В своем историческом обзоре мы подошли к русской революции 1917 года. Она стала следствием многих причин, объективных и субъективных, но поведение власти было в числе главных. Фактически бесконтрольная царская власть оказалась слабой в обстановке резкого обострения общего кризиса в стране, вызванного Первой мировой войной. Разложение верхов достигло своего предела; это доказывалось появлением при дворе темного полуграмотного мужика Григория Распутина, который вершил судьбами России, менял министров, вмешивался в военные операции на фронте, брал миллионные взятки и был замешан в головокружительных аферах. Все знали об этом, но никто ничего не мог сделать, потому что Распутин пользовался полным доверием Николая II и его жены, которые всерьез полагали, что он «святой». Царь и царица прощали «святому» Григорию самые безумные выходки; его дикие оргии, которые могли бы стать сюжетом для произведений маркиза де Сада и барона Захер-Мазоха, охранялись полицией, как важнейшие государственные мероприятия.

Наконец высшее дворянство, в том числе близкие родственники царя, составило заговор и убило Распутина, полагая вполне обоснованно, что он дискредитирует не только Николая II, но сам институт монархии. Мало того, даже англичане участвовали в заговоре против Распутина (какой восторг для русских «патриотов», – вот оно, свидетельство того, что Англия вечно вмешивается в русские дела!). У Англии были свои меркантильные интересы: ей нужно было, чтобы Россия продолжала войну с Германией, а Распутин и императрица (немка по рождению) подумывали о заключении сепаратного мира. В принципе англичанам было все равно, сохранится ли в конечном итоге монархия в России, или установится более либеральный режим, но в целом они выступали за сохранение прежней власти, ведь царь Николай II все-таки продолжал войну, а от новой власти можно было ожидать чего угодно.

Однако сохранить монархию в России было уже невозможно, и вина в этом была не столько Распутина, сколько самого царя: он сумел настроить против себя практически все основные политические силы в стране. Власть настолько опорочила себя, что о доверии к ней и речи быть не могло. Повторим, дело тут было не в одном Распутине: вся верховная российская власть погрязла в коррупции, воровстве, финансовых махинациях. Конечно, эта ситуация была не новой для России, все это возникло уже давно, но рано или поздно должен был настать конец. В доказательство сошлемся на исследование Михаила Пазина «Запретные страсти великих князей» – в нем он дает обзор поведения членов царской семьи на протяжении двух веков, и можно видеть, что чем дальше, тем оно становится опаснее для страны.

Начнем с Николая Старшего, брата Александра II, пишет Михаил Пазин. Оба много лет изменяли своим женам: Александр – с княжной Долгоруковой, а Николай – с танцовщицей Екатериной Числовой. В конце концов Николай Старший решил развестись с супругой и, что самое забавное, обвинил в измене именно ее – якобы она наставила ему рога с настоятелем дворцовой церкви Василием Лебедевым. Основываясь на этом, Николай выгнал жену и отнял у нее драгоценности, в том числе собственные подарки, – все это тут же было вручено «несравненной Катеньке», которая с триумфом заняла место отставленной супруги. Но Николай вскоре сделался так сладострастен, что одной любовницы ему было мало, и он создал себе целый гарем из «милашек» кордебалета. Окончательно свихнувшись на этой почве, он однажды решил на спектакле, что вся женская часть труппы готова отдаться ему прямо на сцене, и принялся раздеваться, чтобы ответить на их призыв. Старика с трудом удалось привести в чувство.

Николай Константинович, племянник Александра II и Николая Старшего, был русским Казановой и отличался невероятным женолюбием – он не брезговал никем: спеша на интимной свидание с какой-нибудь светской львицей, мог заехать «на минуточку» в бордель к проституткам или к знакомой портнихе, дарящей его ласками. Как-то он похвастался, что за одну ночь в его постели побывало двенадцать девиц; это он сказал: «Купить можно любую женщину, разница лишь в том, заплатить ей пять рублей или пять тысяч». Впрочем, его отец тоже был мастер по этой части и уже в зрелые годы вступил в нежные отношения с хорошенькой балериной Анной Кузнецовой, ради которой бросил семью.

Константин Константинович, младший брат Николая Константиновича, был известен своими неуклюжими стихами, которые он публиковал под псевдонимом «К.Р.», но более того мужеложством. Его личный банщик Сыроежкин долго был его любовником, а когда в силу каких-либо причин не мог оказать ему удовольствие, приводил своего брата Кондратия, весьма смазливого юношу.

Алексей Александрович, дядя Николая II, также обожал танцовщиц, продолжает Михаил Пазин. Последней его пассией была Элиза Балетта, актриса Михайловского театра. Будучи председателем Общества покровителей балета, Алексей Александрович настолько ей протежировал, что она стала примой-балериной с самым высоким гонораром. Кроме того, Алексей Александрович осыпал mаdате Балетта немыслимыми подарками: по его заказу известный ювелир Фаберже изготовил для нее шкатулку из золота и бриллиантов, – она была украшена эмалевым якорем с инициалом «А», – а еще Фаберже сделал для этой француженки вазу «Балетта», камнерезную фигурку «Просящий шнауцер» и нефритовую лейку, тоже украшенную золотом и алмазами.

На покупку всего этого Алексей Александрович потратил казенные деньги из вверенного ему морского ведомства. Дошло до того, что броня русских кораблей расползалась, потому что металлические заклепки были разворованы, и броневые листы крепились деревянными втулками. Один миноносец вообще едва не затонул на полпути между Кронштадтом и Петербургом, так как в дырки для заклепок кто-то воткнул сальные свечи.

Не брезговал Алексей Александрович и суммами Красного Креста, предназначавшимися для раненых солдат. В одном нелегальном русском издании того времени было написано, что «в карманах великого князя уместилось несколько броненосцев и пара миллионов Красного Креста», а всего Алексей Александрович истратил на свои удовольствия тридцать миллионов рублей.

Когда шла война России с Японией, mаdате Балетта красовалась в ожерелье из бриллиантов, которое петербургские остряки прозвали «Тихоокеанский флот». В обществе справедливо считали, что эта mаdате стоила России поражения в Цусимском бою и во всей этой злосчастной войне.

Николай II всему этому потворствовал; в молодости он и сам по семейной традиции завел роман с балериной Матильдой Кшесинской, которая затем перешла от него к великим князьям Сергею Михайловичу и Андрею Владимировичу.

Вся Россия видела эти безобразия, и все понимали, что близость к власти дает индульгенцию на любые прегрешения. А уж когда появился Распутин, который вертел царем, как хотел, и устраивал оргии, не снившиеся даже римлянам в период упадка их империи, власть окончательно рухнула в глазах народа.

Николай II надеялся, что его окружение в обмен на такое покровительство не выдаст своего царя, но не тут-то было. Они его предали первыми; еще до официального отречения Николая великий князь Кирилл Владимирович привел к Государственной Думе (русскому парламенту) весь свой Гвардейский экипаж и заявил о верности новой власти. Такую же присягу принесли великий князь Дмитрий Константинович и его племянники Гавриил и Игорь, а потом выразить почтение новой власти явились великий князь Николай Михайлович и великая княгиня Елизавета Маврикиевна.

Новая власть оценила такую преданность: глава Временного правительства Александр Керенский лично разрешил Кириллу Владимировичу выехать в Финляндию и предоставил ему для этого комфортабельный вагон-салон и несколько товарных вагонов под багаж, заканчивает свой рассказ Михаил Пазин. Другие члены императорский семьи тоже благополучно выехали за границу, прихватив свои богатства, – ну, а отрекшийся царь Николай II был отправлен в Сибирь и не избежал участи других правителей, свергнутых в свое время революциями.

* * *

В октябре 1917 года власть в России захватили радикальные социалисты, возглавляемые Лениным, – большевики. Ленин был удивительной личностью: своеобразным народным мстителем, который воздал власти за долгие века унижения и угнетения народа. О нем хорошо написал Николай Бердяев:

«Ленин был типически русский человек. B его выразительном лице было что-то русско-монгольское. B характере Ленина были типически русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе. По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашел себе гениальное выражение в Л. Толстом, хотя он не обладал сложностью внутренней жизни Толстого. Ленин сделан из одного куска, он монолитен.

Роль Ленина есть замечательная демонстрация роли личности в исторических событиях. Ленин потому мог стать вождем революции и реализовать свой давно выработанный план, что он не был типическим русским интеллигентом. B нем черты русского интеллигента-сектанта сочетались с чертами русских людей, собиравших и cтроивших русское государство. Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами великих князей московских, Петра Великого и русских государственных деятелей деспотического типа. B этом оригинальность его личности: Ленин был революционер-максималист и государственный человек.

Он соединял в себе предельный максимализм революционной идеи, тоталитарного революционного миросозерцания с гибкостью и оппортунизмом в cредствах борьбы, в практической политике. Только такие люди успевают и побеждают. Он соединял в себе простоту, прямоту и нигилистический аскетизм с хитростью, почти с коварством. B Ленине не было ничего от революционной богемы, которой он терпеть не мог. B этом он противоположен таким людям, как Троцкий или Mартов, лидер левого крыла меньшевиков.

B своей личной жизни Ленин любил порядок и дисциплину, был хороший семьянин, любил сидеть дома и работать, не любил бесконечных споров в кафе, к которым имела такую склонность русская радикальная интеллигенция. B нем не было ничего анархического, и он терпеть не мог анархизма, реакционный характер которого он всегда изобличал.

Он терпеть не мог революционной романтики и революционного фразерства. Будучи председателем Совета народных комисcаров, вождем советской России, он постоянно изобличал эти черты в коммунистической cреде. Он громил коммунистическое чванство и коммунистическое вранье. Он восставал против «детской болезни левизны» в коммунистической партии.

B 1918 году, когда России грозил хаос и анархия, в речах своих Ленин делает нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывает к элементарным вещам: к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному cтроительству, а не к одному разрушению; он громит революционное фразерство, обличает анархические наклонности; он совершает настоящие заклинания над бездной.

И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем. B этом есть черта cходства с Петром.

Ленин проповедовал жестокую политику, но лично он не был жестоким человеком. Он не любил, когда ему жаловались на жестокости Чека, говорил, что это не его дело, что это в революции неизбежно. Hо сам он, вероятно, не мог бы управлять Чека.

B личной жизни у него было много благодушия. Он любил животных, любил шутить и смеяться, трогательно заботился о матери своей жены, которой часто делал подарки…

Ленин не был дурным человеком, в нем было и много хорошего. Он был бескорыстный человек, абсолютно преданный идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Hо исключительная одержимость одной идеей привела к cтрашному сужению сознания и к нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных cредств в борьбе. Ленин был человеком судьбы, роковой человек, в этом его сила». [Конец цитаты].

* * *

Ленин был у власти чуть более 5 лет: с 1917 года по конец 1922 – начало 1923 года, когда из-за очередного инсульта он уже не мог работать, а затем с ним случился паралич, и в январе 1924 года Ленин умер. Уинстон Черчилль, непримиримый враг Ленина, отмечал («Мировой кризис»): «Ни один азиатский завоеватель, ни Тамерлан, ни Чингисхан, не пользовались такой славой, как он. Непримиримый мститель, вырастающий из покоя холодного сострадания, здравомыслия, понимания реальной действительности. Его оружие – логика, его расположение души – оппортунизм. Его симпатии холодны и широки, как Ледовитый океан; его ненависть туга, как петля палача. Его предназначение – спасти мир; его метод – взорвать этот мир. Абсолютная принципиальность, в то же время готовность изменить принципам…

Он ниспровергал все. Он ниспровергал Бога, царя, страну, мораль, суд, долги, ренту, интересы, законы и обычаи столетий, он ниспровергал целую историческую структуру, такую, как человеческое общество. В конце концов он ниспроверг себя… Интеллект Ленина был повержен в тот момент, когда исчерпалась его разрушительная сила и начали проявляться независимые, самоизлечивающие функции его поисков. Он один мог вывести Россию из трясины… Русские люди остались барахтаться в болоте. Их величайшим несчастьем было его рождение, но их следующим несчастьем была его смерть».

Власть при Ленине прошла череду удивительных метаморфоз. Прежде всего, большевики объявили бескомпромиссную войну «эксплуататорам», представителям прежнего правящего класса. Ленин говорил, что диктатура пролетариата, возникшая в России, есть самый демократический и передовой режим в мире, поскольку впервые в истории власть имеет абсолютное большинство населения, и оно имеет право диктовать свою волю меньшинству. На первых порах демократия действительно была огромна, власть осуществлялась через Советы, которые имели такие громадные полномочия, что фактически являлись самостоятельными от центра. К участию в управлении привлекались самые широкие слои населения (за исключением представителей «эксплуататорских классов и их прислужников»). Это дало повод Ленину сказать: «У нас любая кухарка сможет управлять государством», – он имел в виду, что бюрократические функции настолько сократятся, что даже далекий от политики человек, пройдя небольшую школу управления (о чем Ленин говорит в продолжение своей фразы), сможет справиться с этим делом.

Армия и полиция тоже стали полностью народными, набираемыми на добровольной основе из «лучших представителей рабочих и крестьян». Судебные органы также избирались из представителей народа; и, несмотря на то, что суд должен был быть орудием «диктатуры пролетариата», его приговоры в первые месяцы советской власти отличались поразительной мягкостью. Наиболее распространенным приговором было «общественное порицание», затем шли принудительные работы, а наиболее тяжелым было тюремное заключение до тех пор, пока подсудимый «не осознает свои ошибки». Даже тех, кто поднял оружие против советской власти, часто отпускали без наказания, взяв с них честное слово, что они больше не будут. Так оказался на свободе, например, генерал Краснов, один из главных врагов Советов, доставивший им потом много неприятностей. Смертная казнь в России была отменена, и Ленин говорил, что большевики пришли к власти не для того, чтобы ее вводить.

Все изменилось с началом Гражданской войны. В 1918 году под контролем большевиков осталась лишь крохотная часть территории России, но и тут они не чувствовали себя спокойно из-за постоянных заговоров и мятежей. Некоторые видные деятели большевистской партии были убиты, Ленин был тяжело ранен после покушения на него. В ответ на это был начат «красный террор», в ходе которого безжалостно уничтожались не только враги советской власти, но также ни в чем не повинные люди. Расстрелы сделались обычным явлением, революционные трибуналы выносили теперь сотни смертных приговоров. Подлинным ужасом для противников Советов стала ВЧК (Всероссийская Чрезвычайная комиссия). Созданная еще в конце 1917 года для борьбы с саботажниками и спекулянтами как временное экстраординарное учреждение (о чем, собственно, свидетельствовало название «чрезвычайная») она получила затем почти неограниченные полномочия, каких не имело даже царское Охранное отделение. Очень быстро ВЧК сделалась советской тайной полицией, действовавшей как в красной России, так и за ее пределами. В дальнейшем под разными названиями (ОГПУ-НКВД-КГБ) эта тайная полиция держала в страхе всю страну до самых последних дней существования СССР.

В годы Гражданской войны изменилась и Красная армия: от принципа добровольности большевики вернулись к всеобщей воинской обязанности. Вместе с тем в армии было покончено с той вольностью, которая имела место после революции – теперь здесь была введена «железная пролетарская дисциплина». В сущности, армия сделалась такой же служанкой власти, какой она была прежде, и власть могла направлять ее (и направляла) против народа: так, в 1920 году армия подавила крестьянское восстание братьев Антоновых в Тамбовской губернии, а в 1921 году – восстание в военно-морской крепости Кронштадт около Петрограда (Санкт-Петербурга).

Эти восстания были вызваны отчаянным положением крестьянства, которое в Гражданскую войну очутилось между двух огней – между красными и белыми. Обе главные воюющие силы отбирали у крестьян продовольствие, фураж и лошадей, однако крестьяне все-таки выбирали сторону красных, поскольку те несли им избавление от помещиков и давали землю. Но когда война шла к концу и белые армии были в основном разбиты, терпение крестьян закончилось: они решительно потребовали от советского правительства изменения его политики. Ленин пошел на это и в 1921 году провозгласил НЭП (Новую экономическую политику). Положение крестьян значительно улучшилось, теперь с них брали лишь определенный налог; кроме того, в стране были разрешены частная торговля, небольшие частные предприятия, рестораны и тому подобное. Наконец, в советскую Россию был допущен иностранный капитал, стали образовываться совместные предприятия и концессии.

Послабления в экономической области никак не отразились, однако, на политической. Жесткая милитаризованная система, сформировавшаяся в период Гражданской войны, продолжала развиваться и далее. Основные политические свободы, провозглашенные в российской Конституции 1918 года, а затем в Конституции СССР 1924 года для всех граждан, за исключением принадлежащих к свергнутым эксплуататорским классам, – оставались лишь на бумаге. Власть Советов, на которой формально строилось государство, на деле была подменена властью большевистской партии, единственной в стране. Таким образом, жители России стали менее свободными, чем в последние годы царизма, когда все же была многопартийная система и, плохо или хорошо, но соблюдались свободы слова, печати и собраний (все это было завоевано народом в ходе первой русской революции 1905 года). Государственный аппарат, который был создан большевиками, оказался при этом более громоздким и бюрократическим, но менее эффективным, чем царский.

Ленин был потрясен, видя это: от его мечты о самоуправляющемся государстве, упрощенном до крайней степени, а потом вовсе обреченном на отмирание, не осталось и следа. В начале 1923 года незадолго до обострения своей болезни и паралича, который скоро привел его к смерти, Ленин написал свои последние работы, так называемое «политическое завещание». В них он наметил ряд неотложных мер, в основном достаточно умозрительных, оторванных от реальности, которые должны были преобразовать советский государственный аппарат, улучшив его работу и приблизив к народу; эти меры не были осуществлены, да и вряд ли могли бы быть. Можно представить себе, какое тяжелое разочарование постигло этого человека, который мечтал о светлом обществе будущего, без насилия и угнетения, а породил монстра власти, еще более чудовищного, чем прежний.

* * *

В числе последних работ Ленина были два «письма к съезду» – будущему съезду большевистской партии. В них Ленин требовал снять Иосифа Сталина с должности генерального секретаря. Сталин был для Ленина олицетворением того самого чудовищного монстра государственной власти, родившегося и выросшего в годы Гражданской войны. Естественно, Сталин вовсе не стремился бороться с этим монстром, свою задачу он видел в том, чтобы заставить его служить себе.

Сын бедного сапожника, познавший в детстве нужду и побои, не имевший ни малейших шансов занять достойное место в жизни, Иосиф Сталин возвысился благодаря революции. Его жестокость оказалась как нельзя кстати в Гражданской войне, а хитрость – во внутрипартийных интригах. Уже к 1922 году Сталин сумел занять пост генерального секретаря большевистской партии. Затем, одолев всех своих соперников, включая такого выдающегося теоретика и практика революции, как Лев Троцкий, он стал всесильным диктатором СССР. «Политическое завещание» Ленина было предано забвению (в сталинское время его чтение и хранение являлись государственным преступлением), милитаризованная система управления упрочилась, что подчеркивалось военной или полувоенной формой одежды, которую носили управленцы, и Сталин в том числе.

Жестокости, которые совершал Сталин, оправдывались им и его льстивым окружением наличием большого числа врагов государства, внешних и внутренних, – что, как мы видели, не ново в русской истории. Не ново было и оправдание насилия необходимостью ускоренного развития страны, – те, кто доказывал, что прогресса можно достичь более мирными способами, тоже попадали в разряд врагов. Такими врагами были объявлены, например, Николай Бухарин, любимец Ленина, и его товарищи – всех их расстреляли в 1938 году. До этого, в 1937 году, Сталин провел «большую чистку» в СССР, в ходе которой смертной казни подверглись более 600 тысяч человек и более 1 миллиона попали в ГУЛАГ – сталинские лагеря, подобие ада на земле.

Обо всех этих событиях написано немало книг, поэтому мы приведем лишь фрагменты работы Даниэля Ранкур-Лаферьера «Психика Сталина: психоаналитическое исследование», в которой дается психологический портрет советского диктатора:

«Мать Сталина, Екатерина (Като, Кеке) Джугашвили, была обремененной тяжелым трудом женщиной, которая часто колотила своего единственного оставшегося в живых ребенка, но была безгранично предана ему. Друг детства Сталина Давид Мачавариани говорит, что «Като окружала Иосифа чрезмерной материнской любовью и, подобно волчице, защищала его от всех и вся. Она изматывала себя работой до изнеможения, чтобы сделать счастливым своего баловня». В интервью американскому журналу Екатерина сказала: «…Cосо был моим единственным сыном. Конечно, он был дорог мне. Дороже всего на свете». Позднее Екатерина была разочарована, когда ее сын так и не стал священником, хотя он и посещал духовную семинарию в Тифлисе.

Отец Сталина, Виссарион (Бесо), был сапожником, подверженным пьянству и приступам жестокости. Он избивал Екатерину и наносил маленькому Cосо незаслуженные, ужасные побои. Был случай, когда ребенок попытался защитить мать от избиения отца. Он бросил в Виссариона нож и пустился наутек. В другой раз Виссарион ворвался в дом, где находились Екатерина и маленький Cосо, обозвал Екатерину «шлюхой» и набросился с побоями на нее и сына: «Минутой позже мы [Давид Мачавариани со своими родственниками и соседями] услышали звук бьющейся посуды, пронзительные крики жены [Виссариона], а маленький Cосо, весь в крови, стремглав бросился к нам с криками: «Помогите! Идите быстрее, он убивает мою мать!» Мой отец и соседи с трудом уняли Бесо, который с пеной у рта, и усевшись верхом на грудь Като, душил ее. Чтобы утихомирить его, пришлось стукнуть его и связать по рукам и ногам. Моя мать занялась беднягой Cосо, у которого на голове была рана, и, так как он боялся возвращаться домой, они с Като остались на ночь у нас, тесно прижавшись друг к другу на матрасе на полу».

Жестокого отца и мужа постигла страшная участь. Когда Cосо было одиннадцать лет, Виссарион погиб в пьяной драке – кто-то ударил его ножом». К тому времени сам Cосо проводил много времени в компании молодых хулиганов Гори и развивал свои способности уличного драчуна.

Такер утверждает, что побои, свидетелем которых был Сталин (и, я бы добавил, испытал на себе), в результате привели к сохранившейся на всю жизнь потребности бить оппонентов как в прямом, так и в переносном смысле. Например, сформулированный Лениным применительно к борьбе социализма с капитализмом вопрос «кто – кого?» оказал на Сталина гипнотическое действие. Идея «бей кулака», бытовавшая в некоторых партийных кругах в 20-е годы, была с энтузиазмом воспринята Сталиным. На протяжении всего процесса о «заговоре врачей», проходившего как раз накануне смерти Сталина, он, говорят, давал следующие указания по поводу того, как нужно обращаться с обвиняемыми: «Бить, бить и еще раз бить».

Солженицын цитирует оставшегося в живых Юрия Ермолова, который был арестован, избит и брошен в тюрьму, когда ему исполнилось всего четырнадцать лет: «Начальство и надзиратели живут за счет государства, прикрываясь воспитательной системой. Часть пайка малолеток уходит с кухни в утробы воспитателей. Малолеток бьют сапогами, держат в страхе, чтобы они были молчаливыми и послушными».

Сапоги имели особое значение для Сталина. Его отец был сапожником и хотел, чтобы сын пошел по его стопам. На большинстве фотографий Сталина в полный рост он обут именно в сапоги, а не в ботинки. Иосиф, сын грубого сапожника Виссариона, бил сапогами своего собственного сына Василия так же, как и свою первую жену. Он бил сапогами убийцу Кирова. Он разбил ими вдребезги зеркало (все эти примеры приводит Антонов-Овсеенко). Сапоги были неотъемлемой частью мира садистских фантазий Сталина:

«Однажды, в конце 30-х годов, Сталин отдыхал в Гаграх. После обеда он вышел с гостями в сад и повел их в свой розарий. При расставании один из гостей спросил: – Иосиф Виссарионович, сейчас так жарко, а вы в сапогах…

Действительно, светлый чесучовый костюм мало подходил к черным сапогам.

– Что вы, – ответил Хозяин, – сапоги – это очень удобно. Можно так ногой пнуть в морду, что все зубы вылетят.

И засмеялся…»

Современники Сталина, похоже, знали о его одержимости идеей битья. Грузинский меньшевик Ираклий Церетели шутил, что в устах Сталина, говорившего с сильным грузинским акцентом, фраза «Бытие определяет сознание» звучала как «Битие определяет сознание».

Обладая громадной властью, Сталин имел широкие возможности «бить» врагов. Но независимо от того, скольких он «побил», он оставался весьма неуверенным в своей безопасности человеком. Недостаточно ему было и лести, которая в избытке предоставлялась культом личности. За всем видимым публике величием было запрятано чувство личной непригодности и неполноценности. Главным образом, это было связано с оставшимся чувством унижения, испытанного от руки обидчика – отца. Но были также и другие причины тому, чтобы испытывать чувство неполноценности или отсутствия любви к себе. Сталин был выходцем из низшего сословия в Грузии. Он имел небольшие физические недостатки. В результате болезни или несчастного случая в детстве левая рука стала неправильно развиваться, оставшись заметно короче правой, и хронически не сгибалась в локте. Лицо его было в щербинах после перенесенной в детстве оспы (в простонародье его называли «рябой»). Второй и третий пальцы на левой ноге были сращены вместе. Сталин не научился говорить по-русски без акцента, свойственного грузинам. В отличие от своих товарищей-большевиков, большинство из которых были яркими интеллигентами-космополитами, Сталин очень мало путешествовал на Западе, не владел ни одним европейским языком, был плохим оратором, и его считали в лучшем случае весьма посредственным теоретиком.

Как психоаналитики, так и ученые, не использующие психоанализа, заметили то, что Сталин был о себе низкого мнения. Быковский, например, говорит о «бессознательном комплексе неполноценности» Сталина, а Медведев пишет, что, «начиная с юности, Сталин обладал определенным комплексом неполноценности». Именно поэтому он отчаянно нуждался в похвалах. По словам анонимного советского чиновника в интервью американскому корреспонденту Юджину Лайонзу в 1929 году, тщеславие – это «ахиллесова пята» Сталина, и он «…реагирует на малейшие ущемления его достоинства, как на электрический шок». Когда ему представили краткое изложение статьи Фишера, напечатанной в «Thе Nаtiоn» в 1930 году, в которой было рекомендовано «прекратить личное восхваление Сталина», генсек, говорят, воскликнул: «Сволочь!» Даже писатель-сталинист Александр Чаковский признает, что Сталин поощрял «культ личности».

Как говорит Такер, другие люди становились своего рода «свалкой» для собственных недостатков Сталина: «Личные и политические недостатки, биографические пятна, промахи, неудачи, ошибки, скандалы – все факты и воспоминания, которые Сталину приходилось подавлять в себе, потому что им не было места в «гениальном» Сталине, в его воображении могли быть перенесены на образ врага и, таким образом, в его сознании проецировались на реальных людей в окружении, которых он называл врагами».

Проекция была не единственным средством, которое Сталин использовал для снижения беспокойства и очищения созданного им образа своего «Я». Он также был склонен использовать для самозащиты рационализацию. Эта психоаналитическая концепция, в силу того, что она охватывает довольно много разновидностей психических маневров, несколько неопределенна, но также весьма полезна. Примером может служить то, как Сталин поступил со знаменитым «Завещанием» Ленина 1922–1923 годов, где в добавлении написано следующее: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в обращениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».

Когда однажды Сталин был вынужден признать эту наладку на свое едо, он сказал: «Да, я груб, товарищи, по отношению к тем, кто грубо и вероломно разрушает и раскалывает партию. Я никогда не скрывал это и сейчас не скрываю. Возможно, к раскольникам следует применить снисходительность. Но от меня ее не будет». Такер комментирует данное высказывание следующим образом: позднее, в 30-е годы, Сталин стал обороняться еще больше. Членов партии приговаривали к длительному тюремному заключению и даже к расстрелу за хранение «контрреволюционного документа, так называемого ленинского завещания». [Конец цитаты].

* * *

Далее Ранкур-Лаферьер пишет о личной жизни Сталина, его отношении к семье и детям, что хорошо показывает внутренний мир советского тирана:

«Семейная жизнь Сталина никогда не была как следует налажена и не носила регулярного характера. Со своей первой женой Екатериной он жил урывками. Он не искал в жене друга, понимающего его взгляды. Его тиранической натуре нужна была покорная жена. Ее ранняя смерть была первым личным ударом. Он утратил последний остаток человеческих чувств.

Позже он знакомится с Надей Аллилуевой, этого черствого человека влечет к наивному ребенку, в чьих глазах он выглядит романтично. Ей было семнадцать лет, когда сорокалетний Сталин на ней женился, и, возможно, ей было всего шестнадцать, когда он лишил ее невинности.

Ей было трудно с ним, часто после ссор с деспотичным генсеком ее находили в слезах. Некоторые предполагают, что он был ей неверен. Постепенно он довел ее до самоубийства в 1932 году, даже, возможно, он ее и убил, хотя рассказы о том, как он это сделал, весьма противоречивы. Версия убийства несет в себе значительный психологический смысл, учитывая, что молодой Cосо был свидетелем попытки отца убить его мать, и зная уравновешенный характер и чувство ответственности Надежды, которые исключили бы самоубийство. После смерти Надежды Сталин мог вступить в связь с женщиной по имени Роза Каганович, а мог и не делать этого, в зависимости от того, чьим воспоминаниям верить. Но если Сталин и нашел другую женщину, то ненадолго. Возможно, детская близость с чрезмерно заботливой матерью плюс отождествление с отцом, избивающим жену, породили его изначальное женоненавистничество, которое помещало ему в дальнейшем иметь продолжительные любовные отношения с женщиной. Только очень редко Сталин позволял себе проявить положительные чувства к женщине. Так, он, похоже, искренне горевал о смерти своей первой жены.

Сталину особенно нравилось употреблять ругательства в присутствии женщин. В размолвках с Надеждой он использовал самые грязные русские выражения, так называемый мат. Он ругался на Крупскую, жену Ленина, чем страшно огорчил ее. Он грубо говорил о сексуальной жизни своей дочери Светланы в присутствии как ее, так и своих коллег-мужчин («Ну, друзья, бьюсь об заклад, вы не знаете, кто ее сейчас е…»). Даже его мать, которая в ранние годы взрастила его нарциссизм, время от времени была предметом его оскорблений: «Ты тоже здесь, старая шлюха?» – сказал он ей, приехав в Тифлис в 1927 году. Конечно же, именно так ее называл его отец.

Отношение Сталина к женщинам ясно выражено в рассказе его дочери: «Когда Василий рассказал ему, что развелся с первой женой из-за того, что «с ней не о чем говорить», отец расхохотался: «Ишь ты, идейную захотел! Ха! Знали мы таких идейных… селедок, – кожа да кости!» Это было при мне; но вслед за этим отец и сын пустились в непристойную дискуссию, и я ушла».

…Хотя Ярославский сказал, что «Сталин любит детей и молодежь», единственным ребенком, по отношению к которому это было верно, была дочь советского диктатора Светлана: «Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) Сетанка – это я так себя называла, когда была маленькая. И еще он называл меня Хозяйка, потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И он еще любил говорить, если я чего-нибудь просила: «Ну, что ты просишь! Прикажи только, и мы тотчас же все исполним». Отсюда – игра в «приказы», которая долго тянулась у нас в доме».

Приходится удивляться, откуда у Сталина возникла идея о такой странной игре. Можно также поинтересоваться, сказала ли Светлана Аллилуева нам (и себе) всю правду о своих отношениях с отцом в детстве. Она отрицает, что впоследствии, уже став взрослой, часто вступала с ним в жестокую борьбу.

К своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью. Он дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Тот имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды Сталин пришел в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его сапогами – своими сапогами. Это происходило на глазах дочери.

Другой сын Сталина, Яков (от первой жены Екатерины), тоже сносил оскорбления, когда стал жить с отцом в Кремле. Сталин обычно называл Якова «мой дурак». Бармин говорит: «Сталин бил его, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, который часто бывал пьян». Троцкий дает подробности того, как Сталин оскорблял Якова, и приходит к тому же выводу относительно корней подобного поведения: «Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. «Мой папа сумасшедший», – говорил он с резким грузинским акцентом. Мне думается сейчас, что эти сцены воспроизводили, с неизбежными отличиями места и времени, те эпизоды, которые разыгрывались тридцатью пятью годами раньше в Гори, в домике сапожника Виссариона». Сталин так довел своими придирками Яшу, что тот пытался покончить с собой, но только ранил себя, в чем отец нашел повод для насмешек.

Из своих восьми внуков Сталин знал и видел только троих. После смерти жены рядом с ним воцарился Берия, который безукоризненно выполнял все поручения вождя, подстрекал против неугодных людей и почти изолировал Сталина от мира. Действовал его же методами. «Этот знал слабые струны отца – уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество и лил масло в огонь, раздувал его, сколько мог, и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством, – пишет Светлана Аллилуева. – Он [Сталин] всюду видел врагов. Это было уже патологией, это была мания преследования… Отец с возрастом стал томиться одиночеством. Он был уже так изолирован от всех, так вознесен – не с кем было молвить слово». [Конец цитаты].

* * *

В политике Сталин в точности следовал заветам русских царей. Мы уже упоминали, что при нем в Советском Союзе были восстановлены многие внешние атрибуты Российской империи – это касалось даже армейской и милицейской форменной одежды, а также школьной формы, которая была один в один похожа на дореволюционную гимназическую.

Вот что об этом пишет Даниэль Ранкур-Лаферьер:

«Когда Джугашвили был молодым, единственными угнетателями грузин были русские цари. Но многие исследователи характеризуют Сталина-диктатора именно как «царя». Такер говорит о «типе марксистского царя», или об «Иване Грозном двадцатого века». Бейкер называет свою публикацию «Смертельная параллель: Сталин и Иван Грозный».

Наиболее красноречивым автором по данной проблеме является один из биографов Сталина Исаак Дейчер, который говорит о склонности Сталина «имитировать» древних правителей России: «Этот исторически неизбежный процесс отражался в изменяющемся выражении сталинской политической физиономии: черты не одного, а нескольких великих царей, казалось, оживают в грузинском большевике, правящем теперь в Кремле. Одно время он проявлял черты фамильного сходства с железным царем, Николаем I. В другое время он скорее походил на прямого последователя Петра Великого: не он ли строил индустриальную Россию тем же способом, каким Петр Великий строил Санкт-Петербург, на болотах и костях строителей? А в годы Второй мировой войны он принимал позы и имитировал жесты Александра I. А в период великих чисток, когда он подавлял своих оппонентов, он все более и более напоминал Ивана Грозного, сражающегося с боярами. Его политическая полиция, отвечающая за промышленные предприятия и за тюрьмы, очень походила на опричнину, своего рода преторианскую гвардию, с помощью которой Иван защищал свою власть. В его полемике с Троцким можно проследить отдаленные черты неистового спора Ивана с князем Курбским, непокорным лидером бояр. Как и в шестнадцатом веке, жители Москвы теперь в ужасе молились, чтобы хотя бы один день прошел без казней».

Возможно, исторические аналогии Дейчера заходят слишком далеко. Но нет сомнения в том, что сам Сталин вполне серьезно воспринимал суть данной аналогии, то есть он лично отождествлял себя с древними правителями России.

…Другим кумиром Сталина был Гитлер. Картина политических и военных агрессий Гитлера в Западной Европе, Югославии, Польше и т. д. не могла не впечатлить Сталина. Он должен был слышать о высокоэффективной технике блицкрига, применяемой гитлеровскими войсками. Он был осведомлен о «Mеin Kаmpf» Гитлера с планами захвата «Lеbеnsrаum» на Востоке (Радек сообщал Луису Фишеру, что Сталин читал переведенные отрывки из этой книги). Короче говоря, до определенной степени Сталин должен был знать, что Гитлер опасен.

И все же Сталин предпочитал скорее восхищаться Гитлером, чем опасаться его. Хилгер почувствовал это, когда наблюдал за Сталиным во время переговоров в августе и сентябре 1939 года: «…тон, каким он говорил о Гитлере, и то, как он провозгласил за него тост, наталкивали на мысль, что его заметно впечатляли некоторые черты и действия Гитлера; но я не мог отделаться от чувства, что именно эти черты и поступки вызывали наибольшее неприятие среди немцев, находившихся в оппозиции к нацистскому режиму».

Даже помимо психологического процесса отождествления, Сталин должен был осознавать действительное сходство между ним и собой. Оно должно было соответствовать необходимости отождествления с агрессором. Оба они были диктаторами в своих странах. Оба требовали железной дисциплины от своих последователей. У обоих были экспансионистские и империалистические амбиции. Оба были антисемитами и т. д.

Параллель между Сталиным и Гитлером стала столь очевидной, что нападки Бухарина на фашистский режим в Германии, опубликованные в «Известиях» 6 июля 1936 года, воспринимались некоторыми как эзопова полемика против самого Сталина. Карикатура Дэвида Лоу 1936 года также проводит параллель. Она изображает Сталина сидящим за столом, на котором стоит фотография Гитлера. Сталин, держа в руках ножницы и зеркало, только что подстриг усы так, чтобы они походили на усы Гитлера. Журнал «Timе», назвав советского диктатора «человеком года» в 1939 году, многократно сравнивает Сталина и Гитлера.

Совершенно очевидно, что как в Советском Союзе, так и за его пределами чувствовали общее между Сталиным и Гитлером. Наблюдая издалека за сталинскими чистками в 1938 году, Муссолини интересовался, «не стал ли Сталин потихоньку фашистом». Гитлер, должно быть, задавал себе этот же вопрос (в своих послеобеденных речах он выражал восхищение «этим хитрым кавказцем»). По словам Антонова-Овсеенко, некоторые агенты НКВД ездили в 1933 и 1934 годах в Германию изучать методы гестапо: «Судя по результатам, стажировка оказалась весьма и весьма полезной».

Луис Фишер доказывает, что внедрение Сталиным в 30-х годах русских националистических элементов в советскую жизнь – возрождение царских чинов в советских войсках, введение орденов, названных именами царских генералов, поощрение использования в прессе великорусских националистических терминов – было сделано в подражание Гитлеру, который связал немецкий народ с немецким национализмом». [Конец цитаты].

* * *

Но Гитлер обманул Сталина – вместо того, чтобы дружить с ним, он напал на него. Эта война стоила России огромных жертв, а победа в ней стала подлинным триумфом ее героического народа. Поскольку Сталин возглавлял страну в этот тяжелейший, критический для нее период, его считают главным творцом победы, но так ли это? И какой ценой она досталась народу?

Ранкур-Лаферьер продолжает, говоря о жестокости Сталина в отношении своих же солдат:

«Поначалу жестокость была словесная. 22 июня он выплеснул свою ярость на «всю Красную Армию». В грубых выражениях он обвинил своих солдат в том, что они «предатели» и «трусы». Позже жестокость выразилась гораздо более серьезным образом. Например, он издавал приказы, которые было невозможно выполнить, или же их выполнение влекло за собой большие человеческие жертвы, чем это было необходимо. Он несколько раз запрещал отступление частей, которым грозило окружение немцами, даже когда отступление было единственным способом сохранить жизни и технику. Солдатам приказывалось кончать жизнь самоубийством, но не сдаваться.

Отношение Сталина к солдатам, которых немцы брали в плен, было совершенно иррациональным. Он не только отказался подписать Гаагскую и Женевскую конвенции, которые обеспечивали помощь Международного Красного Креста пленным, но и воспринимал возвращающихся пленных как предателей. Многие после войны были отправлены в лагеря. Тысячи были сразу расстреляны по возвращении в Советский Союз. Компетентные источники, такие, как Медведев, Солженицын, Антонов-Овсеенко, Толстой и др., приводят массу свидетельств подобных злодеяний. Сам Сталин недвусмысленно высказал свою точку зрения в интервью иностранному корреспонденту: «…в лагерях Гитлера нет русских пленных, а есть только русские изменники, и мы покончим с ними, когда завершится война».

Солдаты Сталина со временем выиграли для него эту войну (что не умаляет их собственных заслуг). Они шли в бой со словами «За Родину, за Сталина!» на устах. Особенно отчаянно они сражались за Сталинград. В этой битве, которая послужила поворотным пунктом в войне и тем самым еще больше способствовала расцвету нарциссизма диктатора, погибло 700 000 человек. На глазах Сталина стояли слезы, когда он принимал из рук Черчилля меч в честь советской победы под Сталинградом.

После этого сражения Сталин сделал себя Маршалом Советского Союза. По мере того, как его войска агрессивно продвигались на запад, ему все больше и больше нравилось отождествлять себя с ними… Со временем Сталину присвоили звание Героя Советского Союза и генералиссимуса. Теперь он окончательно отошел от ошеломляющих первых ударов Гитлера. Он вновь стал прежним беспокойным мегаломаньяком. И он оставался таким до конца». [Конец цитаты].

После войны тирания Сталина только увеличилась. Союзнические отношения с Западом ушли в прошлое; в развязывании «холодной войны» обвиняют обычно Черчилля, вспоминая его известную речь в Фултоне, но можно ли было доверять такому человеку, как Сталин? Разве не доказал он, что способен на любые злодеяния во имя безграничной власти? Сталинская система после войны охватывала пол-Европы, и везде было то же самое, что в СССР: полное подавление личной свободы, произвол органов госбезопасности, тюрьмы и расстрелы. Мысль о том, что подобное может случиться и с другими европейскими странами, вызывала содрогание у их жителей: они были рады отгородиться «железной стеной» от сталинской диктатуры.

Но, конечно, Сталин называл Запад агрессором, а себя – миротворцем. В эти годы в СССР была развернута неистовая пропаганда против «происков Запада», все западное объявлено враждебным для жителей России, – и в этом Сталин тоже повторял опыт русской истории. Как уже было показано нами ранее, Сталин всегда испытывал ностальгию по Российской империи и существовавшему в ней русскому национализму и теперь в полной мере дал волю своим чувствам. Например, на приеме в честь командиров Красной Армии 24 мая 1945 года Сталин предложил тост «прежде всего за здоровье русского народа», за его поддержку Советского правительства во время войны. Такое восхваление было чрезвычайно обидным для миллионов нерусских советских граждан, которые защищали родину от гитлеровского нападения.

Прямым следствием возрожденного Сталиным шовинизма стала усилившаяся после войны русификация национальных республик СССР и безудержное восхваление всего русского; оно доходило до абсурда: в ходе кампании «по борьбе с космополитизмом», например, утверждалось, что все выдающиеся научные и технические открытия были сделаны в России, а на Западе просто украли их. Каждого, кто осмеливался говорить о положительных чертах западной истории и образа жизни, поджидали крупные неприятности, вплоть до ГУЛАГа и расстрела. Тогда же были разгромлены и на много лет прекратили свое существование в СССР такие «лженауки», как генетика и кибернетика – только на основании того, что они возникли на Западе, и это невозможно было отрицать.

Финальным аккордом в «борьбе с космополитизмом» должны были стать массовые репрессии против евреев, о которых упоминалось выше. Лишь смерть помешала Сталину осуществить этот человеконенавистнический план.

* * *

…Нормально поговорить с Еленой мне опять не удалось: в коротком общении по Skуре она сказала, что «очень-очень» занята и сбросит мне несколько ссылок. Вскоре я их получил; они были разрознены и сильно отличались друг от друга по формату: тут были глубокомысленные изречения неизвестных мне людей, – возможно, из прошлого или позапрошлого века, – новостные сводки и некоторые биографические справки. Я засомневался, надо ли помещать этот материал в мою книгу? Но подумав, решил все-таки поместить (часть его пойдет в следующую главу), поскольку, с одной стороны, в нем есть некоторая смысловая связь с темой, а с другой стороны, мне не хотелось обижать мою добрую знакомую. Далее я привожу этот материал с заголовками, которые дала Елена.

«Как доказывают вред всего западного для России: «Чем сильна наша матушка-Россия? Всем, чем она отличается от Запада. Все, что у нас свое, дает нам силу, а что чужое – отбирает ее… Я говорю, конечно, не о внешних признаках, таких, как одежда, и всяких штуках, делающих жизнь более комфортной, а о глубинной сущности русской жизни. Возьмите западного человека: у него в крови сидит понятие о собственном достоинстве, – он требует уважать права личности, он не может жить без демократических свобод, ему подавай «Декларацию прав человека и гражданина». А наш народ готов отречься от своей воли, стерпеть любые обиды; он готов забыть о себе, презреть себя, унизиться, быть растоптанным, – и это возносит его превыше всех прочих народов на земле!

Западные люди в своей необузданной гордыне не способны понять, что в этом-то самоотречении и есть великая сила, ибо, добиваясь прав личности, они перестают быть единым народом, распадаются на атомы, которые есть частицы неустойчивые. Наш же народ, отрекаясь от личных свобод и презирая права индивидуума, сохраняет нерушимую целостность, он незыблем и тверд. Для полной устойчивости ему нужно только одно – власть, такая же несокрушимая, не подверженная колебаниям и далекая от западной губительной свободы, как он сам. Когда есть такая власть, народ счастлив и процветает; когда нет – он теряется и мечется, как стадо, оставшееся без пастыря…

Да, пастырь может оказаться неумным и злым; в этом оборотная сторона смирения и самоотречения. Когда народ готов отдаться пастырю, – отдаться так, как отдается женщина своему возлюбленному, готовая стерпеть от него все, даже боль и насилие, – может найтись проходимец, который воспользуется этой жертвенной любовью. Что поделаешь, – такова диалектика жизни…»

«Репрессии и доносы. В сентябре 1987 года была создана Комиссия по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 30 40-х и начала 50-х годов. Ее возглавил Михаил Сергеевич Соломенцев, крупный партийный функционер, член Политбюро, председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС. Даю фрагменты его интервью газете «Правда» от 19 августа 1988 года:

«…Как показали проведенные в этом году более углубленные исследования, ни организованных фракционных групп, ни «блоков», ни «центров» фактически не существовало, а обвинения против их участников базировались на материалах, сфальсифицированных в ходе следствия и судебного разбирательства.

Следователи часто ни перед чем не останавливались, чтобы получить «нужные» показания. А в судах и «тройках» заявления о фабрикации следственных материалов, как правило, игнорировались.

…Известно, что в период репрессий во многих случаях страдала фактически вся семья, в том числе дети, родственники и даже знакомые. Официально утверждалось, что сын за отца не отвечает, а на деле отвечали и сыновья, и дочери, и родители за детей своих отвечали.

Это выражалось в осуждении, арестах и ссылках, лишении работы, ограничении возможности получить образование, проживания в определенных местах. Детей до известного возраста нередко помещали в детские дома, лишая квартир, в которых они жили с родителями.

…Вина лично Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония поистине чудовищна. Но вина «вождей» не снимает, подчеркиваю, ответственности с добровольных доносчиков, с послушных исполнителей, непосредственных нарушителей социалистической законности, с тех, кто поддерживал и слепо выполнял бесчеловечные распоряжения, творил произвол.

Безмерна вина тех, кто злоупотреблял властью… Слишком много горя принесли народу те, кто осуществлял репрессии. Виновных в злоупотреблениях много – названных и еще не названных поименно…».

А в своей книге Соломенцев пишет о том, как был поражен количеством доносов, написанных в 30-х годах. Их были миллионы, – и помимо тех, что писались клеветниками и нездоровыми людьми, многие написаны добросовестными гражданами, старающимися разоблачить «врагов народа». Вот вам следствие психоза, развязанного властью, когда повсюду мерещатся враги! Стоит начать, не остановишь; не об этом ли говорил недавно наш замечательный Константин Райкин?..»

«ГУЛАГ жил, ГУЛАГ жив, ГУЛАГ будет жить? 01.11.2016 https://www.gаzеtа. ru «ФСИН подтвердила сообщения заключенного активиста о пытках в колонии».

«Адвокат Алексей Липцер сообщил, что его подзащитный – активист Ильдар Дадин – уже больше месяца подвергается систематическим пыткам в сегежской колонии ИК-7, пишет «Коммерсантъ».

По мнению Липцера, в пытках Дадина принимали участие не только сотрудники колонии, но и ее начальник.

Позже «Новая газета» сообщила, что в управлении карельской ФСИН подтвердили применение к Ильдару Дадину физической силы.

Ранее издание Mеduzа опубликовала письмо Дадина, в котором он рассказал о применении к нему пыток в сегежской ИК-7, где он отбывает наказание. По словам осужденного, 10 сентября, после прибытия в колонию, у него отобрали вещи и подбросили два лезвия, чтобы отправить в изолятор. «Здесь это повсеместная практика – применяется для того, чтобы обязательно посадить вновь прибывших в ШИЗО, чтобы они сразу поняли, в какой ад попали», – утверждает Дадин.

Он также рассказал, что после того, как его отправили в штрафной изолятор, он объявил голодовку. На следующий день, как заявляет осужденный, три сотрудника колонии и ее начальник Сергей Коссиев начали его избивать. «Всего избивали за этот день четыре раза, по 10–12 человек одновременно, били ногами. После третьего избиения опустили голову в унитаз прямо в камере ШИЗО», – написал в письме Дадин.

12 сентября, утверждает заключенный, сотрудники колонии сковали ему руки за спиной и подвесили за наручники: «Так я висел полчаса. Потом сняли с меня трусы и сказали, что сейчас приведут другого заключенного и он меня изнасилует, если я не соглашусь прекратить голодовку». Он заявляет, что такие меры действуют и в отношении других заключенных. Дадин также рассказал, что все видеозаписи, на которых ему объявляли взыскания и выдворения в ШИЗО, являются постановочными: «Перед тем, как их снимать, мне говорили, как себя вести и что делать – не спорить, не возражать, смотреть в пол». По его словам, администрация колонии угрожала ему, если он решит пожаловаться на действия сотрудников исправительного учреждения.

Ильдара Дадина приговорили к трем годам колонии в декабре 2015 года. Его признали виновным по ст. 212.1 УК РФ (неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования). Активист стал первым россиянином, который получил реальный срок за нарушения на митингах».

Первым, кто получил срок за нарушения на митингах! При том, что у нас любое собрание больше двух человек уже считается несанкционированным митингом!..

И власти еще утверждают, что в стране нет политзаключенных, несмотря на то, что на наличие политзаключенных в России постоянно указывают многие правозащитники, оппозиция, ряд экспертов и СМИ.

А вот сообщение http://rusnаzi8814.livеjоurnаl.cоm/ 468584.html: «Шведоязычная служба международного государственного Svеrigеs Rаdiо (Радио Швеция) сообщила в репортаже своей корреспондентки Иоханн Мелен из уральского Екатеринбурга о резком росте числа политзаключенных при путинском самодержавии. Мелен в своем репортаже, озаглавленном «Число политзаключенных при Путине возросло» («Pоlitiskа fångаr hаr ökаt undеr Putin»), в частности, указала:

«В эту субботу в Москве и других русских городах состоялась новая крупная диссидентская демонстрация, и главным требованием, как и раньше, было «Освободите политзаключенных!» Потому что, как и в советские времена, в России есть политзаключенные, и их число возросло за время пребывания Владимира Путина у власти».

Иоханна Мелен взяла интервью у бывшего узника путинского Гулага из Нижнего Тагила Егора Бытькова, который ей сказал: «Каждый, кто не согласен с властью, рискует оказаться за решеткой. У Путина навязчивая идея устранить всех неудобных».

Согласно данным русских правозащитных организаций, число политзаключенных при Путине возросло. Прокуратура часто использует для репрессий против них обвинения в экстремизме, хранении наркотиков и хулиганстве.

Отметим со своей стороны, что, согласно оценкам нейтральных международных наблюдателей, истинное число политзаключенных в России, которых Россия в нарушение Женевской конвенции держит в лагерях вместе с уголовными заключенными, превышает 10.000 человек».

При Сталине, кстати, тоже не было ни одного политзаключенного: великий вождь утверждал, что все его оппоненты давно превратились «в банду убийц и шпионов». Среди миллионов осужденных вообще не было «политических», так как даже самая «популярная» в то время 58 статья «Об антисоветской деятельности» была включена в Уголовный кодекс. А Женевская конвенция на уголовников не распространяется… И здесь очередной круг ада нашей истории?..» – приписала Елена.