– Боюсь, они опоздают, – сказала Николь, устраиваясь в удобном кресле первого класса скоростного поезда, через три минуты отправляющегося в Марсель.

– Они уже совсем взрослые, в крайнем случае, догонят нас на следующем поезде, – ответил Лео, размещавший на багажной полке дорожную сумку.

– Еле успели!

Лео оглянулся и непроизвольно засмеялся. Перед ним стояла запыхавшаяся Сэнди. За ней по проходу с трудом протискивался Артур, в обеих руках которого было по чемодану.

Тем временем поезд плавно тронулся, и утренняя деловитая суета лионского вокзала за окном сменилась пролетающими мимо декорациями парижской жизни. Через несколько минут, когда, покинув черту города, поезд набрал скорость, за окном запестрели пригородные пейзажи в мутно-зеленых тонах осени.

– Уши заложило, – пожаловалась, тряся головой, Сэнди.

– Поезд разгоняется. Он набирает до 350 километров в час, – объяснил Леонард, оторвавшись от окна, пейзаж за которым становился смазанным, как на нечетких фотографиях. –Как-то раз мы попытались обогнать его вон по той дороге, идущей параллельно. Машина была хороша, и все же мы быстро сдались.

– В любом случае, до Марселя у нас три с лишним часа, – сказала Николь. – У вас есть время рассказать, что за друг так кстати пригласил вас к себе в Арль, что вы, не раздумывая, согласились? Я была уверена, что из Парижа вас ничем не вытащишь.

Из того, что рано утром Сэнди возбужденно проговорила в трубку, Николь поняла только две вещи. Первая: американцы действительно едут с ними в Марсель. И вторая: туда их пригласил какой-то знакомый.

– Какой друг? – удивилась Сэнди.

– Ну, ваш друг из Арля.

– У тебя друг в Арле? – пришел черед Артура изумленно поднимать брови.

– Да нет у меня никого в Арле! – Сэнди старательно сохраняла терпение. – Я вообще его не знаю!

– Кого не знаешь?! – вся компания вопрошающе уставилась на Сэнди.

– Ну… этого... графа д’Арлатана.

– Ты знаешь графа д’Арлатана?! – Леонард буквально подпрыгнул от удивления.

– Сэнди, ты уж, действительно, определись как-то, – посоветовала Николь.

– Да не знаю я его! Вот, – она вытащила из сумочки письмо, – вот все, что я знаю об этом графе.

Леонард открыл конверт, пробежал глазами по скудным строчкам и передал письмо Николь.

– Согласитесь, мы не могли отказаться от такого предложения! – Сэнди ожидающе смотрела на удивленные лица Гратовски.

– Это точно… – пробормотала Николь.

– Либо вас спутали с нами, – Леонард, начал, видимо, понимать суть происходящего, – либо это приглашение на четыре персоны.

– Ну, наконец-то! – облегченно выдохнула Сэнди. – О чем я и пыталась вам сказать. А вы набросились: «друг, друг».

– Приглашение замечательное, – Артур выступал в привычном амплуа скептика, – но нам не сообщили ни адреса, ни времени, вообще ничего! А граф-то хоть существует на самом деле?

– В общем-то, насколько я помню, формально его действительно нет, – откинувшись в кресле, сообщил Лео.

– Вот! О чем я и говорю! – Артур пожал плечами.

– То есть, как это нет? – Сэнди в недоумении уставилась на Гратовски.

– Умер. Для его возраста это простительно.

– Как умер? Когда? – Сэнди вдруг ощутила себя обманутой.

– Несколько веков назад. Как именно умер, сейчас я вряд ли вспомню, а вот жил в первой половине 16 века, – Лео рефлекторно полез в карман пиджака за сигаретами, но осекся: – Черт! Три часа без сигарет – невыносимо!

Поскольку это было все, что Лео помнил о д’Арлатане, Николь достала ноутбук и вышла в Интернет.

После непродолжительных поисков выяснилось, что в начале 16 века авантюрист Жан Арлатан, отличавшийся беспремерной храбростью, милостью короля получил титул графа и стал фактическим владельцем Арля. Граф имел славу покровителя искусств и большого любителя старины. Его особняк в центре Арля был построен на развалинах античных построек. Здесь граф на протяжении нескольких лет пытался разыскать реликвии, связанные со Святой Марией, которая, согласно легенде, именно в этих краях нашла приют после бегства из Палестины. Поиски ни к чему не привели и прекратились, как, впрочем, и сам род д’Арлатанов. К девятнадцатому веку фамилия д'Арлатан исчезла, что было связано с отсутствием наследников по мужской линии, а замок пошел на уплату семейных долгов. И сейчас там располагается отель, который по-прежнему носит имя первоначальных хозяев.

– Ну что же, мы знаем, как минимум, что замок д’Арлатана – вполне реальное место, – сказала Николь, все это время чуть отстраненно слушая, что читала Сэнди.

– Сейчас там отель. Так что, по крайней мере, место мы найдем.

– Постойте-ка… – Сэнди растерянно посмотрела на Лео и Николь, – но если Арлатанов уже нет, кто же написал это письмо? И он знал даже, в каком отеле мы остановились.

Произнеся это, Сэнди принялась внимательно разглядывать пассажиров. Но как бы пристально она ни вглядывалась в их лица, ровным счетом ничего подозрительного не замечала. Кто-то дремал, убаюканный мерным шумом поезда, кто-то уткнулся в газету, некоторые беседовали с соседями, другие следили за быстро меняющимся пейзажем за окном. Но ни одного из пассажиров Сэнди не могла подозревать в коварном умысле и попытке следить за ними. Казалось, вообще никому нет никакого дела до их компании.

– Скорее всего, кто-то просто хочет, чтобы мы оказались в Арле, прежде чем поедем к Антуану, – Николь, не отрываясь, смотрела за окно и будто говорила сама с собой. – Да и своего адреса Антуан нам не оставил. Так что, думаю, будет правильно принять приглашение и остановиться в «Отеле д'Арлатан».

– Ты не думаешь, что это ловушка?

– А вдруг это возможность приблизиться к талисману?.

– Может быть, это Ас? – Сэнди пыталась обрести хоть какую-то определенность. – Или Чучо подстроил звонок кого-то, кто по его просьбе представился Антуаном, чтобы выманить нас из Парижа?

– Буквально через несколько часов выясним, но думаю, что ни то, ни другое, – Лео вслед за Сэнди обвел глазами вагон. – Возможно, это кто-то третий... Кто дал нам серебряный код к шифру и кто говорил о том, что талисман принадлежит другой семье… Я все думаю, о какой семье он мог говорить. Интересно, не связан ли каким-то образом Арлатан с нашим Писарро? Даты практически совпадают… Сэнди, позволь, я возьму компьютер…

Несколько минут Лео колдовал над компьютером, и вдруг присвистнул.

– А вот это уже интересно, – сказал он, обводя взглядом остальных. – Слушайте. Сам д’Арлатан никогда не участвовал в экспедициях конкистадоров, однако он финансировал заокеанские затеи некоего Диего де Альмагро, заключив с ним договор об участии в возможных прибылях.

– Вот это да! – воскликнула Николь.

– Объясните, – попросила Сэнди, внимательно глядя поочередно на Лео и Николь.

– Видите ли, – задумчиво сказал Лео. – Диего де Альмагро на протяжении многих лет был ближайшим другом и партнером Франсиско Писарро. А позднее – его заклятым врагом. И, насколько можно судить, причиной их смертельного – в буквальном смысле этого слова – раздора стал талисман Атауальпы.

* * *

После тишины и прохлады плавно скользящего поезда Марсель навалился запахами, звуками, красками беспорядочного южного портового города. Слишком много полицейских, слишком резкие порывы ветра, слишком сосредоточенные лица спешащих людей. Даже солнце, то и дело выглядывая из-за несущихся облаков, внезапно резало глаза, подпитывая беспокойство, с которым не могла справиться Сэнди. Но вдруг она ощутила теплую волну, смывающую тревожные предчувствия: в самом начале платформы, обтекаемая людским потоком, виднелась массивная неуклюжая фигура Саймона Дикселля. Синяя куртка раздувалась при порывах ветра, круглые стекла очков, бликуя, отражали солнце, и при этом Саймон излучал такое спокойствие, что Сэнди вдруг поняла, почему друзья зовут его «Дэдди», и неожиданно для себя крикнула:

– Дэдди! Мы здесь!

Бельгиец, наконец заметив четверку, заулыбался, махнул им рукой и пошел навстречу.

– Саймон, похоже, за нами следят, – вместо приветствия вполголоса сообщила Сэнди, как только он подошел ближе.

Они синхронно принялись оглядывать платформу, которую не спеша покидали последние пассажиры. Только полицейские и несколько скучающих арабов-носильщиков не собирались оставлять своих постов.

– Думаю, если кому тут и есть дело до нашей компании, то только пылким южным мачо, сраженным красотой наших дам, – Саймон обнял одновременно Николь и Сэнди. – И я чувствую себя одним из них.

Сэнди, похоже, не услышав комплимента, не отрывая взгляда, всматривалась куда-то далеко за спину Саймону.

– Я тоже никого не вижу. Ведь полицейских мы не считаем? – с удовольствием пуская, наконец, кольца сигаретного дыма, откликнулся Леонард.

На перроне, действительно, кроме них, никого не осталось. Компания поспешила к выходу из вокзала. Саймон, настроенный на более размеренный ритм, кряхтел, еле поспевая за своими остальными.

– Куда мы так торопимся, коллеги? – он тяжело перевел дух. – Еще немного, и вы останетесь без профессора археологии, сломленного нечеловеческими физическими нагрузками.

– Нужно арендовать машину,– полностью игнорируя жалобы Саймона, сказала Николь. – Чтобы возить профессора археологии.

– Вот еще одно подтверждение того, насколько меня здесь недооценивают, – горестно заметил Саймон. – Я приехал сорок минут назад и не терял времени, – он достал из кармана ветровки ключи и помотал ими. – Учитывая, что нас пятеро, я взял какой-то здоровенный внедорожник – в нем три ряда сидений.

– Цены тебе нет! – заулыбалась Николь.

– Есть! Но никто не желает платить. Говорят, дорого прошу.

– Они просто несчастные дилетанты и не могут оценить настоящее сокровище.

– Лео, ты слышал, твоя жена только что назвала тебя несчастным дилетантом?

Смеясь, они подошли к новенькому серебристому внедорожнику, арендованному бельгийцем.

– Делайте со мной что хотите, но за руль я не сяду, – с этими словами Саймон вручил ключи Леонарду, не успевшему открыть рот для возражений, и, распахнув дверь, плюхнулся на пассажирское сиденье.

Остальные разместились на задних сиденьях просторной машины.

– Раз ты здесь болтаешься уже почти час, показывай дорогу, – сказал Лео Саймону, заводя двигатель.

– Поезжай вниз по Канебьер до порта, а там сориентируемся. Внутренний голос подскажет мне путь к цели, – Саймон водрузил руки на живот, и прикрыл глаза, демонстрируя глубокую степень утомления.

По сторонам дороги пролетал, пожалуй, самый дезорганизованный город Франции, наполненный матросами, шлюхами, музыкантами, рыбаками, лавочниками, арабами, африканцами, цыганами и бог знает, кем еще. Говорили, что здесь до сих пор есть районы, в которые полицейские стараются не заходить даже днем. Что контрабанда процветает здесь так же, как и два столетия назад. Что притоны переполнены девицами на любой вкус, готовыми на все буквально за гроши… И над всем этим, видимый почти из любой точки, стоял гигантский собор. Как же он называется?.. Мысли Сэнди были прерваны голосом Саймона:

– У порта остановимся и перекусим. А потом уже найдем гостиницу.

– Ты успел поселиться в гостинице? – удивленно спросила Николь.

– Нет, конечно, но надеюсь успеть сделать это до полуночи.

– А зачем мы будем здесь искать гостиницу, – абсолютно серьезно спросил Артур, – если мы направляемся в Арль?

– В Арль?! – бельгиец возмущенно уставился на Леонарда. – А кто-нибудь позаботился о том, чтобы сообщить мне об этом?! Я рассчитывал, что мы найдем отель на берегу, предадимся неспешному ужину в хорошем ресторане, после чего под мерный шум прибоя погрузимся, наконец, в объятия Морфея. А с утра отправимся хоть на край света. Но с такими компаньонами я рискую до утра не дожить.

– Я же сказал, что мы встречаемся с Антуаном Писарро, – без эмоций ответил Лео, всматриваясь в дорожные знаки. – А он живет под Арлем. Сейчас прямо?

– Налево! Причем двумя светофорами раньше.

– Черт! А раньше нельзя было сказать?

– А нельзя было раньше сказать, что мы едем в Арль?! Сворачивай, – обиженно пробубнил археолог.

Леонард насупился, но последовал совету.

К моменту, когда он, еще несколько раз проехав нужный поворот, наконец, выехал из города на шоссе, Саймон усилиями Николь и Сэнди уже был посвящен во все детали вчерашних событий.

Чем больше они отдалялись от Марселя, тем спокойнее становился пейзаж, начинались сумерки, цвета южной осени насыщались пастельно-нежными оттенками, все больше напоминавшими Прованс.

Сэнди поразилась, насколько быстро они доехали: час езды по полупустой дороге – и они уже в Арле. «И что Саймон так ворчал?! Ехать-то всего ничего! Хотя, вероятно, европейцы ощущают пространство иначе, чем привыкшие к большим расстояниям американцы».

Арль оказался крошечным городком, но было заметно, что, размеренный и провинциальный, он и сейчас помнил о своем великом прошлом. Средневековые дома, окружавшие тихие уютные площади, соседствовали с римскими аренами, развалинами античных храмов, остатками крепостных стен. Город, почти пустой в это время года, казался застывшим во времени и спокойно созерцающим свои богатства, подобно детям миллионеров, привыкшим воспринимать роскошь как данность.

Машина неспешно катилась по залитым розовыми предзакатными лучами улочкам, пока Леонард не притормозил возле кафе с ярко-желтой вывеской и такими же зонтами, укрывающими несколько столиков на улице. Скучающий официант курил, прислонившись к дверному проему. Саймон открыл дверцу и медленно, потягиваясь и зевая, подошел к нему, чтобы расспросить, где находится отель «д’Арлатан».

Сэнди тоже вышла из машины и огляделась. Уютная узкая улочка, больше похожая на декорации к фильму, чем реально существующее место. Низкие дома с розовыми, желтоватыми, голубыми, фисташковыми – всегда пастельного цвета – стенами, и покатыми черепичными крышами, трогательно раскрашенные ставни, обрамлявшие каждое окно.

– Мы совсем чуть-чуть не доехали, – ее отвлек от созерцания бодрый голос Саймона.

Через пять минут компания, отдав ключи от машины портье, уже входила в небольшой дворик трехэтажного особняка, выстроенного из крупного белого, выгоревшего за много веков под южным солнцем, камня. По карнизам здания полз плющ, а у самого входа рос кедр, которыми изобилует эта местность.

Они прошли внутрь. Сэнди сразу же спросила консьержа, нет ли для них послания и, услышав отрицательный ответ, почувствовала, как облегчение быстро сменяется разочарованием. Она снова, уже почти по привычке, огляделась: швейцар, портье, пожилая супружеская пара постояльцев, молодая девушка с книгой за столиком, парень с огромным фотоаппаратом.

Сэнди жадно цеплялась глазами за детали интерьера: она пыталась разглядеть в отеле замок, родовое имение д'Арлатанов. Стены большей частью не были облицованы, и, похоже, были выложены из того же белого камня, что и внешний фасад, но внутри он, естественно, казался другим. Эти стены не лизал ветер, не обжигало солнце. Зато они впитали запахи, страсти, эмоции, взгляды, разговоры бессчетного числа людей разных эпох. И, видимо, отягощенные всем этим, были темнее, чем снаружи. И без того невысокие потолки казались еще ниже из-за балок темного дерева, поддерживающих их. Комоды, стулья, ножки кресел были сделаны из того же темного дерева.

– Сэнди, ты только взгляни! – Артур отвлек ее от размышлений, указывая под ноги.

Она чуть не вскрикнула, опустив взгляд. До этого момента она совершенно не обращала внимания на пол, и сейчас ей показалось, что она падает, потому что прямо под ней был глубокий колодец. Она ухватилась за руку Артура, и ей потребовалось дважды моргнуть, чтобы понять, что никуда она не летит, а просто стоит на толстом стекле, под которым на глубине не менее трех метров виднелся раскоп древних стен здания.

– Под вами, мадам, – заметив ее испуг, начал объяснять портье, – остатки античного здания, раскопанные в 16 веке по приказу графа д’Арлатана, владевшего в то время особняком...

– Да-да, спасибо, мы знаем. Граф нам писал, – прервал этот экскурсоводческий порыв Артур, подгоняемый голодом. Было уже около семи вечера, а они с утра ничего не ели, если не считать кофе в поезде.

Через сорок минут вся компания сидела в небольшом ресторанчике, порекомендованном консьержем отеля. Стены заведения были абсолютно белыми, без единой декоративной детали, мебель крайне лаконичной, так что взгляд практически ни на чем не задерживался. Однако несколько столиков уже были заняты, и это вселяло надежду.

– Не поспал, так хоть поем, наконец, – произнес Саймон в предвкушении трапезы.

– Чревоугодник! – прокомментировал Лео.

– Ценитель! – поправил бельгиец, вопрошающим взглядом уставившись на официанта.

Вместо меню юноша водрузил на стол блюдо со странного вида штуковинами, которые лишь отдаленно напоминали пищу.

– Тогда оцени! – приглашающим жестом Лео указал на блюдо.

– Это что? Еда? – с подозрением спросил Саймон.

– По-моему, вполне даже себе еда, – Сэнди отправила в рот небольшую разноцветную пирамидку. – Угу. Офень недурно.

– По крайней мере, в отличие от некоторых парижских заведений, тут мы видим, что едим, – Николь вспомнила их ужин в темноте. – И то, что я вижу, меня вполне устраивает, – несколько диковин с общего блюда перекочевало к ней на тарелку.

– А кроме этой икебаны, тут нет ничего съедобного?– с этими словами Саймон придвинул к себе только что принесенную официантом стеклянную колбу, наполненную зеленой кашицей, из которой торчала витая хрустящая палочка, поставленная туда на подобие цветка в вазе. Все же, прежде чем пробовать, он решил удостовериться, что это не сюрприз от флориста, и подозвал метрдотеля: – Месье, вы уверены, что это едят?

Метр в идеальном черном костюме приосанился, и нарочито свысока глядя на бельгийца, одетого в джинсы и спортивную рубашку (так же, как тот смотрел на принесенные блюда), медленно произнес:

– А месье уверен, что выбор ресторана был не случаен?

Лео закашлялся, то ли скрывая смех, то ли и вправду подавившись зеленой кашицей.

– Вообще-то, уверен, что совершенно случаен. Очень, знаете ли, есть хотелось, – пожал плечами бельгиец.

– Это, – метрдотель уже обращался к остальным членам команды, указывая на колбу, – фуэте из брокколи, комплимент от нашего шеф-повара… – избегая глядеть на Саймона, он еще больше вытянулся и принял благодушный вид. Было заметно, что ему доставляет удовольствие сообщать об этом посетителям. – Он удостоен звезды Мишлена и составляет славу нашего гастрономического ресторана.

– Отлично, молодец, – похвалил Саймон. – Передайте ему, что мы польщены, и принесите, пожалуйста, меню.

– Господа, мы предлагаем на ужин дегустационное меню, специально составленное нашим шефом, – с тем же достоинством ответил мэтр. – В нем двадцать изысканных блюд, следующих друг за другом в определенном порядке и через определенные промежутки времени, так, чтобы создать наилучшую гамму.

– Приехали, – проворчал Саймон себе под нос, доставая табак и бумагу для самокруток.

– К сожалению, в нашем ресторане не курят, – глядя в потолок, со скрытым торжеством сообщил мэтр. – Но месье может выходить для этого на улицу.

На лице Саймона отразилось отчаяние и полная покорность судьбе.

Тем временем блюда стали сменяться с калейдоскопическим разнообразием. Метрдотель охотно рассказывал о каждом из них, при этом подчеркнуто игнорируя почтенного археолога. Минут через сорок, впрочем, заметно повеселевший Саймон вынужден был признать, что шеф ресторана не зря отмечен мишленовской звездой.

Что касается Сэнди, то ей очень хотелось расспросить Саймона о результатах экспертизы письма, но тот, видимо, распробовав вкус, был увлечен дегустационным меню куда больше, чем всей историей инкских сокровищ. Да и метрдотель, заметивший это, проникся к Саймону дружескими чувствами и теперь, чувствуя себя удачливым миссионером, обратившим в веру языческого вождя, почти не отходил от их столика. Наконец, рассказав о десертах, которые официант водрузил на стол, он откланялся, пожелав всем приятного аппетита.

– Саймон, а ты не забыл его взять? – как бы между прочим спросила Сэнди.

– Мой приятный аппетит? – бельгиец искренне недоумевая, воззрился на нее.

– Да… – ухмыльнулся Лео, – вот почему говорят, что чревоугодие – смертный грех.

– Вообще-то я о документе, подтверждающем подлинность письма, – смеясь, уточнила Сэнди.

– А, о документе! – он произнес это так громко, что на него обернулось полресторана.

– Тсс! – одернула его Николь.

– Ах, о документе… – зачем-то втянув голову в плечи, шепотом повторил он. – Все же я далек от того, чтобы таскать его в кармане по улицам. Он в сейфе, в гостинице, и никто, кроме меня, не знает кода.

– Это тот код, который не менялся у тебя со времени нашего знакомства? День рождения твоей кошки Эльзы?

Тут уже захохотали остальные.

– Самое страшное, что, зная эту дату, ты ни разу не поздравил ее с днем рождения. Вот уйду от вас, и будешь потом проводить экспертизы у себя на кухне.

– Не уйдешь, – Лео обнял Саймона за плечи, – так как у меня на кухне готовится самый вкусный кофе.

– Это шантаж! В такой компании невозможно работать!

– Работать действительно невозможно, когда все время уходит на еду, – неожиданно резко ответил Лео.

– Ты нервничаешь? – Николь заметила, что последние полчаса Леонард действительно сидел как на иголках.

– Уже десятый час, а он не звонит, – объяснил Гратовски.

– Антуан? – уточнил Саймон.

– Нет, Атауальпа.

– А почему мы не можем позвонить сами? – Артур, напротив, пребывал в благодушнейшем настроении, и, откинувшись на спинку стула, с удовольствием потягивал коллекционный арманьяк.

– Он очень четко дал понять, что будет звонить сам, – Лео вытянул из пачки очередную сигарету и, вспомнив о запрете курить, засунул ее обратно.

– Тогда нам остается только ждать и получать удовольствие, – благоразумно заметил Артур.

– Золотые слова! – сыронизировала Сэнди. – А если это все специально подстроено, чтобы заманить нас сюда с письмом, убедиться в его подлинности с помощью Саймона и похитить его?

– Похитить меня – хлопотно, – невозмутимо промурлыкал бельгиец.

– Саймон, прости, но я опять о письме. Вспомните, что тот, кто назвался Антуаном, настаивал на том, чтобы у нас были с собой эти документы. Одновременно некто устроил все так, чтобы мы поселились в отеле д’Арлатан. И все это – после того, как Чучо всех нас сфотографировал. Проследить за нами от отеля – пара пустяков. Чуть-чуть заплатить консьержу, чтобы он порекомендовал нам ресторан, откуда невозможно уйти через полчаса, – еще легче. И вот, пока мы тут дегустируем, спокойно заняться днем рождения кошки…

– А знаете, – Николь спокойно прилаживала сигарету к длинному мундштуку, собираясь выйти на улицу с чашкой кофе, – Сэнди права. В том смысле, что имеет смысл отправиться в гостиницу. Хотя бы, чтобы убедиться, что подозрения напрасны. Хотя, честно говоря, никто нас не заставлял селиться в этом отеле. Нам предлагают варианты. Мы делаем выборы. Не так ли?

Все ответили растерянным молчанием. Было слышно, как звенят приборы других гостей ресторана, метрдотель отдает распоряжения на кухню, как шумная компания прошла за окном. Но никто из пятерых не проронил ни звука.

В этой тишине телефонный звонок прозвучал почти оглушающе.

– У меня! – Леонард полез в карман.

Четыре пары глаз, не отрываясь, следили за его манипуляциями с телефоном.

– Алло… добрый вечер, господин Писарро… Да, мы в Арле, и как раз ждали вашего звонка… Да, разумеется, придем... Конечно… Где это?.. Алло! – Леонард задумчиво смотрел на трубку, в которой уже раздавались лишь короткие гудки.

– Быстренько так поговорили… Это был Антуан, как вы могли понять. Он сказал, что сейчас тоже в Арле и, «если мы не возражаем», ждет нас в кафе, которое мы знаем, и повесил трубку.

– Вообще-то мы были только тут, поэтому знаем только это кафе, – Артур начал пристально вглядываться в лица посетителей ресторана. – Но что-то я не вижу никого хоть мало-мальски похожего на священника.

– Постойте! – вскрикнула Сэнди. – Мы же с вами в Арле!

– Умница, Сэнди, ты отлично ориентируешься! – кажется, Артур перенял царившую в компании привычку подтрунивать друг над другом.

– Да подожди! – отмахнулась Сэнди. – Вспомните, кто прославил этот город больше всех?

– Цезарь, – не колеблясь, ответил Саймон. – Но, пожалуй, шеф-повар этого ресторана отвоюет у него пальму первенства.

– Ван Гог!

– Конечно, Николь! А теперь: какая картина Ван Гога прежде всего приходит вам на ум?

– Автопортрет, где он без уха, – предположил Артур.

– Подсолнухи! – ответила Николь.

– «Мост в дожде. Подражание Хирошиге», – подал голос профессор Дикселль.

– Скромнее нужно быть, Саймон! – Лео укоризненно покачал головой. – Сэнди имеет в виду «Террасу ночного кафе». Так?

– Бинго! – засмеялась Сэнди. – И мне кажется, что человек, выдающий себя за Писарро, но наверняка знающий, что все мы должны разбираться в истории искусства, имеет в виду его же.

– Сэнди, если не получится с талисманом, нам с тобой нужно будет как-нибудь поучаствовать в телевикторинах, – сказала, улыбаясь, Николь.

– Друзья! – перебил Леонард. – Он уже ждет нас, так что, давайте обсудим «Как стать миллионером» по дороге!

Он подозвал официанта и вместе со счетом попросил назвать адрес «ночного кафе». Юноша удивленно поднял брови: «Неужели господа по-прежнему голодны? Может, я могу предложить вам что-нибудь еще?» Но, выслушав всеобщие уверения в том, что гости просто хотят ознакомиться со знаменитой достопримечательностью, сообщил, что «Ночное кафе» находится совсем недалеко, буквально в пяти минутах ходьбы.

– Однако, месье, я очень не рекомендую вам что-нибудь там есть, – добавил он. – Хозяева так горды историей заведения и, благодаря поклонникам Ван Гога, настолько не нуждаются в клиентах, что совершенно не заботятся о кухне…

Улицы были уже пустынны – поздней осенью провинциальные города засыпают рано. Гулкие переулки разносили эхо шагов, и вскоре между домами показалась освещенная лимонным светом фонарей площадь Форума.

Через минуту все испытали странное ощущение дежавю. Это было, как оказаться внутри картины, которая, сколько себя помнишь, висела в гостиной твоего дома. Тот же свет, тот же дощатый пол, те же столики и те же апельсиновые звезды на темно-фиолетовом небе. Терраса «Ночного кафе» Ван Гога. Не узнать было невозможно. Так же, как и высокого, чуть сутуловатого человека в черном, чья фигура, высвеченная фонарем, возвышалась посреди миниатюрной площади.

– Это он! – прошептала Сэнди.

Мужчина, целиком пребывая в собственных мыслях, не замечал остановившуюся чуть поодаль компанию.

– Странно, – проговорил Лео, – он не сообщал, как выглядит, но я тоже уверен: это он.

– Идем? – Николь двинулась по направлению к незнакомцу. Остальные поспешили следом.

Совсем не так представляла себе Сэнди провинциального священника. Освещенный уличным фонарем, перед ними стоял человек, олицетворявший суровую мужественность: тонкие плотно сомкнутые губы, большой острый нос с горбинкой, длинное узкое лицо с впалыми щеками и резко очерченными скулами, коротко стриженые волосы, седеющие на висках. Но главным в этом лице были глаза: очень внимательные, они почти гипнотизировали. «Вот что такое смотреть в душу», – промелькнуло в голове Сэнди. В этот момент обладатель завораживающего взгляда, узнав в подошедших к нему тех, кого он дожидался, шагнул навстречу, и его тонкие губы неожиданно расплылись в широкой обаятельной улыбке, а испытующая строгость взгляда сменилась лучистой теплотой.

– Добрый вечер! – он протянул руку. – Антуан. Прошу вас, – и он жестом показал вглубь знаменитого кафе.

Когда все разместилась за столом, первым заговорил священник:

– Я прошу извинить меня за столь позднее свидание. К тому же, у меня очень мало времени. Как я уже говорил вам, послезавтра я надолго улетаю в Тибет. А сегодня я был по делам в Арле, и рад этой возможности встретиться с вами в нейтральном месте. И познакомиться.

Его речь была абсолютно спокойной, в движениях отсутствовала какая-либо суетливость, а во всем поведении не было ни малейшей неловкости, возникающей обычно при первой встрече незнакомых людей. Он либо искусно владел собственными эмоциями, либо у него их попросту не было. Его лицо, казалось, было лишено мимики. Он казался бы угрюмым, если бы не улыбка, время от времени буквально озарявшая его лицо.

– Видите ли, – продолжал он. – Быть Писарро – несколько обременительно. Малограмотные журналисты, наивно-любознательные студенты, фанатичные поклонники истории и просто любопытные сумасшедшие без устали пытаются раскопать что-то новое, касающееся прошлого моей семьи. Здесь, в Арле, судьба фамилии Писарро особенно причудлива: потомки конкистадора произвели на свет одного из известнейших художников-импрессионистов. И я, в известном смысле, отдуваюсь за обоих… – он чуть грустно улыбнулся. – Я не сомневался, что вы сообразите, о каком кафе я говорю, назначая встречу – это простейший тест даже не на профессионализм, а на грамотность… Именно здесь некогда встречались Камиль Писсаро, Ван Гог и другие художники, которых тогда, после первых их выставок, еще называли отверженными… Впрочем, они сидели обычно вон там, чуть дальше, – Антуан указал на дальнюю стену кафе, где и сейчас была видна надпись «Тамбурин». Так когда-то называлось кафе. – Кто-то интересуется Камилем Писсаро, другим не дают покоя американские приключения Франсиско Писарро. Раньше я встречался и беседовал с этими людьми, но после нескольких статей, полностью искажающих мои слова, понял, что, если дорожу историей семьи, я не должен беседовать о ней с профанами.

Задумавшись, он сделал долгую паузу. Была ночь, на площади уже никого не было, и только официант неспешно протирал столики. Пахло осенней листвой и вдруг вспоминалось, что Ван Гог убеждал, что, рисуя ночь, не нужно брать черную краску. Потому что ночь была серебристой, фиолетовой, синей, но никак не черной.

– Так что, – продолжил он ровным голосом, – теперь я избегаю встреч со всеми, кто жаждет тайн. – Тут он ослепил гостей уже знакомой, но каждый раз совершенно неожиданной улыбкой.

– Надеюсь, вы понимаете теперь, почему я вначале столь жестко ответил на ваше предложение о встрече. Но звонок моего дальнего родственника, Чучо Гузмана, – Сэнди вздрогнула, услышав это имя, – заставил меня изменить решение. Впервые речь шла не о том, чтобы выведать что-то, а о том, чтобы что-то открыть мне. Чучо сказал, что в ваших руках – уникальное письмо Франсиско. Конечно, я очень хотел бы взглянуть на него. А перед этим – удостовериться в честности ваших намерений, познакомившись с вами… Собственно, для этого я и предложил вам встретиться здесь.

Было видно, что Антуан сказал все, что собирался сказать.

– Ну что ж, в таком случае, теперь наша очередь представиться, – проговорил Лео. – Полагаю, в какой-то степени вы с нами уже знакомы, так как видели наши фотографии. Но, чтобы у вас сложилась полная картина, я расскажу о том, чем именно занимается наша команда.

– Какие фотографии? – левая бровь Антуана выгнулась в изумлении, и Сэнди могла поклясться, что это изумление не наиграно.

– Фотографии, которые вам отправил Чучо, – вступила она. – Он, наверное, в течение получаса фотографировал нас, уверяя, что без фотографий вы наотрез отказались встречаться с нами.

– Это какая-то ошибка, – голос Антуана звучал ровно, но на лице читалось удивление. – Я, конечно, оберегаю себя от случайных гостей, но не настолько, чтобы требовать предварительных фото. Мне достаточно было просто встретиться с вами сегодня, чтобы понять, готов ли я разговаривать с вами о своей семье.

– Забавно... Но, возможно, мы действительно не поняли друг друга, – согласился Лео. Антуан еле заметно кивнул. – Так вот. Наша компания называется «Артификс»…

Лео, при содействии друзей, рассказал о неожиданной находке на выставке в Берлине, о бесплодной поездке в Амстердам, о встрече с Чучо и странных парижских приключениях, о криптографической маске, полученной ими от таинственного «некто», и, наконец, об анонимном письме-приглашении, заставившем их поселиться в отеле «Д’Арлатан». Конечно, он позволил себе упустить некоторые детали: Антуан не узнал, что Артур и Сэнди – вовсе не настоящие сотрудники «Артификса», а кампания по поиску талисмана финансируется загадочным «Асом». Но в остальном он полностью раскрыл перед потомком Писарро карты.

За все время рассказа Антуан не проронил ни слова. Внимательно слушая Лео, он молча рассматривал гостей. Когда Лео закончил, священник откинулся на спинку кресла, отпил глоток воды и, еще раз окинув всех долгим взглядом, не меняя выражения лица, произнес:

– Господа, я рад тому, что наша встреча состоялась. И завтра ближе к вечеру буду рад видеть вас у себя, в Камарге, чтобы продолжить беседу, – он взял салфетку и промокнул губы. Этот жест казался совершенно неуместным, поскольку священник пил лишь воду.

– Когда выедете из Арля, поверните по указателю на Сен-Мари-де-ля-Мер, и через 38 километров вы почти у меня дома. Кстати, – добавил он, – я бы советовал вам переехать из «Д'Арлатана». В центре Камарга есть отель «Мас-де-ля-Фук», где вам будет удобнее и... спокойнее. Его хозяева, местная семья, мои хорошие знакомые и честные люди. И... там свежий воздух, – неожиданно заключил священник и отодвинул свой стул, вставая. – Я попрошу, чтобы в гостинице для вас оставили карту проезда к моему дому. Еще раз прощу прощения за то, что вызвал вас сюда в столь поздний час. Полагаю, это неудобство окупится, – он одарил их своей чудесной улыбкой, кивнул головой и, не дожидаясь реакции, удалился.

Сэнди проводила взглядом высокую чуть сутулую фигуру священника до тех пор, пока она не скрылась между домами. На противоположной, почти не освещенной, стороне площади зажглись фары, заработал двигатель, и небольшая желтая машина, вырулив со стоянки, скрылась в переулке – там же, куда только что ушел Антуан.

«Знакомая какая-то машина, – подумала Сэнди. – Где-то я ее недавно… Стоп. Это же Бассанж вчера уезжал на такой от ресторана! Восемьсот километров от Парижа… Возможно, если ехать не останавливаясь, но… очень маловероятно. Сколько таких машин во Франции – тысяча, несколько тысяч… Но ведь в тот же переулок… Совпадение. Просто здесь везде одностороннее движение».

Справившись с собой, она решила не делиться своими наблюдениями с остальными – и так уже за ней укрепилась роль подозрительного детектива. К тому же, все молчали, осмысливая впечатления от встречи.

– А мне он понравился, – вдруг, как будто продолжая мысль, проговорил Саймон. – Никакого лицемерия и лишних слов. Мы посмотрели друг на друга, обменялись заявлениями о намерениях и разошлись. Он же честно сказал, что хотел посмотреть на нас, прежде чем приглашать в дом. Посмотрел. Пригласил. И попрощался. Лаконично и точно. Всему свое место. Так что завтра, думаю, он будет другим, – тут Саймон смешно замахал руками, пытаясь разогнать дым от собственной самокрутки.

– Знаете, – серьезно заговорила Сэнди, – я ему верю. Верю, что это настоящий Антуан Писарро. Не могу объяснить, почему, но есть в нем что-то такое... аутентичное.

– Ну, слава Богу! – улыбнулся Артур. – Месье Писарро прошел экспертизу и признан подлинным.

– А как вам история с фотографиями? Чучо ничего не присылал ему! – задумчиво произнесла Николь. – Видимо, Сэнди была права. Он просто хотел сфотографировать письмо.

В гостиницу компания шла уже знакомой дорогой. Вернее, не шла, а почти бежала, подгоняемая Сэнди:

– Давайте, наконец, поторопимся. Я начинаю привыкать к тому, что вечером в отеле нас ждет какая-нибудь записка или... еще что-нибудь...

Забежав первой в гостиницу, она сразу же подошла к консьержу. «Ничего». Им не поступало ни звонков, ни писем.

– Все спокойно? – поинтересовался Лео, подойдя к ней.

– Да. Но мы еще не были в номерах!

– Обещаю дать вам знать, если найду хоть что-нибудь, кроме кровати, – не оборачиваясь, громко сообщил Саймон, направляясь прямиком к лестнице. – Всех целую, встретимся на завтраке.

– Да… – Сэнди многозначительно посмотрела на Леонарда и Николь.

– Обещаем! Если что! – не дожидаясь вопроса, хором ответили Гратовски.

* * *

Завтрак, сервированный во внутреннем дворике отеля, был изумительным, погода – теплой и солнечной, а настроение – прекрасным. Все этим утром воспринималось почему-то исключительно в превосходной степени.

Пока расплачивались за отель, портье вывел из гаража и поставил перед входом машину, и уже через несколько минут компания выехала из Арля, свернув на указатель «Сен-Мари-де-ля-Мер» – «Святые Марии морские».

Очень скоро пейзаж полностью преобразился. Не стало вдруг по сторонам дороги солнечных провансальских домиков, кафе, автозаправок – как будто это была уже не Франция. Вокруг, насколько хватало глаз, была странная равнина, заросшая сочной травой едва ли не в рост человека, а вскоре появились озера и грациозные розовые птицы на них. Фламинго.

Лео открыл окно машины, впуская свежесть утра, поставил диск и звуки танго заполнили салон машины. Увидев улыбку Николь в зеркале заднего вида, Сэнди поняла: не только у нее чудесное настроение.

Чем дальше, тем меньше картина напоминала привычную ухоженную Францию. Казалось нереальным, что в нескольких километрах отсюда – XXI век с его политическими играми, газетными киосками, супермаркетами, упорядоченной и суетной городской жизнью. Антрацитовые спины огромных быков матово отсвечивали на осеннем солнце, а по другую сторону узкой извилистой дороги спокойно паслись белоснежные лошади.

Еще через несколько километров впереди показался огромный, высотой метров в десять, черный крест необычной формы. Внизу он заканчивался якорем, выше располагалось сердце и, наконец, распятие –именно таким изображением был запечатан конверт, полученный ими два дня назад в Париже.

– Крест конкистадоров, – сказал удивленно Саймон. – Это их символ: якорь – надежда, сердце – любовь, распятие – вера.

Чуть дальше стало понятно, что крест обозначал въезд в Сен-Мари – столицу Камарга. Городок, больше напоминающий испанские или латиноамериканские прибрежные городки, чем юг Франции. Аккуратные одно– или двухэтажные белые домики под красной черепицей, мощеные улочки между ними, выводящие на широкий пляж, на который накатывались серые осенние волны. Возможно, летом и здесь бывает много туристов, но сейчас на улицах было пустынно, и редкие прохожие своим видом полностью соответствовали окружающему пейзажу. Смуглые узколицые мужчины в кожаных брюках и жилетах, остроносых сапогах, ковбойских шляпах и рубахах с широкими рукавами; женщины в черно-красных платьях с размашистыми юбками, будто специально одевшиеся для того, чтобы танцевать фламенко.

– Если бы я не знал, что мы во Франции, – сказал Артур, – я решил бы, что мы попали на съемки вестерна.

– Камарг – столица европейских цыган, – пояснил Саймон. – А весь быт – странный симбиоз испанских и латиноамериканских традиций. Так повелось с тех времен, когда здесь стали селиться вернувшиеся в Европу конкистадоры. Даже дома здесь называются по-испански – «мас».

Отель «Мас-де-ля-Фук» – «дом дикой утки» – показался из-за поворота дороги, шедшей теперь вдоль моря так близко от пляжа, что соленые брызги временами попадали в открытое окно машины. Несмотря на невзрачный фасад, отель производил впечатление почти домашнего уюта.

Компания выбралась из машины и направилась по грунтовой дорожке ко входу.

– Добрый день, – Лео поздоровался с портье, вышедшим навстречу гостям, – мы хотели бы остановиться в вашем отеле.

– Разумеется, месье. Ваше имя? – служащий деловито склонился над книгой учета постояльцев, перелистывая шероховатые страницы.

«И кто-то же, оказывается, еще ведет учет от руки! – подумала про себя Сэнди. – Впрочем, ноутбук на этой потертой временем столешнице выглядел бы неуместно».

– Гратовски.

Портье быстро вскинул глаза на Лео, обвел мгновенно потеплевшим взглядом всю компанию и сообщил:

– Нас предупредили о вашем приезде. Для вас конверт от месье Писарро.

– Похоже, его тут уважают, – шепнул Артур Сэнди. – Оно и понятно: не станешь выказывать уважения, он, глядишь, грехи не отпустит.

– Артур! – возмутилась Сэнди. – Ты неисправимый циник.

– Просто реалист, – примирительно пробормотал Артур, изображая на лице раскаяние, – но если это качество нам больше ни к чему, исправлюсь.

В конверте оказалась карта Камарга с отмеченным домом Антуана. Судя по ней, дом находился на приличном расстоянии от отеля, хотя между ними не было отмечено других жилых построек.

– Похоже, тут можно весь день проплутать, не встретив ни души, – заметил Саймон, разглядывая план.

– Да, – усмехнулся Артур, – для монаха-отшельника место подходящее.

Портье, деликатно кашлянув, заставил их отвлечься от карты и сообщил, что месье Писарро не дал точных распоряжений относительно количества комнат для своих гостей, так как не знал, предпочитают ли они два семейных номера или четыре отдельных комнаты. Самая обычная ситуация оказалась немного щекотливой, так как и Артур и Сэнди, в отличие от мгновенно ответивших Гратовски, на несколько секунд замешкались с ответом, предоставив друг другу ответ на вопрос портье. Пауза затянулась, портье с бесстрастным вниманием смотрел на их лица, и Сэнди была вынуждена сказать, что, конечно, им нужны два отдельных номера.

–Не знаю, вежливо ли злоупотреблять гостеприимством, занимая столько комнат в крошечном отеле, –пробормотал Артур в сторону.

Гостям предложили просторные светлые номера с выходом на общую террасу – если можно было так назвать широкий деревянный настил на сваях, обрывавшийся прямо над темной водой озера.

Портье, извиняясь, объявил гостям, что завтрак в отеле закончился как раз перед их приездом, а обед теперь будет не скоро, но, глянув мельком на недовольное лицо Артура, поспешил добавить, что вино, сыр и свежеиспеченный хлеб они, конечно, найдут.

Через несколько минут, выйдя на террасу, Сэнди, завернувшись в плед, устроилась на плетеном диване, вокруг которого развевались на ветру белые шторы на деревянном каркасе, и зажмурилась от удовольствия.

По темной воде огромного озера кораллами рассыпалась стая фламинго. Как-то непривычно было видеть этих экзотических птиц в самом сердце Европы. Странные грациозные создания неподвижно стояли в черной воде, в которой голубыми бликами отражалось небо. Аромат осоки примешивался к глинистому запаху берегов, ветер вплетал солоноватый привкус близкого моря – здешний воздух был так же тонок и непривычен, как и сам пейзаж. Левее, рядом с привязанной к берегу деревянной лодкой, невозмутимо паслись две белоснежные лошади. И сколько хватало взгляда, нигде картину не нарушали следы человека – ни дорог, ни построек.

* * *

Дорога до дома Антуана, против ожиданий, оказалась недолгой – четверть часа по безлюдной местности, среди тех же белых лошадей и черных как смоль быков, воспринимавшихся уже как что-то естественное, что обязательно должно было присутствовать здесь, и без чего вся эта местность была бы недоделанной и неправильной.

Дом был совсем не таким, каким можно было представить себе жилище монаха-отшельника. Огромный и мрачный, построенный из грубого серого камня и спрятанный в тени старой дубовой рощи, он как-то не вязался с образом одинокого служителя церкви.

– Не слишком похоже на скромную келью, – хмыкнул Артур.

Про себя Сэнди тоже подумала, что ожидала увидеть совсем другую постройку – проще и меньше, а еще… дружелюбнее, что ли.

На крыльцо, заслышав шум подъезжающей машины, вышел Антуан. Он, как и в первый раз, был одет в черное, но сегодня его лицо уже не казалось таким суровым, как при первой встрече.

– Добрый день! Легко добрались? – Антуан шел к ним навстречу, шурша мягкими подошвами по опавшей листве. Теплые солнечные блики, прорывавшиеся сквозь ветви деревьев, делали его черты мягче. – Как вам здешние места?

– Одного дня достаточно, чтобы влюбиться, – ответила за всех Николь.

– Это необычное место, – сказал Антуан. – Во-первых, именно здесь высадились на берег бежавшие из Святой земли после распятия Христа Мария Магдалина и две другие Марии, первыми узнавшие о Воскресении. Согласно легенде, именно они и именно сюда привезли с собой Святой Грааль. Поэтому и город называется «Святые Марии морские». А во-вторых, уже через полтора тысячелетия после этого, те из конкистадоров, которые, не найдя счастья в Новом Свете, возвращались в Европу, оседали именно здесь. Многих из них преследовали на родине как разбойников, и необжитая область между Испанией и Францией была идеальной для того, чтобы чувствовать себя достаточно спокойно. Она, фактически, и осталась таковой – заповедной… То, что нужно, чтобы сохранить полукочевой быт. Здесь же, кстати, возникло и понятие «джипси кингс» – цыганские короли, не способные ни на что променять свободу.

Антуан широко улыбнулся и пригласил гостей в дом, который внутри оказался таким же мрачным, как и снаружи. Он вообще походил на небольшой средневековый замок: стены из грубого камня, массивные деревянные перекрытия, тяжелые темные балки под потолком, огромный камин с развешенной над ним коллекцией огнестрельного оружия. Сложно было поверить, что в этой громаде живет один-единственный человек.

Словно подлсушав эти мысли, Антуан обернулся и пояснил:

– Дом достался мне в наследство от деда. Кстати, как и коллекция ружей. Впрочем, я основательно ее пополнил.

Сэнди смутилась и прошептала Артуру:

– Что он, мысли читает?! Я как раз об этом думала.

– Божий человек, – ответил шепотом Артур. – Пути господни...

В этот момент откуда-то из глубин дома появилась темноволосая молодая женщина. Глянув на гостей живыми внимательными глазами, она чуть заметно улыбнулась и поздоровалась.

– Это моя горничная, Мари, – представил Антуан девушку, как показалось Сэнди, немного смущенно. – Она с недавнего времени помогает мне в хозяйстве. Мне рекомендовал ее мой друг, префект округа, и я ни разу не пожалел: Мари удаются шедевры кулинарного искусства.

Артур наклонился к Сэнди и шепнул так, чтобы было слышно только ей:

– Обрати внимание на ее руки. Ты думаешь, она этими руками оттирает кастрюли?

– Может, у них посудомоечная машина! – отмахнулась Сэнди. – И вообще, не знала, что ты обращаешь столь пристальное внимание на маникюр.

Однако сама Сэнди задумалась о том, что, возможно, Артур отчасти прав. Очаровательная молодая горничная в доме монаха уже сама по себе вызывает вопросы. Только, конечно, подозревать надо не Антуана – к нему девушка уже успела проникнуться искренней симпатией – а Мари. Ей и в самом деле не слишком шла роль прислуги. «Может, она устроилась в этот дом не просто так? А если ее интересуют старинные реликвии, которые хранит здесь Антуан? Ее порекомендовал префект округа, – Сэнди не заметила, как увлеклась, – а почему бы ему самому не быть заинтересованным в тайнах этого дома?» Она покосилась на служанку, внимательно наблюдавшую за гостями.

– Я покажу вам дом, а Мари пока накроет на стол, – прервал Антуан размышления Сэнди, пригласив следовать за ним.

Во всем доме лишь небольшой телевизор и ноутбук в кабинете хозяина разрушали иллюзию того, что находишься в средневековом замке. Отделанный темным деревом кабинет со старинными фолиантами на полках, крутая узкая лестница со скрипящими ступенями на второй этаж, мрачная спальня с тяжелыми гардинами на окнах и высокой кроватью под балдахином – все создавало ощущение машины времени, уносящей от привычной современности.

Несмотря на мрачноватый антураж, дом, однако, в целом производил приятное впечатление – чьи-то заботливые руки тщательно ухаживали за ним, и нигде не было заметно ни пылинки, ни одной брошенной неосторожно вещи.

Через заднюю дверь все вслед за хозяином вышли в старый сад. За домом, со стороны полей, блестел кристально чистой водой бассейн. Если принимать во внимание листопад, устлавший все вокруг желто-красным шелестящим ковром, кто-то должен был целыми днями поддерживать в нем чистоту.

– Неплохо устроился монах, – Артур вновь наклонился к самому уху Сэнди. – И бассейн, и прислуга симпатичная. Меня этот бассейн больше наводит на мысли о вечеринке с коктейлями, чем о вечерней мессе.

В гостиной их уже ждал великолепный стол, заставленный домашними блюдами местной кухни. Подойдя к нему, Антуан бережно взял в руку темную бутылку и продемонстрировал ее гостям.

– У меня свои виноградники, – сообщил он. – Небольшие, но довольно известные в округе. Тот вкус, который имеет мое вино, никому не удается повторить. Для вас я приготовил несколько бутылок разных сортов, так что вы сами сможете оценить... Прошу за стол.

Мари действительно знала толк в кулинарии. Вовремя меняя блюда, она одновременно чутко следила, чтобы бокалы гостей все время оставались полными. Вино и в самом деле имело необычный, фруктовый, пряный, чуть терпкий вкус и оставляло долгое послевкусие – то ли ежевики, то ли каких-то других ягод. От достоинств местной кухни разговор постепенно перешел на более серьезные вопросы, которые были вполне естественны для такой компании в этих стенах: путешествия, вера, служение, ценности...

– В массе своей конкистадоры были простыми авантюристами, – говорил Антуан, – и их ошибка объяснялась пошло и просто: они хотели только золота и получили – только золото. Каждому – по вере его... И за все платишь адекватную цену... Ради золота они лишали людей крова, семей, свободы, любви. И получали золото, сами лишаясь крова, семей, любви, надежды...

Никто не торопился начинать разговор, ради которого все собрались. Они будто изучали друг друга, проверяя на верность реакции, ловя совпадения мыслей и тем. Но вот Мари подала кофе, и все, расположившись у огромного камина, утопая в массивных диванах, обитых черной грубой кожей, наконец, перешли к разговору о том, что, собственно, привело к их встрече в Камарге.

– Как договаривались, мы привезли с собой то, что нам уже удалось отыскать, – сказал Лео, доставая папку с письмом Писарро и футляр с криптографическим ключом на серебряной пластине.

Первым он протянул Антуану письмо, спросив, нужен ли ему перевод.

– Благодарю вас, – рассеянно ответил монах, бережно держа кончиками пальцев манускрипт. – Я в достаточной мере владею испанским...

Десять минут в полном молчании при свете настольной лампы Антуан, сохраняя полное внешнее спокойствие, внимательно рассматривал реликвии. Затем он поднялся с кресла и произнес:

– Да, это, безусловно, заслуживает внимания. И вам уже многое удалось... Я покажу вам то, что долгие годы хранится в моей семье и что, возможно, поможет вам в продолжении поисков.

Антуан вышел ненадолго и вернулся с двумя шкатулками темного дерева, запертыми на ключ. Поставив их на стол, на котором Мари уже успела навести идеальный порядок, он открыл первую из них.

В ней лежало сложенное, пожелтевшее от времени письмо. Когда-то его края скрепляла сургучная печать, но теперь она рассохлась, и только по фрагментам можно было понять, что раньше ее по кругу украшала надпись «Empresa del Levante», снабженная уже знакомым всем крестом с якорем и сердцем. Лео взглянул на хозяина, и тот кивком головы и приглашающим жестом руки разрешил рассмотреть документ.

Аккуратно, чтобы не повредить древнюю бумагу, Саймон развернул письмо. Посреди пожелтевшего листа ровным квадратом расположились выцветшие, но еще различимые рукописные буквы латинского алфавита, не складывавшиеся ни в слова, ни во фразы.

– Письмо всегда хранилось в нашей семье как реликвия, – произнес Антуан. – Хотя никто, несмотря на многие попытки, не смог его расшифровать.

– Но это же... письмо под наш серебряный ключ, – не удержалась Сэнди. – Давайте попробуем прочесть!

Николь взяла серебряную пластину, лежавшую рядом, и потянулась к письму.

– Стоп! – рванулся к ней до сих пор сохранявший спокойствие Саймон. – Вы соображаете, что делаете?! Работать с оригиналом на обеденном столе! Вы бы еще колбасу на нем порезали! Ну, ладно Сэнди, но ты-то, Николь! Надо снять копию, хотя бы от руки в том же масштабе – и с письма, и с пластины, только потом экспериментировать. А не возить по бумаге пятисотлетней давности металлической пластиной.

Антуан, внимательно следивший за пронесшейся бурей, одобрительно кивнул – ему явно польстила такая забота о семейной реликвии. Сэнди покорно вздохнула и вместе с Николь принялась сосредоточенно перерисовывать буквы на принесенный Мари чистый лист бумаги.

Следующие сорок минут все поочередно крутили лист бумаги со сделанными на нем ножницами отверстиями поверх другого листа с переписанными квадратом буквами. Проблема состояла, видимо, в том, что часть букв почти не читалась, а некоторые, в силу архаичного написания, могли читаться по-разному. Кроме того, было совершенно неизвестно, какая из сторон пластины является лицевой, а также сколько раз и в какую сторону ее нужно поворачивать. Не известен был и язык, на котором было написано послание – латинские буквы сами по себе еще ни о чем не говорили. Словом, азарта исследователей было не достаточно, чтобы взять письмо приступом, и стало понятно, что расшифровка потребует кропотливой профессиональной работы.

Во второй шкатулке лежал не менее древний кусок рассохшейся и ломкой выбеленной кожи, на котором были то ли нацарапаны, то ли тонко выжжены какие-то квадратики, один из которых был помечен крестом. Внизу с трудом можно было разобрать подпись: «San Francisco de Quito».

– Это карта древнего города, – предположила Сэнди, успев на этот раз заглянуть через плечо Саймона, собственноручно раскрывшего шкатулку.

Саймон внимательно рассмотрел карту:

– Карты на коже делали мореплаватели – так они меньше страдали от воды, – произнес он. – Думаю, на ней отмечен какой-то район Кито – столицы нынешнего Эквадора. Город, основателями которого считаются Писарро и Альмагро... Не понятно только, можно ли будет в наши дни выяснить, какой именно район здесь изображен. Хорошо бы, конечно, взять на экспертизу и карту, и письмо…

– Пожалуйста, они в вашем распоряжении, – неожиданно сказал Антуан.

В комнате повисла неловкая пауза. Лео первым ее нарушил:

– Вы, конечно, понимаете, что эти предметы имеют большую ценность, не только научную, но и материальную… Мы…

– Но, – перебил его Антуан, – я, как прямой потомок Франсиско Писарро, не меньше вас заинтересован в изучении истории моей семьи. И моя готовность содействовать этому, по меньшей мере, нормальна. Если вам это удастся…

– Но вы же первый раз нас видите! – воскликнула Сэнди. – Откуда вам знать, что мы...

– Во-первых, – мягко ответил монах, – я вижу вас во второй раз. А все, что мне нужно знать, я могу определить и с первого взгляда. И, во-вторых, – улыбнулся он, – в наше время и одной ночи бывает достаточно, чтобы, даже находясь в заповедном Камарге, навести необходимые справки...

Эта смесь благодушия и уверенности производила странное впечатление. Лео, благодаря хозяина дома за доверие, все же настоял на том, чтобы составить письменную расписку о передаче ценностей. Ее написали в двух экземплярах, и Саймон с Антуаном церемонно заверили ее своими подписями.

В тот момент, когда за успех поисков были подняты бокалы с рубиновым вином, выбранным Антуаном, в дверь постучали, и через минуту на пороге появилась Мари, которая, подойдя к Антуану, что-то прошептала ему на ухо.

– Пусть войдет, мы все закончили, – сказал ей Антуан. – Друзья, заехал мой друг Романо, он, видимо, услышал, что завтра я уезжаю, и заглянул попрощаться. Вы не возражаете?

Возражений, разумеется, не последовало, и на пороге комнаты появился молодой мужчина цыганского вида. При виде гостей он смутился и стал говорить, что лучше зайдет попозже, но Антуан был непреклонен – он провел Романо вглубь комнаты и познакомил с присутствующими.

– Мы пришли проводить вас, – слегка смущаясь, обратился Романо к Антуану. – Хотели спеть для вас несколько песен, чтобы дорога была удачной. Но, наверное, это сейчас не ко времени...

– Отчего же, – ответил Антуан. – Я тронут – ты же знаешь, я поклонник ваших песен. Думаю, это будет приятно и моим гостям. Тем более что они путешествуют еще чаще, чем я, – с этими словами Антуан подмигнул Саймону, с которым за вечер у него установилась некая невербальная связь, основанная на взаимной симпатии и уважении.

Через минуту Романо вернулся вместе с двумя мужчинами и гибкой черноволосой женщиной в пышной юбке, звенящей пришитыми к ней монетами. Романо и второй мужчина держали в руках гитары, а третий, несколько выделявшийся из этой компании простым черным нарядом и пышными усами, сжимал бубен.

– Вечер с цыганами в программе не значился, – прошептал Артур, после всего происшедшего пребывавший в отличном настроении.

Дверь на террасу было открыта, и через нее в комнату проникали темно-синие сумерки, запах прелой листвы и прохлада близкого моря. Но в доме было тепло – горел огромный камин, и красные отсветы ложились на лица сидевших в креслах людей, выхватывая из темноты то ружья на стенах, то древний манускрипт на столе, то металлический крест странной формы на стене – распятие, якорь и сердце. Вера, надежда, любовь...

Романо провел руками по струнам, задал ритм, сразу в унисон зазвучала гитара его друга, бубен в руках третьего поддержал ее, и… возникла мелодия. Девушка, распустив вьющиеся волосы, начала неспешный чувственный танец:

Ветер доносил запахи пряных трав, пение цикад и запах дыма от далекого костра. А Романо, превратившийся в пылкого юношу, молил:

Женский голос, в котором перемешались забота и боль, любовь и печаль, отвечал ему:

Теперь это был даже не танец, не фламенко, а что-то языческое, свободное и пронзительное, в чем угадывались ночные озера и черные быки, розовые птицы, море, белые лошади и смуглые люди, живущие не разумом, а страстями… И в этом ритме любили друг друга и спорили два голоса:

Романо пел, закрыв глаза, все быстрее лаская струны, силуэт девушки на стене превратился в сумасшедший театр теней, и это был уже не Лорка, а то древнее, откуда черпал он темы для своих цыганский баллад.

Ритм сменился, став тревожным и быстрым. Как будто печатали торопливую дробь по гулкой ночной дороге подкованные кони.

Песня странным образом переплеталась со всем этим вечером, со словами Антуана, с дорогами конкистадоров, упрямо вгрызавшихся в другие миры, и с древним талисманом, когда-то на другом краю земли отражавшим сполохи такого же огня…

* * *

Вернувшись в отель, все собрались на террасе, чтобы обсудить прошедший день. Ночной портье принес большие оплывшие свечи и расставил их по периметру деревянного настила. Теперь они сидели на освещенном подрагивающими огоньками островке посреди темного озера – воды было не разглядеть, но легкий плеск под ногами напоминал о ней. Не хотелось спугнуть гипнотическую магию вечера. На столе лежала копия зашифрованного письма, и Саймон рассеянно крутил по ней вырезанный из бумаги трафарет, точно повторяющий серебряную пластину.

– Забавно. Я думаю, Антуан специально пригласил цыган, – сказала Сэнди.

– А этот, усатый, с бубном – колоритный тип, – в тон ей продолжила Николь. – Вы заметили, он куда-то исчез задолго до того, как ушли остальные.

– Я тоже обратил внимание, – поддержал Артур. – Но в бубен он бил виртуозно...

– А мне он кого-то очень напомнил... – сказала Сэнди. – Как будто я его уже где-то видела.

– Сэнди, ты опять за свое, – улыбнулась Николь. – Так мы скоро начнем подозревать каждого встречного.

– Интересный вечер, – согласился с остальными Лео. – Цыганка удивительно танцевала, такая страсть и пластика… Я сделал несколько снимков, правда, было темно, а со вспышкой снимать не хотелось… Как бы то ни было, – заключил он, – а с Антуаном нам очень повезло. Иначе как огромным везением наши сегодняшние приобретения не назовешь.

– И, кажется, у меня сейчас будет подтверждение этого везения! – напряженным голосом сказал Саймон, все это время не отрывавшийся от своих манипуляций с криптографической маской.

Все уставились на него, а он вдруг схватил лист бумаги и, продолжая вращать трафарет, начал выписывать на нем буквы. Несколько минут прошли в полном молчании и, наконец, Саймон перечитал получившийся текст, сделал глоток из стоявшего перед ним бокала и, с видом крайнего удовлетворения, откинулся на спинку кресла.

– Вам письмо, – сказал, наконец, он. – Пляшите.

Лео схватил лист бумаги и стал вчитываться в длинный ряд букв.

– Это тревожный сон свихнувшегося криптографа или непроизносимое имя индейского бога, а, Дэдди? – раздраженно спросил он через некоторое время.

– Языки нужно было учить, двоечник, – с нескрываемым торжеством ответил Саймон. – Ты надеешься узнать здесь французский или хотя бы испанский? Сюрприз! Это староголландский!

Он взял лист бумаги и прочел текст с характерным голландским звучанием.

– В переводе это будет выглядеть примерно так: «Половина солнца украсит фасад дома у воды, построенного Гонсало». И вывод, мне кажется, очевиден… – продолжал он, с удовольствием оглядывая внимательные физиономии остальных, – единственный дом у воды, который мы до сих пор видели, если, конечно, не считать вполне современного бассейна нашего боевого монаха, это дом милейшего голландского порнографа Герхарда. А Гонсало, как, надеюсь, помнят из генеалогии двоечники Лео и Николь, – тот самый Писарро, что в конце 16-го века обосновался в Амстердаме. Так что голландский язык – совершенно оправдан. Нужно, конечно, чтобы экспертиза проверила датировку письма, но, полагаю, что перед нами – завещание одного из потомков старого Гонсало, отправленное родственникам в Камарг и зашифрованное фамильным кодом Писарро.

– Насколько я понимаю, – сказала Николь, – Писарро все же разделил талисман на части. И в Голландии оказалась одна половина диска – «половина солнца».

– В этом случае нам нужно, – проговорил Лео, – нанести Герхарду еще один визит. Только теперь сосредоточиться на архитектуре его жилища.

– Я знал, Лео, что ты не безнадежен, – сказал Саймон. – Если тебе все довольно медленно объяснять, ты способен уловить суть. Как ты относишься к поездке в веселый город Амстердам?

– Обожаю слоняться по вонючим кофешопам, – ответил Лео. – Но как минимум корректно известить обо всем этом Аса. То есть, не взирая на неурочный час, позвонить Мэттью. Тем более, что Герхард – не только твой, но и его дружок. Так что – тебе и звонить.

Саймон подумал с минуту, кивнул головой и, доставая телефон, отошел вглубь террасы.

За время его отсутствия никто не проронил ни слова. Все невольно вслушивались в приглушенные звуки голоса Саймона, но что отвечал Мэттью, конечно, было непонятно. Наконец, Саймон вернулся и вновь устроился в кресле. Он выглядел задумчивым.

– Знаете, у Мэттью тоже есть новости. Ему удалось, наконец, связаться с Ибрагимом аль-Пизари и договориться о встрече. Сейчас он уже в аэропорту, и через двадцать минут вылетает в Марракеш. Говорит, что не мог нам дозвониться, и поэтому не предупредил. Как будто ни один из наших телефонов не отвечал. Ерунда какая-то…

– Урожайный денек, – сказал Лео. – Быстро все развивается… Только как-то не хочется отпускать туда Мэттью одного...

– Вы ему не доверяете? – не удержалась Сэнди, и тут же мысленно обругала себя за несдержанность.

Саймон коротко взглянул на нее.

– Ну, как не доверяем? Доверяем! Заботимся просто... Дикая страна, и тут неприспособленный ранимый британец. Искусствовед. Один, без нас... Нанятый непосредственно заказчиком... Всякое может случиться.

– Вообще-то, кому-нибудь стоило бы тоже поехать, чтобы... поддержать его, – сказал Лео.

– Давайте разделимся, – предложил Саймон. – Я вернусь в Амстердам и сообщу Герхарду, что не смог прожить без его коллекции больше двух дней... А вы с Николь отправляйтесь в Марокко, – он вновь посмотрел на Сэнди и, как бы поясняя, добавил: – ну, чтобы подставить плечо Уоллису.

Сэнди слушала разговор, сидя словно на иголках: что скрывать, ей тоже хотелось отправиться вместе с этой компанией дальше по следам начавшего обретать очертания талисмана. Но просить их об этом она не решалась, тем более что не знала, как отнесется к такому предложению Артур – путешествие могло совсем не входить в его планы.

Пока она думала об этом, Николь позвонила в аэропорт и, записав что-то на листке бумаги, сказала:

– Есть прямой рейс из Марселя в Амстердам рано утром. Так что, поспать не удастся. А вот с Марракешем не так просто. Прямых рейсов отсюда нет, придется лететь через Касабланку и в лучшем случае быть на месте завтра поздно вечером. К этому времени у Мэттью будет целый день. Даже сутки. Какие варианты? – она слегка нахмурилась и поочередно посмотрела на Саймона и Лео в надежде, что они придумают какой-то невероятный выход из ситуации.

– Да никаких, наверное, – пожал плечами Саймон. – Полетите, когда сможете. Лучше поздно, чем...

– Пожалуй, это тот случай, когда имеет смысл заказать частный самолет, – прервал его Лео. – У нас есть согласие Аса на необходимые расходы в срочных обстоятельствах. Предлагаю считать этот случай срочным, – он оглядел партнеров и, не увидев возражений, заключил: – Я иду звонить в аэропорт.

Сэнди непроизвольно бросила на Артура умоляющий взгляд. Он слишком хорошо чувствовал ее настроение, чтобы не понять. Покачав головой, он пробурчал «прощай, спокойный отдых», и с легким вздохом сказал:

– Мы с Сэнди тоже хотели бы присоединиться к продолжению экспедиции. Ну, чтобы подставить плечо ранимому искусствоведу. И исследовать архитектуру старых голландцев. Если мы вас, конечно, еще не слишком утомили.

Николь улыбнулась, глядя на застывшую в напряженном ожидании Сэнди, и ответила:

– Мы были бы вам благодарны. Тем более, что нам сейчас придется разделиться, а последние события показали, что вы – замечательные члены команды.

– Постойте, – сказал Лео, – тогда я мог бы полететь с Саймоном.

– И я, – сказал неожиданно Артур. – А в Марокко отправился бы десант очаровательных амазонок. И сразу после общения с Герхардом мы бы к вам присоединились, а? – добавил он, обращаясь к Сэнди.

– К тому времени мы уже найдем все инкские сокровища! – воскликнула Сэнди, светясь от сознания того, что все продолжается, но одновременно ошарашенная выбором Артура. – Тем более, что вы найдете повод задержаться в гостях у киноведа! Но мне даже нравится.

Видимо, Артур почувствовал что-то в ее голосе, потому что сразу же попытался исправить ситуацию:

– Я пошутил. Кто же вас отпустит одних?

– Нет уж, поезжайте в Амстердам, – скорее из упрямства сказала Сэнди. – Первое решение – всегда самое правильное. А мы уж пококетничаем с арабами.

– На самом деле, Марракеш – одно из самых спокойных мест на земле, – вставила Николь. – В последнее время туда вообще началось паломничество. Все дизайнеры, весь французский «джет-сет» проводит там уик-энды и каникулы, многие покупают дома. Так что, действительно, это как раз тот случай, когда нам безбоязненно можно дать возможность порезвиться самим. Тем более, что речь идет о двух-трех днях.

Артур не решился настаивать, а Сэнди никак не находила повода для того, чтобы переиграть ситуацию. Ей вспомнился анекдот: «Почему настоящие мужчины никогда не женятся на настоящих женщинах? Потому что настоящая женщина никогда не соглашается с первого раза, а настоящий мужчина дважды не повторяет».

Скрывая чувство досады, она сказала:

– Лучшего хранителя наших нравственных ценностей, чем Мэттью, не придумаешь. Так что, волноваться не о чем.

– Предупреждаю вас, однако, мадмуазель, – обратился к Сэнди Саймон, – поиски сокровищ засасывают. И постепенно человек привыкает, как и мы, просиживать месяцы в пыльных библиотеках и архивах, не видя белого света.

– Мне нравятся эти архивы, – со смехом ответила Сэнди, оглядывая гладь ночного озера, над которым всходила огромная, будто в жасминовой шали, луна.

* * *

Лео, Саймон и Артур уехали на такси рано утром, не став будить Николь и Сэнди, чтобы дать им чуть-чуть поспать, и оставив машину с трогательным шутливым письмом на водительском сиденье.

Николь гнала машину по утреннему шоссе вдоль моря, солоноватый ветер трепал волосы, а за приоткрытым окном проносились грациозные спины белых лошадей и тонкие силуэты изящных розовых птиц…

В Марсельском аэропорту Мариньян уже готовили к перелету в Марракеш сверкающий стремительный «Гольфстрим».