Гейбриел рассвирепел.

— Прошу прощения?

— Ты ждешь, чтобы я поверил, будто эта девчонка самоуправствует, не считаясь с тобой? Ты участвовал в этом представлении, и не отрицай этого! Неужели ты не понимаешь, какой катастрофой это могло обернуться?

— Но ведь все обошлось, — сдержанно сказал он.

Грифф сердито взглянул на него, но несколько сбавил тон.

— Гейбриел, ты не можешь позволять этой девушке выступать подобным образом. Боже милосердный, поскольку ты рос с такой вспыльчивой особой, как твоя сестра, можно было бы подумать, что ты сумеешь получше справиться с принцессой!

— Справиться с ней? — У него даже лицо побагровело от обидных слов родственника. — Я думал, что моя обязанность — защищать ее, Грифф.

— Да, от себя самой, если потребуется, а также от потенциальных убийц.

— Извини, старина, но тебе не кажется, что ты слишком высокомерно относишься к ней?

— Ты так считаешь?

— Не надо недооценивать эту женщину. Ее высочество — это не просто хорошенькая девушка, родословная которой соответствует нашим целям. Она молодая — это правда, но очень храбрая, и у нее больше мозгов, чем у иного мужчины.

— Вот как? — оказал Грифф и, сложив на груди руки, пристально посмотрел на него. — Только не говори, что и ты попал под ее обаяние.

— Конечно, нет! Что за глупости! — сердито пробормотал Гейбриел. Вопрос в лоб смутил его; он возразил автоматически, но не совсем честно. — Я просто подумал, что тебе следует относиться к ней более справедливо, вот и все.

— Не забудь, что София не одна рискует собой. Для нас тоже очень многое поставлено на карту. Нельзя, чтобы она, ни в чем толком не разобравшись, предъявляла обвинения союзникам Англии…

— Она не виновата, это была моя идея, — признался Гейбриел. — И она сработала, не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты видел, как отреагировал посол, увидев изображения на лезвии? И ты все еще думаешь, что у Софии нет веских оснований подозревать турок?

— Не знаю. Все возможно! — в смятении воскликнул Грифф. — Али-паша кажется наиболее вероятным подозреваемым, но зачем бы ему делать это? Конечно, этот мерзавец выигрывает от нового договора гораздо больше, чем мы. Что касается султана Махмуда, то я вообще не вижу, какая ему польза от того, что он причинит вред девчонке.

Гейбриел, прищурив глаза, задумался.

— Скажи, а что за человек этот султан?

Грифф пожал плечами.

— Махмуд широко известен как реформатор. Он удивительно восприимчив к западному образу жизни. Конечно, он предпочитает нам французов, но является сторонником мирного сосуществования. Если он и доставляет кому-то проблемы, так это русским. Они все еще грызутся из-за контроля над Дарданеллами.

Гейбриел кивнул.

— Но если бы мы имели дело с его предшественником, — медленно сказал Грифф, — с его единокровным братом Мустафой Четвертым, я бы наверняка с большим доверием отнесся к обвинениям Софии. Тот был опасным и злобным религиозным фанатиком. Он предал своего единокровного брата, султана Селима, еще одного реформатора, чтобы взять власть в свои руки. Он убил его в гареме.

Мустафа окружил себя визирями и шейхами, которые хотели искоренить все западное влияние и вернуть Оттоманскую империю во мрак Средневековья. Но Мустафа, к счастью, правил страной совсем недолго. Сторонники нынешнего султана Махмуда уничтожили его. Я не могу представить себе, зачем, имея у власти столь разумного человека, как Махмуд, Порт-Сублайм вдруг предпринял бы такую авантюру, как попытка прибрать к рукам Каврос.

— Да, что-то не похоже, — согласился Гейбриел. — Возможно, посол сможет пролить какой-то свет на все это. Не думаю, что поведение Софии так уж сильно его обидело.

— Откровенно говоря, она дошла до грани, правда, не переступила ее.

— Не забудь, что ее пытались убить, Грифф. И мы пока не знаем кто и почему. Она боится.

— Ей очень повезло, что у нее есть ты, — искоса взглянув на него, сказал Грифф. — На сей раз все сошло с рук, но будет лучше, если это не повторится. А как твой родственник я напоминаю, что ты тоже должен быть осторожнее и не преступать роковую черту, мой друг.

Гейбриел осторожно взглянул на него. Все-то этот человек понимает.

— Я поговорю с Софией, — заверил его Гейбриел. — Сообщи мне, если посол узнает что-нибудь интересное, хорошо?

Грифф кивнул, не сводя с него проницательного взгляда, и Гейбриел ушел.

Шагая по замку в направлении королевских апартаментов, он чувствовал себя виноватым перед своим родственником из-за того, что не рассказал ему откровенно о своих чувствах к Софии. Но он и сам был не уверен ни в своих, ни в ее чувствах или даже в том, позволят ли ему оставаться в этой должности, если станет известна правда. Перестав копаться в собственных эмоциях, он задумался о более практических вопросах: права ли София, уверенная в виновности Али-паши, или прав Грифф, настаивавший на том, что Ужасный Турок не рискнет нарушить свой новый договор с Британией. Потом он вспомнил недавно возникшие подозрения относительно того, что один из ее греческих телохранителей, возможно, оказался предателем.

Он не хотел поднимать эту тему в разговоре с Софией после всего, что ей пришлось пережить, потому что знал, что это ее расстроит, но на карту была поставлена ее безопасность.

Он напомнил себе о том, что следует добавить к охране Софии нескольких английских солдат из гарнизона замка в качестве дополнительной зашиты на тот случай, если ее грекам нельзя будет верить. И еще он решил прочесть записи в вахтенном журнале, который вел Леон, покойный глава службы безопасности. Если тот что-то знал или подозревал, то, возможно, делал какие-то записи, которые могли пригодиться.

Несколько минут спустя Гейбриел добрался до апартаментов Софии и насторожился, увидев четверых греческих телохранителей, стоявших, как обычно, на посту перед ее дверью.

Он ничем не выдал свои подозрения.

— Она у себя?

Нико кивнул, и Гейбриел с некоторой иронией заметил, что эти смуглые греки смотрят на него с недоверием. Он громко постучал в дверь, собираясь с силами перед явно трудным предстоящим разговором.

Дверь открылась, и он оказался лицом к лицу с томной блондинкой, которую видел с принцессой раньше.

Гейбриел поклонился.

— Я полковник Найт, мэм.

Молодая женщина улыбнулась, окинув его взглядом.

— Я знаю.

— Я хотел бы поговорить с ее высочеством, если можно…

— Конечно, полковник. Она вас ждет.

— А вы… леди Алекса?

— Она самая, — ответила она, явно довольная тем, что ее знают.

— Рад познакомиться, — сказал он и отвесил поклон, держа руку на эфесе шпаги.

— Я тоже, полковник, — улыбнулась блондинка.

Он нахмурил брови и заговорил с ней более деловым тоном.

— Насколько я понимаю, вы находились с принцессой в ночь нападения. Надеюсь, вполне оправились после того страшного происшествия?

Она искоса взглянула на него.

— Очень любезно, что вы спрашиваете об этом.

— Если вас не затруднит, я хотел бы поговорить с вами…

Стоявший поблизости грек кашлянул, причем звук напоминал сдавленный смех.

Приподняв бровь, Гейбриел окинул их взглядом, и похотливые ухмылки на их физиономиях заставили его задуматься над тем, чем именно занималась леди Алекса с телохранителями.

— …о событиях той ночи, — добавил он.

— С удовольствием, полковник. Я в вашем распоряжении, — сказала она, изогнув свое соблазнительное тело таким образом, чтобы он мог полюбоваться пышными грудями.

Будьте уверены, именно это он и сделал. Наверное, его либидо слишком долго подавлялось, стиснутое железными рамками добрых намерений.

— Алекса, дай человеку пройти! — приказала ее высочество откуда-то из глубины апартаментов.

Голос ее звучал несколько раздраженно — да это и неудивительно.

Леди Алекса, хихикнув, открыла ему дверь, окинув его одобрительным взглядом, когда он проходил мимо.

— Одну минутку, полковник. Чувствуйте себя как дома, — крикнула София из смежной комнаты, в которую вели несколько мраморных ступеней.

Справа от него вокруг белого камина была расставлена группа кушеток и кресел, обитых полосатым атласом. Он вдруг замер, увидев прямо перед собой в дальнем конце комнаты огромную кровать под балдахином. Боже милосердный! Он находился в ее спальне!

Гейбриел изо всех сил старался не глядеть на кровать, но его мысли направлялись именно туда, куда не следовало. Желания, разбуженные ее соблазнительной подружкой, расцвели пышным цветом, превратившись в необузданное вожделение, когда подлинный объект его мечтаний оказался рядом.

Тем более что в тот момент она появилась из гардеробной, одетая в тончайшее длинное неглиже из черного шелка и такой же халатик. При виде ее у Гейбриела перехватило дыхание. Он замер, не сводя с нее глаз.

— Оставь нас, — приказала София леди Алексе.

— Доброй ночи, полковник, — сказала леди Алекса и вышла из комнаты.

— Привет, мой друг, — сказала София, поднося к губам стакан с темно-красным вином и подходя к нему. — Кажется, наш маленький заговор удался, не так ли? Что ты об этом думаешь? Скажи мне свое мнение, а я скажу свое. Присядь, пожалуйста. Хочешь немного вина?

— Гм-м. — Не зная, куда глядеть, он уставился в пол, но даже с опущенными глазами все же видел ее красивые ножки в домашних туфельках без задников на высоких каблуках.

Ее черное неглиже было так прозрачно, что он отчетливо лицезрел линию ее стройных ног. Память услужливо напомнила, как в ту ночь София изгибалась навстречу ему в кровати, умоляя взять ее.

Он с трудом сглотнул, прогоняя комок, образовавшийся в горле, обругав свое тело за трепет в паху. Нет, нет и нет. Этого не должно быть. Он перевел взгляд в более безопасное место, именно — на расписанный золотом потолок.

Вежливо заложив за спиной руки, он изо всех сил старался вспомнить, зачем он пришел и что ему было тут нужно.

— Вот, — сказала она, подходя к нему. — Попробуй это замечательное вино.

— Я при исполнении служебных обязанностей, — решительно отказался он.

Она рассмеялась:

— Человек железной воли! Я приказываю тебе выпить со мной. Это греческое вино. К тому же нам следует отпраздновать нашу победу.

— Какую же?

— Турки не будут пытаться убить меня! По крайней мере мне так кажется. А к какому выводу пришел ты?

— Я… согласен.

Она внимательно посмотрела на него.

— Что-нибудь не так?

— Нет-нет. Все в порядке.

— Гейбриел, — упрекнула его она завораживающим взглядом колдуньи. — Ты что-то скрываешь!

Он облизнул губы и снова посмотрел в потолок.

— Твой наряд… отвлекает меня.

— Ах какая я глупая, извини меня, пожалуйста, — промурлыкала София. Придвинувшись ближе, она прикоснулась пальцами к подолу халатика и прошептала: — Может быть, ты предпочтешь, чтобы я сняла это?

Он вздрогнул и, заглянув в ее глаза, увидел огонек, подсказавший ему, что она точно знает, что он чувствует, так что не было никакого смысла пытаться скрывать это.

— Ах ты, озорная искусительница, — пробормотал он, взяв ее за локоть и привлекая к себе. — Ты думаешь, что можешь дразнить меня и это тебе сойдет с рук? В эту игру играют вдвоем, любовь моя. Так что снимай-ка это, а я тебе помогу. — Он запустил пальцы под тончайший слой черного шелка там, где он прикрывал ключицу, и мягким движением отвел его назад, обнажив плечо.

С тихим стоном она повернула голову, подставляя плечо для поцелуя. Сердце его сильно билось. Он не мог противиться. И даже не пытался, а просто наклонил голову и прижался губами к бледно-кремовому атласу ее кожи. Потом закрыл глаза в мучительном желании, смакуя ее запах и нежность ее теплой плоти. Но София остановила его, осторожно положив руку ему на грудь.

Гейбриел вопросительно взглянул на нее.

Она отступила от него на почтительное расстояние, несмотря на огонь в ее темных глазах.

— Нет, Гейбриел, — с сожалением прошептала она. — Мы не можем. Извини.

— Почему? — спросил он, подходя ближе. — Я изголодался по тебе.

— Ты знаешь причину.

— А мне все равно. — Схватив ее за шелковый халатик, он попытался притянуть ее к себе, но она не позволила. — Даже если получу за это пулю, оно того стоит.

— Не говори так, дорогой. — Слегка дрожа, она выскользнула из его рук и, отойдя в другой конец комнаты, поставила свой стакан с вином и накинула на себя теплый бархатный халат, чтобы прикрыться. Гейбриел опустил голову, но, как ни старался, не мог заставить себя пожалеть о том, что на мгновение утратил выдержку.

— Извини, — пробормотал он, когда она вернулась.

— Ничего, — сказала София. — Я сама виновата. Давай-ка лучше сядем, и ты расскажешь мне обо всем, что произошло после того, как я ушла. — София прикоснулась к его спине, но скорее просто заботливо, чем с намерением соблазнить. — Я так рада, что ты вспомнил свою старую уловку. По-моему, мы превосходно разыграли эту сцену.

— Кажется, получилось, — сказал он с довольным видом.

— Лорд Гриффит очень рассердился? А посол знал что-нибудь об этом кинжале?

Гейбриел опустился в кресло, София примостилась на мягком валике дивана напротив него. Он продолжал отвечать на ее вопросы, подробно рассказав обо всем, что произошло после ее ухода.

Поразмыслив над всем этим, София вздохнула и улыбнулась.

— Господи, какой длинный был день! Ты, должно быть, устал. Ты был на ногах с восхода солнца. Как твой шрам после этой поездки верхом? Не болит?

— Со мною все в порядке, — сказал он. — Лучше сядь поближе. — Он потрогал рукой диванную подушку рядом с собой. — Мне нужно поговорить с тобой. Боюсь, тема тебе не понравится.

— Вот как? — Она нахмурила брови и кивнула, явно призвав на помощь всю свою храбрость. — Ладно. Выкладывай.

Гейбриел помолчал, окинув взглядом ее апартаменты. Работа по обеспечению безопасности высоких лиц, которую он время от времени выполнял в прошлом, научила его всегда помнить о том, что во дворцах, подобных этому, даже у стен есть уши.

— То, что я собираюсь тебе сказать, никто другой не должен слышать.

Она взглянула на него с недоверчивой улыбкой.

— Это что-нибудь неприличное, полковник?

Он нахмурился и усадил ее к себе на колени. Очаровательно покраснев, она даже не сопротивлялась, а просто рассмеялась.

Почувствовав прикосновение ее теплого тела к своим коленям, он был как будто поражен электрическим разрядом, и ему захотелось шептать ей на ушко какие-нибудь милые глупости, а совсем не то, что он собирался сказать. Ведь он должен предупредить ее о возможном предательстве в ее ближайшем окружении.

Когда Алекса проходила по коридору перед королевскими апартаментами, Деметриус схватил ее за руку. Он стоял там на страже вместе с тремя другими телохранителями. Мужчина подтащил ее ближе, и она улыбнулась ему.

Его губы прижались к мочке ее уха.

— Следи за ним, — приказал он ей по-гречески.

Чуть отпрянув от него, она вопросительно на него взглянула.

— Иди, — сказал он. — И поторапливайся.

Алекса сдержанно кивнула в ответ и, пройдя немного по коридору, остановилась возле двери, которой пользовались служанки. Оглянувшись на молодых стражников, каждый из которых какое-то время был ее любовником, она увидела, как Деметриус кивком приказывает ей не задерживаться.

Пока телохранители наблюдали за коридором, она бесшумно повернула дверную ручку и проскользнула внутрь.

Было проще простого устроиться поудобнее и подслушивать сквозь чуть приоткрытую дверь служебного входа. К ее удивлению, София и полковник Найт находились не в постели, а сидели, воркуя, на диване, словно пара глупых юнцов.

Она самодовольно ухмыльнулась.

Ах как плохо ведет себя принцесса, подумала она, подглядывая за своей хозяйкой, сидящей на коленях у полковника. Принимает этого жеребца-производителя одна, почти раздетая… Какой скандал!

Полковник Найт беспокоил их всех, особенно ее. Алекса понимала, что с ним надо обращаться осторожно.

Телохранители ему не доверяли, и, судя по всему, их опасение, что ее высочество наняла его для собственного удовольствия, все-таки имело под собой основания. Естественно, у него был блестящий послужной список, но реальная причина назначения этого красавца на пост нового начальника службы безопасности была отлично видна с наблюдательного пункта Алексы.

Никто не мог бы с уверенностью сказать, что он хочет получить от всего этого. Возможно, англичане поручили ему соблазнить принцессу для достижения собственных тайных целей.

Трудно сказать, каковы мотивы полковника, но одно было совершенно ясно: ее высочество влюблена.

Алекса приподняла бровь. Любопытно было бы узнать, какие такие греховные услады предложил ей этот красивый вояка, если София, отпрянув от него, гневно воскликнула:

— Нет! Ты в своем уме? То, о чем ты говоришь, невозможно!

Алекса навострила уши. Некоторые позиции были трудны для исполнения и требовали особой гибкости, но нет ничего невозможного, если имеется желание и чуть-чуть ароматизированного масла…

— Ш-ш-ш… — Полковник снова привлек к себе Софию и что-то зашептал ей на ухо.

Алекса, задумавшись, наблюдала за ними. Если София не отваживается исполнить его необузданные фантазии, то она-то могла бы с готовностью предложить свои услуги.

София вырвалась из его рук.

— Хватит! Не желаю тебя слушать! — крикнула она и зажала руками уши.

— Дорогая, я не хотел расстроить тебя… — сказал он.

— Замолчи, пожалуйста. Ты абсолютно не прав. — Она покачала головой с расстроенным видом.

Алекса наморщила лоб, соображая, не пойти ли ей туда, чтобы помочь.

Откровенно говоря, вкусы у некоторых из этих англичан, казавшихся такими правильными, были абсолютно непристойными даже по ее стандартам.

— Просто подумай об этом, — уговаривал он ее.

— Здесь не о чем думать. Ты ошибаешься, Гейбриел. Верь мне. Неужели ты считаешь меня такой дурочкой? Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

Алекса в некотором смятении сочувственно покачала головой. Бедная София! По ее лицу было видно, что ее ненаглядный любовник причинил ей боль.

Какие все-таки мерзавцы все мужчины, подумала она. От любви одни мучения. Поэтому она и не хотела влюбляться.

— Думаю, что тебе пора уходить, — сказала София своему англичанину.

Полковник Найт выпятил квадратную челюсть, но послушно встал и вздохнул, опустив руки по швам.

— Прошу прощения.

София снова покачала головой и, сложив руки на груди, отвела взгляд.

— Я знаю, что ты хотел сделать как лучше, но сейчас, прошу тебя, уходи…

Он так и сделал. Отвесив ей безупречный поклон, он ушел. Отказ Софии его, как видно, тоже расстроил.

Ее высочество закрыла лицо руками и опустилась на кушетку. Какое-то время она лежала не двигаясь, в конце концов подняла голову и, решительно смахнув слезинку, спокойно взяла свой бокал красного вина со стола, где его оставила. Когда она проходила мимо места, где пряталась Алекса, лицо ее было бледным, а глаза немного покраснели.

Алекса нахмурила лоб. Ей до смерти хотелось войти к Софии и задать своей хозяйке кое-какие наводящие вопросы, чтобы узнать, что же все-таки шептал ей полковник. Но тогда София поняла бы, что она уже давно шпионит за ней, как шпионила нынче утром, когда полковник показывал ее высочеству тайный подземный ход.

Алекса не могла допустить, чтобы ее хозяйка узнала правду. Как-никак доверие Софии было единственным, что стояло между ней и вечно присутствующей угрозой расправы со стороны тунисца. У нее мороз пробежал по коже при воспоминании об изогнутом кинжале с его зловещей гравировкой. Ее заставили очень хорошо разглядеть это оружие в тот день, когда похитили на Бонд-стрит, где она покупала какую-то бижутерию.

Тунисец с черными, как оникс, глазами сказал, что перережет ей горло, если она не исполнит все, что ей прикажут, и она ему поверила. Если у нее были какие-то сомнения относительно того, что он выполнит свою угрозу, то они исчезли в ночь нападения.

Она пережила ужасные моменты в экипаже, потому что знала, что произойдет, отчаянно хотела предупредить Леона о засаде, но побоялась.

Не могла же она обратиться за помощью к телохранителям. Она пользовалась ими всеми, неотесанными дуралеями, в своих целях.

Нет, Алекса уже смирилась с поражением. Орден Скорпиона обещал не причинять зла Софии — и точно так же обещал отрезать ей голову, если она откажется с ними сотрудничать.

Она предала Софию, чтобы уберечь на плечах свою белокурую голову, а потом стать наконец свободной от всего этого. Свободной от жизни во дворце, похожем на тюрьму, со всеми его сплетнями и интригами. Свободной от необходимости жить в тени Софии. А самое главное, свободной от всех неправильных решений, которые она сделала. Скоро у нее появится шанс начать жизнь с чистого листа, стать новым человеком…

Но сначала надо пройти через этот кошмар и оставаться спокойной, играя еще какое-то время роль глупышки.

Еще пара недель — и все закончится.