– Если эта противная кошка доберется до моих яиц Я заору так, что будет слышно в Монголии!

Блю едва не поперхнулась кофе. Она дернулась, и обжигающая темная жидкость плеснула ей на пальцы.

– Черт! – выругалась она и, со стуком опустив тяжелую фарфоровую чашку на стол, засунула обожженный палец в рот и схватила салфетку.

Отцу Рику Карузо стало ужасно неловко. Блю могла бы принять эти слова на свой счет, если бы не решила, что у него под желтой ветровкой сидит тот самый рыжий кот, которого она увидела у входа в церковь. Блю все-таки удалось уговорить священника выпить с ней чашку кофе, а кот по-прежнему сидел у входа в церковь, надеждой глядя на них голодными глазами. На кухне у отца Карузо не нашлось ничего подходящего, и он согласился взять кота с собой. Сейчас они сидели в «Рио-Гранде», том самом ресторанчике, который Блю заметила неподалеку от церкви, и дожидались двойной порции жареной, рыбы.

Рик С любопытством наблюдал, как Блю управляется с обожженной рукой. Улыбка погасла на его лице, и Рик деловито добавил:

– Вопреки распространенному мнению, мы не проверяем у входа, кот это или кошка.

* * *

На этот раз Блю проявила завидную выдержку.. Она закончила облизывать пострадавшие пальцы и опустила руку.

– В этом я не сомневаюсь, – отозвалась она, уверенная, что они все еще говорят о яйцах. Его яйцах.

Извините меня, но я просто не привыкла говорить о мужских гениталиях со Священниками.

– Если ты считаешь это недостатком, можно, по говорить о моем главном мужском достоинстве.

Блю покраснела. Она могла бы поспорить, что даже портовый грузчик никогда бы не сумел так смутить ее, не говоря уже о священнике. Не то чтобы его манера вести разговор ей не нравилась, совсем наоборот. Она обожала, когда ее сбивали с толку; смущали, а этот парень мыслил весьма неординарно. Она сморщила носик, улыбаясь, и опять покраснела. Одному Богу известно, на что еще способен отец Карузо, но Блю горела желанием выяснить это до конца.

– Мне ужасно хочется узнать все о вашем основном достоинстве, – заверила она, – но, может быть, сначала поговорим о том, как вы стали священником?

Мне почему-то кажется, что это интересно.

Она и вправду так думала. Горбинка у него На переносице наводила на мысль, что нос ему перебили, неровный шрам на скуле скорее всего остался от удара ножом.

Она подозревала, что Рик заработал эти отметины в жестокой переделке, но они нисколько не умаляли его неотразимой привлекательности.

Темно-кофейные волосы отливали медью, их мягкий блеск оттенял белизну кожи, а широкие скулы придавали худому обветренному лицу мальчишескую привлекательность глаза у Рика были голубые, какого-то удивительного цвета – так светятся языки очень горячего пламени. Глаза пронзительные – и грустные. «Они способны прожечь сердце девушки насквозь», – подумала Блю.

– Это длинная история, – отозвался он. Думаю, кошке будет неинтересно.

Но Блю не сдавалась. Сказать, что она умирала от любопытства, значило ничего не сказать. Она и подумать не могла, что решение быть священником он принял добровольно. Хоть убейте, невозможно понять, как такой привлекательный мужчина мог отказаться от плотских радостей. Его никак не отнесешь к тихому, созерцательному типу мужчин, и, кажется, он вовсе не горит желанием стать образцовым примером для язычников.

Да и спасение бездомных кошек его мало радует. В данный момент все его внимание было приковано той сумасшедшей возне, которую устроил кот под его ветровкой. Из-под буграми вздувавшейся то тут, то там ветровки слышалось остервенелое мяуканье. Гримаса отчаяния на лице Рика вызвала у Блю сочувственную улыбку: – Либо Кардинал Фэнг влюблен, либо просится на воздух. Он там не задохнется? – Блю предлагала назвать кота Беби Хью, но Рик настоял на кличке Кардинал Фэнг. Какая-то логика в этом была, если учесть его постоянное место обитания. Очередная попытка вырваться из-под ветровки стала ответом на вопрос Блю: Кардиналу Фэнгу нужен не воздух, ему нужна свобода. Или яйца Рика. – Давайте его мне. – Блю показала, что Рик должен передать ей кота под столом. Я задобрю его сливками, пока мы ждем рыбу. Официантка ничего не увидит.

Наблюдая за мучениями Рика, Блю подумала, что освобождение разъяренного кота чем-то напоминает спасение перепуганного грешника. Священник встретил достойного противника. Блю быстро огляделась по сторонам, не привлекают ли они чье-либо внимание. Посчастью, в этот час в ресторане почти никого не было:

Двое мужчин, устроившись за стойкой бара, о чем-то возбужденно говорили по-испански, между делом поглощая пончики, макая их в чашку с кофе; расположившаяся в противоположном конце зала парочка беседовала не менее страстно, но слов не было слышно. На яростные вопли Кардинала Фэнга никто не обращал ни малейшего внимания.

– Ну же, давайте, – не отставала Блю. Уверена, здесь наверняка есть кошка.

Рик мрачно посмотрел на Блю.

– Показать шрамы?

Короткая молитва о помощи сотворила чудо. Рик закрыл глаза, пробормотал пламенную мольбу, и разъяренный рыжий кот, мгновенно успокоившись, позволил извлечь себя наружу и незаметно передать в руки Блю.

Кот; довольно урча, жадно лакал сливки с блюдечка из-под кофе, и Блю решила побаловать себя тоже. «Горячий и сладкий, как я сама», – подумала Блю, разрывая пакетик и высыпая сахар в кофе. Сегодня вечером ей хотелось выпить черного кофе без затеи, простого, как обстановка в этом ресторане. «И как мужчина напротив, – добавила она мысленно. – Ему-то уж точно не нужен показушный мокко. Этот сначала съест кофейную гущу».

* * *

– Итак, – начала она дружелюбно, – вы, как я поняла, работаете с подростками?

Он опять бросил на нее мрачный взгляд. Это должно было предостеречь ее, однако Блю не вняла предупреждению. «Не В настроении», – подумала она, понимая, что возможно, только что решила свою печальную судьбу. Она обожала мужчин, которые держались на расстоянии, не подпускали к себе, которых было нелегко взнуздать. Таких, с которыми можно справиться не иначе, как сыпанув перца в глаза. Была у нее такая слабость, одна из многих.

* * *

– Так вы не работаете с подростками? – не сдавалась Блю. – Или не любите работать с ними?

Он взял чашку в ладони и поднес к губам, но пить не стал. Медленно поднял на Блю глаза – так медленно будто наводил орудие на цель.

– Нет, я люблю работу с подростками, – ответил он словно выпуская снаряды по цели. – Ты это хотела услышать? В этом вся моя жизнь.

Он посмотрел на группу ребят за окном, на проносившиеся автомобили и с нескрываемым сарказмом спросил: Кому нужно это хулиганье, это отребье, которое, не моргнув глазом, продырявит тебя насквозь? Нет, мальчишкам, живущим в этом районе, нужен не я, им нужна скорая помощь. Перед ними открыты только два пути. Либо убивать, распространяя наркотики, либо умереть, принимая их. Некоторым удается жить, совмещая и то, и другое.

Что-то в его взгляде подсказало ей, что лучше промолчать. Он разозлился, но злость была вызвана собственным бессилием. Это тронуло ее так глубоко, что она удивилась. Он пришел в церковь ради этих ребят, страстно желая помочь им, но не знает как.

Блю положила кота себе на колени и начала рассеянно поглаживать.

– Простите меня, я не думала, что это так серьезно, но должен же быть какой-нибудь выход! Можно ведь как-то…

– Помочь? Он по-прежнему не отрывал глаз от окна. Чувствовалось, что ему очень больно видеть то что происходит на улице. – Для них существуют Только оружие, наркотики и «Фантасмагория». Что я могу всему этому противопоставить? Даже если бы удалое получить деньги под программу работы с подростками думаете, она бы их заинтересовала? Они бы просто хохотали до упаду.

* * *

«Фантасмагория»?

– Это видеоигра. В ней только смерть и разрушение. – Он улыбнулся улыбкой висельника. Я сам часто играю в нее – неплохо получается. Задумался.

Блю воспользовалась паузой, чтобы повнимательнее рассмотреть его, и сидела, разглядывая его, пока он вдруг не сделал то же самое. Он бросил беглый взгляд, а потом посмотрел на нее так же откровенно, как обычно рассматривали ее мужчины. Его глаза скользили по ней, изучая, казалось, каждую клеточку – светлые волосы, небесно-голубые глаза, грудь, свободно колыхавшуюся под дразняще тесным топом при каждом движении. Он видел все, что можно было увидеть на поверхности. Но, кто знает, быть может, он сумел так же пристально разглядеть ее душу?

Странное ощущение, напоминающее дрожь, возникло у нее внутри. Блю заметила, что прижала к себе кота очень крепко, хотелось укачать его, будто младенца. Она почувствовала, как начинает таять ее сердце.

– Ты хорошо знаешь Мэри Фрэнсис? – внезапно спросил он.

– Что?

– Мэри Фрэнсис не светская женщина, – произнес он, весьма ловко переведя разговор на другую тему – Ты давно дружишь с ней?

«Да мы и не дружим вовсе», – подумала Блю, но вслух признаваться не стала. Видимо, Рик Карузо опекает Мэри Фрэнсис, поэтому нельзя допустить, чтобы он помешал ее планам. Ревность зашевелилась в ней маленькими, острыми ростками. На ее защиту такой белый рыцарь не бросится. Мужчины никогда не испытывали желания защитить ее. Единственное исключение – отец. Но отец непростительно разочаровал ее. И больше она никого в свою душу не впускала, однако, как круглая дура, по-прежнему жаждала встретить защитника, который оградил бы ее от превратностей жизни и дал приют в своем сердце.

– Мы знаем друг друга школы. – Казалось кроме кота, ее больше ничто не интересует, а кот буквально опьянел от удовольствия – Столько внимания ему давно не перепадало.

– Странно, она никогда не говорила о тебе…

– Вообще-то я больше дружила с ее сестрой.

Она решила, что он проглотит это, поскольку так оно и было. Когда Рик заглянул утром к Мэри Фрэнсис, он представила его Блю как старого друга своей семьи, которого знает с детских лет, когда он еще торговал по выходным запчастями к автомобилям в магазине ее отца.

Тогда они очень спешили и не успели познакомиться поближе. Блю вовремя остановила Мэри Фрэнсис: чугь не проболталась Рику о смерти сестры. Блю торопливо объяснила, что тетя Мэри Фрэнсис, Селеста, заболела и ей нужна помощь племянницы. Сообщение о смерти Брайаны вызвало бы массу опасных вопросов.

Предупредив Рика, что, пока Мэри Фрэнсис не будет она поживет в ее квартире, Блю решила, что лучше отвлечь его от опасной темы, и, достав подушечку иголками, предложила починить ему одежду. Теперь она поняла, почему он дал деру.

– Меня уже тогда интересовали мужчины, озорно добавила она, ожидая неизбежных вопросов, что с Селестой? Как долго пробудет у нее Мэри Фрэнсис? Знает ли Брайана? Любой друг семьи обязательно задал бы первые два вопроса. Но Блю очень надеялась, что Рика заденет ее замечание о мужчинах. Уже тогда интересовали мужчины? Такую прелестную девушку? Вы шутите!

Но он молчал. Он просто смотрел на нее, а в глазах его читались куда более серьезные вопросы. Наконец Блю почувствовала, что хочет во всем ему сознаться, что Рик поможет выбраться из ада, в который она попала. Способен ли он спасти ее? А главное, от чего, собственно, ее надо спасать?

– Вы выросли в этом городке? – спросила она. Надо любой ценой отвлечь его, усыпить возникшие подозрения. Она ожидала утвердительный ответ и уже хотела было выразить свое соболезнование по этому поводу, но Рик покачал головой.

– Суитуотер – первый город, который попался мне в пути на восток, а все, что было до него, – уже история. Я ничем не отличался от здешних уличных мальчишек. В семнадцать уже был панком и успел отсидеть срок. Надо было сматываться, только я недалеко ушел. Куда уйдешь без денег! Мне повезло: Бен Мерфи как раз искал продавца запчастей. Это он посоветовал мне поступить в семинарию.

Что ж, неплохое начало разговора, но тут появилась официантка и все испортила. Сухопарая, старообразная, непрерывно жующая жвачку, с дежурной улыбкой на лице, она поставила на стол тарелку с рыбой и, подняв кофейник С ярко-зеленым ободком, спросила:

– Еще кофе?

– Мне. И покрепче. – Блю пододвинула чашку и вздохнула, наблюдая, как кофе заполняет ее. Еще немного, и ее нервы успокоятся. Еще чуть-чуть кофеина и сахара, И она почувствует себя прекрасно.

Рик от второй порции отказался. Однако Официантка улыбнулась и все равно налила ему кофе. «Откуда тебе знать, что для тебя полезно казалось говорила она. – Ты просто парень, Да еще и священник к тому же».

– Надеюсь, вам понравится рыбка, произнесла она, лукаво усмехаясь.

Блю посмотрела на отца Рика Карузо. Они улыбнулись друг другу – Блю в жизни не видела более грустной и обаятельной улыбки, чем у Рика. Сердце ее сжалось, и она совершенно ясно поняла опасность влюбиться грозит не только Кардиналу Фэнгу.

* * *

Обычный лифт не поднимался на Двадцатый этаж вызывающе роскошного «Претт-Андерсон Билдинг». Попасть туда можно было только на специальном лифте и только в сопровождении охранника, знавшего код замка. Говорили, что салон красоты, расположенный на этом этаже, обслуживает только самую избранную публику начиная с таких кинодив, как Деми Мур и Шерон Стоун и кончая знаменитыми женщинами-адвокатами, а также жен Миллионеров, глав иностранных Государств и королей. Самые невероятные слухи ходили об уникальных услугах, которые оказывали только здесь. Если верить слухам, экзотические процедуры древней восточной медицины сочетались здесь с достижениями биохимии следующего тысячелетия. Здесь пользовались травяными настоями, от которых лишние граммы таяли как снег, а благодаря электроиглоукалыванию отпадала всякая необходимость в пластических операциях. Даже самые обычные процедуры – такие, как массаж и обертывание, – в этом салоне были намного действеннее. И уж совсем невероятное: утверждали, что молодость женщины и детородный период можно продлевать сколь угодно долго при помощи чудодейственных снадобий, о которых в Управлении по контролю за лекарственными препаратами и слыхом не слыхивали, и что определенные гомеопатические средства усиливают сексуальное влечение.

IIоговаривали даже о малоизученных процедурах – вживлении электродов, позволяющих испытывать удовольствие самыми различными способами, включая и стимуляцию нервных каналов. Вопрос об официальном признании таких процедур не заострялся, потому что влиятельных клиентов не волновало, одобрены они или нет. Официальные же власти смотрели на деятельность салона сквозь пальцы, потому что или сами пользовались его услугами, или посылали туда своих жен. А охрана такова, что и муха не пролетит.

Мэри Фрэнсис в число избранных не входила. До этого дня она никогда не слышала о салоне. Для нее «Претт-Андерсон Билдинг» был просто роскошным зданием В Сенчури-сити, одном из наиболее престижных районов Лос-Анджелеса, где проводили время самые красивые и влиятельные горожане, занимаясь тем, чем такие люди обычно занимаются. Мэри Фрэнсис ничего не знала о тайнах богатых мира сего.

И вот теперь это должно было измениться.

Охранник, высокий гибкий азиат в обмундировании защитного цвета, ни разу не взг-лянул на нее, пока они поднимались наверх в огромной, сияющей зеркалами и позолотой кабине лифта. Взгляд его был устремлен в пол, что напомнило Мэри Фрэнсис о монастырской практике, – Послушниц заставляли все время опускать глаза. Только вид охранника с опущенными глазами был не покорно-кроткий, а скорее зловещий. Мэри Фрэнсис интуитивно чувствовала, что мимо его внимания не прошла ни одна мелочь, не говоря уже о ее возбужденном состоянии.

Если бы ей пришлось составлять устный портрет оперативника, она описала бы этого охранника.

– Молчаливый, мрачный, источающий смерть. Одно неверное движение, и она застынет навсегда. Он не будет выяснять, что да почему. Огромная ручища в одно мгновение сожмет ей горло, и шея хрустнет, как зубочистка.

«Успокойся, Мэри, – сказала она себе. Ты просто слишком много смотришь телевизор». Мэри Фрэнсис не раз задумывалась, не может ли постоянный просмотр якобы «прямых» полицейских шоу вызвать параноидальные фантазии. Она пристрастилась к этим передачам после монастыря. Впрочем, она прекрасно понимала, что ее тревожные предчувствия имеют иную почву. Интуиция настолько обострилась после долгих часов медитации и созерцания, что Мэри Фрэнсис безоговорочно ей доверяла. Вот и сейчас она чувствовала опасность. Она понимала, что еще никогда не встречалась с такой опасностью, даже в своем воображении.

Лифт замедлил ход и остановился настолько плавно, что Мэри Фрэнсис даже не сразу поняла, что они уже приехали. Когда охранник набрал нужную комбинацию цифр и двери открылись, любопытство пересилило страх. Получив послание из агентства, она отыскала адрес салона в электронной записной книжке, принадлежавшей либо Блю, либо Брайане, и оказалась перед непростым выбором: следовать или нет полученным указаниям.

«Немедленно отправляйтесь в салон красоты, где вас „приведут в порядок“, – гласило послание. Если справитесь с этим делом, вы войдете в историю».

Дожидаясь Блю, она постаралась вспомнить, что та рассказывала ей о салоне. Она упомянула о нем случайно, но даже из того немногого, что Мэри Фрэнсис запомнила, она поняла, что к маникюру и педикюру онемеет отдаленное отношение. Здесь обслуживали девушек из агентства сопровождения. Не исключено, что салон связан с мафией.

Двери бесшумно распахнулись, подобно занавесу бродвейского театра, открывая взору коринфские колонны светло-зеленого мрамора и прохладные синиебассейны. Прямо напротив дверей лифта находилось IIриемное помещение в форме полумесяца, отделенное алебастровой балюстрадой и изящными кентийскими пальмами. Окружающая обстановка напоминала декорации к фильму «Греческий магнат», основанному на жизнеописании Онассиса.

– Добро пожаловать на остров фантазий! – приветствовал ее звучный мужской ГОЛОС. Низкий смех рассыпался вокруг, подобно барабанной дроби.

… Непорочность.

Однако Мэри Фрэнсис еще не была готова выйти из лифта. Выглянув из дверей, Она осмотрелась и увдела человека, которому, очевидно, принадлежал голос.

Вот это был МУЖЧИНА! Высокий и мускулистый, черный как смоль, он был одет в белоснежный, развевающийся балахон. Его длинные блестящие волосы были собраны в хвост, змееподобными прядями спускавшийся по спине. Одну из лодыжек обвивала золотая цепь. Она сверкала и переливалась на фоне черной кожи. – Проходи, проходи, – пригласил он. Я жду тебя.

Выбора у Мэри Фрэнсис не было. Охранник встал прямо у нее за спиной, словно выталкивая из кабины.

Как только она ступила в море зеленого мрамора, двери лифта с легким шумом закрылись.

– Меня зовут Африка, – проворковал черный человек низким и грудным, как у виолончели, голосом. – Твой преданный косметолог.

Темные глаза его осматривали тем временем Мэри Фрэнсис подобно глазам любовника, впитывая каждую ее черточку. Но это был отстраненный взгляд профессионала. Волосы, веснушки, проступающая грудь… – ничто не укрылось от в.

– Что ж, посмотрим, что у нас есть, сказал он, подходя. – Ага, совсем неплохо, весьма многообещающе…

Мэри Фрэнсис растерянно стояла, не зная, что делать. Казалось, ему доставляет огромное удовольствие играть изящно вытянутой темной рукой с ее волосами, то убирая их с лица, то заправляя за уши, поглаживать кончиками пальцев кожу. Она чувствовала себя дорогим товаром, который осматривает таможенник, – осторожно, но всегда подозрительно, ожидая подвоха.

– Кожа хорошая, – мягко проговорил он, – то, что нужно, почти прозрачная. А теперь посмотрим грудь. Это очень важно, думаю, ты понимаешь…

Она изумленно опустила глаза и обнаружила, что кардиган уже расстегнут, и великан внимательно изучает ее обнаженную грудь.

– Гм-м-м, да, очень даже неплохо, – проговорил он И прикрыл одну грудь ладонью. Прикосновение было легким, едва ощутимым. Мэри Фрэнсис даже подумала, уж не померещилось ли ей все это? Незнакомый мужчина ласкает ее обнаженную грудь в холле у лифта? Она почувствовала странную дрожь внутри, а тело, казалось, обещало, что это только начало. Еще чуть-чуть, и она погрузится в мир тайных страстей и прихотей, которые развращают богатых. Она, женщина, у которой жизненного опыта не больше, чем у девочки-подростка. Если не меньше! Мэри Фрэнсис попыталась что-то сказать, но тщетно.

– Ты станешь еще красивее, – говорил тем временем черный великан. – Мужчины будут испытывать боль от желания только взглянуть на тебя, поверь мне. Ты будешь возбуждать их одним своим видом, а слабейшие из них даже, замочат свое белье, бедняги! – Он опять заразительно рассмеялся, делая ей знак следовать за ним. – Входи, входи! Войди и познай СБОЮ силу, моя прекрасная ирландская роза. Ты ведь ирландка, я угадал? Стань женщиной, которой тебе предназначено быть от рождения. Ты родилась для соблазна и удовольствий, подобно библейской Еве.

Мэри Фрэнсис повиновалась. Ей ничего не оставалось, как последовать за неотразимым голосом своего Дудочника, подобно ребятишкам Хемлина, последовавшим за своим. Ноги с трудом слушались ее, сердце взволнованно трепетало в ожидании обещанного.