Путь до Стрэтема оказался длиннее, чем предполагала Донован, но нужный адрес она нашла легко и притормозила у желтой полосы. Дом Крамеров был современный, на две семьи; с одной стороны аккуратная полоса лужайки, с другой — аккуратные клумбы, а к входной двери вела прямая мощеная дорожка. Перед гаражом стояло черное такси, принадлежащее, очевидно, отцу Джеммы. За шторами горел свет.

Хорошо хоть, она здесь не за тем, чтобы сообщать семье страшную новость. Эту часть своей работы Донован ненавидела больше всего, особенно когда речь шла о ребенке. Но и сейчас беседа с родителями предстоит достаточно болезненная, ведь теперь известно, что смерть Джеммы была не самоубийством и не просто несчастным случаем. В отличие от некоторых своих коллег, Сэм так и не научилась отстраняться, оберегая себя от сочувствия к людям, на которых обрушилось горе от смерти близкого человека. Она часто задавала себе вопрос: а зачем она вообще пошла служить в возглавляемый Кларком отдел расследования убийств? Ответ был один: ради удовлетворения от поимки виновного, ради правосудия и возмездия за всю причиненную им боль.

Сделав глубокий вдох, Донован нажала на кнопку звонка. Человек, открывший дверь, был одет в камуфляжные военного стиля штаны, спортивные туфли и футболку, а на шее у него болталась толстая цепочка с золотой звездой Давида. Бритая наголо голова подчеркивала округлость лица; лет ему на вид было сорок с хвостиком. Невысокого роста, коренастый, с мощной грудной клеткой и первыми признаками пивного брюшка. Донован он напомнил бульдога, поскольку стоял набычившись посередине дверного проема, точно охраняя вход.

— Мистер Крамер? Я — сержант Донован. — Она протянула ему удостоверение. — Из отдела, который расследует смерть Джеммы.

Сунув руки в карманы, будто бы не зная, куда их девать, мужчина непонимающе посмотрел на удостоверение и наконец отступил в сторону, нехотя пропуская ее в дом.

— А я — Дэннис Крамер, ее отчим. Входите. — Голос у него был низкий, с гортанной хрипотцой, акцент безошибочно выдавал жителя Южного Лондона.

Инспектор из полиции Илинга не упоминал ни о каком отчиме. А отчимы в подобных делах — обычно подозреваемые номер один. Однако Крамера, если описание миссис Брук было верным, можно было сразу исключить по физическим характеристикам. Волосы он, конечно, мог и сбрить за эти два дня, но он и в остальном ничем не напоминал мужчину, описанного пожилой леди.

— А мать Джеммы дома?

— Мэри наверху лежит. Для нее увидеть тело Джеммы в…

Он попробовал подыскать слово, но не сумел и только крякнул. — Я хотел пойти вместо нее, но она настояла и пошла сама. И это чуть не прикончило ее.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не будете возражать?.. А люди из службы психологической помощи к вам приходили?

Крамер покачал головой:

— Была тут одна — так действовала мне на нервы, что я ее выпроводил. Что толку болтаться здесь день и ночь под ногами, точно завалявшийся пенни? Мэри доктор накачал лекарствами, и теперь она в отрубе, спит, так что разговаривать ни с кем не может. Желаете спросить какие вопросы, придется вам обойтись мной. Щас чайник поставлю. Не против выпить чашечку чая?

— Да, с удовольствием. С молоком, но без сахара, пожалуйста, — попросила Донован, вдруг ощутив знакомую боль в желудке. Все утро она проболталась в участке Илинга, потом ездила с Тартальей и совсем забыла про еду. Еще спасибо, что успела плотно позавтракать, хотя сейчас завтрак превратился в туманное воспоминание. Когда расследование только начинается, всегда так. Адреналин и кофе — вот что главным образом держит тебя на плаву, приходится специально напрягаться, чтобы вспомнить — надо поесть, перехватить где-то по пути сэндвич или еду навынос, если повезет. И тут уж приходится всерьез сражаться с собой, чтоб удержаться и не схватиться за сигарету.

— Гостиная у нас вот тут, налево от вас. — Крамер неопределенно махнул рукой в сторону двери. — Устраивайтесь поудобнее, а я через минуту вернусь.

Толкнув дверь, Донован вошла в небольшую, выдержанную в кремовых тонах комнату. Здесь стоял гарнитур — диван и два кресла, а пол застилал толстый, от стены до стены, ковер. Гостиную, видать, обставляла мать Джеммы, подумала Сэм; не мог же Крамер выбрать эти бежевые, в темно-бордовую полоску шторы с изящными шнурами, а уж тем более репродукции гравюр с цветами и растениями, развешанные по стенам. Дорогой телевизор занимал почетное место: напротив дивана, на стеклянной, отделанной хромом подставке, рядом с высокой полкой, где стояло несколько подувядших растений в горшках, фотографии в позолоченных рамках и располагалась коллекция дисков.

Донован подошла к полке. Взгляд ее привлек снимок хорошенькой юной девушки с длинными блестящими каштановыми волосами. Снимок школьный: девушка была одета в темно-синий кардиган поверх блузки в сине-белую клетку, волосы забраны назад «лентой Алисы» — цветной головной повязкой. Надпись под снимком поясняла: «Католическая женская школа Священного Сердца», внизу стояла дата — снимок был сделан в прошлом году. Это, конечно, Джемма. На снимке девочка выглядит лет на двенадцать, улыбка у нее наивная и открытая, как у ребенка, — никакой неловкости подростка. Донован вспомнилось, как сама она, начиная с пубертатного возраста, вечно пряталась от камеры или строила рожи, чтобы скрыть смущение, всякий раз, как камера застигала ее врасплох: она знала, что обязательно будет недовольна конечным результатом.

Только она успела перевести взгляд на фото двух нахальных на вид мальчишек, как в комнату вошел Крамер, неся в каждой руке по чашке чая.

— Это Патрик с Лайэмом, — пояснил он, передавая ей чашку, и, прихватив свою, тяжело плюхнулся на диван, скрестив ноги под небольшим стеклянным журнальным столиком. — Мои сыновья, Джеммины единокровные братья. Пришлось отправить их к бабушке, пока Мэри не оправится немножко. Она щас ничем не может заниматься.

Донован, устроившись в уютном кресле, вынула из сумки блокнот с ручкой:

— Вопрос чисто формальный. Пожалуйста, скажите мне, где вы находились в среду днем?

Оскорбленный в лучших чувствах, Крамер мгновенно ощетинился:

— Я? При чем тут я-то?

— Да ведь вопрос всего лишь для проформы. Ну знаете, так заведено. Мы должны расставить все точки над «i».

Донован отхлебнула чай, крепкий, вкусный, и тут же почувствовала себя лучше.

Нехотя смирившись с объяснением, Крамер медленно кивнул и сказал:

— Почти до пяти часов я пробыл в аэропорте Гатуик. Должен был забрать постоянного клиента, но прилет его рейса задерживался.

Он назвал имя клиента и дал номер его телефона, Донован все записала и продолжила:

— А теперь, пожалуйста, расскажите подробнее о Джемме. Значит, вы ее отчим…

— Правильно.

— Вы — ирландец? — спросила Сэм, стараясь отвлечь его, чтобы он немного успокоился после вспышки гнева.

— Я что, говорю, как чертов ирландец?!

— Нет, но… Патрик, Лайэм…

Донован не могла понять, отчего Крамер встречает в штыки каждое ее слово.

Он покачал головой, перебивая ее:

— Это все Мэри. Она из Корка, хотя приехала в Лондон, когда ей было всего десять. А лично я родился и вырос в Лондоне, на площади Слона и Замка.

— А кто отец Джеммы? Биологический, в смысле.

— Мик? Он — да, он чертов ирлашка. У них с Мэри любовь началась еще в детстве, но как только она забеременела, он при ней ненадолго задержался. Мэри было всего восемнадцать, и он исчез с горизонта за пару месяцев до рождения Джеммы.

— Не знаете, как мы могли бы связаться с ним?

— Без понятия, где сейчас этот козел, — пожал плечами Крамер. — Возникает тут время от времени, как фальшивый медяк. Это когда ему требуются деньги и когда он точно знает: меня нет дома. Мэри с ним всегда дает слабину. Год примерно назад вернулся я домой пораньше и застукал его шныряющим в моем доме. Сцепились мы с ним тогда не на шутку. Точно вам скажу: теперь он крепко подумает, прежде чем снова соваться к нам.

В голосе у Крамера явственно проскальзывала горечь, и Донован заподозрила, что за его стремлением защитить жену прячется и ревность. Любопытно, а как в этот треугольник вписывалась Джемма?

— Ну а Джемма? Она с отцом общалась?

Крамер отрицательно помотал головой:

— Нет, какой это Мик! В тот раз, когда мы с ним схлестнулись, он был почти такой же лысый, как я. Только он-то не брился, у него волосы повыпадали в последнюю его отсидку. Алопеция — так, по-моему, это называется. И поделом ему за все пакости, какие он вытворял.

— Джемма была в тот день с каким-то мужчиной. Нам просто необходимо выяснить, кто это был. Вот главная причина, по которой я пришла к вам.

С минуту он недоуменно таращился на Донован:

— Как это — «с мужчиной»?

Донован вдохнула поглубже:

— Видели, как Джемма целовалась с этим мужчиной у церкви, где она погибла. Скорее всего, девочка хорошо его знала.

— Целовалась? — Слово пулей вылетело у него изо рта. — Что-то вы тут напутали! Джемму не интересовали мальчики.

— Это, мистер Крамер, был мужчина, а не мальчик.

— Джемма не была знакома ни с какими мужчинами! — категорически отрубил он. И, закусив губу, отвел взгляд на гравюру с цветами, висевшую над телевизором. — Что говорить, девочка была хорошенькая. В мать. Но она не была потаскушкой, как другие девчонки ее возраста. — Глаза у него сделались отсутствующие, словно мысли уплыли куда-то далеко.

— Я только передаю вам слова свидетельницы. Для нас крайне важно разыскать этого мужчину. Возможно, он сумеет пролить свет на то, как умерла Джемма.

Крамер отставил чашку и наклонился к ней, сложив ладони на коленях:

— Ей было неинтересно. Как я слыхал, у него имеется целый выводок детей от разных женщин. Успел между отсидками, постарался.

— А сейчас он тоже в тюрьме?

— Мы про него давненько не слыхали. Или потому что в тюряге, или из-за трепки, что я ему задал в тот раз. — Эти слова Крамер произнес не без удовольствия. — Полное его имя — Мик Бирн, если желаете проверить. Он наверняка имеется в каком-нибудь вашем компьютере, с его-то досье.

Донован сделала пометку. Выяснить, не находился ли папаша в тюрьме в день убийства, будет несложно.

— А что за ним числится?

— Пальцы у него липкие. Не может держать руки подальше от чужих вещей. Жулик, одним словом, но насилия за ним не водится, если понимаете, про что я.

— А могло быть так, что Джемма встречалась с ним тайком, раз вы так к нему относитесь?

Глаза у Крамера злобно выпучились, он поджал губы:

— Никак невозможно! Джемма никогда ничего от нас не скрывала. Она была девочка хорошая. Я растил ее с пяти лет. — Он примолк, тяжело сглотнув. — Был ей папкой. Так она считала. Ее единственным папой. А чего вы так Миком интересуетесь-то?

— Джемму незадолго до ее гибели видели с мужчиной. На вид лет тридцати-сорока, высокий, с темными волосами. Нам необходимо его разыскать.

Крамер скорчил гримасу:

— Джемма ну никак не могла быть ни с каким мужчиной. Она была порядочной девочкой, сержант. На самом деле порядочной. — Он ткнул коротким толстым пальцем в фото на полке. — Вон, видите? Снимали ее только прошлой осенью. И не догадаешься, что ей тут четырнадцать, верно? По виду совсем ребенок.

Донован никак не могла постигнуть, почему он так старательно убеждает ее в этом, ей хотелось возразить, что юность никогда еще не мешала девушкам осуществлять свои мечтания и творить всякие глупости. А родители, даже самые лучшие и заботливые, узнают обо всем последними. Если ему так охота закрывать глаза на реальность — его дело, а она обязана предъявить ему факты. Вполне вероятно, что он с этим мужчиной знаком.

— Мистер Крамер, свидетельница видела, как Джемма целовалась с мужчиной гораздо старше ее. И речь идет о настоящем поцелуе, а не о чмоканье в щечку. А потом они вместе вошли в церковь.

Он только крутил головой:

— Не Джемма, нет! Говорю вам, вы напутали.

— Патологоанатом обнаружила у девочки в крови следы наркотика. Иногда мы находим его, когда ведем дела об изнасиловании на свиданиях.

— Но она же не была…

Он помрачнел, голос его потух.

— Нет, она не совершала никаких сексуальных действий. Но вполне очевидно, мужчину, с которым она встретилась, девочка знала. Возможно, наркотик ей дал он. Мы обязательно должны его разыскать, и я надеялась, вы сумеете помочь нам.

Ее слова захлестывали Крамера, будто волны. Он наклонился и спрятал лицо в ладони, прикрыв глаза и растирая виски. Казалось, его больше потряс факт встречи его падчерицы с мужчиной, чем то, что Джемма наглоталась наркотика. Он то ли никак не мог понять, то ли не желал признать, что смерть Джеммы весьма подозрительна. Но если он не хочет видеть очевидного, не ей вразумлять его.

— Как насчет родственников или друзей семьи? — спросила Донован.

Вскинув глаза, Крамер саданул кулаком по столику, задребезжали чашки.

— Ну что вы такое говорите? Вы что, считаете, кто-то из моих друзей способен завести шашни с Джеммой у меня за спиной?

— Но где-то же девочка должна была познакомиться с этим человеком, мистер Крамер. Мне понадобится список всех ваших знакомых, с кем Джемма недавно общалась.

Вздохнув, Крамер привалился к спинке дивана и уставился в потолок, медленно покачивая головой:

— Ушам своим не верю. Вы не знали Джемму. Она была совсем не такая. — Голова у него заблестела от пота, бисеринки пота покатились и по щекам. — В это время ей полагалось находиться в школе! — Крамер прикрыл глаза и принялся пощипывать мясистую переносицу, лицо у него налилось кровью.

— И список мне требуется как можно скорее. А пока что сообщите имена ее ближайших подружек. Может, они знают, с кем встречалась девочка.

Выудив из кармана штанов скомканный платок, Крамер промокнул лысину и лицо и высморкался.

— Не водилось у дочки никаких близких подружек, — сказал он. — В католической школе она стала учиться только с Пасхи. А до этого ходила в местную среднюю.

— Но дружила же она с кем-то! С девочкой своего возраста, кому доверяла свои секреты.

Он помотал головой и снова высморкался.

— А почему Джемма сменила школу?

— В прежней ее травили. Девочкой она была умненькой и очень чувствительной. Сердечко у нее было золотое, в каникулы она помогала в местном приюте для бездомных животных.

— И что же произошло в средней школе?

— Да все как обычно. — Он бросил на Донован усталый взгляд. — Учителя не сумели справиться с хулиганами. Ну прочитали им нравоучения пару раз, да ничего не переменилось. Те пропустили все мимо ушей и снова стали цепляться к Джемме. Вот и пришлось нам забрать девочку оттуда. Повезло еще, что я прилично зарабатываю, и мы смогли поменять школу. Жалко тех ребятишек, которые в таких вот заведениях застревают накрепко.

— А почему вы выбрали католическую?

— Мэри — католичка. А Джемма, как я уже говорил, была умненькой девочкой, вот мы и подумали, она там справится. И к тому же нам не хотелось, чтобы она слишком быстро взрослела.

Вот тут и кроется настоящая причина, подумала Донован, гадая, почему они все-таки так оберегали Джемму. Девочка давала им повод для тревог и прежде? Невинная картинка, какую он выдал, никак не вязалась с тем, что происходило у церкви Святого Себастьяна, и с тем, что ей было известно о прочих юных девушках возраста Джеммы. Или он что-то скрывает, или Джемма вела тайную жизнь.

— А в новой школе Джемма завела подружек?

— Несколько раз дочка приводила к нам девочку по имени Рози. И иногда ходила к этой Рози по вечерам.

— У вас есть номер ее телефона?

— У Джеммы в еженедельнике наверняка есть.

— Могу я взглянуть?

Пожав плечами, Крамер медленно поднялся на ноги:

— Это такая электронная штуковина. Она лежит наверху в ее столе.

— А сотовый у девочки был? — поинтересовалась Донован, выходя вслед за ним из гостиной. Взглянуть на комнату Джеммы ей было очень любопытно. Криминалисты, конечно же, тщательно обыщут ее, но ей хотелось взглянуть самой.

— Не было смысла, — покачал головой Крамер. — Мэри ее и в школу провожала, и встречала после уроков, а звонить девочке было особо некому.

Ровесницы Джеммы ходили в школу самостоятельно, и у всех у них имелись мобильники. Странно, что родители не купили девочке телефон. Донован задумалась, сердилась ли из-за этого Джемма, чувствовала ли себя изгоем в группе однолеток.

— А компьютер? У Джеммы имелся доступ в интернет?

Крамер кивнул:

— Она им пользовалась для своих школьных занятий. Все в ее комнате наверху.

— Хорошо. Покажите мне, пожалуйста, дорогу.

Лестница оказалась узкой, и Крамер совсем не вписывался в ее размеры. Поднимался он тяжело, неуклюже, так крепко хватаясь за перила, что они стонали и шатались под его рукой. Шагая следом, Донован миновала полуоткрытую дверь на площадке второго этажа, мельком увидела в глубине комнаты на кровати темный силуэт Джемминой матери. Судя по звукам, доносящимся оттуда, она крепко спала. Ну и слава богу, что с матерью ей не придется вести эти изнурительно бессмысленные разговоры.

Спальня Джеммы находилась на верхнем этаже в передней части дома. Крамер в нерешительности замялся на площадке, уткнув глаза в пол, будто не мог заставить себя взглянуть даже на дверь:

— Ступайте одна, ладно? Я не могу видеть дочкины вещи.

— Конечно, мистер Крамер. Я взгляну, а потом спущусь к вам, хорошо? Я недолго.

Донован выждала, пока он исчезнет из виду, толкнула дверь и вошла.

Свет, проникавший из окон, нарисовал на полу длинные тени. Она подумала, что кто-то из дома напротив, пожалуй, может наблюдать за ней, задвинула шторы и только потом щелкнула выключателем. Кровать была застелена, ни морщинки ни на одеяле, ни на наволочках. По наволочкам разбегался узор из крошечных бутончиков роз и бантиков. Через спинку стула перекинут лиловый кардиган, а из-под кровати выглядывали черные туфли без каблука. Рядом с ними примостились розовые домашние тапочки. Девочка обитала здесь словно в коконе, отгороженная от реального мира. От этой мысли к горлу Донован подступил ком. Комната зависла во времени, часы остановились в тот день, когда погибла Джемма. Она уже не ступит на этот порог.

Пережить смерть своего ребенка, наверное, один из самых страшных кошмаров в мире, часто думалось Донован; это рана, которая не затянется никогда, омрачая все в настоящем и будущем. Интересно, как поступят Крамер и его жена с Джемминой комнатой? Оставят все как есть или наоборот — кардинально изменят ее? А может, им станет невыносимо жить в этом доме, полном воспоминаний.

Она огляделась: комната утопала в розовых тонах. Стены, шторы, ковер, покрывало на кровати и даже нитка китайских фонариков, подвешенных дугой над кроватью, — все было розовым. Спаленка маленькой девочки. Донован в возрасте четырнадцати лет под страхом смерти не заставили бы жить в подобной комнате. Лет в шесть — пожалуй, когда у ребенка еще нет права выбора, но в четырнадцать — ни за что! В ее комнате стены были сплошь залеплены постерами и фотографиями, а здесь фото висит одно-единственное, в золоченой рамке: девушка на пони берет препятствие, прыгая через изгородь.

Хотя взросление Джеммы и старались изо всех сил замедлить, на технику все-таки денег не пожалели. Кроме новенького ноутбука, тут стояли еще и телевизор, и музыкальный центр. Небольшая коллекция дисков: в основном мальчишеские поп-группы и тому подобная преснятина, ничего, что могло бы дать ее родителям повод для тревог. Донован припомнились слова Крамера: «Мы не хотели, чтобы она взрослела слишком быстро». Любопытно, от чего они так усиленно ограждали Джемму? На первый взгляд, выбора у бедной девчонки не было никакого: только и оставаться ребенком, запеленатым в этот нежно-розовый кокон. Интересно, какие чувства испытывала при этом Джемма?

Возмущалась? Обижалась? Может, закончившееся трагически свидание в церкви Святого Себастьяна было попыткой вырваться из-под душащей опеки? В углу стоял небольшой стол, в единственном его ящике — набор цветных ручек, карандашей, почтовая бумага, айпод и пейджер с логотипом Барби. Никаких писем или открыток. Нет дневника или каких-то других личных записей, представляющих интерес. Сунув пейджер и электронную книжку в свою сумку, Донован перешла к осмотру ящиков комода, перебирая аккуратные стопки одежды. Но припрятанных запретных предметов там не разыскала.

На книжной полке над столом стоял набор детской классики: полное собрание Гарри Поттеров и Джорджетт Хейер, рядом «Хоббиты», подарочное собрание «Хроник Нарнии» и «Птица Артемис». Преобладала фэнтези, однако стояла еще детская энциклопедия и несколько документальных книг о лошадях и верховой езде. Оказывается, Джемма много читала, что удивило Донован: в гостиной ее родителей книг не было вовсе.

На ночном столике рядом с кроватью лежал «Грозовой перевал». Обложка книжки была сильно потрепана, и, когда Донован взяла ее в руки, та послушно распахнулась. Пролистывая роман, Донован обнаружила, что некоторые абзацы жирно подчеркнуты лиловым карандашом, а другие помечены звездочкой на полях. Может, Джемма изучала этот роман Эмили Бронте в школе? Донован пробежала несколько отмеченных абзацев: все они оказались о Хитклифе, описание его внешности помечено несколькими восклицательными знаками и маленьким сердечком. Эти наивные маргиналии живо напомнили Сэм былое: ей вспомнилось острое чувство подросткового томления, желание войти в другой мир, такой далекий от обыденного мира семьи и друзей. Хитклиф, темноволосый, опасный возлюбленный, заполнял и ее мечты. В отрочестве он казался ей таким реальным! С ним и близко не могли сравниться ее пахнущие потом одноклассники с сальными волосами и прыщавыми лицами. Хитклиф под корень подрубил всякие возможности подростковых романов, и Донован вынуждена была признать, что какая-то частичка ее души и сейчас тоскует по нему.

Взглянув на часы, Сэм удивилась: уже восьмой час. Отключив ноутбук, стоявший на столе, она сунула его под мышку. Оглядев напоследок комнату и удостоверившись, что ничего не пропустила, Донован выключила свет и спустилась вниз. Утром она пришлет сюда экспертов, пусть тщательно обследуют остальные вещи Джеммы.

Крамер проводил Донован до машины и уложил на заднее сиденье ноутбук, пока она писала расписки на изъятое. Он попридержал для нее дверцу, когда она усаживалась за руль, а потом протянул сложенный листок бумаги.

— Это список, какой вы просили, — пояснил он. — Я записал пару-тройку имен, но, честно, не верю, чтобы кто-то из них мог… — Крамер покачал головой и поджал губы, не в состоянии закончить фразу.

— Спасибо, мистер Крамер. — Донован кинула ему ободряющую улыбку. — Наша обязанность проверить все варианты, только и всего. Иначе получится, мы плохо выполняем нашу работу.

Он медленно кивнул, как бы соглашаясь, и тяжело опустил руку на верх дверцы, словно желая задержать Донован:

— Сержант, как вы думаете, что же все-таки случилось с Джеммой? Это был несчастный случай, верно?

— Делать выводы, мистер Крамер, еще рано, — уклончиво ответила она, надеясь, что он даст ей уехать, не терзая дальнейшими расспросами. Крамер по-прежнему оставался подозреваемым, хотя в душе она очень сомневалась, что он причастен к убийству. Донован включила мотор, но Крамер все удерживал дверцу, будто еще не договорил чего-то.

— Знаете, а полиция посчитала это самоубийством, — наклонившись к ней, шепотом проговорил он, точно опасаясь, что их подслушивают.

— Нет, мистер Крамер, не самоубийство. В этом можете не сомневаться. — Донован в который раз подивилась, что до него никак не дойдет, насколько подозрительны обстоятельства смерти дочери.

Крамер опять кивнул — на этот раз с облегчением — и отступил от машины. Странная реакция, непонятная какая-то. Донован ощущала на себе его взгляд, когда захлопывала дверцу. Потянувшись за ремнем безопасности, она еще раз посмотрела на Крамера и засекла промелькнувшее на его лице выражение, весьма ее озадачившее. Смотрел он с видом хитреца, только что провернувшего ловкий трюк. Но что это был за трюк, догадаться она ни в жизнь не смогла бы.