Стараясь сосредоточиться на интервью, Кики все же никак не могла отделаться от мысли, чем объяснялась странная реакция мисс Беннет на то, что она рассматривала ежегодник из чужой школы. Несомненно, на лице учительницы в тот момент было крайнее раздражение, но за ним чувствовалось нечто большее. Это было что-то такое, чего Кики не могла понять. Был ли это страх? Чувство вины? И возвращение мисс Беннет к спокойствию было слишком поспешным, чтобы выглядеть естественным: слишком скоро она перешла от ярости к беззаботности. Разве можно представить себе педагога, который легко забыл своего погибшего ученика? Странным было и то, как поспешно её гнев сменился доброжелательностью. «А может быть, я несправедлива, – подумала Кики. – Что, если Джулия Петерсон не была ученицей мисс Беннет? Или она вообще никогда не работала в этой школе? Но тогда откуда у неё именно этот ежегодник? И почему она его держит в своем служебном кабинете?

Кики взглянула на кота: он распростерся на полу возле двери, сверкая глазами, навострив уши и выпустив когти. «Он занял воинственную позицию, – подумала с удивлением Кики. – Почему? Что ему не понравилось в мисс Беннет? Ведь когда он увидел её впервые, этого не было. Наверное, ему не понравился тон, каким она со мной говорила, когда застала меня за чтением ежегодника…»

Обеспокоенная своими размышлениями, Кики все же должна была задавать мисс Беннет свои вопросы.

– Вы с детства жили в Техасе? – спросила она, желая побыстрее разделаться с интервью.

– Нет, Техас был только одной из остановок на моем жизненном пути, – охотно начала рассказывать учительница. – Я выросла в маленьком городишке в штате Айова. Мой отец торговал лекарствами для людей и домашних животных, а мать была учительницей музыки. Но их уже нет в живых.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, я единственный ребенок…

– Вы всегда, с детства, хотели стать учительницей домоводства?

– Боже мой! Конечно, нет! – засмеялась мисс Беннет. – Я мечтала быть химиком – наверно, это желание появилось от интереса, вызванного отцовским занятием. Бывало, глядя, как он готовит какой-нибудь порошок, я спрашивала, что он готовит и для чего нужен такой порошок. Почему я этим интересовалась? Наверно, обычное любопытство маленькой девочки.

– Тогда что же заставило вас выбрать профессию учителя домоводства?

– Мои родители. Они хотели, чтобы у меня была надежная специальность. В Айове крепко придерживаются традиций, и там для женщины легче найти работу учителя домоводства, чем химика. Кроме того, они считали, что такое образование поможет мне лучше подготовиться к семейной жизни. – Тут мисс Беннет нервно рассмеялась и посмотрела на свои наманикюренные пальцы. – Они тогда не знали, что их дочь интересуется своей карьерой больше, чем созданием семьи.

Этими словами мисс Беннет как бы сделала излишним вопрос, который собиралась задать журналистка: «Вы замужем?» Теперь было уже неудобно спрашивать о её семейном положении. Ведь мисс Беннет уже как бы сообщила, что предпочитает деятельность учительницы домоводства занятию домашним хозяйством для собственной семьи.

– Где вы преподавали до нашей школы? – задала Кики следующий вопрос.

Мисс Беннет смахнула со своего жакета невидимую пылинку.

– Ох, я работала в разных местах – и в штате Индиана, и в штате Мичиган, и в Техасе. Но не всегда учительницей. У меня есть также диплом специалиста по диетологии, и одно время я занималась этим в крупной больнице.

Кики торопливо записывала её рассказ в блокнот, одновременно продолжая задавать свои вопросы:

– У вас есть хобби? Или любимый вид спорта?

– Да… Мне нравится плаванье, водные лыжи, верховая езда.

– А хобби?

– Люблю читать и ходить в кино.

Делая заметки в блокноте, Кики обдумывала, стоит ли на этом закончить интервью или задать ещё несколько личных вопросов. Казалось, что мисс Беннет теперь настроена более дружелюбно, даже приятельски, и Кики решила продолжать.

– Ещё до вашего приезда сюда мистер Макетти сказал нам, что вы пенсионерка, и ребята ожидали увидеть учительницу более пожилого возраста. Вы действительно находитесь на пенсии?

– Вас, подростков, не проведешь, – добродушно засмеялась учительница. – Дело в том, что недавно был окончательно улажен вопрос о имуществе, завещанном мне родителями. Я получила приличные деньги и решила, что хватит мне работать на других людей, пора начать трудиться для себя – например, открыть фирму по моделированию одежды.

– Но почему именно в нашем городе? Ведь наш город не является каким-нибудь особым центром производства одежды!

– Это верно, – согласилась с улыбкой мисс Беннет. – Но здесь есть аэропорт, откуда можно быстро долететь до Нью-Йорка. Я изучила жизнь во многих маленьких городках, прежде чем остановила свой выбор на вашем. Во-первых, в вашем городе более дешевая жизнь. Кроме того, здесь относительно низкий уровень преступности, есть музей, бывают симфонические концерты. Поэтому я сорвалась с насиженного места в Техасе, приехала сюда и зарегистрировалась в отделе образования временно, замещать учительницу домоводства, пока не выздоровеет постоянная учительница. За это время я постараюсь получше подготовиться к карьере процветающего модельера. Например, костюм, который сейчас на мне, я придумала и сшила сама. Нравится он тебе?

– Красивый, – одобрительно сказала Кики. – Такой же красивый, как и тот зеленый, в котором вы вчера приходили в школу.

– Тот тоже – моё произведение. И к нему пальто. А тебе интересно самой придумывать и шить нестандартную одежду?

– Конечно, это интересно, но для этого нужно иметь особый талант.

– Ты должна как-нибудь в ближайший уик-энд прийти ко мне и посмотреть мою мастерскую. Я мечтаю стать знаменитым дизайнером одежды!

– Потрясающе, – воскликнула Кики, заражаясь возбуждением учительницы. – Значит, вы для этого вышли на пенсию?

– Разумеется! – подтвердила мисс Беннет и, протянув руку, погладила Кики по коленке. Тут же послышалось тихое шипение кота. Но Кики не повернула к нему голову, потому что мисс Беннет продолжала говорить: – Когда джинсы перестанут служить униформой для всех школьников в нашей стране, тогда, может быть, и ты станешь моей клиенткой. Ну, а теперь ты получила ответы на все свои вопросы?

– Да, спасибо! – сказала Кики, вставая со стула. – Всё замечательно. Интервью будет напечатано в завтрашнем номере газеты. Окончательный текст мы согласуем с вами завтра утром. По нашим правилам мы должны проверить вместе с интервьюируемым правильность написанного перед тем, как напечатать статью в газете.

– Отлично! – одобрила учительница. – Завтра я приду в школу пораньше.

Когда Кики вернулась в редакцию, Рыжик был уже там и преспокойно лежал на подоконнике.

– Слышала новости? – мрачно спросил у неё Эндрю.

– Какие новости?

– Пищевое отравление. Его обнаружили и у Дебби, и у Мерилин!

– Отравление? – Кики была потрясена. – Как ты узнал?

– Я пошёл в столовую, чтобы собрать материал для статьи о работе команды миссис Махони по подготовке благотворительного обеда. И застал там целую кучу типов из городского Отдела здравоохранения – думаю, они сумеют навести в столовой порядок. Мне обо всем рассказала миссис Ламберт. Я был уверен, что она тебе рассказала обо всем этом…

– Кто? Миссис Ламберт?

– Нет, детка! Беннет. Она была в столовой вместе с директором и дюжиной учителей и обо всем знала ещё до интервью с тобой.

– Она не только не рассказала мне ничего об этом, но, наоборот, сообщила, что директор не имеет никаких сведений о девочках и что даже собирается сам пойти в больницу, чтобы узнать диагноз. Почему она солгала мне?

Эндрю пожал плечами и сказал:

– Может быть, чтобы не огорчать тебя ещё одной плохой новостью.

– Ещё одной плохой новостью? Какой? – спросила Кики, но уже догадалась о том, какой получит ответ.

– Благотворительного обеда завтра не будет!

– Все! Конец! – сказала Кики, бессильно опускаясь на стул.

– Работники здравоохранения запретили даже выдавать завтра еду в школьной столовой, – продолжал Эндрю. – Они уже привезли портативную передвижную кухню в автофургоне.

– Все наши усилия пошли насмарку, – сказала Кики с тяжелым вздохом. – Мы никогда не получим своего плавательного бассейна.

– Ну уж – «никогда», – успокоительно сказал Эндрю. – Может быть, через неделю кухню приведут в порядок и тогда разрешат провести наше мероприятие. А как у тебя прошло интервью?

– Нормально, – сказала Кики. – Хотя поначалу этого нельзя было ожидать. Я думала, что она оторвет мне голову из-за того, что я до её прихода заглянула в ежегодник одной техасской школы, который валялся в её кабинете. Однако потом она изменилась, стала дружелюбной и охотно отвечала на вопросы. Но я никак не пойму, почему она не сказала мне о пищевом отравлении, хотя уже знала об этом.

– Газете нужна сенсация, – сказал Эндрю. – Я оставил место для твоего интервью. Все остальные материалы уже готовы. Получу я твой материал завтра утром?

Кики кивнула головой.

– Сегодня вечером я напишу его, а завтра утром, после разговора с мисс Беннет, принесу в редакцию.

– Договорились, – сказал Эндрю и добавил: – А теперь пошли домой!

Подхватив Рыжика с подоконника, Кики бесцеремонно засунула его в свой ранец и, как обычно, объяснила коту причину:

– Не думаю, что людям из Отдела здравоохранения понравится, если они увидят, как ты бегаешь по школе.

С этими словами она закрыла ранец, и всю дорогу, пока они шли к велосипедной стоянке, из ранца до неё доносилось мурлыканье. Путешествия в ранце своей хозяйки не были для Рыжика новостью. Ранец стал его вторым домом, где он находился в тех случаях, когда Кики появлялась в таких местах, куда котов не приглашают.

Отвязывая свой велосипед, Эндрю сказал:

– Нам следовало бы позвонить миссис Остенбуш и известить её о наших проблемах.

– И я так думаю, – согласилась Кики и посмотрела на часы. – Она накупила кучу билетов для своих друзей и будет огорчена, что наше дело срывается. Наверно, я прямо сейчас поеду к ней – терпеть не могу звонить ей по телефону. Может, ты поедешь со мной?

– Поезжай одна! – сказал Эндрю. – Я не смогу: обещал маме, что сразу после школы постригу траву на лужайке возле дома. Если я не выполню это обещание – получу строгое наказание: на этой неделе я не самый любимый из её сыновей!

– Тогда до завтра, – сказала Кики, и они разъехались в разные стороны.

Пристроив свой велосипед на стоянке в городском парке, Кики, дождавшись зеленого сигнала светофора, перешла улицу и направилась к фешенебельному многоквартирному «Дому ветеранов сцены», в котором жила миссис Остенбуш. Увидев её, охранник дома Фред дружески помахал ей рукой. Такая встреча разительно отличалась от того, как их встретил тот же Фред несколько месяцев назад, когда они с Эндрю пришли сюда впервые: охранник чуть ли не силой хотел преградить им путь в здание. По-видимому, опасаясь преступников, он не должен был пускать сюда никого без предварительного разрешения.

Войдя в подъезд, Кики нажала кнопку домофона возле фамилии «Миссис Остенбуш» и назвала себя. Она поднялась наверх на скоростном лифте. Миссис Остенбуш – величественная, несмотря на свой маленький рост, белокурая дама – уже ждала её возле квартиры. Она обняла юную гостью и сняла с неё ранец, по опыту зная, что там должен находиться Рыжик, за что была вознаграждена радостным урчанием, исходившим из ранца. Войдя в комнату, Кики выпустила кота на волю, и он тут же подбежал к хозяйке дома, которая, подхватив его с пола, посадила рядом с собой.

– А где Эндрю? – поинтересовалась она.

– Он постригает лужайку, – сказала Кики.

– Ах, бедняга! – воскликнула миссис Остенбуш и показала рукой на стул, приглашая Кики сесть. – Мистер Остенбуш, царство ему небесное, никогда этого не делал. Никогда, никогда, никогда! Он говорил мне в таких случаях: «Милли! Если ты хочешь увидеть хорошую траву – я повезу тебя в Ирландию. Если хочешь увидеть цветы – повезу в Голландию. Но у меня есть дела поинтереснее, чем возить взад и вперед по лужайке машину для стрижки газонов. И я не желаю тратить время на то, чтобы сто раз опускаться на колени в грязь, пытаясь разобраться, где сорняк, а где цветок».

Кики рассмеялась. Она знала, что покойный мистер Остенбуш был бизнесменом, но, даже никогда не видя его, она представляла себе его таким же театралом, каким была его супруга – оперная певица.

– Кэтрин Кристин, ты должна остаться у меня на обед, – сказала миссис Остенбуш. – И Рыжик, разумеется, тоже. Мне случайно удалось достать особые сардины из Норвегии – они ему понравятся…

– Спасибо, миссис Остенбуш, – сказала Кики. – Но я, к сожалению, никак не могу остаться. Я пришла только для того, чтобы сообщить вам кое о чем.

– Ну, тогда хотя бы слегка перекуси, – решила гостеприимная хозяйка, поднялась с изящного белого стула и направилась к кухне. – Чипсы с содовой водой – неплохая закуска…

– Миссис Остенбуш! – простонала, пробуя протестовать, Кики.

Миссис Остенбуш посмотрела на неё через плечо и пошла дальше, продолжая говорить с Кики из кухни.

– Мои друзья из нашего дома с большим нетерпением ждут благотворительного вечера! Придут гости с этого этажа и с нижнего. За исключением, может быть, Лайлы Витсон, которая страдает гастритом. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так носился со своим желудком. «Я не могу есть мексиканскую еду, – хнычет она. – Это расстраивает мою желудочно-кишечную систему». Но я пообещала купить для неё желудочные капли, и она, наверное, тоже придет. Для меня посещение вашего праздничного вечера будет особенно приятно – это поднимет мне настроение перед поездкой. Я говорила тебе, что собираюсь в ближайшие дни в путешествие?

– Миссис Остенбуш, – попыталась прервать её рассказ Кики и сама пошла в кухню. Но у неё ничего не вышло.

– Я еду в Техас! – продолжала рассказывать актриса. – Хочу вернуться к своим корням…

– Миссис Остенбуш, – перебила её решительно Кики. – Я пришла к вам сообщить, что наш благотворительный вечер не состоится. По крайней мере, в эту субботу. Может быть, удастся его устроить в следующую. Загвоздка в школьной столовой: некоторые наши ребята заболели и…

– Возможно, они наелись зеленых яблок, – весело решила миссис Остенбуш, наполняя чипсами хрустальную с серебром вазу.

– Нет, дело более серьезное: три школьницы отправлены в больницу.

– Больница! Ужасное местечко, – язвительно сказала миссис Остенбуш. – Короткая, не по росту, одежда, кровати, как садовые скамейки, медсестры, которые в любой момент готовы разбудить вас, жидкая кашица на завтрак и жесткий салат на ужин. Не удивительно, что там ребята болеют. О, извиняюсь! Я забыла, что твоя мама работает в больнице…

– Не в этом дело! – улыбнулась Кики. – Беда в том, что наши девочки заболели не в больнице, а до того, как туда попали. Говорят, что у них пищевое отравление, хотя это ещё не официальный диагноз. Думаю, что об этом напишут завтрашние газеты. Как бы то ни было, праздник в эту субботу не состоится. В таком случае мы всем вернем деньги за билеты.

– Я не желаю, чтобы мне возвращали деньги, – раздраженно сказала миссис Остенбуш. – Мне доставляет удовольствие помогать вам построить плавательный бассейн. Я даже собиралась позвонить тебе, чтобы купить ещё десяток билетов.

Она открыла дверцу буфета, вытащила оттуда пачку зеленых билетов, перевязанную резинкой, разорвала их и со словами «Туда им и дорога!» выбросила билеты в мусорный ящик под мойкой, как выбрасывают ненужный хлам.

Рыжик тут же решил, что у него появился удобный случай исследовать содержимое мусорного ящика, и потянулся к нему, но миссис Остенбуш решительно отпихнула его рукой и захлопнула крышку.

– Ты сейчас получишь кое-что получше, чем мусор, дорогуша! – ласково сказала она коту и, поставив перед ним обещанную банку импортных сардин, снова повернулась к Кики: – Можешь рассматривать пятьдесят долларов, потраченные на покупку выброшенных билетов, как моё пожертвование на строительство бассейна, Кэтрин Кристин! А когда вы установите новую дату для благотворительного обеда, приходи ко мне, и я куплю ещё пачку билетов.

– Красота! – воскликнула с восторгом Кики. – Вот это здорово!

– Захвати с собой содовую воду, дорогая, – сказала миссис Остенбуш и, взяв в руки вазочку с чипсами, направилась из кухни в комнату. – Было бы ужасно, если бы ваш благотворительный обед вообще не состоялся. Мы, пожилые люди, живущие в этом доме, рассчитывали, что это будет праздник и для нас. Уже заказан огромный белый лимузин, который привезет нас к школе. Рути Хэгл специально для этого случая купила мексиканскую шаль, а старина Пэт Малине распаковал сомбреро, которое он купил в Гвадалахаре ещё в 1942 году. Ну, ничего, я уверена, что праздник все равно состоится. Ужасно только, что заболели эти бедняжки из вашей школы. Ты говоришь, у них пищевое отравление?

– Пока это только предположение. Когда я сегодня уходила из школы, в нашей столовой собралась целая толпа сотрудников Отдела здравоохранения.

– А, эти бюрократы, – скривила рот в саркастической усмешке миссис Остенбуш. – Они придумают множество заумных теорий, напишут пятьдесят страниц вздора в своем отчете, наймут кучу лишних работников специально для этой работы, как бы временно, но потом эти временные чиновники будут получать зарплату ещё двадцать лет и ни на йоту не приблизятся к разгадке того, почему заболели школьницы. Слушая этот монолог, Кики тихонько хихикала, но она по опыту знала, что единственная возможность дождаться окончания потока слов – не прерывать его. Прервал монолог Рыжик. Покончив с сардинами, он давно появился в гостиной, сначала удобно устроился на коленях хозяйки дома, потом спрыгнул и начал бродить по комнатам в поисках залитого солнцем подоконника, пока не удостоверился, что в этой квартире подоконников вообще не было, поскольку все окна состояли из стекол от пола до потолка. В конце концов кот исчез в глубине кухни.

– Бедный котик! – пожалела его миссис Остенбуш. – Он сегодня очень нервничает. Такое бывает от недостатка витамина В. Но я думаю, что дело не в этом, Кэтрин Кристин! Мне кажется, что он переживает и волнуется из-за этого пищевого отравления в школе. Почему ты не предложила Рыжика с его умственными способностями в сотрудники Отдела здравоохранения? Он бы за одну неделю решил проблему школьной столовой. Да! Это блестящая идея! Я немедленно сама обращусь в Отдел здравоохранения с таким предложением!

– Нет, нет, миссис Остенбуш. Не надо! Они поднимут вас на смех!

– Поднимут на смех? – вскричала сердито миссис Остенбуш. Вскочив с места, она решительным шагом направилась к телефону. – Почему ты думаешь, что они будут смеяться, если даже газеты писали о том, как кот помог найти пропавшее завещание и спасти ценности музея?

– Никто не поверит тому, что в газетах писали именно об этом коте, о Рыжике, – запротестовала Кики. – Меня до сих пор дразнят, что та история не имеет к нему никакого отношения…

Однако миссис Остенбуш, не слушая её, уже начала говорить по телефону:

– Я хочу поговорить с директором! С, каким директором? С директором Отдела здравоохранения! С доктором Винсентом Рико! – Она прикрыла телефонную трубку рукой и, качая головой, пробормотала: – У них три директора! Вот бюрократы, – и снова вернулась к телефонному разговору: – Да, слушаю… Какое мне дело, что у него сейчас заседание? Вызовите его с заседания! Уверена, что он может побывать и на том заседании, которое у вас будет завтра… Да, мне срочно нужно поговорить с ним, – она кивнула головой, как бы подтверждая крайнюю необходимость разговора с директором, но в то же время по её лицу пробежала улыбка. – Это очень срочно!

Слушая разговор, Кики улыбалась про себя, удивляясь тому, как настойчиво и успешно добивалась своего эта немолодая женщина. И, конечно, добилась!

– Винсент, – сказала она в трубку после небольшой паузы. – Говорит Милли Остенбуш. Насколько я понимаю, у вас возникли проблемы со столовой одной из городских школ… Да… Да… Я могу, пока неофициально, предложить способ быстрого разрешения этой проблемы… Ну, полагаю, вы помните статью в газете, опубликованную пару месяцев назад, о коте, который помог разоблачить в музее подделку… Да, кот по кличке Рыжик! Так вот, я предлагаю использовать его и в данном случае! Конечно, я говорю серьезно, Винсент. Не груби мне! Хозяйка этого кота – мой друг, а школьницы, пострадавшие от пищевого отравления, – её друзья.

Тут миссис Остенбуш вопросительно взглянула на Кики, как бы ожидая подтверждения, и Кики быстро сказала:

– Натали Родригес – мой самый близкий друг… Следующий за Эндрю…

– Да, пострадали самые близкие её друзья, – повторила в трубку миссис Остенбуш. Слушая ответ своего собеседника, она то закатывала глаза, выражая неодобрение, то нетерпеливо постукивала по полу носком своих изящных красных туфель. Наконец она дождалась возможности снова вступить в разговор:

– Значит, так, Винсент! Когда куча ваших жалких чиновников определит, что причина отравлений кроется вовсе не в недостаточно горячей воде, которой моют посуду в столовой, позвони мне и я свяжу вас с этим умным котом… Почему с котом? Потому что чиновники всех уровней лишены воображения и каких-либо творческих способностей, кроме способности зря получать деньги налогоплательщиков. Вот почему, Винсент!

С этими словами она повесила трубку.

– Винсент всегда был нерешителен, – сказала она. – Он когда-то был моим студентом. Имел замечательный голос – оперный тенор. Но испугался артистической карьеры. Он уже достиг немалых успехов, но его голова говорила ему: «Ты не сможешь! Ты не сможешь!» А я повторяла: «Ты сможешь! Ты сможешь!» Но победила, к сожалению, его голова! Он уже сделал себе на сцене некоторое имя. Но что такое имя? Он при рождении получил имя: Винсент Эмилио Рико. Рико – по-испански – богатый! Но что сделал он сам, чтобы прославить это имя? Бросил учиться пению, поступил в медицинский колледж, чтобы резать трупы и научиться тому, как вести себя у постели больного. Ремесленник! Проверяет в столовых систему мойки посуды!

Этот монолог был внезапно прерван треском и грохотом, доносившимся из кухни. Кики и миссис Остенбуш вскочили на ноги и поспешили туда. Они увидели опрокинутый мусорный ящик, из которого на пол вывалилось его содержимое. А под кухонной раковиной горделиво, с высоко поднятой головой сидел Рыжик.

– Вот ужас! – начала извиняться смущенная Кики и тут же бросилась наводить порядок. – Как это он сумел забраться под мойку и так набезобразничать!

– О, разве он не умен и не мил? – спросила миссис Остенбуш, с восхищением глядя на огромного рыжего кота.

– Я бы подобрала для него другие эпитеты, – сквозь зубы пробормотала Кики и протянула руку к коту под раковину, чтобы вытащить его оттуда. Но кот ударил лапой по её руке, а миссис Остенбуш в тот же момент отвела её руку от Рыжика.

– Не надо его трогать! Он же хочет общаться с нами, – сказала она и обратилась к коту: – Что ты хочешь сообщить нам, детка?

– Он хочет сообщить, что этот детка на самом деле – просто хулиган, – высказала свое мнение Кики и снова запустила руку под раковину. На этот раз кот ударил лапой по лежащей перед ним жестянке с такой силой, что она, подскочив, стукнула Кики по колену и свалилась на пол. Это была круглая белая банка, на крышке которой резко выделялись черные буквы.

– Вот это да! – вскрикнула Кики. – Здесь ответ на вопрос!

– Да, здесь ответ на вопрос, – повторила за ней миссис Остенбуш, поднимая с пола банку. – Я говорила тебе, что кот откроет тайну отравления!

Она закрыла глаза, картинно вытянула руки с белой банкой, приняла театральную позу и запела, долго держа одну ноту, как и надлежало это делать певице с колоратурным сопрано. Затем, резко оборвав пение, она протянула банку Кики и сказала своим обычным голосом:

– Вот разгадка: твои друзья были отравлены крысиным ядом.

Кики посмотрела на жестяную банку, которую всё ещё держала в руках, и увидела, что над черными буквами был изображен череп со скрещенными костями.

– «Крысиный яд», – повторила Кики. – Но как он мог попасть в пищу, даже если в столовой водились крысы? Кроме того, девочки ведь заболели не все сразу… Кроме того, одна из них вообще ела на завтрак только то, что принесла из дома…

– Теперь мы знаем, чем они были отравлены, – сказала миссис Остенбуш с порога, отвергая возражения, высказанные Кики. – Осталось узнать, как это было сделано и кем!

Не вступая в бесполезный спор с миссис Остенбуш, Кики, более внимательно прочитав надписи на банке, хмуро сказала:

– В состав крысиного яда входит мышьяк.

– Мышьяк и вызвал отравление! – торжественно объявила миссис Остенбуш и подошла к своему любимцу коту, который теперь лениво улегся на микроволновой печке и умиротворенно умывался.

Тем временем Кики собрала рассыпанный мусор в ящик, поставила его на место под раковину, вымыла руки и подхватила Рыжика.

– Нам пора домой, миссис Остенбуш, – сказала она. – Ещё раз большое спасибо за пожертвования. Скоро я сообщу вам дату, когда все же состоится наш благотворительный вечер.

– Но я ещё не успела сказать тебе о моем намерении совершить поездку в Техас, – запротестовала миссис Остенбуш.

– Возможно, я приду к вам в субботу, – постаралась успокоить её Кики. – А сейчас мне на самом деле надо идти домой, иначе мама будет волноваться.

Возле двери миссис Остенбуш обняла девушку и сказала:

– Все будет хорошо! Надеюсь, твои друзья скоро поправятся! Теперь мне следует срочно позвонить Винсенту и сообщить ему о том, что Рыжик сказал нам: ищите мышьяк!

Кики ещё не успела выйти из квартиры, когда услышала громкий голос миссис Остенбуш, разговаривающей по телефону с секретаршей Отдела здравоохранения:

– Немедленно позовите к телефону мистера Рико… Я звоню из Шотландии, из города Эдинбурга! Из Королевского госпиталя! Поторопитесь, милочка, – междугородный разговор стоит дорого!

Улыбаясь, Кики вышла к лифту на лестничную площадку.

Глава шестая

Доктор Коллир вернулась с работы через несколько минут после Кики и, обняв дочку с несвойственным ей пылом, пошла наверх к себе в комнату, чтобы переодеться. Вскоре она появилась в старых джинсах и теплом свитере, в изнеможении опустилась на стул и устало сказала:

– Ох, Кики! Сейчас бы поесть! Не возражаешь против пиццы?

– Ага! Позвоню и закажу у Пеперони… Ладно?

Мама кивнула головой. Кики, сделав по телефону заказ в ближайшем ресторанчике, вернулась к матери, села на скамеечку у её ног и спросила:

– Тяжелый был день?

– Я очень разволновалась, когда узнала, что к нам в больницу привезли ещё двух учениц из вашей школы. Страшно было и подумать, что это могло произойти с тобой, Кики! Я так переживала!

– Мама! Ничего со мной не случится, – уверенно сказала Кики и, чтобы ещё больше успокоить её, добавила: – Между прочим, сегодня специалисты из Отдела здравоохранения начали проверку нашей столовой, и если болезнь Натали и других девочек была не простой случайностью, они найдут причину и устранят её.

– Ужасно, что человек никогда не знает, что может случиться, – глубоко вздохнула доктор Коллир.

«Бедная мама, – подумала с жалостью Кики, и, хотя прошло уже два года с тех пор, как в результате несчастного случая погиб отец, она помнила, что происходило с матерью, когда она узнала, что её муж никогда не вернется домой. – Мама всегда казалась мне такой сильной», – подумала Кики, но заговорила совсем о другом:

– Ты видела их? Дебби и Мерилин…

– Да. Их задержат в больнице на сутки или двое, но у них все будет в порядке.

– Всё так ужасно, – сказала Кики.

– Ты имеешь в виду отравление?

– И отравление, и то, что никто не знает, как оно случилось. Я вспоминаю, что случилось с папой, – как он высадил меня из машины возле школы… – Тут она почувствовала, что у неё перехватило горло, и только сделав над собой усилие и проглотив слюну, она смогла говорить дальше: – Все было бы по-другому, если бы он высадил меня из машины на пять минут раньше или на пять минут позже! Или даже на одну минуту! Когда он высадил меня, я даже представить себе не могла, что…

– Что больше никогда его не увидишь, – досказала за неё мама. По её щекам медленно текли слезы, и у Кики от этого ещё сильнее сдавило горло.

– Иногда я прихожу в ярость! Это несправедливо! – взволнованно проговорила Кики. – У меня появляется желание рассчитаться с кем-нибудь за это.

Мать ласково погладила дочку по плечу и призналась:

– Понимаю тебя, любимая моя! У меня тоже иногда появляется желание отомстить кому-то. Но сколько бы не горевать – папу не вернешь! Некоторые люди позволяют злобе одерживать верх над ними и мечтают рассчитаться с обидчиком. Но такие люди заканчивают попыткой самоубийства или психиатрической клиникой,

– А бывает, что и ты от этого становишься, как помешанная?

– О да, – улыбнулась сквозь слезы мать. – Тогда я начинаю бегать трусцой, или ношусь на велосипеде, или просто выхожу на задний двор и начинаю бросать комками грязи в забор.

– Комками грязи, – хихикнула Кики. – Вот это да! Не могу представить тебя бросающей комки грязи! Теперь мать и дочь вместе плакали и смеялись.

– Я как-нибудь приглашу тебя на задний двор посмотреть на меня в такие минуты, – пообещала мама.

Кики представила себе картину, как доктор Коллир кидает в забор комки грязи и, чтобы не рассмеяться громко, закусила губу и сказала:

– Я тоже иногда схожу с ума. А иногда мне становится страшно – в голову приходят ужасные мысли.

– Какие? – спросила мать, вытирая с лица слезы.

– Например, что, если несчастье случится с тобой? Я ведь тоже беспокоюсь о тебе. Недавно по радио передавали, что одна медсестра в Нью-Йорке умерла от СПИДа, которым она заразилась от пациента в больнице. Мама, может ли нечто подобное случиться с тобой?

– Все этого боятся, – сказала доктор Коллир и погладила дочь по голове. – Поэтому мы в больнице принимаем все меры предосторожности. Спасибо, что ты заботишься обо мне, но человек не должен допускать, чтобы страх парализовал его. Нельзя из страха перед смертью остановить свою жизнь и ничего не делать, потому что это опасно!

– Наверное, ты права. Но это очень трудно, – сказала Кики и перевела разговор на другую тему, спросив: – Ты видела сегодня Натали?

– Да. Её ещё днем выписали из больницы. Она просила передать, чтобы ты позвонила ей. Возможно, уже в понедельник она приступит к занятиям в школе.

– Что у неё определили, пищевое отравление?

– Нет, – покачала головой доктор Коллир. – Лабораторный анализ с полной уверенностью показал, что причиной отравления был мышьяк.

– Мышьяк? – повторила страшное слово Кики, и мурашки побежали по её спине. – Но как?..

– Мы не знаем «как», – чаще всего источником случайных отравлений мышьяком является крысиный яд, и нет ничего удивительного, если он оказывается в какой-нибудь столовой, насыпанный под раковиной или возле мусорных ящиков. Но как он мог оказаться в пище? Могло случиться непоправимое. – Она снова ласково положила руку на плечо дочери, и её глаза вновь наполнились слезами. Однако как только слезы скатились по щекам, доктор Коллир решительно вытерла их ладонью и улыбнулась. И в тот же момент раздался резкий звонок в дверь.

– Возьми деньги из моей сумочки, – сказала мама, и Кики, выполнив её приказание, пошла к входной двери. Рыжик тут же соскочил с дивана, на котором он безмятежно спал во время разговора матери с дочкой, и отправился вместе с Кики к двери.

– Ты мой сторожевой пёс! – с горделивой улыбкой сказала ему Кики.

Вернувшись в гостиную с коробкой, в которой лежала пицца, и поставив её на стол, Кики почувствовала её особый, специфический запах и поняла, что она очень проголодалась. Откусив изрядный кусок, она спросила маму:

– Что ещё сказала Натали?

– Она беспокоится о тебе: вы ведь завтракали вместе…

– Ага! Вот чего я и не могу понять! Ведь мы вместе с ней провели почти весь день. Как только мы кончим обедать, я позвоню ей. К тому же мне надо сегодня вечером написать интервью с нашей новой учительницей домоводства, потому что оно будет напечатано в завтрашнем номере «Курьера».

– Тебе нравится эта учительница? – спросила мама, свернула ломтик сыра в трубочку и засунула её себе в рот, приговаривая: – Уууу, как вкусно…

– Она – что надо! Похожа на манекенщицу. Но у неё часто меняется настроение…

Кики описала матери инцидент с техасским школьным ежегодником, рассказала о том, как Рыжик избегал внимания и ласки Ширли Беннет, и наконец передала содержание телефонного разговора миссис Остенбуш с директором Отдела здравоохранения. Они разговаривали и смеялись, а Рыжик сидел рядом с ними, с увлечением расправляясь с лакомыми кусочками, доставшимися ему с хозяйского стола.

– Пойду приму горячую ванну, – сказала, закончив трапезу, миссис Коллир, – а ты не забудь приготовить себе что-нибудь покушать на завтра.

– Я и сама собиралась это сделать, – усмехнулась Кики. – Но сейчас я хочу позвонить Натали.

Она унесла на кухню остатки обеда и с кухонного телефона позвонила подруге. Номер был занят. С третьей попытки наконец она дозвонилась и тут же спросила у Натали:

– Как у тебя дела?

– Теперь все в порядке! Но я похудела килограмма на три. Не советую тебе попадать в больницу!

– Ладно! Если удастся этого избежать…

– Я слышала, что наш званый обед сорвался?

– Да. Но официально об этом объявят только завтра. Откуда ты это знаешь?

– Мисс Беннет звонила вчера моей матери. Она какая-то странная! Сказала маме, что уверена, будто я очень огорчена болезнью, поскольку являюсь членом нашей команды пловцов.

– Ты в команде пловцов? – засмеялась Кики при мысли, что её маленькая, пухленькая, боящаяся воды подруга прыгает в бассейн, плывет и ныряет.

– Очень странно! – продолжала Натали. – Ведь если мне суждено утонуть, то только в ванне. Моя мама пробовала объяснить ей, что я не занимаюсь плаваньем, но потом поняла, что это безнадежно, и просто поблагодарила её за телефонный звонок. И ещё одну вещь я не могу понять: мы с тобой ели один и тот же завтрак, – почему же я отравилась, а ты нет?

– Ага! Мы обе ели фирменные блюда макаронной Махони: макароны с сыром и мясной подливой, зеленый горошек, салат. И пудинг…

– И шоколадный торт, который испекли на уроке по домоводству, – добавила Натали. – Конечно, в нем лишние калории, но кто же откажется от шоколада!

– Мне не удалось попробовать торт, – засмеялась Кики. – Эндрю и Рыжик уничтожили его.

– Ох ты! Ты не должна была отдавать такую вкуснятину. А они пусть бы ели макароны.

– Правильно, – засмеялась снова Кики. – Но мне пора садиться за работу: надо написать интервью с мисс Беннет для завтрашнего «Курьера». Рада, что ты чувствуешь себя лучше!

– И я этому рада, – сказала Натали. – Спасибо! Встретимся в понедельник!

Кики ещё немного повозилась на кухне. Когда вместе с Рыжиком она вернулась в гостиную, там сидела с книгой в руках её мама.

– Что ты читаешь? – поинтересовалась Кики.

– Я не читаю, – сказала доктор Коллир и показала Кики книгу – это был какой-то справочник. – Я ищу номер телефона врача в штате Кентукки, который раньше лечил одного моего пациента.

– А этот пациент не может дать тебе номер телефона своего врача?

– Нет. Все не так просто. Фамилия врача – Смит. Людей с такой фамилией множество, а пациент не помнит даже его имени. Вот я и пытаюсь найти в справочнике. Мне известно, что этот врач является специалистом по диабету, а значит, он, скорее всего, эндокринолог. Но, возможно, он вообще теперь живет в каком-нибудь другом городе.

– О! Значит, в этом справочнике есть список всех врачей в стране?

– Здесь собраны данные обо всех терапевтах и хирургах Соединенных Штатов, – подтвердила доктор Коллир.

– Ты сейчас занята работой детектива, – воскликнула Кики. – Это по моей части. Ну, я иду к себе писать заметку об этой Беннет. А потом лягу спать.

Ночью Кики проснулась, включила лампу на столике возле своей постели и взглянула на часы. Четыре часа двадцать минут. Что разбудило её? Рыжик лежал на её подушке и, моргая на свет лампы, сонно потягивался. Она приподнялась на одном локте. Её разбудил сон, но что это было за сновидение?

Кики снова опустила голову на подушку, кот расположился на её животе, и она почувствовала успокоение и удовольствие от теплоты и тяжести его тела, она поглаживала его густую шерсть и вспомнила, что он был вместе с ней в её сновидении.

Ей приснилось, что она сидела на поле в высокой зеленой траве, рядом протекал ручей, а вокруг, низко, почти над самой землей, с пением и чириканьем летали маленькие, ярко окрашенные птички – малиновые, зеленые, желтые. Рыжик прыгал в воздух, пытаясь поймать их, но они были проворнее него и при каждом его прыжке успевали взмыть в вышину. Потом одна желтая птичка неожиданно подлетела к Кики, села рядом с ней на камень, но, когда девушка протянула руку, чтобы потрогать её… птичка исчезла!

Вспомнив этот сон, Кики так резко села в постели, что кот упал с кровати.

– Птички! – прошептала она. – Мертвые воробьи на школьном дворе. Они были тоже отравлены!

Она снова легла, кот тут же прыгнул на неё и снова удобно устроился на её животе.

«Но как птицы могли отравиться? – размышляла Кики. – Раз в месяц в школу после уроков приходят работники санитарной службы». Она знала об этом потому, что однажды, задержавшись надолго в редакции газеты, увидела через окно, как они во дворе обрызгивали из пульверизаторов школьный фундамент. Когда она выходила из школы, санитарные работники тоже собирались уходить, но она успела спросить одного из них, чем они занимались.

– Мы разбрызгивали приманку с отравой для пауков, мышей и крыс, – объяснил он. – Это очень старое здание, мисс. И оно нуждается в такой профилактике.

Сейчас, вспомнив этот разговор, Кики подумала, что, возможно, санитарные работники приходили в школу и накануне того дня, когда заболела Натали. Может быть, Дебби, которая принесла с собой завтрак на следующий день, выбросила сандвич на двор, и тогда птички могли поклевать его возле фундамента, обработанного отравой. Может быть… Может быть… Может быть!..

Выключив настольную лампу, Кики забралась под одеяло. Кот улегся рядом с ней, счастливо мурлыкая. Через минуту они оба уже спали.

На следующее утро, оставив свой ранец в редакции «Курьера», Кики пошла искать мисс Беннет и нашла её в её маленьком кабинете. Учительница встретила Кики приветливой улыбкой.

– Доброе утро, – сказала Кики, уставившись на учительницу. – Какое шикарное платье! Неужели это одно из тех, которые вы сшили сами?

На мисс Беннет было лимонно-желтое платье с длинными рукавами и широким поясом. Несколько тонких золотых цепочек вокруг шеи дополняли золотые сережки.

– Это одна из моих самых первых моделей, – объяснила учительница. – И одна из самых любимых.

– Платье – блеск! – сказала Кики. – А я совсем не умею шить. У меня были большие неприятности с отметками за шитье.

Мисс Беннет засмеялась:

– Невозможно быть мастером на все руки, – сказала она. – А я слышала, что ты очень хороший репортёр, Кики. Миссис Ламберт говорила мне, что ты даже провела успешное журналистское расследование, о котором писали местные газеты. На самом деле она говорила мне не только о тебе, но и о твоем коте, однако в это, конечно, трудно поверить.

– У него, кажется, есть шестое чувство, – усмехнулась Кики.

– Ты принесла наше интервью?

– Вот оно, – сказала Кики, передавая ей напечатанную на машинке страницу. Молчаливо ожидая, пока мисс Беннет прочитала заметку, Кики увидела, что та начала все больше и больше хмуриться.

– Это читается как сказка, – сказала учительница медленно, опуская листок бумаги на стол и поднимая глаза на Кики. – Мой отец никогда не был продавцом в аптеке, он был фермером. И я терпеть не могу плавание. И я ни разу в жизни не каталась на водных лыжах! Откуда ты взяла, что я хотела быть химиком? Все это выдумки!

– Но…

– Кики, ты не можешь публиковать эту заметку. Она вся – сплошное вранье! Это вздор! – злобно воскликнула мисс Беннет. Её лицо покрылось красными пятнами, она почти кричала, а потом, схватив заметку, она разорвала её пополам, затем на четыре части и выбросила в мусорную корзину под столом.

Кики была ошеломлена такой реакцией учительницы и ещё раз пыталась возразить:

– Но…

– Но? Это всё, что ты можешь сказать? Твоя заметка – это поклеп и клевета, – продолжала кипятиться мисс Беннет. – Её надо полностью переписать!

Не в состоянии выносить это, Кики вылетела из кабинета. Слезы обиды наполнили её глаза, когда она вбежала в редакцию «Курьера». Эндрю, стоя на ящике, приклеивал к стене объявление. Он оглянулся и спросил:

– Интервью с Беннет готово?

– Оно у Беннет в мусорной корзине! – крикнула в ответ Кики. – Она сказала, что моя заметка – вздор! Что я исказила все её слова! Но я ничего не исказила! Я написала только то, что она мне вчера рассказала! Я ничего не придумала сама!

Эндрю повернулся к ней. Она кричала и плакала одновременно.

Такой он её никогда не видел.

– Нет проблем, – сказал он неуверенно. – Нет проблем! Я заполню это место в газете рисунком Брэда: рисунок можно уменьшить до нужного размера. Не беда, если мы не напечатаем в текущем номере это интервью, поскольку благотворительный обед на этой неделе все равно не состоится.

– Не в том суть! – выкрикнула Кики. – Суть в том, что я ничего не исказила! Я написала только то, что она рассказала мне! Настоящий врун не я, а она!

В этот момент дверь в комнату открылась и оттуда послы шалея женский голос:

– Ой-ой! Мне следует заткнуть уши, чтобы не слышать, как вы обсуждаете ваши проблемы. Мне можно войти? Или прийти попозже?

В дверях стояла Елена и с явным удовольствием наблюдала за плачущей Кики.

Эндрю перевел взгляд с Кики на Елену. На ней были светло-голубые обтрепанные джинсы, красная блузка свободно спадала до пояса, длинные черные волосы были перехвачены красной лентой.

– Входи, – пригласил он и свистнул: – Новый наряд?

Прежде чем Елена успела ответить, Кики схватила свой ранец и пулей выскочила из комнаты. Она была вне себя от обиды. Эндрю даже не пытался защитить её! Паясничал по поводу нарядов Елены и без сожаления заполнил её место в газете другим материалом! Разве так поступают друзья?

Выбежав из школы, она села на каменную ступеньку и просидела там до самого звонка.

Она ненавидела мисс Беннет. Как посмела та обвинить её во лжи! Ведь она сама сказала, что обожает плавать и кататься на водных лыжах! И сообщила, что её отец был аптекарем, даже рассказала, как она, бывало, ещё девчонкой расспрашивала отца о разных лекарствах и их свойствах!

– Мне же это все не приснилось! – вслух воскликнула Кики. Она ненавидела и Елену, женственные формы которой ещё больше подчеркивали её дорогие наряды; она выглядела всегда так, словно только что сошла с подиума, где демонстрировала модную одежду. И как Елена радовалась, что заметка Кики не пойдет в газету! Она даже не читала эту заметку!

Но потом мысли Кики снова вернулись к мисс Беннет: как мучительно будет присутствовать в классе на уроке домоводства, когда там будет находиться эта женщина!

– Не хочу никогда больше видеть её, – опять вслух сказала Кики. – Как посмела она разорвать мою заметку и выкинуть её в корзину! Она не имеет права! Это моя собственность, а не её…

Эти размышления прервал звонок на урок, и тут же в её голове промелькнула неожиданная мысль. Она сорвалась с места, вбежала в школу и успела встретиться с учительницей миссис Хейли у двери кабинета физики.

– У меня очень сильно болит голова, – сказала она. – Можно я пойду в медпункт и немного полежу там?

– Конечно, Кики, – разрешила ей учительница и тут же написала записку медицинской сестре.

Кики медленно пошла по направлению к медпункту, но как только в классах начались уроки и коридоры полностью опустели, она повернулась, взбежала на второй этаж и направилась к кабинету по домоводству. Ей было известно, что первый урок – урок кулинарии – мисс Беннет проводила не в классе, а в школьной столовой. Ей повезло: классная комната была не заперта и в ней никого не оказалось. Она пересекла комнату и вошла в кабинет учительницы.

Первым делом Кики подбежала к столу, выдвинула из-под него мусорную корзину и, пугливо озираясь на дверь, начала искать в ней клочки своей разорванной заметки. Но заметки там не было! В корзине она нашла кучу измятых, скомканных, порванных рекламных листков о благотворительном вечере! Дюжина листков, не просто выкинутых в мусор, но измятых и разорванных!

Удивившись, Кики начала более внимательно исследовать содержимое корзины. Теперь она была уверена, что её заметки там уже не было. Она снова сложила измятые клочки листовок в корзину и поднялась с колен.

Происходило что-то странное, но что именно – она не могла понять. Бросив взгляд на книжную полку, она увидела, что школьный ежегодник из города Драйтона штата Техас лежал теперь там, и на нем стояла ваза с фруктами. Увидела она и то, что между страницами книги лежали полоски бумаги. Кики сняла с книги вазу и открыла первую страницу. Полоски бумаги оказались не чем иным, как клочками её разорванной на четыре части заметки. Пока она доставала эти клочки бумаги из книги, Джулия Петерсон улыбалась ей с книжной фотографии.

Почему мисс Беннет достала эти обрывки из мусорной корзины и поместила их в книгу рядом с фотографией погибшей девушки из Техаса? Кики села на стол с книгой в руках и снова начала читать первую страницу. Она прочитала, что Джулия Петерсон погибла в семнадцать лет. Она была замечательной ученицей и великолепной спортсменкой, получавшей награды за успехи в баскетболе, футболе и в плавании. Ещё раз взглянув на фотографию в книге, Кики подумала: «Какая она симпатичная! Интересно, буду ли я когда-нибудь выглядеть так же, когда стану старше?»

В книге было также написано, что Джулия получила предложение от трех престижных университетов обучаться со стипендией. Она также сама себе шила платья, пела в школьном ансамбле и была казначеем школьного совета. Погибла она от несчастного случая, готовясь к соревнованию по прыжкам в воду в бассейне.

Как же могло случиться, что учительница мисс Беннет не помнила такую замечательную ученицу? Кроме всего прочего, имя этой девушки упоминалось на каждой странице школьного ежегодника, который принадлежал учительнице. Там же были помещены несколько больших фотографий девушки: вот она солистка на рождественском концерте, вот играет на баскетбольной площадке, вот манекенщица на школьной сцене при демонстрации модной одежды. Это последнее фото привлекло особое внимание Кики: на Джулии было желто-лимонное платье с длинными рукавами и широким поясом.

У Кики сработал инстинкт следователя. Сомнений быть не могло: платье, которое на фото демонстрировала Джулия Петерсон, было точно таким же, как платье мисс Беннет, о котором она сказала, что это одна из первых и самых любимых её моделей. В таком случае возникает вопрос: каким образом девушка получила такое платье и как могла мисс Беннет забыть и об этом?

Мельком взглянув на часы, Кики трясущимися руками начала листать книгу в поиске списка учителей этой школы. На одной из последних страниц она увидела групповую фотографию учителей и начала искать знакомое лицо. Безуспешно! За исключением чернокожей учительницы математики, все остальные учительницы были значительно старше и некрасивее, чем мисс Беннет. А преподавательнице домоводства в больших темных очках по имени миссис Ренерт было лет под шестьдесят и у неё был тяжелый подбородок.

Раздался звонок на перемену. Поспешно положив клочки своей разорванной заметки на первую страницу поверх фотографии Джулии и взгромоздив на закрытую книгу вазу с фруктами, Кики стремглав выскочила в коридор и смешалась с толпой школьников.