Вадим спал крайним у люка. Проснувшись, он выставил голову над его краем, чтобы насладиться теплом, исходящим от труб. Он улыбался - в памяти еще держались картины сновидений: Лена, пляж на реке, яркое солнце, теплое дыхание ветра…

Но тут же он насторожился, от беззаботности не осталось и следа. Еще не веря себе, Вадим рывком, по пояс, перегнулся через край люка. Прислушался. Нет, слух не обманывает его - бур продолжает работать. Он выскочил из-под пульта, выпрямился, взглянул на приборы: никаких изменений в режиме действия аппаратуры не произошло. Тогда Вадим снова нырнул под пульт и растолкал Андрея.

- Ну, чего тебе? - недовольно огрызнулся Чураков и повернулся на другой бок.

Вадим рванул его сильнее.

- Подвинься к люку. Ничего не замечаешь?

Андрей заметил сразу, но счел благоразумным не делать поспешных выводов. Сонному легко и ошибиться. Разгладив ладонями лицо, посидев несколько минут поодаль, он снова придвинулся к люку. Тут начали просыпаться остальные.

Всасывающие трубы становились холоднее, хотя двигатель работал на прежней мощности. Электрический смерч все с той же легкостью распылял вещество и подавал его в камеры подогрева.

Механик убедился, что сбываются предсказания атомиста: подземоход двигался быстрее, делая уже не полметра, а восемь десятых метра в секунду.

Ни Биронт, ни Дектярев не могли с исчерпывающей ясностью объяснить происходящего. Ученые только догадывались: в камерах идет бурный термоядерный процесс, и отрицательная температура резко, скачком переходит в положительную.

Вадим поспешил к пульту, чтобы проверить эту догадку расчетом. Если она подтвердится, в будущем можно создать двигатель самой необыкновенной конструкции! Но, едва включив счетно-решающую установку, Вадим опустил руки. Он хотел произвести расчет, он заставлял себя, но… что-то более сильное притупляло мысли, ставило его в положение беспомощного новичка-конструктора.

В кабинах падала температура. Нить на шкале термоизмерителя приблизилась сначала к восьмерке, задержалась около нее на три четверти суток и угрожающе двинулась дальше.

Холод заставил экипаж соорудить из матрацев подобие телогреек. Вид у людей был совсем нелепый, особенно у Дектярева. В таком одеянии геологу с трудом удавалось протиснуться в отверстие люка, и, делая это, он чертыхался на весь подземоход.

Наконец он подсел к Вадиму и завел такой разговор:

- Вадим Сергеевич, дорогуша, а нельзя ли все-таки превратить охладительную систему в отопительную? Природа выкидывает фокусы, так и нам нужно выкинуть что-нибудь такое, - он покрутил пальцем в воздухе, - эдакое.

- Пожалуйста.

- Да ну? Придумал-таки?

- И придумывать ничего не нужно, Николай Николаевич, - Вадим покусывал губы. - Перестроить систему просто, но для этого ее потребуется выключить на несколько суток. Скажите-ка мне: те двенадцать с половиной тысяч градусов тепла, которые развивает магнитоплазменное поле, по-прежнему действуют на корпус подземохода или их компенсирует переохлаждение вещества?

Дектярев вопросительно посмотрел на Биронта.

- Ни о какой компенсации не может быть и речи, - ответил Валентин Макарович. - Переохлаждение порождает новый вид энергии, но не уничтожает тепла. Ваша охладительная система реагирует и на тепло и на холод. Но холод, который передается в виде излучения, вызвал в полупроводниковых спаях какие-то иные соотношения.

- Тогда и говорить не о чем. Мы не сможем и на секунду выключить охлаждение. Произойдет самоуничтожение подземохода. Устраивает вас такая перспектива?

Дектярев взглянул на Андрея.

- Похоже, так, - подтвердил механик. - Термоэлементы охладительной системы соединены в одно целое. Поодиночке их тоже не перестроишь.

- Нужно остановиться! - вырвалось у Вадима.

Геолог отрицательно покачал головой.

- Нет! - присоединился к нему и Биронт.

- Я не хочу мириться с тем, что нет никакой возможности перестроить охладительную систему, - настаивал Николай Николаевич. - Я кое-что смыслю в полупроводниках. Нужно подумать, Вадим Сергеевич. Понимаете: думать, искать, не сдаваться. И только в этом наше спасение. Все зависит от вашего конструкторского мастерства. Вы же сами знаете - настоящее решение может прийти в голову неожиданно.

Это ли было не знать Вадиму! Но разве он уже не пытался решить вопрос с перестройкой? Решение может прийти. И его может вообще не существовать.

Андрей вызвался помочь Вадиму. Вдвоем они отправились в агрегатную. Там, сняв крышки реле-автоматов, всматривались в черные сверкающие глянцем небольшие щиты. Каждый щит представлял собой реле. Заподлицо с его поверхностью переплетались золотые линии - они соединяли между собой полупроводниковые чувствительные узлы, небольшие серо-матовые диски. Изготовленная как одно целое, схема чем-то напоминала каналы Марса, видимые в оптический телескоп. В ней не было ни одной движущейся детали, ни одного стыкового или резьбового соединения. До предела простую и компактную, ее невозможно было перестроить в пути. Гораздо проще было бы заменить реле целиком. Абсолютная надежность устройства и представляла теперь трагедию для экипажа «ПВ-313».

Посоветовавшись, Андрей и Вадим пришли к выводу: ничего не придумаешь. Нужна капитальная переделка, выполнить которую можно только в условиях заводах.

Однако спустя несколько часов Андрей снова появился в агрегатной, на этот раз в одиночку. Там он оставался довольно долго, прикидывая, как бы все-таки пересоединить автоматы, не выключая их и не подвергая корабль опасности.

Увы, его знаний инженера-механика оказалось явно недостаточно.

Глядя на линии впечатанной в щит схемы, Андрей убеждался в своем бессилии. Устранить в ней любую неполадку он может с такой быстротой, что за ним не угонится ни один механик на свете, но придумать другое сочетание линий и узлов… нет, тут нужно быть конструктором. И если уж у Вадима ничего не получается, то нечего толкаться тут Андрею Чуракову.