Ненастным ноябрьским вечером Макарий призвал к себе самых близких друзей-новгородцев — боярина Федора Адашева, работавшего в московском посольском приказе, и священника Сильвестра, ныне отправлявшего службы в Благовещенском соборе. Сильвестр в молитвах доходил до экзальтации и тогда слышал небесные голоса, видения посещали его. Макарий строго внушал ему, что это могут быть происки сатаны. Но Сильвестр был бессребренником, все свое время посвящал Богу, много помогал в переписке священных книг, и Макарий, любя, прощал его недостатки.

Скоро к ним присоединился и протопоп Благовещенского собора, приехавший с Иоасафом из Троице-Сергиевой лавры и сдружившийся с Макарием.

Встреча единомышленников в митрополичьих покоях ни у кого не могла вызвать подозрений: работа над «Четьи-Минеями» еще не была завершена, многое пришлось исправлять, и вечером они засиделись до глубокой ночи в библиотеке.

Только на этот раз шел разговор не о священных писаниях, а о юном государе и Шуйских, сплотивших вокруг себя то подкупами, то угрозами многочисленных сторонников не только в Москве, но и в Новгороде, Владимире и Пскове.

Неполных два года оставалось до законного восхождения юного государя на престол, когда наступит конец разбойному опекунству Шуйских. Но за эти два года много воды утечет: Шуйские вообще могут избавиться от мальчика и занять его место или постоянным потворством нездоровым утехам воспитать в нем такого же подлеца, как и они сами, и стать их правой рукой. Пока что Андрей Шуйский шел по второму пути: ежедневно посылал в дворцовые покои Евдокию и Настю, двоюродных сестер государя, ни по возрасту, ни по полу не годных для мальчишеских игр, чтобы все видели близкое родство первобоярина с великим князем. Теперь он чаще хвалил Ваню за удаль и разбой на улицах, за расправу над животными, а недавно заявил, встретив его на крыльце после лихих скачек по Москве:

— Видно, быть тебе грозным царем, Иван Четвертый! Нагонишь ты страху на наших недругов, помяни мое слово!

Мальчик самолюбиво закусил губу, вспыхнул от похвалы, но несмотря на лесть, так и не взглянул на Андрея Шуйского.

Об этом рассказал друзьям Сильвестр, возвращавшийся из собора в свою обитель и ставший свидетелем этой сцены.

И к охоте стали приучать отрока. Незадолго до расправы над Воронцовыми вернулся Ваня из Коломны, везя в тороках несколько зайцев и рыжую лису. Ни для кого не было секретом, что для великокняжеской охоты заранее отлавливали диких зверей и потом выпускали их из кустов навстречу скачущему государю. И опять Шуйские восхваляли мальчика за богатую добычу, удаль и молодечество.

Капля камень точит. Если не предостеречь, Ваня в конце концов поверит и пойдет у них на поводу. А могут и сгубить где-нибудь в глухом лесу: «паденье с кручи», «случайная пуля», и концов не найдешь!

Надо было прежде всего окружать государя верными и честными слугами. Елико возможно воспитывать в нем доброту и сострадание, а тем временем собирать вокруг сторонников. Пора положить конец бесчинству Андрея Шуйского: именно от него можно ждать коварных непредсказуемых действий против юного венценосца вплоть до отравления и убийства. Остальные Шуйские — только слепые исполнители приказов Андрея, без него они тотчас разбегутся по углам. Некоторые, вроде мамки Евдокии, явно не любят «хозяина» и, если бы не узы родства и не угрозы, давно бы покинули его. Если действовать средствами самого первобоярина, то много людей и не понадобится: заманить его в ловушку и заковать, как сам он это делал много раз!

Друзья наметили будущих сподвижников: князя Федора Михайловича Мстиславского, близкого советника покойного Ваниного отца, и его родича Ивана Дмитриевича Мстиславского; князей Горбатого, Хованского, Ивана Кубенского, Михаила Курбского, братьев Курлятевых, Ховриных-Головиных, Захарьиных-Юрьевых, дальнего родственника Бельских Якова Бельского, бояр Юрьева и Сабурова; Челядниных — родственников погибших Ивана Овчины и Аграфены; Фединых родственников Илью и Матвея Воронцовых. Скрепя сердце, в число сторонников включили и братьев Глинских, хотя они дурно влияли на племянника. Не забыли даже духовника юного государя Федора Бармина: он не любил Макария, считая, что тот перебежал ему дорогу к первосвятительству, зато люто ненавидел Андрея Шуйского, и это было главным.

В общем, в числе будущих участников заговора оказались люди самые разномастные по происхождению, взглядам и характерам. Каждого надо бы проверить, с каждым побеседовать на свой манер. А это требовало осторожности и времени.

Заговорщики загодя распределили роли в предстоящем деле. Митрополиту поручили главное: расположить к себе юного венценосца и сделать все, чтобы оторвать его от тлетворного влияния Шуйских и братьев Глинских. Все остальное гости взяли на себя: нельзя было подставлять первосвятителя под подозрение Андрея Шуйского. Уничтожив двух предшественников Макария, тот, не откладывая, покончил бы и с ним.