Наклонившись над открытым дорожным сундуком, София восхищалась находками, размышляя о своем новом работодателе. Она с благоговением взвесила на ладони большую серебряную военную медаль и провела пальцами по затейливому венку, украшавшему ее. Было бы очень заманчиво использовать человека вроде него в борьбе за собственное восстановление на троне ее страны.

«Никакой пощады», — вспомнила она. Это то, что надо.

Если рядом с ней будет такой закаленный в боях воин, враги, преследовавшие ее карету прошлой ночью, хорошенько подумают, прежде чем напасть на нее снова!

В благоговении покачав головой при виде доказательств его героических дел, она принялась укладывать медали туда, где их нашла, но неожиданно чья-то рука стальной хваткой взяла ее за предплечье.

Она испуганно вскрикнула, вскочила на ноги, и Гейбриел оттащил ее от сундука.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал он, разворачивая ее лицом к себе. София испуганно заморгала. На нем было только полотенце, и он возвышался над ней словно разгневанный бог. — Отвечай мне!

Судорожно глотнув воздух, она попыталась отступить назад, но он ей этого не позволил, сжимая запястье словно стальным наручником.

— Ничего. Я… я… — Его нагота и внушительные габариты так подействовали на нее, что она начала заикаться. — Миссис Мосс приказала мне убрать вашу комнату!

Он прищурил глаза так, что остались синие щелочки, и пристально взглянул на нее.

— Выворачивай карманы, — приказал он.

— Что-о?

— То, что слышала. Выворачивай карманы — немедленно! — Он протянул раскрытую ладонь. — То, что взяла, клади сюда и убирайся.

— О чем вы? — пробормотала она. — Это неслыханно!

Он презрительно покачал головой.

— Знаешь, ты действительно та еще штучка. Я пытаюсь помочь тебе, а ты вот как мне платишь за это?

Боже милосердный! До нее постепенно дошло, в чем он ее обвиняет. Скорее всего она напрасно проявила излишнее любопытство, но наследная принцесса Кавроса не может быть воровкой!

Все это было слишком унизительно.

С другой стороны, она могла понять, почему он пришел к такому выводу. У нее упало сердце. Ситуация была не из приятных.

Ей очень хотелось бы назвать ему свое настоящее имя, чтобы он понял, что у нее нет необходимости красть, но протокол категорически запрещал это. К тому же, если бы она сейчас попыталась заявить, что является членом королевской семьи, он подумал бы, что она сумасшедшая.

— Ну? — продолжал он. — Тебе нечего сказать в свое оправдание?

Она возмущенно фыркнула. В конце концов, она не привыкла оправдываться ни перед кем, тем более перед каким-то простолюдином, перед солдатом, завернутым в полотенце.

— Я ничего не взяла, — коротко сказала она.

— Вот как? Тогда скажи, что ты здесь делала.

— Убиралась… Ладно, признаюсь: я проявила любопытство. Мне было интересно побольше узнать о вас. Насколько я знаю, это не преступление.

— Так-так-так, — пробормотал он, подходя ближе. — Ты удовлетворена тем, что узнала?

— Нет, — ответила она, высокомерно вскинув подбородок. — У меня осталось еще множество вопросов.

— Ты пытаешься уйти от ответа, — тихо сказал он. — И я тебе не верю.

— Вы называете меня лгуньей?! — воскликнула она.

— Да, — ответил он. — И воровкой.

— Вы негодяй, — сердито сказала она.

Она вздернула подбородок. Он прищурился.

— Не серди меня, София.

— Что вы собираетесь со мной сделать, майор? Достанете саблю и отрубите мне голову?

— Не дерзи мне, — сказал Гейбриел, удивленно глядят на нее. Пропади все пропадом! Он убрал с глаз долой все, что напоминало ему о прошлом, и не хотел, чтобы кто-нибудь вновь извлекал все это на свет божий.

Ему не нужно было, чтобы кто-нибудь вызывал воспоминания о том, каким злобным и жестоким он был. Но ведь на то и война. Слава Богу, теперь он изменился.

По крайней мере ему хотелось в это верить.

«Вы только полюбуйтесь на нее!» — возмущенно думал Гейбриел. Он никогда не видывал такой наглости. Как смеет эта девчонка дерзить ему; когда он поймал ее на месте преступления, роющейся в его личных вещах?

Он ни на минуту не поверил ее вранью. Она просто пыталась что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться из неприятной ситуации. Несомненно, она пыталась решить, какие из вещей можно заложить подороже в лондонском ломбарде.

«Боже мой, каким же я был дураком, когда позволил этой молодой особе переступить порог своего дома!» Хуже всего было то, что он абсолютно точно знал, почему это сделал. Эта черноволосая красавица совсем околдовала его, и, помоги ему Господь, он не был равнодушен к ее чарам даже сейчас. Сердце его отбивало бешеный ритм, причем виноваты в этом были в равной степени и ярость, и похоть.

Это заставило его отнестись к ней особенно настороженно.

София стояла, опустив глаза, абсолютно не напуганная его гневом.

— Что с вами произошло? — спросила она, кивком указав на его шрам.

— Не твое дело, дорогуша. И смена темы разговора не спасет от наказания. Ну а теперь ты намерена вывернуть карманы или мне самому это сделать? — Он не стал ждать ответа, а притянул ее к себе, так что она потеряла равновесие.

Она охнула от неожиданности, внезапно оказавшись прижатой к его груди. Обхватив рукой за талию, он заглянул ей в глаза и сунул правую руку в карман юбки.

Карман был пуст, но Гейбриел вдруг позабыл, о чем думал, потому что все его мужские чувства были неожиданно отвлечены прикосновением руки к ее стройному бедру.

Он мало-помалу начал утрачивать самоконтроль, и его рука самым бессовестным образом скользнула по ее ноге, подчиняясь безрассудному желанию прикасаться к ней.

Его бесцеремонные манипуляции возмутили ее; он был рад этому.

— Отпусти меня! — приказала она, вырываясь из его рук, но Гейбриел крепко держал ее и, посмеиваясь, прикасался губами к ее шее.

— Ты не любишь играть по правилам, моя цыганочка, не так ли? Но если ты будешь плохо вести себя, тебе придется смириться с последствиями.

— Я ни в чем не виновата! — кричала она, отталкиваясь от его груди в попытке ослабить его крепкую хватку. — Убери прочь свои руки! — кричала она, но все ее телодвижения вызывали у него лишь возбуждение, заставляя срочно пересмотреть его монашеское решение воздержаться от близости с ней.

Видит Бог, он нуждался в этом, как никогда.

— Отпусти меня, слышишь? Я ничего у тебя не украла!

— Зато я что-нибудь украду у тебя, — прерывающимся шепотом пообещал он. — Гейбриел наклонил голову и прижался к ней. Не в силах устоять, он раскрыл губы и попробовал на вкус ее нежную кожу.

Она тихо застонала. Он почувствовал, как она, сама того не желая, тает в его объятиях.

— Это действительно необходимо? — спросила она сквозь стиснутые зубы.

— Ты и не подозреваешь, насколько это важно, — тяжело дыша, сказал он и, взяв в руки ее лицо, запрокинул назад голову. Губы ее были настолько соблазнительны, что он не мог устоять.

Прижав к себе мягкое тело, он чувствовал, как в унисон с его собственным учащенно бьется ее пульс. Когда он завладел ее губами, она напряглась и попыталась отвернуться, но, смирившись с неизбежностью, постепенно сдалась.

Разыгрывая сдержанность девственницы, она вынудила его раскрыть ее губы с помощью нежных поглаживаний кончиком языка. Для шлюхи она чересчур скромна, подумал он. И вероятно, все еще испугана тем, что ее поймали за попыткой обокрасть его, но это не имеет значения. Он не позволит ей уйти безнаказанной, однако в данный момент ему даже нравилась затеянная ею игра.

Поцеловав ее крепче, Гейбриел застонал, забыв обо всякой сдержанности. Он почувствовал, как она обхватила ладонями его плечи. София прижалась к нему, и он понял, что их взаимная страсть быстро выходит из-под контроля.

Смакуя ее губы, Гейбриел вздрогнул, почувствовав, как ее руки медленно поползли вниз по его обнаженной груди. Потом она нерешительно принялась гладить его плечи, как будто никогда прежде не прикасалась к мужскому телу. Господи, она сводила его с ума. Его брат, должно быть, подробно проинструктировал эту девицу, как его соблазнить, и предупредил, чтобы она была понежнее с Гейбриелом после его долгого воздержания. И Дерек оказался прав.

Если бы она применила к нему все свои навыки, как это делали опытные женщины, к которым он привык, ему было бы проще устоять перед ней. А ее робость заставила его с ума сходить от желания. Ему не терпелось почувствовать прикосновение этих мягких милых ручек повсюду на своем теле.

Он поклялся себе, что устоит перед ней, но зачем? Что он пытался доказать? Он и сам больше этого не понимал. Существовали лишь ее красота, ее жар, ее вкус.

Имеет же человек право вдруг взять и передумать, не так ли?

Отчаянно желая поскорее погрузиться с ней в чувственные наслаждения, он был в полной боевой готовности, так что даже рисковал потерять полотенце, но это его совершенно не волновало. У него вскипала кровь, когда он впивался в ее губы, которые она с готовностью подставляла ему, и это было прекрасно.

Он снова чувствовал себя живым, и он хотел ее.

Его кровать так и манила к себе. Не прерывая поцелуя, он начал осторожно продвигаться по направлению к ней.

София совершенно не помнила, как они перешли от ругани к нежностям.

Она находилась в столь глубоком трансе, что была не в состоянии следить за такими незначительными подробностями. Ее долг, опасность, ее телохранители — все было забыто, растворившись в сладости этого поцелуя.

Было так приятно ощущать его гладкую кожу, все еще слегка влажную после ванны и постепенно согревающуюся. Она чувствовала, как все его тело начинает гореть, когда она гладит его. Это доставляло ей величайшее наслаждение.

У нее задрожали колени от желания, когда она почувствовала, как пульсирует его напрягшийся член, уткнувшись в живот. Несколько слоев ее одежды и полотенце, все еще повязанное вокруг его бедер, не могли скрыть это неопровержимое доказательство его желания. Следует признаться, она немного занервничала, в глубине души понимая, что играет с огнем.

К сожалению, ее способность мыслить здраво куда-то исчезла и возвратилась лишь тогда, когда она осознала, что Гейбриел весьма ловко продвигает ее к кровати.

Когда до ее сознания дошло, что он имеет в виду, она замерла и, оторвавшись от его губ, пришла в себя.

Боже милосердный, что происходит? Такое не могло случиться с ней. Или она сошла с ума?

— В чем дело, ангелок? — пробормотал Гейбриел.

— Я не могу это сделать! — все еще тяжело дыша проговорила она.

Он взглянул на нее затуманившимся от страсти взглядом.

— Конечно, можешь.

— Нет. Ни за что.

— Почему? — спросил он. Его губы еще блестели от влаги ее поцелуев.

София в отчаянии покачала головой.

— Я должна выполнить свой долг, — весьма неохотно пробормотала она.

Он хрипло хохотнул.

— Забудь ты об этой чертовой уборке. Мы займемся более приятными вещами. Полно тебе, миленькая. А если проблема в деньгах…

— Вовсе нет! — воскликнула она, вспомнив, за кого он ее принимает. Правда, это была ее идея позволить ему сделать собственные выводы относительно ее предполагаемой профессии.

Запустив руки в волосы, она лихорадочно искала какое-нибудь приемлемое оправдание.

— Я не буду заниматься этим с тобой, после того как ты обвинил меня в воровстве!

— Хорошо, что ты напомнила мне, — сказал он с озорной усмешкой. — Я ведь еще не закончил обыскивать тебя…

— Ты находишь это забавным?! — воскликнула она.

— Я считаю, что ты великолепна. А теперь иди сюда и позволь мне снять с тебя одежду.

Она отпрянула.

— Гейбриел!

— София, ангелок, я знаю, что ты хочешь меня. Ты практически откровенно сказала об этом еще в сарае. — Он окинул ее пылающим взглядом, добавив охрипшим от желания шепотом: — Полно тебе, не дразни изголодавшегося мужчину. Ты, конечно, существо своенравное, но я уверен, что ты не можешь быть настолько жестокой. Сними одежду и забирайся ко мне в постель.

Когда он снова протянул к ней руки, она вдруг запаниковала и выхватила нож.

— Не приближайся!

Сделав это, она совершила большую ошибку.

Гейбриел насмешливо взглянул на нож, но реакция на оружие была автоматической: покачав головой, он в мгновение ока схватил ее за запястье, заставив выпустить рукоятку ножа.

Она выругалась, когда он с легкостью разоружил ее. Потом он отступил на шаг, плавно повернулся и с силой швырнул нож через всю комнату.

Лезвие вонзилось в стену и, подрагивая, глубоко застряло в старой рыхлой штукатурке.

Потом он снова повернулся к ней, наблюдая с холодной яростью, как она, открыв свой хорошенький ротик, смотрит на свой нож, оказавшийся в дальнем конце комнаты.

— Может, хочешь показать мне еще какие-нибудь фокусы? — с манерной медлительностью произнес он.

Широко раскрыв глаза, она ошеломленно уставилась на него.

— Так на чем мы остановились? — спросил он все еще хриплым от желания голосом.

Когда он протянул к ней руки, она, охнув, отскочила назад и, не сказав больше ни слова, бросилась вон из комнаты.

— София!

Гейбриел подошел к распахнутой двери своей спальни, все еще придерживая рукой полотенце, обмотанное вокруг пояса. Он прислушался, глядя в темный коридор, и уловил скрип ступенек старой лестницы, по которой она спускалась вниз. Проклятие! Что за странную проститутку прислал ему его бесшабашный братец?

— София, вернись немедленно! — гаркнул он во весь голос, словно командовал на поле боя.

В ответ он услышал лишь, как вдали хлопнула входная дверь.

София бросилась бежать из фермерского дома с такой скоростью, что полы шерстяного плаща с капюшоном развевались за ее спиной. Ранец, который она успела прихватить с собой, подскакивал на ее плече, кровь в висках оглушительно пульсировала словно барабанная дробь.

Ей просто не верилось, что он отобрал у нее нож!

Гейбриел разоружил ее с такой легкостью, словно муху прихлопнул. Он оставил ее совершенно беззащитной, но она понимала, что сама виновата в этом. Не следовало ей размахивать оружием перед закаленным в боях воином. К сожалению, его поцелуи притупили ее сообразительность, и она отреагировала автоматически, как ее учили во время уроков самообороны.

Этот ее навык сослужил ей хорошую службу, когда она сражалась прошлой ночью с напавшими на карету, но с Гейбриелом, как она теперь поняла, было справиться труднее.

Она поняла это сразу же, как только увидела вспышку ярости в синих глубинах его глаз. Но ведь если бы она не приняла каких-то радикальных мер, ей пришлось бы уступить его необузданной страсти.

Даже сейчас она ощущала вкус его поцелуя, ее подбородок все еще чувствовал прикосновение короткой щетины, ее руки помнили тепло его кожи. Она мчалась по каменистому подъездному пути, как будто убегала не только из дома, но и от себя, от собственной реакции на этого мужчину. Она была в полном замешательстве — возбужденная, оскорбленная, испуганная и сердитая одновременно.

Ну что ж, она убежала от человека, который чуть не соблазнил ее, но теперь она была безоружной. И если она столкнется на дороге с врагами, у нее не будет ни малейшего шанса выйти победительницей.

Однако если бы она осталась, то ее подстерегала опасность совсем иного рода.

София бежала по подъездному пути, глубоко вдыхая прохладный осенний воздух, и к ней мало-помалу возвращалась способность здраво мыслить.

Куда же ей теперь идти?

Она оказалась на краю света с человеком, перед которым едва ли сможет устоять.

Гейбриел Найт перевернул ее мир вверх тормашками. Таких чувств она еще никогда не испытывала.

Они оба почти утратили контроль над собой.

Приблизившись к старому сараю, где спала прошлой ночью, она, тяжело дыша, вновь перешла на быстрый шаг. Колени у нее подгибались. Опустилась ночная тьма, но дорожку перед ней освещала луна.

Она огляделась вокруг. Где же, черт возьми, ее телохранители? Ей казалось, что к этому времени они должны бы были уже найти ее.

Тимо умел хорошо ориентироваться на местности, да и ушла-то она всего на несколько миль.

Может быть, случилось какое-то несчастье?

Только не это. София остановилась и испуганно взглянула на луну. На глазах ее выступили слезы.

Весь день ей удавалось отвлекаться от тревожных мыслей, выполняя бесконечные приказания миссис Мосс, но теперь, когда она осталась одна, беззащитная, не знающая, куда идти, страхи снова начали одолевать ее. Из глаз хлынули слезы.

Леон? Где ты?

Прежде она никогда так надолго не расставалась с ним. С самого детства он был ее надежной опорой.

Что, если враги в черных масках перебили всех ее защитников, так же как недруги убрали одного за другим членов ее семьи?

Что, если ее телохранители вообще не придут?