– К сожалению, я сейчас занята и не могу разговаривать. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Новостей никаких. Скоро поговорим. Чао!

Разбить бы этот поганый автоответчик. Что за чушь он несет! Можно подумать, кто-то и вправду хочет с ней поговорить. Да скорей Сид пришлет ей розы и записку с извинениями! А она – вы только послушайте – слишком занята, чтобы болтать по телефону! И все это – таким щебечущим легкомысленным голоском, черт бы его побрал!

Но Дейни не могла разбить автоответчик. Не могла даже приподняться с кушетки, чтобы его выключить. Дейни Кортленд больше не было. Тело, укутанное в заношенный халат, ей не подчинялось. Порвалась связь молекул, и самые простые действия стали для нее непосильны. Случилось это после возвращения из Лос-Анджелеса. Последние несколько недель Дейни почти не ела, не умывалась, не выходила из дому – не было ни сил, ни желания. Заболела? Похоже на то. Имя этой болезни – отчаяние. Лекарств от нее наука не знает, и горе организму, который не может справиться с ней собственными силами. Дейни умирала, и, что страшнее всего, ни ум ее, ни душа, ни тело не хотели возвращаться к жизни.

У нее отняли любимое дело. Отняли любимого человека – как она теперь покажется ему на глаза? Блейк станет жалеть ее – большее унижение и придумать трудно. Папа любил повторять: «Если человек, которого ты уважаешь, начинает тебя жалеть – с тобой все кончено». Боже, каких только мрачных пророчеств не изрекал папа! И все они сбылись. Дейни застонала и зарылась лицом в подушку, чтобы не слышать ненавистного чужого голоса.

– Дейни? Это Дженни. Звоню уже, наверно, в сотый раз. Слушай, какие у тебя планы на День Благодарения? До него еще больше двух недель, но все же…

Противный писк прервал ее слова. «Надо бы ленту сменить. Сменю… Когда-нибудь в будущей жизни».

– Пожалуйста, позвони мне до субботы. Ладно? А то я уже начала беспокоиться. Пока, золотко. Надеюсь, что у тебя все хорошо и…

Автоответчик снова запищал, и Дженни замолкла. И слава Богу. Дейни открыла один глаз и выглянула в окно, заставленное засохшими цветами в горшках. За окном который уже день висел густой, словно сливки, туман. Сан-Франциско во всей красе.

Дейни стукнула кулаком по подушке, уронила голову и крепко зажмурилась, словно надеялась, что ненавистный мир исчезнет сам собой. Так и случилось. Еще несколько минут в голове у нее звучал пронзительный голос Дженни; наконец замолк и он, и Дейни погрузилась в тяжелый сон.

Во сне ее били молотком по голове. Со стоном Дейни открыла опухшие глаза, потянулась… и поняла, чем вызван такой сон: кто-то отчаянно колотил в дверь.

– Дейни! Дейни! Я знаю, ты здесь. Три дня назад тебя видела соседка. Ну же, Дейни, открой дверь! Открой сейчас же!

Бам! Бам! Того гляди, вышибет. Господи! Это же Блейк! Его голос. И только он может колотить в дверь с такой силой.

– Дейни, голубушка, пожалуйста! Мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке!

Дженни. Боже, кто только выдумал этих подруг! Дейни накрыла лицо подушкой и зажмурилась так, что на глаза выступили слезы. Но стук и крики не прекращались. По голосу Блейка Дейни поняла, что терпение его на пределе и он сейчас и вправду высадит дверь.

Все, с нее хватит! Как смеют они нарушать ее право на отчаяние! Как смеют ее спасать, когда она хочет умереть! В этот миг Дейни почти наслаждалась своей бедой. Трагическая участь мученицы приподняла ее надо всем сытым, равнодушным или идиотски-благородным человечеством – в особенности над этими двумя. Дейни вскочила, завернулась в халат, откинула со лба слипшиеся волосы и, забыв о своем виде, величественным жестом распахнула дверь – словно королева, потревоженная буйной чернью во время послеобеденного отдыха.

– Убедились? Жива. Все в порядке. А теперь убирайтесь, – выпалила Дейни. Точнее, собиралась выпалить. Но голос ее подвел – грозно начатая тирада окончилась еле слышным шепотом. Боже, как унизительно!

Дейни попыталась захлопнуть дверь. Но Блейк успел схватиться за ручку. Дейни потянула на себя – снова она мерилась силой с Блейком. Увы, прежней силы не было. Дейни слишком давно в последний раз ела, да и много дней, проведенных на кушетке перед телевизором, не пошли ей на пользу. Дейни опрокинулась на спину. Эти двое бросились ее поднимать, но она оттолкнула их и поднялась сама, да как проворно! Можно подумать, у нее еще осталась гордость.

– Знаете, это ведь подсудное дело, – съязвила она, стоя к обидчикам вполоборота, – не хотела смотреть им в глаза. – Я не больна, и вы не имели никакого права сюда врываться. – Глаза ее блестели, словно осколки голубого льда, губы надулись, как у обиженного ребенка. – Я просто никого не хочу видеть.

– И неудивительно, – ответил Блейк, подходя ближе и целуя ее в щеку. – Ведь ты черт знает на кого похожа.

Дейни скрестила руки на груди, словно защищалась от его прикосновений. Дженни опасливо покосилась на Блейка. Она-то расслышала в его «комплименте» любовь и участие, а вот Дейни… И Дженни решила вмешаться.

– Золотко, тебе просто нужен душ. Пойди помойся, а потом мы втроем отправимся в ресторан и угостим тебя огромным бифштексом. Договорились?

– Не хочу я никуда идти. Почему ты не дождалась, пока я перезвоню? Да ты просто не дала мне времени перезвонить! Не успела я прослушать сообщение, как вы с Блейком являетесь ко мне и вламываетесь в квартиру…

– Какое сообщение? – Блейк и Дженни обменялись встревоженными взглядами.

– Сообщение, которое ты оставила сегодня утром, – сердито настаивала Дейни.

– Дейни, я не звонила тебе сегодня утром.

– Как?

– Последний раз я звонила позавчера. И перед этим, наверное, раз сто, а от тебя – ни слова в ответ. Понимаешь, я забеспокоилась. Я позвонила Блейку, и мы вместе поехали сюда.

– Неправда! – Дейни вскинула голову, глаза ее беспокойно перебегали с одного непрошеного гостя на другого. – Ты звонила час назад! Вы что, хотите сказать, что я рехнулась? Это было сегодня утром!

– Боже! – выдохнул Блейк.

– Блейк! – предостерегающе прошептала Дженни.

– Вы, оба… – прошипела Дейни. Голос ее прервался, и слезы обожгли глаза. Может, она и вправду рехнулась. Может быть, так приходит конец – не с грохотом в дверь, а с беспомощным хныканьем. Да, она хнычет, словно перепуганный ребенок, и никак не может замолчать. Господи, да уберутся ли эти двое! – Оставьте… меня… в покое…

И она разрыдалась. Блейк подхватил Дейни на руки. Она отбивалась, словно Скарлетт О'Хара в знаменитой сцене. Блейк не отличался непоколебимым спокойствием Ретта Батлера: он просто взвалил ее на плечо и понес через жилую комнату, через столовую, на три ступеньки вверх и навстречу своей судьбе.

– Что ты делаешь? Блейк, отпусти меня!

– Ни за что. Дейни, я клялся заботиться о тебе в здоровье и в болезни…

– Боже, что за идиот! – вопила она. – Мы не женаты! Мы в Разводе с большой буквы! Не веришь, могу показать бумагу!

– Не верю, – отрезал Блейк, спускаясь в холл. – Никакие бумаги не освобождают от данного слова. А теперь… – он отворил плечом дверь ванной… – хватит валять дурака. Возьми себя в руки – или я сам за тебя возьмусь.

Не выпуская все еще сопротивляющуюся Дейни из рук, Блейк наклонился над ванной, отвернул хромированные краны, снял с крючка душ и опустил драгоценную ношу на пол. Быстро и умело снял с нее халат, обнял и поцеловал. Ванная быстро наполнялась паром – Дейни казалось, что это жар поцелуя. Только в этот миг она поняла, как соблазнительна ее нагота рядом с одеждой Блейка. Дейни потянулась к нему, но он, подняв ее под мышки, аккуратно усадил в ванну. Еще один быстрый поцелуй, задернутая занавеска и прощальное напутствие:

– Дейни, поплачь как следует, не стесняйся. Слишком много свалилось на тебя в последнее время. А главное – ты проиграла битву с Сидом. Но, Дейни, милая, жизнь не кончается после первой неудачи. Судьба подарила тебе передышку: воспользуйся ею, отдохни и подумай о своей жизни. Надо что-то менять, Дейни. Ты мчишься к цели, не замечая ничего и никого вокруг. Однажды ты можешь потерять что-то такое, чем действительно дорожишь… И обязательно как следует вытрись!

Он закрыл за собой дверь и тяжело вздохнул. Такого с Дейни еще не бывало.

– Ну как? – вскочила с кушетки Дженни.

– Что как? – поднял брови Блейк.

– Как она?

– Все будет в порядке.

– Почему ты так уверен?

– Потому что я ее люблю, – твердо ответил Блейк. – Я не допущу, чтобы с ней что-то случилось.

Он улыбнулся, но едва повернулся к Дженни спиной, улыбка погасла.

Дженни подошла к нему. Ее не обманул его показной оптимизм. Дженни обожала свою лучшую подругу, но порой, глядя на Блейка, готова была ее придушить. Как можно настолько не понимать своего счастья? Блейк ведь не железный; когда-нибудь и у него лопнет терпение. Вот если бы ее так любили… Дженни приподнялась на цыпочки и чмокнула Блейка в щеку.

– Не вешай нос.

Блейк рассмеялся – не вполне искренне – и кивнул. Дженни подхватила сумочку и исчезла за дверью. Она понимала, что Блейку нужно побыть наедине с собой и с Дейни.

Блейк ходил по комнате взад и вперед, брал с письменного стола то одно, то другое. Стеклянный шар, холодный и прекрасный, покоящийся на золотом треножнике. Нефритовую камею – они с Дейни привезли ее из Японии. Новый, неразрезанный томик стихов. У Дейни прекрасный вкус, она обожает красивые вещи. Если бы только…

– Эй, никто не хочет принести мне одежду? Или я должна бежать в спальню голышом?

Блейк расхохотался и положил книгу на место. Настроение у него сразу поднялось. Пора бы уже знать, что Дейни не киснет дольше минуты. Блейк задумчиво покачал головой и поспешил в спальню.

Давненько он здесь не бывал! Впрочем, судя по непорочной чистоте и порядку, Дейни спала тут ненамного чаще. Предаваться унынию удобней всего, лежа на кушетке. Уютная спальня в белых и персиковых тонах настраивает на более сложные эмоции.

Блейк выдвинул верхний ящик комода и задумался над ворохом белья. Наконец вытащил из кучи игривые трусики – тоненькую полоску синего шелка. Подбросил вверх, поймал и полез в следующий ящик. Там он обнаружил тенниску с весьма игривой надписью на груди и леггинсы. И тут…

– Блейк Синклер, ты хочешь, чтобы я насмерть простудилась?

Дейни стояла в дверях, завернувшись в полотенце, откидывая со лба мокрые волосы. От горячего душа она раскраснелась, на щеки вернулся румянец. Только веки у нее были красны не от горячей воды, а на щеках виднелись дорожки от слез. Сколько же их пролилось, если и вода не смыла их следы!

Дейни поймала взгляд Блейка и улыбнулась – фирменной улыбкой Кортлендов, улыбкой, словно говорящей: «Мне больно, мне страшно, я жить не хочу, но ни за что в этом не признаюсь».

Блейк улыбнулся в ответ. «Не притворяйся, – говорила его улыбка. – Я знаю, что твое сердце разбито, – и видит Бог, как я хочу его склеить!»

Он протянул ей вещи, и Дейни неловко потянулась за одеждой. Она боялась прикоснуться к Блейку – боялась, что снова разрыдается, еще раз продемонстрирует свою чертову уязвимость.

– Не лучший мой костюм… – улыбнулась она.

– На тебе все прекрасно, – ответил Блейк. Хотел ответить громко и весело, но из пересохшего горла вылетел только хриплый шепот. Что-то сдавило ему грудь, он не мог сказать больше ни слова.

Дейни вздернула голову. Улыбка на ее лице застыла, превратившись в жалкую и страшную гримасу. Блейк заметил, что ее бьет дрожь, и поспешно отвел взгляд.

– Послушай, Блейк, тебе ведь не обязательно оставаться. Со мной все в порядке. Правда. Я просто валяла дурака. Вела себя как ребенок, верно?

Дейни осмелилась взглянуть Блейку в глаза – и прочла там правду. Он все понимает. Он знает, что Дейни сама не верит своим словам. И не хочет, чтобы поверил Блейк. Ему нельзя уходить. Только он может вернуть ей жизнь. Без него она погибнет.

– Нет, Дейни. Взрослые тоже устают. Им тоже нужно отдыхать. Всем нужно. Даже тебе.

Дейни кивнула, и плечи ее вдруг мелко затряслись. Глаза наполнились страхом и слезами. Чувство одиночества и неприкаянности охватило ее с новой силой: Дейни не знала, как с ним бороться, не знала, как рассказать о нем другу.

Одежда полетела на пол; Блейк сжал Дейни в объятиях. Она вцепилась ему в свитер, словно боялась упасть; все тело ее содрогалось от рыданий.

– Не хочу… – прошептала она, и голос ее прервался.

– Знаю, родная, – ответил Блейк. Сердце его разрывалось от любви и боли.

– Не хочу реветь! – отчаянно выкрикнула она. – Я не маленькая… – Она громко всхлипнула. – Я могу… сама… о себе… позаботиться…

– Ш-ш-ш. – Блейк крепче прижал ее к себе и поцеловал в мокрый лоб. Их разделяло сырое полотенце, с волос у Дейни стекала вода, но Блейк этого не замечал. Он обнимал ее, целовал, гладил по голове и обнаженным плечам, шептал что-то ласковое. Он забыл обо всем – осталась только Дейни и ее горе.

– Блейк, я так хорошо работала!..

Голос ее дрогнул и затих. Блейк понял: здесь, у него на глазах, рушится то, без чего Дейни не сможет жить, – ее вера в себя. Этого он перенести не мог. Дейни побеждена – это печально, но понятно, это рано или поздно случается с каждым. Дейни сдалась – это что-то немыслимое! Пусть это правда – Блейк не хочет, не может этого слышать. Поверить этому – значит поверить, что рано или поздно каждый из них пойдет своим путем. Умом Блейк понимал, что такое возможно, но и думать об этом не хотел.

Укрыв Дейни в своих объятиях, Блейк повел ее в спальню. Словно в странном танце двигались они по пустому дому. Дейни уткнулась ему в плечо и всхлипывала – совсем тихо. Через неделю она, пожалуй, заявит, что и не думала реветь. Но это будет еще не скоро. А сейчас ей очень нужен Блейк. Нужна его нежность, его доброта. Нужен его свадебный дар – безоговорочное приятие и любовь.

Блейк откинул с кровати одеяло, снял с Дейни и отбросил в сторону мокрое полотенце. Нежно, любуясь ее красотой, усадил ее на кровать, затем уложил и укрыл до подбородка. Край одеяла был сыроват – все здесь пропиталось ее неизбывным горем. Блейк сделал несколько шагов к двери – и вдруг, словно решившись, скинул одежду, лег рядом и прижал Дейни к себе.

Так они лежали не один час. Наконец слезы Дейни высохли, и она заснула – спокойней и крепче, чем спала все эти недели. В объятиях Блейка было спокойно, рядом с ним она ничего не боялась. Никто никогда не узнает, что она испугалась. Блейк никому об этом не скажет и никогда не напомнит ей самой.

Прошла ночь, и в окно постучались бледные лучи рассвета. Блейк так и не сомкнул глаз: всю ночь он охранял покой женщины, которую любил.

Из гостиной слышались приглушенные голоса. Шел «разговор об умном» – люди, у которых денег больше, чем мозгов, обожают такие разговоры. В гудении голосов Дейни различала звонкий смех Дженни – слишком искренний для такой утонченной компании – да самодовольный баритон заезжего гения. Остальные сливались в общий шум.

В былое время Дейни нравились такие застолья. Да что там – она обожала быть в центре внимания. Теперь же, сосланная на кухню, куда не долетало ни единое слово, она едва локти себе не кусала от злости.

Дейни прислонилась к красавцу-буфету под черный мрамор и попыталась привести в порядок мысли. Ей казалось, что над головой ее, глухо ворча, висит черная грозовая туча. Впрочем, эта туча, грозящая бурным взрывом недовольства, мучила Дейни уже две недели: с тех пор, как Блейк уговорил ее переехать. Разумеется, не навсегда; лишь пока ей не станет лучше. Но сегодняшним праздничным вечером туча разбухла почти вдвое.

Дейни сидела на кухне уже минут сорок, и никто о ней не вспоминал. Даже Блейку не до нее: он в гостиной, играет роль радушного хозяина – скрепляет порванную нить беседы, подливает дамам вина, случайным прикосновением заставляя трепетать женское сердце, отводит «на два слова» какого-нибудь важного гостя. Даже заезжий гений, явившийся без приглашения, получил от него свою долю ласковых слов, кивков и улыбок. Все получили свое. Только не Дейни.

Дейни взяла с подноса оливку и отправила в рот. Ей стало чуть полегче. Чертов Блейк. Что он там празднует? Как смеет развлекаться, когда дела – хуже некуда?!

Дейни съела вторую оливку, затем начала с хрустом грызть морковь. Туча рассеялась, но обида на Блейка осталась. Теперь Дейни раздражала его чрезмерная внимательность. Словно молодожен, ей-Богу! Неужели он надеется, что Дейни останется здесь навсегда?

По совести сказать, Дейни не на что было жаловаться. Она и выглядела и чувствовала себя гораздо лучше, чем две недели назад. Она ничего не делала – читала целыми днями да ездила по магазинам, Блейк все время был рядом… словом, лучше любого курорта. Блейк сумел убедить Дейни, что она потеряла – «отвергла» – поправляла она – не так уж много. Подумаешь, работа! Зато появилась возможность изменить свою жизнь. Появилось свободное время, друзья, наконец – любящий мужчина. «Ты должна благодарить судьбу», – говорил Блейк, и Дейни верила. Он чертовски хорошо умел убеждать. Особенно в постели.

Но сейчас, в одиночестве, присматривая за шипящей в духовке индейкой, Дейни понимала, что хочет большего. Раны ее почти затянулись; она чувствовала возвращение прежней силы. Она пресытилась любовью и домашним хозяйством. Она скучала без несговорчивых клиентов, без беготни по городу и торопливых деловых ленчей. Ей не хватало строгого костюма и высоких каблуков. Джинсы – замечательная штука, но не семь же дней в неделю! Она хотела сидеть над проектом с карандашом в руках, спорить до хрипоты с художником. Она хотела вновь обрести бессмертие в своих плакатах и фильмах. Она готова была начать сначала.

Из гостиной донесся взрыв смеха. Сжав губы, Дейни открыла духовку и водрузила злосчастную птицу на сервировочный столик.

– Ребята, индейка ждет, – громко объявила она, появляясь в раздвижных дверях. – Я порежу. – Скорчив зверскую рожу, она занесла над птицей нож.

Дейни Кортленд снова стала собой.

Блейк убирал со стола, Дейни мыла посуду. Она молчала, и Блейк, заметив ее угрюмость, не произносил ни слова. Наконец, когда Блейк появился на кухне с пачкой салфеток, Дейни заговорила:

– Что-то я не припомню у нас таких бокалов. Когда ты их купил?

Дейни показала ему бокал с резьбой – из такого тонкого и прозрачного стекла, что, казалось, Дионис в венке и с кубком был выгравирован прямо в воздухе. Блейк приблизился, взял бокал у нее из рук и обнял за талию. Дейни с мечтательной улыбкой подняла глаза; руки ее продолжали перетирать хрусталь.

– За эти годы у меня появилось немало хороших вещей. Но что в них толку, если наслаждаюсь ими я один?

Дейни фыркнула.

– По будням – один, по воскресеньям – с дамами. Разве нет?

– Дейни! – Блейк рассмеялся и развернул Дейни лицом к себе. – Я не давал обета целомудрия. Я только клялся любить тебя больше всех на свете. И надеялся – и до сих пор надеюсь, – что ты вернешься. Но я не собираюсь откладывать жизнь на потом и превращаться в плаксивого отшельника из-за того, что тебе еще не надоело гоняться за собственным хвостом. – Он тихо рассмеялся и зарылся лицом в ее шелковистые волосы. Дейни нахмурилась. Ее тянуло к Блейку, но в то же время все в нем ее раздражало.

– Я ничего такого и не ожидала, – поджав губы, ответила она наконец и высвободилась из его объятий.

– Так я и поверил! – поддразнил ее Блейк и снова положил ей руки на плечи. Дейни отвела взгляд, но он продолжал пристально всматриваться в ее лицо. Дейни чувствовала, как растет раздражение, превращаясь почти в злобу. Она уже по горло сыта любовью и пониманием! Ей нужна работа!

Блейк же не понимал ее настроения. Он прижал ее к себе и положил ее мокрые, грязные руки себе на пояс.

– Ах, Дейни! Порой твое сердце сверкает, словно драгоценный бриллиант, а порой превращается в ненасытную черную дыру, пожирающую все на своем пути. Но ты никогда не остаешься долго одной и той же. За это я тебя и люблю. – Он помолчал. – Я знаю, ты не сможешь быть счастлива, пока не одержишь надо мной верх. Ты всегда к этому стремилась. Тебя огорчает мой успех и радуют неудачи. Но пойми, Дейни, ты и так лучше меня! Я просто плыву по течению – а у тебя есть талант, воля, стремление к победе. Любовь моя, мы должны принять друг друга такими, какие мы есть, – только тогда мы достигнем и успеха, и счастья. Как ты думаешь? Или хочешь снова выйти на тропу войны?

Дейни спрятала лицо у Блейка на груди; пальцы ее, раскрасневшиеся от горячей воды, нервно перебирали воротник его коричневой рубашки. Ей было стыдно. Блейк нежно приподнял ее голову.

– Почему я вечно недовольна? – тихо спросила она – скорее сама себя, чем Блейка. – Почему? Знаешь, сегодня я поверила, что могу вернуться. Был миг, когда я ощутила в себе прежнюю силу. А потом поняла, что это невозможно. Слишком много времени потеряно, да и Сид не зря старался. Почему же я не могу смириться? Почему не могу просто быть счастлива с тобой?

Блейк вздохнул. Он сам не раз задавал себе этот вопрос – и не мог найти ответа.

– Не знаю, маленькая. На свете немало людей, которые хотят все больше и больше, – и в конце концов остаются ни с чем. Одного не могу понять: зачем тебе соперничать со мной? Почему бы не выбрать в противники… м-м… не столь близкого человека?

Он рассмеялся и был вознагражден – Дейни улыбнулась в ответ. Блейк прижал ее к себе. Господи, как объяснить ей, что она сама, Дейни Кортленд, стоит больше, чем все ее победы?.. Блейк нежно повернул ее лицом к выходу и выключил свет.

– Остаток домоем завтра. Пойдем в кровать, и я устрою тебе такой праздник, какого ты еще не видала!

Дейни шутливо пихнула Блейка кулаком в бок. Сейчас она раскаивалась и готова была на все, чтобы его порадовать.

– Знаешь, я начинаю думать, что жизнь и в самом деле не кончена.

– Отлично! Выше нос! – Он поцеловал ее в макушку, крепко сжал, затем неохотно выпустил из рук. – Пойду запру дверь.

Дейни кивнула. Блейк спустился в холл. Рассеянно расстегивая блузку, Дейни слушала звук его шагов по паркету, смотрела, как одна за другой гаснут лампы и по белоснежной стене крадется его огромная тень.

– А это что такое? – Блейк накрыл ее руку своей. – Я-то надеялся сделать это сам!

– Блейк! – Дейни мягко отстранила его руку. Непонятная злость снова поднималась в ней. – Можно подумать, у нас первая брачная ночь!

– Почему бы и нет? – улыбнулся Блейк.

Дейни вскочила и быстрыми шагами пошла вниз, в холл. Блейк, все еще ничего не замечая, с широкой улыбкой шел за ней. К счастью, в этот миг, предотвратив неприятное объяснение, раздался телефонный звонок.

– Черт! – пробормотал Блейк.

Дейни повернула голову к телефону, инстинктивно запахнув блузку, словно в дом вошел незнакомец. Платиновые волосы упали ей на лоб. Секунду Дейни и Блейк стояли, уставившись друг на друга.

– Возьми трубку, – сказала наконец Дейни. – Это наверняка с твоей работы.

– Сегодня же День Благодарения… – возразил Блейк без особого энтузиазма. Но Дейни видела, что ему не терпится узнать, в чем дело. Она едва не расхохоталась ему в лицо. Это у него-то удовольствие превыше дела? Да он просто врун, ее милый Блейк!

– А папа римский – католик. Давай, не заставляй клиента ждать!

Блейк сверкнул белозубой улыбкой, пригладил волосы и поспешил к телефону.

С усмешкой на губах Дейни прислонилась к стене. Из комнаты до нее долетал голос Блейка. «Привет. Как жизнь? Спасибо, тебя тоже». Ритуал окончен, сейчас они заговорят о деле. Дейни уже хотела уйти, чтобы не мучиться бесплодной завистью, но тут Блейк позвал ее.

– Дейни, милая! Ты не могла бы мне кое-что принести? Макет плаката «Обувь «Апач». В моем портфеле, в кабинете. Женщина на фоне Эйфелевой башни.

– Сейчас.

Блейк вернулся к разговору, а Дейни торопливо открыла его портфель. Фотографии, наброски, два или три макета… Дейни перебирала их, и сердце ее сжималось. Все это было прекрасно. Блейк знал свое дело: он умел увидеть знакомую картину в необычной перспективе и показать ее как нечто совершенно новое. Но… он, например, не снимал клипов – только фотографировал. Да мало ли такого, чего не умел он и умела Дейни! Она могла бы сделать его работу в десять раз лучше – если бы…

Если бы у нее была работа!

Дейни сунула нужный макет под мышку и вернулась к Блейку. Он поблагодарил ее улыбкой. Дейни не могла уйти: она свернулась клубочком на диване, подложив руку под голову, и, сгорая от зависти, слушала разговор.

– Да, Уолли, у меня в руках. Нет, ты не ошибся. Я хочу снять этот плакат на натуре. Модель должна быть высшего класса. Да, да, и настоящая Эйфелева башня. Так что приготовься платить за визу, страховку и все прочее.

Блейк взял в руки телефон и зашагал взад-вперед по комнате. Очевидно, его собеседник считал, что ради одного снимка не стоит тащиться в Париж.

– Я все понимаю, – спокойно ответил Блейк. – Я знаю, что это всего лишь предварительная презентация. Но, если не ошибаюсь, клиенты «Дейли» колеблются между несколькими агентствами. Так вот, я хочу, чтобы после презентации у них не осталось никаких сомнений. На этом контракте мы заработаем от пяти до десяти миллионов. За такие деньги стоит как следует поработать. Да я и не понимаю, о чем ты беспокоишься. Боишься, что нас обставят? Кто? «Томкинс и Джаварски» или то крошечное агентство, как оно там называется?

Блейк на секунду замолк, затем спокойно кивнул.

– Да, агентство Грина. Из Лос-Анджелеса, кажется? Уолли, ну это же смешно. Я вообще не понимаю, как они оказались с нами в одной компании. Должно быть, владельцы «Апач» не слишком разбираются в нашем деле. Уолли, дай мне время. Хорошо. Да. Прекрасно. Знаю. Все успею. Ладно, за неделю до Рождества. Вот увидишь, мы будем первыми. Пока. Уолли, успокойся, я все успею. Привет семье. Ну давай.

Блейк повесил трубку, оглянулся и, заметив, что Дейни его подслушивала, озорно улыбнулся ей. Она рассмеялась в ответ.

– Клиенты все такие же? – Она запустила руку в волосы, и они потекли сквозь пальцы, словно расплавленное серебро.

Блейк сел с ней рядом.

– После этого контракта мы станем крупной силой на рынке страны. А контракт считай что у нас в кармане.

– А с кем ты сейчас работаешь?

– С «Дейли и К».

– Ты, как всегда, на коне, – пробормотала Дейни и обняла Блейка. В голове у нее крутились его макеты, и Дейни невольно думала о том, как изменить их к лучшему. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей.

– Нравится? – поинтересовался Блейк, целуя ее в нежную впадинку за ухом.

– Да, – ответила она задумчиво. Блейк согревал ее своими ласками, но мысли ее были от него далеки. – Очень нравится, но…

– Я так и думал. – Блейк вздохнул, руки его скользнули Дейни под блузку и нащупали нежные соски. Черт возьми! Он с ней и говорить об этом не хочет! Дейни выскользнула из его рук.

– Блейк, подожди! Не надо! – Он снова потянулся к ней, но она встала и взяла с кофейного столика макет.

– Чего же нам ждать? – рассмеялся он и вновь притянул ее к себе.

– Подожди минутку! – Дейни растопырила локти, удерживая его на расстоянии. – Я хочу поговорить о твоей кампании, – просила она. – Блейк, это важно.

– О чем здесь говорить? Все уже готово. Скоро презентация…

– Я тебе помогу, – настаивала она. Нет, теперь она умоляла, забыв о гордости. Неужели он не понимает, что для нее это вопрос жизни и смерти? – Блейк, пожалуйста, позволь мне помочь. – Запахнув блузку, чтобы не отвлекать Блейка, Дейни опустилась перед ним на колени. – Мне кажется, я смогу сделать проект еще лучше. Блейк, послушай, если мы будем работать вместе, ты забудешь обо всех своих конкурентах. Я могла бы…

– Дейни! – негромко прервал ее Блейк. Он поднял ее с колен и нежно поцеловал. – Нет, Дейни. Прости меня. Но я не хочу даже слушать твои идеи. У нас все сделано. Проект закончен. Осталось только выполнить. Дейни, в этой кампании для тебя нет места. Лучше иди ко мне и вложи свой творческий пыл в то, что у нас с тобой получается лучше всего на свете.

– Блейк, поговорим серьезно, – умоляюще прошептала Дейни.

– Любовь моя, я серьезен как никогда. Я понимаю, как тебе тяжело. Скука, бездействие, холодный прием во всех агентствах… Но, Дейни, я не могу тебе помочь. Дейли нанял меня одного, а не вместе с командой. Я не могу нарушать контракт – и не буду. Даже ради тебя, Дейни! – Он приподнял ее подбородок и увидел, что на глазах ее блестят непрошеные слезы. – Не обижайся. Ты сама работала и понимаешь, как это бывает.

Дейни кивнула.

– Я понимаю, Блейк. Но я так надеялась… Блейк, я больше не могу. Я задыхаюсь без работы.

– Радость моя, я здесь бессилен, – прошептал Блейк, заключая ее в объятия. – И ты это знаешь.

– Знаю, милый. Знаю.

Губы их встретились, и тела в полутемном углу комнаты слились в одну расплывчатую тень. Дейни ласкала Блейка со страстью отчаяния, тщетно пытаясь выбросить из головы назойливые мысли. Но ее план не поддавался: он жил своей жизнью, обрастал все новыми восхитительными подробностями. Дейни стремилась к работе, как наркоман к пагубному зелью, жаждала успеха, как умирающий в пустыне – глотка воды. Она не могла задушить свое вдохновение. Даже ради Блейка.

Никогда еще Дейни не достигала таких вершин в искусстве любви. Она извивалась, прижатая к постели Блейком; руки ее беспрерывно двигались, лаская его мускулистое тело, а душа в это время боролась с представшим ей искушением. И когда Блейк вошел в нее, Дейни громко вскрикнула, и в крике ее слышался не только восторг, но и отчаяние, ибо она поняла, что не может противиться соблазну.

Потом они лежали рядом, обессиленные порывом страсти. Блейк прижал Дейни к себе; она обняла его одной рукой, а другой взяла за руку, перебирая сильные пальцы.

– Ты счастлива? – спросил он.

– М-м-м… – С таким ответом Дейни закрыла глаза. Нет, она не была счастлива – только собиралась бороться за свое счастье. Но Блейку об этом знать нельзя.

Дейни отвернулась от него. Никогда в жизни она не испытывала таких сомнений, таких мучительных угрызений совести. Блейк лежал рядом – обнаженный, теплый, нежный, счастливый своей любовью. Еще не поздно сбросить с себя наваждение… Дейни повернулась к Блейку. Вдруг, словно сами собой, у нее вырвались слова:

– Скажи, Блейк, а когда у тебя презентация? И долго ли ты пробудешь в Лос-Анджелесе?

Блейк не ответил: он уже спал. Дейни погладила его по голове. Сердце ее разрывалось от стыда и горя. Она понимала, что продает душу дьяволу. Душу и Блейка в придачу.

Ладно, может быть, это и не самый красивый поступок в ее жизни. Может быть, и просто нечестный. Может быть, надо было с кем-то посоветоваться… Но кому Дейни могла довериться? И потом, она знала, что не повернет назад. Жизнь коротка, и нельзя терять времени. Блейк ничего не узнает, а если вдруг и узнает, простит ее. Черт с ними, со всеми этими «может быть»! Каяться поздно. Она стоит в самом центре Лос-Анджелеса, у дверей агентства Грина.

Прощаясь, Дейни крепко обняла и поцеловала Блейка – как она боялась, в последний раз. Последние дни она жила как на иголках – все ждала, что Блейк скажет ей что-нибудь вроде: «Никому не рассказывай о том, что слышала». Не может же он совсем ни о чем не догадываться! Но Блейк ничего не подозревал. Когда Дейни сказала ему, что вполне оправилась и готова вернуться домой, он просто похлопал ее по плечу и попросил звонить. «Конечно», – ответила она. И действительно позвонила. Уже собрав чемоданы, она поведала ему, что собирается в Лос-Анджелес, уладить кое-какие дела – и в этом была доля правды. Пообедать вместе? Нет, боюсь, на следующей неделе не получится – столько всего нужно сделать! На Рождество? Ну конечно, увидимся. По крайней мере, созвонимся, ты ведь будешь так занят… Я тебя люблю… Я тебя тоже… Ну пока… Целую… И я тебя… Ну давай… Слава Богу, разговор шел по телефону – не пришлось смотреть Блейку в глаза.

Дейни отлично сыграла свою роль, хоть это далось ей нелегко. Повесив трубку, она закрыла чемодан, привела в порядок свой портфель и отправилась в путь. Она не звонила мистеру Грину и не договаривалась о встрече. Ни к чему. Человека, пришедшего с таким предложением, или принимают с распростертыми объятиями, или вышвыривают вон, не дав сказать ни слова.

Дейни глубоко вздохнула. Следующим шагом она отрежет себе обратный путь. Неудача – и все двери закроются перед ней навсегда.

Она открыла дверь и вошла.

Дейни оказалась в уютной маленькой приемной. За столом секретарши молоденькая девушка в очках сортировала накладные. Она подняла голову, застенчиво улыбнулась и тут же опустила глаза. Дейни скользнула взглядом на табличку с ее именем. Девочку звали Сириной.

– Чем я могу вам помочь? – спросила она, откладывая накладные.

– Я хочу видеть Руди Грина, – твердо ответила Дейни. – Это его кабинет?

– Нет, вот он, – секретарша указала на следующую дверь.

– Спасибо. Нет, не стоит его предупреждать. Он меня ждет…

Дейни бросилась к указанной двери. К счастью, обескураженная секретарша не пыталась ее остановить – только пролепетала, что мистер Грин занят. Дейни влетела в кабинет, захлопнула за собой дверь и, не теряя ни секунды, начала приготовленную заранее речь.

– Мистер Грин, меня зовут Дейни Кортленд. Я – творческий директор, и отличный. Я понимаю, что мое появление неожиданно, и, поверьте, обычно я веду себя иначе. Но сейчас особый случай. У меня есть информация, которая вас заинтересует. Это касается фирмы «Обувь «Апач». Кроме того, я могу организовать кампанию, в которой вы обыграете всех своих конкурентов и получите контракт. Мистер Грин, вы об этом не пожалеете. Дайте мне пять минут – и я постараюсь убедить вас.

Человек за столом поднял глаза и улыбнулся. Дейни застыла, зачарованная его удивительными серебристыми глазами.

– Интересный способ наниматься на работу, мисс Кортленд. Но, боюсь, ваша речь пропала даром. Вот, – он указал на открывшуюся дверь, – вот мистер Грин.

Дейни взглянула ему через плечо – и увидела второго мужчину, молодого, черноволосого, с сердитыми карими глазами.

– А это, – выпалил Руди, – джентльмен, собиравшийся нанять наше агентство для серьезной кампании. Надеюсь, я сумею убедить его, что подобные посетители являются к нам не каждый день. Вы сами уйдете или мне вызвать охрану?

Дейни беспомощно переводила взгляд с одного на другого. Как ни странно, тяжелей всего для нее было унижение на глазах у незнакомца с серебристыми глазами.

Незнакомец пожал плечами и, улыбнувшись, представился:

– Я – сенатор Грант, мисс Кортленд. Надеюсь, Руди не станет выгонять вас, не выслушав вашего предложения. Мне тоже кажется, что оно его заинтересует.