В тот день температура поднялась наконец выше точки замерзания, и нам после ланча разрешили выйти на игровую площадку. Земля все еще была твердая, как камень, а темные тучи грозили новым снегопадом. Я шел к забору, собираясь поговорить с Томом Салливаном, но по пути миновал Питера Хортона, который сказал двум другим мальчишкам:

— Бориса нет.

— Бориса? — переспросил я и подошел к ним.

— Мой папа был там, когда они к нему ходили прошлым вечером, — сказал Питер.

— Кто — они?

— Копы. Он на работу не ходил дня четыре и не звонил. И Клири послал полицейских узнать, где он. А его нет.

— Что значит «нет»? — спросил я.

— Его машины нет, — сказал Питер.

— Он уехал назад в Югославию, — объяснил один из ребят.

Перед моим мысленным взором возникло ведерко красной дряни с прислоненной к нему шваброй в сумеречном свете подвальной котельной. Я попробовал нарисовать в воображении Бориса — его клетчатую рубаху, отсутствующие зубы, пять прядей, зачесанных на плешь, — но мне вспомнился только его голос. «Ребята, вы несете полное собачье говно», — сказал он. Я представил себе полицейского, швыряющего наше письмо в мусор рядом с розовой шляпной коробкой с отпечатком следа.

Когда я наконец добрался до забора, где стоял Тим, он спросил:

— Кто теперь будет убирать блевотину?

Я почувствовал, как во рту у меня собирается слюна.

Когда мы с Джимом в тот вечер добрались до Драного города, там уже успела побывать Мэри. Борис исчез. Белая машина поворачивала на Хаммонд, а бродяга был на краю леска за домом Халловеев. Джим позвал Мэри на нашу половину. Как только она появилась из-за занавески, он спросил:

— А где Борис?

Мэри повернулась, пошла к задней стене и подняла что-то с большой трубы, уходившей в канализацию. Вернувшись, она показала нам фигурку Бориса.

— Где он? — задал вопрос Джим.

— Нет его.

— А ты откуда узнала? — спросил я.

— Слышала в школе.

— Она знает не больше нашего, — заключил Джим.

— Его что — бродяга прикончил? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Мэри.

И отступила к своей занавеске. Прежде чем она исчезла на своей половине, Джим спросил:

— А что ты знаешь?

— Он холодный, — сказала она. — Очень холодный.

На следующее утро мы оделись и вышли пораньше. В небе висели тучи. Мы пробирались по лесу, сверху падал редкий снежок. Мы шли, не говоря ни слова, и добрались до места быстро — словно лес сжался. Точно во сне, мы вдруг оказались на месте, и сквозь ветви нам открылся задний двор мистера Уайта. В голове у меня что-то стучало, ноги едва не подкашивались. Джим посмотрел на окна — не видно ли за ними какого-нибудь движения — и сказал:

— Точно как в прошлый раз.

Затем пригнулся и побежал к гаражу. Целую минуту он стоял совершенно неподвижно спиной к деревянной стене, и мы прислушивались.

Я в тысячный раз взглянул на дом, а когда снова перевел глаза на Джима, тот уже исчез за углом. Секунду спустя он появился и махнул мне — мол, давай за мной. Поначалу я не мог двинуться с места, но когда Джим проорал шепотом: «Пошевеливайся» — я пришел в движение и присоединился к нему. Мы оказались у входа в гараж.

И опять я помедлил в тени у самого входа. Меня отпугивал холодный запах бетона и масла. Я повернулся и посмотрел на кривую подъездную дорожку, уходившую к улице. А Джим уже пробрался внутрь и ухватился за ручку холодильника. Дверь подалась и заскрипела. Он подсунул под нее пальцы, пытаясь поднять.

— Помоги-ка, — сказал он. — Скорее.

Я бросился на подмогу. Вместе мы подняли тяжелую дверь, словно крышку гроба. Изнутри хлынул свет, отражаясь от наледи на стенках. Туда вполне могло поместиться тело, только никакого тела там не было. Холодильник был пуст.

— Черт, — выругался Джим, собираясь опустить дверку, но тут я заметил в уголке что-то скомканное.

— Смотри, — сказал я.

Джим проследил за моим взглядом и сказал:

— Возьми это — я пару секунд смогу подержать крышку.

Я отпустил крышку, согнулся пополам и схватил оранжевый комок бумаги. Что это такое, я понял еще до того, как сунул бумажку в карман. Разогнувшись, я помог Джиму опустить крышку. Когда оставалось дюйма два, мы просто отпустили ее и бросились наутек. За спиной у нас раздался звонкий щелчок ручки. Мы в мгновение ока выскочили из гаража и пустились к лесу. У первых же деревьев мы остановились и передохнули, сидя на корточках и глядя на дом.

— Ну и где же Борис? — поинтересовался Джим. — Мэри отправила нас сама не знает куда.

— Она просто сказала, что он очень холодный. Может, он в озере.

— Озеро все еще затянуто льдом.

— Давай-ка драть отсюда.

— Погоди.

Джим принялся разгребать сосновые иголки на земле и наконец нашел камушек подходящего размера. Видя, как он поднимает его, я встал и помчался прочь. Я пробежал ярдов сто, когда услышал звук бьющегося стекла, а потом — топот Джима позади меня. Мы не останавливались, пока не добрались до ручья за домом Халловеев.

— Дай-ка мне посмотреть улику, — сказал Джим, тяжело дыша.

Я вытащил из кармана комок оранжевой оберточной бумаги.

— Салфетка? Сопли утирать? — спросил Джим.

— Нет, — ответил я и развернул бумажку. Внутри оказалась черная ленточка.

— Инжирный, — сказал Джим. — Это его угощения на Хеллоуин.

Я кивнул.

— Ну и как тебе такой бросочек? — засмеялся Джим. — Прямиком в окно второго этажа?

Я перепрыгнул через ручей.

— Теперь он будет знать, что мы у него побывали, — сказал я.

— Он знает о нас еще меньше, чем мы о нем, — возразил Джим, перескочил через ручей, и мы побежали дальше.

За обедом мама сообщила, что полиция не будет считать Бориса пропавшим еще как минимум неделю. Потом она рассказала, как Борис оставил свою семью и бежал от коммунизма.

— Весь этот путь он проделал, чтобы стать уборщиком в школе Ист-Лейка. — И мама рассмеялась.

Не успела она произнести последнее слово, как мы услышали вой полицейских сирен на улице. Джим первым сорвался с места, но все остальные — мама, Мэри и я — успели подбежать к окну, чтобы увидеть три полицейские машины, пронесшиеся мимо нашего дома. Мы все — даже мама — пошли надевать куртки и ботинки.

Мама запретила нам отходить от нее, и мы держались вместе. На улице потеплело. Тучи рассеялись, и вышла луна. Кто-то из соседей опередил нас, а кто-то еще только выходил из своих дверей. Мы увидели мистера Манджини, мистера и миссис Хаккет, женщину, которую мама называла Дайамонд Лил, и старых усталых Бишопов, а между ними — Регги, который выстреливал по сто слов в секунду.

Джим, который шел за мной, наклонился и сказал:

— Может, они нашли тело Бориса.

Я кивнул, а Мэри оглянулась и поднесла палец ко рту.

Действие явно разворачивалось в Ист-Лейке. Миновав дом миссис Хомретц, мы увидели, как полицейские машины с мигающими красными огнями въезжают на одно из полей между школой и лесом. Дальнейший путь толпе соседей преградил полицейский. Мы присоединились к зевакам. Мистер Мейсон, сухонький человек в больших очках, похожий на выросшего Генри, сказал маме, что Тони Калфано перебил все окна в школе из духового ружья. От других мы узнали еще кое-какие подробности происшествия. Мистер Фелина сказал:

— Он явно переходил от одного окна к другому и палил из своего ружья.

Джим схватил меня, и мы просочились на передний край. За полем повсюду виднелись разбитые стекла, в которых отражалась луна. Кое-где в окнах стекол не осталось вообще, а в других торчали обломки, напоминая о замерзших глазах мистера Барзиты. Полицейский, который не пускал нас, рассказал все, что знал сам. Мы внимательно слушали. Оказывается, когда полиция приехала на место, подозреваемый все еще находился там.

— Его посадили сзади в патрульную машину, — сообщил полицейский. — Его ружье у нас.

Тут подъехал Клири, припарковался на автобусном развороте и вышел из машины. В помятом костюме он подошел — медленно и на прямых ногах, как лунатик, — к тому месту, где сгрудились все мы.

— Прошу вас разойтись по домам, — произнес он и даже отпустил свое горло, чтобы поднять вверх обе руки. — Идите по домам и сообщите соседям, что завтра занятий в школе не будет.

Родители приказали своим чадам, которые были в толпе, не визжать. Мы с Джимом, улыбнувшись, переглянулись.

— Тебе завтра не надо в школу, — сказал он. — Тони Калфано — мой новый герой. — Джим сделал вид, будто стреляет из ружья от бедра. — Мне нужно в моей школе устроить то же самое.

— Занятия отменяются, — объявила Мэри, когда мы возвращались домой. Рядом с нами никого не было, но мама понизила голос.

— На ремонт пойдут денежки с наших налогов, — сердито сказала она. — Кто дал этому идиоту ружье?

Мы улеглись спать. Я уже довольно долго пролежал в кровати, когда в дверь постучал Джим, вошел и сел в ногах моей кровати. Из коридора падал свет.

— Как ты думаешь, может, это месть мистера Уайта за то, что я разбил ему окно?

— Что-что? — переспросил я.

— То, что случилось в Ист-Лейке. Может, мистер Уайт вселился в Тони и приказал ему разбить окна?

— Он обладает сверхъестественной силой.

— Да-да, — подтвердил Джим. — Дело принимает серьезный оборот.

— А Борис мертв?

— Вот что я думаю. Мистер Уайт убил его, засунул в его же машину и отвез по льду залива подальше от берега. Лед растает, треснет — и Борис с машиной исчезнут навсегда.

— Может быть.