— Уже подтверждено, — начал полковник Истерхаус, — что шестидесятилетний юбилей королевства саудиды будут праздновать семнадцатого апреля.

Члены группы «Аламо», собравшиеся в просторном офисе Сайруса Миллера в самом центре Хьюстона, напряженно слушали.

Строительство стадиона обошлось в пятьсот миллионов долларов, — продолжал полковник, и завершено раньше срока. Сооружение увенчано акриловым куполом диаметром в двести метров. На самопрославление денег не пожалели. Еще столько же будет потрачено на подготовку торжественной церемонии, на изысканный стол и на драгоценные подарки высокопоставленным гостям. Их ожидается свыше пятидесяти тысяч, поэтому строятся новые отели и роскошные резиденции.

За неделю до торжества состоится генеральная репетиция. На главную церемонию отводится четыре часа. Кульминацией ее явится штурм Мусмакской крепости, как это происходило в 1902 году. Точную копию крепости в натуральную величину должны соорудить приглашенные из Голливуда лучшие специалисты-дизайнеры. «Защитники» крепости, набранные из королевской гвардии, нарядятся турками. Атаковать крепость будут пятьдесят младших представителей королевской династии, все верхом, под предводительством одного из племянников короля. Племянник этот внешне схож с тогдашним шейхом Абдалем Азизом.

— Ого! — протянул Сканлон. — Обожаю местный колорит. А как насчет самого дела?

— Тогда мы и нанесем решающий удар. Единственные зрители генеральной репетиции — шестьсот наиболее знатных членов королевского дома с самим монархом во главе, родители и родственники участников представления. Все соберутся в одном месте, за особым ограждением. Перед самым началом штурма я блокирую выход с помощью компьютеров. Через входные двери на стадион въедут пятьдесят всадников. Никто не ожидает, что сопровождать их будут десять мощных грузовиков, замаскированных под военные повозки. Как только они окажутся внутри, вход немедленно будет блокирован тем же способом. После этого никто из присутствующих покинуть стадион уже не сможет.

Из грузовиков выскочат стрелки, бросятся к ограждению и откроют огонь в упор. Второй группе не составит особого труда расправиться здесь же, на арене, со всеми участниками штурма. Располагая только холостыми зарядами, те не сумеют оказать и малейшего сопротивления.

Другое дело пять сотен гвардейцев-охранников, призванных защитить членов королевской семьи. Однако их амуниция окажется недоброкачественной. У кого-то оружие взорвется в руках, у кого-то заклинит затвор. Полная ликвидация династии займет минут сорок. Вся процедура будет заснята на видеопленку. Фрагменты записи покажут по саудовскому телевидению, их увидят в большинстве стран Персидского залива.

— Каким образом вы добьетесь согласия на подмену оружия у гвардии? — осведомился Мойр.

— Проблеме безопасности в Саудовской Аравии придается первостепенное значение. Именно поэтому распорядок то и дело меняется. Любой приказ, если он исходит из соответствующей инстанции, подлежит выполнению. Мне удалось раздобыть (как именно, неважно) чистый бланк с подписью министра внутренних дел. Снабжением боеприпасами заведует генерал-майор аль-Шахри, из Египта. Он подменит патроны бракованными. В будущем нефть будет поставляться в Египет по максимально низким ценам.

А как быт ь с регулярной армией? — спросил Залкинд, — Ведь она насчитывает до пятидесяти тысяч.

— Это верно, однако не все части расквартированы в столице. Местные подразделения должны вернуться в Эр-Рияд с маневров за день до репетиции. Все армейские транспортные средства обслуживаются палестинцами. Последние составляют основной костяк иностранного военного персонала, необходимого саудовцам для обеспечения технической части. Палестинцы выведут из строя все машины, вынудив тем самым девятитысячный корпус к полному бездействию в пустыне, за сотню миль от столицы.

— А что они сами от этого выиграют? — задал вопрос Кобб.

Возможность получить гражданство. Несмотря на то что техническая инфраструктура саудовской армии держится в основном на повсеместно занятых в ней палестинцах (а их в стране чуть ли не четверть миллиона), в праве на гражданство им отказано. Даже несмотря на безупречную службу. При новом политическом укладе для полной натурализации достаточно будет прожить в стране полгода. Такая гарантия способна привлечь на новообретенную родину к югу от Нафуда массы палестинцев из Ливана, сектора Газы и с Западного берега Иордана. Это приведет наконец к установлению прочного мира на Ближнем Востоке.

— Чт о произойдет после побоища?

Сайрус Миллер не располагал временем для подыскивания эвфемизмов.

— Не успеет стихнуть стрельба, как здание охватит огонь, — хладнокровно пояснил полковник Истерхаус, — Все уже предусмотрено. Пламя уничтожит все без остатка, включая трупы. Камеры будут передавать изображение до последнего момента, пока не расплавятся. Затем на экране появится имам.

— И что же он скажет? спросил Мойр.

— Слова у него найдутся. Речь имама устрашит и Запад, и весь Ближний Восток. В отличие от Хомейни говорит он страстно, самозабвенно. Призывы его способны воспламенить любую толпу. Имам свято верит, что призван донести веления Аллаха до всех мусульман.

Миллер понимающе кивнул. Кто-кто, а он-то хорошо знал, что значит быть оракулом Божьим.

— Имам посулит стереть с лица земли всех суннитов-ортодоксов, стоящих у власти в соседних странах. Пообещает пустить ежедневный доход в 450 миллионов долларов исключительно на цели священной войны. Пригрозит, в случае сопротивления, взорвать Газские нефтяные вышки. Во всех без исключения арабских государствах — будь то эмираты, султанаты или республики — от Омана на юге до границы с Турцией на севере — начнется паника. Угрозы имама заставят правителей обратиться за помощью к Западу. В первую очередь к Америке.

— А где будет тот саудовский принц, который сочувствует Западу? — спросил Кобб. — Вдруг его постигнет неудача?

— Не постигнет, — твердо сказал полковник. — Армейские части, не сумевшие предотвратить кровопролитие, немедленно встанут на его сторону. Палестинцы об этом позаботятся.

По дороге на стадион принц Халиди-ибн-Судайри сделает остановку у меня. Без сомнения, не откажется выпить: к спиртному он неравнодушен. В бокал будет подмешан наркотик. Мои прислужники-йеменцы посадят его на три дня под замок. На видеопленку будет записано обращение принца к народу — как законного преемника убитого дядюшки. Америке принц направит просьбу содействовать восстановлению его династических прав. Обратите внимание, джентльмены! Соединенные Штаты вмешаются вовсе не ради поддержки антиконституционного переворота, а чтобы укрепить власть законного монарха и обеспечить правопорядок. Такие действия единодушно одобрит весь арабский мир.

Затем, из соображений безопасности, принц будет переведен в американское посольство. Это неминуемо вовлечет Америку в конфликт, так как посольству придется отражать натиск разъяренных шиитских толп, требующих выдачи принца. И все же религиозная полиция, армия и народ не смогут разделаться с шиитскими узурпаторами немедленно. Их уничтожат, всех до единого, только после того, как по воздуху прибудут первые американские подразделения.

— Что мы получим в итоге, полковник? — значительно спросил Миллер. — Нефть для Америки?

— Мы получим все, что захотим, уважаемые джентльмены. Палестинцы обретут родину, египтяне смогут наконец себя прокормить. Американцы, взяв под контроль нефтяные запасы Саудовской Аравии и Кувейта, назначат мировые цены к выгоде всего человечества. Принц станет новым королем, а я — правой рукой этого жалкого пропойцы. Одним только саудидам снова придется вернуться к своим козам.

Урок этот накрепко запомнится всем арабским государствам, где правят сунниты. Чтобы предотвратить новую смертельно опасную вылазку отчаявшихся шиитов, гражданские правительства обязаны будут наложить на исламский фундаментализм запрет и постараются вырвать его с корнем. Через пять лет ничем не омраченный полумесяц символом покоя и благоденствия воссияет над всем мусульманским миром, от Каспийского моря до Бенгальского залива.

Члены группы «Аламо» подавленно молчали. Двое из них ставили целью направить реки саудовской нефти в Америку — и ничего больше. Трое остальных решились идти напролом, вообще не задумываясь о последствиях. Только что их ознакомили с планом перекройки мира. Мойр и Кобб испытывали настоящий ужас. Им вдруг пришло в голову, что полковник Истерхаус — маньяк. Опасный маньяк, упоенный собой и потерявший всякое чувство реальности. А они вместе с ним — ринулись на санках с крутой горы вниз: ни выскочить, ни замедлить скольжение уже нельзя…

Сайрус Миллер пригласил Истерхауса пообедать вместе с ним в примыкающей к кабинету столовой.

— Итак, полковник! Значит, проблем нет? — спросил он, жестом приглашая гостя отведать свежих персиков из собственной теплицы. — В самом деле нет?

— Может возникнуть одно затруднение, сэр, — осторожно признался полковник, — до решающего момента остается сто сорок дней. Устранить небольшую течь еще не поздно. Иначе корабль пойдет ко дну. Есть один молодой человек, бывший банковский служащий… Он теперь живет в Лондоне. Зовут его Ланг. Неплохо, если бы с ним кто-нибудь потолковал по душам.

— Что ж, расскажите мне о мистере Ланге, — подбодрил полковника Миллер. — Расскажите.

Путь от Ольденбурга до Гронингена занял два с половиной часа. Гронинген ныне административный центр провинции с тем же названием — стоит на пересечении каналов в Северных Нидерландах со времен средневековья. В самом сердце его находится Старый Город, окруженный со всех сторон глубоким рвом. В старину жители укрывались там от опасности, поднимая за собой все четырнадцать мостов.

По мудрому решению муниципалитета Старый Город избавили от нашествия промышленности, запретили в нем строительство из железобетона и прочих новомодных материалов. Территория, занимающая половину квадратной мили, любовно отреставрирована и благоустроена, пешеходные аллеи вымощены булыжником. Следуя указаниям Куинна, Саманта подъехала к отелю «Де Долен» на Гроте-Маркт. Здесь они сняли номер.

Современных зданий в Старом Городе немного. Одно из них — пятиэтажный кирпичный корпус на Раде-Маркт. В нем помещается полицейское управление.

— У тебя есть здесь знакомые? — спросила Саманта у входа.

— Был один. Наверное, уже на пенсии. Но, может быть, еще служит.

Куинн не ошибся. Молодой белобрысый дежурный подтвердил, что инспектор де Гроот возглавляет теперь Gemeente Politie{Муниципальная полиция (голл.).}. А кто его спрашивает?

Из трубки донесся радостный возглас. Дежурный расплылся в улыбке.

— Похоже, он вас знает, mijnheer{Господин (голл.).}.

Их немедленно провели в кабинет старшего инспектора на второй этаж. Де Гроот встретил посетителей у дверей. Это был грузный краснолицый увалень с широкой лысиной, в мундире, но с домашними шлепанцами на йогах, изрядно натруженных за тридцать лет службы.

Голландская полиция разбита на три отдела: муниципальная полиция (Gemeente), уголовный сыск (Recherche) и государственная полиция (Rijkspolitie), патрулирующая дороги. Добродушного шефа муниципальной полиции за отеческие повадки давно прозвали Папаша Де Гроот.

— Кого я вижу? Куинн! Сколько зим, сколько лет…

— Четырнадцать, — уточнил Куинн, пожимая руку хозяину. Затем представил ему Саманту, умолчав о ее принадлежности к ФБР. На территории Королевства Нидерландов агенты Бюро полномочиями не обладают, да и прибыли они сюда как частные лица. Папаша Де Гроот заказал кофе (до обеда было еще далеко) и спросил о цели их приезда.

— Я ищу одного человека, — сказал Куинн. — Возможно, он здесь, в Голландии.

— Старый друг? Или просто знакомый?

— Нет, мы незнакомы.

Глаза Де Гроота лучились по-прежнему, но движения руки, помешивающей кофе, слегка замедлились.

— Я слышал, вы ушли от Ллойда?

— Да. Мы хотим оказать услугу друзьям.

— Розыск пропавших без вести? Новое для вас занятие, — заметил Де Гроот. — Итак, имя и место жительства?

Де Гроот был обязан Куинну немалым. В мае 1977 года группа южномолуккских фанатиков-националистов, сторонников отделения этих островов от Индонезии — бывшей голландской колонии, вознамерилась привлечь к себе внимание общественности. На окраине Ассена они захватили поезд (в нем было пятьдесят четыре пассажира) и взяли заложниками сотню детей, прямо в здании школы. Событие было для Голландии в диковинку. О специальных отрядах для борьбы с террористами там еще не слыхивали.

Переговоры с террористами вела страховая компания Ллойда. Куинна, работавшего в ней первый год, направили консультантом для координации совместных действий. Вместе с ним в Голландию по поручению британских властей прибыли помощники — два сержанта десантной авиаслужбы: они поддерживали контакт с местной армией. Де Гроот начальствовал над региональной полицией: Ассен — центр соседней провинции Дренте.

Де Гроот всерьез отнесся к советам худощавого американца, который сумел войти в доверие к террористам. Что произойдет, спрашивал американец, если в ответ на наступление военных террористы откроют беспорядочный огонь? Представить было невозможно. Де Гроот приказал своим подчиненным точно выполнять распоряжения американца. В результате потери оказались минимальными. И поезд, и школа были освобождены группой захвата. В перестрелке погибло шесть террористов и два пассажира. Никто из солдат ^полицейских не пострадал.

— Его зовут Преториус. Йанна Преториус.

Де Гроот поджал губы.

— Имя распространенное, даже очень… А где он живет?

— Не знаю. Но он не голландец. Родился в Южной Африке. Здешнего гражданства, полагаю, не имеет.

— Это меняет дело, — нахмурился Де Гроот. — Списком иностранных подданных, живущих в Голландии, мы не располагаем. Иначе права человека были бы нарушены.

— Преториус воевал как наемник в Конго. С Южной Африкой у Голландии отношения не самые лучшие. Разве этого не достаточно, чтобы взять его на заметку?

Де Гроот покачал головой.

— Если Преториус попал к нам нелегально, значит, полиция о нем ничего не знает. Иначе бы его выслали из страны за нелегальный въезд. Если же с документами у него все в порядке, то по прибытии его, как положено, зарегистрировали, но позднее всякий контроль снимается. При условии, что приезжий не нарушает законов. Свобода передвижения неотъемлемое право каждого.

Куинн молча кивнул. Он-то хорошо знал, насколько щепетильно относятся голландцы к правам и свободам личности. Поощряя добропорядочных граждан, правосудие миловало и всякий сброд. Вот почему старинный восхитительный Амстердам стал настоящей Меккой для торговцев наркотиками, террористов и изготовителей порнофильмов с участием детей.

— Как подобным лицам дается вид на жительство в Голландии?

— В случае вступления в брак. Одновременно получают и гражданство. Если Преториус женился, след потерян.

— А социальное страхование, налоговое управление, бюро иммиграции?

— Там вам ничего не скажут, — решительно заявил Де Гроот. — Каждый человек волен оградить свою личную жизнь от любопытных. Даже для меня доступ к такой информации закрыт. Запрос из полиции необходимо мотивировать — самое меньшее возбуждением уголовного дела. Поверьте, я просто не в силах вам помочь.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Куинн.

Де Гроот задумчиво поглядел в окно.

— Мой племянник работает в службе внутренней безопасности… Попробую обратиться к нему, конечно неофициально… У них могут оказаться какие-то сведения.

— Пожалуйста, прошу вас! — сказал Куинн. — Буду очень вам признателен.

После ухода посетителей Де Гроог связался по телефону с Гаагой. Племянник инспектора занимал младшую должность в Binnenlandse Veiiigheids Dienst — так именовалась служба внутренней безопасности Нидерландов. Коос обожал своего похожего на медведя дядюшку: мальчишкой он часто находил у себя в кармане тайком сунутые десять шиллингов. И все же, несмотря на самую искреннюю привязанность, уступил он далеко не сразу. Сведения из компьютера службы безопасности муниципальной полицией из Гронингена запрашиваются не каждый день.

Папаша Де Гроот позвонил в отель утром. Через час Куинн уже входил в его кабинет.

Ну и штучка же этот ваш Преториус! — покачал головой Де Гроот, изучая бумаги. Так. В Голландии он появился десять лет назад. Уже тогда служба безопасности им заинтересовалась, даже завели досье на него — на всякий случай. Сведения о себе он дал, разумеется, самые лестные. Остальное известно из газет. Итак. Йанна Питер Преториус, родился в 1942 году в Блумфонтейне: сейчас ему, выходит, сорок девять. В графе «профессия» им указано: художник-оформитель.

Куинн удовлетворенно кивнул. Теперь понятно, кто перекрасил «форд-транзит», сделал надпись «Фрукты из садоводства Барлоу» на боковых стенках и нарисовал ящики с яблоками на окошечке сзади. Скорее всего, взрывное устройство, воспламенившее машину в амбаре, изготовил именно он. Уж никак не Зик. Тот принял марципан за «Семтекс». А «Семтекс» запаха не имеет.

— В 1968-м из Руанды вернулся в Южную Америку. Некоторое время работал охранником на алмазных копях «Де Бирс» в Сьерра-Леоне.

Ну конечно, где же еще набраться умения отличать настоящие алмазы от фальшивых?

— Потом Преториус оказался в Париже. Познакомился там с девушкой-голландкой, она служила горничной. Женился на ней — и таким образом попал в Голландию. Тесть, владелец двух ресторанчиков, устроил его барменом. Парочка уже пять лет как в разводе. Но Преториус, видимо, скопил деньжат и открыл собственный пивной бар. Самолично им распоряжается, живет в том же доме, на втором этаже.

— Где именно?

— Есть такой городок — Ден-Бош. Не слышали?

Куинн пожал плечами.

— Не приходилось. А как называется бар?

— «De Gouden Leuw». «Золотой Лев».

На слова благодарности Куинн и Саманта не поскупились. Когда дверь за ними закрылась, инспектор подошел к окну. Задумчиво понаблюдал, как они пересекли Раде-Маркт… К Куинну инспектор испытывал самые теплые чувства. Однако настойчивые расспросы вызвали у него озабоченность. Возможно, все в рамках закона… Не совсем приятно, однако, что Куинн ищет какого-то проходимца не где-нибудь, а в Гронингене…

Де Гроот вздохнул и взялся за телефон.

— Ну как, нашла? — Куинн, сев за руль, обернулся к Саманте, изучавшей дорожную карту.

— Угу… К югу от Гронингена, по соседству с бельгийской границей. Путешествуйте с Куинном — и вы изъездите обе страны вдоль и поперек!

— Нам еще повезло, — заметил Куинн. — Если Преториус в самом деле один из похитителей, мы могли бы катить сейчас в Блумфонтейн.

Прямая как струна автомагистраль Е35 связывает Гронинген с небольшим городком Зволле. Далее Куинн свернул на автостраду А50, ведущую на юг к Ден-Бошу через Апелдорн, Арнем и Ниймеген. В Апелдорне за рулем его сменила Саманта. Куинн откинул спинку пассажирского сиденья, вытянулся и уснул. Он мог бы и не проснуться… Во время столкновения жизнь ему спас привязной ремень.

К северу от Арнема, неподалеку от автострады, расположен Терлетский планерный клуб. День для поздней осени, да еще в Голландии, выдался на редкость солнечный. Поклонники воздушного спорта не замедлили воспользоваться ясной погодой. Снижающийся планер, покачивая крыльями, перелетел через шоссе. Водитель тяжелого грузовика, захваченный этим зрелищем, совсем не заметил, как его машину постепенно отнесло на соседнюю полосу.

Автомобиль Саманты оказался втиснутым в узкое пространство между отклонившимся вправо грузовиком и деревянными придорожными столбиками, за которыми расстилалась песчаная пустошь. Грузовик неумолимо оттеснял ее к краю дороги. Саманта попыталась затормозить, но с ревом вырвавшаяся вперед громадина снесла на ходу левое крыло «сьерры». Заглядевшийся на планер води гель так ничего и не заметил.

Саманте удалось удержаться на обочине, но вновь выбраться на дорогу мешало ограждение. К тому же правое переднее колесо, сплющенное от удара, потеряло управление. Едва не перевернувшись, «сьерра» скатилась с насыпи вниз и замерла, глубоко увязнув в мокром рыхлом песке.

Куинн привел кресло в вертикальное положение и посмотрел на Саманту. От встряски никто не пострадал, но головы у обоих слегка кружились. Они вышли из машины. Наверху по шоссе, в направлении к Арнему, оживленно проносились мимо автомобили и грузовики.

— Где у нас эта штука?

— Какая?

— «Смит-вессон». Дай-ка его сюда!

Куинн завернул револьвер вместе с патронами в шелковую косынку Саманты и зарыл под кустом в десяти ярдах от автомобиля, мысленно отметив тайник. Две минуты спустя красно-белый «рейнджровер» патрульной дорожной службы уже прибыл на место происшествия.

Встревоженные полицейские выразили удовлетворение тем, что никто не пострадал, и попросили показать документы. Через полчаса Куинн и Саманта, с багажом в руках, переступили порог серого здания Арнемского полицейского управления на Беекстраат. Дежурный сержант долго, до самого обеда, расспрашивал их о случившемся.

Представитель конторы по аренде автомобилей на бульваре Хевелинк не был особенно загружен работой. Туристов в ноябре почти не появлялось, поэтому голос молодой американской леди в телефонной трубке его даже обрадовал. Новость о разбитой ею вдребезги близ Терлета «сьерре» была не из приятных. Но он вспомнил золотое правило фирмы никогда не выказывать перед клиентом неудовольствие — и рассыпался в любезностях.

Вскоре агент появился в полиции и завел беседу с сержантом. Ни Куинн, ни Саманта не понимали ни слова. К счастью, оба голландца неплохо владели английским.

— Бригада полицейских доставит «сьерру» сюда с места… э-э, где она припаркована, — успокоительным тоном проговорил агент. — Затем ее отремонтируют в наших мастерских. Судя по документам, со страховкой у вас все в порядке. Где вы арендовали машину — в Голландии?

— Нет, в Бельгии, в Остенде, — ответила Саманта. — Мы путешествуем по Европе.

— Понятно. — Агент задумался. Хлопот с бумагами не оберешься, — Так вы хотите взять напрокат новый автомобиль?

— Разумеется.

— Могу предоставить вам отличный «опель-аскона». Но автомобиль освободится только утром. В каком отеле вы остановились?

С помощью услужливого сержанта был заказан двухместный номер в отеле «Рейн». Небо опять заволокло облаками, стал накрапывать дождь. Агент довез Куинна с Самантой по набережной до самого отеля и распрощался, твердо пообещав доставить «опель» к подъезду ровно в восемь.

Отель на две трети пустовал. Просторный номер выходил окнами на набережную. Надвигались ранние сумерки, струи дождя хлестали по стеклам. Серые воды Рейна медленно текли к морю. Куинн уселся в кресло с высокой спинкой и устремил взгляд в окно.

— Позвоню Кевину Брауну, — сказала Саманта. — Надо сообщить ему о находке.

— Не стоит, — коротко отозвался Куинн.

— Он будет в ярости.

— Тогда передай, что одного из похитителей мы обнаружили на чертовом колесе с пробитым пулей черепом. Добавь, что мы незаконно провозили оружие через Бельгию, Германию и Нидерланды. Ты собираешься рассказать обо всем этом по прямому проводу?

— Ладно, будь по-твоему. Но я должна кое-что записать.

— Запиши, — согласился Куинн.

Саманта извлекла из бара полбутылки красного вина, взяла бокал и поставила перед Куинном. Потом села за стол и принялась писать.

Вверх по течению реки, милях в трех от гостиницы, в сгущающихся сумерках смутно виднелись опоры старого Арнемского моста. Здесь, в сентябре 1944-го, горстка британских парашютистов под командованием полковника Джона Фроста четверо суток самоотверженно отражала натиск немецких танковых частей. Солдаты Тридцатого корпуса тщетно пытались пробиться к ним на выручку с юга. Куинн поднял бокал и протянул его в сторону окна, к неясным очертаниям моста вдали.

Удивленная Саманта подошла к окну, оглядела набережную.

— Кто-то из знакомых?

— Нет, — ответил Куинн. — Те, кого я знаю, уже далеко.

Изогнувшись, Саманта всмотрелась вниз.

— Никого не видать.

— Их давно нет.

Саманта озадаченно наморщила лоб.

— Загадочный вы человек, мистер Куинн. Вы что-то видите, а я не вижу?

— Так, ничего особенного… Но утешительного мало. Пойдем лучше посмотрим, чем нас собираются кормить за ужином.

Наутро «аскона» появилась у подъезда отеля ровно в восемь. За рулем сидел улыбающийся сержант, его сопровождали два полицейских на мотоциклах.

— Куда теперь держите путь, мистер Куинн? — осведомился сержант.

— Флиссинген, — ответил Куинн, к изумлению Саманты. Хотелось бы успеть на паром.

— Отлично. Доброго вам пути! Мои помощники проводят вас до автострады, ведущей на юго-запад.

На перекрестке мотоциклисты остановились и подождали, пока «опель» не скрылся из виду. Куинн испытал знакомое чувство. Такое уже было с ним в Дортмунде.

Генерал Цви Бен-Шол отложил докладную записку в сторону и поднял глаза на подчиненных. Один из них возглавлял разведывательный отдел тайной полиции «Моссад», в ведении которого находилась территория всего Аравийского полуострова — от иракской границы на севере до побережья Южного Йемена. Сфера компетенции второго, еще более важная для безопасности Израиля, вообще не признавала границ. Этот отдел ведал палестинцами, где бы они пи были. Глава этого отдела и представил директору лежащий теперь на столе доклад.

Палестинцы дорого бы дали за то, чтобы узнать, где происходило это совещание. Многие до сих пор полагали, будто штаб «Моссада» размещается в северных пригородах Тель-Авива. Между тем с 1988 года «Моссад» занимал огромное новое здание в самом центре города, на углу Рехов Шломо Хамелек (улицы царя Соломона), по соседству с корпусом АМАН военной разведывательной службы.

Это все. что вам известно? — обратился генерал к Давиду Гур-Ариеху, эксперту по палестинцам. Тот с легкой улыбкой пожал плечами.

— Вы всегда требуете слишком многого, Цви. Сообщение передал агент невысокого ранга автотехник саудовской армии. Он слышал, будто в апреле войска на три дня застрянут в пустыне.

Не готовится ли переворот? — вступил в разговор эксперт по Саудовской Аравии, — Получается, что мы должны таскать каштаны из огня для заговорщиков!

Если король Фахд будет свергнут, кто. по-вашему, займет его место? — спросил директор.

Эксперт пожал плечами.

Кто-то из принцев. Но только не брат. Очередь за младшим поколением. Племянников короля обуревает жадность. Сколько бы миллиардов ни отчислялось на их счета, им все мало. Возможно, скоро они не захотят ни с кем делиться. Молодежь настроена на современный лад, тяготеет к Западу. Перемены могут оказаться благотворными. Старикам пора уходить.

Бен-Шола, однако, мало интересовали умонастроения в Эр-Рияде. Все мысли генерала поглощала новость, о которой проговорился агент у Гур-Ариеха его осведомитель. Через год, радостно сообщил он, все мы — палестинцы — станем здесь полноправными гражданами.

Если намерения заговорщиков в самом деле таковы, это откроет невиданные ранее перспективы. Для миллионов бездомных, лишенных своей земли палестинцев, которые ютятся сейчас в Ливане, в секторе Газа и на Западном берегу Иордана, начнется новая жизнь. Воспрянувший Израиль установит прочные отношения с соседями на основе взаимной выгоды. Не об этом ли мечтали основатели государства — от Вейцмана{Вейцман Хаим (1874–1952) президент Израиля с 1948 г., один из основоположников сионизма.} до Бен-Гуриона{Бен-Гурион Давид (1886–1973) премьер-министр и министр обороны Израиля (1948–1953, 1955–1963 гг… с перерывом в 1961 г.), один из лидеров сионистского движения.}? Сам Бен-Шол с детства привык думать о таком повороте событий как совершенно несбыточном. И вот…

— Вы собираетесь поставить в известность политиков? — спросил Гур-Ариех.

Генерал представил себе постоянные перепалки в кнессете, споры депутатов о каждой запятой, дотошный разбор теологических премудростей… Сообщение о том, что солнце восходит с востока, они встретили бы оживленной дискуссией… До апреля еще далеко. Информация должна сохраняться в тайне. Генерал закрыл папку с докладом.

— Пока рано! — заключил он. — Сведений еще недостаточно.

Про себя он решил хранить молчание.

Чтобы гости Ден-Боша не задремали при въезде, градостроители придумали игру-головоломку под названием «Найди дорогу к центру». Победитель оказывается на главной рыночной площади, где размещена стоянка машин. Проигравший из хитроумного лабиринта улочек с односторонним движением вновь попадает на кольцевую дорогу.

Центр города представляет собой равнобедренный треугольник. Северо-западная сторона — река Доммель, северо-восточная — канал Зюйд-Виллемсваарт, южное основание — городская стена. Куинн и Саманта взяли препятствие с третьей попытки и получили приз — номер в отеле «Центральный» на Рыночной площади.

Куинн тотчас схватился за телефонный справочник. Под названием «Золотой Лев» значился только один бар, на Йенсстраат. Куинн и Саманта отправились туда пешком. Портье снабдил их подробным планом центральной части города, однако такой улицы на плане не было. Прохожие в ответ на расспросы недоуменно пожимали плечами. Даже полицейскому на перекрестке пришлось долго изучать свою изрядно потрепанную карту. После долгих усилий поиски увенчались успехом.

Узкий переулок располагался между бульваром Святого Йенса — набережной для пешеходов вдоль реки Доммель — и параллельной ей Моленстраат. Район старинный, трехсотлетней давности. Большинство построек подверглось искусной модернизации: старые кирпичные дома, сохранив прежний облик, получили новомодное благоустройство. Йенсстрааn не менялась, по-видимому, уже много лет.

Тесно поставленные дома, казалось, готовы были вот-вот обрушиться. В пространство между ними едва втиснулся бы автомобиль. Здесь имелось два бара: когда-то шкиперы грузовых барж, поднимавшихся вверх по реке Доммель, причаливали сюда, чтобы промочить горло.

«Золотой Лев» находился в двадцати ярдах от набережной: двухэтажное здание с облупившейся вывеской. Единственное окно с выступом на нижнем этаже украшал витраж. Куинн подергал запертую дверь и нажал кнопку звонка. Никто не отозвался. Бар по соседству был открыт — как и все подобные заведения в городе.

— Что будем делать? — спросила Саманта.

В окне соседнего бара человек, оторвавшись от чтения, внимательно оглядел их, потом снова закрылся газетой. Через глухие деревянные ворота рядом с «Золотым Львом», очевидно, можно было попасть во двор дома, поискать черный ход.

— Подожди здесь! — бросил Куинн Саманте и в одно мгновение перелез через ворота во двор. Вскоре из дома послышался звон стекла, потом шаги и дверь распахнулась.

— Входи! — Куинн жестом пригласил Саманту в дом и притворил за ней дверь. Они сразу оказались в полумраке, только через цветные стекла витража слабо пробивался дневной свет.

Помещение было тесное, в форме латинской буквы L. За стойкой высились, как заведено, полки с рядами бутылок, на разостланном полотенце стояли перевернутые кружки. Ручки пивного насоса были из дельфтского фаянса. Дверца из бара вела в небольшую умывальную комнату. Чтобы попасть в нее со двора, Куинну пришлось разбить окно.

По лестнице они поднялись наверх, в жилую часть дома.

— Он, должно быть, здесь? — неуверенно проговорила Саманта.

Но в комнатке, которая служила гостиной и спальней вместе, никого не оказалось. Куинн заглянул и в отгороженную нишу, где помещалась кухонька с ванной и туалетом, — пусто… На стене висел какой-то пейзаж, напоминавший Трансвааль. Телевизор, разные сувениры из Африки. Постель была не убрана. Книг — ни одной. Куинн осмотрел все шкафы, окинул взглядом антресоли. Никого…

Они спустились вниз.

— Раз уж мы вломились в бар, не грех и угоститься, — заметила Саманта и, нажав на фаянсовую ручку, наполнила две кружки пенистым пивом.

— Откуда, интересно, оно течет? — спросил Куинн.

Саманта заглянула под стойку.

— Трубы уходят под пол.

Лаз в подвал обнаружился под ковриком в углу. Куинн сошел вниз по деревянным ступенькам и щелкнул выключателем.

Просторный подвал со сводчатыми потолками из кирпича. Пиво хранилось в емкостях из нержавеющей стали. В дальнем конце виднелась металлическая решетка: когда-то доставленные в шлюпках по каналу громадные бочки вкатывали прямо сюда. Мальчишкам-прислужникам приходилось сновать вверх-вниз по лестнице с полными кружками.

Три такие старинные бочки, с втулками у днища, все еще стояли у стены. Куинн машинально выдернул одну затычку. Из бочки полилась струя прокисшего пива. То же самое — из второй. Третью затычку Куинн вышиб носком ботинка. Желтая струя потемнела, потом стала розовой.

В три приема Куинн сдвинул бочку с подставки и с силой швырнул на каменный пол. При падении она разлетелась в щепы. На полу в луже пива лежал человек. Открытые глаза смотрели в потолок. Пуля пробила оба виска насквозь. Куинн вгляделся. Этот ли человек стоял тогда за спиной с автоматом «скорпион» наперевес? Он ли уложил британского сержанта и двух агентов американской секретной службы на Шотоверской равнине?

Дуло пистолета уперлось между лопатками Куинна. Заслышав голландскую речь, Куинн обернулся. Грохот падавшей бочки помешал расслышать шаги вошедшего. Вошедший сказал:

— Отлично сработано, mijnheer. Наконец-то вы встретились со своим другом. А нам так его недоставало!

По лестнице спускались еще двое, в мундирах голландской муниципальной полиции. Человек с пистолетом — сержант уголовного сыска — был в штатском.

По дороге к полицейскому участку yа Толбругстраат Саманта обронила:

— Любопытно: если издать полный каталог с подробным описанием всех полицейских участков Голландии, он, наверное, хорошо разойдется?

Полицейский участок Ден-Боша находился наискосок от Groot Zieken Gasthaus (буквально Большого госпиталя). Туда и отправили для вскрытия покойного Йанна Преториуса.

Старший инспектор полиции Дикстра не придал особого значения звонку Папаши Де Гроота. Приезжий из Америки разыскивает какого-то южноафриканца — есть ли о чем тревожиться? И все же накануне в обед он послал на проверку сержанта. Тот вернулся с известием, что бар «Золотой Лев» закрыт.

Местный слесарь подобрал им ключ, однако внутри все оказалось в порядке. Каждая вещь на месте, следов насилия никаких. Запереть дом и уйти — Преториус имел на то полное право. По словам владельца соседнего бара, «Золотой Лев» закрылся только в середине дня. Погода стояла холодная, и держать дверь распахнутой было нельзя. Посетителей он не заметил, но это дело обычное: торговля шла вяло.

Сержант предложил не оставлять наблюдения за домом. Дикстра не возражал. Решение оправдало себя: американец появился спустя сутки.

Дикстра направил запрос в Ворбург, где находился патологоанатомический центр. Для расследования обстоятельств дела прибыл ведущий специалист, сам доктор Веерман.

Во второй половине дня старший инспектор полиции Дикстра терпеливо выслушивал объяснения подозреваемого. Куинн заявил, что познакомился с Преториусом четырнадцать лет тому назад в Париже, а теперь, путешествуя по Голландии, надумал с ним повидаться. Дикстра сохранял полнейшую невозмутимость. Наведя справки через службу внутренней безопасности, он убедился в правдивости сказанного. Преториус действительно жил в Париже, когда Куинн возглавлял там филиал страховой компании.

Нанятый автомобиль тщательно обыскали. Оружия найдено не было. Перетряхнули несколько раз багаж — с тем же результатом. На месте происшествия, как показал сержант, задержанные оружия при себе также не имели.

Дикстра предположил, что Куинн совершил убийство накануне — еще до того, как за домом был установлен надзор. Потом вернулся с намерением забрать что-то из карманов убитого. Но тогда зачем ему было, на глазах того же сержанта, безуспешно ломиться в парадную дверь? Если он сумел запереть ее раньше, то войnи в нее опять было проще простого. Ответа не находилось. В одном Дикстра не сомневался: давнее парижское знакомство — явно не повод для подобного визита.

Профессор Веерман прибыл в шесть и проработал до полуночи. Изнемогавший от усталости старший инспектор полиции Дикстра предложил ему кофе.

— Что скажете, профессор?

— Полный отчет вам будет представлен позднее.

— Хотя бы вкратце, прошу вас.

— Хорошо. Смерть наступила вследствие обширного поражения головного мозга из-за сквозного ранения. Пуля (вернее всего, девятимиллиметровая) была выпущена с близкого расстояния в левый висок и вышла наружу через правый. Она, возможно, застряла в каком-нибудь деревянном предмете внутри бара.

Дикстра кивнул.

— А точное время смерти? Мной задержаны двое приезжих из Америки. Труп обнаружен ими. Явились они якобы для того, чтобы навестить друга. Но воспользовались почему-то черным ходом.

— Смерть наступила вчера в полдень, — заявил профессор. Часом-другим раньше или позже. Подробности станут известны по получении результатов анализов.

— Но в полдень американцы были в арнемском полицейском участке! — запротестовал Дикстра. — Это совершенно точно. В десять они разбили машину, а отпустили их только в четыре. Конечно, они могли тайком покинуть отель ночью, приехать сюда, обстряпать дельце и на рассвете вернуться обратно.

— Исключено! — отрезал профессор, вставая из-за стола. — Этот человек умер вчера, не позднее двух часов пополудни. Если они находились в Арнеме, то, значит, ни в чем не замешаны. Простите, но факты — вещь упрямая.

Дикстра негромко чертыхнулся. Выходит, сержант установил за домом слежку спустя полчаса после того, как убийца скрылся.

В третьем часу ночи Куинн и Саманта вновь обрели свободу.

— По сообщению коллег из Арнема, вчера вы спешили во Флиссинген — успеть к парому, — напомнил им Дикстра.

— Верно, — отозвался Куинн, собирая свою многострадальную поклажу.

— Буду обязан вам, если вы не поменяете маршрут, — проговорил старший инспектор. — Мистер Куинн, наша страна славится гостеприимством, однако ваше в ней присутствие доставляет местной полиции уйму хлопот.

— Примите мои самые искренние сожаления, инспектор, — с чувством произнес Куинн. — Однако мы изрядно устали и проголодались. Можно ли будет скоротать остаток ночи в отеле?

— Разумеется, — согласился Дикстра. — И все же утром мои люди проводят вас до самого парома.

— Я начинаю чувствовать себя августейшей особой, — заметила Саманта в отеле перед тем, как пойти в ванную. Пока она стояла под душем, Куинн исчез. Вернулся он только в пять утра, запрятал принесенный «смит-вессон» в прежний тайник и лег вздремнуть часика на два перед завтраком.

Путь до Флашинга прошел без инцидентов. Куинн напряженно размышлял, что делать дальше. Кто-то убирает наемников одного за другим… След снова потеряй. Где искать теперь — неизвестно. Разве что вновь обратиться за подсказкой к архивам? Быть может, там отыщется какая-то ниточка, хотя это и маловероятно… Со смертью Преториуса дело становилось почти безнадежным.

У причала во Флашинге припарковалась полицейская машина. Два сержанта, не выходя из нее, внимательно проследили, как «опель-аскона» медленно одолел пандус, и не тронулись с места, пока громадный паром не развернулся по направлению к устью Вестершельде.

Во время плавания Саманта продолжала свои записи. В них давался довольно полный обзор полицейских участков в странах Европы. Куинн углубился в чтение лондонских газет, которых не видел уже десять дней. Заголовок «Перетасовка в верхах КГБ?» оставил его равнодушным. Агентство Рейтер сообщало из Москвы, что, по сведениям из информированных источников, в высшем эшелоне советской тайной полиции ожидаются крупные перемены.

Куинн провел в ожидании целых два часа. Недвижный как статуя, он затаился в густой тени ракитника у дома на Карлайл-сквср. Идущие мимо прохожие его не замечали.

После десяти вечера фешенебельный квартал Челси оживился: его обитатели начали разъезжаться по домам из дорогих ресторанов Вест-Энда. Водитель «бентли» доставил Дэвида и Карину Фрост к их дому, расположенному чуть поодаль. Нужный Куинну человек появился ровно в одиннадцать.

Поставив машину напротив дома, он поднялся на крыльцо и вставил ключ в замок. Куинн, неслышно приблизившись, тронул его за локоть:

— Джулиан!

Джулиан Хейман испуганно отпрянул, по тут же опомнился:

— Господи Боже. Куинн! Надо же… Я ведь мог тебя прихлопнуть как муху…

Хейман давно ушел из армии, но сохранял подтянутость. Годы жизни в городе, впрочем, не могли не сказаться на физической форме. Куинн много трудился па винограднике, иод палящим солнцем. Поэтому и не стал уточнять, кто, скорее всего, вышел бы победителем.

— Мне опять нужна твоя картотека, Джулиан.

Хейман окончательно пришел в себя. Он решительно замотал головой.

— Извини, старина, но никак. Этот номер больше не пройдет. Ты, говорят, персона нон грата. По слухам, это связано с делом Кормака. Рисковать не могу… Все!

Куинн этого и ждал. Дело кончено. Он повернул и сошел с крыльца.

— Да. кстати! — крикнул ему вдогонку Хейман. — Вчера я обедал с Барни Симкинсом. Помнишь старика Барни?

Куинн кивнул. Еще бы не помнить… Не кто иной, как Барни Симкинс, директор филиала «Бродерик-Джонс» страховой компании Ллойда, взял его к себе на службу. За десять лет работы Куинну пришлось исколесить всю Европу.

— Так вот, Барни сказал, будто кто-то звонил, спрашивал тебя.

— Кто?

— Откуда мне знать? Звонивший особенно не распространялся. Сказал только, что если ты хочешь с ним связаться, то должен поместить объявление в газете. Парижское издание «Интернэшнл геральд трибьюн». В течение ближайших десяти дней. Подписаться нужно одной буквой — «К».

— Сам-то он назвался хоть как-нибудь?

— Назвался. Но имечко у него, скажу тебе, занятное: Зик.