Книга Г. Форстера «Путешествие вокруг света» занимает важное место в истории страноведения и народоведения. «С него начинается новая эра научных путешествий, предпринимаемых с целью сравнительного изучения стран и народов».— писал об авторе этой книги выдающийся географ и естествоиспытатель прошлого столетия Александр Гумбольдт. Но значение труда Форстера не исчерпывается его научной ценностью. Уникальность книги заключается в том, что перед нами одновременно и волнующий человеческий документ, и яркое художественное произведение, созданное высокоодаренным писателем. Можно смело утверждать, что Форстер явился родоначальником нового жанра в литературе — жанра научно-художественного описания путешествий. Но и это еще не все. Книга пронизана просветительскими, гуманистическими идеями, в ней затрагиваются многие общественные, культурные, нравственные проблемы, волновавшие европейскую читающую публику накануне Великой французской революции.
Когда Форстер закончил работу над первым изданием «Путешествия вокруг света», ему едва исполнилось 22 года. Как сумел молодой автор создать столь глубокое и разностороннее, можно сказать, эпическое произведение? Каковы те жизненные дороги и перекрестки, которые привели его на борт «Резолюшн», сделали спутником и сподвижником прославленного Кука?
26 ноября 1754 г. в деревне Нассенгубен, расположенной близ Данцига (Гданьска), у молодого местного пастора Иоганна Рейнгольда Форстера родился первенец, нареченный Иоганном Георгом Адамом. Когда мальчик подрос, он всегда подписывался одним именем — Георг, и так мы будем его называть. Предки Георга со стороны отца были шотландского происхождения. Однако, прожив несколько поколений в немецкой среде, семья онемечилась,
Иоганн Рейнгольд сделался пастором вопреки своим склонностям, по настоянию отца. Но еще в годы учебы в университете он наряду с теологией изучал древние языки и естественные науки; его библией стали труды великих естествоиспытателей Линнея и Бюффона. Обосновавшись в Нассенгубене, Иоганн Рейнгольд уделял мало внимания своим пасторским обязанностям, зато усиленно занимался самообразованием и вел оживленную переписку со многими видными учеными. Со временем он превратился в известного эрудита, владевшего едва ли не всеми науками того времени, в своего рода «ходячую энциклопедию», выучился читать и писать на 17 языках. Однако в повседневной жизни он был очень сложным человеком. Высоко оценивая научные заслуги отца, Георг впоследствии неоднократно писал о его упорстве, вспыльчивости и раздражительности, непрактичности в делах, неумении разбираться в людях. Впрочем, некоторые недостатки Форстера-старшего были как бы продолжением его достоинств. Так, Иоганн Рейнгольд упорно отстаивал свои взгляды и тогда, когда они были неугодны власть имущим, и это принесло немало неприятностей ему и его семье.
Георг рос болезненным, но не по годам развитым и любознательным ребенком: Очень рано проявился у него интерес к живой природе, стремление постичь ее тайны. Заметив необыкновенные способности сына, Иоганн Рейнгольд принялся деятельно и настойчиво, хотя и не всегда систематично, их развивать. Он обучал мальчика иностранным языкам, рассказывал ему о научных открытиях и путешествиях, а во время частых экскурсии по полям и лесам учил его на практике применять классификацию животных и растений, разработанную Линнеем.
Форстера-старшего тяготила жизнь сельского пастора, ему становилось все труднее содержать свою многодетную семью. Поэтому он охотно принял предложение правительства Екатерины II обследовать немецкие поселения, основанные в то время на Волге, и представить доклад о положении колонистов и перспективах дальнейшего заселения волжского края. В качестве помощника он взял с собой одиннадцатилетнего Георга.
Весной 1765 г. Форстеры прибыли в Петербург и вскоре отправились в путешествие на нижнюю Волгу и в заволжские степи. Не ограничиваясь исполнением возложенного на него поручения, Иоганн Рейнгольд ревностно изучал фауну и флору этого тогда еще малоисследованного края, памятники старины, языки и культуру коренного населения, проводил метеорологические наблюдения. Георг не только помогал отцу, но и самостоятельно собирал растения для гербария. Слушая рассуждения отца, участвуя в его разносторонних изысканиях, мальчик начал задумываться о соотношении человека и природы, об условиях жизни людей и путях ее улучшения.
Через 6 месяцев Форстеры вернулись в Петербург, и Иоганн Рейнгольд приступил к составлению подробного доклада о путешествии, а также проекта административного устройства волжских поселений. В своей докладной записке он прямо и откровенно рассказал о тяжелом положении колонистов, о произволе и хищениях саратовского воеводы и других местных властей. Доклад не понравился царским сановникам, и его автору пришлось проститься с надеждой на службу в России. Белее того, Иоганну Рейнгольду было предложено настолько низкое, по его мнению, вознаграждение за проделанную работу, что он отказался его принять. Пока отец сочинял свои записки, а потом безуспешно добивался справедливости, Георг в течение 8 месяцев посещал немецкую школу в Петербурге — единственное учебное заведение в его жизни,— где наряду с другими предметами усердно изучал русский язык.
Разочарованный и обиженный, Форстер-старший решил попытать счастья в наиболее развитой в экономическом и политическом отношениях стране того времени — Англии. Осенью 1766 г. он с сыном прибыл на английском судне из Петербурга в Лондон.
Первое время Иоганн Рейнгольд жил в британской столице продажей собранных в России коллекции и случайным литературным трудом, в котором деятельно участвовал и Георг, лучше отца освоивший английский язык. В 1767 г. в Лондоне вышел в свет английский перевод «Краткого российского летописца» М. В. Ломоносова, выполненный 13-летним мальчикам,— его первая публикация. Выбор этой небольшой книжки для перевода был не случаен: Иоганн Рейнгольд с огромным уважением относился к великому русскому ученому, проявлял интерес к его многогранной просветительской и научной деятельности и внушил эти чувства сыну. Ломоносов стал для Георга образцом ученого-энциклопедиста.
Летом 1767 г. Форстер-старший получил место преподавателя современных языков и естественной истории в протестантской академии в Уоррингтоне. Его материальное положение несколько упрочилось, и он смог выписать к себе жену и шестерых малолетних детей, которые отчаянно бедствовали в Нассенгубене. Однако неуживчивый характер и свободомыслие «гордого иностранца» не понравились руководителям академии, и через два года он был уволен. Иоганну Рейнгольду пришлось перебраться с семьей обратно в Лондон, где его ждали новые испытания.
В 1770—1772 гг. И. Р. Форстер опубликовал несколько научных работ, приобрел известность в ученых кругах и даже был избран в члены Королевского общества, объединявшего видных британских исследователей. Но в материальном отношении это были годы горькой нужды и погони за куском хлеба. Отец семейства, человек непрактичный и увлекающийся, залез в долги и неоднократно оказывался на пороге долговой тюрьмы. Бремя забот о многочисленной семье все в большей море ложилось на плечи Георга.
Несколько месяцев он проработал у богатого купца-суконщика, который заставлял его с утра до ночи корпеть над конторскими книгами. Здоровье подростка настолько ослабло, что отец вынужден был забрать его домой. Но и здесь Георга ждал тяжкий труд. Ради заработка Иоганн Рейнгольд заключал с издателями контракты на перевод на английский язык сочинений немецких, шведских и французских путешественников, а затем поручал основную часть работы сыну, ограничивая свое участие преимущественно научной редактурой и составлением комментариев. Кроме того, Георгу приходилось зарабатывать на жизнь уроками немецкого и французского языка. Работа над переводами обычно продолжалась до позднего вечера. Поэтому на самообразование оставались главным образом ночные часы. Бессонными ночами, при колеблющемся свете свечи, Георг штудировал труды известных философов и естествоиспытателей, изучал сочинения античных авторов и современную ему художественную литературу, оттачивал технику рисунка. «С детства я много страдал,— вспоминал он в 1784 г.,— нес заботы о большой семье и в том возрасте, когда дети живут беззаботно и весело, всегда работал».
К 1772 г. Георг уже многое повидал и обладал значительным жизненным опытом. Он наблюдал праздную жизнь купающейся в роскоши аристократии и беспросветное существование людей труда, к которым относил и самого себя. «К сожалению,— писал он,— я принадлежу к людям того класса, который вынужден продавать себя, чтобы добыть пропитание». Уже в юношеские годы у Георга, очевидно, начали зарождаться те общественно-политические взгляды, которые через два десятилетия привели его в лагерь французских революционеров-якобинцев.
Летом 1772 г. в жизни Форстеров произошел крутой поворот: Иоганн Рейнгольд получил предложение принять участие во второй кругосветной экспедиции Дж. Кука в качестве натуралиста. Предложение было весьма заманчивым как в научном, так и в финансовом отношениях. Дело в том, что натуралисту экспедиции было назначено единовременное вознаграждение в 4 тыс. фунтов стерлингов — сумма весьма значительная по тому времени. Это позволяло не только уплатить долги, приобрести все необходимое экспедиционное оборудование и научную литературу, но и содержать в течение нескольких лет семью. А какие выдающиеся открытия и увлекательные исследования сулил столь дальний вояж! Поэтому Иоганн Рейнгольд не раздумывая ответил согласием, поставив лишь одно условие: с ним вместе должен отправиться его старший сын, которому через несколько месяцев исполнится 18 лет. Это условие не встретило возражений. Была достигнута также устная договоренность о том, что по возвращении экспедиции И. Р. Форстер составит ее официальное описание. Быстро уладив все дела и подготовившись к плаванию, отец с сыном 3 июля 1772 г. впервые поднялись на борт «Резолюшн» — одного из двух кораблей экспедиции, которым командовал сам Кук. Через десять дней «Резолюшн» и «Адвенчер» вышли с Плимутского рейда в открытое море.
Прежде чем прокомментировать ход экспедиции и охарактеризовать вклад в нее обоих Форстеров, остановимся на целях и задачах этого плавания.
В Семилетней войне 1756—1763 гг., которая велась не только в Европе, но и в колониях, феодально-абсолютистская Франция потерпела поражение от капиталистической Англии. Как подчеркивал Маркс, именно тогда было положено основание британскому владычеству на Востоке. Но Франция не собиралась мириться с ролью второстепенной державы. В Париже решили попытаться взять реванш в Южных морях, а в Лондоне стремились этого не допустить и, в свою очередь, подготовить условия для установления там британского господства. Поэтому вскоре по окончании Семилетней войны южные части Тихого, Индийского и Атлантического океанов стали ареной ожесточенного соперничества этих двух европейских держав.
Английских и французских государственных деятелей особенно привлекал пока еще не открытый Южный материк. Эта неведомая земля впервые появилась еще на картах античных географов Помпония Мелы и Макробия. Но именно в XVIII в. идея Южного материка получила широкое признание и даже теоретическое обоснование.
Известный французский математик и астроном П. Л. Мопертюи развил теорию равновесия материков, согласно которой их площадь в Северном и Южном полушариях должна быть примерно одинаковой. Но так как лежащие к югу от экватора части Африки и Южной Америки гораздо меньше колоссальных материков Северного полушария, Мопертюи постулировал существование равновеликой суши в Южном полушарии. Таким массивом, по его мнению, и должен был быть Южный материк. Аналогичных взглядов придерживался маститый французский географ Ш. Бросс, который утверждал, что этот материк населен и изобилует плодородными землями. Новую Голландию (Австралию) он рассматривал в качестве небольшого по сравнению с Южным материком и не связанного с ним массива суши. Идеи Мопертюи и Бросса полностью поддерживал Бюффон. А один из наиболее авторитетных английских сторонников и пропагандистов теории Южного материка, географ и гидрограф А. Дальримпль, считал, что этот неведомый континент по площади «больше всей цивилизованной части Азии от Турции до восточной оконечности Китая» и имеет 50 млн. жителей — в двадцать пять раз больше, чем североамериканские колонии, где назревало тогда восстание против британского господства.
В 1764—1771 гг. правительства Англии и Франции отправили на поиски Южного материка по нескольку морских экспедиций. Им не удалось обнаружить таинственный континент, причем Кук, совершив в 1768—1771 гг. свое первое кругосветное плавание, пришел к заключению, что в центральной части Тихого океана нет и не может быть крупного массива суши севернее 40° ю. ш. Однако в британском Адмиралтействе не теряли надежды на «обретение» неуловимого материка в более высоких широтах Южного полушария. Поэтому, чтобы опередить французов, было решено как можно скорее послать туда новую экспедицию, и ее начальником снова назначили Кука.
Секретная инструкция лордов Адмиралтейства предписывала Куку сперва отправиться в Южную Атлантику на поиски «мыса Сирконсисьон» — земли, открытой в 1739 г. французским мореплавателем Буве, который принял ее за выступ Южного материка. Если «мыс Сирконсисьон» оказался бы только островом или если бы его не удалось обнаружить, экспедиции следовало взять курс на юг и стремиться подойти как можно ближе к Южному полюсу. Затем, если материк все еще найти не удалось бы, надлежало отправиться, придерживаясь высоких широт, на восток, в неизведанные районы Южного полушария. Кук должен был совершить в этих широтах кругосветное плавание, после чего возвратиться в Англию. Поскольку экспедиция была рассчитана не на один год, ее начальнику рекомендовалось на зиму, т. е. в самый неблагоприятный сезон, уходить в более низкие широты и там в заранее намеченных пунктах останавливаться на сроки, необходимые для ремонта судов и отдыха команд. Все новооткрытые земли предписывалось присоединять к владениям английского короля.
Посетив по пути о-в Мадейру и о-ва Зеленого Мыса, корабли экспедиции подошли к мысу Доброй Надежды и 30 октября 1772 г. стали на якорь в Капстаде (Кейптауне)—главном городе Капской колонии, которой владела тогда голландская Объединенная Ост-Индская компания. Уже на этом отрезке плавания, пока корабли находились еще в сравнительно хорошо изученных районах, Форстер-старший приступил к осуществлению широкой программы научных изысканий. Морские млекопитающие, рыбы и птицы, температура и соленость морской воды, происхождение океанского льда, атмосферные явления, движение небесных тел, а во время высадок— геологическое строение, рельеф, почвы, климат, фауна и флора посещенных местностей, равно как внешний облик, языки, хозяйство, общественный строй, культура и быт обитающих там народов,— таков был диапазон научных интересов этого неутомимого исследователя.
На Георга были непосредственно возложены сбор ботанических коллекций и зарисовка образцов растений и животных. Но юноша деятельно участвовал и в других изысканиях. «Резолюшн» стал для него плавучим университетом. Под руководством отца, а нередко вместе с ним он осваивал науку за наукой, усердно штудируя специальную литературу, и на практике закреплял полученные познания. В маленькой, тесной каюте и на берегах экзотических земель, в шторм и непогоду, в антарктическую стужу и тропический зной Георг упорно расширял свои научные горизонты, постепенно превращаясь из любознательного и образованного юноши в исследователя широкого профиля.
23 ноября корабли экспедиции вышли из Капстада и направились на поиски «мыса Сирконсисьон». Через две недели появились первые плавучие льды, которые, по научным представлениям того времени, свидетельствовали о близости земли. Но Куку не удалось обнаружить пресловутый «мыс» (в действительности — небольшой остров, расположенный значительно восточнее того места, где его искала экспедиция). В начале января 1773 г. «Резолюшн» и «Адвенчер» отправились далее к югу и 17 января, впервые в истории мореплавания, пересекли Южный полярный, круг. Участники экспедиции не подозревали, что находились тогда всего лишь в 75 милях от побережья Антарктиды. На следующий день огромное ледяное поле преградило дальнейший путь на юг, и Куку пришлось приказать повернуть на север, а затем взять курс на северо-восток. Он решил отыскать в Индийском океане на 48° ю. ш. землю, которую, по полученным им в Капстаде сведениям, открыл в начале 1772 г. французский капитан Кергелен. Но в указанном районе экспедиция не заметила даже малейших признаков, суши. Снова поднявшись в начале февраля к югу, Кук в соответствии с инструкцией повел корабли на восток в высоких широтах Индийского океана.
Приближалась зима Южного полушария. Усиливались холода, укорачивался день, и плавание среди льдов становилось все более опасным. Поэтому 18 марта Кук повернул на северо-восток, взяв курс на Новую Зеландию. Его первый антарктический поход убедительно показал, что в Индийском океане вплоть до 60° ю. ш. нет никаких признаков Южного материка.
25 марта «Резолюшн» подошел к западному берегу Новой Зеландии, а затем перешел в пролив Королевы Шарлотты (ныне — пролив Кука), отделяющий Южный остров от Северного. Здесь его уже ожидал «Адвенчер», с которым «Резолюшн» разлучился в начале февраля. Посещение Новой Зеландии позволило Куку запастись свежей провизией и дать отдых командам, а Форстеры очень плодотворно использовали эти два с половиной месяца для естественнонаучных и этнографических наблюдений, которые они продолжили во время последующих заходов «Резолюшн» в пролив Королевы Шарлотты.
Покинув 7 июня Новую Зеландию, корабли экспедиции шесть недель шли нa восток в полосе 40—47° ю. ш., чтобы удостовериться в отсутствии здесь Южного материка, а затем повернули на северо-запад и, открыв мимоходом три атолла в архипелаге Туамоту, 15 августа подошли к острову Таити.
Кук уже побывал здесь в 1769 г., через два года после открытия этого острова английским мореплавателем Уоллисом. Форстеры же не просто впервые попали на Таити: это была, по существу, их первая встреча с тропической Полинезией, так как они не высаживались на атоллах Туамоту. После изнурительного и опасного плавания в ледовых морях, после пребывания в Новой Зеландии с ее величественной, но суровой природой и столь же суровым и воинственным населением умиротворяющая красота таитянских ландшафтов, миролюбие, доброжелательность и приветливость местных жителей произвели неизгладимое впечатление на Форстеров, особенно на Георга. Всю жизнь он с восхищением вспоминал об этом «райском уголке» и воздал ему хвалу в своих произведениях.
Экспедиция пробыла на Таити и двух соседних островах, также принадлежащих к архипелагу Общества, чуть больше месяца. За это время Форстеры смогли собрать большой научный материал о природе архипелага и различных сторонах жизни его обитателей, приступили к изучению таитянского языка.
Южная зима уже подошла к концу, и экспедиции следовало возвращаться в высокие широты, на сей раз — Тихого океана. Но предварительно Кук решил осмотреть полинезийский архипелаг Тонга, открытый еще в 1643 г. голландским мореплавателем Тасманом, и снова зайти в Новую Зеландию.
Открыв по пути атолл Херви, корабли экспедиции 1 октября подошли к южной группе архипелага Тонга и пробыли здесь неделю, которую Форстеры использовали преимущественно для этнографических и лингвистических наблюдений, положив начало сравнительному изучению языков и культур Полинезии. Как и во время других высадок, отец и сын работали здесь буквально дни и ночи напролет: возвращаясь по вечерам с берега, они нередко до рассвета обрабатывали и зарисовывали собранные коллекции и записывали дневные наблюдения.
На подступах к Новой Зеландии «Резолюшн» и «Адвенчер» снова разлучились, теперь уже окончательно. Прождав «Адвенчер» до 24 ноября в проливе Королевы Шарлотты, Кук вывел свой корабль в открытое море и взял курс на юго-восток. Начался второй поход в полярные широты.
21 декабря экспедиция вторично пересекла Южный полярный круг. Льды заставили ее временно отступить к северу, но 11 января 1774 г. Кук снова повел ее на юго-восток. 26 января «Адвенчер» в третий раз пересек Южный полярный круг и через четыре дня, поднявшись до 71°10' ю. ш., подошел к сплошному ледяному полю. Экспедиция находилась тогда примерно в 160 милях от побережья Антарктиды. Это был самый южный пункт, которого удалось достичь Куку. В этом секторе Антарктики дальше к югу удалось проникнуть лишь в конце XIX в.
Положение экспедиции становилось все более серьезным. Обледенели снасти и паруса, что затрудняло управление судном. Свежая провизия была на исходе, и команда питалась подпорченными сухарями и солониной. Несмотря на профилактические меры, принятые Куком, на корабле началась цинга, не пощадившая и Георга. Из-за лютого холода участились простудные заболевания. Особенно плохо приходилось больным ревматизмом, к которым относился Форстер-старший. Прикованный к койке в своей промерзшей насквозь каюте, он, судя по его дневнику, пал духом и проклинал тот день, когда согласился отправиться в экспедицию.
Два похода Кука в высокие широты Индийского и Тихого океанов опровергли умозрительную теорию о наличии там Южного материка. В соответствии с инструкцией Кук мог теперь, несколько отступив к северу, повести «Резолюшн» в высокие широты Южной Атлантики и, завершив, таким образом, кругосветное плавание, зайти в Капстад, а оттуда отправиться к родным берегам. Но Кук решил на южную зиму снова уйти в тропические широты Тихого океана, чтобы попытаться совершить там новые открытия и проверить местоположение некоторых ранее обнаруженных земель, а уж потом лучшую часть следующего лета посвятить обследованию Южной Атлантики. Кука не смущало, что его программа дополнительных исследований не соответствовала инструкции Адмиралтейства, которая не предусматривала столь длительного плавания. Вернувшись из этой экспедиции, он в 1775 г. откровенно писал французскому мореплавателю Латуш-Тревилю: «Тот, кто буква в букву придерживается приказов свыше, никогда не станет истинным первооткрывателем».
В начале февраля 1774 г. «Резолюшн» двинулся на север. Не найдя в юго-восточной части Тихого океана мифических земель, якобы обнаруженных испанским мореходом Фернандесом и английским пиратом Дэвисом, экспедиция 11 марта подошла к о-ву Пасхи, открытому в 1722 г. голландским мореплавателем Роггевеном. «Резолюшн» оставался у берегов Пасхи только шесть дней. Но и за этот короткий срок Форстеры сумели собрать интересный материал об острове и его обитателях, о загадочных каменных статуях.
Посетив в середине февраля Маркизские острова, открытые в 1595 г. испанским мореплавателем Менданьей, экспедиция прошла затем через северную часть архипелага Туамоту, где открыла и обследовала несколько атоллов. На этих двух архипелагах, как и на о-ве Пасхи, Форстеры продолжили сравнительное изучение языков и культур Полинезии.
22 апреля «Резолюшн» стал на якорь у северного побережья Таити. Так началась вторая «зимовка» на островах Общества, где экспедиция оставалась до начала июня. Для Форстеров это была горячая и радостная пора, вознаградившая их за суровые лишения, пережитые в полярных широтах. Они совершают экскурсии во внутренние районы Таити, возвращаясь с ценными ботаническими и орнитологическими коллекциями, углубляют свои познания в таитянском языке, знакомятся с социальной организацией и религией островитян, их флотом и мореплаванием.
4 июня экспедиция покинула о-ва Общества и взяла курс на запад. Открыв по пути о-в Ниуэ и посетив в конце июня центральную группу архипелага Тонга, «Резолюшн» вышел из «полинезийского треугольника» и вступил в пределы Меланезии.
17 июля корабль подошел к группе гористых островов. Один из них испанский мореход Кирос назвал в 1606 г. Южной Землей Святого духа, приняв за выступ Южного материка. В 1768 г. французский мореплаватель Бугенвиль установил, что это лишь островная группа, не связанная ни с каким континентом. Но Бугенвиль обследовал только северную часть группы. Кук же провел «Резолюшн» вдоль всего архипелага, открыв в его средней и южной частях несколько островов, а всю эту островную цепь назвал Новыми Гебридами. Месячное пребывание экспедиции в новогебридских водах позволило Форстерам не только довольно подробно описать природу этих островов, но и собрать сведения об их населении, существенно отличающемся по внешнему облику, языкам и культуре от жителей архипелагов Полинезии.
Отправившись на юго-запад от Новых Гебрид, экспедиция 3 сентября открыла большой остров, который Кук назвал Новой Каледонией. Форстеры вместе с Куком стали пионерами научного изучения этого острова, и в частности правильно предсказали наличие здесь «ценных и полезных минералов».
Приближалось южное лето. От берегов Новой Каледонии Кук повел корабль к Невой Зеландии, чтобы запастись свежей провизией и дать отдых команде перед дальним походом и высокие широты Южной Атлантики.
Открыв по пути небольшой остров Норфолк, Кук 10 октября в третий раз пришел в пролив Королевы Шарлотты, а через месяц вывел «Резолюшн» в открытое море и отправился к мысу Горн. Во время этого транстихоокеанского перехода корабль несли к Южной Америке попутные западные ветры, и уже на 37-й день плавания он подошел к Огненной Земле.
Обогнув с юга Огнеземельский архипелаг и совершив здесь несколько открытий, экспедиция в начале января 1775 г. вышла на просторы Южной Атлантики и направилась на восток в полосе между 50° и 60° ю. ш. 19 января «Резолюшн» наткнулся на остров, названный Куком Георгией (на современных картах — Южная Георгия). Не исключено, что к этому острову еще в 1675 г. подходил английский мореход французского происхождения Ларош. Но именно экспедиция Кука точно определила местоположение Георгии, положила ее на карту и оставила первое ее описание.
Взяв курс на юго-восток, экспедиция в начале февраля обнаружила множество мысов, островов и участков скалистого берега. Густой туман не только затруднил обследование этих земель, но и сделал пребывание в прибрежных водах смертельно опасным. Не сумев определить, что представляют собой открытые им фрагменты суши, Кук назвал их совокупность Землей Сандвича. В XIX в. было установлено, что это довольно значительный архипелаг, и ныне он именуется Южными Сандвичевыми островами.
Остров Георгия и Земля Сандвича глубоко разочаровали участников экспедиции. Почти полностью покрытые даже в разгар южного лета многометровым слоем снега и льда, эти земли, по убеждению Кука и Форстеров, были явно непригодны для человеческого обитания. В той части Западной Европы, которая лежит в аналогичных широтах Северного полушария, климат несравненно более благоприятен, и современные Куку географы приписывали сходные климатические особенности еще не открытому Южному материку. Устрашающе суровые, леденящие душу ландшафты острова Георгия и Земли Сандвича, как и вся обстановка походов Кука в высоких широтах Южного полушария, нанесли сильнейший удар по этим умозрительным представлениям.
Кук допускал, что южнее, поближе к полюсу, может находиться материк. Но если даже остров Георгия и Земля Сандвича, расположенные в субантарктических широтах, погребены под вечными снегами и льдами, то что можно ожидать от земель, лежащих за Южным полярным кругом? И начальник экспедиции пришел к пессимистическому выводу, что предполагаемый там материк недоступен для мореплавателей и не может принести никакой пользы человечеству. «Я могу взять на себя достаточную смелость, чтобы сказать,— записал он в своем дневнике 6 февраля 1775 г.,— что ни один человек никогда не решится сделать больше, чем я, и что земли, которые могут находиться на юге, никогда не будут исследованы». Однако, вопреки прогнозу Кука, в 1820—1821 гг. берега Антарктиды были открыты русской экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, положившей начало исследованию ледового материка.
Короткое южнополярное лето подходило к концу. Команда «Резолюшн» была изнурена долгим плаванием. Участились простудные заболевания, снова появилась угроза цинги, а запасы противоцинготных средств были исчерпаны. Кроме того, опасно износились снасти и паруса и не осталось материала для их починки или замены. В этих условиях Кук решил более не рисковать всеми результатами экспедиции ради дальнейших поисков материка, который он теперь считал недоступным и лишенным практической ценности. До 23 февраля экспедиция безуспешно искала в пятидесятых широтах «мыс Сирконсисьон», а затем отправилась к мысу Доброй Надежды.
21 марта 1775 г. «Резолюшн» прибыл в Капстад. С 22 ноября 1772 г., когда экспедиция ушла отсюда в высокие широты, до возвращения в этот порт корабль проделал путь, почти равный тройной протяженности экватора. 27 апреля «Резолюшн» вышел из Капстада и, посетив по пути остров Св. Елены и Азорские острова, 30 июля 1775 г. бросил якорь в гавани Спитхеда на южном берегу Англии. Второе кругосветное путешествие Кука, продолжавшееся 3 года и 18 дней, окончилось.
Экспедиция, в которой довелось участвовать Георгу Форстеру, явилась наиболее выдающимся событием в истории географических открытий и исследований второй половины XVIII в. Беспрецедентной была уже сама длина пути, проделанного «Резолюшн». Но значение этого плавания нельзя измерить только числом пройденных миль или «глубиной» проникновения в высокие широты Индийского. Тихого и Атлантического океанов.
После второй экспедиции Кука «плодородный и населенный Южный материк» навсегда исчез с географических карт. Зато на них появились важные открытия, сделанные экспедицией в океанийском островном мире и в Южной Атлантике. Кроме того, Кук и его спутники описали и положили на карту некоторые ранее обнаруженные земли, опровергли ложные открытия.
Экспедиция прославилась также своим вкладом в сокровищницу научных знаний. И главная заслуга тут принадлежала обоим Форстерам.
Например, обширная зоологическая коллекция, привезенная натуралистом экспедиции, включала более ста видов птиц и рыб, прежде неизвестных исследователям. По возвращении из плавания И. Р. Форстер создал несколько зоологических трудов, получивших признание у специалистов и не утративших значения до наших дней. Его считают одним из пионеров антарктической и новозеландской орнитологии.
Еще более внушительными оказались ботанические сборы, которыми занимался Георг. По подсчетам советского ученого М. Н. Караваева, Форстеры описали 75 новых родов и 364 новых вида растений, а общее количество гербарных образцов, привезенных из кругосветной экспедиции, составило несколько тысяч единиц. Опираясь на эти гербарии и свои превосходные зарисовки растений, Георг опубликовал труды, которыми широко пользовались следующие поколения исследователей. «Г. Форстер знаменит как ученый. Его слава — редкая: она растет с годами,— писал в 1863 г. Н. Г. Чернышевский.— С каждым новым десятилетием поднимается цена его идей о ботанике, лучше понимается, какой гениальный человек он был».
Натуралист самого широкого профиля, Форстер-старший в сотрудничестве с сыном внес значительный вклад в становление современной физической географии, океанографии и вулканологии. Его идеи о происхождении и строении атоллов отчасти предвосхитили теорию развития коралловых островов, созданную в середине XIX в. Чарлзом Дарвином.
Наряду с Куком Форстеры стояли у истоков научного изучения народов Океании. Но если Кук в этой сфере преимущественно тяготел к фиксации фактов, то Форстеры, не ограничиваясь наблюдениями, стремились на их основе к самым широким обобщениям. Значительный интерес, в частности, представляют их соображения о едином происхождении всех полинезийских народов, о фундаментальной общности их антропологического типа, языков и культур, проступающей сквозь локальные различия. И. Р. Форстер уделил много внимания составлению словарей языков островитян Океании. Эти рукописи, переданные в Берлинский университет, были широко использованы через полвека Вильгельмом Гумбольдтом в его знаменитых трудах в области сравнительного языкознания, приведших к формулированию понятия «малайско-полинезийская семья языков».
Научные заслуги обоих Форстеров были высоко оценены учеными того времени. По возвращении из экспедиции отец получил почетную степень доктора права Оксфордского университета, а сын стал членом лондонского Королевского общества. Они были также избраны почетными членами академий и научных обществ в немецких государствах, Франции, России, Швеции, Дании, Италии и Испании.
Огромный научно-познавательный материал, впечатления и идеи, вынесенные из кругосветного плавания, питали творчество Георга Форстера на протяжении полутоpa десятилетий. Среди этих научных и публицистических произведений особое место занимает «Путешествие вокруг света». История создания этой книги ярко характеризует обоих Форстеров, их взаимоотношения с британскими властями.
Как упоминалось выше, Форстер-старший перед отправлением в плавание договорился с Адмиралтейством, что по возвращении экспедиции он составит ее официальное описание. Предполагалось, что при этом он использует как свои собственные дневники, так и дневники Кука и разделит с ним поровну доходы от продажи книги. Рассчитывая на этот гонорар и на получение постоянной службы в Лондоне, И. Р. Форстер начал вести довольно широкий образ жизни. Но его расчеты были вскоре опрокинуты суровой действительностью.
Офицеры «Резолюшн», находившиеся в неприязненных отношениях с натуралистом экспедиции, восстановили против него первого лорда Адмиралтейства графа Сандвича. К тому же «гордый иностранец» умудрился навлечь на себя гнев любовницы этого вельможи. В результате Сандвич забраковал фрагмент описания, представленный на пробу И. Р. Форстером, и с соизволения короля в октябре 1775 г. поручил виндзорскому канонику Дж. Дугласу подготовить к печати дневники капитана Кука. Не зная об этом тайном поручении, Форстер приступил к созданию труда, который, как он надеялся, прославит его имя в веках. Однако в апреле 1776 г. его вынудили подписать соглашение, по которому Кук должен был взять на себя описание хода экспедиции, а ее натуралист — изложение результатов научных наблюдений, совершенных во время плавания, и «философские замечания». Вскоре Форстер передал Сандвичу две первые главы своего труда, но они были отвергнуты сиятельным лордом, как не соответствующие заключенному соглашению и перегруженные «маловажными деталями». Форстеру было предложено согласиться на то, чтобы его труд по мере написания подвергался сокращениям и правке лицом, назначенным Адмиралтейством. Это требование возмутило Иоганна Рейнгольда: с ним, известным ученым, намерены обращаться, как со школяром! Более того, он справедливо опасался, что под видом «редактуры» из его сочинения будут удалены все независимые суждения и оценки, неугодные властям. Попытки найти компромиссное решение ни к чему не привели, и в июле 1776 г., перед отравлением в третий кругосветный вояж, Кук сообщил Дугласу, что Форстер отстранен от участия в подготовке официального описания экспедиции 1772—1775 гг.
Как лицу, состоявшему на британской службе во время экспедиции, Форстеру-старшему было запрещено что-либо публиковать о ней без разрешения Адмиралтейства, во всяком случае до выхода в свет официального описания. Однако этот запрет не распространялся на Георга. И тогда отец поручил сыну написать книгу об их достопамятном плавании на «Резолюшн», а сам сосредоточился на подготовке общенаучного трактата, основанного на материалах, собранных во время экспедиция.
Георг горячо принялся за дело, так как понимал, что от успеха этого предприятия зависит не только честь отца, но и благосостояние семьи, снова оказавшейся к лету 1776 г. в трудном материальном положении. Необходимо было спешить, чтобы выпустить книгу раньше, чем выйдет из печати официальное описание экспедиции. И Георг, жертвуя своим здоровьем, серьезно подорванным цингой, неустанно и самоотверженно, часто впроголодь трудился над рукописью. «Георг очень слаб,— писал в январе 1777 г. И. Р. Форстер одному из немногих друзей.— Славный мальчик, конечно, заслужил у бога лучшую участь за свою преданность мне, братьям и сестрам». Георг совершил подвиг, написав огромную книгу всего за восемь месяцев. Он победил в состязании с каноником Дугласом: «Путешествие вокруг света» поступило в продажу в Лондоне уже в марте 1777 г., на шесть недель раньше, чем официальное описание экспедиции.
Творческий подвиг молодого автора тем более значителен, что еще до окончания работы над английским изданием он приступил к переводу книги на немецкий язык, чтобы поскорее опубликовать ее в Берлине. Наряду с Георгом в переводе участвовал немецкий ученый-эмигрант Р. Э. Распе, которого приютили у себя Форстеры, тот самый Распе, который впоследствии приобрел известность изданием «Приключений барона Мюнхгаузена».
Когда книга Георга вышла в свет, недруги Форстера-старшего принялись утверждать, что действительным автором является отец, а не сын. Эти утверждения опровергаются не только семейной перепиской Форстеров, но и анализом самой книги. Разумеется, Георг опирался на путевые дневники отца и в процессе работы над книгой пользовался его советами. Но исследователи установили, например, что некоторые этнографические наблюдения, приведенные в «Путешествии вокруг света», отсутствуют в дневниках Иоганна Рейнгольда. И это не случайно: Георг тоже вел путевые записки, частично сохранившиеся до наших дней, и к тому же красочно описывал картины и сцены, запечатлевшиеся в его памяти. Более того, выяснилось, что взгляды автора по конкретным вопросам отнюдь не всегда совпадают с теми, которых придерживался тогда Форстер-старший. Наконец, недвусмысленны результаты стилистического анализа. Язык книги, изящный и раскованный, присущ именно Георгу и существенно отличается от более сухого и тяжеловесного языка его отца. «Можете себе представить, с каким настроением, в каком расположении духа приходится трудиться над описанием путешествия, когда вокруг царят уныние и пустота»,— писал Георг в дни работы над книгой. Однако автору удалось преодолеть самого себя и возвыситься над мрачной действительностью. Книга пронизана оптимистическим мироощущением, верой в светлое будущее человечества. «Дело только за тем,— подчеркивает Георг,— чтобы обратить все силы нашего духа, все его величие и блеск на служение общему благу».
Утверждение всемогущества человеческого разума, способного преодолеть любые противоречия действительности,— характерная особенность идеологии Просвещения, в русле которой написано «Путешествие вокруг света». Автор обнаруживает хорошее знакомство с философскими системами Гельвеция, Руссо, Локка и Гоббса, с естественнонаучными теориями Бюффона, пытается их критически осмыслить, а местами и переосмыслить. Отсюда не всегда последовательное сочетание в книге элементов историзма с внеисторическими идеалистическими концепциями «естественного права» и «общественного договора», сосуществование деизма и пантеизма с элементами механистического материализма. Важно подчеркнуть, что Георг творчески использует идеи выдающихся представителей эпохи Просвещения не только при описании взаимосвязей природы и человека, социального бытия человеческих групп в различных географических условиях и на разных ступенях культуры. Подобно другим прогрессивным мыслителям второй половины XVIII в., он рассматривает сквозь призму этих идей наболевшие вопросы современности, придавая отвлеченным теоретическим построениям гуманистическое, освободительное звучание.
Гуманистическая направленность книги проявляется прежде всего в отношении автора к людям с иным цветом кожи, находящимся на более низкой ступени общественного и культурного развития. Уже в предисловии, излагая принципы своего повествования, Г. Форстер писал: «Все народы Земли в равной мере могли рассчитывать на мою доброжелательность. Этого я придерживался всегда. Я считал, что у других людей такие же нрава, как и у меня, мне хотелось, чтобы написанное мной служило общему благу и моя похвала, как и мое неодобрение, были независимы от национальных предрассудков, какими бы словами они ни прикрывались».
Исходя из этих принципов. Георг стремился отыскать у островитян Океании прежде всего «добрые и достойные свойства». Так, коренное население Новой Зеландии оказалось, по его наблюдениям, «храбрым, благородным, гостеприимным и не способным ни на какое вероломство», таитяне «проявили себя в высшей степени дружелюбно и доброжелательно», автора восхитили «трудолюбие и добросердечие» тонганцев, а у жителей о-ва Пасхи он обнаружил «сострадательность и добросердечность, делающие их столь услужливыми по отношению к чужеземцам и, насколько позволяет их скудная земля, гостеприимными». Георгу вначале не понравились меланезийцы Новых Гебрид, по своему внешнему облику сильно отличающиеся от европейцев, и он даже сравнил их с обезьянами. Но характерно, что уже через несколько дней он пришел к заключению, что «все их телесные недостатки вполне искупались остротой ума», нашел в этих островитянах «немало мужественности, живости и смышлености» и выразил мнение, что «было бы нетрудно сделать их несравненно более цивилизованными».
Георг не закрывал глаза на отрицательные явления, с которыми участники экспедиции сталкивались на островах Океании (каннибализм в Новой Зеландии, униженное положение женщины на Новой Каледонии и Новых Гебридах и т. д.). Однако он стремился объяснить эти явления, исходя из местных условий и той стадии развития, на которой находился данный народ, причем неоднократно подчеркивал, что, по его мнению, нецивилизованные «дикари» человечнее и нравственнее утонченных и цивилизованных европейцев. «Мы сами отнюдь не каннибалы,— с сарказмом замечает он,— но тем не менее не видим ничего неестественного или ужасного в том, что затеваем сражения и сворачиваем шеи тысячам людей просто ради того, чтобы удовлетворить тщеславие правителя или каприз его любовницы».
Эмоциональной «вершиной» экспедиции стало для Георга двукратное пребывание на Таити. Именно при описании этого чудесного острова он достигает самых высоких образцов художественности. Со страниц, повествующих о Таити, веет какой-то античной свежестью и красотой.
Европейцы впервые узнали о Таити из описания кругосветной экспедиции Бугенвиля, опубликованного в 1771 г. Бугенвиль изобразил в розовом свете условия жизни таитян, их нравы и обычаи. Очарованный восхитительной природой острова, он писал, что чувствовал себя там словно в раю. Георг Форстер, казалось, продолжил эту традицию. В его поэтическом рассказе о Таити европейская публика, особенно в Германии, увидела подтверждение идей Руссо о первобытности как «золотом веке» человечества, о счастливом, «добродетельном дикаре», а само название далекого тихоокеанского острова вскоре превратилось в чудесную формулу, означающую место земного блаженства. Молодой Форстер действительно не избежал некоторой идеализации жизни на Таити. Однако современники и многие биографы Георга не заметили, что он все же сумел разглядеть там подлинные общественные отношения и даже представил их в социальной динамике.
Как вспоминает сам автор, уже через несколько дней после прибытия на Таити он понял несостоятельность своей надежды на то, что здесь существует всеобщее равенство. Форстер рассказывает, что эта «прекрасная мечта» рассеялась у него при виде толстого, ленивого вождя, который «проводил свою жизнь в таком же пресыщенном безделье, без всякой пользы для человеческого общества, что и привилегированные тунеядцы в цивилизованных государствах, поглощающие богатства страны, в то время как их более трудолюбивые сограждане вынуждены зарабатывать свой хлеб в поте лица».
После первого посещения этого острова Г. Форстер высказал мнение, что «общественное устройство на Таити в какой-то мере можно сравнить со старой европейской феодальной системой». Однако в следующем году, снова побывав в этих местах, он ближе подошел к истине, сопоставив таитян по культуре и общественному устройству с древними греками гомеровской эпохи, находившимися, по современным научным представлениям, на стадии формирования классов и государственности. По мнению автора, различия между общественными классами на Таити хотя и существенны, но еще не очень заметны ввиду простоты здешнего образа жизни. Но долго ли будет сохраняться такое положение? Георг отрицательно отвечает на этот вопрос. Угнетение простого народа знатью будет неуклонно возрастать, а пропасть между ними — все более увеличиваться. «Наконец,—пишет Георг,—простой народ ощутит этот гнет и задумается о его причинах, тогда в нем пробудится сознание ущемленных человеческих прав, и это вызовет революцию. Таков обычный круговорот во всех государствах».
Таким образом, Г. Форстер не только не рассматривает этот «райский уголок» как застывшую утопию, но и на таитянском материале формулирует очень важный вывод о закономерности социальной революции как средства борьбы с тиранией. Этот вывод молодого Форстера перекликается с идеями американской Декларации независимости, принятой в июле 1776 г., т. е. в дни, когда он начинал работу над «Путешествием вокруг света», и почти на тринадцать лет предваряет аналогичные положения французской Декларации прав человека и гражданина.
Опираясь на собственные наблюдения, Георг вносит коррективы в учение Руссо о первобытности. Он выражает несогласие с руссоистской трактовкой первоначального («естественного») состояния человечества как некоего «золотого века», как эры всеобщего счастья и гармонии, но не солидаризируется и с противоположной концепцией Гоббса, по которой «естественное состояние» было «войной всех против всех». Полемизируя с Руссо и его «поверхностными последователями», автор приводит в качестве примера обитателей Огненной Земли, которые, по его мнению, находились тогда на низшей ступени общественного и культурного развития. «Достаточно указать,— пишет он,— на беспомощное и плачевное состояние сих пессерэ, дабы убедиться, насколько мы счастливее при своем цивилизованном устройстве». По Форстеру, значительно ближе к идеальному «естественному состоянию», постулированному Руссо, оказались жители Маркизских островов, которые на шкале развития общественных форм занимали промежуточное положение между огнеземельцами и таитянами.
Георгу очевидны «великие преимущества» цивилизации, которая ассоциируется в его сознании с развитием культуры, промышленности и торговли, с техническим прогрессом. Однако он ясно видит язвы и пороки современного ему европейского общества, и в этом он согласен с Руссо. «Наши цивилизованные народы,— заявляет Георг,— слишком запятнаны пороками, неведомыми даже несчастному дикарю, который едва отличается от неразумного животного. Какой стыд, что более высокая степень знаний и способности мыслить не привела нас к чему-то лучшему!»
Форстер остро критикует в книге многие стороны современной ему европейской действительности: социальное и имущественное неравенство, всевластие и паразитизм знати, «позорящую человечество торговлю рекрутами», гнусный разврат, процветающий в столицах и т. д. Столь же недвусмысленно осуждает он колониальную политику европейских держав, будь то деятельность голландской Объединенной Ост-Индской компании, угнетение негров-рабов, в английских и французских колониях или зверства испанских колонизаторов в Латинской Америке.
«Первооткрыватели и покорители Америки.— отмечает Георг,— заслужили много справедливых упреков в жестокости, ибо они обращались с несчастными народами этой части света не как со своими братьями, но как с лишенными разума животными и считали себя вправе убивать их чуть ли не ради удовольствия. Но кто бы мог,— горестно вопрошает автор,— в наши просвещенные времена ожидать, что предубеждения и опрометчивость нанесут едва ли не такой же ущерб обитателям Южного моря (южной части Тихого океана.— Д. Г.)?» В этом отношении не были исключением и команды кораблей Кука. С нескрываемым возмущением рассказывает Г.Форстер о насилиях и жестокостях, которые творили офицеры и матросы экспедиции, и подчеркивает, что во всех вооруженных столкновениях повинны были английские моряки.
Как же совмещается во взглядах автора вера в преимущества «цивилизованного устройства» с осуждением его многочисленных пороков? В соответствии с просветительской идеологией своего времени Форстер объясняет все эти пороки нарушением «естественных законов», забвением «священных прав простого человека», злоупотреблениями правителей, которых народ добровольно наделил властью, с тем чтобы они использовали ее в общественных интересах. Необходимо переустройство общества на разумных основах, в соответствии с «естественным правом». Тогда полностью проявятся все преимущества цивилизации и перед человечеством откроются самые светлые перспективы.
Выше уже отмечалось, что Г. Форстер считал закономерной социальную революцию как средство борьбы с тиранией. Но какое общественное устройство должно прийти на смену отвергнутому, какая форма социальной организации наиболее близка «естественным законам»? У Георга, очевидно, еще не сложились определенные взгляды по этому вопросу. Так, в главе, рассказывающей о первом пребывании экспедиции в Новой Зеландии, автор выразил мнение, что «наследственное правление естественно ведет к деспотизму». Вместе с тем, судя по некоторым высказываниям в последней главе, он тогда еще возлагал надежды на преобразующую деятельность «просвещенных монархов».
Рассыпанные по всей книге, вплетенные в ткань повествования о далеких и экзотических странах критические выпады автора претив «тиранического режима», сословного неравенства и т. д. справедливо воспринимались современниками прежде всего как осуждение феодально-абсолютистских порядков в европейских государствах. Что же касается «царства разума», столь милого сердцу Георга, то в тогдашних условиях оно объективно могло означать лишь господство находившейся на историческом подъеме буржуазии. Но вот что характерно: противопоставляя островитян Океании «испорченным» европейцам, автор черпал отрицательные примеры почти исключительно из английской жизни. Поэтому можно с достаточным основанием утверждать, что он разочаровался в той форме буржуазного государства, которая существовала тогда в Англии. Освободительные, просветительские идеи, которыми пронизано «Путешествие вокруг света», при всей их фрагментарности, а порой и непоследовательности — важный этап в идейной эволюции Георга Форстера, в конечном счете приведшей его в лагерь якобинцев.
Георг адресовал свою книгу не ученым мужам (хотя в ней содержалось множество новых научных фактов и обобщений) и не завсегдатаям великосветских салонов, а демократическим слоям европейского общества. И «Путешествие вокруг света» нашло своего читателя, который заинтересовался не только красочными описаниями заморских стран и народов, но и размышлениями автора по широкому кругу естественнонаучных, общественно-политических и нравственных проблем.
Однако признание пришло не сразу. В частности, в Лондоне это сочинение в 1777 г. распродавалось очень медленно, так как покупатели предпочитали ему появившееся вскоре в продаже официальное описание второй экспедиции Кука, снабженное при той же цене 63 великолепными гравюрами, которых лишена была книга Георга. Форстеры предприняли издание на собственный страх и риск, и их надежда поправить с помощью этой книги свои финансовые дела не оправдалась. Материальное положение семьи становилось все более тревожным. Поссорившись со всемогущим Адмиралтейством, Иоганн Рейнгольд, как некогда в России, лишил себя возможности поступить на государственную службу или даже получить место преподавателя. В его убогое жилище зачастили судебные исполнители. Продажа книг из личной библиотеки и части научных коллекций не могла надолго спасти положения. Чтобы избавить отца от долговой тюрьмы и найти ему подходящую службу, Георг в 1778 г. отправился в Германию.
В столицах немецких государств уже распространился слух о молодом немце, совершившем вместе с отцом кругосветное плавание на корабле Кука, и Георга повсюду встречали с почетом. В результате он не только сумел выхлопотать для отца место университетского профессора естественных наук в Галле, но и сам был приглашен на такую же должность в Кассель. Однако если Форстер-старший оставался в Галле до конца своих дней (он умер в 1798 г.), то Кассель для Георга явился лишь станцией на большом жизненном пути.
Молодой ученый задыхался в затхлой атмосфере Гессен-Кассельского ландграфства, правитель которого не только жестоко угнетал своих подданных, но и не гнушался продавать рекрутов в Англию. В 1784 г. по приглашению польских властей Г. Форстер переехал в Вильно (Вильнюс) и занял кафедру естественной истории в местном университете. Но и в шляхетской Речи Посполитой он не нашел достойного применения своим способностям, не мог примириться с нищетой народа, с ужасами крепостного права. Георг женился, но брак оказался несчастливым. В этой гнетущей обстановке он все чаще вспоминал о своем кругосветном плавании, которое, как он писал, теперь казалось ему чудесным сном.
В «Путешествии вокруг света» Форстер объективно рассказал о деятельности начальника экспедиции, особо выделив его бесстрашие, железную силу воли, заботу о здоровье команды, огромные навигационные способности. Георг вернулся к оценке Кука в 1787 г., через восемь лет после его гибели на Гавайских островах. В большой статье «Кук — первооткрыватель» он — в свете согревавших его сердце воспоминаний о знаменитом плавании — нарисовал очень интересный, философски обобщенный, но несколько идеализированный портрет великого английского мореплавателя.
Через несколько месяцев после написания этой статьи Г. Форстер неожиданно получил приглашение взять на себя научное руководство первой русской кругосветной экспедицией, которой должен был командовать Г. И. Муловский. Георг с энтузиазмом принял это предложение, столь отвечавшее его душевному состоянию и научным интересам. Перебравшись в Геттинтен для консультаций с живущими там видными учеными, он начал тщательно и всесторонне готовиться к дальнему плаванию. Но вскоре разразилась русско-турецкая, а затем и русско-шведская войны, и экспедиция была отложена. Георгу пришлось в 1788 г. принять место главного библиотекаря университета в Майнце.
Майнцский период в жизни Форстера, продолжавшийся около пяти лет,— переломный как в идейно-политическом, так и в творческом отношениях. От занятий преимущественно естественными науками Георг перешел тогда к разработке философских и эстетических проблем, к активной литературно-публицистической деятельности. Он отказался от некоторых просветительских иллюзий, в том числе от надежд на «просвещенную монархию», жадно впитывал революционно-демократические идеи, стал убежденным республиканцем и, наконец, обратился к революционной практике.
Еще в 1782 г. в письме к отцу Георг предсказал приближение революции, которая сметет существующий строй, высказался за революционное «кровопускание». Неудивительно, что он с радостью встретил начавшуюся в 1789 г. французскую буржуазную революцию. Георг непрерывно учился у революции, развивался вместе с нею, стремился понять динамику революционного процесса.
В октябре 1792 г. в Майнц вступили войска революционной Франции. Знать во главе с курфюрстом бежала из города. Форстер вошел во временное правительство, возглавил местный якобинский клуб, был избран вице-президентом Рейнско-немецкого национального конвента. В городе и округе были отменены все феодальные повинности и привилегии. В марте 1793 г. по инициативе Георга конвент провозгласил создание Майнцской республики — первого демократического государства на немецкой земле.
Майнцу угрожали войска коалиции феодально-абсолютистских государств. Чтобы спасти революционные преобразования, местный конвент принял решение о присоединении республики к Франции. Форстер был послан с соответствующей петицией в Париж, и это спасло его от расправы, так как в июле 1793 г. после четырехмесячной осады Майнц был захвачен войсками контрреволюционной коалиции. Первая немецкая демократическая республика перестала существовать.
Форстеру пришлось остаться во Франции. Он выполнял дипломатические поручения французского правительства, посылал статьи и письма в Германию, стремясь способствовать распространению там революционных идей. Георг сумел понять необходимость революционного террора и стал горячим защитником якобинской диктатуры. Он заинтересовался сочинениями социалистов-утопистов, выступал за такую республику, где не будет контрастов между богатством и нищетой.
Как видно из его писем, 39-летний Форстер оптимистически смотрел в будущее, в его голове рождались смелые замыслы. Однако в декабре 1793 г. у Георга началось воспаление легких, которое осложнилось воспалением суставов и другими тяжкими недугами. Друзья, революционные эмигранты, заботились о больном, старались облегчить его положение, но не смогли предотвратить печальный исход. 12 января 1794 г. Георга не стало.
На постели умирающего лежала карта Индии, которую он предполагал посетить. Характерная деталь! Ведь судьба немало бросала его по свету. Заволжские степи, Петербург и Лондон, ледовые моря Антарктики и залитые солнцем острова Океании, снова британская столица, Кассель, Вильно, Майнц и, наконец, Париж — географические вехи на его жизненном пути. Но это были не просто странствия. Жизнь Форстера можно уподобить восхождению — к высотам науки, к познанию общественного блага, к борьбе за лучшее будущее человечества. Георг мечтал о таком общественном устройстве, при котором все люди, по его собственным словам, будут «счастливыми, деятельными, разумными и свободными», и посвятил себя служению этой великой цели.
* * *
Георг Форстер, при всей его скромности, незадолго до смерти выразил надежду на то, что о нем вспомнят потомки, живущие в обществе социальной справедливости. Такое время наступило. В Германской Демократической Республике, где высоко чтут память немецких революционеров-патриотов, к числу которых Энгельс закономерно отнес и Форстера, имя его окружено почетом и уважением.
Ученые ГДР всесторонне исследуют его жизнь и творчество, писатели создают о нем художественные произведения. Большими тиражами публикуются там избранные труды Георга, в том числе и «Путешествие вокруг света», а Академия паук ГДР после большой подготовительной работы выпустила в свет полное собрание его сочинений.
В последние десятилетия значительно увеличился интерес к этому замечательному ученому, просветителю и революционеру в нашей стране. Появились исследования, посвященные его общественной и научной деятельности. В 1960 г. был издан однотомник его избранных произведений. Кроме того, отрывки из больших работ Форстера, а также статьи, речи и письма, характеризующие его главным образом как политического деятеля, были включены в 1956 г. в сборник произведений немецких демократов XVIII в.
Однако самый крупный и многогранный труд Георга — «Путешествие вокруг света» — оставался почти неизвестным широким кругам советских читателей, так как лишь небольшие его фрагменты были напечатаны в упомянутом сборнике. Поэтому было решено опубликовать в переводе на русский язык полный текст этого выдающегося произведения.
Нынешний перевод выполнен по немецкому изданию, вышедшему под редакцией Г. Штайнера, известного знатока и исследователя жизни и творчества Форстера. При этом Штайнер опирался на Полное собрание сочинений Георга, в подготовке которого он принимал самое деятельное участие. Перевод научно-художественного произведения, принадлежащего перу признанного мастера немецкой прозы,— дело сложное и ответственное. Переводчик, как нам представляется, успешно справился со стоявшей перед ним задачей. Не прибегая к искусственной стилизации, он сумел тонко передать особенности стиля и эмоционального настроя автора и в то же время с большой точностью воспроизвел собственно смысловую, содержательную сторону произведения.
Немалые трудности пришлось преодолеть при подготовке комментариев. Ведь в книге представлен широкий спектр естественных и общественных наук, которые ушли далеко вперед со времен Форстера. Работа осложнялась еще и тем, что Георг охотно ссылался или намекал на произведения и взгляды античных авторов, а также ученых и путешественников XVI—XVIII вв., нередко весьма слабо документируя эти свои экскурсы. Вот почему при подготовке комментариев оказалось необходимым привлечь большое количество научных и справочных изданий по самым различным областям знаний. При этом были критически использованы результаты сходной работы, уже проделанной учеными ГДР, а также примечания к английскому и русскому изданиям дневников Кука. Однако и в книге, предлагаемой вниманию читателей, не удалось в полной мере прокомментировать поистине энциклопедическое сочинение Форстера.
Что же касается настоящей статьи, то при ее подготовке наряду с сочинениями самого Форстера были использованы посвященные ему груды советских исследователей и ученых ГДР, а также некоторые работы западных авторов, содержащие ранее не опубликованный архивный материал.
Географические названия в тексте даны в точном соответствии с немецким оригиналом, но в квадратных скобках указаны их современные эквиваленты. Георг не всегда заботился о единообразном написании имен собственных. Как и публикаторы произведений Форстера в ГДР, мы не стали устранять эти небольшие расхождения, но в необходимых случаях сделали оговорки в комментариях.
Переводчик стремился к фонетически точному воспроизведению западноевропейских фамилий. Однако некоторые фамилии даны в традиционном написании, принятом в советской историко-географической литературе, тем более что часть из них встречается в такой форме на географических картах. Вот почему в книге появились, например, Сандвич, Банкс, Хауксуорт и Дальримпдь (правильнее — Сэндвич, Бэнкс, Хоксуорс и Дэлримпл).
С конца XVIII в. существенно изменились научные классификации растений и животных. В книге повсюду сохранены те их латинские обозначения, которые содержатся в оригинале. Однако во многих случаях в комментариях сообщаются современные данные по их систематике.
Системы мер длины, поверхности, емкости и веса, употреблявшиеся в XVIII в. в европейских государствах, сложны и запутаны, и это наглядно проявилось в книге Форстера. Авторская воля и в данном отношении полностью соблюдена, но все «экзотические» и устаревшие меры объяснены в комментариях.
Температуры в немецком тексте указаны в градусах по шкале Фаренгейта. В русском издании рядом с ними в квадратных скобках приведены градусы по шкале Цельсия,
Книга иллюстрирована главным образом гравюрами с рисунков художника У. Ходжса, спутника Кука и Форстеров. Вопреки предварительной договоренности британское Адмиралтейство не разрешило Форстеру использовать уже подготовленные гравюры, резервировав их для официального описания экспедиции. Теперь мы можем в какой-то мере исправить эту несправедливость.
Георг был способным рисовальщиком. Но он зарисовывал во время экспедиции только образцы растений и животных. Один такой рисунок включен в нынешнее издание.
Прошло более двух веков со времени второй кругосветной экспедиции Дж. Кука, но до сих пор она привлекает внимание как специалистов, так и широкого круга читателей. В 1961 г. новозеландский исследователь Дж. Биглхоул опубликовал дневники Кука, очищенные от редакторского произвола каноника Дугласа. Через три года появилось русское издание этой книги.
Дневники Кука заняли достойное место среди книг великих мореплавателей, обогатили литературу по истории географических открытий и исследований. Но можно смело утверждать, что «Путешествие вокруг света» Г. Форстера не только существенно дополняет в фактическом отношении труд начальника экспедиции, но и превосходит его своими художественными качествами, глубиной проникновения в суть научных проблем и особенно широтой обобщений. Более того, книга молодого Форстера, как мы пытались показать, проникнута просветительскими, освободительными идеями, и это делает ее одним из выдающихся памятников эпохи Просвещения.
Д. Д. Тумаркин