Хулио Лус, адвокат из Боготы, прилетел в Нью-Йорк, облаченный во внешнее спокойствие, однако внутренне он был перепуган до смерти. С тех пор как три дня назад в аэропорту имени Кеннеди была задержана Летиция Ареналь, у него состоялись две долгие и пугающие встречи с самым жестоким и страшным человеком, какого он только знал.

Хотя Лусу и приходилось присутствовать вместе с Роберто Карденасом на заседаниях Картеля, это всегда происходило в присутствии дона Диего, чье слово было законом и который требовал от своих людей такого же достоинства, какое демонстрировал сам.

Но в уединенном особняке, расположенном в многих милях от ближайшей дороги, Карденас не знал никаких ограничений. Он бушевал и угрожал. Подобно Лусу, он не сомневался, что с багажом его дочери поработал кто-то посторонний, и убедил себя в том, что подброшенный кокаин — дело рук какого-нибудь мелкого проходимца, работающего в багажном отделении мадридского аэропорта «Барахас».

Карденас подробно расписывал то, как он поступит с этим грузчиком, когда его разыщет, до тех пор, пока Хулио Луса не начало тошнить. Наконец они договорились, какую версию выдвинут нью-йоркским властям. Ни тот, ни другой никогда не слышали ни о каком Доминго де Веге и не могли предположить, с какой стати Летиции понадобилось лететь в Нью-Йорк.

Переписка тех, кто содержится в исправительных учреждениях Соединенных Штатов, проходит цензуру; впрочем, Летиция ничего и не посылала. Хулио Лус знал о случившемся только то, что ему сообщил министр иностранных дел.

Адвокату предстояло сказать, что девушка является сиротой, а он ее опекун. Были срочно составлены соответствующие документы. Использовать деньги, которые могли бы вывести на Карденаса, было нельзя. Лус должен был расходовать свои личные средства, которые Карденас обещал впоследствии ему возместить. Приехав в Нью-Йорк, Лус не должен был испытывать недостатка в деньгах. Ему предстояло навестить в тюрьме свою подопечную, после чего нанять лучшего адвоката, специалиста по уголовным делам.

Что Лус и сделал, именно в такой последовательности. Встретившись со своим соотечественником, даже в присутствии владеющей испанским языком сотрудницы УБН, сидящей в углу, Летиция Ареналь все рассказала человеку, с которым до этого лишь виделась за ужином и завтраком в гостинице «Вилла Реал».

Лус пришел в ужас, и дело было не в дьявольском коварстве псевдо-дипломата из Пуэрто-Рико и не в невероятно глупом решении ослушаться отца и перелететь через Атлантику; нет, адвоката больше всего напугала вулканическая ярость отца девушки, которая выплеснется на него, когда тот узнает о случившемся, а он об этом непременно узнает.

Сложив два и два, адвокат получил четыре. Лжелюбитель искусства «де Вега», несомненно, являлся членом мадридской банды контрабандистов наркотиками, который, используя свое обаяние, вербовал ничего не подозревающих девушек выполнять роль «ишаков», переправляя кокаин в Соединенные Штаты. Лус не сомневался в том, что как только он возвратится в Колумбию, целая армия испанских и колумбийских бандитов отправится в Мадрид и Нью-Йорк разыскивать исчезнувшего «де Вегу».

Глупца схватят, переправят в Колумбию и передадут в руки Карденаса, а дальше да поможет ему бог. Летиция сказала, что у нее есть фотография жениха в сумочке и еще одна, большая в квартире в Монклоа. Лус мысленно взял на заметку потребовать вернуть первую и забрать из мадридской квартиры вторую. Фотографии помогут найти негодяя, стоящего за всей этой катастрофой. По прикидкам Луса, молодой контрабандист не должен был скрываться слишком уж старательно, поскольку он даже не догадывается о том, кто будет его искать; ему известно лишь то, что одна партия товара пропала.

Под пыткой мерзавец назовет имя сотрудника багажного отделения, который подложил в чемодан пакет с кокаином в мадридском аэропорту. Полное чистосердечное признание — и Нью-Йорку придется снять с Летиции все обвинения. Так рассуждал Лус.

Но далее последовало категорическое отрицание о существовании какой-либо фотографии молодого мужчины в сумочке, конфискованной в аэропорту имени Кеннеди, и фотография в мадридской квартире также исчезла. Об этом позаботился Пако Ортега. Но все по порядку. Лус нанял мистера Боусмена Барроу из фирмы «Мэнсон и Барроу», считающейся лучшей юридической конторой по уголовным делам на Манхэттене. Сумма, предложенная мистеру Барроу за то, чтобы немедленно бросить все свои дела и переправиться через реку в Бруклин, была впечатляющей.

Но когда на следующий день они вернулись из федерального исправительного центра на Манхэттен, лицо ньюйоркца было мрачным. Правда, внутри он ликовал, предвкушая многие месяцы работы за астрономические гонорары.

— Сеньор Лус, буду с вами откровенен. Наши дела плохи. Лично я нисколько не сомневаюсь в том, что вашу подопечную обманом завлек в эту катастрофическую ситуацию контрабандист кокаином, называющий себя Доминго де Вега, и что она даже не догадывалась о том, что делает. Ее безжалостно использовали. Такое происходит сплошь и рядом.

— Так это же хорошо, — перебил его колумбиец.

— Хорошо то, что я в это верю. Но раз я представляю интересы сеньориты Ареналь, иначе и быть не может. Вся беда в том, что я не судья и не присяжные, и уж определенно я не УБН, ФБР и окружной прокурор. Но главная проблема в том, что этот тип де Вега не просто бесследно исчез; нет никаких свидетельств того, что он вообще существовал.

Роскошный лимузин выехал на мост через Ист-Ривер, и Лус угрюмо уставился на серые волны.

— Но это не де Вега подложил пакет с кокаином в чемодан, — возразил он. — Должен быть еще один человек, в Мадриде, работник багажного отделения аэропорта.

— Это нам неизвестно, — вздохнул манхэттенский юрист. — Не исключено, что де Вега и был тем работником багажного отделения. Или у него был туда доступ. Быть может, он выдал себя за сотрудника «Иберии» или за таможенника. Быть может, он действительно работает в авиакомпании или в таможне. С каким усердием мадридские власти отвлекут свои драгоценные ресурсы на спасение человека, в котором они видят контрабандиста наркотиками, к тому же не испанского гражданина?

Они свернули на Ист-Ривер-драйв и направились в вотчину Боусмена Барроу, в центр Манхэттена.

— У меня есть деньги, — запротестовал Хулио Лус. — Я могу нанять частных детективов по обе стороны Атлантики. Как у вас говорят, пределом будет только небо.

Мистер Барроу просиял, взглянув на своего спутника. Он буквально почувствовал запах нового крыла, которое пристроит к своему особняку в Хэмптоне. Дело обещало затянуться на долгие месяцы.

— У нас есть один неотразимый аргумент, сеньор Лус. Не вызывает сомнений, что служба безопасности мадридского аэропорта облажалась по-крупному.

— Облажалась?

— Допустила ошибку. В наши дни, проникнутые всеобщей подозрительностью, весь багаж, направляющийся в Соединенные Штаты, должен пройти рентгеновский контроль в аэропорту вылета. Особенно в Европе. На этот счет имеются двусторонние соглашения. Так что о содержимом чемодана должно было стать известно еще в Мадриде. И еще там есть собаки-ищейки. Где были собаки-ищейки? Все указывает на то, что кокаин был подброшенпосле обычных проверок…

— Значит, мы можем требовать снятия всех обвинений?

— Или на какой-то просчет в работе службы безопасности. Боюсь, о том, чтобы снять все обвинения, не может быть и речи. Что касается наших шансов в суде — без каких-либо новых сногсшибательных доказательств в пользу вашей подопечной они невысоки. Нью-йоркские присяжные просто не поверят в то, что в мадридском аэропорту возможна подобная халатность. Они будут в первую очередь смотреть на уже имеющиеся доказательства, а не слушать протесты обвиняемой. Гражданка не какой-то там страны, а Колумбии пыталась пройти по «зеленому» коридору, в багаже килограмм чистого кокаина, слезы и заверения в том, что она ни в чем не виновата. К сожалению, все это слишком хорошо известно. И Нью-Йорк сыт по горло подобными вещами.

Мистер Барроу не стал добавлять, что его собственное участие в процессе также будет выглядеть не слишком хорошо. Ньюйоркцы невысокого достатка, которые обычно и попадают в присяжные, связывают с торговлей кокаином заоблачные деньги. Действительно невиновного «ишака» бросили бы, предоставив заботам бесплатного адвоката из службы юридической помощи неимущим. Но незачем устраивать свое отстранение от процесса.

— И что будет дальше? — спросил Лус.

У него внутри все перевернулось при одной только мысли о том, что ему снова предстоит иметь дело с Роберто Карденасом.

— Ну, в самом ближайшем времени ваша подопечная предстанет перед федеральным окружным судом Бруклина. Прошение об освобождении под залог судья не удовлетворит. Это нужно принимать как должное. На время следствия девушку поместят в федеральную тюрьму. Место это хорошим никак не назовешь. Вы говорите, ваша подопечная не закалена улицей, а воспитывалась в монастыре, так? Боже мой! В таких местах полно агрессивных лесбиянок. Я говорю это с тяжелым сердцем. Полагаю, у вас в Колумбии все обстоит в точности так же.

Лус закрыл лицо руками.

— Ну, боюсь, не меньше шести месяцев. Прокуратура должна подготовить обвинение, а работы у нее полно. Но нам отсрочка также пойдет на пользу. У ваших частных детективов будет время для работы.

Хулио Лус тоже не собирался идти на полную откровенность. Он не сомневался в том, что какие-то несколько частных детективов покажутся жалкими щенками по сравнению с целой армией головорезов, которых Роберто Карденас отправит на поиски человека, уничтожившего его дочь. Но тут адвокат ошибался. Карденас ни за что не пойдет на такое, потому что об этом обязательно станет известно дону Диего. Дон ничего не знал о тайной дочери, а он настаивал на том, чтобы знать все. Даже Хулио Лус считал Летицию Ареналь подругой Карденаса, уверенный в том, что в конвертах передает деньги на ее содержание. Лус никак не решался задать еще один, последний вопрос. Лимузин плавно затормозил у роскошного административного здания, на последнем этаже которого располагалась небольшая, но престижная юридическая фирма «Мэнсон и Барроу».

— Сеньор Барроу, если мою подопечную признают виновной, каков будет приговор?

— Разумеется, сейчас это трудно сказать. Все будет зависеть от смягчающих обстоятельств, если таковые будут, от моей работы, от того, какой судья будет вести дело. Но, боюсь, при нынешнем настроении общества правосудие посчитает необходимым создать пример. Пугающий пример, призванный остановить других. Где-то лет двадцать в федеральной исправительной тюрьме. Хвала небесам, что родителям бедняжки не придется это видеть.

Хулио Лус застонал. Барроу сжалился над ним.

— Разумеется, картину можно кардинально изменить, если ваша подопечная согласится помочь следствию. Тогда можно будет подавать ходатайство о сделке с правосудием. УБН охотно идет на такое, снимая обвинения с мелкой рыбешки в обмен на информацию, которая поможет поймать крупного зверя. Так вот, если…

— Она ничем не сможет помочь, — простонал Лус. — Она ничего не знает. Она действительно ни в чем не виновата.

— Да, что ж… в таком случае, очень жаль.

Тут Лус говорил искренне. Он один знал, чем занимается отец задержанной девушки, и, определенно, у него и в мыслях не было открыть ей правду.

Май плавно перешел в июнь. «Глобальный ястреб» по имени «Мишель» бесшумно скользил над восточной и южной частями Карибского моря, подобно настоящему ястребу паря в восходящих воздушных потоках в бесконечных поисках добычи. И такое происходило не впервые.

Весной 2006 года в рамках совместной программы военно-воздушных сил и управления по борьбе с наркотиками один беспилотный самолет-разведчик летал над Карибским морем, поднимаясь в воздух с авиабазы во Флориде. Эта непродолжительная программа была в первую очередь демонстрационной. За короткий срок «Глобальному ястребу» удалось отследить сотни воздушных и морских целей. Этого оказалось достаточно, чтобы убедить военно-морское начальство в том, что у СНМП, Службы наблюдения за морскими просторами, большое будущее. Флот разместил заказ на закупку большой партии БСР.

Однако военных моряков в первую очередь интересовали российские подводные лодки, иранские канонерки, северокорейские корабли-шпионы. А головной болью УБН были контрабандисты кокаином. Вся беда заключалась в том, что в 2006 году «Ястреб» показывал то, что видел, но никто не мог сказать, что это такое — невинный корабль или судно с грузом наркотиков. И только теперь, благодаря Хуану Кортесу, сварщику с золотыми руками, правоохранительные органы получили список кораблей, числящихся в реестре Ллойда, с указанием названий и водоизмещения. Всего около сорока.

На авиабазе Крич, штат Невада, сменяющие друг друга операторы наблюдали на экране картинку, получаемую с «Мишель». Каждые два-три дня крошечный бортовой компьютер БСР регистрировал совпадение, идентифицировал описание палубы и надстроек, введенное Джереми Бишопом, с палубой и надстройками корабля, плывущего в море.

Как только «Мишель» получала совпадение, операторы авиабазы Крич связывались с убогим складом в Анакостии и докладывали:

— Говорит проект «Кобра». Мы видим сухогруз «Марипоза». Он проходит через Панамский канал, направляясь в Карибское море.

Отправив подтверждение, Бишоп выводил детали нынешнего рейса «Марипозы». Порт назначения Балтимор. Возможно, сухогруз уже взял партию кокаина в Гватемале или в открытом море. А может быть, еще не взял. Быть может, он доставит наркотик прямо в Балтимор, а может быть, темной ночью на бескрайних просторах Чесапикского залива перегрузит кокаин на борт быстроходного скутера. Или, возможно, в этот рейс наркотиков на «Марипозе» вообще не будет.

— Как нам быть? — спрашивал Бишоп. — Предупредить балтиморскую таможню? Или береговую охрану Мэриленда?

— Пока что рано, — следовал неизменный ответ.

Не в обычаях Поля Деверо было объясняться перед своими подчиненными. Свои мысли он держал при себе. Если следователи выйдут прямиком на тайник или даже сделают вид, что вышли на него при помощи ищеек, после двух или трех подобных случаев Картель уже не сможет считать это совпадением и примет ответные меры.

Деверо не собирался перехватывать груз на берегу и преподносить его другим на блюдечке с голубой каемкой. Его не интересовали торговцы наркотиками в Америке и Европе, он был готов оставить их местным правоохранительным органам. Целью Кобры было Братство, а нанести ему прямой удар можно было только в том случае, если перехватить кокаин в море, до того, как за него будет заплачено.

Деверо было известно, кто возглавляет Братство, и он изучил дона Диего Эстебана, землевладельца, аристократа, прилежного католика, филантропа, кокаинового барона и убийцу. Он знал, что у него есть всего одно преимущество, которое не продлится вечно. Ему было известно про дона Диего, но тот ничего не знал про затаившуюся кобру. На противоположной стороне Южной Атлантики, над побережьем Бразилии «Глобальный ястреб» «Сэм» также несла боевое дежурство. Все, что она видела, поступало на экран в Неваде, а оттуда передавалось на компьютеры в Анакостии. Здесь грузовых судов было значительно меньше. Торговый поток из Южной Америки строго на восток в Западную Африку был более редким. Все корабли фотографировались, и, хотя с высоты 60 тысяч футов рассмотреть название обычно не представляется возможным, изображения сравнивались с базами данных АЦМО-Н в Лиссабоне, комитета по борьбе с наркотиками и организованной преступностью ООН в Вене и британского АБОП в Аккре, столице Ганы. Всего было получено пять совпадений с кораблями, значившимися в списке Кортеса. Глядя на экраны компьютеров Бишопа, Кобра дал себе слово, что его час настанет. А «Сэм» заметила и зафиксировала кое-что еще. Самолеты, взлетавшие с бразильского побережья и направляющиеся на восток или на северо-восток, в Африку. Регулярных рейсов было немного, и они не представляли особых проблем. И все же все данные отправлялись на авиабазу Крич и оттуда в Анакостию. Джереми Бишоп быстро определял тип самолета, и вскоре сложилась определенная картина. Многие из самолетов не обладали необходимой дальностью полета. Они просто не могли долететь до Африки. Если только не прошли специальное переоборудование. БСР «Сэм» получила новые инструкции. Дозаправившись на авиабазе на Фернанду-ди-Норонья, она снова поднялась в воздух и сосредоточила внимание на небольших самолетах. Обрабатывая информацию в обратную сторону, словно от обода велосипедного колеса по спицам к втулке, «Сэм» установила, что почти все самолеты взлетают с аэродрома в обширном поместье неподалеку от города Форталеза. Карты Бразилии, полученные из космоса, изображения, переданные «Сэм», и справки, наведенные без лишнего шума в управлении землепользования Белема, позволили узнать, что это за ранчо. Оно называлось Боавишта. Американцы добрались туда первыми, поскольку впереди их ждала самая дальняя дорога. Двенадцать человек в середине июня прилетели в международный аэропорт Гоа, выдавая себя за туристов. Если бы кто-нибудь удосужился заглянуть к ним в багаж, чего не произошло, этот человек обнаружил бы, что все двенадцать по странному стечению обстоятельств являются моряками торгового флота. На самом деле это была та самая команда американских военных моряков, которая в свое время перегнала в Индию бывший зерновоз, теперь переоборудованный в корабль «Чесапик». Микроавтобус, нанятый Макгрегором, перевез моряков вдоль побережья на верфь Капур. «Чесапик» ждал их, готовый выйти в море, и поскольку общежития при верфи не было, моряки поднялись прямо на борт корабля, чтобы отоспаться после долгого перелета. На следующее утро началась программа интенсивного знакомства с судном, рассчитанная на два дня. Новый капитан имел звание коммандера ВМФ США, а его старший помощник был на одну ступень ниже в звании. Еще в команде было два лейтенанта, а остальные восемь имели звания от главного старшины до простого матроса. Каждый отвечал за свое: мостик, машинное отделение, камбуз, радиорубка, палуба, трюм. Спустившись в пять огромных отсеков в трюме, моряки застыли в изумлении. Они увидели самые настоящие казармы сил специального назначения, без иллюминаторов и других источников естественного освещения, и, следовательно, невидимые снаружи. Морякам объяснили, что в море трюм будет жить своей жизнью. «Морские котики» будут сами готовить себе еду и вообще полностью сами себя обслуживать. Морякам же придется довольствоваться обычными жилыми отсеками, более просторными и удобными, чем, скажем, на борту эсминца. Особое внимание привлекла каюта для гостей с двумя койками, чье предназначение было неизвестно. Если офицерам «морских котиков» потребуется связаться с мостиком, им придется пройти через герметичные люки в четырех водонепроницаемых переборках, которыми был разделен трюм, после чего подняться по трапу на дневной свет. Морякам не объяснили, поскольку им — по крайней мере пока что, не нужно было это знать, почему носовой отсек напоминает самую настоящую тюрьму. Зато им показали, как открывать палубные люки двух из пяти трюмов, чтобы приводить в действие то, что в них находится. Во время всего длительного перехода им предстояло постоянно отрабатывать это упражнение: отчасти для того, чтобы занять время, отчасти потому, что они должны были научиться делать это быстро, с закрытыми глазами. На третий день Макгрегор, чья кожа от долгого пребывания на тропическом солнце стала похожей на пергамент, проводил корабль в море. Стоя на самом конце мола, он смотрел, как «Чесапик» медленно проплывает мимо, после чего поднял стакан с янтарным напитком. Макгрегор был готов жить в условиях жары, малярии, зловония и пота, но только при условии, чтобы под рукой всегда была бутылка-другая крепкого напитка с его родных Гебридских островов. Кратчайший путь к месту назначения лежал бы через Аравийское море и Суэцкий канал. Однако чтобы избежать возможной встречи с сомалийскими пиратами, доставлявшими много хлопот судоходству в районе Африканского рога, а также потому, что времени было достаточно, было решено идти на юго-запад к мысу Доброй Надежды, после чего на северо-запад к месту встречи в открытом море у побережья Пуэрто-Рико. Через три дня прибыли англичане, чтобы забрать корабль «Балморал». Их было четырнадцать человек, все из Королевского ВМФ, и под руководством Макгрегора они также прошли двухдневную программу знакомства с судном. Поскольку в американском ВМФ царит «сухой» закон в отношении спиртного, американские моряки не привезли с собой из магазинов беспошлинной торговли дешевый алкоголь. Наследникам адмирала Нельсона не приходится терпеть подобные лишения, поэтому они сразу же завоевали расположение Макгрегора, угостив его несколькими бутылками его любимого выдержанного виски из Ислея. Как только «Балморал» был готов, он также немедля вышел в море. Ему предстоял более короткий переход: вокруг мыса Доброй Надежды и на северо-запад к острову Вознесения, где он должен был встретиться в открытом море со вспомогательным кораблем Королевского ВМФ, с подразделением специального назначения морской пехоты и всем необходимым снаряжением. Когда «Балморал» скрылся за горизонтом, Макгрегор собрал свои вещи. Иностранные рабочие, которые занимались переоборудованием судов, давно вернулись к себе домой, а жилые прицепы, служившие им временными домами, были возвращены в агентство проката. В последнем жил старый шотландец, на диете из хинина и виски. Братья-индусы, владельцы судоверфи, получили щедрый перевод с банковского счета, проследить который не было возможности, и потеряли всякий интерес к двум зерновозам, превращенным в базы аквалангистов. Верфь вернулась к обычной рутине: рабочие вновь принялись резать на куски старые корабли, полные ядовитых химикатов и асбестовой пыли. Коллин Кек сидела на крыле «Букканира», пряча лицо от пронизывающего ветра. Открытые равнины Линкольншира даже в июне не могут похвастаться мягкой погодой. Коллин пришла попрощаться с бразильцем, к которому успела проникнуться симпатией. Рядом с ней в передней кабине истребителя-бомбардировщика сидел майор Жуаньу Мендоса, выполняющий последнюю предполетную проверку. Кресло в задней кабине, где во время учебных полетов находилась Кек, было уже снято. Вместо него был установлен еще один дополнительный топливный бак, а также оборудование связи, подключенное напрямую к шлемофону летчика. Два двигателя «Спей» негромко ворчали на холостых оборотах. Поняв, что ждать дальше нет смысла, Коллин наклонилась в кабину и чмокнула Мендосу в щеку.

— Счастливого пути, Жуаньу, — крикнула она.

Увидев, как у нее шевелятся губы, Мендоса догадался, что она говорит. Улыбнувшись в ответ, он поднял правую руку с оттопыренным вверх большим пальцем. За завываниями ветра, ревом двигателей и голосом диспетчера в наушниках он ничего не слышал.

Коммандер Кек спрыгнула на землю. Фонарь из плексигласа скользнул вперед и закрылся, запирая летчика в обособленном мирке, где были только штурвал, ручки управления тягой двигателей, приборы, прицелы, датчики топлива и тактическая авиационная навигационная система ТАКАН.

Мендоса запросил разрешение на взлет и получил его. Он вырулил на взлетно-посадочную полосу, снова остановился, проверил тормоза, отпустил их и покатил вперед. Через несколько мгновений наземная команда, приехавшая на аэродром в микроавтобусе, чтобы проводить самолет, увидела, как два реактивных двигателя с общей тягой в двадцать две тысячи фунтов подняли «Букканир» в небо. Бомбардировщик выполнил разворот и взял курс на юг.

Поскольку самолет прошел переоборудование, было решено, что майор Мендоса возвратится в самое сердце Атлантики другим маршрутом. На принадлежащих Португалии Азорских островах находилась база американских ВВС «Лажеш», место базирования 64-й эскадрильи, и Пентагон, подчиняясь действиям невидимых ниточек, согласился дозаправить «музейный экспонат», якобы направлявшийся обратно в Южную Африку. Этап протяженностью 1395 морских миль не должен был создать для «Букканира» никаких проблем.

Тем не менее Мендоса переночевал в офицерском клубе «Лажеша», чтобы на рассвете вылететь на остров Фогу. У него не было никакого желания впервые совершать посадку ночью на новом месте, которое должно было на время стать ему домом. Поднявшись в воздух с первыми лучами солнца, он взял курс на Фогу, до которого было 1439 миль, значительно меньше максимального предела в 2200 миль.

Небо над островами Зеленого Мыса было чистым. Спускаясь с крейсерской высоты в 35 тысяч футов, Мендоса отчетливо увидел весь архипелаг. С высоты десять тысяч футов буруны, поднимаемые быстроходными катерами, казались маленькими белыми перышками на голубой водной глади. У южной оконечности архипелага, к западу от острова Сантьягу, Мендоса различил высокий конус потухшего вулкана Фогу и протянувшуюся вдоль его юго-западного склона взлетно-посадочную полосу аэродрома.

Спустившись еще ниже, он выполнил плавный разворот над океаном, держась так, чтобы вулкан оставался под правым крылом. У него были частота для связи и позывной, и он знал, что общаться с диспетчером придется не на португальском, а на английском языке. Он будет «Пилигримом», а диспетчерская на Фогу — «Прогрессом». Нажав кнопку передачи, Мендоса сказал:

— «Прогресс», «Прогресс», говорит «Пилигрим», вы меня слышите?

В ответ он услышал знакомый голос. Один из команды из Скэмптона, из тех шестерых, что будут обеспечивать наземное обслуживание самолета. Британский акцент, произношение северных графств. В диспетчерской аэродрома Фогу рядом с местным диспетчером, осуществлявшим контроль за гражданскими полетами, сидел друг Мендосы.

— «Пилигрим», слышу вас отлично.

Энтузиаст из Скэмптона, еще один вышедший на пенсию специалист, завербованный Декстером на деньги проекта «Кобра», выглянул в панорамное окно центра управления полетами и отчетливо увидел «Букканир», выполняющий разворот над морем. Он дал указания о заходе на посадку: направление взлетно-посадочной полосы, скорость и направление ветра.

На высоте тысяча футов Жуаньу Мендоса выпустил шасси и перевел закрылки в положение для посадки, сбрасывая скорость и высоту. В условиях такой отличной видимости необходимости прибегать к технике не было; летать можно было так, как это было раньше. За две мили до взлетно-посадочной полосы Мендоса выровнял самолет. Под ним промелькнула пенистая полоса прибоя, шасси коснулись бетонной дорожки у самой отметки, и «Букканир» плавно затормозил на полосе вдвое короче той, что имелась в Скэмптоне. Самолет был без боеприпасов, с израсходованным на две трети запасом горючего. Посадка не составила никаких проблем.

Мендоса остановился в двухстах ярдах от конца взлетно-посадочной полосы, впереди появился маленький пикап, и сидящий сзади человек жестом показал следовать за собой. Самолет прокатился мимо терминала к комплексу летной школы и только там заглушил двигатели.

Бразильского летчика окружили те пятеро, кто прибыл сюда из Скэмптона раньше него. Спускающегося из кабины Мендосу встретили радостными криками. Шестой спешил из центра управления полетами на взятом напрокат мопеде. Все шестеро прилетели два дня назад на «Си-130» Королевских ВВС. Транспортный самолет также доставил реактивные ускорители для ВРУ, все необходимое снаряжение для обслуживания «Букканира» в его новой роли, а также боеприпасы к пушкам «Аден». В числе этих шестерых человек, обеспечивших себе гораздо более приличные пенсии по сравнению с тем, что было полгода назад, были механик, слесарь, оружейник («водопроводчик»), специалист по авиационной радиоэлектронике, радист, штурман, прокладывающий маршруты, и авиадиспетчер, который только что обеспечивал посадку Мендосы.

Поскольку операции в основном предстояло осуществлять ночью, это означало, что взлетать и садиться придется в темноте, что гораздо сложнее, однако впереди еще было целых две недели на тренировки. А пока что шестеро англичан проводили Мендосу в его комнату, где уже лежали его вещи. Затем он отправился в столовую и познакомился со своими соотечественниками, бразильскими инструкторами, а также курсантами летной школы, для которых португальский язык тоже был родным. Новый начальник школы и его «музейный экспонат» прибыли. После четырех недель теоретической подготовки молодые парни с нетерпением ждали полетов в паре с инструктором, которые должны были начаться с завтрашнего утра.

По сравнению с предельно простыми маленькими двухместными учебными «Тукано» бывший охотник за кораблями выглядел внушительно. Однако его быстро укатили в тайный ангар и спрятали за стальными воротами. Вечером «Букканир» заправили горючим, оснастили реактивными ускорителями, а к пушкам загрузили боекомплект. Через два дня должен был состояться первый учебный ночной вылет. Немногие пассажиры, спешившие из гражданского терминала к самолету на Сантьягу, ничего не увидели.

Вечером из Вашингтона позвонил Кэл Декстер. У него состоялся короткий разговор с майором Мендосой. Отвечая на очевидный вопрос, он попросил бразильского летчика набраться терпения. Ждать ему придется недолго.

Хулио Лус старался вести себя нормально. Роберто Карденас взял с него клятву хранить тайну, однако адвоката приводила в ужас мысль о том, что он обманывает дона Диего, хотя бы и своим молчанием. Он боялся их обоих.

Лус как ни в чем не бывало возобновил свои поездки в Мадрид раз в две недели. В первый же его приезд после возвращения из Нью-Йорка и мучительного часового разговора с Карденасом за ним снова незаметно следили. Адвокат понятия не имел, впрочем, как и обслуживающий персонал гостиницы «Вилла Реал», что двое сотрудников ФБР под руководством Кэла Декстера установили подслушивающую аппаратуру в номере, в котором он обычно останавливался. Теперь любой звук, который Лус издавал, слышал другой постоялец гостиницы, живущий двумя этажами ниже.

Этот человек терпеливо сидел с «консервными банками» на ушах, поминая добрым словом бывшего «тоннельную крысу» за то, что тот поместил его в уютный номер: обычно ему приходилось дежурить в тесном микроавтобусе без «удобств», довольствуясь отвратительным кофе. Когда объект уезжал в банк, ужинал или завтракал, он мог расслабиться, посмотрев телевизор или полистав свежий номер «Интернешенал геральд трибюн», захваченный со столика в холле. Но сегодня утром, когда объекту предстояло отправиться обратно в аэропорт, он жадно ловил каждое слово, сжимая в левой руке сотовый телефон.

Лечащий врач колумбийского адвоката понял бы проблему, донимавшую его пациента. Лус был уже в годах, и постоянные трансатлантические перелеты привели к полному расстройству его пищеварительной системы. Ему приходилось постоянно иметь при себе сироп из фиников. Это было установлено в ходе осмотра его номера, в то время как сам Лус уезжал в банк.

Заказав в номер чайник чая с бергамотом, адвокат, как всегда, удалился в отделанную мрамором ванную и закрылся в туалете. Там он стал терпеливо ждать, когда природа возьмет свое — как правило, это занимало до десяти минут. За закрытой дверью Лус не мог слышать, что творится у него в спальне. Именно в этот момент человек, осуществлявший прослушивание, сделал звонок.

В номер бесшумно вошли двое. Разумеется, кодовая комбинация входной двери менялась с заселением каждого нового постояльца, однако у специалиста по замкам, которого снова захватил с собой Кэл Декстер, с этим не возникло никаких проблем. Густой ворс ковра полностью заглушил звуки шагов. Декстер прошел к сейфу, где лежал чемоданчик. Он надеялся, что цифровая комбинация не изменилась, и это оказалось так. Лус по-прежнему запер сейф номером членской карточки коллегии адвокатов. За считаные секунды Декстер открыл крышку чемоданчика, сделал дело и закрыл крышку. Затем он вернул колесики в прежнее положение. И вышел из номера. За дверью ванной сеньор Лус все еще сидел на унитазе и тужился.

Возможно, он приехал бы в зал отлета пассажиров первого класса аэропорта «Барахас», так и не открыв чемоданчик, если бы билет на самолет лежал у него в нагрудном кармане пиджака. Но адвокат убрал его вместе с бумажником в отделение в крышке чемоданчика. Поэтому, пока дежурный администратор распечатывал его счет, Лус открыл чемоданчик, чтобы достать билет.

Если звонок министра иностранных дел Колумбии десять дней назад явился для него шоком, сейчас это была самая настоящая катастрофа. Лусу стало так плохо, что он испугался, как бы у него не случился инфаркт. Не замечая распечатанного счета, он прошел к креслу, бессильно опустился в него, положив чемоданчик на колени, и уставился невидящим взором в пол. Рассыльному пришлось трижды повторять ему, что лимузин подан. Наконец Лус шатаясь спустился по ступеням и сел в машину. Когда лимузин отъехал от гостиницы, он оглянулся. За ним следят? И сейчас его схватят, доставят в камеру и будут пытать?

На самом деле ему абсолютно ничего не угрожало. За ним незаметно следили с самого его приезда и сейчас его незаметно провожали в аэропорт. Когда лимузин выехал из города, Лус снова заглянул в чемоданчик, на тот случай, если в первый раз имел место оптический обман. Увы, никакого оптического обмана не было. Он лежал там, на самом виду. Конверт из плотной кремовой бумаги. Адресованный просто «папе».

«Балморал» находился в пятидесяти милях от острова Вознесения, когда встретился с вспомогательным кораблем Королевского ВМФ. Подобно многим старым вспомогательным кораблям британского флота, этот был назван в честь одного из рыцарей Круглого стола, в данном случае сэра Гавэйна. «Сэр Гавэйн» завершал свою долгую службу снабженца в море.

Вдали от посторонних глаз корабли пришвартовались друг к другу, и английские морские пехотинцы перешли на борт «Балморала».

Подразделение специального назначения, размещенное на побережье графства Дорсет, численностью значительно уступает американским «морским котикам». Личный состав редко превышает числом двести человек, хотя набранное на девяносто процентов из морской пехоты подразделение, как и его американский собрат, действует на море, на суше и в воздухе. И сейчас английских морпехов было всего шестнадцать.

Командовал ими майор Бен Пикеринг, ветеран, за плечами которого было больше двадцати лет службы. Он был одним из тех немногих, кто наблюдал расправу над пленными талибами, учиненную зимой 2001 года боевиками Северного альянса в крепости Кала-и-Джанги на севере Афганистана. Тогда Пикеринг был еще совсем молодым парнем. Вместе со своими товарищами он лежал на стене крепости, глядя на кровавую бойню, устроенную узбеками генерала Дустума после неудавшегося выступления талибов.

Один из находившихся там оперативников ЦРУ, Джонни Майк Спаэнн, был убит талибами, а его коллега Дейв Тайсон похищен. Бен Пикеринг вместе с двумя товарищами отправился в этот ад и вызволил американца.

Впоследствии майор Пикеринг служил в Ираке, в Афганистане (еще раз) и в Сьерра-Леоне. Кроме того, у него был большой опыт перехвата нелегальных грузов в море, однако до сих пор ему еще не приходилось командовать подразделением, размещенным на борту специального корабля-ловушки, потому что этим никто не занимался со времен Второй мировой войны.

Когда Кэл Декстер, выдавая себя за сотрудника Пентагона, объяснил майору Пикерингу предстоящую задачу, тот долго советовался со своим командиром и оружейником, определяя, что им понадобится.

Для перехвата в море Пикеринг выбрал две надувные лодки с жестким корпусом (НЛЖК), причем в «арктической» модификации. Каждая брала на борт восемь человек, сидящих по двое за спиной командира и рулевого, управляющего лодкой. На ней же можно было доставить на борт задержанного судна двух специалистов по досмотру из таможенной службы Ее величества и двух собак-ищеек. Вторая НЛЖК последует за первой, атакующей, с более умеренной скоростью, чтобы не напугать собак.

Группа досмотра состояла из экспертов, умеющих находить любые тайники, пробираться в самые тесные трюмы, где спрятан незаконный груз. В качестве собак-ищеек использовали кокер-спаниелей, обученных не только чуять запах гидрохлорида кокаина через несколько слоев упаковки, но и обнаруживать изменение запаха воздуха. В трюме, который открывали недавно, пахнет не так, как в том, куда не заглядывали уже несколько месяцев.

Майор Пикеринг стоял рядом с капитаном на открытом мостике «Балморала» и наблюдал за тем, как его НЛЖК осторожно опускают на палубу бывшего зерновоза. Там уже в дело вступала грузовая стрела «Балморала», убиравшая надувные лодки в трюм.

Из четырех взводов, составляющих подразделение специального назначения, майору Пикерингу выделили взвод «М», который занимался в основном контртеррористической борьбой на море. Именно эти люди поднимались сейчас на борт «Балморала» следом за НЛЖК, после чего на корабль было перегружено их «снаряжение».

Оно было очень объемистым, поскольку в него входили штурмовые карабины, снайперские винтовки, пистолеты, акваланги, теплая одежда, гарпуны, лестницы и горы боеприпасов. Последними поднялись двое американцев, которым предстояло поддерживать связь с Вашингтоном.

Вспомогательный персонал состоял из оружейников и техников, которые должны были поддерживать в рабочем состоянии НЛЖК. Кроме того, были еще два пилота вертолетов из армейской авиации со своей группой обслуживания. Их заботой был маленький «Литтл берд» американского производства, который перегрузили на борт «Балморала» в последнюю очередь.

Конечно, британские летчики предпочли бы «Си кинг» или хотя бы «Линкс», но все определялось габаритами трюма. Большие вертолеты нельзя было поднимать на палубу с разложенным несущим винтом. А вот «Литтл берд» производства компании «Боинг», имея размах несущего винта всего чуть больше двадцати семи футов, без труда проходил в главный люк шириной сорок футов и мог сразу же подниматься в воздух.

Вертолет нельзя было перенести грузовой стрелой через полосу пенящейся воды, разделявшей два корабля. Освобожденный от брезентовых чехлов, под которыми «Литтл берд» проделал путь до острова Вознесения, он поднялся в воздух с носовой площадки «Сэра Гавэйна», сделал два круга и опустился на закрытый носовой люк «Балморала». Как только два винта, несущий и хвостовой, перестали вращаться, грузовая стрела подняла крошечный вертолет и осторожно опустила его в увеличенный трюмный отсек, где «Литтл берд» прочно закрепили.

Когда снаряжение было перегружено и топливные баки «Балморала» снова заполнились под завязку, корабли расстались. «Сэр Гавэйн» повернул на север, домой в Европу, а корабль-ловушка направился в свой первый боевой дозор, в район Атлантического океана к северу от островов Зеленого Мыса, на пути от Бразилии к цепочке проблемных государств, вытянувшихся дугой вдоль побережья Западной Африки.

Кобра разделил Атлантику надвое линией, проходящей на северо-северо-восток от Тобаго, самого восточного из Антильских островов, до Исландии. К западу от нее находилась американская зона ответственности, к востоку — европейская. «Балморалу» предстояло взять на себя Атлантический океан. «Чесапик», который должен был вот-вот встретиться с кораблем снабжения у берегов Пуэрто-Рико, брал на себя Карибское море.

Роберто Карденас долго пристально рассматривал письмо. Он уже перечитал его раз десять. В углу дрожал объятый ужасом Хулио Лус.

— Это от того проходимца, де Веги? — нервно спросил адвокат. Он уже начинал всерьез задумываться, суждено ли ему будет выйти из этой комнаты живым.

— Письмо не имеет к де Веге никакого отношения.

По крайней мере письмо объяснило, хотя прямо в нем это не говорилось, что произошло с его дочерью. Отмщения де Веге не будет. Поскольку никакого де Веги нет. И никогда не было. Как не было и работника багажного отделения аэропорта «Барахас», подбросившего кокаин не в тот чемодан. Его тоже никогда не было. Единственной реальностью был двадцатилетний срок в американской тюрьме для дочери Карденаса Летиции. Содержание записки, положенной в точную копию конвертов, в каких он сам передавал ей свои письма, было кратким. Оно гласило:

«Полагаю, нам следует поговорить о вашей дочери Летиции. В следующее воскресенье я в четыре часа вечера буду в гостинице „Санта-Клара“ в Картахене, в номере, снятом на фамилию Смит. Я буду один и без оружия. Я буду ждать ровно один час. Пожалуйста, приходите».