После радиосообщения умирающего агента американской Секретной службы события начали разворачиваться стремительно и во все убыстряющемся темпе. Единственный сын президента был похищен в 7.05. Радиосообщение было принято в 7.07. Агент передал его на специальной частоте, но открытым текстом. По счастью, никто не имеющий отношения к делу в этот час полицейские частоты не прослушивал. Сообщение было принято в трех местах.

Другие десять агентов, входящих в команду для охраны сына президента во время его пребывания в Оксфорде, находились в снятом для него доме на Вудсток-роуд. Восемь из них еще спали, но двое бодрствовали, включая дежурного офицера, постоянно слушавшего специальную частоту.

Начальник Секретной службы Крайтон Бербанк с самого начала протестовал против того, чтобы Саймон Кормак учился за границей, пока его отец занимает свой пост. Но президент Кормак взял верх: он не видел причин лишать сына долгожданной возможности провести годик в Оксфорде. Проглотив возражения, Бербанк потребовал, чтобы в Оксфорд была послана охрана из пятидесяти человек.

Но и тут Джон Кормак пошел навстречу мольбам сына — «Дай мне отдохнуть, папа, я же буду выглядеть как экспонат на выставке скота посреди этой полусотни болванов», — и они сошлись на двенадцати агентах. Американское посольство в Лондоне сняло в Оксфорде просторную, стоящую особняком виллу и после длительных переговоров с английскими властями наняло обслуживающий персонал из троих тщательно проверенных англичан: садовника, повара и женщины для уборки и стирки. Это было сделано с тою целью, чтобы Саймон Кормак мог без помех насладиться своим пребыванием в Англии в качестве студента.

Восемь человек охраны постоянно находились на посту, а четверо уходили в увольнение. Работающие охранники были разбиты на четыре пары: шесть человек в три смены несли круглосуточное дежурство в доме, а двое сопровождали Саймона, когда он находился за его пределами. Сначала агенты отказывались ехать в Англию без собственного оружия, а в Великобритании существует правило, по которому иностранцы не имеют права носить на ее территории холодное и огнестрельное оружие. В конце концов был выработан компромисс: за пределами дома в машине их будет сопровождать вооруженный сержант специального отдела местной полиции. Формально американцы находились под его началом и могли поэтому иметь с собой револьверы. Конечно, все это было фикцией, однако сотрудники специального отдела, прекрасно зная Оксфордшир, приносили большую пользу, и отношения между английскими и американскими агентами вскоре стали вполне дружескими. Именно сержант-англичанин, выскочив с заднего сиденья попавшей в засаду машины, пытался пустить в ход свой внушительный «смит-вессон» и расстался с жизнью на Шотоверской равнине.

Приняв сообщение умирающего агента, охрана мгновенно выскочила из дома на Вудсток-роуд, села в две другие машины и помчалась в сторону места происшествия. Маршрут утренних пробежек Саймона был намечен заранее, и все охранники прекрасно его знали. В доме остались лишь дежуривший ночью офицер и еще один агент, немедленно севший на телефон. Сначала он связался с Крайтоном Бербанком, который сладко спал в этот ночной час у себя в Вашингтоне (разница с Лондоном во времени составляет пять часов), затем позвонил юрисконсульту посольства США в Лондоне — тот брился у себя дома на Сент-Джонс-Вуд.

Юрисконсульт американского посольства всегда является представителем ФБР, и человек, занимающий в Лондоне этот пост, пользуется большим весом. Связь между ведомствами обеих стран по борьбе с преступностью поддерживается постоянно. Патрик Сеймур занял это место два года назад, после Даррелла Миллза, прекрасно ладил с англичанами и полюбил свою новую работу. Услышав сообщение, он побледнел как мел и с помощью шифра связался по радио с Доналдом Эдмондсом, директором ФБР, который спал глубоким сном у себя на Чеви-Чейз.

Услышали сообщение умирающего агента и те, кто сидел в патрульной машине полиции Долины Темзы (ПДТ) — подразделения, работающего на территории древних графств Оксфордшир, Беркшир и Бакингемшир. Хотя американские охранники со своим сопровождающим из специального отдела постоянно были неподалеку от Саймона Кормака, ПДТ считала необходимым, чтобы одна из ее машин всегда находилась не дальше мили от «объекта первостепенной важности». Рация ехавшей по Хедингтону патрульной машины была настроена на полицейскую частоту, поэтому, когда раздалось сообщение, она проехала эту милю за пятьдесят секунд. Впоследствии кое-кто высказывал мнение, что сидевшие в ней сержант и водитель должны были миновать место засады и попытаться догнать фургон. Это называется быть крепким задним умом: увидев на проселке три распростертых тела, полицейские, естественно, остановились, чтобы оказать помощь и получить хоть какие-то сведения о похищении. Но и для того и для другого было, увы, слишком поздно.

Третьим местом, где услышали сообщение, было управление ПДТ, расположенное в деревушке Кидлингтон. Женщина-констебль Джанет Рен уже приготовилась в 7.30 смениться после ночного дежурства и широко зевнула, когда у нее в наушниках зазвучал хриплый голос с американским акцентом. Она была так ошарашена, что на какую-то секунду ей показалось, будто это шутка. Однако, бросив взгляд в руководство, она быстро нажала несколько кнопок на стоящем слева от нее компьютере. На экране тут же появился ряд инструкций, и перепуганная женщина принялась скрупулезно их выполнять.

Годом раньше после долгой совместной работы руководства ПДТ, Скотленд-Ярда, министерства внутренних дел Великобритании, посольства США и Секретной службы был разработан план охраны Саймона Кормака, получивший название «Операция «Янки Дудл». В компьютер были введены инструкции на любой случай — если сын президента ввяжется в драку в баре или на улице, попадет в автомобильную катастрофу, затешется в ряды политической демонстрации, внезапно заболеет или захочет съездить из Оксфорда за границу. Констебль Рен набрала код «Похищение», и компьютер подсказал ей, что делать.

Через несколько минут рядом с ней сидел бледный от волнения дежурный офицер и названивал по телефону. Сначала он позвонил старшему инспектору уголовноследственного отдела, который взялся сам связаться со своим коллегой — старшим инспектором, возглавляющим специальный отдел ПДТ. Полицейский в Кидлингтоне позвонил также заместителю начальника полиции по оперативной работе, который, сидя у себя дома, как раз собирался разделаться с двумя яйцами всмятку. Он внимательно выслушал подчиненного и засыпал его вопросами и приказами.

— Где именно?

— На Шотоверской равнине, сэр, — прозвучал ответ из Кидлингтона. — «Дельта-браво» уже на месте. Они задержали частную машину, ехавшую из Уитли, еще двоих бегунов и женщину с собакой с окраины Оксфорда. Оба американца погибли, сержант Данн тоже.

— Боже милостивый! — выдохнул заместитель. начальника. Это будет самый крупный прокол в его карьере, если он, руководитель оперативной службы, самой важной в полиции, не поведет дело как следует. Никаких промахов. Это недопустимо. Он прибавил обороты.

— Отправьте туда как можно скорее как минимум пятьдесят полицейских в форме. Огородите все веревками. Я хочу, чтобы там было полное блокирование, и немедленно. Всех оперативников, какие есть под рукой, — туда. И заграждения. Это ведь дорога без тупиков? Куда они поехали, в сторону Оксфорда?

— «Дельта» утверждает, что нет, — ответил полицейский из управления. — Мы не знаем, сколько времени прошло между нападением и сообщением американца. Но если немного, то «Дельта-браво» ведь находилась на Хедингтонской дороге и говорит, что со стороны Шотовера никто мимо них не проезжал. Увидим по следам шин, там грязно.

— Сконцентрируйте дорожные заграждения в восточной стороне, с севера па юг, — распорядился заместитель начальника полиции. — Начальника оставьте мне. Машину за мной выслали?

— Должна быть уже у вас, — ответил Кидлингтон.

Так оно и было. Заместитель начальника выглянул из окна гостиной и увидел подъезжающую машину, которая при обычных обстоятельствах должна была появиться лишь через сорок минут.

— Кто уже едет туда? — спросил он.

— Уголовно-следственный отдел, специальный отдел, оперативники и полицейские.

— Снимите детективов со всех дел, и пусть обойдут там все вокруг, — велел заместитель начальника. — Я еду прямо в Шотовер.

— Дорожные заграждения? — переспросил дежурный офицер. Заместитель начальника задумался. Легче сказать, чем сделать. В шести окружающих Лондон графствах, старинных и густонаселенных, масса всяческих дорог, шоссе и проселков, которые связывают города и деревни. Если заграждения поставить на большом участке, количество второстепенных дорог, которые нужно перегородить, будет исчисляться сотнями, а если участок сузить, то шансы поймать похитителей резко снизятся.

— Со стороны Оксфордшира, — бросил заместитель начальника. Он повесил трубку и набрал номер своего непосредственного шефа, начальника полиции. В любом графстве Великобритании ежедневная работа полиции замыкается на заместителя по оперативной части. Начальник же может принимать участие в оперативной работе, если захочет, но главные его вопросы — это политика, нравственность, связь с общественностью и лондонским начальством. Набирая номер, заместитель бросил взгляд на часы: 7.31.

Начальник ПДТ занимал в деревне Блетчингтон прелестный домик, принадлежавший раньше приходскому священнику. Вытирая с губ джем, он прошел из столовой в кабинет и снял трубку. Когда он услышал новость, то и думать забыл о завтраке. Впрочем, утро 9 октября было испорчено не только у него.

— Понятно, — проговорил он, выслушав подробности. — Да, продолжайте. Я… позвоню в Лондон.

На столе у него стояло несколько телефонов. Один из них, с засекреченным номером, был напрямую связан с кабинетом помощника начальника отдела «F-4» министерства внутренних дел, которому подчиняется вся английская полиция. В этот час высокопоставленного государственного служащего еще не было в кабинете, и разговор переключили на его квартиру, располагавшуюся в лондонском районе Фулем. Сам того не желая, служащий выругался, сделал два телефонных звонка и отправился в высокое белое здание министерства на углу Куин-Эннз-Гейт и улицы Виктории.

Сперва он позвонил дежурному офицеру отдела «F-4» с просьбой отложить все текущие дела и немедленно созвать всех сотрудников. Помощник начальника не сказал, зачем это нужно. Он пока не знал, сколько человек уже осведомлены о происшествии на Шотоверской равнине, но, как образцовый государственный служащий, не хотел без особой необходимости увеличивать число жертв.

Без другого звонка ему было не обойтись. Он набрал номер несменяемого помощника министра внутренних дел, самого старшего по рангу чиновника министерства. По счастью, оба они жили в самом Лондоне, а не в дальних пригородах, расположенных во многих милях друг от друга, поэтому смогли встретиться в здании министерства уже в 7.51. Сэр Гарри Марриотт, министр внутренних дел консервативного правительства, присоединился к ним в 8.04 и был введен в курс дела. Он немедленно позвонил в дом № 10 по Даунинг-стрит и выразил настойчивое желание говорить с самой г-жой Тэтчер.

На Даунинг-стрит к телефону подошел ее личный секретарь; в Уайтхолле имеется бессчетное число самых различных «секретарей» — так называются и некоторые министры, и государственные служащие высоких рангов, и личные помощники, и те немногие, кто действительно выполняет секретарские обязанности. Чарлз Пауэлл принадлежал к третьей из перечисленных групп. Он знал, что премьер-министр, сидя рядом, в личном кабинете, расправляется с кучей бумаг, пока большинство ее коллег только вылезают из своих пижам. Таков ее обычай. Кроме того, Пауэлл знал, что сэр Гарри — один из ее самых близких коллег и друзей. Он кратко сообщил г-же Тэтчер о звонке, и та тут же сняла трубку.

— Госпожа премьер-министр, я должен с вами повидаться. Немедленно. Дело безотлагательное.

Маргарет Тэтчер нахмурилась. Время звонка, равно как и тон ее собеседника были необычными.

— Я вас жду, Гарри, — согласилась она.

Через три минуты буду, — ответил сэр Гарри Марриотт и положил трубку. Внизу его уже ждала машина, чтобы отвезти на расстояние в пятьсот ярдов. Часы показывали 8.11.

Похитителей было четверо. Сидевший рядом с водителем автоматчик засунул «скорпион» себе под ноги и стянул с лица шерстяную лыжную маску. Под ней оказались парик и фальшивые усы. Он надел очки без стекол в массивной оправе. Рядом с ним сидел водитель, их главарь: на нем тоже был парик и, кроме того, фальшивая борода. Маскарад этот был устроен ненадолго: только чтобы проехать несколько миль и выглядеть при этом совершенно естественно.

В самом фургоне другие двое боролись с яростно сопротивлявшимся Саймоном Кормаком. Борьба продолжалась недолго. Один из нападавших, настоящий гигант, стиснул молодого американца в медвежьих объятиях, а другой — сухой и жилистый — приложил ему к лицу тряпку, смоченную в эфире. Прогромыхав по проселку, машина въехала на асфальтированную дорогу на Уигли; звуки сзади стихли: сын президента потерял сознание.

Фургон миновал расположенный у подножия холма Литтлворт с разбросанными там и сям коттеджами и въехал в Уитли. По дороге он обогнал электромобиль, развозивший к завтраку традиционные бутылки со свежим молоком; ярдов через сто водитель фургона заметил краем глаза мальчишку-газетчика, смотревшего им вслед. Оказавшись за пределами Уитли, они свернули на автостраду, проехали ярдов пятьсот по направлению к Оксфорду, после чего повернули на второстепенную дорогу В4027, шедшую через деревушки Форест-Хилл и Стентон-Сент-Джон.

Проехав обе деревни на нормальной скорости, фургон миновал перекресток у Нью-Инн-Фарм и направился в сторону Ислипа. Однако примерно через милю после Нью-Инн, сразу за Фокс-Ковертом, фургон свернул налево и остановился перед воротами фермы. Сидевший рядом с водителем человек выскочил из машины, отпер ключом замок на воротах — десятью часами раньше они сменили хозяйский замок на свой, — и фургон въехал во двор. Проехав ярдов десять, фургон оказался перед полуразрушенным амбаром, скрытым за деревьями, который похитители присмотрели еще две недели назад. Было 7.16 утра.

На дворе быстро светлело, и четверым мужчинам приходилось поторапливаться. Автоматчик отворил двери амбара и вывел из него большой четырехместный «вольво», поставленный туда ночью. Зеленый фургон въехал в амбар, и водитель спрыгнул на землю, прихватив с собою «скорпион» и две шерстяные маски. Проверив, не осталось ли чего в кабине, он захлопнул дверцу. Двое других открыли задние дверцы, вытащили бездыханного Саймона Кормака и положили его во вместительный багажник «вольво», в котором было проделано множество отверстий для доступа воздуха. Все четверо скинули висевшие на них мешками черные лыжные костюмы и оказались в весьма респектабельных тройках, сорочках и галстуках. Парики, усы и очки они снимать не стали. Скомканные лыжные костюмы полетели в багажник, где лежал Саймон, а «скорпион» — под одеяло, валявшееся на полу перед задним сиденьем «вольво».

Водитель фургона, он же главарь, уселся за руль «вольво» и стал ждать. Худощавый мужчина заложил в фургон взрывчатку, а гигант закрыл двери амбара. Оба сели на заднее сиденье «вольво», и машина двинулась к воротам. Автоматчик закрыл их, когда она проехала, взял замок и скрепил им концы ржавой цепи, принадлежащей хозяину фермы. Она была перерезана, но висела довольно натурально. После «вольво» на земле остались следы, но тут уж ничего нельзя было сделать. К тому же шины были стандартные и подлежали скорой замене. Автоматчик сел рядом с водителем, и «вольво» взял курс на север. На часах было 7.22. Заместитель начальника полиции в это время как раз произносил слова: «Боже милостивый!»

Похитители, проехав в северо-западном направлении через деревню Ислип, свернули на прямое как стрела шоссе А421 в сторону Бистера. Не снижая скорости, они миновали этот милый торговый городок и той же дорогой устремились в сторону Бакингема — главного города графства Бакингемшир. Сразу за Бистером их стал нагонять большой полицейский «ренджровер». Один из сидевших сзади с тревогой пробормотал что-то и потянулся за «скорпионом». Водитель коротко бросил ему, чтобы он сидел спокойно, и продолжал вести машину, не увеличивая скорости. Ярдов через сто у дороги появился плакат: «Добро пожаловать в Бакингемшир». Граница графства. Подъехав к плакату, «ренджровер» снизил скорость и стал поперек шоссе. Его пассажиры принялись выгружать стальные стойки для дорожного заграждения. «Вольво» вскоре исчез из виду. Было 8.05. В это время в Лондоне сэр Гарри Марриотт снял трубку, чтобы звонить на Даунинг-стрит.

В отличие от пяти предшественников-мужчин нынешний премьер Великобритании — женщина очень добрая. Несмотря на то что в экстремальных обстоятельствах она способна сохранять хладнокровие даже лучше, чем удавалось им, это отнюдь не означает, что она неспособна к слезам. Позже сэр Гарри рассказывал жене, что, когда он сообщил Маргарет Тэтчер новость, глаза ее увлажнились; она закрыла лицо руками и прошептала: «О Боже! Бедняга!»

Вот ведь как, — говорил сэр Гарри своей Дэбби, — мы оказались в самом критическом после Суэца положении по отношению к янки, а она прежде всего подумала об отце. Не о сыне — обрати внимание, — об отце!

У сэра Гарри не было детей, и в январе 1982 года он еще не работал в министерстве, поэтому — в отличие от бывшего секретаря кабинета Роберта Армстронга, который сейчас на его месте ничуть не удивился бы, — он не видел, как страдала Маргарет Тэтчер, когда ее сын Марк пропал в алжирской пустыне, участвуя в дакарском ралли. Тогда она горько рыдала в уединенные ночные часы от того неизбывного и ни на что не похожего горя, которое испытывает мать, когда ее ребенок находится в опасности. Шесть дней спустя патруль нашел Марка Тэтчера живым и невредимым.

Придя в себя, премьер-министр подняла голову и нажала кнопку внутренней связи.

— Чарли, я хочу, чтобы вы связали меня лично с президентом Кормаком. Скажите Белому дому, что дело очень срочное и не может ждать. Ну, разумеется, я знаю, который теперь час в Вашингтоне.

— А может, американский посол, через министра иностранных дел… — предложил сэр Гарри Марриотт. — Он мог бы…

— Нет, я сделаю это сама, — отрезала премьер. — А вас, Гарри, я прошу собрать КОБРУ. Докладывать каждый час.

В так называемой «горячей» линии связи между Даунинг-стрит и Белым домом ничего особо горячего нет. В сущности это линия прямой телефонной спутниковой связи с шифраторами на обоих концах для обеспечения секретности. Обычно установить по ней связь удается минут за пять. Отодвинув бумаги к краю стола, Маргарет Тэтчер устремила взор в пуленепробиваемое окно своего личного кабинета и стала ждать.

Шотоверская равнина буквально кишела людьми. Двое полицейских из патрульной машины «Дельта-браво» были достаточно грамотными, чтобы никого не подпускать к месту происшествия и ходить очень осторожно даже после того, как они поняли, что все три жертвы нападения мертвы. Установив это, они отошли от трупов. Расследование может легко быть погублено с самого начала только из-за того, что кто-то наступил на улику, которая была бы истинным кладом для суда, или втоптал каблуком в грязь гильзу, уничтожив все отпечатки пальцев.

Полицейские в форме выставили кордон вдоль проселка — от Литтлворта, вдоль склона холма и до стального моста на перекрестке с Ринг-роуд, связывающей Шотовер с Оксфордом. Внутри ограниченного кордоном участка оперативники принялись осматривать все и вся. Они установили, что сержант-англичанин из специального отдела успел выстрелить дважды, но металлоискатель обнаружил лишь одну пулю, зарывшуюся неподалеку от него в землю, — он выпустил ее, уже падая на колени. Вторую пулю они не нашли. Позже это позволило им предположить, что она, возможно, попала в одного из похитителей. (На самом деле было не так, но они этого не знали.)

Были обнаружены и гильзы от «скорпиона», двадцать восемь штук, все в одной луже; каждую сфотографировали там, где она лежала, осторожно подняли пинцетом и положили в пакет, чтобы отдать потом в лабораторию. Один из американцев все еще сидел в машине, навалившись на баранку, другой лежал там, где умер, — рядом с открытой дверцей, прижимая окровавленные руки к трем ранам на животе; микрофон болтался на проводе. Прежде чем что-либо сдвигать с места, все было сфотографировано иод разными углами. Тела отправили в больницу Радклиф, куда уже ехал из Лондона патологоанатом из министерства внутренних дел.

Особый интерес представили следы на земле: вмятина в том месте, где на Саймона Кормака навалились двое, отпечатки башмаков похитителей — позже окажется, что это самые обычные спортивные туфли и выяснить их происхождение невозможно, — и следы колес уехавшей машины, которую довольно быстро идентифицировали как какой-то фургон. И наконец, был найден новехонький домкрат, какой можно купить в любом из магазинов фирмы «Юнипарг». Впоследствии было выяснено, что отпечатков на нем нет — так же как и на девятимиллиметровых гильзах от «скорпиона».

Человек тридцать детективов искали свидетелей занятие утомительное, но весьма важное, которое вскоре дало первые плоды. В двухстах ярдах от пруда, возле дороги на Литтлворт располагались два дома. Обитательница одного из них около семи утра заваривала чай и слышала на дороге какой-то «треск», но ничего не видела. Некий житель Литтлворта в начале восьмого видел зеленый фургон, направляющийся в сторону Уитли. Около девяти утра детективы разыскали и мальчишку-газетчика и водителя молочного грузовика: одного — в школе, другого — за завтраком.

Последний оказался самым ценным свидетелем. Серовато-зеленый, видавший виды «форд-транзит» с рекламой фирмы Барлоу на борту. Заведующий торговым отделом фирмы заявил, что никакого фургона в этот час там быть не могло. Он проверил маршруты всех машин. Таким образом, полиция определила, на какой машине скрылись похитители, и предупредила все посты. Просто задержать, без объяснения причин. Пока еще никто не связывал фургон с горящим амбаром на ислипской дороге.

Другие детективы крутились вокруг дома в Саммер-тауне, опрашивая соседей на Вудсток-роуд. Не видел ли кто-нибудь стоящего фургона, легковой или какой-нибудь другой машины? Не следил ли кто-нибудь за домом в конце улицы? Детективы проследовали маршрутом Саймона до центра Оксфорда и на другой его конец. Около двадцати человек сообщили, что видели молодого бегуна и ехавшую за ним машину, но на поверку это всякий раз оказывалась машина Секретной службы.

Около девяти утра заместителя начальника полиции охватило знакомое чувство: в этом деле не будет ни быстрой развязки, ни счастливых случайностей, ни скорой поимки преступников. Похитителям, кто бы они ни были, удалось скрыться. Вскоре сам начальник полиции, в форме, прибыл на Шотоверскую равнину и стал наблюдать вместе со своим заместителем за работой подчиненных.

— Похоже, Лондон собирается взять дело в свои руки, — заметил начальник.

Заместитель хмыкнул. Конечно, неприятно, но зато какая ответственность упадет с их плеч! Проверка того, что они уже сделали, будет достаточно жесткой, но это лучше, чем допустить промах потом…

— Понимаете, Уайтхолл полагает, что они уже за пределами нашего участка. По-видимому, власти захотят, чтобы делом занялась столичная полиция. Что с прессой?

Заместитель отрицательно покачал головой.

— Пока никого не было, сэр. Но долго это не продлится. Слишком все серьезно.

Он не знал, что женщина с собакой, которую полицейские из машины «Дельта-браво» шуганули в 7.16 с места происшествия, успела заметить два трупа, в испуге бросилась домой и рассказала обо всем своему мужу. Не знал он и того, что муж ее работал печатником в «Оксфорд мейл». Хоть он и принадлежал к техническому персоналу газеты, но, прибыв на службу, счел своим долгом сообщить о случившемся дежурному редактору.

Когда раздался звонок с Даунинг-стрит, к телефону подошел старший дежурный офицер центра связи Белого дома, расположенного под его западным крылом, рядом с оперативным кабинетом. Звонок был зарегистрирован в 3. 34 утра. Услышав, кто говорит, офицер мужественно согласился связаться со старшим смены Секретной службы, несшей охрану резиденции президента.

В это время старший смены прохаживался по центральному холлу неподалеку от личных покоев президента на втором этаже. Когда телефон на его столе, стоявшем напротив раззолоченной двери в личный президентский лифт, тихонько зажужжал, он подошел и снял трубку.

— Что-что? — зашептал он в трубку. — Она хочет?.. Да знают ли эти бриташки, который у нас час?

Но голос в трубке не унимался. Агент не мог припомнить, когда в последний раз президента будили в такое время. Вот если война, тогда конечно, подумал он. А вдруг речь об этом и идет? Если он сделает что-то не так, Бербанк ему не спустит. С другой стороны… сама премьер Великобритании…

— Я повешу трубку и скоро перезвоню, — сказал он офицеру связи. Тот передал в Лондон, что президента пошли будить, и попросил не вешать трубку. На том конце провода стали ждать.

Агент Секретной службы, которого звали Лепински, открыл двойные двери, вошел в западную гостиную и оказался перед спальней Кормака. Он постоял немного, глубоко вздохнул и тихонько постучался. Молчание. Он подергал за ручку. Не заперто. Чувствуя, что его карьера на волоске, Лепински вошел. Разглядев на большой двуспальной кровати очертания двух тел, он решил, что президент должен лежать ближе к окну. На цыпочках обойдя кровать, он увидел темно-вишневую пижамную куртку и потряс президента за плечо.

— Господин президент! Сэр! Проснитесь, сэр!

Джон Кормак открыл глаза, узнал робко склонившегося над ним человека, взглянул на жену, но свет зажигать не стал.

— Который час, мистер Лепински?

— Уже больше половины третьего, сэр. Простите, сэр… э-э… господин президент, там звонит премьер-министр Великобритании. Говорит, дело очень спешное. Извините, сэр.

Джон Кормак задумался на секунду, потом спустил ноги на пол осторожно, чтобы не разбудить Майру. Лепински подал ему халат. Пробыв на своем посту уже почти три года, президент Кормак успел неплохо узнать британского премьер-министра. Дважды он наносил ей визиты в Англии — во второй раз просто задержался в Лондоне на два часа, возвращаясь из Внукова, — а она трижды побывала в Соединенных Штатах. Оба они были людьми решительными и сумели поладить. Если звонит она, значит, дело и впрямь важное. Выспаться он успеет потом.

— Возвращайтесь в центральный холл, мистер Лепински, — шепнул президент. Вы поступили правильно. Я поговорю из кабинета.

Кабинет президента помещается между его спальней и желтой овальной комнатой, как раз под главным куполом. Так же как и в спальне, его окна выходят на лужайку, за которой тянется Пенсильвания-авеню. Президент закрыл за собой дверь, зажег свет, мигая, уселся за стол и снял трубку. Секунд через десять в ней послышался голос Маргарет Тэтчер:

— С вами уже кто-нибудь связался?

У президента засосало под ложечкой.

— Нет… никто. А в чем дело?

Я полагаю, мистер Эдмондс и мистер Бербанк уже в курсе, — проговорила она. — Очень неприятно, что приходится сообщать вам первой…

И она рассказала ему обо всем. Крепко сжимая трубку, он смотрел невидящим взглядом на занавеску. Во рту у него сделалось сухо, стало трудно глотать. Он различал отдельные фразы: «Делается все возможное… Лучшие люди Скотленд-Ярда… Скрыться не удастся…» Он поблагодарил и повесил трубку. Его как будто с силой ударили в грудь. Он подумал о спящей Майре. Придется ей сказать. Это будет для нее сильное потрясение.

— Саймон, — прошептал он. — Саймон, мой мальчик.

Президент понимал, что одному ему не справиться.

Ему нужен был друг, который занял бы его место, пока он будет ухаживать за Майрой. Через несколько минут он ровным голосом позвонил на коммутатор.

— Будьте добры, соедините меня с вице-президентом Оделлом. Да, прямо сейчас.

Майкла Оделла, спавшего у себя в резиденции на территории военно-морской обсерватории, тоже разбудил агент Секретной службы. Вызов был недвусмысленный, но непонятный. Прошу немедленно прибыть в Белый дом. На второй этаж. В кабинет. Сейчас, Майкл, и, пожалуйста, поскорее.

Оделл услышал гудки отбоя, положил трубку, почесал в затылке и развернул пластинку мятной жевательной резинки. Она помогала ему сосредоточиться. Вызвав машину, он подошел к стенному шкафу и начал одеваться. Оделл был вдовцом, поэтому не боялся никого потревожить. Через десять минут он, в свободных брюках, башмаках, рубашке и свитере, расположившись на заднем сиденье длинного лимузина, смотрел поочередно то на стриженый затылок водителя — военного моряка, то на огни ночного Вашингтона, пока впереди не показалась освещенная громада Белого дома. Миновав южный вход, он попал в коридор первого этажа через дверь в западном конце здания. Оделл велел водителю подождать — он скоро вернется. Вице-президент ошибся. На часах было 4.07 утра.

Во время кризисов в Великобритании спешно созывается комитет, состав которого зависит от характера самого кризиса. Однако собирается он почти всегда в одном и том же месте. Это обычно происходит в так называемом «кабинете для обсуждения безотлагательных решений» — уютной комнате с кондиционированием, расположенной двумя этажами ниже уровня земли, под правительственным зданием, примыкающим к резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит. По первым буквам названия этого помещения часто и сами собрания называют словом «КОБРА».

Сэру Гарри Марриотту и его помощникам потребовалось больше часа, чтобы извлечь все «души» — так он называл членов комитета — из их домов, пригородных поездов и разбросанных по городу учреждений и доставить их в комнату для совещаний. В 9.56 он занял председательское место.

Похищение, безусловно, преступление, которым должна заниматься полиция, подчиняющаяся министерству внутренних дел, однако в данном случае дело имело множество нюансов. Кроме представителей министерства внутренних дел, в комитет на этот раз вошел и министр иностранных дел, чьей задачей было поддерживать связь с государственным департаментом в Вашингтоне и, следовательно, Белым домом. К тому же, если Саймона Кормака переправили тайком в Европу, без вмешательства этого министерства на политическом уровне было не обойтись. Министерству иностранных дел подчинялась и секретная служба разведки, MI-6, так называемая «Фирма», которая должна была выяснить, не замешаны ли в покушении иностранные террористы. Их представителю, приехавшему с того берега Темзы из Сенчури-хаус, вменялось в обязанность поддерживать постоянный контакт со своим начальником.

Министерству внутренних дел, кроме полиции, подчинялась также служба безопасности, MI-5 — контрразведывательное отделение, испытывающее к терроризму не слишком сильный интерес, когда речь шла о терроризме внутри Великобритании. Их представитель приехал из Мейфэра, с Керзон-стрит, где «архивные крысы» отделения уже лихорадочно листали досье в поисках ответа на жгучий вопрос: «Кто?»

Приехал на совещание и важный чин министерства обороны, в чье подчинение входил полк специальной авиаслужбы, квартирующий в Херефорде. На тот случай, если Саймон Кормак и его похитители будут быстро найдены и окружены, могла пригодиться негласная специализация этого полка — освобождение заложников. Никому не требовалось объяснять, что отряд, постоянно находящийся в получасовой боевой готовности, — на этот раз была очередь Седьмого отряда, роты парашютистов В, специалистов по затяжным прыжкам, — без лишнего шума перешел в «желтую», десяnиминутную готовность, а резервный отряд — из обычной двухчасовой в часовую.

Был там и представитель министерства транспорта, ведающего британскими портами и аэропортами. Его люди с помощью служб береговой охраны и таможни должны были организовать контроль за всеми рейсами, поскольку теперь одной из главных забот было не выпустить Саймона Кормака за пределы страны, если похитители захотят его увезти. Он уже связался с министерством торговли и промышленности, где ему недвусмысленно заявили: проверить каждый запечатанный контейнер, направляющийся за пределы Великобритании, физически невозможно. Однако если будет замечен какой-нибудь частный самолет, яхта, катер, рыбачий бот, плавучая дача или домик, отправляющийся за границу с большим ящиком на борту или с человеком, лежащим на носилках либо просто одурманенным или находящимся без чувств, то как таможня, так и береговая охрана непременно заинтересуются этим транспортным средством.

Однако главным человеком на совещании был сидевший по правую руку от сэра Гарри Найджел Крамер.

В отличие от полицейских сил английских графств, лондонская, она же «столичная» полиция возглавляется не начальником, а комиссаром и является самой многочисленной в стране. У комиссара, в данном случае сэра Питера Имберта, есть четыре заместителя, каждый из которых заведует своим отделом. Второй из этих отделов называется оперативным.

Оперативный отдел делится на тринадцать отделений, от первого до четырнадцатого, при этом пятое неизвестно почему отсутствует. Среди них есть поисковая группа, группа по расследованию особо опасных преступлений, подвижный отряд, группа по расследованию мошенничеств и группа по расследованию местных преступлений. Кроме того, там есть специальное отделение (контрразведывательное), уголовно-следственное отделение (одиннадцатое) и отделение по борьбе с терроризмом (тринадцатое).

Человек, которому сэр Питер Имберт поручил представлять на КОБРЕ столичную полицию, был помощник заместителя комиссара по оперативному отделу Найджел Крамер. Отчитываться в своих действиях Крамер должен был перед двумя инстанциями: вышестоящей, то есть перед заместителем комиссара, и самим комиссаром, а также перед комитетом КОБРА. К нему будут стекаться все сведения от официально назначенного следователя, который в свою очередь может использовать все подразделения столичной полиции, как сочтет нужным.

Чтобы передать дело из рук провинциальной полиции столичной, требуется политическое решение, и премьер-министр уже его приняла, обосновав это тем, что Саймон Кормак уже может находиться за пределами района Долины Темзы. Сэр Гарри Марриотт только что сообщил об этом решении начальнику ПДТ. Люди Крамера уже находились в предместьях Оксфорда.

На заседание КОБРЫ были приглашены два иностранца. Одним из них был Патрик Сеймур, представитель ФБР в американском посольстве, другой — Лу Коллинз, офицер связи ЦРУ в Лондоне. Их включили в состав комитета не только из любезности: эти люди должны были держать свои учреждения в курсе усилий, предпринимаемых Лондоном для решения проблемы, и могли помочь в этом, сообщая о тех крупицах сведений, которые удастся откопать их людям.

Сэр Гарри открыл совещание кратким сообщением о том, что к тому времени уже было известно. Похищение произошло три часа назад. В связи с этим он счел необходимым выдвинуть два предположения: Саймона Кормака уже увезли за пределы Шотоверской равнины и держат в каком-то тайном месте, а похитители — террористы, которые еще не вошли в контакт с властями.

Представитель секретной разведывательной службы сделал следующее предложение: можно попробовать связаться с их агентами, внедрившимися в известные европейские террористические группы, и попытаться выяснить, какая из них стоит за похищением. На это потребуется несколько дней.

— Жизнь у таких агентов опасная, — добавил он. — Мы не можем просто позвонить им и поинтересоваться насчет Джимми. На следующей неделе мы организуем ряд тайных встреч и выясним, что можно сделать.

Представитель службы безопасности сообщил, что они уже проводят такую работу внутри страны, имея в виду группы, которые могут быть причастны к преступлению или просто что-то о нем знать. Но он не верил, что это дело рук местных террористов. Кроме ирландских ИРА и ИНЛА{Ирландская революционная армия и Ирландская национально-освободительная армия.}, на Британских островах есть и другие «мстители», однако жестокость и профессионализм тех, кто действовал на Шотоверской равнине, позволяют исключить обычных шумных оппозиционеров. Тем не менее его тайные агенты будут задействованы.

Найджел Крамер доложил, что первые улики будут, скорее всего, получены от экспертов или свидетелей, которых еще не успели опросить.

— Мы знаем, какой у похитителей был фургон, — сказал он, — Далеко не новый зеленый «форд-транзит» с привычной для Оксфордшира рекламой на обоих бортах: «Фрукты из садоводства Барлоу». Примерно через пять минут после нападения его видели в Уитли: он двигался на восток от места преступления. Фургон не принадлежит фирме, это мы установили. Регистрационный номер свидетели не запомнили. Вероятно, в первую очередь нужно искать кого-то еще, кто видел сам фургон, куда он направлялся и людей в кабине. Похоже, их было двое — смутные силуэты за стеклом, — и молочник утверждает, что один из них с бородой.

Для лаборатории у нас есть домкрат, очень четкие отпечатки покрышек — люди из полиции Долины Темзы установили точно, где стоял фургон, — а также медные гильзы, предположительно от автомата. Они будут отправлены военным экспертам в Форт-Холстед. Так же как и пули, когда их извлекут из тел агентов Секретной службы и сержанта Данна. В Форт-Холстеде установят точно, но на первый взгляд гильзы, похоже, сделаны в какой-то из стран Варшавского Договора. Почти все европейские террористы, исключая ИРА, пользуются их оружием.

В Оксфорде хорошие эксперты, но на всякий случай я пошлю потом все собранные вещественные доказательства в нашу лабораторию в Фулеме. А полиция Долины Темзы продолжит поиск свидетелей.

Итак, джентльмены, мы будем вести расследование в четырех направлениях. Фургон, свидетели, находившиеся вблизи от места преступления, вещественные доказательства и — это еще одна задача для полиции Долины Темзы — поиск людей, которые видели, что за домом на Вудсток-роуд кто-то ведет наблюдение. Очевидно, — Крамер бросил взгляд в сторону американцев, — Саймон Кормак уже в течение нескольких дней совершал утреннюю пробежку в одно и то же время и по одному и тому же маршруту.

Зазвонил телефон. Спрашивали Крамера. Он взял трубку, задал несколько вопросов, довольно долго слушал, затем вернулся к столу.

— Я назначил Питера Уильямса, начальника отделения по борьбе с терроризмом, официальным следователем. Это он. Кажется, фургон найден.

Владелец фермы Уайтхилл, что находится неподалеку от Фокс-Каверта на Ислипской дороге, вызвал пожарную команду в 8.10, после того как увидел, что его полуразвалившийся амбар весь в дыму и пламени. Амбар стоял на лужайке у дороги, ярдах в пятистах от его дома, и он редко в него заходил. Из Оксфорда прибыла пожарная команда, но слишком поздно, спасти амбар уже было невозможно. Фермер беспомощно стоял рядом и смотрел, как пламя пожирает деревянные конструкции, как обваливается крыша, а за нею стены.

Когда пожарные принялись тушить то, что осталось от амбара, под обгоревшими балками они обнаружили нечто, напоминающее остов фургона. Это произошло в 8.41. Фермер твердо стоял на том, что никакой машины в амбаре у него не было. Опасаясь, что в фургоне могли находиться люди — цыгане, бродяги или даже туристы, — пожарные решили разобрать обломки. Добравшись до фургона, они заглянули внутрь, но человеческих останков не обнаружили. Зато им удалось точно установить, что это — «форд-транзит».

Вернувшись в часть, расторопный командир пожарной бригады услышал по радио, что полиция разыскивает «форд-транзит», который, как было сказано, был использован при «вооруженном нападении». Пожарный тут же позвонил в Кидлингтон.

— Боюсь, от фургона мало что осталось, — заметил Крамер, — шины сгорели, отпечатков тоже нет. Однако номера на двигателе и шасси должны сохраниться. Ребята из автомобильной группы уже едут туда. Если там хоть что-то осталось, они раскопают.

Автомобильная группа Скотленд-Ярда входит в состав подразделения по борьбе с особо опасными преступлениями.

КОБРА продолжала заседать, но кое-кто из главных членов комитета уехал, чтобы заняться другими делами, оставив вместо себя подчиненных и наказав им сообщить, если произойдет что-то важное. Председательское место занял заместитель министра внутренних дел.

В идеальном случае — а такого не бывает никогда — Найджел Крамер предпочел бы, чтобы пресса ни о чем не знала, хотя бы какое-то время. Но уже около 11 утра Клайв Эмпсон из «Оксфорд мейл» был в Кидлингтоне с вопросом, не поступало ли сообщений о стрельбе или убийстве, имевших место рано утром на Шотоверской равнине. Его удивили три обстоятельства. Во-первых, его тут же отвели к начальнику, который поинтересовался, откуда у него такие сведения. На этот вопрос репортер отвечать отказался. Во-вторых, он увидел, что полицейские, находившиеся в это время в управлении ПДТ, чем-то и впрямь крайне напуганы. И в-третьих, ему не оказали никакого содействия. Когда в результате перестрелки погибают двое — жена печатника видела только два трупа, — то полиция, как правило, просит прессу о поддержке и выступает с официальным заявлением, не говоря уже о пресс-конференции.

На обратном пути в Оксфорд Эмпсон обдумал сложившуюся ситуацию. Трупы людей, умерших естественной смертью, поступают в городской морг. Но в случае гибели от огнестрельного оружия вскрытие должно делаться в месте, где есть специальное оборудование, например в больнице Радклиф. По счастью, у него недавно завязалось нечто вроде романа с одной из санитарок этой больницы; она сама во вскрытиях не участвовала, но могла знать кого-нибудь, кто этим занимается.

Когда подошло время ленча, он уже знал, что в больнице царит суматоха. В морге лежат три трупа — двое, очевидно, американцев и английский полицейский. Из Лондона приехал судебный патологоанатом и кто-то из американского посольства. Это озадачило журналиста.

Если бы погиб кто-то из военнослужащих расположенной неподалеку Хейфордской базы, то в больницу приехал бы офицер американской авиации, причем в форме; если же это были американские туристы, тогда прибыл бы кто-нибудь из посольства — но почему ему не сказали об этом в Кидлингтоне? Газетчик подумал о Саймоне Кормаке, так как все вокруг знали, что последние девять месяцев он учится в Оксфорде, и отправился в Бейллиол-колледж. Там он встретил хорошенькую студенткуваллийку по имени Дженни.

Она подтвердила, что в этот день Саймона Кормака на консультации не было, но особого значения этому не придала. Наверное, он по уши занят своим кроссом. Кроссом? «Да, на него наша главная надежда — в декабре мы должны победить Кембридж. Каждое утро он посвящает изнурительным тренировочным пробежкам. Обычно Саймон бегает на Шотоверской равнине».

Клайв Эмпсон решил, что попал в самую точку. Уже смирившийся с мыслью о том, что ему всю жизнь придется тянуть лямку в «Оксфорд мейл», он вдруг увидел, как перед ним призывно замаячили огни Флит-стрит{Улица в Лондоне, на которой находятся редакции крупнейших английских газет.}. Клайв догадался почти обо всем, но решил, что Саймон Кормак убит. Такое сообщение он и послал во второй половине дня в одну из крупнейших лондонских газет. Целью сообщения было вынудить правительство сделать официальное сообщение.

Люди, близкие к Белому дому, иногда по секрету признаются своим английским коллегам, что отдали бы правую руку за британское государственное устройство.

А устройство это весьма несложно. Во главе государства стоит королева; она несменяема. Во главе правительства — премьер-министр, — который всегда является лидером партии, победившей на всеобщих выборах. Это имеет два преимущества. Глава исполнительной власти не может быть на ножах с большинством парламентской оппозиции (что обеспечивается обязательными, хотя и не всегда популярными законами), поэтому новый премьер-министр, занявший этот пост после победы на выборах, почти всегда умелый и опытный политик на национальном уровне, часто к тому же являющийся одним из министров бывшего кабинета. Опыт, знания, понимание сути происходящего и умение влиять на происходящее — ничего этого правительство не лишается.

В Лондоне есть и третье преимущество. Там за спинами политиков существует группа высокопоставленных государственных чиновников, служивших и прошлому правительству, и позапрошлому. Имея за собой столетьями накопленный опыт, эта дюжина «мандаринов» оказывает неоценимую помощь каждому новому кабинету. Они знают, что произошло в прошлый раз и почему, у них все зафиксировано в архивах, они могут указать, где лежат мины замедленного действия.

В Вашингтоне же уходящий со сцены глава правительства забирает с собою все — опыт, советников и архивы, во всяком случае ту их часть, которую еще не уничтожил какой-нибудь доброжелатель-полковник. Новый глава начинает на пустом месте, зачастую имея опыт работы только на уровне штата, и приводит с собою собственных советников, которые оказываются такими же неподготовленными, как и он, и не способны отличить футбольный мяч от противопехотной мины. Этим и объясняется тот факт, что репутация некоторых политических деятелей начинает заметно прихрамывать, стоит им только попасть в Вашингтон.

Поэтому, выйдя октябрьским утром в начале шестого из резиденции президента и направляясь в западное крыло, вице-президент Оделл вдруг понял, что он не особенно отчетливо представляет, что ему делать и у кого спросить совета.

«Одному мне не справиться, Майкл, — сказал ему президент. — Я попробую выполнять президентские обязанности. Овальный кабинет остается за мной. Но кризисный комитет я возглавить не смогу. Слишком это все личное… Верни мне его, Майкл. Верни мне сына».

Оделл был гораздо эмоциональнее Джона Кормака. Он даже представить не мог, что его скрытный, суховатый ученый друг может находиться в таком смятении. Он обнял президента и поклялся, что выполнит его просьбу. Кормак вернулся в спальню, где врач Белого дома давал успокаивающее горько плакавшей первой леди.

Оделл сел на председательское место в комнате для заседаний правительства, заказал кофе и принялся звонить по телефону. Похищение произошло в Великобритании, за границей, значит, понадобится государственный секретарь. Он позвонил Джиму Доналдсону и разбудил его. Не объясняя причин, Оделл попросил его немедленно явиться на совещание. Доналдсон запротестовал и сказал, что будет к девяти.

— Джим, бери ноги в руки и сюда. У нас непредвиденная ситуация. И не звони на всякий случай президенту. Разговаривать с тобой он не может, поэтому и попросил меня все организовать.

Будучи губернатором Техаса, Майкл Оделл считал, что иностранные дела — это книга за семью печатями. Но он уже достаточно давно занимал в Вашингтоне должность вице-президента, бессчетное число раз участвовал в совещаниях, касающихся иностранных дел, и многому научился. Те, кто считали, что Оделл действительно простачок, каким он любил прикидываться, были не правы и часто впоследствии сожалели об этом. Чтобы завоевать уважение и доверие такого человека, как Джон Кормак, нужно было быть далеко не глупцом. И Оделл действительно отличался быстрым умом.

Затем он позвонил Биллу Уолтерсу — генеральному прокурору и политическому руководителю ФБР. Уолтерс был на ногах и уже одет, поскольку недавно разговаривал с директором Бюро Доном Эдмондсом. Тот обо всем ему рассказал.

— Уже еду, Майкл, — проговорил он. — Я хочу, чтобы присутствовал и Дон Эдмондс. Нам понадобится мнение специалистов Бюро. К тому же человек Дона звонит ему из Лондона каждый час. Нам нужно быть постоянно в курсе. Не возражаешь?

— Прекрасно, — с облегчением вымолвил Оделл. — Привози Эдмондса.

В 6.00 комитет собрался в полном составе. В него вошли также министр финансов Хьюберт Рид, которому подчинялась Секретная служба, министр обороны Мортон Станнард, советник но вопросам национальной безопасности Брэд Джонсон и директор ЦРУ Ли Александер. Для помощи Дону Эдмондсу в соседней комнате ждал начальник Секретной службы и заместитель директора ФБР по оперативной части Крайтон Бербанк.

Ли Александер прекрасно понимал, что директором ЦРУ его назначили из чисто политических соображений, несмотря на то, что он не профессиональный разведчик. Всю оперативную часть Управления возглавлял Дэвид Вайнтрауб, его заместитель. Поэтому он и находился в соседней комнате.

Дон Эдмондс тоже привез с собой одного из своих главных помощников. У директора ФБР есть три заместителя, возглавляющие соответственно отделения по надзору за соблюдением законности, аппарат управления Бюро и отделение, занимающееся собственно расследованиями. В последнее входят три отдела: разведывательный, международных связей (в котором работал находившийся в Лондоне Патрик Сеймур) и уголовно-следственный. Начальник уголовно-следственного отдела Бак Ревелл был болен, поэтому вместе с Эдмондсом приехал его заместитель Филип Келли.

— Нужно бы позвать их всех сюда, — предложил Брэд Джонсон. — Пока им известно больше, чем нам.

Все согласились. Позже специалисты создадут кризисную группу, которая будет заседать в оперативном кабинете рядом с центром связи на первом этаже — для большего удобства и секретности. Еще позже к ним присоединятся и члены правительства — когда телеобъективы прессы начнут через розовый сад заглядывать в правительственный кабинет.

Первым был выслушан Крайтон Бербанк — сердитый, обвинявший в несчастье одних англичан. Он сообщил все, что узнал от своих людей, находившихся в Саммертауне, — начиная от момента, когда бегун вышел из дома на Вудсток-роуд, и кончая тем, что удалось увидеть и выяснить агентам Бербанка на Шотоверской равнине.

— У меня погибли двое, — бросил он, — остались две вдовы и трое сирот. И все потому, что эти болваны не смогли как следует организовать охрану. Прошу заметить, джентльмены, что моя служба неоднократно просила, чтобы Саймон Кормак не уезжал на год за границу, и что мы должны были послать туда не дюжину человек, а пятьдесят.

— Ладно, вы были правы, — примирительно проговорил Оделл.

Дон Эдмондс только что закончил долгий разговор с представителем ФБР в Лондоне Патриком Сеймуром. Тот сообщил все новости, которые узнал на только что завершившемся первом заседании КОБРЫ.

— А что, собственно, следует делать в случае похищения? — мягко полюбопытствовал Хьюберт Рид.

Из всех собравшихся в комнате главных советников президента Кормака Рид, по общему мнению, менее всего был создан для жесткой внутриполитической борьбы, обычно ассоциирующейся с властью в Вашингтоне.

Это был невысокий человек, с виду робкий и даже беззащитный; большие очки делали его похожим на сову. Он унаследовал от родителей приличное состояние и начинал свою деятельность на Уолл-стрит в крупной брокерской конторе как чиновник по выплате пособий. Благодаря безошибочному нюху он столь удачно помещал свои капиталы, что к пятидесяти годам сделался одним из ведущих финансистов и в предыдущие годы управлял имуществом семейства Кормаков — потому-то президент с ним и подружился.

Именно финансовые таланты Рида заставили Джона Кормака пригласить его в Вашингтон, где он, заняв пост министра, удерживал рост бюджетного дефицита страны в разумных пределах. Пока речь шла о финансах, Хьюберт Рид чувствовал себя как рыба в воде, но когда его посвятили в некоторые жестокие операции Департамента по борьбе с наркотиками и Секретной службы, тоже подчиняющихся министерству финансов, он почувствовал себя не в своей тарелке.

Дон Эдмондс взглянул на Филипа Келли, предлагая тому ответить на вопрос Рида. Из всех находившихся в комнате Келли был самым осведомленным но части преступности.

— Обычно, если не удается быстро установить, кто такие и где скрываются похитители, приходится ждать, пока они не свяжутся с властями и не потребуют выкуп. После этого начинаются переговоры о возвращении похищенного. Параллельно продолжаются попытки установить место пребывания преступников. Если это не удается, все решают переговоры.

— И кто в нашем случае будет их вести? — спросил Станнард.

В комнате воцарилось молчание. В Америке есть сложнейшие в мире системы предупреждения об опасности. Ученые страны разработали датчики инфракрасного излучения, которые способны улавливать тепло человеческого тела с высоты в несколько миль над поверхностью Земли; существуют звуковые датчики, способные за милю услышать дыхание мыши; есть световые датчики и манипуляторы, способные поднять окурок со дна морского. Но никакая из этих систем не может сравниться с системой ПСЗ, которая имеется в Вашингтоне. Она включилась уже два часа назад и теперь работала на полную мощность.

— Наши представители должны быть там, — заметил Уолтерс. — Мы не можем повесить все на англичан. Нужно, чтобы все видели: мы действуем, предпринимаем усилия, стараемся отыскать и вернуть парня.

— Черт побери, ну конечно! — взорвался Оделл. — Мы можем заявить, что это они недосмотрели за ним — даже несмотря на то что по настоянию Секретной службы английская полиция оказалась на вторых ролях. — Бербанк бросил на Оделла свирепый взгляд. — У нас есть рычаг. Мы можем добиться того, чтобы нас допустили к расследованию.

— Вряд ли мы можем послать туда труппу специалистов из вашингтонской полиции, чтобы она руководила Скотленд-Ярдом на его же территории, — заметил генеральный прокурор Уолтерс.

— Ну так как же быть с переговорами? — поинтересовался Брэд Джонсон. Профессионалы промолчали. Своей настойчивостью Джонсон явно нарушал правила системы «Прикрой Свою Задницу».

Оделл заговорил, желая скрыть всеобщее замешательство:

— Раз речь зашла о переговорах, то возникает вопрос: кто лучший в мире посредник по переговорам относительно возвращения заложников?

— В Куантико, — проговорил Келли, — у нашего Бюро есть группа по изучению человеческого поведения. Они и занимаются в Америке переговорами с похитителями. Лучше них у нас никого нет.

— Я спросил, кто лучший в мире? — продолжал настаивать вице-президент.

— Самый удачливый в мире посредник, — спокойно сказал Вайнтрауб, — это человек по имени Куинн. Я его знаю, во всяком случае, когда-то знал.

Десять пар глаз уставились на заместителя директора ЦРУ.

— Расскажите, что он собой представляет, — скомандовал Оделл.

— Он американец, — начал Вайнтрауб. — После армии работал в страховой компании в Хартфорде. Через два года они назначили его главой своего филиала в Париже, который занимается операциями на территории Европы. У него были жена-француженка и дочь. Обе погибли в автомобильной катастрофе близ Орлеана. После этого он стал прикладываться к бутылке, и страховая компания его выгнала, но он взял себя в руки и поступил на работу в страховую компанию Ллойда в Лондоне — фирму, специализирующуюся среди прочего на обеспечении личной безопасности людей и, следовательно, на переговорах с похитителями.

Насколько я помню, он проработал у них десять лет — с семьдесят восьмого по восемьдесят восьмой год. Потом ушел на пенсию. За это время он лично провел в разных странах Европы более дюжины успешных переговоров по возвращению. Как вам известно, Европа — центр цивилизованного мира в смысле похищений. Кажется, он говорит на трех языках, кроме английского, и знает Великобританию и Европу как свои пять пальцев.

— Он сможет нам помочь? — спросил Оделл. — Возьмется он за дело ради Соединенных Штатов?

Вайнтрауб пожал плечами.

— Вы же спросили, кто лучший в мире, господин вице-президент, — ответил он. Сидящие вокруг стола с облегчением закивали.

— Где он сейчас? — спросил Оделл.

— По-моему, где-то на юге Испании, сэр. У нас в Лэнгли есть его досье.

— Доставьте его сюда, мистер Вайнтрауб, — проговорил Оделл, — Привезите нам этого мистера Куинна. Чего бы это ни стоило.

Переданные в 7.00 вечера телевизионные новости были подобны разорвавшейся бомбе. По испанскому телевидению многословный ведущий рассказал ошеломленным испанцам о событиях, происшедших утром в пригороде Оксфорда. В Алькантара-дель-Рио сидевшие в баре «Антонио» мужчины молча слушали. Антонио бесплатно принес высокому мужчине стаканчик домашнего вина.

— Mala cosa{Скверная история (исп.).}, — сочувственно проговорил он. Высокий мужчина не отрывал глаз от экрана.

— No es mi asunto, — загадочно ответил он. — Меня это не касается.

Дэвид Вайнтрауб в 10.00 утра по вашингтонскому времени вылетел с военно-воздушной базы Эндрюс близ Вашингтона на военной модификации самолета «Галфстрим-три». Самолет, летя на высоте 43 000 футов со скоростью 483 мили в час с попутным ветром, пересек Атлантику за семь с половиной часов.

Учитывая шестичасовую разницу во времени, было 11.30 вечера, когда заместитель директора ЦРУ приземлился на американской военно-морской авиабазе Рома, помещающейся в Андалузии на берегу Кадисской бухты. Там он без промедления пересел на поджидавший его вертолет «Си-спрайт», который взлетел и взял курс на восток так быстро, что Вайнтрауб не успел даже как следует усесться. На широкой и плоской части побережья, называемой Касарес, его уже ждали: молодой сотрудник приехал за ним на машине из мадридского филиала ЦРУ. Снид был порывистым, шустрым парнем, недавним выпускником школы ЦРУ в Кемп-Прее, штат Виргиния, и старался произвести хорошее впечатление на высокое начальство. Вайнтрауб вздохнул.

Не особенно торопясь, они проехали Манильву, причем агент Снид дважды справлялся о дороге, и отыскали Алькантара-дель-Рио вскоре после полуночи. Суровый с виду, но услужливый крестьянин указал им на беленый casita{Домик (исп.).}, стоявший несколько на отшибе.

Лимузин остановился, и Снид выключил зажигание. Они вышли, оглядели спящий дом. Снид подергал за ручку двери: она оказалась незапертой. Войдя, они сразу же попали в просторную, прохладную гостиную. Вайнтрауб оглядел залитую лунным светом комнату: кожаные половики на каменных плитках пола, легкие стулья, старинный трапезный стол из испанского дуба, книжные полки.

Снид начал шарить по стенам в поисках выключателя. Вайнтрауб увидел три керосиновые лампы и понял, что тот напрасно теряет время. Наверное, где-нибудь есть дизель-генератор, дающий электричество для кухни и ванной, который на закате выключается. Снид продолжал шумно двигаться по комнате. Вайнтрауб шагнул вперед. Однако тут же он почувствовал под мочкой правого уха укол ножа и замер. Хозяин дома спустился из спальни по каменным плиткам лестницы совершенно беззвучно.

— Много времени утекло со времен Сон-Тея, верно, Куинн? — тихо проговорил Вайнтрауб. Острие ножа отодвинулось от его яремной вены.

— В чем дело, сэр? — жизнерадостно поинтересовался Снид с другого конца комнаты. По плиткам пола скользнула тень, чиркнула спичка, и теплый свет стоявшей на столе лампы залил комнату. Снид подскочил. Он, безусловно, понравился бы майору Керкорьяну из Белграда.

— Утомительная поездка, — сказал Вайнтрауб. — Я присяду, если не возражаешь.

Куинн до пояса был завернут в кусок хлопчатобумажной материи, что напоминало восточный саронг. Обнаженный до пояса, поджарый, посуровевший от тяжелой работы. У Снида отвисла челюсть.

— Я отошел от этих дел, Дэвид, — проговорил Куинн и сел за трапезный стол напротив заместителя начальника ЦРУ. — Я на пенсии.

Он пододвинул к Вайнтраубу высокий стакан и глиняный кувшин с вином. Тот налил, выпил и одобрительно кивнул. Терпкое красное вино. Его никогда не будет на столах у богатых. Вино крестьян и солдат.

— Прошу тебя, Куинн.

Снид удивился. Руководители ЦРУ не просят. Они приказывают.

— Не поеду, — отозвался Куинн. Снид вдвинулся в круг света, полы его пиджака болтались. Он позволил им разойтись, чтобы была видна рукоятка пистолета, который он носил в кобуре у пояса. Куинн даже не взглянул на него. Он смотрел на Вайнтрауба.

— А это еще что за прыщ? — мягко поинтересовался он.

— Снид, — твердо проговорил Вайнтрауб, — пойдите проверьте колеса.

Снид вышел. Вайнтрауб вздохнул.

— Куинн, этот случай в Таормине. Девочка. Мы знаем. Ты не виноват.

— Неужели ты не понимаешь? Я бросил эти дела. Все. Хватит. Ты зря приехал. Поищи кого-нибудь другого.

— Другого нет. У англичан есть люди, неплохие люди. Вашингтон считает, что нужен американец. А у нас нет никого вроде тебя, тем более что речь идет о Европе.

— Вашингтон хочет прикрыть задницу, — бросил Куинн. — Это на них похоже. Если что-то пойдет не так, им нужен мальчик для битья.

— Да, пожалуй, — согласился Вайнтрауб. — Но, Куинн, в последний раз. Не ради Вашингтона, не ради государства, даже не ради парня. Ради родителей. Им это нужнее всего. Я сказал комитету, что ты — тот, кто нам нужен.

Куинн оглядел комнату, рассматривая ее скромную обстановку так, словно мог ее больше никогда не увидеть.

— У меня есть цена, — вымолвил он наконец.

— Назови ее, — просто ответил Вайнтрауб.

— Собери мне виноград. Мой урожай.

Через десять минут они вышли из дома; Куинн, одетый в темные брюки, рубаху и теннисные туфли на босу ногу, нес на плече дерюжный мешок. Снид отворил дверцу машины. Куинн сел впереди, на пассажирское место, Вайнтрауб — за руль.

— Вы остаетесь здесь, — сообщил он Сниду. — Будете собирать виноград.

— Что?! — Снид от изумления открыл рот.

— Я же сказал: утром пойдете в деревню, наймете людей и с их помощью соберете человеку виноград. Я скажу директору мадридского филиала, что все в порядке.

С помощью миниатюрной рации Вайнтрауб вызвал вертолет, круживший над берегом подле Касареса, когда они туда приехали. Спутники забрались в него и полетели сквозь бархатную ночь к Роте и Вашингтону.