Облокотившись о поручни, Аллегра неотрывно смотрела на море. День был знойным, но пасмурным; вокруг бурлили серовато-зеленые волны, и весь ее мир был так же неустойчив, как вздымавшаяся под ногами палуба. Девушку не оставляла страшная мысль о том, что жизнь кончена.

Теперь она действительно осталась одна.

Как мог папа так поступить с ней? Ведь он, конечно, понимал, что после того как девять лет назад мама лишила себя жизни, еще одного самоубийства Аллегре просто не вынести. Сначала она словно оцепенела от горя, но сейчас острое, невыносимое чувство утраты сменилось гневом. По крайней мере в гневе теплилась искорка жизни.

До сегодняшнего утра потрясенная Аллегра не могла ни оценить ситуацию, ни подумать о будущем, но теперь силы • постепенно возвращались к девушке, а ей, пленнице этого пирата, силы, видит Бог, понадобятся.

Все устремления Аллегры, все ее принципы и высокие идеалы привели лишь к тому, что она стала игрушкой в руках мужчины. Человека, воплощавшего в себе все то, что Аллегра презирала — месть и насилие, преступление.и обман.

Возможно, она и поверила бы, что Лазар действительно принц, если бы он не сел на корабль и не уплыл с острова Вознесения.

Нет, он пират, а она его пленница.

Аллегра поморщилась.

Ветерок донес до нее аромат одеколона Лазара за мгновение до того, как он появился. Она уже узнавала этот аромат, эту теплоту и его размеренное дыхание, когда он спал.

Лазар молча положил руки на поручни и тоже уставился на море. Оба не взглянули друг на друга.

Вот уже два утра подряд Аллегра просыпалась в его объятиях, но, бодрствуя, Лазар держался на почтительном расстоянии от нее. Когда она ночами плакала по отцу, Лазар гладил ее по голове, не говоря ни слова и просто даря ей нежное утешение.

Его доброта пугала Аллегру. Она не доверяла ему.

— Море огромное, и в нем одиноко, — задумчиво сказал Лазар.

— Странные слова для пирата, — ядовито заметила девушка.

— Аллегра, не суди обо мне, ведь ты ничего не знаешь.

— Я много знаю, — холодно возразила она.

— Я не причиню тебе боли.

Аллегра посмотрела на него так, словно видела впервые.

Боже, да он выглядит как вполне цивилизованный человек! Когда это Лазар успел надеть галстук и жилет? Его одежда была безупречной даже по парижским меркам. Голова была непокрыта, а темные глаза сияли под длинными ресницами.

Он робко взглянул на Аллегру. Его чудесные теплые глаза выражали тревогу.

— Я беспокоюсь за тебя, Аллегра. Не хочу, чтобы ты страдала от горя.

— Ну тогда, я буду веселой, чтобы развлечь тебя.

— Я не это имел в виду, — мягко возразил Лазар.

Аллегра не решалась взглянуть на него. Мужественная красота Лазара возбуждала в ней греховные фантазии. Так было после настойки опия, когда Аллегре чудилось, будто он раздевал ее и проникал в нее своими длинными пальцами. Но более всего пугало девушку безграничное терпение Лазара, его неизменная мягкость.

Если бы он изнасиловал ее, Аллегра возненавидела бы его. Девушка не понимала, почему этого до сих пор не случилось. Лазар украл все, что она имела, сжег ее дом, оторвал от семьи, лишил будущего. Он уничтожил Аллегру и после этого осмеливается утверждать, что он ее Прекрасный Принц.

Она не знала, кто же он.

Этот человек разрушил ее жизнь без видимой причины, в силу собственного эгоизма и безудержного желания уничтожать все на своем пути. Вскоре он воспользуется и ее телом. Сердце, разум и душа — вот то, что еще осталось у Аллегры, и она поклялась не отдавать ему этого никогда.

Лазар действовал тонко, пытаясь соблазнить девушку нежными словами, мягкими, успокаивающими прикосновениями, но она противилась каждой его попытке. Аллегра не доверяла этому вору и мошеннику, но*не доверяла и себе, когда он был рядом.

Лазар снова вздохнул:

— Вскоре мы пройдем Гибралтар. Там нам, возможно, предстоит бой. А на то, чтобы пересечь Атлантический океан, уйдет примерно месяц, в зависимости от ветров.

— И куда же мы направляемся?

— В Ост-Индию. Домой.

Аллегра подавила желание возразить, что для нее это вовсе не дом.

— А что, если я не хочу в Ост-Индию?

— А куда ты хочешь?

— На остров Вознесения. Лазар терпеливо улыбнулся:

— Назови мне любое другое место, и я отвезу тебя туда на отдых, как только завершу дела с моими… э… коллегами.

— Отдых? — Аллегра с сомнением смотрела на него, не желая попасться на эту ложь. — Полагаю, вам пора сказать, капитан, чего вы хотите от меня.

Она упорно отказывалась называть его Лазаром.

Он посмотрел на нее:

— Аллегра, я не сделаю тебе ничего плохого. Она скрестила руки на груди.

— Слишком поздно.

— Будь справедлива. Ты еще не выслушала мою версию этой истории.

— Никакие твои слова не вернут отца к жизни.

— Я не убивал его, Аллегра! Ее губы задрожали.

— Ты напугал его до безумия. Вот он и решился на это. Не трогай меня, — быстро сказала она, когда Лазар протянул руку к ее лицу.

Он все равно коснулся ее щеки.

— Я не виноват, но ты сама должна прийти к этой мысли. Я не могу заставлять тебя поверить в правду о нем или обо мне. Я забрал все документы из кабинета губернатора, так что, когда тебе захочется, можешь взглянуть на них. Тогда, возможно, ты увидишь, что твой отец не был… э… хорошим человеком.

— Я знаю, что он не был хорошим. Однако это не означает, что отец предал короля Альфонса или что ты — принц.

— Не буду спорить с тобой. Ты сама узнаешь правду в свое время. Не хочу ни к чему принуждать тебя.

Аллегра оторвала взгляд от Лазара, боясь подпасть под его чары.

— Ты понимаешь, что у меня теперь ничего не осталось? Что мне делать? У меня никого нет.

— У тебя есть я.

Она горько рассмеялась:

— Да уж, конечно.

Лазар печально посмотрел на нее:

— Я знаю, каково тебе. Я тоже потерял всю семью.

— Да, великих Фиори, — съязвила Аллегра, украдкой смахнув слезу. Он растерялся:

— Разве ты не помнишь, что было между нами в ту ночь в тоннеле? Все шло прекрасно, пока я не назвал тебе свое имя. В чем же дело?

— Мы отлично ладили до тех пор, пока ты не приставил пистолет к моему виску!

Лазар покачал головой:

— Ты знала, что я ничего не сделаю тебе.

— Я ничего не знала! Ты безумец! Твои действия непредсказуемы.

— Я сказал уже: тебе нечего бояться. Если ты готова положиться на меня, мы поладим.

— Я никогда не доверюсь тебе. — Произнося это, Аллегра уже понимала, что все обстоит не совсем так. Он по-прежнему давал ей необъяснимое чувство безопасности. Но она избегала его взгляда, опасаясь смягчиться. Это по его вине она потеряла все.

— Я не забыл, как ты смотрела на меня через костер, Аллегра, и как ты радовалась моему поцелую.

— Это произошло до того, как ты заставил отца расстаться с жизнью.

— Ты знаешь, что это ложь. Не стану скрывать: да, я хотел смерти Монтеверди, у меня были веские причины для этого. Вообще-то я задумал прежде убить тебя и заставить его смотреть на это. Вот почему я пошел за тобой на площади в ту ночь. и в конце концов спас от Клемента, но потом… — Лазар замялся. — Я просто не смог.

— Это что, должно убедить меня?

— Я просто стараюсь быть честным и убедить тебя, что ты не должна бояться меня. — Он нетерпеливо взглянул на мачту. — Я знаю, ты не понимаешь. Я и сам этого не понимаю, но тебе удалось каким-то образом все изменить. Ты теперь моя. Мы связаны вместе преступлением твоего отца. Но я не обижу тебя, Аллегра. Клянусь могилой моей матери. Могилами великих Фиори, — добавил Лазар и пошел прочь.

Опешив от неожиданности, Аллегра смотрела ему вслед.

Он мошенник. Он не Лазар ди Фиори.

И ее отец не предал короля Альфонса. И мама убила себя не из-за того, что было на совести отца.

Лазар вошел в кают-компанию, примыкавшую к его каюте, просторную комнату, служившую и столовой, и гостиной. Викарий оторвался от книги и поднял голову, когда хлопнула дверь.

— Я придушу ее! — Лазар направился к шкафчику с напитками и налил себе бренди.

— Ах, отказ? Непривычно для тебя, мой мальчик, а? — усмехнулся викарий.

Лазар одним глотком осушил бокал и повернулся к улыбающемуся наставнику:

— Она ненавидит меня.

— Добро пожаловать в мир простых смертных. Лазар сухо взглянул на викария:

— Да, твое сочувствие безгранично. — Он вздохнул, глядя в пустой бокал. — По крайней мере она покинула постель.

— Приходит в себя?

— Еще как!

— Это хорошо. — Викарий кивнул. — Постарайся проявить к ней терпение, мальчик. Девушке необходимо позлиться. Было бы неестественно, если бы она не испытывала гнева.

Лазар пожал плечами:

— Она мне нравилась больше, когда была одурманена опием. — Не находя себе места, он подошел к иллюминатору. — Как мне вести себя с ней, викарий? У меня такое ощущение, будто я делаю все невпопад.

Англичанин лишь рассмеялся.

— Чему ты так радуешься? — пробормотал Лазар, уставившись вдаль. — Тебе нравится смотреть на мои страдания?

— Очень. Никогда не видел, чтобы женщина так действовала на тебя.

— Как — так? — Лазар уставился на волны, внезапно ставшие голубыми. На востоке солнце пробивалось сквозь утренние облака.

— Эй, капитан, ты что, плохо слышишь?

— М-м?

— Я только что спросил, забрал ли ты семейные реликвии, которые искал в казначействе Маленькой Генуи?

— Ах да! — воскликнул Лазар. — Одну минуту, сейчас покажу.

Он прошел в каюту, открыл сейф, вытащил древний меч отца и несколько самых красивых украшений матери. С любовью вглядывался Лазар в ожерелье из бриллиантов и аметистов, когда-то оттенявших ее фиалковые глаза.

Пока Викарий восхищался драгоценностями, Лазар вытащил длинный сверток, обернутый в мешковину.

— Эксцельсиор, — благоговейно выдохнул он.

Взявшись за рукоятку огромного меча, Лазар вытащил его из ножен, украшенных драгоценными камнями. Широкое обоюдоострое лезвие сверкало золотом. Меч был тяжелее абордажной сабли. Лазар передал ножны викарию, потом вытянул меч перед собой.

— Первый король Фиори, Бонифаций Черный, изрубил вторгшихся сарацинов этим мечом. Спустя пару сотен лет французские крестоносцы, построившие первый пост у Белфорта, попытались захватить остров. На этот раз мятеж был подавлен королем Сальваторе Четвертым. Этот меч обезглавил двадцать мятежных рыцарей.

Викарий изумленно покачал головой.

— Понимаешь, все, кто вторгался на остров Вознесения, так или иначе оставили свой след. Хотя первоначально это была исправительная колония Римской империи, куда отправляли самых опасных преступников, чтобы они доживали здесь свой век в тяжелом труде на мраморных карьерах. • Викарий хмыкнул:

— Твои предки.

— Боюсь, что так.

Встав в боевую позицию, Лазар попытался махнуть мечом из стороны в сторону. При этом лезвие выгнулось и зазвенело.

Лазара потрясло ощущение меча в руке.

— Мальчиком я не мог поднять его. И поэтому видел в отце божество.

Он вспомнил рассказы о том, что Эксцельсиор все еще был в руке Альфонса, когда его тело нашли на месте расправь!. На мгновение Лазар умолк, рука с мечом опустилась, и смертоносное острие уперлось в истертый персидский ковер.

Когда они добрались до перевала Дорофио, мама взяла спящую маленькую Анну к себе на колени и откинулась на подушки.

— Боже! — сказала она. — Каким бурным было море! Слава Богу, что мы все уже на суше и в безопасности. — Едва она успела произнести эти слова, как прозвучали первые крики.

— Лазар? — словно издалека донесся до него голос викария.

Они появились словно из ниоткуда, с пистолетами и ножами. Отец, отдав распоряжения охране, выскочил из кареты с обнаженным Эксцельсиором, и на мгновение люди в масках испугались.

Лазар помнил выражение лица отца и то, как тот замер, раньше всех осознав, что их ждет смерть.

Отец повернул голову и посмотрел ему в глаза.

— Выживи, — сказал он, — и продолжи род.

Подчинившись, Лазар бросился бежать именно в тот момент, когда мужчина в маске замахнулся ножом на Альфонса, а другой выволок из кареты его маленького брата Пипа и убил, перерезав ему горло. Лазар замер от ужаса, но отец снова крикнул ему:

— Беги!

И он побежал.

Лазер бежал и бежал, а тошнота подступала к горлу. Он слышал, как позади него умирают, словно животные на бойне, охранники, слуги, фрейлины. Когда до него донеслись крики матери, он остановился и обернулся, но тут за ним бросились в погоню. Лазар бежал под раскаты грома и вспышки молний, забыв, что направляется прямо к морским скалам…

Сейчас, когда Лазар держал в руках королевский меч, принадлежавший семье Фиори со времен Средневековья, его охватило странное предчувствие, и он положил меч на обеденный стол.

— Прошу прощения, — сказал Лазар викарию и прошел на нависающий над морем балкончик, прямо под носом корабля. Схватившись руками за поручни, он опустил голову и закрыл глаза.

Какая-то часть его до сих пор оставалась ошеломленным тринадцатилетним мальчиком, полагавшим, что этот кошмар ему снится. И он все еще продолжал бежать.