— Они всего в двухстах пятидесяти ярдах от нас! — воскликнул Пэт. — Черт возьми, Эндрю, мы больше не можем ждать! Разреши открыть огонь!

Лежа за перевернутой пушкой, Эндрю испытывал непреодолимое желание ответить согласием на просьбу Пэта. Бантагские броневики, как назло, остановились намного раньше, чем он ожидал. Двадцать пять бронированных машин, выстроившись цепью вдоль всего склона, обрушили на укрывшихся в лесу людей настоящий шквал картечи и разрывных снарядов, а залегшие в высокой траве бантагские пехотинцы яростно палили из винтовок. Эндрю видел, что ответный огонь защитников холма почти затих и его солдаты просто не осмеливались высунуться из укрытия, чтобы произвести выстрел.

В те краткие мгновения, когда шум боя ненадолго стихал, до слуха Эндрю доносились глухие раскаты канонады, гремевшей на южном склоне.

Выпущенный из бантагской мортиры снаряд угодил точнехонько в ствол четвертого орудия батареи Пэта. Канониры из расчета поврежденной пушки рухнули на землю и больше не встали.

— Пэт, выпусти по этим машинам несколько бронебойных снарядов. Но пока не трогай штуковины Фергюсона.

— Это пустая трата пороха, Эндрю. Ты же знаешь.

— Пусть! Нам нужно подманить их поближе.

Пэт сделал знак одному из солдат передать распоряжение на другие батареи. Пробежав несколько шагов вверх по склону, юноша упал на землю с бантагской пулей в спине. Тут же с места сорвались еще двое вестовых, но только одному из них удалось добраться до леса.

Пэт рявкнул приказ расчетам двух оставшихся пушек батареи. Стволы орудий уже были наведены на ближайший броневик. Через пару секунд две десятифунтовые болванки высекли сноп искр из передней стенки бантагской машины и со звоном отскочили вверх. Почти тут же прозвучала серия выстрелов, но все снаряды, выпущенные людьми, рикошетили от броневиков Гаарка, не причиняя им никакого вреда.

Как только артиллеристы Эндрю переключились на стрельбу бронебойными снарядами, бантагские пехотинцы, которых больше не сдерживал страх перед картечью, начали подбираться все ближе и ближе к позициям людей. Некоторые уже добрались до того места, где недавно разгорелась кровавая схватка за знамя 3-го Суздальского полка.

На этот раз никто не вступил с бантагами в рукопашную. Под таким свинцовым ливнем не могло устоять ни одно войско. Солдаты орды бросились вверх по склону холма, и около полусотни из них, во главе с размахивающим багряным флагом знаменосцем, добежали до самого края леса и атаковали расположенную там батарею, где их наконец и остановил потрепанный в бою полк пехотинцев Республики, окопавшихся рядом с пушками.

Склоны холма вновь окутались клубами порохового дыма, а бригадные и дивизионные командиры тут же начали посылать донесения Эндрю, сообщая ему, что запас патронов у солдат подходит к концу.

— Прекратить огонь! — проревел Эндрю. — Подождем, пока они подойдут вплотную. Не стрелять!

Огонь со стороны защитников холма начал стихать, а через несколько минут угомонились и бантаги.

Дым, повисший над холмом, был таким густым, что Эндрю с трудом различал даже фигуру Пэта, стоявшего всего в десятке шагов от него. Вдруг из-за дымовой завесы донесся одинокий звук нарги, который через мгновение подхватили десятки других бантагских рогов.

Эндрю охватил озноб. Это был сигнал атаки, который звучал одинаково во всех ордах: гнусавый рев рогов, становившийся выше с каждой нотой и заканчивавшийся пронзительным, на грани слышимости, воем, от которого кровь стыла в жилах.

Скрывавшиеся в дыму бантаги затянули боевые песни, а увенчал всю эту какофонию свист вырывающегося из труб пара и монотонное гудение двигателей броневиков, которые, наконец, сдвинулись с места и покатились к лесу, чтобы окончательно раздавить засевших в нем людей.

— Всем батареям приготовиться к бою! — взревел Пэт.

В воздухе зазвучали чистые звуки горнов. Задрав голову, Эндрю закричал солдатам окопавшегося у валунов полка, чтобы те спустились к батарее и заняли места на укреплениях, воздвигнутых возле двух уцелевших пушек.

Мимо Эндрю пробежал заряжающий, державший в руках один из драгоценных снарядов Фергюсона. Взяв у него болванку, Пэт лично вложил ее в ствол, аккуратно захлопнул крышку казенника и встал позади орудия, дожидаясь подходящего момента для выстрела.

Послышался треск винтовок, и над батареей вновь засвистели пули. Стоя рядом с Пэтом, Эндрю замер в ожидании.

— Мишень справа! — воскликнул ирландец. — Орудие номер три, первая машина в цепи ваша. Мы берем на себя вторую.

Эндрю не понимал, как Пэту удалось что-то разглядеть в таком дыму, — сам он, глядя в указанном ирландцем направлении, различал лишь какие-то черные пятна. И вдруг серые клубы на мгновение рассеялись, и Эндрю увидел устрашающего железного монстра, ползущего в их сторону. Вдоль переднего края крыши броневика были выложены человеческие черепа; на черном фоне машины их белизна казалась особенно пугающей. Из трубы двигавшегося в облаке пара броневика валил черный дым.

Пэт, подгоняя криками своих людей, занялся наводкой орудия. Его канониры, по двое у каждого колеса, помогали опустить ствол.

Машина, в которую они целились, слегка изменила направление движения и покатилась прямо на них. Послышался щелчок открываемого переднего порта.

— Ложись! — завопил Эндрю.

И в ту же секунду передняя пушка броневика выстрелила картечью. По стволам и колесам батарейных орудий застучал град из железных шариков, а половину артиллеристов как косой скосило. Эндрю, оказавшийся в самом центре смертоносного вихря и не успевший даже пригнуться, почувствовал, как его что-то кольнуло.

— Хорошо, что одной руки нельзя лишиться дважды, — крикнул ему Пэт. На лице ирландца сквозила тревога.

Только тут Эндрю заметил, что пустая часть левого рукава, которую он всегда подкалывал, начисто оторвана. Из раненого обрубка капала кровь, и Эндрю зашипел от боли.

Пэт вновь склонился над пушкой, продолжая выцеливать мишень. По его команде несколько пехотинцев поднялись с земли и заняли места погибших канониров.

Вдруг О'Дональд вскинул обе руки вверх:

— Поберегись!

Сделав шаг назад, ирландец повернулся в пол-оборота и резко дернул за спусковую веревку.

Из жерла орудия вырвался язык пламени, и десятифунтовка откатилась назад на шесть футов.

Несмотря на непрекращающийся шум боя, Эндрю показалось, что он слышит издаваемый снарядом Фергюсона странный свист, который отличался от обычного воя бронебойных снарядов. В следующее мгновение из дымовой трубы броневика вырвалось облако пара, раздался оглушительный взрыв, и бантагская машина превратилась в груду металлолома. Из открытого переднего порта ударила мощная струя бурлящего пламени.

Пораженный увиденным, Эндрю бросил взгляд на остальные броневики. Примерно половина выпущенных людьми снарядов срикошетили от передних стенок бантагских машин, не нанеся им никакого вреда. Две-три секунды Эндрю казалось, что новое изобретение Чака не сработало и Пэту просто повезло попасть в открытый пушечный порт вражеского броневика. Но тут прогремел взрыв внутри еще одной машины, потом третьей… четвертой. Несколько броневиков резко остановились, и из их труб повалил пар. Эндрю увидел, как в одной из машин открылся передний люк, из которого выполз визжащий от боли бантаг.

Люди приветствовали удачу артиллеристов торжествующим ревом, а в криках солдат орды явственно слышались недоумение и страх. Но большинство вражеских броневиков продолжали продвигаться вверх по склону. Пэт зычно потребовал принести новый снаряд.

Не веря своим глазам, Гаарк смотрел, как его броневики потрясла целая серия взрывов.

— Вперед! — закричал он срывающимся от напряжения голосом. — Раздавите их!

В небе зажглись очередные сигнальные ракеты. Пушка Пэта выстрелила во второй раз, разворотив бантагский броневик менее чем в пятидесяти ярдах от их позиций.

— Наверное, так охотятся на слонов! — проревел ирландец, закладывая в казенник третий снаряд Фергюсона.

— Они идут! — раздался крик, тут же подхваченный остальными солдатами.

Бантаги бегом устремились к позициям людей, с каждой секундой длинные ноги солдат орды приближали их к засевшим наверху защитникам холма на десять с лишним ярдов.

Волна бантагов перехлестнула через невысокие укрепления, сооруженные перед батареей. Один из врагов, вскинув над головой винтовку, вскочил на Пэтову пушку, но в следующее мгновение пуля из револьвера ирландца превратила его лицо в бесформенную кровавую массу.

Склоны холма огласились звуками ожесточенного ближнего боя. Засвистели выпущенные в упор из винтовок пули, захрустели под ударами прикладов черепа, приглушенно затявкали револьверы, воткнутые прямо под ребра ненавистных врагов.

Вокруг Эндрю творилось сущее безумие: огромные бантаги с диким хохотом беспорядочно метались, размахивая винтовками, как дубинами, а казавшиеся рядом с ними лилипутами люди, уворачиваясь от ударов, жалили врагов штыками в ноги, живот или пах.

Атака бантагов отбросила людей от пушек. Отступивший вместе со всеми Эндрю вдруг услышал свое имя, выкрикнутое гортанным голосом. Подняв голову, он увидел в двух шагах от себя огромного воина орды. В глазах врага светилось торжество. Вскинув руку с револьвером, Эндрю нажал на курок, но это не остановило бантага. Приклад тяжелой винтовки взмыл вверх и начал опускаться на голову полковнику. Пытаясь увернуться, Эндрю неловко бросился на землю лицом вниз, и его очки разлетелись на тысячу осколков. Приклад винтовки бантага высек искры из скалы в паре дюймов от его головы.

Перевернувшись на спину, Эндрю одну за другой выпустил в преследователя все пять пуль, остававшихся в барабане револьвера. Бантаг упал. Оказавшись без очков, Эндрю видел все как в тумане. Полковник с трудом поднялся на ноги, но тут кто-то схватил его за плечо и поволок прочь от места схватки. Это оказался его знаменосец, впрочем уже лишившийся штандарта.

Хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, Эндрю позволил юноше вынести себя из боя. Вскоре они оказались под защитой больших валунов, где укрылся отряд пехотинцев, стрелявших в мечущихся внизу бантагов.

— Помочь вам с очками, сэр?

Кивнув, Эндрю вытащил из нагрудного кармана запасную пару. Юноша расправил дужки и водрузил очки полковнику на нос.

Мир вокруг Эндрю вновь обрел четкость. Сморгнув, он высунулся из-за валуна и бросил взгляд вниз. Какой-то бантаг, вырвавшись из кровопролитной рукопашной, бежал вверх по склону прямо на него. Знаменосец Эндрю спокойно вытащил револьвер и тремя точными выстрелами уложил врага на землю.

Справа раздался свист вырывающегося из трубы пара. Бантагский броневик, пробираясь сквозь скопление сражающихся солдат, медленно катил вверх к краю леса. Его пушка выплюнула заряд картечи с убойного расстояния. Около десятка человек, находившихся выше Эндрю по склону холма, буквально разорвало на части.

— Пушки! Нам надо отбить наши пушки! — проревел Эндрю. Отбросив в сторону разряженный револьвер, он вытащил саблю и повернулся к своим людям. — Кто со мной?

Вскинув вверх руку с саблей, Эндрю начал спускаться обратно к батарее, его солдаты толпой ринулись за ним.

— Отобьем пушки вместе с Кином! — выкрикнул один из них, и все остальные тут же подхватили призыв.

Обступив командира, солдаты закрыли Эндрю своими телами от летящих снизу пуль и потащили его обратно к валунам.

— Отпустите меня! — завопил Кин. — Мы должны добраться до наших орудий!

Не обращая внимания на его слова, шестеро солдат силой отволокли Эндрю в безопасное место, откуда он мог только наблюдать за вспыхнувшей на батарее схваткой. В самой гуще сражения находился Пэт, размахивавший тяжеленным пробойником. Взревев от восторга, ирландец одним ударом проломил череп ближайшего бантага и тут же подскочил к следующему.

«Дорвался-таки до веселья, — с завистью подумал Эндрю. — Вот уж кто жить не может без этого безумия».

Контратака людей отбросила последних бантагов за линию укреплений, и О'Дональд мигом оказался у своей пушки, крича пехотинцам, чтобы они помогли ему развернуть врудие. Враги продолжали осыпать их градом пуль, но солдатам удалось навести пушку на бантагский броневик, находившийся менее чем в двадцати ярдах от них. Передовые отряды противника уже обогнали бронированную машину и вступили в бой с засевшими в лесу людьми. Броневик начал медленно разворачиваться в их сторону.

— Поберегись! — проорал Пэт и дернул за спусковую веревку.

Снаряд Фергюсона пробил боковую стенку броневика и угодил в паровой котел. Раздался взрыв.

Бантаги, отброшенные вниз всего на несколько десятков ярдов, обрушили на кучку смельчаков свинцовый дождь.

— Здесь больше нечего делать! — проревел ирландец и вместе со своими оставшимися в живых людьми побежал вверх по склону под защиту больших валунов.

— Какая драчка, Эндрю, какая драчка! — воскликнул он, оказавшись рядом с полковником.

Бросив взгляд направо, Эндрю увидел, что его люди отступили по всей ширине склона и бой идет уже в лесах в верхней части холма. Внизу бантаги прорвались за укрепления, сооруженные перед батареей, и теперь обстреливали укрывшихся среди валунов людей.

— По крайней мере, нам удалось остановить их броневики! — радостно прокричал ему в ухо Пэт. — Мы подбили пятнадцать, а то и все двадцать машин.

— А что толку? — отозвался Эндрю, устало прислонившись к скале. — Они все равно уже в лесу. Нам не прорваться, и патроны на исходе.

— Мы и штыками с ними управимся, — ухмыльнулся Пэт. В его голосе звучал азарт недавнего боя.

— Они опять наступают!

Из клубов дыма вновь вынырнули фигуры атакующих бантагов.

— Давай! — воскликнул Марк, подскакав к броневику Тимокина.

Молодой майор расплылся в довольной улыбке:

— Увидимся на вершине холма, сэр.

— Не обгоняй нашу пехоту, — предупредил его римлянин. — Пусть они разберутся с бантагскими пушками. А секретное оружие попридержи для боя на Роки-Хилле.

— Есть, сэр!

Развернув коня, Марк галопом понесся к артиллеристам, желая проверить, как они расположили свои батареи.

Тимокин вновь нырнул внутрь броневика и наглухо захлопнул за собой крышку люка. Протискиваясь мимо кочегара, он заметил, что стрелка манометра почти достигла красной отметки. Машина въехала на вершину холма и покатились вниз, в узкую долину. Стрелка манометра начала опускаться. Кочегар, который, опершись на лом, стоял рядом с паровиком и тоже не спускал глаз с датчика давления, довольно улыбнулся.

— Ну как она, Андрей?

— Работает как часы. У нас еще осталось четверть тонны угля.

Кочегар бросил взгляд на угольную кучу рядом с паровым котлом. Идея, которая пришла на ум Тимокину и была немедленно одобрена Фергюсоном, заключалась в том, чтобы насыпать угольные кучи от пола до потолка броневика по обе стороны от паровой машины. Это создавало дополнительную защиту для котла и к тому же намного облегчало работу кочегара. Теперь, для того чтобы поддать жару, ему достаточно было просто открыть дверцу топки, и уголь скатывался по желобу в огонь. После этого кочегару оставалось только поворошить уголь ломом и равномерно распределить его по всей топке.

Постучав пальцем по манометру, Андрей повернул вентиль, подлив в котел шесть галлонов воды. Температура внутри паровика тут же упала. Через несколько секунд вода начала превращаться в пар, и стрелка манометра вновь поползла вверх.

Тимокин одобрительно хлопнул кочегара по плечу и пробрался в переднюю часть броневика. Пушечный порт был закрыт ставнем, орудийный расчет выжидающе замер возле десятифунтовки. Встав за спиной у водителя, Тимокин высунулся из открытого переднего люка:

— Возьми чуть правее, Николай. Давай-ка разберемся вон с той батареей.

— Есть, сэр.

Водитель, обе руки которого лежали на рулевом колесе, медленно развернул машину и сразу же вернул руль в исходное положение.

— Прямо по курсу ручей! — предостерегающе воскликнул он. — Держитесь.

Броневик скатился в узкий поток, и Тимокин едва успел схватиться за ремень, именно для таких случаев прикрепленный к внутренней перегородке машины. Впрочем, это не помешало ему стукнуться головой о стенку броневика, и, если бы не железный шлем, молодому майору пришлось бы туго. Кочегара в заднем отсеке машины отшвырнуло прямо на раскаленный докрасна котел, и теперь он, шипя от боли, потирал обожженную руку.

Броневик выбрался на противоположный берег, вскарабкался вверх по крутому склону и покатил дальше. Прильнув к смотровой щели в боковой стенке машины, Тимокин увидел, что остальные броневики — кроме одного, застрявшего на берегу ручья, — продолжают движение вперед, прикрывая идущих за ними пехотинцев от шквального огня бантагских батарей.

— Стреляем картечью с трехсот ярдов, — распорядился Тимокин, и его канониры принялись за дело.

В переднюю стенку броневика ударила первая пуля, а через несколько секунд на машину Тимокина обрушился настоящий свинцовый град. Звон стоял такой, что хоть уши затыкай.

— Надеть защитные маски, — скомандовал Тимокин, опуская на лицо кольчужную сетку. В то же мгновение машину сотряс сильный удар, и майора отбросило назад. Вылетевшая из передней бронированной плиты заклепка, несколько раз срикошетив о стенки кабины, по касательной задела шлем Тимокина.

Следующий бантагский снаряд пришелся в правый бок броневика, и пространство внутри машины наполнилось осколками. Один из канониров завопил от боли и схватился за руку. На мгновение Тимокин испугался, что бантагам удалось пробить броню машины, но тут он увидел, что дело ограничилось вмятиной позади передней пушки. Покореженный металл ярко блестел.

Бантаги продолжали поливать ружейным огнем переднюю и боковые стенки броневика. Одна из пуль влетела в открытый передний люк, просвистев в дюйме от головы водителя.

Николай приподнялся с сиденья и резко захлопнул крышку люка, оставив лишь узкую смотровую щель высотой в два дюйма и длиной в один фут.

Броневик покатился в гору, и Тимокин оглянулся на кочегара, который, склонившись над датчиками, подбавил пару.

— Двести пятьдесят ярдов! — крикнул Николай.

— Открыть порт, заглушить двигатель и приготовиться к стрельбе!

Броневик с шипением остановился, канониры подняли ставень пушечного порта, и Тимокин, прищурившись, склонился над стволом десятифунтовки.

— Чуть правее. Еще. Еще.

Орудие броневика было установлено на лафете того же типа, что использовались на броненосцах. Двое канониров налегли на ворот, и ствол пушки начал медленно поворачиваться.

— Стоп. Поберегись!

Сделав шаг назад, Тимокин дал знак сержанту-артиллеристу, и тот дернул за спусковую веревку, привязанную к большому орудийному курку. Раздался щелчок, и в казеннике проскочила искра.

Десятифунтовый снаряд с ревом вылетел из жерла пушки, и у находившихся внутри машины людей заложило уши, хотя они предусмотрительно заткнули их ватой.

Кабина броневика наполнилась дымом. Задыхаясь и кашляя, артиллеристы с помощью рычагов и тросов, прикрепленных к лафету, вернули орудие в боевое положение, сержант распахнул крышку казенника и вытащил из него латунную гильзу. Заряжающий тут же заложил в пушку новый снаряд. Сержант склонился над орудием, наводя его на цель, и Тимокин разглядел сквозь отверстие пушечного порта результаты предыдущего выстрела. От орудийного расчета бантагов в живых осталось меньше половины.

— Поберегись!

Десятифунтовка изрыгнула второй снаряд, затем еще один.

Отойдя от занятых делом артиллеристов, Тимокин поднялся по узкой лесенке в башню, находившуюся в верхней части броневика. Схватившись одной рукой за перекладину лестницы, другой рукой он отодвинул в сторону защелку люка и откинул вверх крышку. Из броневика вырвалась струя теплого, пахнущего серой воздуха. Высунув голову наружу, Тимокин огляделся вокруг. Батарея, находившаяся прямо перед его машиной выше по склону холма, превратилась в братскую могилу для бантагских артиллеристов. Почти все они были убиты, а возле зарядного ящика высилась груда мертвых лошадиных тел.

Слева от Тимокина несколько броневиков Республики вновь двинулись вперед, за ними вверх по склону бежали отряды пехотинцев. Засевшие наверху бантаги обрушили на них огонь из винтовок и мортир.

Рядом с его головой засвистели пули. Не обращая на них никакого внимания, Тимокин проводил взглядом четвертый снаряд, выпущенный его парнями. Заряд картечи скосил группу бантагов на батарее слева от него. Послышалось ржание изувеченных лошадей.

Опершись локтями о крышу броневика, Тимокин оторвал ноги от лесенки и вскоре задел ступней голову Николая. Три несильных удара по спине водителя были сигналом продолжить движение вперед. Он услышал, как Николай прокричал команду Андрею, и секунду спустя «Святой Мэлади» резко дернулся с места и покатился вперед.

Вновь высунувшись наружу, Тимокин внимательно следил за ходом наступления. Вдруг за его спиной раздалось дружное «ура», и, оглянувшись, он увидел, как пехотинцы из колонн развернулись в цепи и, перейдя на бег, устремились к вершине холма.

Тимокина охватило жгучее желание сдернуть чехол с секретного оружия, но время для этого еще не пришло. Пехотинцы вырвались вперед, оставив позади себя широкую полосу примятой травы. У ручья, который они недавно пересекли, показалась полевая батарея. Конные упряжки на полном скаку влетели в воду, и возницы вовсю нахлестывали лошадей, спеша выбраться на крутой берег с другой стороны потока.

Справа от Тимокина прогремел взрыв, и, повернув голову, он с изумлением увидел, что взлетел на воздух один из его броневиков, «Железный кулак». Бантаги так здорово замаскировали одну из батарей, что Тимокин только сейчас и смог ее заметить. Выстрел был произведен почти в упор, и вражеский снаряд насквозь пробил боковую стенку бронированной машины.

Спустившись на одну ступеньку вниз, Тимокин поставил ногу на правое плечо Николая и трижды нажал на него, давая сигнал к повороту. «Святой Мэлади» начал разворачиваться вправо, и тут бантагская пушка выстрелила снова. Снаряд ударился в переднюю стенку машины, и корпус броневика содрогнулся. Внизу раздался чей-то вопль, и Тимокин затаил дыхание, опасаясь самого худшего, но «Святой Мэлади» покатился дальше как ни в чем не бывало.

Артиллеристы Тимокина еще даже не успели нацелить десятифунтовку на орудие бантагов, а солдаты одного из пехотных полков уже были рядом с вражеской батареей и со штыками наперевес атаковали противника. Несколько секунд спустя все было кончено, над захваченной батареей взвилось полковое знамя, и какой-то солдат торжествующе вскинул над головой пробойник от бантагской пушки. Тимокин попытался нащупать ногой левое плечо своего водителя, но после нескольких безуспешных попыток он был вынужден оставить насест и спуститься вниз.

Николай, — вернее, то, что от него осталось, — лежал на полу кабины броневика. Несколько осколков угодившего в переднюю стенку бантагского снаряда пролетели сквозь смотровую щель и снесли ему половину черепа. Внутри броневика все было забрызгано кровью; заряжающий отчаянно пытался очистить от нее руки и грудь. В кресле водителя теперь сидел сержант-артиллерист.

— Заряжай картечью, снаряд с взрывателем ударного действия! — рявкнул на капрала Тимокин, указывая на распахнутую крышку казенника.

Подняв на Тимокина округлившиеся от пережитого ужаса глаза, заряжающий медленно кивнул, пошатываясь подошел к зарядному ящику и вынул из него нужный снаряд.

Вернувшись в башенку, Тимокин поспешно высунул голову наружу и сделал несколько долгих вдохов. После всего увиденного внизу, он с трудом сдерживал тошноту.

Полковые знамена Армии Республики развевались на вершинах всех холмов долины, и на мгновение в поле зрения Тимокина оказался Марк. Размахивая мечом, римлянин галопом мчался вдоль верхнего края гряды, призывая солдат продолжать наступление.

Мимо «Святого Мэлади» пронеслись несколько конных упряжек. Взлетев на вершину холма, которая находилась всего в пятидесяти ярдах от броневика, артиллеристы развернули лошадей и начали снимать орудия с передков.

Весь участок склона впереди машины Тимокина был завален телами убитых и раненых. Оглянувшись, молодой майор закричал двигавшимся позади него пехотинцам, чтобы те расчистили дорогу для «Святого Мэлади». Солдаты быстро оттащили в сторону павших товарищей, не тратя времени на заботу о раненых бантагах. Многие из воинов орды были еще живы, когда по ним прокатились колеса многотонного броневика, но Тимокина мало трогали их душераздирающие вопли.

Наконец его взгляду открылась объятая пламенем и дымом коническая вершина холма, на котором укрылся Кин со своей армией.

— Тимокин, полный вперед!

Подскакавший к броневику Марк со всей силы заколотил рукоятью меча по боковой стенке машины, словно надеялся таким образом пришпорить железного зверя.

— Мы едем на полной скорости, сэр.

— Надо ехать еще быстрее, черт возьми! Быстрее!

«Святой Мэлади» выехал на противоположный склон долины, и от представшего его глазам зрелища у Тимокина пересохло в горле.

Черные полчища бантагов подступили к самому краю леса на западном склоне осажденного холма, а по равнине справа от Тимокина им на помощь двигались новые колонны врагов. Взгляд суздальца задержался на подбитых бантагских броневиках, горевших в нижней части склона, но по меньшей мере десять вражеских машин были еще на ходу и в настоящий момент медленно спускались к подножию холма, собираясь вступить в бой с приближающимися силами противника. Вдоль верхнего края долины, там где еще несколько минут назад были позиции врага, расположились батареи 6-го корпуса. Бантаги спешно отводили оставшиеся пушки и мортиры на юго-запад, а некоторые расчеты развернули орудия, готовясь прикрыть продвигавшееся к холму войско. Было очевидно, что Гаарк предпринимает отчаянный штурм, стремясь захватить Роки-Хилл и укрепиться на нем. Если ему удастся овладеть этой высотой, это будет означать не только гибель Эндрю и его людей, но и крах всей задуманной Марком операции.

— Пошлите гонцов к остальным броневикам! — заорал Тимокин на ломаной латыни, пытаясь перекричать шум битвы и рев парового двигателя «Святого Мэлади». — Пусть первая рота броневиков займется уцелевшими машинами Гаарка, а вторая и третья роты следуют за мной. И снимите Третью дивизию с правого фланга, отправьте ее вслед за моими машинами, только нужно проследить, чтобы ее солдаты не вырывались вперед.

Марк ошеломленно уставился на молодого майора, осмелившегося отдавать ему приказы.

— Я знаю, что делаю, сэр! В каждом броневике первой роты находятся по десять снарядов Фергюсона. Они спокойно расстреляют машины бантагов с безопасного расстояния. А нам нужно остановить эту атаку! — Тимокин махнул рукой в сторону колонны бантагов, продолжавшей двигаться по равнине в направлении холма Эндрю.

После секундной паузы римлянин кивнул, соглашаясь со словами Тимокина, повернулся к адъютантам и начал выкрикивать приказы.

Суздалец нырнул обратно в башенку, спустился в кабину броневика и обратился к Андрею:

— Ты можешь подбавить еще пару?

— Паровик работает на пределе, — отозвался кочегар, который давно уже скинул с себя передник и кольчужную рубашку и теперь стоял голым по пояс рядом с раскаленным докрасна котлом.

Постепенно набирая скорость, броневик покатился вниз по склону. Вскоре машина летела так быстро, что сидевший в кресле водителя артиллерийский сержант с беспокойством оглянулся на Тимокина:

— Притормозить?

— И не думай! — проревел командир броневика. «Святой Мэлади» несся вниз на такой скорости, о какой во время учений Тимокин не смел и подумать. Хлопнув по плечу одного из артиллеристов, он показал ему на люк в потолке:

— Помнишь, как управляться с этой штукой?

Канонир ухмыльнулся и поднялся в башенку.

— Сержант, правьте прямо к ближайшей батарее бантагов, а когда мы разберемся с ней, атакуйте колонну их пехотинцев.

Вернувшись на насест, где уже находился молодой артиллерист, Тимокин подумал, что для двух человек места в башенке явно маловато.

— Ты, главное, не забывай вовремя заряжать загрузочный магазин, понял?

Лицо юноши расплылось в улыбке.

— А вы мне дадите из нее пострелять?

Тимокин даже не удостоил наглеца ответом. Это право он не уступит никому.

«Святой Мэлади» продолжал с головокружительной скоростью катиться по склону холма, подпрыгивая на ухабах и оставляя позади себя полосу примятой травы. Так как машину влекло вниз за счет инерции, ее двигатель временно бездействовал, и Андрею приходилось время от времени выпускать из котла пар, чтобы ослабить давление на стенки паровика.

Набравшись храбрости, Тимокин высунул голову наружу. Позади «Святого Мэлади» бежали отряды пехотинцев, но люди не могли угнаться за набравшей ход машиной и постепенно отставали. Справа от него спускались выстроившиеся в цепочку броневики третьей роты, слева — три уцелевшие машины второй роты. Один из броневиков наткнулся на выступ скалы, его колеса оторвались от земли, и, повисев мгновение в воздухе, железный зверь завалился набок. И из верхней башенки вырвалась струя пара. Водитель машины попытался выбраться через передний люк, но броневик, переворачиваясь, катился вниз.

Нырнув обратно в башенку, Тимокин сдернул с пушки брезент и приказал помощнику открыть смотровую щель. Проверив показания манометра, он правой рукой повернул вентиль паропровода, ведущего от котла к его «гатлингу», и мгновенно оказался в облаке пара. Проверив угол горизонтальной наводки, Тимокин нацелил орудие на батарею бантагов, находившуюся в каких-то двухстах ярдах впереди по курсу.

Раздалось рявканье бантагских пушек. Машину сотряс сильный удар, из передней стенки выбило несколько заклепок, разлетевшихся по всей кабине; послышались стоны и проклятия. Правую ногу Тимокина пронзила острая боль, и, бросив взгляд вниз, он увидел, что из его икры вырван приличный кусок мяса.

Стиснув зубы, он вновь приник к смотровой щели. Орудийные расчеты бантагов в бешеном темпе перезаряжали пушки; следующий залп будет произведен с расстояния всего в пятьдесят ярдов, и на этот раз вражеские снаряды скорее всего пробьют броню «Святого Мэлади». Пули бежавших позади броневика пехотинцев уложили несколько бантагских канониров, но оставшиеся в живых артиллеристы противника продолжали возиться с орудиями.

— Готовсь! — крикнул Тимокин.

После безумного спуска с холма броневик вновь вернулся к обычной скорости. Собравшись с духом, Тимокин молча помолился святому Мэлади и нажал на гашетку.

В следующее мгновение завертелся ствол парового «гатлинга». Патроны пятьдесят восьмого калибра поступали в казенник из загрузочного магазина в боковой части пушки. «Гатлинг» был способен делать по восемьсот выстрелов в минуту.

Первые пули прошли выше небольшого холма, на котором располагалась бантагская батарея. Тимокин на секунду снял палец с гашетки и подкорректировал прицел. Теперь дуло пушки было направлено прямо на один из орудийных расчетов противника. Пули весом в одну унцию начали косить одного бантага за другим, и Тимокину оставалось только менять угол горизонтальной наводки. Внутри каждого шестого патрона был просверлен канал, в котором находился пороховой заряд, и с помощью этих трассирующих пуль, ежесекундно вылетающих из ствола «гатлинга», суздалец мог с легкостью определить, куда именно приходятся выстрелы его пушки. В несколько мгновений были уничтожены еще два орудийных расчета бантагов. Чуть приподняв дуло орудия, Тимокин выпустил короткую очередь по зарядному ящику, и тот с оглушительным грохотом взлетел на воздух.

В бой вступил один из броневиков третьей роты, и бантагские канониры начали в панике покидать свои позиции. Однако две вражеские пушки все же сумели произвести выстрелы, и секунду спустя во второй роте стало на один броневик меньше.

Оказавшись в расположении вражеской батареи, «Святой Мэлади», не задерживаясь, покатился дальше. Оставшиеся в живых бантаги, побросав пушки, разбегались во все стороны. Прекратив стрельбу, Тимокин высунул голову из люка и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Из-за дыма и пара, заполнивших его башенку, было абсолютно невозможно разглядеть, что происходит вокруг. Закашлявшись, он бросил взгляд назад и увидел, что во второй роте осталась всего одна машина. В нескольких сотнях ярдах позади вырвавшихся вперед броневиков с холма сбегали одетые в синие мундиры пехотинцы Армии Республики. Вслед за пехотой неслись лошадиные упряжки артиллерийской батареи.

«Святой Мэлади» изменил направление движения и атаковал находившийся поблизости расчет бантагской мортиры. Ошеломленные солдаты орды, разинув рты, уставились на катящийся на них вражеский броневик. Секунду спустя они, сверкая пятками, бежали прочь от железного чудища янки.

Всего в четырехстах ярдах перед собой Тимокин увидел колонну бантагов, поднимающуюся вверх по западному склону Роки-Хилла; солдаты Гаарка преодолели уже половину пути, отделявшего их от границы леса. Слева, на северном склоне, передовые отряды противника отбросили людей Эндрю от валунов и ворвались в лес.

Высунувшись по пояс из верхнего люка, Тимокин указал на вражескую колонну, атаковавшую холм, и тут же скользнул обратно в башенку, надеясь, что командиры броневиков третьей роты успели заметить этот жест и правильно его истолковали.

— Загрузочный магазин наполовину пуст, сэр. Тимокин выругался и постучал по ящику с боеприпасами, находившемуся в заднем отсеке башенки.

— Так заряди его, болван, только не вздумай запихивать патроны головкой вниз!

Юноша торопливо сорвал крышку ящика, высыпал из него несколько горстей патронов и начал укладывать их в загрузочный магазин.

«Святой Мэлади» добрался, наконец, до холма Роки-Хилл и начал медленно карабкаться вверх. На северном склоне кипел кровопролитный бой, и бантаги все дальше оттесняли людей Эндрю вглубь леса. Но солдаты орды из второго эшелона атаки, завидев показавшиеся из дыма броневики Республики, поняли, что их обошли с фланга, и замедлили наступление, не зная, что делать. Несколько всадников, размахивая боевыми знаменами, поскакали вдоль заколебавшихся рядов бантагских пехотинцев и, указывая на вершину холма, стали призывать их совершить последнее усилие. Вдруг взгляд Тимокина упал на вражеского офицера на белом коне.

— Гаарк! — прошипел суздалец.

Расстояние до цели не превышало трех сотен ярдов. Пожалуй, слегка далековато для прицельного выстрела, но Тимокин все равно навел ствол «гатлинга» на бантагского всадника и нажал на гашетку.

Не веря своим глазам, Гаарк смотрел на летевшие в его сторону трассирующие пули. Его солдаты, еще несколько секунд назад бывшие в шаге от победы, замедлили бег и растерянно уставились на приближавшиеся к ним с фланга броневики. Многие бантаги сначала не поняли, что это машины людей, и приветствовали их радостными криками.

До него донеслось стаккато тимокинского «гатлинга», и с языка Гаарка сорвалось проклятие. Людям удалось изобрести то, о чем он мечтал все это время, но никак не мог создать. У них были пулеметы.

Огоньки трассирующих пуль замелькали совсем рядом с кар-картом, и, высвободив левую ногу из стремени, Гаарк соскочил на землю. В следующее мгновение его конь встал на дыбы, испустил предсмертное ржание и рухнул в высокую траву рядом с ним. Приземлившийся на четвереньки Гаарк пополз в сторону, отчаянно уворачиваясь от копыт бьющегося в агонии животного.

— Спаситель!

Горестный крик был мгновенно подхвачен множеством голосов. Оглянувшись, Гаарк увидел, что его знаменосца скосило очередью из пулемета и штандарт кар-карта оказался повержен.

Гаарк попытался было подняться на ноги, но свист проносящихся над ним пулеметных очередей заставил его вновь припасть к земле.

Тимокин не отрывал пальца от гашетки, понимая, что изолировать Гаарка от его штаба и лишить его возможности влиять на ход боя — гораздо более важная задача, чем обстрел бантагской пехоты. В бой вступил пулемет одного из броневиков третьей роты. Тут же застрочили и все остальные паровые «гатлинги» — три справа от Тимокина и один слева, принадлежавший последней остававшейся на ходу машине второй роты. Казалось, на сбившихся в кучу бантагов обрушились шесть огненных потоков, и в это мгновение Тимокин осознал, что наблюдает очередной поворотный момент в методах ведения войны на Валдении.

Вдруг его пулемет неожиданно замолчал, и, бросив взгляд на помощника, Тимокин увидел, что загрузочный магазин «гатлинга» пустел гораздо быстрее, чем юноша успевал заполнять его новыми патронами. Из заполненного водой кожуха, защищавшего лафет орудия, поднимались клубы пара, и Тимокин понял, что если он продолжит стрелять в таком темпе, то стволы его «гатлинга» просто расплавятся.

— Заряди загрузочный магазин и подлей воды в кожух! — распорядился майор. Сняв палец с гашетки пулемета, он высунул голову из верхнего люка и огляделся.

Армия бантагов обратилась в беспорядочное бегство, солдаты орды в панике отступали к югу, но трассирующие очереди из броневиков Тимокина настигали их везде. За его спиной прогремело дружное «ура», и, бросив взгляд назад, суздалец увидел, что в бой наконец вступила 3-я дивизия 6-го корпуса. Самые быстрые из пехотинцев уже опередили броневики и набросились на опешивших врагов. Одна из бронированных машин 3-й роты развернулась и теперь поливала огнем из «гатлинга» передовые отряды бантагов на северном склоне Роки-Хилла, разрывая на части застрявших среди валунов солдат Гаарка.

На северо-востоке раздалось рявканье пушек. Пелену обволакивающего холм дыма пронзили несколько ярких вспышек — это броневики 1-й роты добрались до подножия Роки-Хилла и начали обстреливать спускавшиеся вниз по склону уцелевшие машины бантагов. Два броневика Республики двигались обратным ходом, сохраняя дистанцию между собой и неприятелем. Одна за другой машины Гаарка выходили из строя. Прозвучала серия взрывов.

Тимокин скользнул обратно в башенку.

— Магазин заряжен, стволы остужаются! — доложил помощник, указывая на опустившуюся ниже красной отметки стрелку термометра.

Целясь выше голов обогнавших «Святого Мэлади» людей, Тимокин выпустил очередь по убегающим бантагам, посеяв в их рядах еще большую панику. Вспомнив, что опасно перегревать стволы пулемета, он сделал паузу в несколько секунд, прежде чем вновь нажать на гашетку.

«Святой Мэлади» медленно прокатился вдоль западного склона Роки-Хилла, и вскоре взгляду Тимокина открылась широкая степь к югу от холма. Заполнившие равнину колонны бантагской кавалерии находились почти в миле от Роки-Хилла, но уже сейчас многие всадники орды остановились и начали разворачивать коней. Подняв ствол «гатлинга» на максимальный угол возвышения, Тимокин выпустил длинную очередь по бантагам на равнине. Сто пуль, прочертивших в воздухе высокую дугу, должны были продемонстрировать вражеским всадникам, что их ждет, если они решатся продолжить атаку.

Тимокин оглянулся на примостившегося рядом с ним артиллериста и улыбнулся:

— Ладно, парень, так и быть. Плавно нажимай на гашетку, делай перерывы между очередями и целься повыше.

Вне себя от счастья, юноша приник к пулемету, а Тимокин спустился в кабину броневика. Во время боя он был настолько захвачен происходившим вокруг, что совсем забыл о главном орудии броневика, а между тем пушка «Святого Мэлади» отнюдь не бездействовала и до сих пор продолжала выпускать снаряд за снарядом по отступающим бантагам.

— Сержант, нам нужно найти такое место, чтобы мы могли простреливать подходы к холму с юга.

— Майор, уголь на исходе! — крикнул Тимокину Андрей. — Вы с вашей пушкой израсходовали уйму пара.

— Подожди еще пару минут, Андрей.

Прильнув к отверстию пушечного порта, Тимокин давал указания водителю машины. Когда «Святой Мэлади» въехал на небольшую ровную площадку, выступавшую из склона Роки-Хилла, командир броневика махнул рукой Андрею, и кочегар заглушил двигатель.

Рассыпавшиеся цепью пехотинцы в синих мундирах вырвались на несколько сотен ярдов вперед и преследовали бегущих к югу солдат орды. Бантагские всадники на равнине тоже спешили побыстрее убраться из-под обстрела республиканской артиллерии.

Кто-то восторженно замолотил снаружи по боку броневика, и Тимокин, пройдя в кормовую часть машины, распахнул крышку люка. В кабину ворвался свежий воздух, и у находившихся внутри людей возникло ощущение, что вдруг наступил январь. Андрей даже застонал от удовольствия. Вылезя наружу, Тимокин почувствовал, что из-за резкой перемены атмосферы у него закружилась голова. Боясь потерять сознание, молодой суздалец устало прислонился к стенке машины.

— Вот это бой! — проревел подошедший к нему Марк.

Не в состоянии произнести ни слова, Тимокин вяло кивнул. Из-за спины Марка выехали два броневика, занявшие позиции в нижней части склона; рядом с бронированными машинами отряд артиллеристов спешно разворачивал батарею двадцатифунтовок. Первая пушка уже начала обстреливать колонны бантагских всадников на равнине.

— Сэр, у нас почти кончились боеприпасы, уголь и вода, — наконец выдавил из себя Тимокин.

— Я позабочусь о том, чтобы вам доставили их. А пока держитесь. Ты выбрал хорошую позицию для обороны, хотя я не думаю, что эти ублюдки рискнут сегодня сунуться.

Стянув с головы шлем, Тимокин уронил его на землю и обвел взглядом место прошедшего боя. Сколько видел глаз, повсюду громоздились груды тел убитых бантагов; потери среди солдат Республики были минимальными. На северном склоне Роки-Хилла еще продолжали звучать выстрелы.

— Марк!

Тимокин изумленно уставился на знаменитого полковника Кина, верхом на коне подъехавшего к броневику. Марк, ухмыльнувшись, вскинул руку в салюте.

— Чертовски рад видеть тебя, старина, — произнес Эндрю. Склонившись в седле, он обменялся с римлянином рукопожатием. Разинув рот, Тимокин пялился на легендарного командира янки. Силы всей Республики были брошены на то, что выручить Кина и его пропавших людей. Теперь эта миссия была выполнена, и Тимокин с благоговением наблюдал за встречей двух героев. В голове промелькнула мысль, что гравюра с изображением этой сцены наверняка появится в газете Гейтса и, возможно, на этой картине найдется место и для него, однако в данную секунду Тимокин с радостью променял бы всю свою будущую славу на бутылку холодной водки.

— Эндрю, ты ранен! — воскликнул Марк, с тревогой глядя на забрызганный кровью рукав Кина.

— Как сказал Пэт, мне повезло, что эту руку я уже потерял. Ничего, жить буду. — Эндрю посмотрел на Тимокина и покачал головой. — У тебя нога в крови, сынок. Надо ее перебинтовать.

Тимокин кивнул, потрясенный тем обстоятельством, что главнокомандующий проявил заботу о его здоровье.

— Когда все успокоится, сэр, я попрошу одного из врачей осмотреть ее.

— Я никогда по-настоящему не верил, что от этих машин будет толк, майор. Но за ними не угнаться даже кавалерии. Дьявольское изобретение! Эти ублюдки наверняка в штаны наложили.

— Спасибо, сэр, — пробормотал Тимокин.

— А как обстоят дела на северном склоне? — спросил у Кина Марк.

— Бантаги прекратили наступление и в беспорядке отступают к востоку. Вы прибыли как раз вовремя. Нас прижали почти к самой вершине, и отступать было больше некуда. — Прикрыв ладонью глаза от солнца, Эндрю бросил взгляд на юг. — Что ты думаешь об этих всадниках на равнине?

— Они не сунутся сюда.

— Во время отступления мы потеряли десять с лишним тысяч человек, — безжизненным голосом произнес Эндрю, и Тимокину показалось, что главнокомандующий разом постарел на много лет. — А после сегодняшнего боя мы лишились почти всех телег и лошадей.

— Бантаги бросили во время бегства немало зарядных ящиков, — заметил Марк, показывая на равнину внизу. — И несколько сотен лошадей. Мои люди переловят их. А в нашем арьергарде около двухсот обозных телег.

— Прекрасно, — устало отозвался Эндрю. — Мне хочется поскорее убраться отсюда.

Развернув Меркурия, полковник в сопровождении Марка поскакал к вершине Роки-Хилла. Тимокин проводил их взглядом.

— Сэр? — Из люка высунулась голова сержанта. При виде поднимающегося вверх по склону холма Кина, артиллерист изумленно выпучил глаза.

— Да, сержант?

— Сэр, разрешите нам пару минут подышать свежим воздухом. Ребята внутри едва живы.

— Хорошо, сержант.

В верхней башенке вновь застрочил пулемет; прочертив высокую дугу, пули упали в безлюдной степи.

— Пусть кто-нибудь скажет этому придурку, чтобы он угомонился!

Подобрав с земли шлем, Тимокин обошел вокруг броневика, разглядывая отметины от бантагских пуль и вмятины в местах попадания вражеских снарядов. Из-за косогора выехала груженная углем и бочками с водой телега, ее возница закричал находившимся поблизости солдатам, чтобы те помогли ему произвести разгрузку. Вслед за телегой показалась повозка, на которой высились ящики с патронами и снарядами.

Сев на землю, Тимокин устало прислонился спиной к передней стенке броневика и с благодарностью взял у подошедшего сержанта флягу с водой. Отвинтив крышку, суздалец вылил половину содержимого фляги себе на голову, после чего сделал долгий глоток.

— Мы показали этим ублюдкам, где раки зимуют, — возбужденно произнес артиллерист, присаживаясь рядом с майором.

Вспомнив выражение лица Кина, Тимокин бросил взгляд на окаймлявшие степь далекие холмы, склоны которых были черны от полчищ бантагских солдат.

— Все еще только начинается, — тихо ответил он.

— Суши весла!

Не дожидаясь, пока баркас пришвартуется к причалу, адмирал Буллфинч вскочил на планшир лодки и одним прыжком перемахнул на пристань. Просвистевший высоко над головой снаряд упал в залив рядом с бортом «Республики», забрызгав броненосец водой. Буллфинч даже не оглянулся. Легкая полевая артиллерия представляла для его флагмана не большую угрозу, чем комары для слона.

— А, Буллфинч, наконец-то вы появились.

По тону старшего сержанта Ганса Шудера было невозможно понять, содержится ли в этих словах упрек или нет. Несмотря на наступившие сумерки, было видно, что Шудер вымотан до предела — лицо осунулось, а глаза покраснели от постоянного недосыпания. Буллфинч вжал голову в плечи, готовясь принять всю вину на себя.

— Вы здесь, Буллфинч, и это все, что мне нужно. Вы здесь. — Ганс протянул ему руку. — Ты вытащил меня в прошлый раз; я знал, что ты сделаешь это и сейчас.

— Сэр, простите меня, я… — Молодой адмирал замолк, не в силах закончить фразу.

— Мы все проигрывали сражения, Буллфинч. Видит Бог, на моем счету было немало поражений.

Буллфинч посмотрел на залив, где в этот момент как раз бросало якорь одно из паровых транспортных судов, и снова перевел взгляд на город. На вечерних улицах Тира было полно вооруженных патрулей.

— Что с карфагенянами? — спросил он у Ганса.

— Кажется, я только что начал войну с ними, — вздохнул Шудер. — Я всего-то попросил у них разрешения эвакуировать наши войска из этого порта. Они отказались и закрыли перед нами городские ворота. — Ганс издал легкий смешок. — Просто удивительно, каким сильным средством убеждения может оказаться одна-единственная батарея двенадцатифунтовок. Десяток выстрелов, и карфагеняне выбросили белый флаг, но несколько их галер успели покинуть гавань. Я думаю, они направились с донесением в Карфаген.

— Калин опасался, что все может закончиться новой войной, но я тоже получил приказ взять этот город штурмом, если это будет необходимо для вашего спасения. Хотя мы не очень-то надеялись найти вас здесь.

— Рад это слышать, — со вздохом отозвался Ганс. — Но нам больше некуда было податься.

У Буллфинча на языке вертелся один вопрос, но, видя боль в глазах Ганса, он никак не решался его задать.

— Это просто чудо, сэр, — наконец нарушил молчание моряк. — Вы с боем прошли сто пятьдесят миль по территории врага, не имея возможности пополнять свои припасы. По сравнению с этим маршем поход Шермана через Джорджию кажется легкой прогулкой. Когда мы плыли сюда вдоль побережья, нам удалось подобрать несколько людей Бэйтса. Они сказали, что вам пришлось иметь дело с пятнадцатью уменами врагов.

— С восемнадцатью, если быть точным.

— Каковы ваши потери? — спросил Буллфинч после некоторой паузы.

— Здесь со мной тридцать одна тысяча человек, из них девять тысяч раненых. В начале пути у меня было пятьдесят тысяч.

— Боже милосердный!

Ганс отвернулся. Буллфинч видел, что сержант с трудом сдерживает слезы.

— Вчера мне показалось, что нам конец. Бантаги разорвали в клочья каре Седьмого корпуса. Господи, это был настоящий кошмар! Солдаты из Седьмого в панике бросились к нашему каре, пытаясь укрыться внутри него, а мы встретили их пулями и картечью. Нам пришлось стрелять в них, у нас не было другого выхода. — Голос Ганса сорвался, он сплюнул на настил пристани. — В итоге нам удалось прорваться. Я оставил там почти десять тысяч человек. — Сержант кивнул в сторону степи. — Иди или умирай, — добавил он с горьким вздохом. — Иди или умирай.

Подойдя к краю причала, Шудер устремил взгляд на море к западу от Тира.

— Завтра утром здесь будут пятьдесят судов, — сообщил ему Буллфинч. — Мы сразу начнем вывозить ваших людей.

— Ты говоришь об эвакуации? — спросил у него Ганс.

— А разве не в этом заключался ваш план? — удивился молодой адмирал.

Ганс сплюнул еще раз и покачал головой:

— Мы взяли этот город, и теперь он наш. Нравится нам это или нет, но нас ждет война с Карфагеном.

— Что вы хотите сказать, сэр?

— Буллфинч, мы не уйдем отсюда.

— Сэр?

Ганс слабо улыбнулся:

— Если мы удержим этот город, то бантаги будут вынуждены остаться здесь, чтобы прикрыть свой фланг. Это тот плацдарм, откуда мы откроем второй фронт. Дьявол, Гаарк обошел нас с фланга. Теперь мы сами будем угрожать ему таким же маневром. Контролируя море и этот порт, мы обезопасим себя от нападения на Рим. Ты подвезешь сюда припасы, и мы будем держаться здесь до скончания века. Вывези отсюда раненых, но все остальные останутся здесь. Черт возьми, я заплатил за этот город большой кровью, и именно отсюда мы нанесем Гаарку ответный удар!