С понедельника начались съемки.

На пейджер Васину пришло сообщение с адресом. Несмотря на то, что дел было невпроворот, такого момента в своей жизни он упустить не мог. Тем более что сам в письме гарантировал безопасность съемок. Посмотрев по карте ближайшую станцию метро, двинулся в путь.

Войдя в подъезд указанного дома, сразу заметил тянущиеся из подвала вверх по лестнице черные кабели. Они, словно пиявки, переплетаясь, опутывали лестничные пролеты, заставляя с осторожностью ставить ногу на свободное место. Вот-вот присосутся! Не позволяли прикрыть дверь в квартиру на последнем этаже. Внутри слышался галдеж, чьи-то команды, металлический скрежет и деревянный стук. Из проема постоянно выходили и туда же возвращались озабоченные люди в синих комбинезонах с иностранными надписями.

В прихожей перекладывали рельсы. Они уходили куда-то вглубь квартиры. Казалось — через стену в соседний подъезд. Где благополучно спускались вниз, соединяясь с трамвайными. По ним ездила платформа с оператором и кинокамерой, а несколько молодых людей по команде волокли ее взад-вперед.

Слева — проход на кухню. Там — дым коромыслом. На столе — гора батонов, порезанные палки колбасы, сыр, множество разноцветных кружек и стаканов разного калибра. Тут же коробка с сахаром, упаковки с чаем, банки растворимого кофе, шкалики с коньяком. Опорожненные бутылочки торчали из мусорного ведра.

Какая-то девица потащил Васина за рукав и всучила бутерброд. Тут же скрылась. Кофе налил сам. Плеснул в него коньяку.

— Про что фильм-то? Как называется? — спросил он у зашедшего парня.

— Про любовь! — крикнул тот, возвращаясь в зал. — И какие-то кошмары.

— Называется-то как?

— Так и называется!

— Ну вы даете! Веселое название.

Периодически громко звучали команды, и тогда народ словно замирал. Разговоры прекращались. Все начинали объясняться жестами. Даже жевали медленнее, словно микрофон мог зафиксировать и это.

Никто не спрашивал Васина, кто он и как сюда попал. Все забегали на минутку — запивали бутерброд кофе и спешили обратно в общую суету.

Неожиданно после очередной громкой команды прозвучали многочисленные хлопки и восторженные голоса. Послышался звон разбитой посуды. Васин заволновался. Хотел выйти посмотреть. Но народ уже повалил на кухню. Появился Некрасов и сразу протянул Виктору руку. За ним Ольга и Анна. Увидев Васина, Анна порскнула обратно в комнату.

— Первый эпизод закончили, — радостно сказал Некрасов. — Такова традиция — разбить тарелку. Теперь можно перекусить! Как вам здесь?

— Нормально.

Андрей разлил коньяк по пластиковым стаканчикам и предложил выпить.

— За фильм! — провозгласил Васин и добавил свой любимый тост: — Будем богаты!

Некрасов сделал недоуменное лицо. Переглянулся с Ольгой, но возражать не стал:

— Будем! — поддержали все. Чокнулись. Едва слышно затрещал пластик стаканчиков.

— Походные условия — обычное дело, — Некрасов закусил бутербродом. — Сейчас будем снимать нашу звезду, не уходите.

— Хорошо.

Ольга чмокнула Васина в щеку:

— Спасибо вам за справку! Видите, все получилось. Андрей даже дом в Финляндии заложил чтобы приступить к съемкам.

— Наверное фильм интересный?!

— Очень! Андрей у нас гений!

Перекусив, Некрасов дал команду, и съемки возобновились. Васин еще некоторое время посидел на кухне. Не хотел мешать. Но любопытство все же пересилило и он потихоньку вышел. Съемки продолжались в большой гостиной. Артистов видно не было. Все заставлено прожекторами, всевозможными штативами, белыми рамками. Вокруг плотным кольцом — народ.

Неожиданно раздалась команда: всем разойтись, на площадке только оператор и режиссер!

Киношники стали рассасываться. Васин увидел Ольгу. Она лежала на старой кровати с металлическими спинками. Прикрытая пледом до подбородка. В ногах — платформа с нависающей камерой. Оператор — грузный мужчина лет сорока, в надорванной футболке и с длинными волосами, по-немецки разговаривал с Андреем. Что-то обсуждали.

— Все, кто не задействован в эпизоде, просьба отойти, — громко произнес Некрасов.

Вокруг уже никого не было и взгляд Андрея упал на Виктора. Хотел что-то сказать. Ольга опередила:

— Виктор Иванович, не уходите, подойдите ближе.

Некрасов сделал вопросительное лицо.

— Мне нужен румянец на щеках, — пояснила Ольга, оправдываясь, — стеснение…

Андрей махнул Васину, чтобы тот подошел ближе.

Как только прозвучала команда «Мотор», плед стянули. Васин от неожиданности замер. Ольга была совершенно голой!

Лежала на спине, закинув руки за голову. Под ярким пучком света тело казалось нереальным. Словно спроецированным на экран белой простыни. Камера, как рентгеновский аппарат, стала бесшумно наезжать от щиколоток к икрам. Зависла над коленями, поползла к бедрам, впалому животу, груди. Остановилась над лицом. Взгляд Васина встретился с Ольгой. Она раскраснелась, стала часто дышать. Волосы разметались по подушке. Неожиданно кровать, на которой она лежала, стала вздрагивать, ерзать по полу вперед-назад. Квартира огласилась женскими стонами, невразумительными словами, вскриками.

Два крепких парня толкали кровать туда-сюда, уцепившись за ближнюю спинку, не попадающую в кадр. На маленьком мониторе кинокамеры создавалось ощущение близости Ольги с тем, кто на нее смотрит.

«Хитрецы, — подумал Васин, — вот так и дурят нашего брата-зрителя». С удивлением ощутил отсутствие какого-либо возбуждения при виде обнаженной женщины. Словно все вокруг было нереальным и распластанное стонущее тело всего лишь идеально сделанный муляж.

— Стоп! Снято!

Ольга накрылась пледом. Васин собирался уйти, но Андрей остановил его:

— Завтра планируем снимать в тюрьме.

— Хорошо, я предупрежу ребят.

Возвращаясь на работу, Васин подумал, что вряд ли этот фильм принесет ему с Артемом дивиденды, если режиссер для съемок закладывает свой дом. Видимо, его картины не для массового зрителя. Быть может, он решил продолжить дело Тарковского, умершего несколько лет назад. Тогда по заслугам картину оценит только история.

Этими грустными мыслями он поделился по телефону с напарником, когда вернулся в отдел.

— Пусть хоть в титрах тогда нас запишут! — отозвался Артем. — Главное, что поможем детишкам в тюрьме! Представляешь, как зэчки будут рады, получив молоко и другие продукты. Некрасов наладит контакт с гуманитарными организациями и те постоянно будут что-то присылать!

— Созвонись с родственником! — попросил Васин. — Они завтра планируют снимать в тюрьме!

— Хорошо, — отозвался Артем.

…В камере женского изолятора Васин был впервые и не знал, большая она или маленькая. Оказалась навскидку метров двадцать. Десяток двухъярусных кроватей. Каждая прикрыта занавесочкой. На веревках сушится женское белье. На тумбочках и полочках — цветы в горшочках. Чистота и порядок.

Как только съемочная группа появилась в дверях — арестованные кинулись прихорашиваться. Заскрипели кровати — за шторками переодевались.

— Девушки, девушки! — упрашивал Некрасов, беспомощно кидаясь от одной кровати к другой. Стучал костяшками пальцев по железным рамам, — мы не из глянцевого журнала! Нам реальность нужна! Дайте героине фуфайку! У кого-нибудь есть однотонный шерстяной платок…?

Арестованные его не слушали, продолжали шуршать яркими кофточками, выстраиваться в очередь к своему специалисту по макияжу — высокой блондинке со стройными ногами. Та одобрительно кивала, что-то подправляла. Напоследок хлопала очередную девушку по заднице — готова!

Васин с Артемом решили не мешать. Места было в обрез. Оператор держал на плече огромную камеру.

Лишь где-то в середине эпизода, проходя по коридору, оперативники услышали громкие женские стоны и вскрики.

— Лесбийская сцена! — важным тоном сообщил кто-то в дверях.

Васин вышел на улицу. Что снимают?! На квартире — секс, здесь — лесбиянки! Что-то я у Тарковского аналогичных сцен в фильмах не видел. Чему научился его помощник?

Сел на деревянную скамейку у входа в блок.

На детской площадке, огороженной сеткой, — молодые мамы. Простеганные телогрейки, юбки ниже колена, платки — все зеленого цвета, словно лягушки. Выгуливали своих чад.

Детей было немного. В отличие от родительниц они выглядели яркими цветочками — напоминали клумбу во дворе тюрьмы. Возраст — до трех лет. Ковырялись в песке. Делали куличики в песочнице. Катали мячики и просто рыхлили землю лопатками. На скамеечке приютился пяток заключенных с грудничками. О чем-то оживленно переговаривались, покачивая старенькие бледные коляски. На руки не брали.

Казалось странным отсутствие ссор или окликов. Было удивительно тихо. Словно в немом кино. Как дети могли так играть?

Периодически на площадку выходила женщина в форме с погонами. Немного пообщавшись, уходила.

От такой картины становилось грустно. Васин тоскливо поежился. На душе теплилось — скоро детишки получат молоко…

Рядом с Виктором присел старик в телогрейке и затертой шапке-ушанке. Истопник. Укрыл слабое пламя спички заскорузлыми ладонями в угольной пыли. Прикурил папиросу. Глубоко затянулся. Тусклые глаза смотрели из пучка морщин на детишек.

— Куклята, — выдохнул он.

— Что? — не понял Васин, думая, что старик обращается к нему.

Тот выпустил изо рта дым. Не повернулся. Продолжал смотреть на детскую площадку. С горечью в голосе с хрипотцой тихо повторил:

— Куклята.

Васин недоуменно пожал плечами, посмотрел на детишек. Там ничего не изменилось.

…Еще через день съемки проходили в резиденции на Каменном острове. Васин с группой зевак стоял на балконе и смотрел, как внизу при появлении гангстеров известная актриса голышом выскакивает из постели и мчится к дверям. Сначала это было интересно. Упругая задница, вздрагивающие груди. На лице натуральный испуг.

После пятого дубля стало надоедать. Некрасов жестикулировал внизу, но слышно его не было. Что девушка делала не так? Медленно бежала? Камера заедала? С каждым выбеганием движения становились менее грациозны, страх более искусственный. Героиня была готова сорваться и накричать на режиссера.

Здание находилось под государственной охраной — угроз не предполагалось. Васин поехал на работу заниматься своими делами. Преступники не спали: продолжали насиловать, грабить, убивать.