Они шли вдоль тополиной аллеи, которая делила широкий проспект на две проезжие части.

Иногда они принимались напевать полюбившуюся им песенку из вчерашней телевизионной передачи. Сегодня они походили па слегка подвыпивших, страшно довольных собой, но твердо держащихся на ногах молодых людей. Сегодня они вполне могли бы себе позволить и такое, но, увы, у них кончались деньги, а до очередной получки оставалась еще неделя.

И вдруг они примолкли. На дальней скамейке в одиночестве сидела девушка. Было видно, что она плачет. Плечи ее вздрагивали, она часто подносила платок к глазам.

Дима и Костя переглянулись. До сих пор им не доводилось кого-либо утешать, тем более девушек. Они бы, пожалуй, прошли мимо, но сегодня у них было благодушное приподнятое настроение — перед глазами еще маячило уравнение движения по четвертому измерению вселенной.

Первым к девушке приблизился Дима.

— Вас кто-то обидел? — сочувствующе поинтересовался он. — Может, мы сможем вам помочь?

— А, иди ты! — вяло отмахнулась девушка. — Помощник нашелся…

— А плакать здесь запрещено, — громко пробасил Костя. — Милиция оштрафует.

Девушка подняла на него глаза, и тут «молчуны» невольно подивились их яркой синеве. И вообще девушка была очень хороша собой. Ее оголенные до плеч руки двигались, как у Одетты из «Лебединого озера». А златокудрая замысловатая прическа была, пожалуй, больше самой головы.

— Нет, на самом деле, — настаивал Дмитрий. — Что случилось?

— Да что случилось… — снизошла до ответа девушка. — Уволили, вот что случилось. А маму тоже уволили. Неделю назад. Что мы теперь жрать будем?

— А вы по профессии кто? — заинтересовался Костя.

— Ну, кто, кто… Лаборантка я. Была. В литейке. А теперь вот никто.

— Дима, — обратился Костя к другу, — а ведь нам позарез нужна лаборантка.

— В самом деле! — подхватил Дмитрий идею Кости. — Вас как зовут?

— Нелей… А вы что, кооператоры? — сразу перестав плакать, с надеждой поинтересовалась девушка.

— Нет, мы не кооператоры, — вздохнул Костя. — Мы из НИИ космической аппаратуры. Но на работу устроить сумеем.

— Могим! — подхватил Костя. — Ей-богу, могим! Неля встала, оправила платье. Из сумочки вынула зеркальце, посмотрелась в него, смахнула с ресниц слезы. Потом втроем они бродили по тополиной аллее, и Алевтина поведала им, как жестоко, как несправедливо обошлись с нею в литейке. А все потому, что она не любила несправедливости, говорила правду в лицо.