Размашистыми шагами Тарталья вошел в комнату № 3 полицейского участка в Илинге. За столом, погрузившись в беседу, друг против друга сидели молодой мужчина и Донован.

— Извините, что заставил вас ждать. — Тарталья шумно прихлопнул ногой дверь.

Донован кинула на него недоуменный, вопросительный взгляд. Мужчина улыбнулся и добродушно пожал плечами, словно бы времени у него было навалом.

— Да ничего страшного. Сержант Донован распрекрасно со мной беседовала. Я как раз дошел до середины.

— Это Адам Залески, — назвала мужчину Донован. — Он рассказывал мне о человеке, который выбегал из церкви, где погибла Джемма. Он его видел совсем близко.

Залески опять легко улыбнулся Донован и, откинувшись на стуле, подтолкнул повыше очки на носу. Молодой, стройный, темные волосы очень коротко подстрижены и влажно блестят — на улице по-прежнему льет. В скромном сером костюме и простом синем галстуке, в полицию он явно зашел по пути на работу.

Тарталья бросил мотоциклетный шлем и перчатки в угол и начал возиться с молнией на промокшей куртке. Такое облегчение хоть ненадолго сбросить ее! Он несколько раз энергично встряхнул куртку, разбрызгивая капли, и водрузил ее на вешалку у двери. Рекламировалась куртка как водонепроницаемая, однако Тарталья сейчас чувствовал себя так, будто ледяной дождь забрался ему даже под кожу. В душной маленькой комнатке щеки у него разгорелись, но руки все еще казались кусками льда.

Да, день как-то не заладился с самого начала. Почему-то он вдруг проспал, а когда проснулся, его мутило, и голова казалась тяжелой, точно свинцом налита. Частично виновата, конечно, жирная еда, которой они с Донован угостились накануне вечером, а частично — полбутылки «Бароло», которые он опрокинул в одиночку после ухода Сэм, стараясь изгнать из мыслей Фиону. Тарталья переборол себя и выполз на улицу. Ему сделалось еще гаже: вовсю поливает дождь, дорога блестит, как трек со скользким покрытием, и поток машин гуще обычного.

Тарталья и сам терпеть не мог опаздывать, и терпеть не мог, когда опаздывали другие. Любые опоздания непростительны. Сейчас, подойдя к столу и оглянувшись на часы у дверей, он увидел: дело обстоит еще хуже, чем ему представлялось. Сорок пять минут! Да это не опоздание, а катастрофа! Тяжко вздохнув, Тарталья покачал головой. Он злился на себя, усаживаясь рядом с Донован напротив Залески. Никак не мог сосредоточиться, взять себя в руки; ему отчаянно хотелось крепкого черного кофе, большую чашку. А еще — выкурить бы пару-тройку сигарет да пожевать чего-нибудь.

Однако придется подождать, пока они не закончат с Залески. Ладно, будем надеяться, беседа не затянется.

Тарталья вынул из кармана блокнот и ручку, скорее ради проформы: он видел, что Донован уже старательно записывает показания.

— Не возражаете, — встал Залески, — если я сниму пиджак? Тут у вас как в Сахаре. — Голос у него оказался невыразительный, слегка хрипловатый, как будто простуженный. Акцента — никакого.

Аккуратно повесив пиджак на спинку стула, Залески уселся и положил руки на стол, готовый приступить к делу. Оказывается, пиджак скрывал хорошо развитую мускулатуру свидетеля: безупречной белизны рубашка туго натягивалась на груди и предплечьях.

Залески, возможно, и умирал от жары, но Тарталья все еще мерз. Потирая руки, чтобы поскорее восстановить кровообращение, Тарталья навалился на стол.

— Пожалуйста, повторите мне коротенько то, что рассказывали сержанту Донован.

— Пожалуйста. Это нетрудно. — Залески пожал плечами и одарил Тарталью обаятельной улыбкой. — Я шел по Кенилуорт-авеню. Когда проходил мимо церкви Святого Себастьяна, как раз и выскочил этот тип. Быстро так скатился по церковному крыльцу и выбежал в ворота. Даже не смотрел, куда бежит, и чуть было не налетел на меня.

— Вы сказали — чуть. Так все-таки коснулся он вас или нет?

— Коснулся? — озадаченно взглянул на Тарталью Залески.

— Если этот человек окажется тем, кого мы разыскиваем, и у него случился физический контакт с вами, нам потребуется одежда, в которой вы тогда были. Для экспертизы.

— А, понятно, понятно, — покивал Залески. — Нет, не коснулся. Только уставился на меня довольно злобно, хотя виноват-то был не я. Посмотрел, отвернулся и помчался себе дальше. Я услышал, как где-то ниже по дороге затарахтел мотор машины, потом машина отъехала. Больше я никого поблизости не видел, ну и решил — это его машина.

Рассказывал Залески спокойно, размеренно, словно взвешивая каждое слово: видимо, он осознавал значение мельчайших деталей. На суде он будет хорошим свидетелем. Если дело дойдет до суда.

— Машину вы видели?

— Только ее исчезающие хвостовые огни. Ведь уже совсем стемнело.

— Вы сказали, вам показалось, это — машина, а не фургон, — сказала Донован.

— Правильно. Мотор тарахтел не как у фургона, понимаете?

— Но того человека вы рассмотрели хорошо? — подсказала Донован.

— Я бы сказал, да, — кивнул Залески. — Он промчался очень близко, а над входом в церковь горит фонарь. Парень этот белый, чисто выбрит и приблизительно моего возраста, лет тридцати пяти-тридцати шести.

Тарталья внимательно вгляделся в Залески. Обычно он точно определяет возраст человека. Залески он бы больше тридцати не дал.

— А рост?

Свидетель примолк, задумчиво потирая подбородок.

— Не знаю даже… У меня — пять футов десять дюймов. А он, я бы сказал, чуть повыше. Но точно не уверен. Понимаете, все так стремительно произошло…

— Цвет волос какой?

— Каштановый. Волосы у него каштановые. Густые и довольно длинные.

— Светлого или темного оттенка?

— Светлее моих, это точно. Но свет от фонаря падал оранжевый, при таком освещении верно определить цвет волос почти невозможно.

Тарталья кивнул. Миссис Брук утверждала, что мужчина темноволосый, но она видела его издалека и при угасающем свете дня. Следовательно, будем считать, цвет волос у преступника между темным и каштановым.

— Лицо его, по вашим словам, вы видели ясно. Цвет глаз разглядели?

Залески опять поразмышлял, крутя ниточку от пуговки на манжете:

— Я бы сказал, светлые.

— Светлые? — переспросила Донован, сверяясь со своими записями и что-то приписывая внизу.

— Мне так кажется. Ведь если б были темные, то выделялись бы на лице даже при свете фонаря. А вот теперь, когда вы спросили, я начал сомневаться.

— Конечно. Вы же видели его только мельком, — согласился Тарталья, ругая себя, что слишком уж наседает на свидетеля. Случается, что свидетели, изо всех сил стараясь быть полезными, «вспоминают» даже то, чего на самом деле и не видели. Залески так рвется угодить, что вести с ним разговор следует с оглядкой.

— А не припомните, случайно, во что он был одет?

— Смешно, конечно… — Залески состроил гримасу. — Но помню я по-настоящему только его лицо. То, как он взглянул на меня. Вот что застряло в памяти. А остальное как-то расплывается. Хотя одет он был вроде бы в плащ. Так же, как вы одели мужчину при реконструкции сцены преступления. Руки держал в карманах. А вот какие на нем были брюки или туфли — без понятия. Все так быстро произошло. Вот он тут, а вот — его и след простыл.

Жаль, что Залески не запомнил лицо мужчины почетче. Пока они продвинулись совсем немного. Миссис Брук с того места, где она сидела, лица мужчины толком не разглядела. А Залески видел его вблизи, пусть всего-то доли секунды.

— Понятно. Как думаете, вы сумеете помочь нам составить его словесный портрет?

— Попробовать, конечно, можно.

— В какую сторону уехала та машина? Давайте условно считать, что она и вправду принадлежала этому типу.

— Вы говорили, — сверилась со своими записями Донован, — в сторону Поупс-лейн?

— Да, все верно.

— И в какое время это произошло? — уточнил Тарталья.

— После пяти, ну, может, в четверть шестого. Я как раз шел забрать из гаража свою машину. Оставлял ее на техосмотр и техобслуживание. Закрываются они в половине шестого, и я торопился: мне на тот вечер очень была нужна машина. Я уже рассказывал сержанту Донован все подробно, если пожелаете потом проверить детали. Возможно, в гараже вспомнят поточнее, когда я к ним приходил.

Проверят-то они всенепременно, но и сейчас понятно, что по времени рассказ Залески увязывается идеально. Сомневаться не приходится, он действительно видел Тома. Теперь важно, чтобы Залески сумел указать на Тома при опознании, в ряду похожих людей, если полиция того разыщет.

— А почему вы раньше к нам не пришли? — поинтересовалась Донован. — Разве вы не видели объявлений с обращением к свидетелям? Мы их расклеили на всех улицах по соседству с церковью.

— Той дорогой я редко когда хожу, — покачал головой Залески. — Живу я на противоположном конце Илинга, работаю в Южном Кенсингтоне. Обо всем, что случилось, я узнал только вчера вечером из «Кримобзора».

Захлопнув блокнот, Тарталья сунул его обратно в карман:

— А кем вы работаете, мистер Залески?

— Я гипнотизер.

— Выступаете на сцене?! — Тарталья едва подавил удивление. Ничего от шоумена или там актера в Залески не наблюдалось. Не похож он на гипнотизера, которого Тарталья представлял кем-то вроде ярмарочного фокусника. Скорее, напоминает заурядного бухгалтера или юриста из Сити.

Залески усмехнулся: с такой реакцией он явно сталкивался не впервые.

— Нет, ничего такого гламурного. Я — не Пол Маккенна. У меня всего лишь небольшой частный кабинет. Я не амбициозен, зато мне нравится то, чем я занимаюсь. По счетам платить хватает, вот и прекрасно.

Интересно, как человек умудряется зарабатывать на жизнь подобной профессией, — подумал Тарталья и спросил:

— Так что же вы делаете?

— Главная моя специализация — избавлять людей от фобий и вредных привычек. Клаустрофобия, страх перед полетами, всякое такое. Многие из тех, кто обращается ко мне, желают сбросить вес или бросить курить. — Он кинул взгляд на Донован и улыбнулся, будто между ними существовал какой-то секрет. — Это и есть мой хлеб с маслом. К счастью, спрос большой, и обычно мне удается добиваться отличных результатов. Как правило, требуется всего несколько сеансов.

— Все так легко? — скептически осведомился Тарталья, вдруг с вожделением вспомнив, что в кармане у него прячется полпачки сигарет. Курить ему хотелось до одурения.

— Для некоторых людей точно срабатывает, — не без вызова в голосе вмешалась Донован и тоже запихнула блокнот и ручку в сумку. — В фирме моей подружки начальство даже платит за то, чтобы сотрудников под гипнозом заставили бросить курить. Раньше она выкуривала по двадцать сигарет в день, а после сеансов гипноза не притрагивается к сигаретам.

Тарталья, все еще не убежденный, опять обратился к Залески:

— Вы на самом деле можете заставить меня, к примеру, бросить курить и пить?

Залески разулыбался:

— Для начала вы сами должны захотеть этого. Реальный гипноз совсем не то, что вам показывают в кино. Я не могу заставить вас сделать что-то, чего вы не хотите делать сами. Контролировать ваш мозг я не в силах.

— Тогда как же действует гипноз?

— Гипнотизер всего лишь помогает вам идти по дороге, которую вы уже выбрали себе сами. — Залески полез в карман висевшего на спинке стула пиджака, выудил визитку и протянул ее Тарталье. — Вот. Если пожелаете попробовать.

— Спасибо. Если, конечно, возникнет проблема, с которой я не сумею справиться сам… Что ж, думаю, на сегодня мы закончили. — Тарталья встал, за ним поднялись Залески и Донован. — Ближе к обеду я подошлю к вам человека насчет компьютерного фоторобота. Ваши показания необходимо записать на видео. К тому же нужен экземпляр, написанный вашей рукой и с вашей подписью.

Тарталья проводил Залески до дверей и показал, как пройти к стойке дежурного и к выходу. Как только Залески исчез из виду, Тарталья скомкал его визитку и швырнул, метя в мусорную корзинку. К его досаде, та шмякнулась на пол, не долетев.

— Ну ты в точности как мой папочка, — заметила Донован и, подобрав карточку, бросила ее в корзинку. — Он тоже вечно все кидает на пол.

Насколько Тарталье помнилось, отец Донован, бывший учитель английского, имел избыточный вес, седые волосы и было ему уже за шестьдесят. Тарталью, который был немногим старше Донован, замечание укололо.

— Что-то не верится, будто я хоть чем-то похож на твоего папашу. — Тарталья сорвал с вешалки куртку — под ней на линолеум уже натекла маленькая лужица — и яростно стряхнул с нее последние капли воды. — Ты и сама, признаться, не тянешь на Мисс Аккуратность. Когда я в последний раз заглядывал к тебе, комнаты напоминали цыганский табор.

— Ну что ты, я стараюсь. Да вот с Клэр мне никак не справиться. Ладно, не переживай. На самом деле ты совсем, ну ни капельки не похож на моего папочку! — Она с улыбкой похлопала Тарталью по руке, словно угадав его мысли.

Тарталья открыл дверь, нетерпеливо придержал ее для Донован.

— На Мэйн-стрит, совсем рядом с риелторским агентством, где работала Мэрион Спир, есть кофейня «Старбакс». Если поторопимся, успеем заскочить и перекусить на скорую руку до открытия агентства.