Пришло время воздать справедливость этим, говоря словами Ростана («Орленок», II, 9), «неприметным и безвестным воинам», создавшим славу Александра Македонского. Он писал свою эпопею их потом, страданиями и кровью. Наш мир, также уставший от героев, как устали сами герои, предпочитает королям, даже если они нефтяные или стальные, неприметных добровольцев, чья повседневная жизнь и создает ткань истории. От культа личности исходит дыхание смерти и разложения. На смену хронике частных жизней постепенно приходит изучение целых цивилизаций; на смену частной истине — истина статистических цифр; на смену застывшим маскам великих покойников — «тяжелая поступь легионов на марше». Однако мы не собираемся возводить их на пьедесталы — мы вообще больше не желаем возводить пьедесталов. Подобно Диогену, мы ищем людей, но не тех, что заслоняют от нас солнце.
К тому же у Александра Македонского нет недостатка в биографах, почитателях и даже льстецах. Помимо переработок поэмы Ламбера ле Тора, написанной около 1170 года двенадцатисложным (так называемым «александрийским») стихом и вдохновившей стольких авторов, стоит обратиться к современным исследованиям И. Г. Дройзена (1833), Ульриха Вилькена (1931), Уильяма Тарна (1948–1950), Жоржа Раде (1950), Ч. А. Робинсона (1953), Бенуа-Мешена (1964), П. Бамма (1969), Питера Грина (1970), К Крафта (1971), Фрица Шахермайера (1973), Р. Лейна Фокса (1973), к четвертому тому «Истории греческого народа» («Histoire du peuple grec», 1973), a также к работам Роже Пейрефитта (1979–1981). И тем не менее в них больше воображения, чем надежности, а романтизма или идеализации — больше, чем объективной критики. И даже те, кто, подобно Крафту («Der "rationale" Alexander», 1971), пытался внести логику и необходимость в эту жизнь, полную случайностей и представляющую собой исключение с начала и до конца, всего лишь произвольно толковали крайне скудные сведения, которыми мы располагаем. Не имея обоснованной точки отсчета, каждый из них, что бы ни думал на этот счет, был вынужден изобретать, дополнять, измерять величие Александра своей собственной меркой, одним словом, самому прясть нить его судьбы, вплетая в нее греческую шерсть, египетский лен и индийский хлопок
Двойственный персонаж
В конце концов, какая разница, был ли Александр III Македонский (356–323 годы) существом сверхчеловеческим, гением, если не сказать воплощением Диониса, «непобедимым богом», как официально он стал именовать себя в 325 году, или кровавым завоевателем, с момента своего восшествия на престол, а затем тираном, опьяненным успехом, лестью приближенных и чрезмерным потреблением вина, героем, наследником Геракла и Ахилла, ясновидящим или полубезумцем, чьи излишества приблизили его смерть в возрасте тридцати двух лет. При жизни и на протяжении, по крайней мере, двадцати лет после смерти у него было множество почитателей и хулителей, и тех и других одинаково страстных. Столько заговоров организовывалось против него, столько восстаний в Европе и Азии, замешенных на обоснованной ненависти! Его ненавидело больше половины греков, не рисковавших однако в открытую поднять оружие против его вельмож и ставленников. В самой Македонии его преемник Кассандр за период с 315 по 310 год приказал казнить мать, жену, сына Александра, что не вызвало ни малейшего возмущения. Заметим, что «сын Зевса-Амона», «бог» Александр не оставил по себе добрую память и в своей собственной стране: опубликованные новой македонской династией «царские ежедневники», как и личные письма пестрят разоблачениями и обвинениями в его адрес. Философ Теофраст, ученый Эратосфен, историк Тимей единодушны с оратором Демосфеном, настраивавшим афинских граждан против Александра. Но признаюсь, я не доверяю попыткам соединить крайности как в благую, так и в дурную сторону, как, впрочем, и монотонности, и полутонам. Я нахожу их столь же фальшивыми, как и заведомую предвзятость. Двойственность персонажа нимало меня не заботит.
Источники
Начиная с XVIII века нет ни одного труда об Александре Македонском, который не начинался бы с критики источников, касающихся его истории, настолько велика боязнь попасться в ловушку бога всеведущего и вездесущего, «властителя вселенной», космократора, поддаться обаянию мифа, поддерживаемого его почитателями, поклоняющимися его изображению и каменному саркофагу, а затем — хрустальному гробу в египетской Александрии. Ибо, если не принимать в расчет очень редкие иконографические документы в виде официальных скульптур и предметов живописи, а также монет; если подходить с осторожностью к льстивым надписям, происходящим из греческих городов или святилищ; если не рассматривать, по причине пристрастности, переписку, к тому же часто апокрифическую, глав государств и яростные нападки аттических ораторов, то, за исключением очень малого числа современных Александру материалов, вся наша информация покоится всего на трех произведениях, задуманных, написанных и опубликованных в Александрии после смерти великого завоевателя.
1. «История военных походов Александра», по крайней мере в дюжине книг, которую философ и моралист Клитарх из Колофона, впоследствии из Александрии, написал и опубликовал в период между 320 и 300 годами. Мы располагаем также следующими сведениями об Александре и его походе: у Диодора в XVII книге его «Исторической библиотеки» (54–36 годы); у Помпея Трога (между 20 и 2 годами); в «Истории Филиппа», книги XI–XII в изложении Юстина (III век); у Квинта Курция Руфа в «Истории Александра Македонского», книги III–X (между 41 и 50 годами); у Плутарха в «Сравнительных жизнеописаниях» Александра и Цезаря и «Об удаче и доблести Александра Великого» (начало II века); и наконец, в «Эпитоме деяний Александра и его смерти», той, что называют «Метцкой эпитомой» (IV или V век). Эти пять биографов излагают факты не только в одном и том же порядке, но даже в одном духе, а порой и в одинаковых выражениях. И хотя, например, Плутарх привлекает дополнительные источники, такие как сочинения Хареса или Сатира, все же и он не выходит из рамок традиции, основанной на курьезах и имеющей в виду нравоучительность и морализаторство, делая упор на чудо или восхищение. Утраченное произведение Клитарха, столь часто упоминаемое и представляемое в сжатом виде, является не чем иным, как тем, что эрудиты вот уже столетие называют «Вульгатой», то есть «Народной версией» жизнеописания Александра.
2. «Записки» царя Египта Птолемея Сотера («Спасителя»), сына Лага. Птолемей был тем самым военачальником, о котором передавали, что он спас Александра, после же смерти правителя он препроводил его мумию из Вавилона в Мемфис, а затем захоронил ее в центре Александрии. Посредством этого деяния и своих «Записок», опубликованных около 285–283 годов, он рассчитывал стать достойным наследником умершего бога. Эти «Записки», наряду с «Записками» другого очевидца, Аристобула Македонского, написавшего их в конце жизни (между 305 и 300 годами), послужили главным источником для Флавия Арриана из Никомедии, написавшего около 150 года «Анабасис Александра» (буквально: «Восхождение», то есть из Европы в Азию). Современная критика, падкая на подлинные исторические свидетельства, придает больше ценности этим свидетельствам командиров и друзей Александра, чем всем упомянутым выше биографиям, особенно если по времени написания они далеко отстоят от описываемых событий. Аристобул, например, дает рациональное толкование известной истории о гордиевом узле. И он, и Птолемей опираются на официальные сообщения и дневники, на документы старших офицеров, опубликованные Эвменом из Кардии, секретарем Александра. Но уж как-то так получается, с умыслом или нет, что дружба, интерес, страсть к политике подтасовывают факты в пользу Египта. Изображенный ими Александр является прежде всего сыном египетского бога Амона, как стал им впоследствии сам Птолемей.
3. «Роман об Александре Македонском, или Александрия», ошибочно приписываемый Каллисфену из Олинфа, историографу Азиатского похода, осужденному на смерть в 327 году. Известно, что на самом деле это беллетристическое произведение, которому было суждено на протяжении более чем тысячелетия вдохновлять поэзию и авантюрные романы западного мира, является сборником различных легенд, греческих, восточных и африканских, бытовавших в Египте в середине III века нашей эры, многие из которых, однако, восходят к эпохе Александра и более или менее подтверждают культурологические факты, некогда упомянутые настоящим Каллисфеном. Историки, основывающиеся на положительных фактах, отвергают «Роман об Александре». А вот этнологи и историки идей всё больше им интересуются. Часто герой или, скорее, идея, сформировавшаяся относительно какой-то незаурядной жизни, в большей степени свидетельствует о цивилизации, нежели сама история. Каждая эпоха любой страны рисует себе героя на свой лад. «Роман об Александре» больше рассказывает о египетских и африканских почитателях и последователях завоевателя, чем о самом герое.
Разумеется, еще остаются сведения, которые приходится собирать по крупицам из фрагментов, часто совершенно ничтожных, примерно сорока античных рассказчиков и мемуаристов, которые упоминаются, к примеру, у историка Полибия (II век до нашей эры), географа Страбона (I век), рассказчика Лукиана из Самосаты (II век), или у таких компиляторов, как Полиен (II век) или Афиней (III век). А пожелай мы узнать о жизни моряков, то, вполне очевидно, мы стали бы изучать ее с помощью трудов Арриана и сохранившихся фрагментов из Неарха, Онесикрита, Мегасфена и Эратосфена. Но каким из трех крупных александрийских источников воспользоваться, чтобы познакомиться с жизнью сухопутных войск? Выказавшей свою крайнюю неразборчивость «Вульгатой»? «Записками» Птолемея и Аристобула, хотя они и замышлялись изначально для правителей? Изобилующим чудесами «Романом об Александре»? Следует ли нам пытаться увязывать их, если они расходятся во мнениях, или использовать только те фрагменты, где авторы единодушны? Ясно, если отмести всё, чему отыскиваются противоречия, останутся жалкие крохи. Возможно, стоит выбрать из каждого произведения самые правдоподобные, самые вероятные, наиболее подтвержденные вспомогательными науками сведения. Иными словами, повторить поход Александра, не выходя из дома, — с помощью штабных карт, которых не знал мир Античности? Напрасный труд, уже проделанный множеством людей до нас. Потому что, если нас больше интересует не бог, а человек — я имею в виду пехотинца, того, кто прошел пешком 18 тысяч километров, чтобы создать недолговечную империю и затем грезить о ней до конца своих дней, — нам следует обратиться к тем авторам, которые писали об этом человеке, о его страданиях и восторгах: не к стратегам, политикам, жрецам, а к рассказчикам, повторявшим вслед за Протагором из Абдеры (480–410 годы): «Человек есть мера всех вещей — как сущих в их бытии, так и не сущих в их небытии. Что до богов, я не могу знать, есть ли они, или их нет, или же они только видимость, потому что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен, и людская жизнь коротка». Может, предпочесть этот вариант? Мы станем следовать за повествованием «Вульгаты» всякий раз, когда бог в нем станет уступать место людям. Но будем обращаться и к другим свидетельствам, когда найдем в них точные и конкретные детали о жизни войска: скорее к Клитарху, чем к Птолемею.
Клитарх
Кропотливое сравнение пяти текстов «Вульгаты» позволяет обнаружить источники, которыми пользовался Клитарх. Сын историка Динона из Колофона, ученик (вероятно, в Афинах) ритора Аристотеля из Кирены, и диалектика Стильпона из Мегары, в 334 году Клитарх был слишком юн, чтобы отправиться в Азиатский поход. Однако у афинских интеллектуалов, учеников Платона, Аристотеля и Диогена, он позаимствовал любознательность этнографа и натуралиста, коллекционера и эрудита, что весьма сближало его с перипатетиком Теофрастом. Его «История военных походов Александра Македонского» в тринадцати (?) книгах, начатая в Афинах около 320 года и завершенная в Александрии двадцать лет спустя, представляла собой разнохарактерное собрание: рассказы греческих и македонских ветеранов и наемников, реляции послов, письма, ходившие под именами правителей, официальные документы, опубликованные письмоводителями, «Записки» официального историографа Каллисфена из Олинфа, составленные около 329 года, утраченные сочинения Анаксимена из Лампсака и Поликлета из Лариссы, оказавшиеся на соседних страницах вместе с многочисленными свидетельствами. Всё это не давало поместить произведение Клитарха ни в один из существовавших в то время литературных жанров. Сплошной поток рассуждений, драматических сюжетов и романов. Цицерон охарактеризовал этот труд двумя наречиями: «rhetorice et tragice» («риторично и трагично»; Брут, 43). Но даже век спустя после Цицерона это произведение входит в учебную программу по литературе в Риме. Автор не обращал внимание на критику; его упрекали в напыщенности, вымысле; он же выверял всё в соответствии со своей жизнью, своим увлечением и предрасположенностью к единству, к незаменимому: устной традиции. «Это стремительно ставшее знаменитым произведение, — пишет Поль Гуковски, — не являлось образцом объективности, каковым, впрочем, считали его древние критики. Ошибки не только способствовали успеху книги, они превратили ее в документ, более всего выражающий чувства публики» (Essai sur les origins du mythe d'Alexandre. Nancy, 1978. P. 136). И, как это ни парадоксально, оказывается, что это наименее историческое произведение — самое человечное и правдивое. Если мы отбросим из образа Александра и из его частной жизни все легендарное, то сможем лучше понять его сторонников и их моральные поступки, тем более что древние считали Клитарха искусным и красноречивым оратором. Во всяком случае, все рассуждения, приписываемые персонажам, были им тщательно и любовно переписаны.
Вероятно, двенадцать книг «Истории военных походов Александра» в Африке, Азии и Индии имели вид летописи. Каждая книга соответствовала одной военной кампании, начинавшейся весной и завершавшейся, когда армия становилась на зимние квартиры. Если не принимать в расчет кампании совсем юного правителя, желавшего упрочить свои тылы на Балканском полуострове, между сентябрем 336 года, датой его восшествия на престол, и ноябрем следующего 335 года, когда в честь Зевса Олимпийского в Дионе были устроены триумфальные торжества, ему понадобилось полных двенадцать лет, чтобы достичь восточных границ Персидской империи — и исчезнуть. Чтобы придать хронологические рамки тому, что нам предстоит проанализировать и описать, предлагаем ознакомиться с вероятным порядком событий.
Хронология
Год 334-й
В начале весны «друзья» Александра (или «совет гетайров» — своеобразный македонский штаб), фаланга и отборная кавалерия выдвигаются из столицы Пеллы в Амфиполь, где фракийские и пеонийские воины уже соединились с всегреческой армией и флотом и откуда все они отправляются в Сеет, переправляются через Дарданеллы, встречают около Абидоса македонские войска Калласа и уничтожают в месяце дайсие (то есть мае) на берегах реки Граник греческих и азиатских наемников персидских сатрапов под командованием Мемнона с Родоса. Сатрап Мифрен без боя сдает крепость и сокровища Сард. Форсированным маршем армия захватывает берега Ионии, Карии, Ликии и освобождает города от иностранных гарнизонов. После упорной осады взяты Милет, Галикарнас, Термесс. Зиму войско проводит в прибрежных областях Ликии и Памфилии. Разоблачен заговор Александра Линкеста, зятя регента Македонии.
Год 333-й
Армия овладевает проходами из Писидии во Фригию и летом в Гордии, в 75 километрах к востоку от современной Анкары, соединяется с войсками Пармениона (чудесная история гордиева узла). Тем временем царь Персии Дарий III Кодоман собирает в Вавилоне огромное войско и движется к Киликии и Александреттскому заливу (теперь чаще залив Искендерун). Хиос и города на Лесбосе переходят на сторону персов, но, к счастью, внезапно умирает Мемнон, командующий греческими наемниками Великого царя. Македонская армия проходит ущелье Киликийские ворота, и царь Александр, искупавшись в ледяных водах реки Кидн, заболевает. Чудесным образом он исцеляется. В ноябре македоняне и их союзники одерживают победу при Иссе и захватывают семейство Дария. С родственниками Дария Александр обходится весьма великодушно, однако его лагерь разграблен. Македоняне устраиваются в Северной Сирии и овладевают сокровищами Дамаска. Цари Кипра покоряются победителям.
Год 332-й
Возобновив поход в направлении Египта, армия подчиняет большую часть финикийских городов, но вынуждена осаждать Тир (февраль — август) и Газу (сентябрь — ноябрь), что дает повод к замечательным деяниям. Тем временем персидские сатрапы переходят в наступление в Милете, на Хиосе, Андросе и Сифносе, афиняне захватывают Митилены на Лесбосе, а Аристомен из Фер пытается овладеть Дарданеллами. Аминта с десятью триерами отправляется в Македонию, чтобы набрать новые войска. К концу года воины Александра через Пелусий доходят до Мемфиса в Египте, местные жрецы встречают их как освободителей.
Год 331-й
В начале января царь со своими ветеранами спускается по западному рукаву в дельту Нила и близ деревни Ракотида закладывает будущую Александрию. В феврале Александр с горсткой друзей верхом за десять дней преодолевает 250 километров пустыни между Мерса-Матрухом и оазисом Сива, где жрецы объявляют его сыном бога Амона. Посольство греков из Кирены, столицы Ливии, доставляет ему царский венец и богатые подарки. Через впадину Каттара паломники возвращаются в Мемфис, после чего окончательно устраивают дела в Египте. Официально Александрия основана 25-го числа месяца тиби (7 апреля по римскому календарю), на деле же это произошло 20 января по нашему календарю. В конце марта армия оставляет Мемфис, вновь возвращается в Тир и устраивает большие празднества. Царь Дарий шлет к Александру новых послов в надежде достигнуть соглашения. Греки устраивают великолепные похороны жены Дария и отвергают любые предложения мира. Дарий распоряжается собрать и снарядить еще большее войско, а Мазея назначает охранять переправу через Евфрат в Тапсаке (ныне Джераблус), но, узнав о приближении неприятельской армии, тот бежит (июль 331 года). Греческая армия переходит Тигр во время полного лунного затмения в ночь с 20 на 21 сентября через брод Джезират в 160 километрах к северо-востоку от современного Мосула. 1 октября она одерживает на Гавгамельской равнине великую победу в 27 километрах к северу от древней Ниневии. Это сражение называют еще Арбельским (ныне Эрбиль в Ираке). В ноябре после 400-километрового марша войско отдыхает в Вавилоне и Ситтакене: четыре месяца «на зимних квартирах». Солдат вознаграждают, армию реорганизуют. Александр приносит жертвы вавилонскому богу Мардуку.
Год 330-й
Македоняне с греками овладевают Сузами, Персеполем, Экбатаной (столицей персидских царей) и захватывают царские сокровища. 25 апреля 480 года по предложению куртизанки Таиды сожжен дворец в Персеполе, «чтобы отомстить за Афины и преступления, совершенные Ксерксом». 9 июня элита армии бросается из Экбатаны в погоню за Дарием и его наемниками и обнаруживает царя убитым по приказу сатрапа Бесса в 30 километрах западнее Дамгана (в 320 километрах к востоку от Тегерана). Александр, став царем Персии, приказывает устроить Дарию торжественные похороны и перенимает персидские обычаи. Отныне перед ним все простираются ниц. Первые волнения в войсках. Александр распускает своих греческих союзников, но распоряжается формировать армию из восточных воинов по греческому образцу. Военная экспедиция в Гирканию (ныне Горган на севере Ирана), затем к мардам к югу Каспийского моря, где Александр, как передают, встретился с царицей амазонок Талестрией. Похищение и выкуп коня Букефала. Покинув Гекатомпилы (в Парфии близ нынешнего Шахруда), войско пересекает взбунтовавшуюся Азию (от Сузии около Мешхеда в Иране до Герата в Афганистане), Дрангиану, страну ариаспов (к северу от озера Зарангай), Арахозию (около Кандагара). В октябре в Профтасии (ныне Фарах) раскрыт заговор Филоты, сам он казнен, а его отец Парменион убит в Экбатане. В конце ноября изнемогшее войско достигает пределов горного хребта Паропанисада (Кох-и-Баба, 5143 метра) и в середине декабря в Ортоспане оказывается около современного Кабула. В 70 километрах к северу, между Баграмом и Чарикаром у подножия Гиндукуша оно закладывает Александрию Кавказскую.
Год 329-й
Во время таяния снегов остатки армии с трудом преодолевают массив Гиндукуша, видят пещеру Прометея и его орла (на самом деле в Гандхаре?), покоряют Аорн (Ташкурган, или Хульм) и Бактру (около Балха, современного Вазирабада на севере Афганистана), переправляются через вздувшийся летом Оке (Амударью) немного ниже Тармиты (Термеза) и основывают Александрию Окскую, чтобы контролировать переправу через реку. Они преследуют сатрапа Бесса в Согдиане (современный Узбекистан). Он пленен в августе отрядом Птолемея в степях Карши (Кашкадарьинская область). Пройдя от Самарканда навстречу скифам на северо-запад, войско пересекает Яксарт (Сырдарью) и основывает Александрию Эсхату («Крайнюю», ныне Худжанд южнее Ташкента) и шесть крепостей. Убито множество восставших согдийцев, за непокорность наказаны бактрийцы. Зимует армия в Бактрии, где устроен суд над цареубийцей Бессом.
Год 328-й
В третий раз восстают согдийцы. В конце зимы отборный отряд захватывает крепость Аримаза (Байсун в 20 километрах к востоку от Дербента в Узбекистане и около 120 километров севернее Термеза). В Паретакене Александру удается принудить к сдаче Скалу Хориена, занятую Сисимитром в Кох-и-Норе на берегу Вахта, в 80 километрах к юго-востоку от Душанбе. Войско проводит лето в различных кампаниях в Алайских горах и долине Зеравшана (в Античности Политимет) вплоть до Бухары (античная Согдиана). В июле казнен после пыток Бесс, переданный семье Дария. В Мараканде (Самарканде) осенью во время попойки Александр убивает своего молочного брата и друга Клита Черного. Его советник философ Каллисфен тайно казнен в тюрьме летом 327 года. Войско устраивается на зимние квартиры в Наутаке (Шахрисабз в 70 километрах к югу от Самарканда), между тем как Александр готовится вторгнуться в Индию.
Год 327-й
Весной царь женится на Роксане («Прекрасноликой»), дочери Оксиарта, персидского владыки Бактрианы в Бактрии (около Балха, в 330 километрах к северо-западу от Кабула) и призывает пришельцев с Запада заключать браки с дочерьми Востока. Он приказывает набрать в глубинных сатрапиях 30 тысяч новобранцев. Аристотель пишет Александру письмо об управлении государством. Неудачный заговор Гермолая и нескольких его товарищей-пажей. Пополнившаяся новыми воинами армия, насчитывающая 120 тысяч человек пехоты и 15 тысяч всадников, спускается по реке Кабул, переваливает Хайбарский перевал и разделяется. Отряд Александра уничтожает или покоряет горное население севера Пакистана: аспасиев, гурийцев, ассакенов — и захватывает такие укрепления, как Массага. Взятие горной крепости Аорн (Аварана, «укрепление») позволяет переправиться через Инд. Омфис, раджа Таксилы (Бхира) к западу от Исламабада, радостно приветствует Александра.
Год 326-й
Соединившись с силами раджи, воины Александра, Гефестиона и Пердикки обращают в бегство слонов и пехотинцев индийского царя Пора (Паурава на санскрите) близ Джелама на реке Гидасп и основывают города Никея и Букефалия. Они покоряют страну Сопеита. В сентябре войско отказывается переправиться через реку Биас, приток Сатледжа, и возводит двенадцать алтарей олимпийским богам близ Лахора (Северный Пакистан). Осенью поход против сивов, малавов и оксидраков, подстрекаемых брахманами. Царь ранен: грудь пробита стрелой. Лагерь у Мултана и строительство флотилии позволяют армии семь месяцев спустя достичь Индийского океана.
Год 325-й
Спуск по Гидаспу и Инду. В начале года основана Александрия Согдийская (или Индская, около Раджанпура). Весной армия и флот находятся в Патале (около Хайдарабада), где выстроены порт и корабельные верфи. Кампания против оритов и основание еще одного «Порта Александра» около современного Карачи. Войско Кратера возвращается в Персию через север (Махорта, Кандагар, Буст и далее вдоль реки Гильменд). Войско Александра на юге за лето и осень с огромными трудностями пересекает пустыни Гедрозии (Белуджистан) и Маки (Макран). Вверенный Неарху флот из-за муссонов в конце лета выходит из устья Инда и достигает Персидского залива. Севернее Ормузского пролива основана новая Александрия. Воины Кратера и Александра в ноябре соединяются в Ширазе. Устроена грандиозная вакхическая процессия. По приказу царя казнены или смещены многие сатрапы.
Год 324-й
Через Персеполь всё, что осталось от армии, прибывает в Сузы, где празднуется бракосочетание десяти тысяч выходцев с севера с азиатками. Александр, уже женатый на Роксане, женится в марте на двух персидских царевнах, Парисатиде, дочери Артаксеркса III, и Барсине-Статире, старшей дочери Дария III. Он пополняет войско тридцатью тысячами новобранцев с Востока, экипированными и выученными по македонскому образцу. Он обеспечивает денежным пособием десять тысяч юных преемников, «эпигонов». Он формирует пятую гиппархию (кавалерийский полк) и вверяет ее Гистаспу, знатному бактрийцу. Он выплачивает долги самых старых македонян и отпускает их со службы. Подготовленный в Сузах весной 324 года указ повелевает греческим городам вернуть на родину политических изгнанников ради восстановления согласия. Кроме того, особым циркуляром (diatagma) им приказано ввести культ в честь Александра, «непобедимого бога». Гарпал, правитель Вавилона, бежит с наемниками в Грецию, захватив царские сокровища. В августе македонские солдаты поднимают восстание в Сузах и Описе. Казнь бунтовщиков. В ноябре в Экбатане, в Мидии во время колоссальной попойки умирает Гефестион. Неутешный царь приказывает всем народам Азии надеть траур, как по поводу смерти Великого царя, и устраивает ему погребальные церемонии, как герою.
Год 323-й
Идут операции по истреблению коссеев (касситы высокогорного района Загроса и Луристана). Несмотря на мнение прорицателей и советы Неарха, вернувшегося из Индии, весной царь обосновывается в Вавилоне и принимает там многочисленные посольства западных народов. Он тратит огромные суммы на погребальные почести Гефестиону. Обещанные десять тысяч македонских рекрутов не являются, но Александру удается набрать фалангу из персов в обрамлении македонян, и он планирует сухопутную и морскую экспедицию против Аравии, страны ладана и мирры, а на Средиземном море — против Карфагена и его колоний. Чрезмерно восславив Диониса, Александр умирает, 10 дней проболев лихорадкой, 28-го числа месяца десия (10 июня 323 года) в возрасте 32 лет и 8 месяцев. Птолемей, сын Лага, распоряжается набальзамировать его тело и с величайшими почестями перевозит его в Египет. Последний покой Александр находит в небольшом мавзолее к востоку от александрийской агоры, на так называемой Соме («Тело»). Клитарх, повествователь, стоявший у истоков «Вульгаты», около 317 года передает слухи, распространяемые Олимпией, матерью Александра, что царя отравили по приказанию регента Антипатра, стратега Македонии. Сокрушенная горем армия тут же разделяется. Солдаты следуют за своими командирами, каждый из которых урывает себе царство из добычи покойного властелина Азии.
Дух похода
Если мы, увлекшись историей в современном смысле этого слова, захотим оказаться во времени и пространстве приключений и событий, которые авторы связывают лишь в их последовательности и направлении (двенадцать лет походов, сражений и страстей, какое изобилие!), нам без конца придется обращаться к вышеприведенному резюме и картам. Два века ученой критики позволили установить места и даты, исправить имена и события. Но чтобы объять необъятное, я имею в виду, понять идею похода, саму его душу, нам придется обратиться к другим, неисторическим авторам: моралистам, этнологам, деловым людям, торговцам, сопровождавшим Великую армию, а также современным исследователям и искателям приключений, проделавшим тот же путь. Признаюсь, во времена юности я был одним из них. Как бы иначе я понял, сколько воли и выносливости понадобилось этим мужчинам (воинам) и женщинам (их супругам или наложницам), если бы лично не пересек в самый разгар лета бесконечные пустыни Анатолии, Сирии и Ирана, если бы не преодолел пешком горные цепи, гораздо более высокие, чем наш маленький Монблан, не прошел через Железные, Киликийские, Персидские, Каспийские ворота, через высокогорные перевалы, соединяющие степи Центральной Азии и высокогорные долины Пакистана, если бы не увидел медных гор под их шапкой из железа и руд, которые заставляют вас грезить. При этом на солнце столбик термометра поднимался до 80 градусов, а в какие-то ночи в горах головокружительно падал до минуса. Я не собираюсь петь гимны человеческому телу, как и величию древних персов, владевших этим миром. Я лишь пытаюсь представить, что могло воодушевить завоевателей на подобные свершения. И подобно тому, как Никос Казандзакис писал: «Чтобы понять античную Грецию, ее идеи, искусство, ее богов, существует лишь одна отправная точка: земля, камни, вода, воздух Греции», — я бы рискнул сказать, что для понимания войска Македонии и Греции существует лишь одна отправная точка: империя, которую для себя наметил их предводитель.
Официально верховный правитель (гегемон), «руководитель» (буквальное значение термина «гегемон»), избранный Союзом греческих народов в октябре 336 года для вторжения в Персидскую державу, руководствовался двумя соображениями: освобождением азиатских греков от ига Великого царя и отмщением за Македонию и Грецию, испытавших вторжение персов и ужасы 490 и 480 годов. Словом, война была представлена как разновидность национального крестового похода и как карательный акт. Что же, предлоги как предлоги! В реальности всё было несколько иначе. В 328 году историограф похода Каллисфен из Олинфа вслух признал то, что уже давно думали про себя военачальники из ближайшего окружения македонского царя: «Александр, я требую, чтобы ты вспомнил о Греции, ради которой и предпринят весь этот поход, чтобы присоединить Азию к Греции» (Арриан. Анабасис, IV, 11, 7). Мы же со своей стороны должны помнить, что Македония, государство-хищник, вот уже столетие вела территориальную экспансию и что все Балканы были заселены «кочевниками на пути к оседлости» (как называют это социологи). Двигавшаяся впереди своих стад лошадей, рогатого скота и овец, а вернее подталкиваемая ими, большая часть населения всё время искала новые пастбища. С другой стороны, пытаясь разрешить двойную проблему увеличения населения и нехватки земель, такие философы, как Платон и Аристотель, литераторы Исократ и Каллисфен, прямо призывали к колонизации, то есть к расселению греков на пока еще свободных землях Египта и Ближнего Востока, которые, как говорят, изобилуют невероятными богатствами. Греческие торговцы, люди искусства, врачи селятся рядом с азиатскими и африканскими сатрапами, сколачивая состояния и внедряя в умы европейцев мифы о роскоши и неге Востока. Мы всё еще живем этими же сказками. Просто азиатских властителей сменили эмиры, как «Тысяча и одна ночь» пришла в XVIII веке в культуре Европы на смену средневековому «Роману об Александре». В действительности, сознательно или бессознательно, но основной задачей похода 334 года, прямой целью войны, которой не желали ни Спарта, ни Афины, но которую методично, на протяжении двадцати лет, готовила македонская монархия, было завоевание Персии. Аристотель, пять лет проживший в Малой Азии, прежде чем стать советником Филиппа и наставником Александра, прямо пишет в своей «Политике» (V, 10, 7–8): «Главная цель македонской монархии — захват земель». Александр, щедрый, как и его отец, нередко говорил, что такова уж судьба царей — делать добро, а в ответ слышать хулу (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Александр: 41, 2).
Моральные факторы
Не стоит забывать также и о моральных факторах, пытаясь объяснить подобный порыв и массовый исход балканских народов от Дарданелл до самой Индии. Анализируя, как обычно, причины войны с Персией, Полибий около 150 года ссылается на осознание Филиппом Македонским (359–336) своего собственного величия и величия македонян в военном деле в противоположность лености и слабости персов; он напоминает, что в 401–399 годах десять тысяч греческих наемников с Ксенофонтом смогли совершить поход с берегов Евфрата через всю Малую Азию; он напоминает о легких успехах экспедиции спартанца Агесилая против сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза в 396 году. Он мог бы также добавить, что тот же царь Филипп уже подготовил кампанию своего сына, отправив в 337 году своих лучших полководцев Пармениона и Аттала с десятью тысячами воинов в Малую Азию для овладения проливами. Размеры и необычайные достоинства призов, которые могли быть получены в результате такой войны, для Полибия (История, III, 6, 9–14) — всего только предлог (propbasis). Никакого сомнения, что этому маленькому народу потребовалось много храбрости и упорства, чтобы исполнить задуманное и добиться успеха.
Другие ставят во главу угла любознательность спутников Александра и их симпатию к народам, с которыми они познакомились. Действительно, начиная составлять список видных греков, перешедших на службу к персам с начала греко-персидских войн, поражаешься: Гиппий, тиран Афин, и Демарат, царь Спарты, были приняты при дворе в Сузах; Мильтиад, военачальник персидской армии до Марафона, затем тиран Херсонеса, персидской провинции; Фемистокл, победитель флота Ксеркса при Саламине в 480 году, укрывшийся при дворе Великого царя спустя десять лет; спартанец Павсаний, победитель при Платеях в 479 году, предавший Спарту в пользу Персии в 471 году; Каллий, глава афинского посольства в Сузы в 469 году, герой, которого его соотечественники обвинили в том, что он продался персам; врач и историк Ктесий, находившийся на службе Артаксеркса Мнемона; Алкивиад, гостеприимец сатрапа Тиссаферна; флотоводцы Лисандр, Конон, Анталкид, стратег Ксенофонт, который служил в армии Кира Младшего и превозносил невероятные добродетели персов… Словом, претензии Александра на трон Дария не более удивительны, чем такие же претензии Бесса, сатрапа Бактрианы: в IV веке до нашей эры Македония и Фракия признавались персидскими правителями частью, по крайней мере теоретической, азиатского царства, так же как «Яуна широкошляпная» (то есть европейские греки, носившие широкополые шляпы). Психологи могли бы сказать, что война стала актом неудавшейся любви.
Роль Филиппа, отца Александра
Наконец, поскольку завоевание состоялось благодаря человеческой воле и энергии, именно Филипп, а не Александр, открыл амбициозным устремлениям греков богатые страны Ближнего Востока. Это признано всеми современными историками: если бы за двадцать три года царствования глава династии Аргеадов не преобразовал простую совокупность племен, подчиненных его предшественниками или им самим, в единое превосходно организованное государство Македонию, если бы он не подготовил его в военном и дипломатическом отношениях к борьбе против огромной азиатской империи, никогда бы у его сына, этого «юнца», как назвал его Демосфен, несмотря на всю его горячность, не возникло бы и мысли завоевать государство в сто крат более богатое и великое, чем его собственное, уж не говоря об отсутствии элементарных средств для этого. Здесь мы не можем подробно рассмотреть жизненный путь Филиппа. Впрочем, весь мир знает основные его этапы: регент в 359 году в возрасте двадцати четырех лет, царь в 356 году, он вводит национальную армию, покоряет угрожающих его границам иллирийцев, фракийцев, пеонийцев, завоевывает две провинции в Эпире и женится на племяннице молосского царя Олимпиаде, которая становится матерью Александра. В 346 году, несмотря на робкое сопротивление Афинского союза, Филипп, повелитель Халкидики и ее серебряных и медных рудников, собственник золотого рудника на горе Пангей к западу от устья реки Стримон во Фракии, господин Фессалии и предводитель в священной войне против живущих в Центральной Греции фокейцев, заставляет прочих греков передать себе отнятые у них два места в совете управляющих святилищем в Дельфах и председательствует на Пифийских играх. Он осаждает Византий при входе в Черное море, а затем, воспользовавшись новой священной войной против локров из Амфиссы (339), захватывает Элатею к северу от Беотии и 1 сентября 338 года при Херонее наголову разбивает объединенную греческую армию. В следующем году в Коринфе он созывает всегреческий союз. Союз избирает Филиппа главой всех греческих войск для войны против Персидской империи, но во время свадьбы дочери царя Клеопатры в Эгах его убивает знатный македонянин. Филиппу было сорок семь лет. В городском музее Фессалоник можно полюбоваться великолепным оружием, произведениями искусства и драгоценностями, которые извлек из царской гробницы Манолис Андроникос пять лет назад.
Теперь обратимся к двум текстам, говорящим об этом человеке больше, чем все упоминавшиеся богатства. Один принадлежит самому последовательному его противнику, афинскому оратору Демосфену, провозгласившему в 330 году в своей «Речи о венке» (67–68): «Видел я этого самого Филиппа, с которым мы боремся, как в схватке за власть и преемство он лишился глаза, как ему переломили плечо, как поранили руку и бедро, но он был готов пожертвовать фортуне любую часть своего тела, лишь бы только то, что у него останется, жило в почете и уважении. А между тем кто мог отважиться утверждать, что кому-то, выросшему в Пелле, доныне никому не известном городишке, могла достаться столь возвышенная душа, чтобы возжелать власти над греками и задаться такой целью. Вам же, афинянам… достало трусости на то, чтобы добровольно уступить Филиппу свою свободу?» Другой текст принадлежит одному из его друзей, историку Теопомпу («История Филиппа», книга 49): «Став однажды хозяином необъятного богатства (более тысячи талантов, то есть 2600 килограммов, золота, извлекаемого ежегодно из приисков во Фракии!), Филипп тратил его не просто быстро: он его проматывал, он его рассеивал направо и налево. То был самый нерасчетливый на свете человек, и не только он сам, но и всё его окружение… Настоящий воин, вследствие занятости он не был способен подсчитывать доходы и расходы. Он считал преданными себе (гетайрами) приходивших к нему густыми колоннами людей, как из греков, так и из варваров, — не за их благородство, а за их жестокость, безнравственность и отвагу». Надо понимать так, что Филиппу удавалось окружать себя верными людьми, не придерживавшимися ни принципов, ни традиций: искателями приключений, людьми деятельными, с крепкой хваткой — такими же, как он сам. Увеличив численность приближенных «гетайров» царя до восьмисот, он решил создать из них элитный отряд, известный своей храбростью и дисциплиной. Им он давал ответственные дипломатические, административные и военные поручения, а взамен одаривал землями: в среднем по двенадцать наделов лучших земель каждому. В ходе ритуальных попоек между царем и обязанными ему людьми завязывались тесные личные связи. В целом Демосфен и Теопомп согласны меж собой: македонянин считался человеком нещепетильным, но с сильным характером, вождем, способным на любой подкуп, включая подкуп золотом.
Государственное устройство Македонии
Сведения о государственном устройстве Македонии на момент прихода Александра к власти очень скудны. Политические институты, похоже, совпадали с социальными классами. Вообще то была наследственная монархия по божественному праву, на основе первородства по мужской линии. И правда, вернее всего закон действовал в клане Аргеадов. Царь набирал войска и их возглавлял, задумывал операции и разрабатывал стратегию, заключал договоры. Как нравы, так и одежда были сугубо военными: кожаные сапоги, развевающийся пурпурный плащ, шлем или красная шляпа с широкими полями. Опираясь лишь на доверие и одобрение воинов, в ответ царь одаривал их плодами их же завоеваний. Следить за исполнением его приказов должны были распорядители, skoidoi, и управители, peligones. Делегирование властных полномочий — канцлеру, секретарям, военным правителям и казначеям — происходило на основе чистой прихоти в пользу личных друзей.
Знать насчитывала несколько тысяч коннозаводчиков, занимавшихся исключительно дрессировкой лошадей, охотой, войной и появлявшихся в своих укрепленных усадьбах лишь на время отпуска со службы. Подобно «равным» среди спартиатов, эти всадники оставляли заботу о снабжении себя всем необходимым мелким землевладельцам, предоставляя им взамен военную и гражданскую защиту. В основном они составляли командный состав войска, tagoi, а также входили в конные отряды во время Азиатского похода. Другие македоняне, разделенные на кланы, племена и округа — земледельцы, животноводы, скотоводы, лесорубы, а также вольные ремесленники из редких населенных пунктов, образовывали пехоту и легкую кавалерию царских войск и становились колонистами новых городов: Филипп в 356 году в области эдонов во Фракии, Александрополя в 340 году в области медов (там же). Что до крепостных, составлявших прочее подвластное население, то из их среды армия получала прислугу и вспомогательные части, господские земли наделялись рабочей силой, а царская администрация имела в них работников, исполнявших тяжелую работу по строительству дорог, рудников и крепостей, по осушению болот. Финансы контролировал царский казначей, одновременно являвшийся главным контролером, dioiketes. Складывались они из доходов с рудников, царских земель, таможенных пошлин и дани. Под началом казначея была целая служебная лестница чиновников. А поскольку Македония находилась в состоянии перманентной войны с весны до осени, начиная с царствования Архелая I (413?—399), постепенно как на исконных землях, так и на завоеванных территориях сложилась целая система баз, цехов, армейских магазинов и арсеналов, располагавшая огромными запасами пищи, формы, оружия и провианта под контролем местных стратегов. Македония Филиппа — это великолепная военная машина, напоминающая, с приличествующими изменениями, другие, более недавние государственные системы, которые мы находим в Северной Европе…
Мнение персов
Итак, с точки зрения как историка, так и этнолога Александр вовсе не был ни богом, ни гением, ни героем. Его многочисленные победы являются прежде всего победами, одержанными при помощи оружия, выкованного ему отцом, или, говоря прежде всего о людях, то были победы военачальников, инженеров, снабженцев, воинов, которых подобрал и выучил Филипп. И если у кого-то остается хоть сколько-то желания продолжать обожествлять Александра (которого, как довелось мне слышать в Тегеране, образованные иранцы называют Малым), следовало бы узнать, что думали о нем персы несколько веков спустя после его похода: «Проклятый Ариман задумал заставить людей утратить Веру и уважение к Закону, для чего он побудил окаянного Искандера, грека, прийти в Иран и принести сюда гнет, войну и разруху. Он явился и предал смерти правителей иранских провинций. Он разграбил и разрушил Царские Врата (Баба-и-Хутайн), столицу. Закон, написанный на шкурах быков золотыми буквами, хранился в столице в крепости для писаний. Но жестокий Ариман подговорил Искандера, и тот сжег книги Закона. Он погубил мудрецов, людей Закона и ученых Ирана. Он посеял вражду и раздор среди знати, пока сам, надломленный, не низвергся в Ад». Так пишет во вступлении автор «Arta Viraf Namak», сочинения, относящегося к прекрасной эпохе Сасанидов, не забывший уничтоженный в огне Персеполь. Да, сомнения нет: кто слишком уж метит в ангелы, кончит скотством. Итак, решение суда однозначно. Мы больше не станем превозносить имя человека, замыслившего забыть своего отца, Филиппа Македонского, после того как в один из январских дней 331 года старый жрец в оазисе Сива провозгласил его сыном бога Амона. Отныне мы будем выступать поборниками исключительно воинов его армии.
Уместный вопрос
А поскольку они-то уж точно не были богами, напоследок мы просто зададимся вопросом: чего они сделали больше — разрушили или создали? Кем были эти люди — заурядными солдафонами, завоевателями или строителями империи?