И растет младенец там Не по дням, а по часам. Сказка о царе Салтане

Какой-то месяц спустя Лёня, сияющая и счастливая, явилась к нам.

В руках у нее был сверток.

Это был младенец.

Должен отметить, что женщины, как и кошки, всегда носятся со своими чадами, словно бы до них никто никогда не рожал, или, уж во всяком случае, не производил на свет подобного чуда. Каждый вновь появившийся в этом мире малютка - нечто особенное и неповторимое. И каждый последующий - совершеннее предыдущего. И каждый именуется ангелочком. Интересно, почему этот мир населяют люди, а не ангелы?

Леонидия не была исключением из правила. Она развернула сверток и с гордостью предъявила нам маленькое создание неприятного красного цвета. На мой взгляд, ручки и ножки у него были слишком длинными, а то, что она гордо именовала "волосиками", больше походило на черный пух. Младенец сучил ручками и ножками, и кряхтел, и постанывал, и пускал слюни…

А Домовушка приплясывал, размахивал лапками, восторгался, присюсюкивал, и торжественно заявил, что подобных младенцев ему еще видеть не доводилось.

- Что, таких страшненьких? - спросил я.

Лёня немедленно обиделась.

- Славненьких таких! - воскликнул Домовушка. - А ты, молодица, Кота не слушай, да на него не досадуй, молод еще, глуп, не смыслит. Вот своих заведет…

Младенец между тем покряхтел-покряхтел и заорал. Орал он басом, и его маленькое личико представляло теперь один только рот. По-моему, этот рот открылся шире, чем была вся его голова.

- Голодный, - сказала Лёня. - Сейчас я его покормлю.

Лёню отвели в бывшую бабушкину комнату.

Домовушка кинулся на кухню. Такое событие надо было отметить.

Пса отправили в магазин за покупками, в том числе и за шампанским, мне Домовушка велел чистить картошку, а сам занялся салатом, сокрушаясь, что как же это Лёня заранее не позвонила, не сообщила, что придет, знал бы - тесто бы поставил на пироги ли, или же на блины…

Лёня скоро присоединилась к нам и взялась помогать. Как всегда, помогала она больше языком, чем руками, рассказывая (очень подробно) о порядках в роддоме, и как ее дитя ест, спит и делает свои младенческие дела, и как ведет себя отец ребенка (очень хорошо, то есть помогает по хозяйству, встает ночью, стирает пеленки), и как ведет себя бабушка ребенка, Лёнина свекровь (очень плохо, то есть кушать не готовит, пеленки не стирает, ребенка не нянчит), и что ее, Лёню, обидели власти: она хотела назвать сына Егором, но такого имени, оказывается, официально не существует, и мальчика записали Георгием.

- Это же он будет Жорик! - восклицала она. - А я это имя терпеть не могу! Это же почти что Жоржик!

Вернулся Пес.

Мы накрыли на стол и уселись. На кухне, конечно, потому что в парадной нашей комнате спала Лада, и вообще там было не протолкнуться от стеклянных претендентов.

Первый тост произнес, конечно же, Ворон. И, конечно же, говорил слишком долго.

Он поздравил Леню с рождением сына и наследника, поздравил сына и наследника с такой матерью, как Лёня, которую "мы все чрезвычайно ценим и любим", поздравил всех нас с новым членом нашего "тесного, дружеского семейного кружка". Потому что - он, Ворон, в этом уверен - сын Леонидии безусловно будет для нас родным, словно бы наш общий ребенок, общий сын…

Тут Жаб не выдержал и встрял:

- Сын полка! - и заржал радостно.

- Не смешно, - сухо отозвался Ворон, и продолжил призывать нас любить новорожденного, воспитывать его личным примером и окружать его заботой и вниманием. Это был очень нудный и очень длинный тост.

Жаб снова не выдержал:

- Короче, Склифосовский! - квакнул он. - Шампанское же ж выдыхается!

Ворон было огрызнулся, но Домовушка поддержал Жаба:

- И впрямь, Воронок… Ты все верно сказываешь, однако же разговоры растабарывать и после время будет, а пока не откушать ли нам? Да и выпить не мешало бы…

Мы дружно подняли стаканы с шампанским - все, кроме Лёни: ей, как кормящей матери, налили молока в кружку, - но выпить не успели. Явился Крыс.

Как всегда, не вовремя.

Настроение у нас слегка подпортилось. У всех, кроме Петуха. Петух не ждал окончания тоста, не ждал и приглашения выпить и закусить. Он уже успел вытянуть свою порцию шампанского и склевать свою порцию еды, и только бдительность Паука не давала ему приступить к пожиранию всего остального на столе.

- Пьянствуете? - риторически спросил Крыс. - Привет, Лёня.

- Привет, - сказала Лёня сквозь зубы. Она тоже недолюбливала Крыса. - Присоединяйся.

Крыс не заставил себя долго просить, уселся, даже лап не вымыв, сам налил себе, сам выпил, ни с кем не чокнувшись. Мы тоже, наконец, выпили и приступили к еде.

Мы очень хорошо посидели, несмотря на язвительного Крыса и на осоловевшего от еды и питья Петуха. Капитан Паук был в ударе и сыпал отборными анекдотами. Жаб квакал громче всех и порывался тоже рассказать анекдот, но то, что рассказывает наш Жаб, не для женских ушей, и мы дружно затыкали ему рот. Даже Ворон расшевелился и ударился в воспоминания об одном из своих многочисленных браков - то ли в Саратове, то ли в Сарапуле, и какие замечательные вывелись у них тогда воронята…

Нам было хорошо и уютно.

Наверное, поэтому Лёня так долго не вспоминала про своего младенца. Тот спал в бывшей бабушкиной комнате, а пока ребенок спит, он не орет. А пока он не орет, можно немного расслабиться. Как после оказалось, расслабляться на самом деле было нельзя.

Мы сидели за столом уже часа три, когда Лёня сказала:

- Что-то он долго спит. Его уже кормить пора. И нам пора домой, а то мой с работы уже скоро придет…

- А чаю? - вскричал Домовушка. - Чаю же еще не пили!

- Дома, - отмахнулась Лёня. - Хорошо с вами, да некогда мне.

Она встала с места - и тут же плюхнулась на лавку.

Потому что в дверях кухни появился мальчик лет пяти и сказал:

- Мама, я кушать хочу!

Он был смугленький, голенький, толстенький. Нос у него был курносый, волосы черные, лицом он немножко походил на Лёню. Но мы все равно сразу не догадались, кто это.

Лёня так и спросила - задушенным голосом:

- Кто это?

Мальчик гордо ответил:

- Я - Егор.

И добавил:

- И я хочу кушать. Мама, ты меня покормишь в конце концов?

Лёня позеленела и упала в обморок.

Дальше была немая сцена, как в "Ревизоре".

Мы растерялись.

Мы застыли с разинутыми ртами, пастями, клювами.

Даже Петух.

Кроме Домовушки - его инстинкт всеобщего кормильца спас его от растерянности.

Домовушка деловито подхватил Егора под мышки, усадил на лавку. Подвязал полотенцем вместо салфетки, поставил перед мальчиком кружку молока и стал крошить туда хлеб.

- Я кусать буду, я умею, - сказал мальчик. - Я уже большой. А ты тетя или дядя?

- Домовой я, - сказал Домовушка и сунул мальчику в руку ложку.

Мальчик зачерпнул крошево, сунул в рот, прожевал, проглотил и заметно подрос.

Я сглотнул.

Пес коротко взвыл.

Ворон закрыл клюв и почесал лоб кончиком крыла.

Домовушка между тем хлопотал вокруг Лёни, прыская на нее водой, тормоша и похлопывая по щекам. Лёня несколько раз приходила в себя, но, увидев сына, снова теряла сознание. И было от чего. С каждой проглоченной порцией мальчик рос, причем рос не постепенно, а рывками, увеличиваясь от глотка к глотку.

Наконец, Ворон стряхнул с себя оцепенение и взял руководство ситуацией в свои руки. То есть лапы. То есть крылья.

- Ребенка надо удалить из квартиры, - каркнул он отрывисто. - Немедленно, чтобы затормозить это спонтанное взросление.

- Куда, позволь спросить? - мурлыкнул я. - На улицу, голого?

- В шкапик покуда, а там поразмыслим, померкуем, поди, додумаемся до чего, - подал голос Домовушка. - Дайте токмо дитяти червячка заморить. Да и Леонидия наша скорее в себя возвернется, ежели с глаз ея ребятёнка-то удалить…

- Не хочу в шкапик, хочу гулять, - сказал мальчик Егорушка, дохлебывая свою еду. - Штаны мне дайте. Я на улицу пойду.

Крыс злорадно усмехнулся в усы.

- Мало ли чего ты хочешь, - строго сказал Пес. - Нужно слушаться старших. Велено в шкаф - идешь в шкаф. И точка.

- А ты со мной пойдешь? - спросил мальчик.

- Действительно, одного ребенка в шкаф пускать нельзя, - пробормотал Ворон. - Кот мне будет нужен. Так что, Пес, бери мальчика, заверни во что-нибудь, и идите в шкаф. Знаешь, где там лаборатория?

- Найду, - буркнул Пес. Ему очень не хотелось уходить. Но наш Пес понимает, что такое дисциплина.

- Там есть кушетка, так что мальчик сможет поспать. Потом Домовушка принесет вам поесть. Да, и захвати с собой книжки, почитаешь ему.

- А я буквы знаю! - гордо сообщил Егорушка. - А, и Е, и Р, и еще другие всякие. А чего мама лежит и не встает?

- Мама устала, ей надо отдохнуть, - наставительно сказал Пес. Он уже вошел в роль ментора. - Мы уйдем, чтобы ей не мешать. Будем книжки читать. Сказки.

Домовушка завернул Егорушку в старый купальный халат Лады и усадил мальчика на спину Псу, Пес взял в зубы торбу с книжками, а Егорушке сунули в руки электрический фонарик. Я открыл дверь шкафа.

Они скрылись в темноте между полками. Мы плотно затворили дверь. Ощущение нереальности происходящего несколько отпустило.

- Да, дела, - сказал Паук, когда мы вернулись в кухню. Лёня уже сидела на лавке, по-прежнему зеленая, как трава, и пила воду, держа кружку двумя руками. Зубы ее выбивали о край кружки частую дробь. Нос распух, глаза покраснели.

- Где мой сын? - спросила Лёня, увидев нас. - Куда вы его подевали? - голос ее звучал грозно, у меня даже шерсть слегка встопорщилась. - Что вы с ним сделали?

Как говаривал Шерлок Холмс, не стоит отнимать у тигрицы тигренка.

- Леонидия! - важно произнес Ворон, - ты сейчас немедленно отправишься спать. Ты перенесла серьезный психический шок, и тебе нужно восстановить силы.

- Я не хочу спать! - взвизгнула Лёня. - Я домой хочу! С сыном!

- Лёнечка, - мурлыкнул я нежно, - рассуди здраво: ну куда ты пойдешь? Ты ушла из дома с месячным младенцем, а возвратишься через несколько часов с пятилетним ребенком. Что тебе муж скажет? А свекровь? Как ты им объяснишь?…

- Ша! - квакнул Жаб, - заткнись, Кот! Не видишь, что ли…

Но я уже заткнулся, потому что увидел: Лёня снова медленно сползла с лавки в обморок.