В Голливуде принято вставать рано. Так тут заведено. Съемочный день обычно начинается в 8 утра. А до того надо установить свет, пройти все точки и мизансцены, а еще грим, примерка костюмов, дорога до студии… Джейн Фонда хорошо усвоила эту привычку с самого раннего детства. Ведь ее папа, великий Генри Фонда, когда снимался в своих эпохальных фильмах, всегда уезжал на студию затемно, около 5. И даже когда она на какое-то время перебралась в Атланту, тоже начинала день рано, успевая в свои немолодые годы столько всего, что и не снилось тридцатилетним. «Я никогда не уставала и не любила отдыхать», – скажет она о себе. И это станет ключевой фразой для понимания ее характера и судьбы. Стоит ли удивляться, что Джейн по-прежнему востребована: много снимается в кино, телесериалах, ситкомах, активно занимается деятельностью Фонда помощи несовершеннолетним девочкам, пострадавшим от насилия, но не захотевшим делать аборт. К тому же на восьмом десятке Джейн продолжает рекламировать косметическую продукцию L’Oreal, демонстрируя идеальную фигуру и абсолютно гладкое, без единой морщины лицо. Разумеется, это результат пластической операции, чего сама она не скрывает. Но, наверное, не только! Она честно заработала и свою славу, и свои деньги, и фигуру манекенщицы. Как ей это удалось? Собственно, отчасти этому и посвящена книга My Life So Far, выпущенная десять лет назад, как раз накануне периода, который сама Джейн торжественно окрестила “Третьим актом”.
Сегодня мы знаем, что всё у нее сложилось по плану. Она точно рассчитала силы, подготовила материальную базу, укрепила надежные тылы. Больше всего в ней удивляет (а временам даже начинает раздражать) ее американский прагматизм в сочетании с железобетонной уверенностью, что всё можно разложить по полочкам. В жизни так не бывает. Обязательно вмешивается какой-нибудь нелепый случай или судьба смешает все тщательно выстроенные и облюбованные планы. Но это у обычных людей, только не у Джейн Фонды. “Хорошо это или плохо, я не из тех, кто разворачивается на полпути”, – призна́ется она в тот самый момент, когда в транзитном зале аэропорта Шереметьево поскользнется и сломает ногу перед своим историческим визитом в воюющий Северный Вьетнам в 1972 году. В этой ее гиперответственности, в железной установке никогда не опаздывать и всегда быть в форме, в неистребимом стремлении к совершенству есть что-то даже завораживающее. Как это ей удается? Что ею движет? Нечеловеческое честолюбие? Жажда славы? Жажда самореализации? Прекраснодушные мечты изменить себя, а заодно и мир к лучшему? Любой вариант ответа подходит. Ясно только, что мы имеем дело не просто с очередными мемуарами звезды, а с документальным описанием некоего феномена природы. При таких запасах энергии и жизнестойкости Джейн не в кино надо было роли играть, а заморскими колониями командовать или в космос лететь. Ее книга буквально излучает оптимизм поколения первых американских переселенцев или сталинских стахановцев. “Нам нет преград ни в море, ни на суше”. Это как раз про Джейн! Кстати, под старость она стала в чем-то неуловимо похожа на нашу великую звезду Любовь Петровну Орлову. Та же балетная осанка, та же бодрая моложавость, опровергающая всякие представления о возрасте, та же фантастическая неутомимость в поддержании собственного мифа. Но по большому счету у Джейн нет предшественниц в американском кино, как и нет соперниц среди ее сверстниц. Те все давно сидят на пенсии, а она всё играет, пишет, агитирует, проводит благотворительные акции.
Кажется, большую часть своих мемуаров Джейн надиктовала, лежа на кушетке в кабинете у личного психоаналитика, обязательного персонажа в жизни любой просвещенной американки. Всё очень подробно и обстоятельно: одинокое детство дочери голливудского небожителя, холодный отец, депрессивная мать. Первая менструация, первый секс, первая роль. Булимия – модная болезнь юных голливудских старлеток, ставшая ее хроническим проклятием. Но за балетную талию надо платить. Потом пошли замужества, каждое из которых трудно квалифицировать как удачное. Первый брак с французским режиссером Роже Вадимом, попытавшимся слепить из нее американскую версию Брижит Бардо. Потом – с Томом Хейденом, активистом и общественником, старавшимся сделать из нее борца за социальную справедливость. Третий брак – с миллиардером Тедом Тёрнером, которому, похоже, больше, чем очередная жена, была нужна покладистая партнерша по рыбной ловле и спутница в его бесконечных разъездах по своим владениям. Каждый, как и полагается, внес свою лепту в женскую судьбу Джейн и ее артистическую карьеру. Вадим открыл для нее Францию и стал отцом ее старшей дочери Ванессы. Хейден научил гражданской ответственности плюс еще один ребенок – сын Трой. Тёрнер после их развода щедро обеспечил ее на всю оставшуюся жизнь, освободив от необходимости сниматься ради денег. Про последнего спутника Джейн, музыкального продюсера Ричарда Перри, известно, что у нее с ним разница в десять лет. В свое время он помог ей пережить сложную операцию по замене сустава на колене, а также продлил ее сексуальную жизнь, о чем она до последнего времени не переставала восторженно рассказывать в своих интервью, заставляя краснеть даже не склонных к смущению опытных репортеров. Впрочем, по последним сведениям, пара рассталась в конце 2016 года, продав общую недвижимость в Лос-Анджелесе и разъехавшись по разным адресам.
На самом деле чистосердечие и шокирующая обстоятельность мемуаров Фонды не должны никого обманывать. Перед нами – книга большой актрисы. А как известно, актрисам свойственно играть роли. Желая того или нет, Джейн мастерски разыгрывает свой автобиографический сериал, представая перед нами то смелой поборницей сексуальной революции шестидесятых, то героической “ханойской Джейн” – отчаянной пацифисткой, единственной из голливудских звезд, посмевшей открыто выступить против войны во Вьетнаме. Или вдруг она преображается в неутомимую богиню аэробики. Ту самую, которая в начале восьмидесятых годов заставила весь мир поверить, что нехитрый набор телодвижений под музыку диско в сочетании с цветными гетрами и развевающимися волосами способны сделать нашу жизнь ярче и счастливее.
Надо признать, что следить за всеми этими трансформациями и перевоплощениями бесконечно увлекательно. Автор ни разу не дает читателю заскучать – может быть, за исключением тех немногих страниц, которые посвящены непосредственно описанию фильмов, в которых она участвовала. Тут начинает припахивать старательным отчетом ударницы кинопроизводства. Видно, что быть просто исполнительницей режиссерской воли и чужих слов Джейн не слишком интересно. Зато тональность резко меняется, как только заходит речь о проектах, где она выступала еще и в качестве продюсера или автора идеи. Как, например, прекрасная глава, посвященная фильму “На Золотом пруду”, который Джейн задумала ради того, чтобы ее отец сыграл под финал свою лучшую роль. Эта была ее последняя попытка объясниться с самым близким человеком, неприступным и непреклонным, буквально застывшим в “скорбном бесчувствии”. И даже долгожданный “Оскар”, который Генри Фонда получил напоследок за этот фильм, не смог до конца их сблизить и примирить. Конечно, тут есть своя тайна, которую Джейн так и не сумела расшифровать или намеренно не захотела этого делать.
За драмой их отчуждения проглядывает тень той, кому посвящена книга. Печальная тень матери, бывшей светской красавицы Фрэнсис Форд Брокоу, а потом – пациентки клиники для душевнобольных, где она и покончила с собой, перерезав себе горло. Джейн не было тогда двенадцати лет, ее брату Питеру – еще меньше. И, в сущности, всю свою последующую жизнь, все звездные триумфы, победы, взлеты и обломы она будет сводить к одному – к неистовой потребности быть любимой, к неиссякаемой жажде любви, которую она катастрофически недополучила именно тогда, когда больше всего в ней нуждалась. Отсюда и неизжитая обида на мать, покинувшую ее так рано. И на отца, замкнувшегося в своей ледяной холодности и одиночестве. И на мужчин, которым она пыталась честно угождать, подстраиваясь под их вкусы и капризы. Но в какой-то момент Джейн говорила: “Хватит”, – и шла на съемочную площадку, где становилась самой собой. Пересмотрите ее лучшие фильмы разных лет: “Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?”, или “Джулию”, или “Клют”, или “Возвращение домой”. Вот где только и можно увидеть подлинную Джейн Фонду! Стремительная, резкая, бесстрашная, разящая наповал, как стрела, пущенная из лука. Каждой репликой, каждым своим крупным планом она попадает в цель, в самую точку. Ни одного лишнего движения, ни одной формально произнесенной фразы. Движется, живет, дышит в одном ритме с камерой, вибрирует в беспрерывном сияющем потоке. От нее буквально не оторвать глаз. Можно бесконечно любоваться, как ее энергия вдруг преображается на экране в свет настоящего искусства. Наверное, в этом и заключается дар, отличающий всех подлинных звезд от просто хороших актеров. С годами этот ее свет не то чтобы потускнел, а просто закончилось кино, где он мог составлять главный смысл и содержание. Об этом – один из последних фильмов с ее участием, “Молодость” Паоло Соррентино. Джейн там досталась эпизодическая, но очень важная роль Бренды Морель, стареющей дивы, на которую главный герой возлагает все планы и надежды, связанные со своим новым кинопроектом. Но в том-то и дело, что Бренда не собирается быть заложницей своего прошлого и давно остывших привязанностей. Она хочет жить настоящим, в котором не остается места для кино, которое ее когда-то прославило, сделав живой легендой. Похожая на грубо размалеванную, потрескавшуюся куклу, Бренда яростно обрушивает свою “несравненную правоту”, после которой можно только пойти застрелиться или выброситься из окна, что, собственно, режиссер и сделает. В “Молодости” Джейн сыграет себя нынешнюю, а точнее, расхожее представление о себе как о потомственной аристократке Голливуда, о последней Прекрасной Леди, которая не спасовала перед бегом времени, не испугалась перемен, отважно ринувшись в бездны новейших технологий и сериальной продукции. Только почему у нее такие печальные глаза в финале? С чего вдруг эта сцены истерики в самолете? Значит, не всё так лучезарно. Значит, что-то еще болит, гложет, царапает душу. И возраст уже никак не скрыть ни париком, ни накладными ресницами, ни бравурным тоном неисправимой оптимистки. Впрочем, Джейн не привыкать бороться со временем, как и вставать в 5. Кто там сказал, что “the rest is silence” – дальше тишина? Тишина – на кладбище. А ее жизнь полна детским смехом – всё-таки четверо внуков. Подростковыми воплями и слезами – ее Фонд забирает кучу времени. А еще в ее наушниках постоянно гремит рэп, который она обожает. Джейн некогда скучать и предаваться воспоминаниям. Ее третий акт еще в самом разгаре. И, кто знает, может быть, о нем она соберется написать еще одну книгу. Но только не сейчас, а когда-нибудь после.