Самолет коснулся колесами бетона, чуть подпрыгнул и покатил, снижая скорость и распугивая вечных кроликов Руасси, по полосе к зданию терминала. Грег некоторое время наблюдал, как белые шарики хвостов прячутся в невысокой траве, потом привычно полез за телефоном, чтобы, как обычно, включить его в конце полета, вспомнил, что его нет, выругался сквозь зубы, и тут самолет остановился.
Паспортного контроля на внутренних линях нет, и пресловутый чемодан неуловимого мистера Оу на этот раз выкатился на ленту транспортера на удивление быстро. Грег убедился в том, что это именно он и испытал даже легкое чувство досады – чуда не произошло.
Через несколько минут он вышел в зал прилета.
В Париже было прохладнее. Скудный курортный гардероб, видимо, придется пополнить. Куртку какую-нибудь купить… Черт бы побрал этого любителя Метерлинка.
Его встречали. В центре зала маячил водитель в форме отеля «Ритц» с табличкой, на которой каллиграфически было выведено имя: Грег Гарбер. К нему он неторопливо и направился, рассеянно осматривая небольшую группу встречающих. Обычная суета аэропорта. Но была в ней какая-то мелкая странность, что-то как будто чуть резануло глаза… Он даже замедлил шаг, пытаясь понять, что в этом зале было не так. И уже подходя к своему водителю, вдруг резко остановился и, обернувшись, вновь оглядел фигуры встречающих.
Вот оно. В нескольких метрах дальше стоял человек средних лет в недорогом сером костюме и, как и многие, внимательно вглядывался в лица прилетевших. В руках у него, как и у доброй половины тех, кто стоял по ту сторону турникета, был лист с напечатанным на принтере именем. Все дело было как раз в этом имени. Грег Таннер.
Надо же… Совпадение? В конце концов, людей с таким именем может быть множество. К тому же…
Ерунда, нечего придумывать совпадения. Его это встречают. Его, а не кого-то другого. Хотя он мог запросто не заметить этого человека – никто его ни о чем не предупреждал. К тому же, у него могут быть другие планы. Они и есть у него. Интересно, что они станут делать, если он сейчас спокойно сядет в машину «Ритца» и отправится на Вандомскую площадь?
«Подсказка сгорела?»
Не будут же они гоняться за ним по аэропорту, подсовывая эту табличку?
Отлично – у него есть реальный выбор. Очень простой. Пусть они побегают. Кто сказал, что некоторые возможности не повторяются? Сейчас это их забота – пусть повторяют. Он решительно шагнул к водителю отельного лимузина и, даже не успев удивиться себе, так же резко развернулся и пошел к человеку в сером костюме.
– Вы не меня встречаете?
– Месье Таннер?
Человек был французом и делал ударение на последнем слоге. Звучало непривычно, но забавно.
– Мм… Да.
– С прилетом, месье Таннер. Меня зовут Жан-Батист. Это весь ваш багаж?
– Мм… Да.
– Отлично. Тогда мы можем ехать?
– Мм… Да, – Грег поймал себя на мысли, что становится несколько однообразен.
Жан-Батист улыбнулся и, сделав приглашающий жест, направился к выходу, и не подумав взять чемодан. Пожалуй, для водителя лимузина этот Иоанн-Креститель был не слишком услужлив.
Впрочем, скромную немолодую «Пежо» голубого цвета никак нельзя было назвать лимузином. Бросив чемодан в багажник, Грег привычно устроился на заднем сиденье, и машина тронулась.
Водитель небрежно левой рукой подкручивал руль и настолько очевидно не собирался развлекать своего пассажира беседами, что, казалось, просто забыл о нем.
Из приемника звучал джаз. «Тейк Файв» Брубека. Надо же, какой продвинутый водитель попался. Пять четвертей. Даже символично – если четвертей, то максимум четыре, а пятая… Кроме приветствия, это означает еще и отдых. На арго так и есть – перекур. «Тейк Файв».
Ну, что же… В конце концов, ничего не мешает в любой момент взять в Париже такси и доехать до «Ритца». Если, конечно, они сейчас едут в Париж…
Они ехали в Париж. От Берси они взяли правее, к каналу Сен-Мартен, через площадь Республики выехали на бульвары и вскоре свернули в квартал Монторгей.
Машина повернула в узкую, почти безлюдную и довольно безликую улицу и остановилась.
– Приехали, – сообщил Жан-Батист, произнеся единственное за время поездки слово.
Он неторопливо выгрузил чемодан, поставив его на мостовую, открыл заднюю дверцу и, подождав, пока Грег выйдет из машины, сказал:
– Это вам, месье Таннер, – в руках Грега оказался обычный почтовый конверт, в котором прощупывался небольшой жесткий предмет. – И вот еще мой номер телефона. В Париже иногда непросто с такси, звоните в любое время, я живу неподалеку и с удовольствием подвезу вас, куда будет нужно. Если буду свободен. Добро пожаловать в Париж.
Качнув головой и не дожидаясь ответной реплики, он сел в машину, помахал сквозь стекло рукой и уехал.
А… Вот. Добро пожаловать в Париж…
Грег внезапно увидел себя как бы со стороны – пустынная улица, несколько растерянный человек в строгом костюме, рядом на мостовой – чемодан, в руках – конверт… Да, конверт ведь в руках!
Внутри было два ключа на казенном пластмассовом брелоке, какие обычно бывают на ключах от офисов или арендованных машин. На бумажной вставке небрежно синей ручкой – адрес – улица Гренетта, номер дома… Грег осмотрелся. Этот самый номер дома. Нормальный парижский особняк светлого камня. Ничем особенным не отличается от прочих… Никаких табличек у двери. Перед дверью красовался его чемодан.
Ну, что же… Приехали.
Можно звонить в дверь.
Или открыть ее своим ключом.
Он вставил ключ в замочную скважину, открыл дверь, внес чемодан и только после этого огляделся.
Перед ним было просторное двусветное помещение. Очень просторное. Светлое единое пространство из тех, которые принято называть лофтами. Конечно, меньше, чем его пентхауз, но от клаустрофобии здесь не взвоешь. Вполне прилично.
В дальнем левом углу на невысоком подиуме – кухня, в центре зала, вокруг низкого квадратного стола, – удобные широкие диваны, обитые белой кожей, а справа на балкон второго этажа уходила лестница с широкими ступенями темного дерева. Освещался лофт мансардными окнами в двускатной крыше. А прямо рядом со входной дверью стоял изящный узкий стол для перчаток, по которому были рассыпаны одинаковые визитные карточки. Грег взял одну из них.
Машина Желаний
Грег Таннер
Фотограф
Французский мобильный телефон, начинающийся с 06, адрес электронной почты, сайт.
Мило.
Фотограф, значит.
Жаль только, что фотографировать до сих пор приходилось в основном на морских курортах простенькими мыльницами по просьбе их более или менее очаровательных обладательниц.
Ладно. Что там еще интересненького?
Он прошел в центр помещения. На низком столе лежало несколько фотографических альбомов – Париж, обнаженная натура, портреты, что-то еще… Рядом – мобильный телефон. Не из самых дорогих, но считающийся модным. У ближайшей стены на штативе – фотоаппарат. Насколько можно судить, хороший или очень хороший. Два-три осветительных прибора, свернутые в рулоны разноцветные фоны… Ваза с фруктами на кухонном столе. Вино. Неполная бутылка виски. Кто-то приложился уже… В холодильнике – сыры, ветчина. Заботливо…
На противоположной стороне от входа, через который Грег вошел в лофт, была еще одна дверь. Массивная, металлическая. Он взял ключи и подошел к ней. Второй ключ действительно был отсюда. Черный ход вел в узкий мощеный переулок, пройдя по которому метров сто, можно было выйти прямо на Сен-Дени. В узкий проем между домами виднелась витрина, забитая черно-красными кожаными аксессуарами для реализации фетишистских фантазий.
Забавное пространство – респектабельный вход и злачный выход. На любой вкус… Черный ящик, на входе которого – ингредиенты, на выходе – готовый продукт. Такой трансформатор…
Он вернулся к журнальному столу и взял демонстративно лежавший на нем телефон. Несколько пропущенных вызовов. СМС.
«Грег, я пытаюсь тебе дозвониться, но без толку. Набери меня, как только сможешь. Мари».
Конечно, Мари. При первой же возможности… Память отказывалась вспомнить хотя бы одну даму с таким именем, способную написать подобное сообщение.
Пропущенные звонки. От той же Мари, от какого-то Мэттью, несколько неизвестных номеров.
Так… Что там в списке контактов?
Почти пусто. Опять-таки Мари, Мэттью и какая-то Сандра. Не густо.
Он поднялся на второй этаж. Почти по всему периметру шел балкон, в самом широком месте которого располагался легкий рабочий стол с ноутбуком. В торце балкона – двустворчатая приоткрытая дверь, за ней – спальня. Уютно… Широкая низкая кровать, дизайнерские лампы по бокам. Свежее белье. За белье – отдельное спасибо. Судя по всему, никакие фотографы на нем пока не спали…
За прозрачной перегородкой – утопленная в пол квадратная просторная ванная. Свечи на бортиках. Да наш фотограф, кажется, бонвиван.
Он вышел из спальни и подошел к компьютеру. Очень приличный Макинтош. Любопытно, как здесь с выходом в сеть.
Экран засветился, и через секунду послушно показал стартовую страницу поисковика. Быстро.
Но сначала, пожалуй, имеет смысл продегустировать фрукты. И сыры. И что там еще Бог послал. Или ассистенты фотографа запасли?
Молодцы, ассистенты. Отличный, нужно сказать, виски они запасли.
Он с наслаждением растянулся на диване.
А к черту этот «Ритц». Никуда он никогда не девался и никуда не денется.
Ничего не мешает искать чемоданы и связываться с офисом, ночуя здесь.
Зазвонил мобильный.
Ну-с, начнем, пожалуй. Он улыбнулся и взял трубку.
– Да.
– Мистер Таннер?
– Он самый, – Грег опять улыбнулся.
– Здравствуйте. Это Леонард Гратовски, – пауза. – Я хотел подтвердить встречу.
Вот ведь какая досада – это имя ровно ничего ему не говорило. Ну, да не беда, простительно для вольного фотографа.
– Простите, Леонард, вы не напомните, о чем идет речь?
– Мы с вами договаривались о встрече сегодня вечером. Я бы хотел подтвердить ее. В восемь вас устроит?
– Отличное время. Я, правда, пока не очень знаю, что у меня вечером.
– Зато я догадываюсь. У вас встреча со мной.
– Наконец-то!
– Простите?
– Это я не вам. Ассистентка наконец-то принесла свежие фотографии. Неплохо получилось. Да, так о чем это мы… Все же давайте созвонимся через пару часиков, ОК?
– Мне позвонить вам или вы перезвоните?
– Лучше вы.
– Хорошо. До скорого.
Кто же это был? А мы, значит, с ним договаривались. Надо же, что с памятью стало. Неудобно даже. Любопытно, и много таких договоренностей?
Грег встал с дивана и поднялся на балкон к компьютеру.
Пожалуй, можно начать с сайта.
«Машина Желаний».
Сайт был довольно лаконичен, но смотрелся хорошо.
Итак, четыре человека создали креативное бюро «Машина Желаний».
Мэттью Уоллис, англичанин, культуролог.
Мари Светлофф, из России, журналистка.
Сандра Клери, Канада, социолог.
И, разумеется, Грег Таннер. Американец, фотограф.
Такая вот компания…
О каждом – всего несколько слов и, увы, – полное отсутствие фотографий или хотя бы дат рождения.
Да… Это была несколько эксцентрическая компания друзей, которые при встрече никогда не узнавали друг друга… Что заставляло их всякий раз знакомиться заново, и это было их очаровательной изюминкой.
Бюро разрабатывало и осуществляло культурологические проекты, связанные общей темой – Личность и Мегаполис. В настоящее время в центре интересов партнеров был Париж. Планировалось собрать здесь коллекцию странностей – всего того, что выбивалось из обыденной привычной реальности. Результатом поисков должен был стать выпуск альбома «Париж: выход за рамки».
Почему бы и нет… Даже любопытно.
Сайт был проиллюстрирован заумной статьей, подписанной Мэттью, – нечто вроде манифеста группы на тему «Видеть новое». Кроме того, имелся какой-то социологический анализ, проведенный Сандрой по поводу стереотипности восприятия реальности, а также интервью, которое Мари взяла у одного из бесчисленных гениальных писателей, способных во всем видеть фэнтези.
Все это было разбавлено черно-белыми фотографиями, подписанными Грегом Таннером.
Фотографии были, нужно сказать, хороши. Дело даже не в том, что ракурсы были удачны, а детали проработаны, а в том, что они создавали настроение… Неуловимое, но отдающееся приятным резонансом.
Не то, чтобы очень информативный сайт, но для начала достаточно.
Теперь почта. Личная почта фотографа Таннера…
Сверяясь с визитной карточкой, он набрал адрес.
Конечно, нужен пароль, как же иначе…
Предположительно, известный Грегу Таннеру. Обычно ведь пароль известен владельцу почтового ящика, правда? Иначе как бы он туда попадал? Кто знает пароль, – тот и владелец.
Ну, скажем, Vision.
Мимо. Не страшно, число попыток не лимитировано.
Ага! Гарбер.
Мимо, надо же… И действительно, при чем здесь какой-то Гарбер. Он вообще сейчас в Каннах…
Что же в том разговоре было главным?
Переключиться. Каникулы… Отдых.
«ОТДЫХ».
Попадание.
Он даже почему-то моментально вспотел.
Смешно. Грег Таннер проверяет свою почту.
Около трех десятков писем. Первым – почти две недели. Ты смотри, значит, уже через несколько дней после того разговора…
Часть писем – уже с ответами. Вот же интересно как – жизнь идет, Грег Таннер с кем-то переписывается, а бизнесмены всякие в это время решают свои деловые вопросы на Лазурном Берегу и ничего о том не ведают.
Что, впрочем, естественно.
Итак.
Письмо от какого-то Поля.
«Мистер Таннер, как и договаривались, за десять дней до вашего приезда в Париж я разложил ваши визитные карточки в нескольких лучших парижских клубах, отелях и ресторанах. В Париже немало людей, нуждающихся в услугах хорошего фотохудожника, и я надеюсь, что это даст вам достойных клиентов».
Вот, значит, как. Спасибо тебе, Поль, удружил. Если и правда разложил – есть риск и действительно получить клиентов. Фотографии на сайте достойные, почему бы клиентам и не появиться. И ведь это же значит, что они – ни сном ни духом… Для них есть только Грег Таннер, он же – фотограф, больше того – фотохудожник, и ничем кроме этого никогда не занимался. Ну, дай им Бог не разочароваться в его профессионализме.
Письмо от Мэттью. Того самого, видимо. Кто он там… Уоллис, англичанин, культуролог.
«Дорогой Грег, мне удалось найти симпатичную квартиру на левом берегу, рядом с Валь-де-Грасс, в двух шагах от Люксембургского сада, так что я не буду обременять тебя своим присутствием постоянно :-) Впрочем, рад буду проводить у тебя столько времени, сколько потребуется для реализации нашего проекта. Одновременно, буду счастлив пригласить тебя к себе».
По-английски витиевато. Однако, и правда мило, что жить с этим парнем не придется. Как-то бы это было… чересчур. Несмотря на партнерские отношения.
Поехали дальше. Сандра. Копии письма – Мари и Мэттью.
«Друзья, к сожалению, я смогу приступить к парижскому проекту с опозданием на несколько дней – мне необходимо вначале заехать в Бельгию. Как только смогу – приеду. Я сообщу номер поезда из Брюсселя. Грег, милый, ты встретишь меня на вокзале? У меня будет огромный чемодан, мне одной с ним не справиться».
Жалко, конечно, что Сандра задерживается. С ней было бы весело. Наверное… Да и чемодан тяжелый – это лишнее. Так не хочется тащить его с вокзала. Вообще чемоданы поднадоели. Может быть, Мэттью встретит?
А ведь Грег что-то уже ей ответил. В смысле, Таннер. Ну-ка…
«Дорогая Сандра, жаль, что ты задерживаешься, – надо же, почти слово в слово. – Разумеется, я тебя встречу. Только вот беда: не уверен, что узнаю. Давай я буду тебя встречать с табличкой с твоим именем? Сообщи номер поезда».
Неплохой такой ответ. Достоверно. Можно подписаться.
И что же Сандра?
«Грег, неужели ты думаешь, что я так изменилась?! Впрочем, мы все такие непредсказуемые. Не удивлюсь, если ты появишься на вокзале без своего неизменного шарфа, а то и с пышной шевелюрой :-) Так что я на всякий случай тоже выйду из вагона с твоим именем наперевес. Целую.»
Во как. «Целую» – это трогательно. А вот милые детали внешности… Шарф, значит, неизменный. Ах, Париж… И, судя по всему, отсутствие шевелюры.
Грег провел рукой по растрепанным волосам. Сколько он себя помнил – они всегда были такими. Так что это уж – дудки. Сама сказала – мы непредсказуемые. Можем шевелюру сохранить. То есть, получается, отрастить…
Кто там следующий?
Какой-то Леонард Гратовски. Где-то это имя было недавно… А, это же он уверяет, что договаривался о сегодняшней встрече. Уперто так уверяет. Перезванивать грозится. Даже отказать хочется. У востребованного фотохудожника не так много свободного времени, знаете ли…
«Уважаемый мистер Таннер. Я должен сообщить вам крайне важную (прежде всего, для вас) информацию, связанную с вашим пребыванием в Париже. К сожалению, на следующий день после вашего приезда я должен буду покинуть Францию и, вероятно, надолго. Поэтому вынужден настаивать на встрече с вами в первый же день. Например, вечером, около восьми часов, в соборе Сент-Эсташ. По некоторым причинам, не нужно чтобы мы видели друг друга, а тем более кто-то видел нас вместе. Вас не смутит, если мы встретимся в исповедальне, той, что левее центрального входа?»
А вот это уже прямо патетически. Веет тайными орденами и сокровищами тамплиеров. Приезжает такой американец в Париж, хватает фотоаппарат и давай встречаться с незнакомцами в исповедальнях. Причем, поскольку на встрече настаивает незнакомец, ему и исповедоваться. Да простит тебя Бог, настойчивый незнакомец, прочти семь раз молитву и ступай с миром.
Собор этот еще найти нужно будет…
Впрочем, какой еще собор? В Ритц, в Ритц!..
Дальше. Письмо Уоллису, копия – Таннеру.
«Уважаемые господа. Меня заинтересовал ваш проект. Я хотел бы обсудить с вами возможность публикации вашего парижского альбома моим издательством. Прошу связаться со мной…»
Соблазнительно, но, мягко говоря, преждевременно. Пусть повисит пока.
Опять от Мэттью. Копии – Мари и Сандре.
«Друзья. Приглашаю вас на свой день рождения, в четверг, в 20.00, ул. Фриго. Подробный план – в приложении. Это приглашение на два лица, то есть я буду рад, если каждый из вас приведет с собой любого симпатичного ему человека. Приходите обязательно, будет весело».
Сколько же это тебе исполняется, Мэттью? Вот ведь годы летят… Мы-то тебя помним еще робким тщедушным подростком… Кого же взять-то с собой? Стюардесса была сегодня миленькая, нужно было знакомиться… Или Леонарда этого – как начнем с ним всех исповедовать… Впрочем, он уезжает.
Еще несколько писем – мечтают работать ассистентом фотохудожника, просят о фотосессии, приглашают на интервью…
Все это подождет, иначе будет перебор информации.
Первым делом…
Он закрыл компьютер. Первым делом нужно, видимо, разыскать «своих».
И понять хоть из праздного любопытства, насколько они свои.
Но не звонить же первому. Как-то это неправильно будет. Плевать, что неправильно…
Грег взял телефон и набрал номер Уоллиса.
Почти сразу ответил чуть взволнованный мужской голос с сильным британским акцентом.
– Мэттью?
– Ну… – смешок, – вероятно, да. А вы…
– А я, вероятно, Грег.
– Очень приятно, Грег. Я как раз собирался сам вам звонить. Вы меня опередили.
– Хотите, я положу трубку, и это не будет считаться?
Секундная пауза. Немножко притормаживает англичанин. Пройдет, наверное.
– Нет, что вы…
– Как хотите. Я подумал, может быть, нам встретиться?
– Конечно. Давайте прямо сейчас. Вы что-нибудь во всем этом понимаете?
– Во встречах? Да, я большой специалист.
– Да нет, я не об этом. В этой… «Машине Желаний».
– Я больше по желаниям. Из машин – только фотоаппараты. И штативы, конечно. Вы ориентируетесь в Париже?
– Постольку-поскольку. Но что-то знаю.
– Знаете «Ритц» на Вандомской площади?
– Да, конечно, я найду.
– Отлично, Мэттью. Давайте минут через сорок, ОК?
– Да, я думаю, успею. А как я вас узнаю?
– Обычно я в шарфе и брит наголо. Хотя до встречи многое может измениться. Давайте в баре Хемингуэя. Он небольшой, потеряться трудно.
– Отлично, в баре. А вы уже звонили… Мари и Сандре?
– Сандры, увы, сегодня не будет. Дела в Брюсселе. Проводит социологический опрос. Ее хлебом не корми, дай опрос провести. А Мари подъедет.
– А… хорошо. До встречи?
– До скорого, Мэттью. И, пожалуйста, держитесь правой стороны, это не Англия.
Ну, одиночество уже не грозит. Теперь нужно позаботиться о женском обществе.
– Мари?
– Привет, Грег. Как ты?
– Супер. Выпил виски, поел фруктов. Манго очень хороши.
– Рада за тебя. Увидимся сегодня?
– Даже не знаю… Хотел съездить в Версаль, поснимать статуи в парке. Хотя, это можно отложить.
– Отлично. Где-нибудь на Конкорд через час?
– В Ритце. У Хема. Я захвачу Мэттью, иначе он заблудится.
– Договорились. Если буду опаздывать, закажите мне дайкири. Лучше – с клубникой.
– Сразу два – один закажу я, другой – Мэттью.
– Ты умница.
У нее был приятный голос. Низкий, глубокий, с мягким акцентом. И быстрая реакция. Как минимум, не скучно.
Пора, пожалуй, собираться. Нужно взять сумку с ноутбуком и посидеть в стороне, изображая благопристойного бизнесмена. Полюбоваться со стороны коллегами… Как тут заказывается такси?
А, была же карточка этого, как его… Неразговорчивого Иоанна-Крестителя. Почему бы не удовлетворить его желание повозить американского гостя?
– Жан-Батист? Это Грег Таннер. Вы меня подвозили сегодня из аэропорта.
Он вошел в «Ритц», когда до встречи оставалось еще минут десять. Пересек фойе, чтобы пройти сразу к бару, но вдруг резко развернулся и подошел к стойке ресепшена.
– Месье? – изобразил услужливое радушие портье.
– Будьте добры, я ищу приятеля… Он должен был остановиться у вас. Силл Оу.
– Одну минуту, – портье обратился к компьютеру. – Нет, месье, к сожалению, человек с таким именем не значится в списке наших гостей.
– Жаль. Но спасибо.
Грег кивнул и отошел от стойки, но внезапно опять повернулся к портье, лицо которого вновь за долю секунды озарилось той же лучезарностью.
– Еще одно… Он должен был приехать вместе с коллегой… посмотрите, пожалуйста, Грег Гарбер…
– Конечно, месье, – носитель улыбки опять склонился к компьютеру. – Гарбер… Мистер Гарбер выехал из отеля сегодня утром, месье.
– Что вы говорите? Не везет, так не везет. Значит, не встретимся…
– Мне очень жаль, месье.
– А мне-то как! Он… не просил ничего передать? Может быть, какой-нибудь конверт?
– Нет, месье, ничего.
– Узнаю старину Гарбера. А скажите, он… именно выехал? Или не въехал?
– Как вы сказали?
– Забудьте. Спасибо.
Выехал, значит. Не въехал… Две ночи в «Ритце» пропали… Подсказка сгорела. Быстро, однако.
В баре Хемингуэя было почти пусто – середина дня. Немолодая пара сидела за столиком, и за милю было видно, как же долго они женаты. Перед каждым была чашка с чаем, при этом он был погружен в газету, а она не менее сосредоточенно изучала глянцевый журнал, целиком закрывавший от нее супруга.
Грег сел в углу, откуда был виден весь бар, заказал виски, достал и раскрыл ноутбук, рядом с ним положил первые попавшиеся в портфеле листы с машинописным текстом. Ни дать ни взять – менеджер, даже в обед не способный оторваться от праведных трудов.
Несколько минут ничего не происходило. Немолодой полноватый бармен, скучая, перетирал стаканы, разглядывая сквозь них фотографию Хема на противоположной стене.
Минут через пять после назначенного времени в бар торопливо вошел темноволосый человек лет тридцати пяти. Бежевые вельветовые брюки, теплый пиджак, желтый вязаный шарф. Некоторое время постоял, оглядываясь по сторонам. Потом прошел к стойке и заказал вишневый сок. Резкий британский акцент – ни с чем не спутаешь. Сел в противоположном углу. Ну, здравствуй, Мэттью. Поскучай немного, видишь, работы сколько…
Вскоре появилась дама, как принято выражаться во Франции, «между двух возрастов». Меховая накидка, перчатки. Величественно проследовала, никого не замечая, к столику. Подошедшему бармену тихо проворковала что-то. Голос… Может быть. Хотя, если это Мари, будет нелегко.
Мэттью сделал было попытку встать, но совладал с собой и остался на месте.
Пожилая пара, видимо, ознакомившись со всеми печатными новостями, так и не обменявшись ни словом, покинула бар. Какое все же взаимопонимание – и слова не нужны.
В бар вошла женщина. Молодая, невысокая и очень грациозная. Вьющиеся темно-русые волосы, быстрые и одновременно спокойные, без всякой суеты, движения. Джинсы, легкая кожаная куртка. Наша Мари приехала…
За несколько секунд осмотрев бар, поймала взгляд Мэттью и решительно подошла к нему.
– Грег?
Мэттью резко встал, едва не опрокинув стул, что-то ответил. Мари улыбнулась, села напротив.
Грег сделал знак бармену, показав, что не возражал бы повторить виски, и, уткнувшись в компьютер, минут десять краем глаза наблюдал за беседой в противоположном углу бара. На секунду их заслонил бармен, поставивший на столик новый бокал с янтарной жидкостью. При этом он что-то тихо насвистывал под нос. Что-то знакомое. «Тейк Файв». Однако, сегодня как-то много совпадений… Не хватало только парижских барменов с абсолютным джазовым слухом…
Грег проводил взглядом массивную фигуру, увенчанную кудрявыми черными волосами. Бывает…
Очень похоже было, что те двое в дальнем углу видят друг друга впервые. На Мари было приятно смотреть. Свет из окна подсвечивал волосы, и они оттеняли тонкий силуэт. Она все же заказала свой дайкири, и треугольный бокал в тонких пальцах отсвечивал красным. Мэттью, видимо, по-прежнему чувствовал себя несколько не в своей тарелке, как будто никак не мог найти удобную позу в кресле.
Пожалуй, достаточно. Грег неторопливо убрал компьютер, взял свой бокал с виски и пересек зал. Они, видимо, настолько списали со счетов заработавшегося клерка, что подняли глаза, только когда он подошел к их столику.
– Привет, коллеги. Извините, нужно было срочно отправить пару писем. Я присяду?
Он вошел в «Ритц», когда до встречи оставалось еще минут десять. Пересек фойе, чтобы пройти сразу к бару, но вдруг резко развернулся и подошел к стойке ресепшена.
– Месье? – изобразил услужливое радушие портье.
– Будьте добры, я ищу приятеля… Он должен был остановиться у вас. Силл Оу.
– Одну минуту, – портье обратился к компьютеру. – Нет, месье, к сожалению, человек с таким именем не значится в списке наших гостей.
– Жаль. Но спасибо.
Грег кивнул и отошел от стойки, но внезапно опять повернулся к портье, лицо которого вновь за долю секунды озарилось той же лучезарностью.
– Еще одно… Он должен был приехать вместе с коллегой… посмотрите, пожалуйста, Грег Гарбер…
– Конечно, месье, – носитель улыбки опять склонился к компьютеру. – Гарбер… Мистер Гарбер выехал из отеля сегодня утром, месье.
– Что вы говорите? Не везет, так не везет. Значит, не встретимся…
– Мне очень жаль, месье.
– А мне-то как! Он… не просил ничего передать? Может быть, какой-нибудь конверт?
– Нет, месье, ничего.
– Узнаю старину Гарбера. А скажите, он… именно выехал? Или не въехал?
– Как вы сказали?
– Забудьте. Спасибо.
Выехал, значит. Не въехал… Две ночи в «Ритце» пропали… Подсказка сгорела. Быстро, однако.
В баре Хемингуэя было почти пусто – середина дня. Немолодая пара сидела за столиком, и за милю было видно, как же долго они женаты. Перед каждым была чашка с чаем, при этом он был погружен в газету, а она не менее сосредоточенно изучала глянцевый журнал, целиком закрывавший от нее супруга.
Грег сел в углу, откуда был виден весь бар, заказал виски, достал и раскрыл ноутбук, рядом с ним положил первые попавшиеся в портфеле листы с машинописным текстом. Ни дать ни взять – менеджер, даже в обед не способный оторваться от праведных трудов.
Несколько минут ничего не происходило. Немолодой полноватый бармен, скучая, перетирал стаканы, разглядывая сквозь них фотографию Хема на противоположной стене.
Минут через пять после назначенного времени в бар торопливо вошел темноволосый человек лет тридцати пяти. Бежевые вельветовые брюки, теплый пиджак, желтый вязаный шарф. Некоторое время постоял, оглядываясь по сторонам. Потом прошел к стойке и заказал вишневый сок. Резкий британский акцент – ни с чем не спутаешь. Сел в противоположном углу. Ну, здравствуй, Мэттью. Поскучай немного, видишь, работы сколько…
Вскоре появилась дама, как принято выражаться во Франции, «между двух возрастов». Меховая накидка, перчатки. Величественно проследовала, никого не замечая, к столику. Подошедшему бармену тихо проворковала что-то. Голос… Может быть. Хотя, если это Мари, будет нелегко.
Мэттью сделал было попытку встать, но совладал с собой и остался на месте.
Пожилая пара, видимо, ознакомившись со всеми печатными новостями, так и не обменявшись ни словом, покинула бар. Какое все же взаимопонимание – и слова не нужны.
В бар вошла женщина. Молодая, невысокая и очень грациозная. Вьющиеся темно-русые волосы, быстрые и одновременно спокойные, без всякой суеты, движения. Джинсы, легкая кожаная куртка. Наша Мари приехала…
За несколько секунд осмотрев бар, поймала взгляд Мэттью и решительно подошла к нему.
– Грег?
Мэттью резко встал, едва не опрокинув стул, что-то ответил. Мари улыбнулась, села напротив.
Грег сделал знак бармену, показав, что не возражал бы повторить виски, и, уткнувшись в компьютер, минут десять краем глаза наблюдал за беседой в противоположном углу бара. На секунду их заслонил бармен, поставивший на столик новый бокал с янтарной жидкостью. При этом он что-то тихо насвистывал под нос. Что-то знакомое. «Тейк Файв». Однако, сегодня как-то много совпадений… Не хватало только парижских барменов с абсолютным джазовым слухом…
Грег проводил взглядом массивную фигуру, увенчанную кудрявыми черными волосами. Бывает…
Очень похоже было, что те двое в дальнем углу видят друг друга впервые. На Мари было приятно смотреть. Свет из окна подсвечивал волосы, и они оттеняли тонкий силуэт. Она все же заказала свой дайкири, и треугольный бокал в тонких пальцах отсвечивал красным. Мэттью, видимо, по-прежнему чувствовал себя несколько не в своей тарелке, как будто никак не мог найти удобную позу в кресле.
Пожалуй, достаточно. Грег неторопливо убрал компьютер, взял свой бокал с виски и пересек зал. Они, видимо, настолько списали со счетов заработавшегося клерка, что подняли глаза, только когда он подошел к их столику.
– Привет, коллеги. Извините, нужно было срочно отправить пару писем. Я присяду?
Улица Гренетта выходит на Монторгей. По ней, между ресторанчиков, парикмахерских, магазинов зеленщиков до собора Сент-Эсташ – минут семь.
Собор показался Грегу грандиозным. Как-то, в один из прошлых приездов в Париж, он был на площади перед ним, но внутрь не заходил. Просторный и строгий, с сильной, на физиологическом уровне ощущаемой энергетикой, он не подавлял, а скорее вдохновлял, настраивал на спокойствие и уверенность.
Служба уже закончилась, и людей в соборе было немного. Грег обошел его весь и за пять минут до восьми присел на скамью неподалеку от исповедальни. Со стороны он вполне мог сойти за прихожанина, погруженного в этот вечерний час в диалог со Всевышним.
Уличный шум не доносился сюда, слышны были лишь гулкие шаги немногочисленных посетителей, иногда – звон опускаемых монет в металлические ящики, стоявшие рядом с полками для свечей.
Непонятно было, как он пропустил этого человека. Видимо, он быстро прошел из-за спины Грега и, не задерживаясь ни на секунду, вошел в исповедальню, прикрыв за собой дверь. Грег увидел лишь спину в темном плаще, каких миллион в Париже.
Было ровно восемь.
Грег, как будто очнувшись, посмотрел вокруг. Казалось бы, никому не было до него дела. Он неторопливо встал и, не оглядываясь, прошел в исповедальню.
Надо же, сколько раз видел это в кино, а внутри – впервые…
Он сел на узкую скамью, чуть обернулся к мелко зарешеченному окошку, сквозь которое едва просматривался профиль сидящего за ним человека.
– Добрый вечер, святой отец. Или это меня нужно так величать?
– Ни вас, ни меня. Спасибо, что пришли, мистер Таннер.
– Вечер свободный выдался.
– Я надеялся на это. Предполагаю, что остальные будут менее свободными.
– Интересно было бы послушать.
– Не получится, мистер Таннер. Я понятия не имею о том, чем вы будете заниматься в ближайшее время. Зато я знаю, чем занимался в последнее время я.
– И чем же?
– А вот этого не узнаете вы. Дело в том, Грег, что сегодня мой последний вечер в Париже. А ваш – первый. И существует традиция, по которой тот, кто заканчивает свое путешествие, встречается с тем, кто его начинает. Чтобы передать то, что считает самым важным. У каждого – своя уникальная история, и мне нет дела до вашей, как и вам – до моей. Но то, как мы распоряжаемся этими историями – похоже. И лучше что-то услышать заранее… Если ваша выведет вас к тому, что вы ищите, вы, в свою очередь, встретитесь с кем-то, у кого все будет только начинаться, и расскажете ему то, что будете считать самым важным.
– Встречусь здесь же?
– Вряд ли. Здесь ваша история начинается. Закончиться она может где угодно. Хотя что-то общее, вероятно, будет. Как правило, это происходит в темноте. Новое всегда рождается из темноты… Собственно, об этом я и хотел поговорить. Вы сейчас совершенно не знаете, что предстоит. Полная неопределенность. Темнота… Но вы в любой момент можете это прекратить – вы же сами это заказали. И вернуться в привычную жизнь. Некоторые так и делают. Это очень комфортно и просто. И поэтому – не верно.
Человек по ту сторону окошка замолчал, видимо собираясь с мыслями, и Грег его не торопил.
– В конечном счете, – продолжал невидимый собеседник, – мы все приходим в Клуб за одним и тем же – за смыслом. Даже нет, это слишком, все проще – за полнотой жизни, за ее вкусом, да за счастьем, наконец… И за тем, чтобы опять удивляться. Вернув возможность видеть новое в привычном… И чувствовать себя в нем свободно. И мы бьемся в стенки, которые нам кажутся непрошибаемыми, хотя существуют, как правило, только у нас в голове. Есть задачка о девяти точках, расположенных в форме квадрата – три по три. И нужно соединить их четырьмя прямыми линиями, не отрывая карандаша от бумаги. Вы, наверное, знаете ее.
– Знаю. Нужно выйти за стороны квадрата.
– Именно. Иначе не решишь. Большинство не выходят и не решают. Упираются в стороны квадрата. А его не существует – ни в условии задачи, ни на бумаге. Только у нас в башке… Хотя на самом деле есть просто девять точек… Вам будут предлагать варианты. Выбор – за вами. Каждый раз можно актуализировать только одну возможность, остальные останутся нереализованными. Как в жизни… Это такая школа неопределенности – непривычное пугает, но только в нем – возможность нового. Я, может быть, непонятно говорю…
– Да нет, отчего же. Я кое-чему учился.
– Да, конечно… Кстати, школа в античности – это свободное время, используемое для собственного развития. Отдых… Ничего обязательного. Получаешь то, что берешь. То, что пропускаешь – не получаешь. И не получаешься…
– Пропускаешься, – улыбнулся Грег.
– Или так… Знаете о коте Шредингера?
– Я больше люблю собак.
– Пусть у вас будет собака Шредингера. Был такой физик, предложивший забавный мысленный эксперимент. Есть темный ящик, внутри которого созданы некие уникальные условия. В ящике, по некоторой информации, сидит кот. Но там он в действительности, или нет, – можно проверить, только заглянув в ящик. Но вот ведь беда – чтобы заглянуть, нужно его открыть, и, следовательно, уникальная среда внутри мгновенно нарушится. Что запросто может убить кота. Привести к его исчезновению. Или к трансформации – был кот, а стал, например, пес. И тот, кто считал себя просто наблюдателем, превращается в создателя. Или убийцу. Но так и не узнает, был ли там кот до того, как он туда заглянул.
– Если только кот сам не вылезет из коробки.
– Было бы здорово. Но некоторые коробки не открываются изнутри. Что тут поделаешь?..
– Вы предлагаете мне стать душеприказчиком кота?
– Каждому из нас. Понимаете, такое странное состояние кота, когда он ни жив ни мертв, называется ученым словом суперпозиция. При изменении привычных условий, когда коробка раскрывается, вместо одного привычного мира открывается дверь в огромное множество возможных миров. В этот момент кот – на волосок от жизни… Знаете, я просто хочу сказать, что будущее – не детерминировано. Все еще не случившиеся события пребывают в состоянии суперпозиции – на волосок от жизни. А настоящее… Настоящее – это тот самый момент, когда разрушаются суперпозиции. Present – однокоренное с «присутствовать». Ты – здесь, никаких сомнений и суперпозиций. Вне ящика.
Он опять замолчал, и в тишине слышно было, как он раскрывает что-то – портфель или сумку, а потом донесся шорох, как будто писали жестким карандашом.
– Я оставлю вам здесь карточку, на ней мой телефон. Это нечто вроде шефства – только на ближайшие дни, так принято. Я не предстану перед вами всемогущим джинном из бутылки, но если вдруг у вас возникнет вопрос, на который вы не сможете иначе ответить, звоните в любое время. Этот номер – только для вас, никто больше его не знает. Хорошего отдыха, Грег.
Судя по звуку, он встал и раскрыл дверь.
Грег некоторое время оставался в этом крошечном, тихом и темном пространстве. Пахло старым деревом и теплым свечным воском. Никто не знал, что он внутри. Для того, чтобы узнать это, кто-то должен был открыть дверь.
Он встал, вышел и открыл соседнюю дверь. На скамье лежала черная с красным карточка.
Ultimate Experience Club
Леонард Гратовски
рефлектор
Внизу был напечатан номер телефона. А на обороте карточки от руки – нарисована задача о девяти точках.
Был вечер, и было довольно прохладно.
Все же нужно было где-то купить куртку.
В это время дня… Но все равно хотелось пройтись.
Сент-Эсташ – в двух шагах от бывшего «чрева Парижа», Бобура, Сен-Дени, здесь в это время – самая жизнь.
Грег неторопливо направился в сторону де Алль, стараясь сейчас особенно ничего не анализировать. Пусть уляжется.
На площади перед собором он остановился у огромной каменной головы, приложившей к уху ладонь. «Слушающий». Сколько раз он видел эту странную скульптуру, и только сейчас смотрел на нее как на собственный портрет, высеченный из камня несколько минут назад – там, в исповедальне, с натуры.
Как обычно, неподалеку было несколько жонглеров, развлекавшихся под уличными фонарями с разноцветными шариками, не столько для публики, сколько в свое удовольствие.
Между ними по сложной траектории перемещался клоун в красно-желтом костюме и маске с неизменными рыжими волосами. Он забавно пародировал жонглеров, а временами пристраивался к кому-нибудь из прохожих, копируя его походку, и незаметно шел сзади, как его тень, вызывая хохот и аплодисменты окружающих.
Грег остановился, чтобы понаблюдать за ним, но Клоун заметил это и встал напротив него точно в такой же позе. Теперь было непонятно, кто за кем наблюдает. Грег сделал вид, что прячет голову под локоть. Клоун в точности повторил его движение. Грег показал на него указательным пальцем, и Клоун мгновенно, как отражение в зеркале, сделал то же. Грег улыбнулся, помахал ему рукой и, развернувшись, пошел дальше к Сен-Дени. Через несколько шагов он чуть обернулся и через плечо взглянул назад. Клоун удалялся в противоположном направлении, оглянувшись, чтобы через плечо проводить взглядом Грега.
На Сен-Дени шла обычная вечерняя жизнь, полная огней грязноватых секс-шопов, острых запахов жарящегося мяса из недорогих забегаловок, толчеи у магазинчиков с одеждой невразумительного происхождения.
Перед одним из них стояла вереница чудовищных манекенов с облупленными пластмассовыми физиономиями, наряженных в кожаные куртки разных расцветок. Неожиданно для себя Грег вошел внутрь тесного помещения и сразу стал объектом внимания потрепанного продавца.
– Э-э… джинсы, куртку… и ботинки, – произнес Грег, не глядя на него.
Через десять минут он вышел на улицу с пластиковым пакетом, в котором лежали его костюм, рубашка и туфли. В тупоносых ботинках, черных джинсах, майке и кожаной куртке он смотрелся на этой улице гораздо органичнее. Да и чувствовал себя так же.
Теперь можно было, пожалуй, что-нибудь съесть. Чего-нибудь подходящего к новому стилю.
Кебаб в арабской забегаловке, например.
Как там говорил наш знакомый рефлектор – получаешь то, что берешь? Не возьмешь кебаб – не получишь… Интересно, рефлектор – это от рефлексии или от отражения?..
Машинально поймав глазами собственное отражение в ближайшей витрине, он удивился тому, что теперь, когда он был одет во все черное, отражалось практически только его лицо. Если кот, то скорее Чеширский…
Он остановился рядом с крошечным заведением, на пороге которого усатый мужчина в белом колпаке срезал сочную стружку с медленно поворачивавшегося над жаровней конуса мяса.
В соседней двери почти точная копия повара, возможно, действительно его брат, колдовал с ножницами над жесткими кудрями сидевшего в продавленном кресле смуглого парня.
А что?.. Почему бы не поиграть в карнавал… «Париж: выход за рамки…» За девять точек… К тому же, иначе Сандра на вокзале не узнает.
Настоящее – разрушение суперпозиций. На волосок от жизни…
Грег провел рукой по своей шевелюре и решительно шагнул в сторону цирюльника.
Внутри пахло дешевым одеколоном и играла арабская музыка.
Грег Гарбер выехал.
Приехал Грег Таннер.
Бритый наголо человек в кожаной куртке, неся в левой руке большой пакет, а в правой сжимая промасленный лист бумаги с сочившимся кебабом, от которого он с аппетитом откусывал, свернул с Сен-Дени в узкий мощеный крупным камнем переулок, подошел к двери одного из домов и открыл ее своим ключом.
Если тихо зайти в лофт с черного входа и быстро закрыть за собой дверь, можно увидеть, дома ли кот Шредингера…