Было раннее утро. Ткач включил электрочайник. Затем подошёл к бару. Налил в фужер коньяка. Обернулся к портрету Петра Первого и в приветственном жесте, чуть приподнял руку с напитком:

— Будь здоров! — произнёс вслух и выпил.

В этот момент раздался телефонный звонок.

— Товарищ генерал, — звонил старший наряда, — Вам докладывать обстановку за прошедшие сутки?

Ткач мгновенно представил, как через минуту сюда завалится целая толпа сотрудников со своими руководителями и начнётся разбор полётов часа на два.

— Передавайте дежурство у Сидорова, — сказал Ткач, — я тоже зайду послушать.

— Есть, — прозвучало в трубке, и послышались гудки.

Ткач с сожалением выключил начинающий шуметь чайник. Затем подошёл к бару и налив коньяка, выпил ещё. Затем отломил кусочек шоколада и положил в рот. Обратил внимание, что в баре осталась всего одна, и та почти пустая, бутылка. Достал из кармана сотовый и позвонил водителю.

— Костя, пока здесь у меня совещания идут, слетай к начальнику милиции аэропорта. Помнишь, как его зовут? Пусть подсобит. Возьми для меня из дьюти фри пару вискарей и коньяку. Деньги есть?

— Так точно помню, товарищ генерал! — ответил Константин, — Есть!

Радуясь вовремя принятому решению, Ткач вылил остатки коньяка из бутылки прямо в рот.

— Меньше полстопки, — подумал он, закусывая шоколадкой и прихватив со стола сводки о происшествиях, вышел из кабинета.

Когда Ткач зашёл к Сидорову, все встали. Около двадцати сотрудников сидели на стульях вдоль стен и рядом со столом своего руководителя, держа на коленях открытые ежедневники.

Сидоров сделал вид, что предлагает своё кресло вошедшему, но Ткач, поздоровавшись, махнул ему рукой, чтобы он сел на место и сам устроился на пустовавшем стуле сбоку.

Руководитель отдела, сдававший смену, взволнованно продолжил свой доклад. Рассказал о нескольких грабежах, направлениях работы по их раскрытию, принятых мерах. Затем перешёл к краже из квартиры какого-то городского чиновника.

— Вы сами выезжали на происшествие, Павлов? — прервал его Сидоров.

— Никак нет, товарищ полковник, — ответил Павлов.

— Почему? — требовательно повысил голос Сидоров.

— В соответствии с инструкцией старшего наряда, — спокойно отвечал Павлов, — выезжал только на резонансные преступления и тяжкие. На кражу посылал сотрудников по направлению работы.

— А что, кража у руководителя отделения фракции партии «Единая Россия» не резонансное?

Павлов в ответ пожал плечами. Он не хотел отвечать «нет», поскольку знал, что и Сидорову это хорошо известно. Но и начальству перечить не хотел в присутствии вышестоящего руководителя.

— Ну и что же вам сотрудники доложили? — в предвкушении расправы над жертвой продолжил Сидоров, набычившись, словно он был на борцовском ковре, — сообщили, какой был в двери замок?

— Сказали обычный французский! Выбита личинка. Дверь деревянная, — обречённо спокойно ответил Павлов.

— А вот я со слов потерпевшего понял, что замок сувальдный! — укоризненно сказал Сидоров и тут же добавил, предварительно посмотрев на генерала, — дверь какого цвета была?

Павлов опешил.

— Товарищ полковник, а цвет для чего? Туда выезжала с моим сотрудником экспертная группа, которая всё профессионально зафиксировала и записала в протокол осмотра. Если требуется цвет — я им позвоню и спрошу.

— Не владеете оперативной обстановкой, товарищ подполковник, грозно произнёс Сидоров, глядя в упор на Павлова. От таких мелочей часто зависит раскрытие преступления. Не можете научить своих сотрудников объективно докладывать — езжайте сами…

Ткачу опротивела эта экзекуция и он, сделав успокаивающий жест рукой, чтобы никто не вставал, удалился из кабинета.

Сдалась ему эта дверь! — подумал он про себя, — когда я был начальником управления, то совещания проводил чтобы прояснить ситуацию, что-то уточнить, вместе решить, как помочь районам раскрыть преступления.

Теперь можно подумать, что они собираются на совещание, чтобы кого-нибудь отодрать на людях. Дрюч своих, чтобы чужие боялись! Пусть районы посмотрят. Кому это нужно? Павлов — хороший руководитель, уже больше десяти лет в управлении. Что-то Сидоров мне последнее время совершенно не нравится. Зря его рекомендовал на должность начальника управления уголовного розыска. Если деньги не отдаст, пусть ищет себе другое место!

В приёмной своего кабинета он увидел начальника отдела по борьбе с нарушениями в сфере потребительского рынка Суранова.

— Ты что ко мне, Фёдор Иванович, — удивился Ткач.

— Так точно, Сергей Евгеньевич, — попытался вытянуться по стойке «смирно» полковник.

Но это выглядело очень смешно — похоже на встрепенувшегося спросонья воробья. Суранов был небольшого росточка, зато живот его не держала ни одна пуговица кителя, и он периодически их терял в коридорах управления.

— Ну, заходи, — сказал Ткач, пропуская его вперёд.

Суранов прошёл внутрь кабинета и, не зная, что дальше делать, то ли присесть, то ли подойти к столу генерала, закрутился на месте как юла.

— Не вращайся, Фёдор Иванович, говори что нужно. А то у меня дел по горло, начиная раздражаться, обратился к нему Ткач.

— Вот, товарищ генерал, хотел у Вас рапорт подписать.

— Что там? — взяв бумагу и заглядывая в нее, спросил Ткач.

— Машину недавно купил трёхлетку. Так хочу в соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности номера прикрытия на неё повесить, отрапортовал тот.

— Это тебе зачем? — недоумённо спросил Ткач, — ты же не оперативник, чтобы в засадах сидеть!

— В засадах-то нет, но ведь я своей машиной пользуюсь в служебных целях: на работу езжу, на оперативные мероприятия. В отделе всего две автомашины, и те на ладан дышат. Приходится использовать свои. Преступников задерживаем. Запомнят мои номера и начнут угрожать мне или семье…

— Да ты ж контрафактом занимаешься, да проститутками. Кто тебе там угрожать будет? — прервал его тираду Ткач.

— А знаете, какие там деньги идут… — начал, было, Суранов, но осёкся и замолчал под ехидным взглядом генерала.

— Не знаю, родной, ты мне ничего такого не рассказывал. И в кассу управления не сдавал. Всё изъятое у тебя уничтожает кто-то и где-то непонятным образом. А штрафы ты по году истребуешь! Ладно, раз закон есть, давай подпишу.

Ткач взял рапорт. Уже хотел поставить резолюцию. Но остановился. В голову пришла новая идея.

— А давай мы тебе милицейские номера выдадим, синие? Тогда на твою машину точно преступники не позарятся!

Суранов расцвёл словно колобок, вынутый из печки. Лицо его стало походить на один большой румянец. Он закивал головой, словно детская игрушка «курочка Ряба», так что редкие волосики на голове стали походить на облезлый колеблющийся гребешок.

— Конечно, синие гораздо лучше, товарищ генерал. Это уже сто процентов, что каких-либо нападений не будет!

Ткач поставил резолюцию и отдал рапорт.

Полковник радостно выкатился из кабинета. Такого оборота дела он даже не мог себе представить. Частная машина с милицейскими синими номерами! Кто посмеет его остановить? Кто скажет, что он нарушил скорость или проехал на красный свет?

— Оленька, я тебя обожаю! — крикнул он на ходу только пришедшей и переодевающей туфли, секретарше.

Как только дверь за Сурановым захлопнулась, Ткач достал из кармана телефонную трубку. Быстро нашёл в её памяти номер и нажал на зелёную кнопку. Услышав знакомое «Алё» спросил:

— Николаич, привет! Ты у себя?

— Здравия желаю, товарищ генерал, — отозвался в трубке бодрый голос начальника ГИБДД полковника Кирилова Виктора Николаевича, — готовимся к смотру, сижу на месте.

— Помнишь Суранова?

Кирилов замялся, пытаясь припомнить, кому принадлежит знакомая фамилия.

— Ну, который притоны разгоняет и за авторское право борется! — уточнил Ткач.

— А этот, что порно фильмы всем дарит на праздники? Конечно, уже вспомнил! — обрадовался Кирилов.

— Я ему рапорт подписал на получение синих номеров, продолжил Ткач, — Их всё равно через пару месяцев приказом министра заставят снять с машин без милицейской раскраски, и мы будем не при делах. Так ты не торопись, подразни его как следует! Пусть подумает о своей прошедшей жизни, о грехах и всём остальном. Ты меня понял?

— Так точно товарищ генерал.

— Сам-то как? — Ткач перевёл разговор на другую тему.

— Потихоньку, — отозвался Кирилов, — хозяйство хлопотное, а возраст уже не тот. Здесь друзья демократы предлагают в Москву податься. Вот думаю. Хотел бы посоветоваться.

— Ну, заезжай как-нибудь на рюмочку чаю, — решил закончить разговор Ткач, — Посидим, поболтаем. Если надумаешь переводиться, мне заранее скажи!

— Есть, товарищ генерал! — отозвался полковник и подождав когда собеседник выключит трубку, закрыл свою.

Ткач позвонил начальнику Штаба. Узнал, как прибывают из Москвы проверяющие. Где и каким образом их размещают. Где будут кормить, и составлен ли план культурных мероприятий. Получив утвердительный ответ, удовлетворённый вернулся к себе в кресло.

— Оленька, доброе утро! — поздоровался Ткач с секретаршей по громкой связи, — все документы ко мне на подпись раздай заместителям. Ко мне только личное. Что там у меня по плану?

— Одну минутку Сергей Евгеньевич!

Через мгновенье она уже входила в кабинет. Ольга нравилась Ткачу. Ей было около тридцати. Длинные волосы всегда убраны в косу. Среднего роста, с широкими бёдрами, которые совсем её не портили, а придавали шарм материнства. Несколько лет назад он даже пытался за Ольгой ухаживать. Но пенсионер муж, бывший сотрудник милиции, оказался очень ревнивым. Стал контролировать каждый её шаг. Встречал с работы и провожал. Можно было подумать, что ему больше нечем заняться. Ткач решил не усугублять ситуацию и оставил Ольгу в покое.

— Через полчаса совещание по лицензированию в секретариате, — начала она зачитывать записи в блокноте, — затем заслушивание в прокуратуре по преступлениям прошлых лет. После обеда встреча с духовенством — торжественное возвращение изъятых у преступников икон. В шесть заседание силовых структур по терроризму.

— Спасибо Оленька, поблагодарил её Ткач, — а когда у нас официальное начало проверки? Совещание уже назначено?

— Совещание завтра с утра в девять. Сорокин должен сегодня уже приехать. Сказал, что шумихи не любит. Просил не встречать, что город наш он знает и сам доберётся до гостиницы.

— Вызови ко мне, пожалуйста, начальника управления уголовного розыска, — сказал он под конец, — можешь идти.

Это был обычный распорядок дня. Ткач подумал, что надо бы это отразить в книге, но решил это сделать позже. Сейчас его беспокоила неизвестность.

— С какой установкой едет Сорокин? — подумал он. Эти инспекторские проверки, словно прокладки, под которыми скрывается истинная цель. В министерских кулуарах наверно уже давно обсуждают цель приезда проверяющих. Но Стариков почему-то ничего по этому поводу не говорит. У него, верно, своя игра.

Зазвонил сотовый.

— Милый, это я, — прозвучал в трубке нежный ласковый любимый голосок, — извини, что тебя отвлекаю, хочу напомнить про ремонт. Ты обещал помочь со строительными материалами!

— Да, Аннушка, я не забыл! Сейчас перезвоню.

Словно тёплая волна проникла вместе с голосом к нему в ухо, а затем наполнила голову и разошлась по всему телу, неся в себе спокойствие и уверенность. Он понял, что ждал её голоса с тех пор как приехал на работу. Просто хотел ощутить её снова рядом хотя бы даже через динамик телефона.

Ткач набрал номер водителя:

— Костя, ты уже освободился?

— Да, только что. Сейчас на заправку и к Вам.

— Ко мне не надо. Езжай к Аннушке. Она ждёт. Помоги им закупить материалы для ремонта. Пусть выберет что хочет. Я тебе денежки потом отдам. Со спиртным всё в порядке?

— Так точно товарищ генерал! — отозвался Константин.

— Одну бутылочку виски завези мне домой.

— Куда? — смутившись, не понял Константин.

— Ну, жене, жене! — раздражённо уточнил Ткач.

— Есть, — с досадой ответил водитель и, подождав пока шеф прекратит связь, выключил трубку.

Ткач перезвонил Анне и сказал, чтобы она дождалась водителя. Он хотел ей сказать ещё что-то, но замолчал, охваченный потоком невысказанных слов, готовых выплеснуться из души, напугать её своей обнажённостью и беззащитностью. Ткач продолжал держать трубку и молчать, слушал её нежное дыхание. В такие моменты он любил и ненавидел эти телефоны, создающие иллюзию нахождения желаемого человека рядом и в то же время, отдаляя его на край вселенной.

Через несколько минут раздался тихий стук в дверь.

— Разрешите, товарищ генерал? Вызывали?

В кабинет через приоткрытую дверь протиснулся Сидоров.

— Андрей Викторович, скажи мне, пожалуйста, каким образом ты собираешься своих проверяющих задабривать? — обратился к нему Ткач, — ведь они нароют в твоём хозяйстве с три короба всякой хренотени. А если получишь два по своему направлению, то и общая оценка всему управлению будет неудовлетворительной.

— Товарищ генерал, да мы же знаем этого старшего группы Халюкова. Он может даже из гостиничного номера не выходить, лишь бы водка была с закуской.

— Ну, ты палку не перегибай, остановил его Ткач, — отчёт-то всё равно ему надо писать!

— Так мы как прошлый раз сами и напишем всё. Найдём сами замечания. Устраним их в ходе проверки.

Ответ Сидорова немного успокоил.

— Ты решил вопрос, где твои проверяющие будут сидеть? Кофе? Чай? Печенье? На обед же не в столовую их поведёшь?

— Так точно товарищ генерал, — заулыбался Сидоров, — из каждого отдела по десять сотрудников написали рапорта на матпомощь в связи с тяжёлым материальным положением. Деньги получат и отдадут моему заместителю. Тот будет потом выдавать под отчёт.

— А ты в курсе, что теперь, кто матпомощь в течение года получал, не получит её вместе с тринадцатой зарплатой? — слегка возмутился Ткач.

— Да что-нибудь придумают. Не обеднеют. Вон, на каких машинах ездят, — уверенно парировал Сидоров.

— А если кто-то сообщит в Москву?

— Ну а что делать? — обиделся Сидоров, — на увещевание инспекторской проверки статьи расходов же нет! Выкрутимся. Не в первой.

Ткач посмотрел на часы.

— Ты на совещание по лицензированию идёшь? — спросил он Сидорова.

— Так точно, — ответил тот, тоже посмотрев на часы, — надо торопиться!

Из кабинета они вышли вместе быстрым шагом.

Вернувшись после совещания, Ткач увидел в приёмной Суранова. Лицо его было не румяное, как при уходе, а красное, словно его только что настегали по щекам мокрой половой тряпкой.

— Товарищ генерал, товарищ генерал, — начал он, не успев ещё зайти в кабинет, — Ваше приказание не выполняется!

— Какое приказание? — прикидываясь забывчивым, спросил Ткач.

— Как какое! А мой рапорт, подписанный Вами на номера прикрытия! — продолжал возмущаться полковник.

При этом его живот возмущался вместе с хозяином, играя огромными желваками под расстегнутым кителем. Он словно выпучивался то в одну, то в другую сторону, призывая окружающих в свидетели.

— И что твой рапорт? — уже спокойно спросил Ткач.

— Он его просто игнорирует! — едва сдерживаясь, продолжил полковник, — говорит, что мне не положено! И как это мне не положено, если генерал подписал! Генерал подписал! Сомневается он, видите ли, распространяется ли эта статья на мою службу! Он ещё обсуждать это смеет, когда генерал подписал! Вы представляете, товарищ генерал?

— Да ладно, не суетись. Ты у Кирилова был? — остановил возмущение полковника Ткач.

— Конечно, у него самого! — уверенно ответил Суранов.

— Возможно, он что-то не понял, успокоил его Ткач, сейчас решим!

Ткач набрал телефон начальника ГИБДД:

— Виктор Николаевич? Здесь у меня Суранов с рапортом. Жалуется, что ты ему отказываешь. Надо бы войти в положение. Окажи содействие. Моя резолюция там есть. Наш утренний разговор остаётся в силе, — и, повернувшись к Суранову, кивнул, — езжай!

Пока шло общение по телефону, краснота сошла с лица Петра Ивановича, и оно приняло какой-то фиолетовый оттенок. Нервно искривлённый рот преобразился в довольную улыбку. Суранов застегнул китель на среднюю пуговицу, и, казалось, даже стал стройнее. Выпрямившись по стойке «смирно», подобострастно произнёс:

— Разрешите идти?

— Ну, если вопросов нет — идите, — спокойно сказал Ткач.

Суранов вышел из кабинета и поскакал по лестнице вниз, где его ждала служебная автомашина. Прыгал словно мячик, перелетая сразу через несколько ступеней, боясь, что кто-то попадёт ему на встречу, и он не сможет пролететь мимо. Захватит его с собой вниз. Но иначе он не мог. Исполнение желания окрыляло его. Он был уверен, что теперь гаишник смоется на какое-нибудь совещание или согласование. Лишь бы не выполнить приказ генерала. Эти уловки были Суранову известны очень хорошо. Сам не раз пользовался, приговаривая, что каждая бумага должна вылежаться. Но не в этот раз!

Теперь, когда Кирилов дал своё согласие по телефону непосредственно генералу, в присутствии самого Суранова иного исхода быть не должно!

Он заставил водителя включить сирену и проблесковый огонь. Мчаться по встречной полосе. И когда прибыл к управлению ГИБДД, не заметил, как влетел на четвёртый. Открывая знакомую дверь, и видя секретаршу начальника, он уже был готов услышать, что Кирилова нет на месте. Но девушка включила громкую связь и после доклада предложила Суранову войти.

Того пробил пот. Всё напряжение, накопившееся за дорогу, выплеснулось наружу через железы, моментом сделав нижнее бельё мокрым. Выступив испариной на лице, начиная скатываться каплями от затылка вниз по волосам к шее. Суранов достал платок и вытер голову. Тот намок как промокашка.

— Ну и что? — торжествующе спросил он Кирилова, как только дверь кабинета закрылась, и они оказались наедине.

— Что? — недоумённо спросил тот.

— Я же всё слышал! — уличающее, через сильную одышку произнёс Суранов, — я был рядом с генералом, когда он приказал выдать номера!

— Во-первых, номера выдать он не приказывал, а только сказал оказать тебе содействие, — спокойно ответил Кирилов, — А в чём оно выражается, ты знаешь?

— Не знаю и знать не хочу! — разъяренно, но тихо из-за сухости в горле произнёс Суранов, — Тебе генерал приказал в моём присутствии дать номера.

— Понимаешь, Пётр Иванович, генералам тоже свойственно ошибаться. Ведь он большой начальник. Не может он знать всё законодательство и ему надо подсказывать. Быть может он свою резолюцию и поставит, а подчинённый должен смотреть. И если поставлена она неправильно, то необходимо исправить. Вот завтра в управлении начнёт работать комиссия из Москвы. Увидит твой подписанный рапорт и усмотрит в нём нарушение. Кто будет отвечать? Тот, кто санкционировал выдачу номеров. Значит генерал! А чтобы этого не произошло, мы, его подчинённые, должны заботиться о чистоте помыслов и не давать своего генерала в обиду!

У Суранова перехватило дыхание. Такой наглости от Кирилова он не ожидал. В то же время, что возразить на эту грамотную речь, он не знал. Поскольку апеллировать приказом, по причине его отсутствия, был не в состоянии. Пётр Иванович несколько раз глубоко вздохнул и замолчал, обдумывая как поступить дальше.

На помощь пришёл сам Кирилов:

— Ты пойди, Иваныч, посиди в приёмной подумай. А я пока с юридическим отделом созвонюсь. Спрошу, как можно этот вопрос уладить, чтобы и тебе помочь, и генералу не попало!

Суранов вышел из кабинета в приёмную.

Молоденькая секретарша сидела за столом и была занята. Судя по всему, она сосредоточенно разыскивала в интернете какую-то необходимую ей музыку, водя мышкой по коврику и периодически нажимая на клавиши. В этом ей помогал чёрный матовый компьютер с плазменной панелью.

Периодически включая очередную мелодию, слушала её несколько секунд, а затем выключала. Искала дальше. Она не обратила внимания на появившегося полковника и продолжала заниматься своим делом. После каждой неудачи она поджимала свои тонко подведённые губки и начинала их нервно покусывать. Но потом снова увлекалась поиском и расслабляла их, заставляя расправляться, наливаясь изнутри, словно спелые вишенки.

Мне бы твои заботы, — подумал Суранов, садясь на пустующий кожаный диван стоящий рядом у стены. Буквально через минуту мимо него в кабинет начальника ГИБДД зашёл заместитель Кирилова — подполковник Сафронов.

Толстый и неуклюжий, с огромной физиономией и малюсенькими, в тонкой оправе, очками на переносице, которые выглядели игрушечными и терялись на такой большой площади лица. Казалось, что о них просто забыли в детстве, и они остались до сих пор.

Выйдя, через пять минут, он тоже сел на диван.

— Не принял? — товарищески спросил его Суранов.

Они были знакомы поверхностно: несколько раз встречались на совещаниях и совместных мероприятиях.

— Принял, — спокойно ответил Сафронов, не поворачивая головы.

— А чего не уходишь? — удивился Суранов.

— Просил тебе помочь, — продолжая глядеть перед собой, сообщил Сафронов.

— Что помочь? — не понял Суранов и повернулся всем корпусом к сидящему рядом Софронову.

— Помочь думать, как номера получить! — невозмутимо ответил тот. И сделав паузу, продолжил уже тише и, повернувшись к Суранову, — короче Склифосовский, если тебе не понятно, ты можешь бегать между ними за своими номерами до конца срока службы. Пока не занесёшь мне пятёрку бакинских, ничего не получишь!

В этот момент Суранов услышал марш Мендельсона и радостный крик секретарши:

— Ура! Нашла, наконец! — и, обращаясь к двум толстым воркующим старшим офицерам, пояснила, — завтра у подруги свадьба, а я готовлю ей в ресторане праздничный номер…

За весь двадцатилетний срок службы у Суранова ни разу не вымогали взятку свои. Сам неоднократно давал в виде благодарности. Но чтобы требовать за положенное по закону! С этим он столкнулся впервые.

— Милиция меняется, — подумал он, и не в лучшую сторону!

Суранов почувствовал как этот сидящий рядом подполковник с забытыми на лице очками, синие номера, пятёрка баксов и молоденькая секретарша с покусанными губками, слились в единое целое, объединенное торжественным свадебным маршем.

Превратившись в тяжёлое и неприятное предчувствие неизвестной трагедии, приближающихся безрадостных перемен. Он вдруг понял, что проглядел что-то очень важное в службе. Словно все ушли далеко вперёд, а он, исполняя свой служебный долг, продолжал изо всех сил дубасить ногами, попавшуюся ему на пути, кочку. И вот только сейчас, подняв голову, остановился, обнаружив себя одиноко стоящим среди полуразрушенных устоев нравственности и офицерской чести.

Вечером начальник ГИБДД позвонил Ткачу и сообщил, что утром на совещание завезёт подарок от толстяка.

Ткач его понял.