Сейер встал и подошел к окну.

Была глубокая ночь. Он поискал глазами звезды, но ни одной не увидел – светало. В это время года ему всегда казалось, что звезды исчезли навсегда и светят теперь над какой‑то другой планетой. От этой мысли становилось грустно. Когда на небе не было звезд, он словно терял какую‑то долю уверенности, ему казалось, что крыша, привычно нависающая над землей, исчезла. Оставалось только бесконечное небо.

Он покачал головой, удивляясь собственным странным фантазиям.

Эва выудила из пачки последнюю сигарету; она выглядела спокойной, казалось даже, что женщина испытывает облегчение.

– А когда вы поняли, что это я?

Он покачал головой.

– Я не понял. Я думал, что вас, возможно, было двое, и что вам заплатили за молчание. Я не понимал, что вам сделал Эйнарссон, – он по‑прежнему смотрел в окно. – Но теперь понимаю, – пробормотал он.

Лицо ее было ясным и спокойным, он еще никогда не видел его таким; несмотря на распухшую губу и раны на подбородке, она была красива.

– Вам не казалось, что я похожа на убийцу?

– Никто не похож на убийцу. Он снова сел.

– Я не собиралась убивать его. Взяла с собой нож, потому что боялась. Но в это никто не поверит.

– Придется вам дать нам шанс.

– Это была самооборона, – сказала она. – Он хотел меня убить, вы же знаете.

Он не ответил. Слова показались ей какими‑то странно знакомыми.

– А как он выглядел, тот мужчина, который тащил вас по лестнице в подвал?

– Он был темный, похож на иностранца. Немного худощавый, почти тощий, но говорил по‑норвежски.

– Похоже на Кордову. Эва вздрогнула:

– Что вы сказали?

– Его фамилия Кордова. Мужа Майи. Жан Лука Кордова. Ничего себе имечко, да?

Эва засмеялась, пряча лицо в ладони.

– Да, – всхлипывая, произнесла она. – Стоит выйти за него замуж только ради имени, не так ли? Она смахнула слезы и затянулась сигаретой.

– К Майе ходили разные мужчины. И полицейские тоже, вы это знали?

Сейер не смог удержаться от улыбки; она вышла кривоватой – улыбаться ему не хотелось.

– Ну что ж, мы такие же люди, как и все. Ни лучше, ни хуже. Только, пожалуйста, не говорите, кто.

– А вы можете видеть меня через дверь? – спросила она вдруг.

– Можем.

Она посмотрела на свои руки, повернула их ладонями кверху, принюхалась и принялась соскабливать острым ногтем остатки краски с пальцев.

Больше ей сказать было нечего. Теперь дело было за ним, она ждала, когда же он во всем разберется. Чтобы она могла наконец расслабиться, отдохнуть и делать только то, что ей скажут. Больше всего ей хотелось, чтобы получилось именно так.