В тот вечер после обеда мама, у которой уже заплетался язык, решила вытащить мою занозу. Она послала Мэри за швейной иголкой, позвала меня в гостиную и посадила рядом с собой за столом. Я уже начал жалеть, что сказал ей о занозе. Мама надела на кончик носа очки для чтения. Взяв мою руку в две свои, она повернула ее ладонью вверх. В основании большого пальца была красная линия длиной дюйма в полтора, а ее конец был отмечен черной точкой, просвечивающей сквозь тонкий слой кожи.

— Да, плохая заноза, — сказала мама.

Мэри принесла иголку.

— Простыню для крови нужно? — спросил Джим.

Мама сказала, чтобы он заткнулся, взяла иголку, чиркнула спичкой и поводила серебристым кончиком иголки над пламенем, пока та не приобрела оранжевый оттенок. Чтобы охладить иглу, мама встряхнула ее, как термометр.

Она ухватила меня за запястье и подтащила мою ладонь поближе к своему лицу. Рука с иглой тряслась, опускаясь к моей ладони. Я набрал побольше воздуха в легкие, но боли не почувствовал, только покалывание. Мама зарывалась в мою кожу кончиком иглы столько раз, что палец у меня онемел. Несколько секунд спустя онемение распустилось пронзительной болью. Я еще раз набрал в грудь воздуха.

Мама прекратила копаться во мне иголкой и повернулась к Мэри:

— Пинцет.

Мэри побежала в ванную и быстро вернулась. Я открыл один глаз и отважился взглянуть. Несколько секунд мама прицеливалась серебристым пинцетом, потом спикировала. Я снова зажмурил глаза и не мог видеть, что она делает, но чувствовал, как в самом центре тупой боли что-то скользит. Мама вытащила штуковину целиком — длинную серую щепку — и поднесла ее к свету.

— Открой глаза. — Она шутливо шлепнула меня по щеке. — Смотри, какая огромная.

— Предательство, — сказал Джим.

Через две секунды открылась дверь и появилась Бабуля.

— Герт, — сказала она маме. — Надо отвезти твоего отца в больницу.

— Что — опять рука?

— Боли по всей руке, он бледный и потеет.

— Сейчас, только оденусь, — сказала мама.

Бабуля ушла к себе собираться. Когда мама встала, ее слегка качнуло, и она сохранила равновесие, коснувшись пальцами стола.

— Ты машину можешь вести? — спросил Джим.

— Конечно. — И мама выпрямилась.

Бабуля привела Деда. Правой рукой он сжимал бицепс левой. Дед выглядел печальным и таким измученным. Никто из нас, детей, ничего не сказал. Мама подошла к Деду с другой стороны, и обе медленно повели его к крыльцу и вниз по ступенькам. Мы пошли следом.

В какой-то момент его колени чуть подогнулись, и Бабуле с мамой пришлось его поддержать. Но вот Деда усадили в машину, и мама села за руль. Глядя на нас из окна машины, она сказала:

— Не знаю, сколько это продлится. Джим за старшего. Папа вернется домой около двенадцати. Я позвоню, как только смогу, и дам знать, когда мы вернемся. Ведите себя хорошо.

Машина задним ходом выехала из проезда, и я проводил взглядом габаритные огни, исчезнувшие за поворотом погруженной в темноту улицы. Вечер был теплым и бурным. Джим с Мэри уже ушли в дом.

Они сидели по разным углам дивана, а между ними устроился Джордж. Когда я вошел, Джим посмотрел на меня и сказал:

— Я за старшего. Могу приказать вам обоим немедленно отправляться спать.

Мэри, сидя с поджатыми ногами и не отрывая глаз от телевизора, ответила:

— Иди в зад.

Джим рассмеялся.

— Что показывают? — спросил я, садясь в кресло-качалку матери и кивая на телевизор.

— Я глазам своим не верю после сегодняшнего, — сказал Джим, — но это про кузнечика, который оказался в центре атомного взрыва и вырос до громадных размеров.

Мы принялись смотреть, но Джим ошибся: это был не кузнечик, а богомол. Когда кино закончилось, Джим пошел на кухню и принес нам по два печенья. Мэри нашла какое-то военное кино. Танк проехал по руке солдата.

Мы просмотрели около половины фильма (до сцены, где солдат бросает гранату в окоп, набитый немцами, и погибает), и тут мне в голову стали приходить всякие тревожные мысли: про Деда — как он себя чувствует — и про маму — довела ли она машину до больницы.

— Как ты думаешь, что происходит? — спросил я у Джима.

— Полковник Храброзад только что отправил на тот свет десяток фрицев.

— Нет, я про Деда.

— Не знаю.

— У мамы был неважный вид.

— Она запросто заедет в залив, — сказал Джим.

— А вот не заедет, — возразила Мэри.

Через десять минут пошел рекламный ролик про жидкость «Аякс» — она будто бы очищала вашу кухню, как белый торнадо, и это сочетание чистящей жидкости и белизны живого смерча навело меня на мысль о мистере Уайте. Мы с Джимом одновременно посмотрели друг на друга. Он спрыгнул с дивана и выключил телевизор. Я выпрямился в кресле-качалке. Мэри сидела, поглядывая то на меня, то на Джима.

— Запри парадную дверь, — сказал Джим, бросившись закрывать заднюю.

— Мистер Уайт? — спросила Мэри.

Я кивнул. Джим вернулся в гостиную и замер, наклонив голову набок, — он словно прислушивался к чему-то. Я подошел к окну, выходящему на улицу, — посмотреть, нет ли там белой машины.

— Ее там нет, — сказал я.

— Мистер Уайт сегодня переехал на новое место в Драном городе, — сообщила Мэри.

— Я думал, ты больше этого не можешь, — сказал Джим.

— Я была там, внизу, сегодня днем и увидела его белую машину, и числа вдруг вернулись сами по себе.

Мы бросились в подвал. Джим включил солнце. Белая машина была припаркована у нашего дома.

— И почему же ты нам ничего не сказала? — спросил Джим.

— Я думала, мы все бросаем это дело.

— Ты что — шутишь? — И он отправил меня в другой угол, где стоял верстак Деда, — за фонарем и топориком. — А я пойду за Джорджем.

Джорджа сбивало с толку то, что его держат на поводке в подвале, и поэтому Джим спустил его. Пес обошел подвал, обнюхивая все подряд.

— Он сейчас пописает, — сказала Мэри, и не успела она проговорить это, как погас свет.

— Дай мне фонарик, — прошептал Джим. — Я знал, что он вырубит электричество. Телефон тоже наверняка не работает.

— Он идет сюда? — спросил я.

— Значит, так, — распорядился Джим, включая фонарик. — Когда он подойдет к лестнице в подвал, мы выберемся через окно, как Рэй тогда.

Он подхватил стул у Драного города, отнес его к задней стене, встал ногами на сиденье и протянул мне фонарик со словами:

— Посвети-ка сюда.

Я посветил. Джим открыл окно и продел крючок в скобу. Ночь ворвалась в подвал. Джим спрыгнул со стула и велел Мэри забраться на сиденье.

— Стой там, а когда я скажу, подтянешься в окно и вылезешь на задний двор. — Затем направил луч фонарика на меня. — Поможешь ей, а потом вылезешь сам.

— Хорошо, — сказал я, хотя сильно сомневался, смогу ли подтянуться.

Мэри взобралась на стул и ухватилась за подоконник.

— Я вылезу, — сказала она.

— Когда я скажу — вылезай быстро, как только сможешь, — приказал ей Джим. — А вылезешь — сразу беги к школе. Нас не жди. Мы тебя догоним.

Мы стояли в темноте и ждали. Наверху зазвонил телефон. Джим сказал, что не надо обращать на это внимание, что это трюк, чтобы выманить нас отсюда. Он освещал фонариком лестницу в подвал, а в другой руке держал топорик.

Меня трясло — я помнил, что мистер Уайт обладает сверхъестественными способностями и может действовать совершенно бесшумно. И вдруг меня осенило — в голове у меня родился план.

— Слушай, — прошептал я Джиму, — нужно взять коробку из-под елея и открыть ее перед ним. Это будет как крест для Дракулы.

— Не говори ерунды.

И тут я услышат рычание Джорджа. Он принялся бегать кругами по подвалу и скрести когтями бетонный пол. После этого на некоторое время наступила тишина, а потом Джордж снова зарычал.

— Он здесь, — сказала Мэри, и Джим выключил фонарик.

В наступившей тишине мы услышали, как кто-то возится с замком передней двери, пытаясь его открыть.

Не знаю, сколько минут прошло, прежде чем мы услышали сверху скрип дверных петель, но за это время я успел пожалеть, что, найдя Чарли, не рассказал все отцу. Я был слишком испуган, чтобы плакать. Внезапно луч фонарика прорезал темноту и осветил бледную руку, скользящую по перилам подвальной лестницы. Тишина стояла полная, и мы смотрели, как спускается — словно плывет — мистер Уайт. Джордж залаял.

— Мэри, беги, — сказал Джим.

Подняв руки, я ухватил ее за ноги. К этому времени Мэри уже наполовину вылезла из окна. Я подтолкнул ее вверх и перевел взгляд на то, что выхватывал из темноты, словно то была фотография, луч фонаря — на лицо и шляпу. Он надвигался на нас.

— Взять его, Джордж! — крикнул Джим.

Собака бросилась вперед, и хотя я ничего не видел, но по звукам догадывался, что Джордж кусает мистера Уайта за туфли и щиколотки.

— Бегите! — выкрикнул Джим дрожащим голосом.

Я запрыгнул на стул и ухватился за подоконник. Подпрыгнув, я ударился головой о потолок, но удержался, нырнул вбок и стал выбираться наружу. Мэри стояла у окна. Она наклонилась и, схватив меня за руку, потащила к себе. Прежде чем я успел поставить ноги на землю, раздался визг Джорджа, а потом — скрежет металла по бетону. Это Джим запустил в мистера Уайта топориком.

— Ну-ка идите сюда ко мне, — сказал мистер Уайт холодным, спокойным голосом.

Я выбрался из окна, схватил Мэри за руку, и мы побежали — по заднему двору, под мимозой со стороны комнаты Бабули, на улицу, а там — в сторону Ист-Лейка. Я чувствовал вкус адреналина, сердце мое колотилось. Мэри не отставала от меня. Мы неслись мимо газонов перед домами, и я прислушивался — не слышен ли сзади Джим, а иногда на миг поворачивал голову, чтобы посмотреть. Когда мы добежали до дома Манджини, я остановился и посмотрел назад.

— Не останавливайтесь! — прокричал Джим.

Он был от нас на расстоянии двух газонов, и я с облегчением услышал его голос. Мы с Мэри повернулись и помчались дальше, но прежде чем достигли дома миссис Гримм, Джим догнал нас и побежал впереди. Позади нас лучи фар осветили дорогу.

Мы ускорились. Я слышал шум двигателя белой машины и шорох ее шин на гравии. Вбежав в школьную калитку, мы понеслись по полю к боковой части здания.

— Быстрее! — услышал я издалека голос, который принадлежал не Джиму.

Я поднял голову и увидел на крыше силуэт Рэя. Он махал обеими руками у себя над головой. В этот момент, хотя сердце у меня колотилось, а дышал я, как паровоз, меня поразила эта странность — как идеально сработал план Рэя. Откуда ему было известно, что мы появимся? Когда мы миновали дошкольную площадку и побежали к задней части здания, я повернулся и увидел мистера Уайта. Он припарковался на автобусном кольце и теперь выходил из машины.

Мы увидели очертания приставной лестницы, прислоненной к скату крыши. Рэй стоял наверху и шептал:

— Скорее!

Джим запустил вперед Мэри, потом меня. Я всегда боялся высоты, но в тот момент даже не вспомнил об этом. Вспомнил я о другом — выдвижная лестница, по которой мы поднимались, была лестницей Деда. Когда мы добрались до последних ступенек, Рэй ухватил сначала Мэри, потом меня и помог вылезти наверх.

— Я ждал вас все лето, — сказал он Джиму, когда мой брат оказался на крыше.

— Мы не могли выйти из дома, — объяснил тот.

Мы все свесились с крыши и смотрели, как мистер Уайт медленно огибает угол здания. Когда он подошел достаточно близко, Рэй схватил камушек и бросил в него.

— Ну все, он нас видит. Идем на место, — сказал Рэй. Мы отошли от края. — Вы, ребята, идите к физкультурному залу. Если я спихну его во двор, мы спустимся по приставной лестнице. Но если что пойдет не так, нам придется подняться на крышу физкультурного зала. Лестницу в темноте не видно, но она прикручена к стене.

— А что нам делать сейчас? — спросил Джим.

— Когда он полезет на крышу, вы прыгайте и кричите, чтобы его отвлечь. А я притаюсь около края крыши, у внутреннего двора — вон там. — Рэй показал рукой. — Он бросится в вашу сторону, а когда будет пробегать мимо меня, я его толкну и сброшу вниз.

Когда он в подвале впервые поделился с нами своим планом, все, казалось, было продумано идеально, но теперь выглядело нелепо.

— У мистера Уайта сверхъестественная сила, — предупредил я.

— Закрой рот, — сказал Джим и повел нас на место, указанное Рэем.

В ожидании мы поглядывали на верх лестницы.

— Смотрите, — сказала Мэри, показывая туда, где над крышей появилась сначала шляпа мистера Уайта, потом его лицо, мерцающее в темноте, словно свет звезды тысячелетней давности; двигался он осторожно, вглядываясь в темноту, и по-птичьи поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.

Тут я вспомнил, что мы должны шуметь и привлекать его внимание. Я попытался свистнуть, но безуспешно.

— Эй! — попробовал крикнуть я, но вышел лишь шепот.

— Эй ты, Уайт, дерьмо на палочке! — выкрикнул Джим.

Даже Мэри удалось выдавить из себя какой-то крик.

Он устремил взгляд на нас, засунул руки в карманы и шагнул вперед. Мы стояли у стены физкультурного зала, и, чтобы подойти к нам, он должен был сделать несколько шагов к той стороне крыши, которая выходила на внутренний двор. Мы махали руками, чтобы Уайт не заметил Рэя, который притаился, скорчившись, словно сотканный из теней шар. Уайт сделал два широких шага, и, когда оказался достаточно близко к краю, Рэй распрямился, словно пружина, и бросился на него. Тот даже не повернулся в его сторону — он, казалось, даже не слышал Рэя и сделал еще один шаг, а Рэй пролетел сквозь него — не мимо, а сквозь него. Чтоб мне так жить. Я замер как вкопанный. Темный силуэт Рэя не сдвинул мистера Уайта с места ни на дюйм, но все же, казалось, ослабил на мгновение его решимость — Уайт остановился. Все это происходило так быстро, но казалось таким медленным, что от меня не ускользали мельчайшие подробности. Почти не ускользали. Я упустил тот момент, когда Джим вдруг сорвался с места и побежал. Остальное происходило на моих глазах, как в кино.

Уайт тряхнул головой, словно убирая какую-то умственную паутину, выпрямился и уже собирался сделать следующий шаг, как в нижнюю часть его тела со всей силы врезался Джим. Руки мистера Уайта взлетели вверх, его отбросило к краю крыши. Полы его плаща распахнулись, а шляпы больше не было видно — она упала во внутренний двор. Уайт, пытаясь удержаться на краю, ухватил Джима за рукав рубашки. Джим крякнул и оттолкнул его. Уайт полетел спиной вперед, но, падая, успел ухватить Джима за щиколотку и протащить по крыше. Я увидел белый рукав и бледные пальцы, вцепившиеся в ногу Джима.

Мэри сорвалась с места раньше, чем я. Крик Джима, взывавшего о помощи, подстегнул меня, и я одновременно с Мэри оказался рядом с ним. Джим медленно сползал к краю крыши, сопротивляясь изо всех сил. Мы принялись колотить каблуками по бледному запястью, пальцам, предплечью. Наконец я подпрыгнул вверх, сколько хватило сил, и обеими ногами приземлился на эту руку. Раздался хруст, разнесшийся по всей крыше, а за ним — высокий крик боли. Ледяная хватка ослабла, и Джиму удалось высвободить лодыжку.

Мы с ним не обратили внимания, что Уайт ухватился за кромку крыши другой рукой. Это заметила Мэри, подошла к краю и закончила дело одним ударом ноги. Мы услышали удар тела о землю, а потом дуновение застоялого воздуха, вырвавшегося из легких. Подойдя к краю, мы посмотрели вниз и увидели Уайта — он распростерся на спине, полы его плаща были похожи на крылья, шляпа валялась рядом с головой. Я видел, что его глаза открыты и он наблюдает за нами. Джим свесился над краем и плюнул в него. Мэри сделала то же самое, а он не шелохнулся и не крикнул.

Джим подтолкнул меня:

— Идем.

Мы спустились по лестнице — Джим впереди, я сзади, Мэри между нами. Когда мы оказались на земле, я сказал:

— А где Рэй?

Мэри покачала головой.

— Не знаю, — ответил Джим. — Исчез.

Прежде чем я успел спросить: «Он что — был призраком?» — Джим сказал:

— Нам нужно поторопиться. Мы должны добраться до дома и сообщить в полицию. — Он быстро двинулся к фасаду здания. — Из двора ему еще какое-то время не выйти, но этот парень уж больно хитер, — бросил Джим через плечо.

Когда мы выходили из школьной калитки, я повернулся к Мэри, которая шла за нами с Джимом, и спросил, видела ли она, как Рэй пролетел сквозь мистера Уайта. При мысли об этом у меня все еще кружилась голова.

Прошло несколько секунд, прежде чем Мэри кивнула и тихонько проговорила:

— Прямо сквозь него.

Когда мы добрались до дома, парадная дверь оказалась запертой — видимо, Уайт защелкнул замок, войдя внутрь. Джим обошел дом вокруг, чтобы залезть в подвальное окно, а мы остались ждать на крыльце. Вдруг в доме зажегся свет, и я понял, что это Джим залез в предохранительную коробку. Едва он приоткрыл дверь, как я увидел Джорджа, — тот беззаботно вертелся вокруг его ног. Ни отца, ни мамы дома еще не было. Мы прошли на кухню, Джим снял телефонную трубку, набрал номер и стал ждать ответа, а мы с Мэри стояли, затаив дыхание.

— Кто-то проник в школу Ист-Лейк. Проверьте двор, — сказал Джим не своим голосом и быстро повесил трубку.

Как только трубка легла на свое место, мы все расхохотались. Я смеялся просто до слез. Джим и Мэри тоже.

Мэри подошла к холодильнику, достала сыр «вельвита» и отрезала большой кусок с конца, затем кинула оранжевый клинышек Джорджу, который, щелкнув зубами, поймал его в воздухе.

Все было кончено. Я знал это, потому что все мои страхи улетучились, точно так же, как раньше энергия безумия покинула мою мать, — все сдулось в один миг, как проколотый воздушный шарик. Несколько минут спустя мы услышали вой сирен на Уиллоу. Мимо, светя красными мигалками, пронеслись две машины — мы видели их из окна. Я знал, что соседи выползут из своих домов и пойдут к школе, как в тот вечер, когда Тони Калфано повыбивал все окна, но мы опустили шторы и включили телевизор. Никто не сказал ни слова.

Приехали Бабуля с мамой. Они сказали, что у Деда удар и он какое-то время проведет в больнице. Было уже поздно, но мама налила вина в два стакана — для себя и для Бабули. Она поблагодарила нас за то, что мы себя хорошо вели, и отправила спать. Мы им ничего не рассказали.

Я лежал без сна, пока не вернулся отец. Потом я слышал гул разговора в столовой. Джордж взобрался на борт и лег рядом со мной. Я заснул, думая о Чарли, Рэе, Барзите и о всех других призраках, пробирающихся по задворкам Драного города.