С рассвета до заката Каэл был на ногах. Он весь день помогал готовить для каравана,
порой часы между завтраком и ужином пролетали так быстро, что он не помнил, как
обедал. Но порой они заканчивали раньше.
Эти дни Каэл не любил, потому что свободное время давало Горацио шанс
опробовать новые рецепты. Они были странными: яблочные пироги с грибным соусом,
суп из мышиных хвостов. Горацио звал это экспериментами. Каэл считал это отравой.
- Что попробуем сегодня, мой мальчик? Это должно быть что-то невероятное, что-то,
что согреет сердце, - сказал Горацио. Он сидел на стульчике в дальнем конце комнаты,
упирался локтем в объемный живот, а подбородком утыкался в ладонь. – Жареная печень
фазана не была принята хорошо, - отметил он.
Точно. Половина попробовавших провела ночь в лесу, опустошая себя. Рецепт стал
таким ненавистным, что Гаррон запретил его. Джонатан даже написал об этом песню, но
ее невозможно было повторить.
- Думаю, нам стоит попробовать черепах с миндальной крошкой…
- Или нет, - быстро сказал Каэл.
- Почему? – Горацио сощурил глаза. – Хороший повар должен экспериментировать,
чтобы стать великим. Расстояние между рукой и ртом невелико, а от руки до кармана еще
меньше. А я хочу узнать, как сделать так, чтобы рот наполнялся слюной при виде моей
еды.
Каэл думал быстро. Он должен был спасти караван от этого блюда.
- Просто… о, у меня есть идея. И я хотел ее осуществить, если можно.
К его удивлению, Горацио обрадовался:
- Вот это уже лучше. Да, кухне нужны свежие руки. И, - он сцепил ладони, - с чего
начнем?
Каэл перечислил ему список ингредиентов. Они убили несколько куриц, ощипали их.
Пока Горацио резал мясо на полоски, Каэл делал соус. Он просто бросал туда то, что ему
нравилось: яблоки, чеснок и еще пару продуктов, которые должны были сочетаться. Он
открывал баночки со специями, и если ему нравился запах, он добавлял их. Пока курица
жарилась на огне, он смазывал кусочки соусом. Мясо еще готовилось, когда телеги
остановились, но Горацио предложил подать свою еду, пока Каэл заканчивал. Когда все
было готово, соус превратился в хрустящий слой на курице. Он попробовал, чтобы
убедиться, что есть можно.
Горацио вернулся и попробовал сам. Пока он жевал, его брови поднимались. Они
почти пропали под его волосами, когда он сообщил:
- Гениально! Это победа! – он пожал руку Каэла так сильно, что чуть не оторвал, а
потом переложил курицу в миску и махнул на дверь. – Иди, мальчик. Нельзя заставлять
клиентов ждать!
Первые люди с опаской подходили к миске. Они кривились, кусая, и осторожно
жевали, словно думали, что еда может их убить. Но когда они ощущали вкус, их глаза
загорались. Весть разошлась, как огонь.
Толпа окружила Горацио за секунды. Он пропал в давке и держал миску высоко над
тянущимися руками.
- По одному кусочку! Одному, Клод, а не по двенадцать!
Каэл не переставал улыбаться. В темноте никто не видел, как он рад. Он мог
улыбаться, сколько хотел, и никто не узнал бы.
Вскоре его урчащий живот отправил его прочь от толпы на поиски ужина. Все в
караване разделялись между кострами для еды и сна. Он был с младшей группой на краю
лагеря. Этой ночью они спали под ветвями старого дуба, что могло спасти от дождя, но в
корнях могла обнаружиться семья пауков.
Килэй сидела одна у огня, двигала кинжалом по кусочку березы. Он сверился с
поясом и понял, что она опять забрала у него кинжал.
- Не стоит брать вещи, что не принадлежат тебе, - сказал он и заглянул в котелок на
огне. Было пусто.
- Тогда не держи кинжал на поясе, - парировала она. Она взяла сверток и протянула
ему. – Это тоже не мое, но я подумала, что ты будешь голоден. Конечно, я могу все
вернуть, если твоя совесть не позволит это есть.
Он забрал сверток, игнорируя ее ухмылку, пока он садился рядом с ней.
- Как ты пробралась на кухню мимо Горацио?
- Я дождалась, пока он уйдет, конечно. Я хотела просто поздороваться, но ты был…
таким сосредоточенным, я не хотела тебя беспокоить.
Он жевал сухое мясо и подумал, что ослышался.
- Ты была там, пока я работал?
Она кивнула.
Это пугало. Места на кухне было мало, и Каэл не видел, чтобы она там проходила.
- Клянусь, я слышу, как у тебя работают шестеренки в голове, - сказала Килэй, и он
понял, что она смотрела на него с улыбкой. – Сдавайся, ты никогда не угадаешь.
Он не собирался сдаваться, ее насмешки только усилили его желание узнать ее
секрет. Но он притворился, что сдается, чтобы дожевать мясо. На дне сумки было яблоко,
кусочек хлеба и немного сыра.
Он убедился, что вокруг нет никого, и возмутился:
- Не нужно было так делать, - сказал он, подняв сыр. – Горацио говорит, что у нас
заканчиваются припасы.
- Ладно тебе, - пробормотала она, впиваясь кинжалом в сучок на куске дерева. Она
сосредоточенно хмурилась. – Он найдет больше. И они тебя недооценивают. Ты заслужил
целую телегу сыра.
Каэл знал, что торговцы обманывают его. Чэни говорил ему никогда не делать
предложение первым, но его уже не интересовали сделки. От денег только становился
сильнее мешок.
- Что завтра?
- Рынок. Мы будем к вечеру в Вороньем кресте, у нас появится работа, - улыбнулась
она.
Его сыр застрял в горле. Он был рад рынку, но читал, что города привлекали патрули.
Толпы людей обеспечивали налоги для короны.
- Гаррон не говорил, что ждет от нас там?
Она пожала плечами.
- Он хочет, чтобы мы отгоняли воров. Но я сомневаюсь, что у нас будет работа. Мы
еще ни одного бандита не встретили.
Она была права. Пока он ходил ставить ловушки, он пару раз натыкался на следы
лагеря бандитов. Угли от огня бывали горячими, у палаток лежало оружие, но не было ни
души. Это было странно… словно они пропали.
Может, в Поляне было что-то хуже бандитов. Может, хозяин гостиницы не шутил
насчет чудовищ.
- Кроме ловушек и кухни, что еще ты делал сегодня?
Он оторвал взгляд от огня и ответил:
- Ничего. А ты?
Она вздохнула.
- Посмотрим… Когда я не отбиваюсь от Джонатана, я прячусь от Аэрилин.
Бедная Килэй. Ее обязанности превратились из личного стража в личный холст.
Аэрилин каждый вечер ловила ее, заставляла сидеть, пока она наносила краску на лицо
Килэй. Она то затемняла ее глаза, то делала их ярче, то делала ее щеки румяными, а губы
красными. Краска, может, и работала, но результат Каэлу не нравился. А Килэй – тем
более.
- А что нужно Джонатану? – спросил он, надеясь, что смена темы ее взбодрит.
Она вернула ему кинжал и отклонилась, упираясь локтями.
- О, глупости. Сегодня он ходил за мной и надоедал ужасной скрипкой.
Джонатану нравилось играть мимо нот. Он заявлял, что такие скрипящие звуки
добавляли оригинальности его ужасным балладам. Но они лишь добавляли головную
боль.
- И он думает, что я умею петь, - продолжала Килэй. – Днем я слышала, как он
напевал, пока думал, что никто не слышит, и знаешь, что? Это звучало мило.
- О? И где ты пряталась, что он тебя не увидел?
- На крыше телеги ювелира, - призналась она. – Аэрилин пыталась заставить меня
читать поэзию.
- Какую?
- Какую-то ритмичную ерунду о деревьях и людях. Аэрилин нравится то, что до
тошноты романтичное, - она бросила прутик в огонь, представляя, что на нем вырезана
обидная строчка про любовь.
- Если она умеет читать, зачем заставлять тебя?
Килэй посмотрела на небо, словно просила у звезд терпения.
- Она говорит, цитирую, «есть в словах особая нежность, когда кто-то читает поэзию
вслух».
Она сказала это таким высоким тоном, что было похоже на Аэрилин. Каэл невольно
рассмеялся.
Килэй вскинула брови.
- Я думала, что умру раньше, чем услышу твой смех.
Он тут же нахмурился.
- Ты вряд ли услышишь это снова, так что… не радуйся.
- Думаю, я попрошу Аэрилин вышить дату на моем платке. Или я напишу об этом
книгу. Ты же любишь читать… - она резко замолчала и повернулась к огню. На ее лице
появился такой ужас, что Каэл ожидал, что из-под земли вылезет двухголовый труп. – Нет,
- сказала она, вскакивая на ноги.
- Что такое? – он щурился, но не видел ничего в темноте.
- Слишком страшно, чтобы упоминать, - она схватилась за ветки и скрылась в
зарослях.
Каэл не знал, стоит ли идти за ней. Он слышал, как на другой стороне лагеря
Джонатан играет на скрипке, мужчины смеялись. Они не ощущали опасность.
Шепот Килэй раздался с вершины дерева:
- Веди себя так, будто меня тут нет.
Он замер, не зная, закончится ли сейчас его жизнь. А потом увидел, кто к ним идет, и
выдохнул с облегчением. Всего-то Аэрилин. Она бежала к огню, подхватив платье.
- Нужно было выбрать место лучше. Она тебя там найдет, - сказал Каэл уголком рта.
- На деревья смотрят только те, кто по ним лазает, - ответила она.
Он хотел сказать еще кое-что, но Аэрилин заметила его.
- Добрый вечер, Каэл!
Она была в бледно-розовом платье, длинные волосы завивались аккуратными
локонами. Когда она улыбнулась, он обрадовался, что в тусклом свете не видно его
румянец.
- Да, вечер и… все такое, - сказал он.
Она не обратила на это внимание.
- Ты не видел Килэй? Я нашла потрясающее платье, она должна его примерить.
Он смотрел на огонь, чтобы не дать себе взглянуть на дерево.
- Я ее рядом не видел, - он чуть повысил голос, - но я был бы не против увидеть ее в
платье.
Желудь упал с дерева и ударил его по голове.
- Ай! – он посмотрел на ветви. Аэрилин с любопытством следила за ним. – Вот
потому я не люблю сидеть под дубом.
Она вздохнула и села рядом с ним, юбки легли вокруг нее.
- Боюсь, у меня кончились идеи. Я думала, что если найду тебя, то найду и ее. Но
если она не с тобой, то я не знаю, где она.
- Эм… не знаю, что сказать. Почему ты думала, что она может быть со мной?
Она фыркнула.
- Вы как морской узел. Все это видят, - она оторвала травинку и принялась крутить
ее.
Он не знал, когда все находили время делать такие дикие выводы.
- Они ошибаются. Мы только встретились… нечаянно оказались в одном и том же
месте, - возразил он.
Она захихикала, привязывая травинки друг к другу.
- Ладно, прости. Наверное, пребывание вдали от дома привязывает к людям. Кстати,
ты правда с Беспощадных гор?
Он кивнул.
- О, завидую! Я никогда не была в горах, но слышала пугающие истории, - она
склонилась. – Там очень опасно? Люди замерзают, если сидят слишком близко?
- О таком я не слышал. Но у нас есть Река сотни костей.
Она вскинула брови.
- И почему ее так назвали?
- Потому что в ней кости сотни смелых рыцарей короля, они все утонули там.
Аэрилин прижала ладонь ко рту и восхищенно выдохнула.
- Правда, - ее реакция взбодрила Каэла. – Говорят, старый король Фергус хотел
построить замок на вершине гор. Он приказал сотне самых благородных рыцарей
забраться туда первыми и очистить путь…
Аэрилин была идеальным слушателем. Когда из тумана выскакивало чудовище, она
вскрикивала. Если момент был напряженным, она склонялась и слушала с огромными
глазами, пока его герои не выпутывались из опасности. Она смеялась там, где были шутки.
Истории перетекали одна в другую, и вскоре огонь начал догорать.
- Потому вершины гор всегда покрыты снегом, - закончил он.
- Потому что они поссорились с солнцем?
Он кивнул, а она захлопала.
- Браво! Это было чудесно. Ты хороший рассказчик.
Он отвел взгляд от ее восхищенных глаз и почесал голову.
- Не знаю. Амос справлялся лучше.
Слова вырвались раньше, чем он их обдумал, и Аэрилин уцепилась за них.
- Амос? Это был твой отец?
- Нет, я не знал отца, - быстро сказал он. Он хотел сменить тему, но она воскликнула:
- О, Каэл, это ужасно! Но я тебя понимаю, я не знала маму. Может, немного знала, но
была слишком маленькой, чтобы помнить. Сколько я помню, были только мы с папой. Мы
путешествуем по королевству и пытаемся прокормить деревню…
- Эй! Что вы тут обсуждаете? – Джонатан появился из темноты. На его плече лежала
скрипка, он занес руку в опасной манере.
Аэрилин нахмурилась.
- У нас был милый разговор. Пока ты все не испортил.
Джонатан не обратил внимания.
- Гаррон говорит, пора спать. Значит, иди спать.
Аэрилин не разрешали спать на улице со всеми. Хотя она просила, Гаррон заявлял,
что улица не для юной леди. Он заставил ее устроить свой спальный мешок в телеге с
бельем. И Джонатан не упускал шанса пошутить над этим.
Этой ночью, видимо, ее терпение лопнуло. Ее лицо было красным, Аэрилин встала и
тряхнула юбками.
- Я была бы рада, если бы ты не говорил со мной, как с ребенком. По всем
стандартам я уже взрослая женщина!
Она хотела убежать, но Джонатан подхватил с земли край платья и помахал им.
- Не забыла свой большой платок? – он обернул тканью руку. – Ой, я ошибся. Это
палатка, да?
Она выдернула ткань из его руки так быстро, что она чудом не порвалась.
- Это платье, остолоп! Не палатка, не покрытие крыши, а платье! – она подхватила
юбки и убежала.
- Спокойной ночи, моя нежная, покрытая росой роза! – крикнул ей Джонатан и
пробормотал. – Похоже, шипы она уже отрастила.
Каэл понимал, что скрипачу повезло, что Аэрилин была без оружия.
- Не надо ее так злить.
- Э, это ей на пользу, - сказал он, почесывая подбородок. – Женщина, что не кричит,
просто потом такой станет, так говорила мама, а ей виднее. Видел бы ты, как сияет мой
отец, когда она входит в комнату. Это любовь, - он бросил скрипку на землю, струны
недовольно звякнули. Он рухнул на спальный мешок, раскинул длинные конечности и тут
же захрапел.
Чэни и Клод пришли следующими. Они поблагодарили его, на их лицах был соус, и
они молили его приготовить больше курицы завтра. Когда их голоса сменились храпом,
Килэй спустилась с дерева.
- Я думала, это не закончится, - сказала она, стряхивая кору с рукавов.
- Ты сама туда залезла, - напомнил он.
- Но рассказывать долгие истории стал ты.
Она не улыбалась. Она стояла, опасно уперев руки в бока.
Он быстро встал на ноги.
- Я не думал, что это затянется, - сказал он, заглушая голосом храп Джонатана. – Она
просила еще. Что мне было делать?
Килэй скрестила руки.
- Мог бы сказать, что не хочешь рассказывать.
- Я никогда так не скажу, - медленно и четко сказал он. – Я не против разговоров с
ней. Если ты не хотела слушать, спустилась бы и примерила платье.
Огонь вспыхнул в ее глазах. Килэй шагнула к нему, но Каэл не дрогнул.
- О? Тебе понравилось бы, да? Понравилось бы, что меня поставили на место. Ты бы
хотел, чтобы я бегала вокруг, как безмозглая девочка…
- Плевать, - он собрал все терпение, чтобы не толкнуть ее. – Плевать, что ты делаешь.
Плевать, в чем ты. В платье, штанах, без одежды… плевать.
Огонь в ее глазах стал углями. Она хотела что-то сказать, но отвернулась и ушла.
- Куда ты? – крикнул он вслед.
- Тебе все равно.
Он пошел за ней, Килэй сорвалась на бег, и он попытался догнать ее. Но она вскоре
оторвалась. Тьма скрыла ее черную броню и приглушила шаги, оставив его только с
шумом его дыхания.
- Хорошо! Уходи! – крикнул он деревьям. Было приятно кричать, хоть она его не
слышала. Он пнул ветку на пути и пошел в лагерь, думая, что Джонатан не зря так
говорил.