нет, мы поступим иначе.

– Как же, государь?

– Ольгу они действительно не тронут, Веда права. А меня они готовы ждать сколь угодно долго. Ведь я им нужен только живым. – Великий воевода сделал небольшую паузу. – Среди сегодняшних ужасных новостей есть все-таки одна хорошая.

– Это какая же?

– «Чертово окно» закрылось, и больше ни один некоматовский ублюдок к нам не проскочит. А те, что есть, собрались в Кремле. Нам лишь осталось прихлопнуть их там.

– Хорошо бы…

– За сегодня соберем в Воронцове и по другим окрестным селам людей, участвовавших в битве на Кулишках, и вооружим их кремлевским оружием. Все-таки пятьсот с лишним дополнительных бойцов. Все равно они нам нужны лишь для количества. А ночью осаждающие начнут изображать, что вот-вот начнут штурм. Мы же с тобой, старина, возьмем две сотни воинов и полезем в подземный ход.

– Ну вот! – довольно произнес Адаш. – Это уже речь великого воеводы.