Забытая династия

Во время владычества парфян в Иране произошли огромные перемены в области искусства, в религии и литературе. Эти перемены связаны не только с парфянами, однако парфяне оставили ощутимый след в истории страны. На время правления парфян приходится рубеж, который отделяет древний Иран от средневекового; этот рубеж отделяет также ранний период истории Парфянского царства от последующего периода. Мы знаем о парфянах еще меньше, чем об их предшественниках — Ахеменидах и греках, или об их преемниках — Сасанидах. Но по крупице, с разных сторон — до нас дошли несомненные свидетельства парфянского вклада в культурное развитие Ирана.

Распространенный взгляд на парфян как на эпигонов греческой культуры, как на филэллинов, при которых Иран пережил свои «темные века», совершенно неоправдан. Чем больше мы узнаем об этом периоде благодаря вновь открытым надписям и раскопкам, тем яснее становится, что правление парфян было во многих отношениях периодом бурного подъема. Парфянская архитектура, с характерными для нее айванами и арочными переходами, по своему духу отнюдь не деградировавшая греческая, — это искусство, которому присущи многие новые идеи. Парфяне в известном смысле спасли зороастрийскую веру, дав ей основу канона, воспринятого затем Сасанидами. Героические сказания поэтов Персии в значительной мере восходят к парфянским бардам, которые услаждали слух знати песнями о героях или пахлаванах народного эпоса. В целом парфянский период отнюдь не был бесславным этапом в истории Ирана, как его нередко представляют. Чтобы понять это, мы должны только правильно оценить данные источников.

Следует заметить, что в этом отношении парфяне «пострадали» не столько от современных исследователей, сколько от своих непосредственных преемников — Сасанидов. Фирдоуси только выражает бытовавшее в Персии мнение, когда в своей «Книге царей», в конце тех немногих строк, которые он отводит парфянам, говорит: «Их корни и ветви были короткими, так что никто не может утверждать, что их прошлое было славным. Я не слышал ничего, кроме их имен, и не видел их в летописях 242 царей». Почему же парфяне были забыты?

Мусульманские авторы отражают сасанидскую традицию о парфянах. Во многих мусульманских источниках можно найти примечательное сокращение времени, прошедшего от Александра до возвышения Сасанидов. Великий ученый ал-Бируни знал об этой ошибке многих историков, и вслед за Хамзой Исфаханским, наряду с существовавшими в его время различными неверными хронологиями приводит и несколько почти правильных таблиц 1. Мас’уди прямо говорит, что Сасаниды намеренно исказили хронологию периода между Александром и Ардаширом, сасанидским правителем, ниспровергнувшим парфян, сократив промежуток времени в 510 лет примерно наполовину. Такое сокращение, согласно Мас’уди, было сделано из-за особого значения числа «тысяча» в зороастрийской эсхатологии. По этим представлениям, держава персов должна была погибнуть через тысячу лет после Зороастра. Поскольку в зороастрийской традиции деятельность пророка примерно на 300 лет предшествует времени Александра, конец рокового тысячелетия оказался в опасной близости к эпохе Сасанидов. Поэтому жрецы и чиновники, чтобы обмануть судьбу, решили совершить этот хронологический подлог 2. Другие источники подтверждают, что было расхождение между летосчислением у персов и у других народов. Зороастрийская традиция, отраженная в «Бундахишне» (гл. 34 — об «исчислении времени»), определяет продолжительность парфянского периода в 284 года. Это не согласуется ни с одной из таблиц ал-Бируни и показывает, что зороастрийцы и после падения Сасанидов продолжали следовать ложной хронологии. Мас’уди, вероятно, прав, когда объясняет фальсификацию летосчисления религиозными причинами. Однако трудно представить, что персы были совершенно незнакомы с греческой и другими версиями относительно продолжительности парфянского правления в Иране. За всем этим обнаруживается важное значение сильной централизованной власти для сохранения исторических источников и традиции — условия, которого, видимо, не было в период владычества парфян. Скудость сведений о парфянах в источниках не могла быть только результатом стараний сасанидских царей уничтожить память о парфянской знати и ее истории, как бы ни пытались Ардашир и его преемники умалить заслуги своих предшественников.

Парфяне смогли многое воспринять из эллинистической культуры, но они сохранили также и иранские традиции. Раннепарфянское время иногда характеризуют как филэллинское, а последующий период — как иранскую реакцию против эллинизма, но мы не знаем о сколько-нибудь достоверных проявлениях этой «реакции». Скорее, имел место переход от мира, где господствовал дух Эллады, к новому обществу, в котором эллинизм постепенно был переварен Востоком. Сопоставление возвышения Парфии с подъемом Рима, вышедшего за рамки эллинизма, может быть поучительным, но подъем Рима не был неожиданным или внезапным.

Notes:

The Chronology of ancient nations. An English version of the Arabic text of the Athar-ul-bakiya of Albirflm, or «Vestiges of the Past», collected and reduced to writing by author in A. H. 390/1, A. D. 1000. Transl. and ed. with notes and index, by Dr. E. C. Sachau, London, 1879, стр. 116 и сл. Хамзе Исфаханскому было известно, что сведения о парфянах перепутаны, но_он знал и правильный вариант хронологии, см.: Annals of Hamzah al-Isfahani, transl. by U. M. Daudpota, Bombay, 1932, стр. 9, 13.

Kitab al-tanbih wa’I-ischraf auctore al-MasOdt, ed. M. J. de Goeje, Lugdu- ni-Batavorum, 1894 (BGA, VIII), стр. 97; Mapoudi, Le Livre de l’Avertissement et de la Revision. Traduction par B. Carra de Vaux, Paris, 1896 (Collection d’ouvrages Orientaux publiee par la Societfe asiatique), стр. 140.

 

Начало

Происхождению парфян посвящено немало исследований. Многие детали и многие даты остаются пока неясными, однако общую картину событий можно восстановить с большой долей вероятности 1. Парфяне известны со времени Ахеменидов, когда они занимали территорию, примерно соответствующую современной области Хорасан. После смерти Александра Великого произошло передвижение племен в Западном Туркестане, в результате которого были уничтожены некоторые греческие форпосты в Средней Азии; Селевк I и его сын Антиох восстановили эти города и утвердили власть Селевкидов. Весьма вероятно, что среди переместившихся племен были и парны. Страбон (XI, 508, 515) называет парнами часть большой конфедерации дахов. Возможно, как это предположил И. Маркварт 2, что парны (идиапарны) в каком-то из иранских диалектов именовались *Араг- nak и что от этого имени происходит название Апаршахр (район Нишапура). Не исключено, однако, что Апаршахр, или Абар- шахр, происходит от древнего обозначения «верхних стран» державы Ахеменидов или «верхних сатрапий» селевкидского времени 3. Парны, видимо, были основным племенем, занявшим обжитую часть Парфии; некоторые слова, представленные в армянском и в парфянских манихейских текстах, объяснены как вклад парнов в парфянскую лексику 4. Из этого следует, что пришельцы приняли и распространили за пределы первоначального ареала язык оседлого населения Парфии.

Установление владычества парфян связано по времени с возвышением греков в Бактрии. Существует традиция, согласно которой Арсак, первый парфянский правитель, был наместником бактрийских греков, восставшим и ушедшим на запад, чтобы основать свое царство 5. Проверить эту версию невозможно, но, видимо, сатрап Парфии (возможно, Андрагор, известный по монетам) восстал примерно в то же время, что и бактрийцы, а затем, после нескольких лет царствования, был побежден парнами под предводительством Арсака. Это событие может быть отнесено приблизительно к 238 г. до н. э. 6

Парфянская династия, как это известно и по западным, и по восточным источникам, называлась в Иране по имени ее основателя — Арсака (греческая форма). Вопрос об историчности первого Арсака может быть решен положительно с помощью одного остракона из Нисы, парфянского центра в Туркменистане,— в этом тексте упоминается потомок племянника Арсака 7. Имя Аршак (Arsak), давшее название династии, употреблялось всеми последующими царями на монетах, что затрудняет их точное определение. Это имя может быть истолковано либо как название рода, от авестийского arasa- «медведь» (в значении тотема), либо как «муж», «герой», из arsan-, что более вероятно. Аршакиды возводили свою родословную к ахеменидскому царю Артаксерксу II и пытались сделать ее правдоподобной. В документах из Нисы встречается название Артахшатракан (’rthStrkn), данное винограднику и связанное, очевидно, с именем Артаксеркса II 8. Конечно, то, в чем старались уверить, могло совершенно не соответствовать действительности. Генеалогия Аршакидов была составлена в соответствии с традициями, обычными для иранских династий: царственное происхождение от предшествующей иранской династии сочетается здесь с бегством или изгнанием из Греко-Бактрии. Арриан («Парфянские дела» 17, 2) даже говорит, что кроме Арсака и его брата было еще пять представителей знати, которые провозгласили Арсака I царем. Всего, таким образом, их было семеро, как и при провозглашении царем Дария I. Так воцарение Арсака I оказалось приведенным в соответствие с традиционной легендой об основателях династий в Иране. Позже, когда власть парфян упрочилась, они приняли систему летосчисления, скопированную, возможно, с селевкидской. Первый год парфянской эры приходился на 247 г. до н. э., с которым для парфян было связано какое-то важное событие. Строить догадки о том, что за событие имелось в виду,— занятие совершенно бесплодное.

Аршаку наследовал, вероятно, его брат Тиридат. Такая линия преемственности не должна казаться необычной; мы знаем по монетам индо-парфян, что наследование власти у них переходило иногда от царя именно к его брату или к сыну брата. Мне кажется, что это — особенность, характерная для среднеазиатских степей и кочевнического общества 9. Аршакиды начали расширение своих владений с захвата Гиркании. С этого момента возвышение парфян должно было рассматриваться Селевкидами как мятеж, подобный выступлениям Андрагора и Диодота,— известно, что Селевкиды часто сталкивались с такого рода проявлениями непокорности восточных провинций 10.

Укрепление и расширение Парфянского царства проходило довольно медленно и с трудом. Это проявилось уже вскоре после прихода Аршакидов к власти, когда Селевк II около 228 г. до н. э. двинулся против парфян, но был вынужден вернуться в Антиохию, так как там начались распри. Позднее Антиох III, подавив восстание Молона и его брата Александра, заручившись поддержкой Артабазана, правителя Мидии Атропатены (Азербайджан), и уладив дела в Армении, начал военные действия против парфян 11. Поход этот начался около 209 г. до н. э., длился несколько лет, и Антиоху пришлось выдержать несколько сражений; конечным результатом явился мирный договор, по которому парфяне признавали верховную власть Селевкидов. Затем Антиох, выступил против Эвтидема и снова преуспел, добившись признания главенства Селевкидов. По-видимому, Парфянское и Бактрийское государства сохраняли верность Антиоху вплоть до 189 г. до н. э., когда он потерпел поражение от римлян в битве при Магнесии. Возможно, что на период между 209 и 189 гг. до н. э. приходится оживление греческого влияния в Иране, но сведений об этом в источниках нет.

Мы снова узнаем о парфянах около 171 г. до н. э., когда подлинный основоположник их могущества, Митридат I, занял трон. Точная дата его вступления на престол неизвестна, но источники говорят о нем как о современнике Эвкратида Бактрийского и Антиоха IV 12. В. Тарн полагал, что Парфия оставалась небольшим и сравнительно слабым государством, когда ей пришлось столкнуться с возродившейся мощью Селевкидов и одновременно с Бактрией — с Антиохом IV и его родственником Эвкратидом. Однако нет никаких данных о родстве этих двух греческих правителей, и тем более о их прочном союзе; Бактрия и селевкидское государство вряд ли имели в это время общую границу. Власть Тимарха, наместника в восточных провинциях Селевкидов, не распространялась даже на район современного Тегерана — в период, когда Антиох IV начал свой поход на Иран, здесь распоряжались парфяне 13. Попытка Антиоха IV Эпифана вернуть утраченные Селевкидами земли на востоке не принесла успеха, но все же он сумел в какой-то мере восстановить позиции греков на западе Ирана; Экбатаны (Хамадан) были переименованы в честь Антиоха IV в Эпифанию (Стефан Византийский, s. v. Agbatanay Смерть Антиоха в 164 г. до н. э. открыла дорогу для дальнейших парфянских завоеваний.

По данным источников довольно трудно определить различие между Парфией в ее первоначальных географических границах (как у Птолемея) и более поздней «Великой Парфией», распространившейся на весь Хорасан и даже перешагнувшей за его пределы. Но мы можем проследить за успехами парфян по смене их столиц 14. Самой ранней столицей был, видимо, город, называемый Юстином Дара, который М. Е. Массон 15 отождествляет с городищем в районе Абиверда. Город Ниса (или Parthau-nisa, как называет его Исидор Хараксский в § 7 своего дорожника) служил усыпальницей первых парфянских царей. Начатые после второй мировой войны, раскопки в Нисе дали много интересных находок.

Раскапывались два городища — Старая Ниса и Новая Ниса, примерно в 18 км к северо-западу от Ашхабада. Возможно, что Ниса была действительно первой столицей парфян или по меньшей мере городом, из которого происходил Аршак I. Размеры и великолепие раскопанных залов свидетельствуют о богатстве парфянских правителей. Неизвестно, было ли название Михрдаткерт, упомянутое в одном из нисийских острака, первоначальным парфянским названием Старой Нисы, или же оно появилось в результате переименования города Митридатом 1 16. В большом квадратном зале (60 X 60 м) находился клад изделий из слоновой кости, главным образом ритонов, украшенных сценами из греческой мифологии, расположенными по кругу (рис. 124),— красноречивые образцы цветущего эллинистического искусства в Восточном Иране 17. Некрополь и художественное убранство зданий (в том числе — обломки крупных статуй) позволяют предположить, что Ниса была местом культа умерших аршакидских царей. Находки фрагментов подобных статуй на городище Топрак-кала в Хорезме и в кушанском святилище в Сурх Котале, так же как и знаменитые статуи из Немруд-дага или большая бронзовая статуя из Шами (рис. 78), свидетельствуют о широком распространении культа, который можно назвать посмертным обожествлением царя-героя 18.

В Старой Нисе открыты также письменные памятники, наиболее ценные источники информации — более 2500 острака, найденных при раскопках винохранилищ. Это, по всей вероятности, учетные документы, а не налоговые расписки, как первоначально полагали исследователи, занимающиеся их чтением. Определение языка документов из Нисы вызвало немало споров, но сейчас можно полагать, что эти надписи, выполненные черной тушью на фрагментах сосудов, являются скорее парфянскими гетерографическими, чем арамейскими; соответствующая аргументация содержится в работах, на которые нам уже приходилось ссылаться 19. Документы из Нисы оказываются очень важными для изучения многих сторон истории и культуры Парфии при первых Аршакидах. Многие топонимические названия, упоминаемые в острака, отождествляются с современными селениями. Все имена собственных лиц — иранские, в большинстве зороастрийские по своему характеру, например: ’hwrmzdyh(*Ohrmazdik), spndrmtk (*Spandarmatak), dynmzdk (*Dinmaz- dak), prnbg (*Farnbag) и др. 20. Однако прямых свидетельств процветания зороастрийской веры в Нисе нет. Документы датированы по аршакидской эре, с зороастрийскими (младоавестийскими) названиями месяцев и дней. Самый ранний из документов относится примерно к 100 г. до н. э., самый поздний — около 13 г. н. э. Большой интерес представляют и другие находки — захоронения костей в астоданах (костехранилищах), свидетельства существования греческого театра и т. п. Все это проливает новый свет на раннюю историю Парфянского царства.

Следующей столицей парфян был легендарный Гекатомпил, лежавший вероятно, между современными Дамганом и Шахрудом (соответствующее ему городище еще не найдено). Гекатомпил упоминается как царский город парфян у Страбона, Плиния, Птолемея и других античных авторов, но остается неизвестным, когда именно он стал столицей 21. Исидор Хараксский (§ 11) не упоминает этого города, но сообщает, что в городе Асаак был впервые провозглашен царем Арсак и в честь этого события там поддерживался вечный огонь. Таким образом, на территории современного Хорасана существовал целый ряд городов, сыгравших важную роль в ранней истории Аршакидов.

Notes:

Результаты многолетних исследований И. Вольского в области раннепарфянской истории отражены в его статьях и приняты большинством ученых. См. его последнюю работу: J. Wolski, The decay of Iranian Empire of Seleucids and the chronology of the Parthian beginnings, — «Berytus», XII, 1956— 1957, fasc. 1, стр. 35—52. (См. также: J. Wo 1 ski, Arsace II et la genealogie des premiers Arsacides, в кн. F. A11heim, R. Stiehl, Die Araber in der Alten Welt, Bd II, Berlin, 1965, стр. 370—378.] Брошюрой Б. Лозинского (В. P. Lozinski, Original homeland of the Parthians, The Hague, 1959) пользоваться не следует, за исключением библиографии.

J. Markwart, A catalogue of the provincial capitals of Eransahr (Pahlavi text, version and commentary), ed. by G. Messina, Roma, 1931 (Analecta Orientalia, 3), стр. 52. Верхние страны и верхние сатрапии упоминает Полибий (V, 40). К утверждению Г. Хауссига, что имя «апарны» должно быть связано с «авар» и с другими племенными названиями, следует относиться с осторожностью (Н. W. Наоssiga, Theophylakts Exkurs fiber die skythischen 244 Volker,— «Byzantion», t. XXIII, 1953, стр. 329 и сл.).

Ссылки на источники и анализ вопроса см.: W. В. Hanning, Mittel-iranisch, стр. 95.

Там же, стр. 96.

N. С. Debevoise, A political history of Parthia, Chicago, 1938, стр. 10.

J. Wоlski, The decay, стр. 47.

И. М. Дьяконов, В. А. Лившиц, Документы из Нисы I в. до н. э. Предварительные итоги работы, М., 1960 (XXV Международный конгресс востоковедов), стр. 20, острак № 1760 (датирован 157 г. аршакидской эры = 91 г. до н. э.). В этом документе, к счастью, приведены имена собственные царей, а не только династийное Аршак; последнее, как подтверждается и этим документом, было действительно именем основателя династии.

Там же. О мифическом Кави Аршане, лучнике и предке-эпониме, см : R. von Stackelberg, Iranica,—■ ZDMG, Bd 45, 1891, стр. 620. Существовало, по-видимому, также предание о том, что парфяне возводили свой род к Гуштаспу (Виштасп), покровителю Зороастра (Табари, I. 708). На их происхождение от Артаксеркса указывал Арриан, более поздний автор.

Ср.: G. К. Jenkins, А. К. Nаrain, The Coin-types, passim. И. Вольский пришел к заключению, что Тиридат — легендарная фигура и что Арсак I правил более 30 лет (J. Wolski, Arsace II,—«Eos», № 4Ц 1946, стр. 160). Однако, судя по документам из Нисы, действительно существовал правитель с именем Tyrydt, хотя это мог быть и Тиридат II.

Так, например, в Мидии произошло по меньшей мере два восстания: Молона при Антиохе III и Тимарха при Деметрии I.

См.: Полибий, V, 55. Сообщение Полибия о том, что Азербайджан не был подчинен Александру, соответствует действительности. Положение в Армении в этот период остается неясным, так как сведения источников противоречивы и по ним нельзя установить, кто владел этой областью. Ср.: А. В о и с h ё-L е с 1 е г с q, Histoire des Seleucides, t. II, Paris, 1914, стр. 569. После битвы при Магнесии мы узнаем о династии независимых владетелей Армении. Возможно, что в Мидии, Атропатене и в Армении продолжали сохраняться местные правители, номинально утвержденные Антиохом III.

Юстин, XLI, 6.

Там же, XLI, 5, где говорится, что Фраат, брат и предшественник Митридата, покорил и переселил мардов в район современного Тегерана; см. также: Исидор Хараксский, Парфянские станции, 7.

К. Мannегt, Geographie der Griechen und Roraer, Bd 5, Leipzig, 1829, стр. 69—78; эта работа продолжает сохранять свое значение как сводка античных представлений о Парфии. О Птолемее см.: W. Kukitschek, Studienzur Geographie des Ptolernaus I,— SBlAW, Wien, Bd 215, 1934, стр. Ill, и введение.

М. E. Массон, Новые данные по истории Парфии,— ВДИ, 1950, № 3, стр. 43.

Mtrdkrt BYRT’ — «город-крепость Михрдаткерт» — встречается в острака № 1693, см.: И. М. Дьяконов — В. А. Лившиц., Документы, стр. 22.

М. Е. Массон, Г. А. Пугаченкова, Парфянские ритоны Нисы, зМо Ашхабад, 1959 (со 120 превосходными таблицами).

О Нисе см.: Л. И. Ремпель, Терракоты Мерва и глиняные статуи Нисы,— Труды ЮТАКЭ, т. I, Ашхабад, 1949, стр. 360; М. Е. Массон, Народы и области южной части Туркменистана в составе Парфянского государства,— Труды ЮТАКЭ, т. V, Ашхабад, 1955, стр. 64 и сл. [См. также литературу, приведенную в кн.: Г. А. Кошеленко, Культура Парфии, М., 1966, стр. 16—44.] Об архитектуре дворцового комплекса Топрак-калы см.: М. А. Орлов, Реконструкция «Зала воинов» дворца III в. н. э. Топрак-кала,— Труды ХАЭ, т. I, М., 1952, стр. 47 и сл. О Сурх Котале—D. Schlumberger, Le temple de Surkh Kotal en Bactriane. III,—JA, t. CCXLIII, 1955, стр. 275 и сл. [См. также: D. Schlumberger, Le temple de Surkh Kotal en Bactriane. IV,— JA, t. CCLII, 1964, стр. 303—326; В. М. Массон, В. А. Ромодин, История Афганистана, т. I, М., 1964, стр. 190—194; J. М. Rosenfield, The dynastic arts of the Kushans, Berkeley and Los Angeles, 1967, стр. 154—163, 202.]

И. М. Дьяконов — В. А. Лившиц, Документы, стр. 9; их же. Парфянское царское хозяйство в Нисе I в. до н. э. (образцы документов),— ВДИ, 1960, № 2, стр. 15. Там же достаточно подробно изложены доводы, приводившиеся оппонентами.

Там же, стр. 24, а также И. М. Дьяконов, В. А. Лившиц, Из материалов парфянской канцелярии «Старой Нисы», стр. 332.

Сведения античных источников собрал и рассмотрел A. D. Могdi- тп a n п, Hekatompylos,— SBAW, Munich, 1869, стр. 512—526. Гекатомпил мог стать столицей при первом или втором аршакидском царе, по, во всяком случае, до похода Антиоха III.

 

Путь на запад

Завоевания Митридата I привели парфян в Западный Иран и Месопотамию, превратив царство Аршакидов из окраинного владения в мировую державу. В Мидии селевкидский сатрап Тимарх провозгласил себя независимым, и Митридат вступил с ним в борьбу. Мы не знаем, как протекали события, но, видимо, не Митридат покончил с Тимархом. Более вероятно, что его окончательно сокрушил селевкидский царь Деметрий I Сотер 1. Но в итоге победителем оказался Митридат, захвативший Мидию около 155 г. до н. э. Затем, однако, Митридат был вынужден уйти к своим восточным границам, чтобы защитить их от вторжений кочевников. Как отмечалось выше (стр. 231), Митридату удалось захватить у Эвкратида две области, точное местоположение которых определить трудно. Есть указания на то, что он воевал в Арахосии, у границ Индии, но подробности этих событий нам неизвестны. Видимо, Герат, Сеистан, Гедросия и другие области на востоке Ирана уже задолго до Митридата перешли под власть местных правителей. Употребление Эратосфеном и более поздними авторами термина Ariane для обозначения большей части Восточного Ирана (исключая Бактрию) должно свидетельствовать о том, что так назывались области, на которые не распространялась власть греков. Несколько позднее это название прилагалось к Парфянской державе, но сообщения источников весьма неопределенны 2. Нет оснований сомневаться в достоверности сведений античных авторов о завоеваниях Митридата далеко на востоке, вплоть до Индии 3. Титул «великий царь», который присутствует на монетах Митридата, соответствует его успехам.

На западе Митридат летом 141 г. до н. э. вступил в Селевкию на Тигре. Весьма заманчива гипотеза В. Тарна, согласно которой селевкидский царь Деметрий II Никатор и Гелиокл Бактрийский заключили военный союз, чтобы заставить Митридата вести борьбу на двух фронтах. По В. Тарну, Митридат разгромил Гелиокла в декабре 141 г., а затем в 140 или в 139 г. до н. э. вернулся в Вавилонию, чтобы разбить и захватить Деметрия 4. После пленения селевкидского царя Митридат мог рассматривать себя наследником Ахеменидов и Александра. Большая часть Ирана, как и Месопотамия, должны были находиться в его руках, так как источники свидетельствуют о парфянском господстве в Сузах и в других районах 5. Парфяне стали хозяевами всего Иранского плато.

При Фраате II, сыне и преемнике Митридата, Антиох VII предпринял последнюю попытку восстановить селевкидское господство в Иране. Он отвоевал Месопотамию, вторгся в Мидию, но был разгромлен и убит, после чего Фраат снова занял Месопотамию. Однако восточные границы Парфянского государства оказались под угрозой в результате передвижений саков из Средней Азии. Фраат погиб в битве с кочевниками около 128 г. до н. э., будучи еще молодым, — трон после него занял его дядя Артабан II. Артабан также кончил свою жизнь на востоке, вероятно воюя против юечжей; обширные территории на востоке, завоеванные Митридатом, были утрачены. В это же время парфяне лишились и большей части Месопотамии — ее захватил Гиспаосин, правитель Харакены, нового небольшого государства, столица которого, прежняя Александрия-Антиохия, получила имя Спасину Харакс. K счастью для парфян, их новый царь был достойным тезкой Митридата I. Месопотамия была отвоевана обратно, доказательством чего служат монеты Гиспаосина, на которых выбиты изображения и титулы Митридата II. Харакенская династия, однако, продолжала править в Южной Месопотамии, уже находясь в зависимости от парфян, вплоть до завоеваний Траяна в 116 г. н. э. 6. Митридат II был первым парфянским правителем, употребившим титул «царь царей» на монетах; разнообразие типов и большое число его монет, дошедших до нас, указывают на длительное и успешное царствование. На некоторых своих монетах Митридат II изображен в высоком колпаке (или шлеме), украшенном по краю драгоценными камнями и звездой в середине. Такой головной убор, ставший наиболее частой разновидностью царской тиары парфян, был затем воспринят царями Эдессы (Абгариды), Элимаиды, некоторыми индо-парфянскими правителями и первым Сасанидом — Ардаширом 7.

На востоке Митридат II восстановил власть парфян, остановив саков и, возможно, заключив с ними союзный договор. Парфянское царство, как можно заключить по Исидору Хараксскому (§ 19), простиралось теперь до границ Индии, включая современный Кандахар. Э. Херцфельд выдвинул реконструкцию истории Суренов, парфянского владетельного рода в Сеистане, исходя из предположения о том, что Сурен Гондофар отпал от Парфии, когда Артабан III сменил на престоле Вонона I. Отдавая должное остроумию этой реконструкции, следует учитывать, что на самом деле мы ничего не знаем о парфяно-сакских взаимоотношениях на востоке 8. Предлагавшееся Э. Херцфельдом отождествление царя Парфии Вонона I с Вононом, чеканившим индо-парфянские монеты, не лишено вероятности, но совершенно не доказано. У саков и индо-парфян престол иногда переходил от царя к его брату или племяннику, возможно, как предполагал Э. Херцфельд, по материнской линии 9. Но вопрос этот более сложен, чем казалось до сих пор, поскольку один из индо-парфянских царей, Санабар, мог быть первоначально правителем Мерва в Средней Азии, если судить по находкам его монет 10.

Судя по индийским источникам, саки и пахлавы совершали свои индийские завоевания как союзники; это подтверждается и монетами, на которых представлены как сакские, так и парфянские имена. Принятие титула «царь царей» Гондофаром, Ортагном и Пакором должно указывать на полную независимость этих индо-парфянских владетелей от царей Парфии; трудно представить, что они вообще имели какое-то отношение к событиям, происходившим на территории Иранского плато. Проблема восточных отношений парфян в Арахосии, как и вопрос о западных границах владений индо-парфян, еще ждут своего решения, но можно утверждать, что индийское и иранское царства парфян существовали раздельно.

Уже давно было высказано предположение, что Сеистану и сакам принадлежит значительная часть иранского народного эпоса, и прежде всего эпический цикл, связанный с Рустамом. Благодаря открытию в Восточном Туркестане фрагментов согдийской версии сказания о Рустаме сакское происхождение большей части преданий о Рустаме, вошедших в «Шахнаме» Фирдоуси, становится вполне вероятным. Весьма романтичным выглядело бы отождествление Рустама с Гондофаром, а родового замка Каспара, последовавшего за Вифлеемской звездой к колыбели Христа, — с Кух-и Хваджа, холмом в центре озера Хамун в Сеистане 11. Отождествление саков или кушан с туранцами эпоса также заманчиво, особенно если учесть, что при этом Туран оказался бы к востоку от Сеистана; религиозный антагонизм между иранцами и туранцами в этом случае перешел бы из легенды в действительность, поскольку парфяне выступали в роли защитников зороастризма. Однако все эти вопросы не могут быть решены с помощью имен, этимологий и хитроумных гипотез. Необходимы новые археологические материалы и письменные памятники.

К концу своего правления (Юстин, XLII, 2, 7) Митридат II подчинил Великую Армению, где царем был некий Артавазд, видимо из той же династии, что и Артаксий (арм. Арташес), утвержденный в качестве царя или сатрапа Антиохом III 12. Митридат получил какую-то часть территории Армении и взял в качестве заложника юного царевича Тиграна, который позже стал Тиграном Великим, царем Армении. Вскоре Парфии пришлось противостоять Риму в борьбе за Армению, но в конце концов Аршакиды заняли армянский престол, и он оставался в руках Аршакидов даже после того, как в Иране пришла к власти новая династия — Сасанидов.

Notes:

Помпей Трог, Пролог, 34, 13; Е. Веvan. The House of Seleucus, vol. II, London, 1902, стр. 195.

См.: E. Herzfeld, Sakastan, — AMI, Bd IV, Berlin, 1931, стр. 36.

Диодор Сицилийский, XXXIII, 18; Павел Оросий, V, 4, 16; Юстин, XLI, 6, 8.

W. W. Таrп, The Greeks in Bactria and India, стр. 273.

N. C. Debevоise, A political history, стр. 26.

См.: G. Le Rider, Monnaies de Characene,— «Syria», t. XXXVI, 1959, стр. 251—252 (ссылки на более ранние работы можно найти в примечаниях к этой статье).

Е. Т. Newell, The Coinage of the Parthians,— SPA, vol. I, стр. 480. Мне не удалось установить местонахождение монет Артабана, отца Митридата II, с легендой «царь царей», приводимых Ж- де Морганом (J. de Могgan, Manuel de numismatique orientale de l’antiquite et du moyen-age, t. I, Paris, 1923—1936, стр. 132, 147). Конечно, не исключено, что этот титул употреблялся и до Митридата, поскольку правители Элимаиды, Персиды и других областей, по всей вероятности, носили титул «царь» после парфянского завоевания, до Митридата II.

Е. Негzfеld, Sakastan, стр. 101.

Там же, стр. 94.

Я основываюсь на беседе с М. Е. Массоном в шоле 1955 г. в Ташкенте, а также на монетах, которые он мне показал. Это противоречит общепринятой точке зрения, но я разделяю сомнения М. Е. Массона по поводу выдвигавшихся классификаций индо-парфянскнх монет. Эти классификации не учитывают различий между типами легенд — только греческими и греческими в сочетании с кхароштхн. Монограмма монет Санабара встречается и на чеканах парфянских царей — Пакора I и Фраата IV, но ее нет на индо-парфянских или сакских монетах. Все это указывает на более прочные связи Санабара с Мервом, Гератом и Секстаном, чем казалось раньше. Географическое положение этих областей также способствовало установлению тесных контактов, тогда как поддерживать сообщение между Сейстаном и Индией было трудно. Gp.: A. S i ш о- n е t t а, Ап essay on the so-called «Indo-Greek» coinage,—«East and West», vol. VIII, 1957, стр. 50, где приводятся сведения о монетах Санабара. {См. также: В. М. Массон, Восточно-парфянский правитель Санабар,— «Труды ГИМ», вып. XXVI («Нумизматический сборник», ч. 2), М., 1957, стр. 32—42.]

Е. Herzfeld, Sakastan, cip. 116. Это предположение противоречит столь же умозрительной гипотезе о том, что и царь, и волхв Каспар связаны с Щизом (городище Тахт-и Сулейман в Иранском Азербайджане). Ср.: L. I. Ringbom, Graltempel und Paradies, Stockholm, 1951; его же, Paradisus Terrestris, Helsingfors, 1958.

Об истории этих ранних правителей Великой (восточной) Армении, а также Малой (западной) Армении и Софены известно очень немного. Находка в районе озера Севан по крайней мере трех «верстовых» или межевых камней с арамейскими надписями показывает, что Артаксий (Арташес) был сыном Зариадра — ’rthssy MLK BR ZY zrytr rwndkn, См. И. М. Дьяконов, К. Б. Старкова, Надписи Артаксия (Арташеса I), царя Армении,— ВДИ, 1955, № 2, стр. 168; Г. Тирацян, Новонайденная надпись Арташеса I, царя Армении,—ВДИ, 1959, № 1, стр. 88—90.

 

Парфия и Рим

До битвы при Каррах в 53 г. до н. э. римляне не считали Парфию главной силой на Востоке, но после этой битвы, согласно греческим и латинским авторам 1, мир был разделен между Римом и Парфией. Население крайних восточных владений Рима нередко видело в парфянах потенциальных освободителей от римского ига, тогда как подданные Парфянской державы, жившие на ее западных границах, часто питали надежды на помощь Рима. Период почти в три столетия — от битвы при Каррах до падения Парфии — насыщен войнами в Сирии, на Евфрате, в Месопотамии и в Армении. Военные действия шли с переменным успехом для обеих сторон. Парфянские войны Марка Антония, Октавиана, Тиберия, Нерона, Траяна и Септимия Севера довольно хорошо известны благодаря римским авторам. Эти войны привели к созданию римской пограничной линии в Сирии и строительству укрепленных постов, аналогичных крепостям на Рейне и Дунае. Буферные государства и мелкие владения в пределах этой пограничной зоны были превращены в провинции Римской империи. Но что происходило в Парфии?

После Митридата II в центре внимания парфян оказались Западный Иран и Месопотамия. Положение на восточных рубежах также постоянно беспокоило правителей Парфии, даже когда главная угроза надвигалась с запада. Слабость парфян заключалась в отсутствии централизации — многочисленные «вассальные» князьки только номинально признавали власть Аршакидов. Политическая карта Парфянской державы и соседних государств около рубежа н. э. очень показательна в этом отношении.

На территории Закавказья существовало царство Грузия, или Иберия (парф. Wyrsn), со столицей в Мцхете, северо-западнее современного Тбилиси. В I в. н. э. (около 30—60 гг.) здесь правил весьма энергичный царь Фарасман (Pharasmanes) 2. Грузины и аланы в большинстве своем дружелюбно относились к Риму и испытывали влияние римской культуры. В отдельные периоды они оказывались даже в номинальной зависимости от Рима, однако нет никаких данных о подчинении этих народов парфянам. Известны и другие закавказские княжества, но и они никогда не фигурируют в истории Парфии. Аланы, как сообщает Иосиф Флавий, совершали рейды по всему Кавказу, доходя на юге до владений парфян. О царствах Великая Армения и Мидия Атропатена уже упоминалось. Главным городом Великой Армении был Артаксата (Арташат), но при Тигране Великом столицу перенесли в Тигранакерт на верхнем Евфрате. Рим и Парфия постоянно боролись за господство в Армении; сами армяне, в отличие от грузин, были чаще всего настроены против римлян, особенно после 54 г. н. э., когда аршакидский царевич Тиридат основал здесь новую династию. Мидия Атропатена управлялась в парфянское время собственной династией. После того как Марк Антоний удалился из Мидии и Армении, царь Атропатены заключил с римлянами союз против своего парфянского сюзерена (Дион Кассий, XLIX, 33, 44). Римско-мидийское сотрудничество продолжалось и при Октавиане (там же, LI, 16).

Горная область к югу от озера Ван, называвшаяся Кордуэна, или Гордуэна (Бет-Карду сирийских источников), имела, по-видимому, собственных правителей, лишь номинально подчинявшихся парфянскому царю. Царство Адиабена (Хадаййаб), на территории которого находился известный город Арбела, управлялось в I в. н. э. неким Изатом I; его дочь и внук, ИзатП, были обращены в иудаизм (Иосиф Флавий, «Иудейские древности», XX, 17—37). Арбела считалась также местом погребения последних парфянских царей (Дион Кассий, LXXVIII, 1). Далее к северо-западу по Тигру лежали области Забдикена, Арзанена, Нисибин на реке Хабур, называвшийся по-сирийски Бет-Арбайа, Софена (совр. Диярбакыр), Эдесса или Осроена (совр. Урфа), управлявшаяся арабскими царями из династии Абгара. В I в. н. э. владения Абгаридов должны были включать большинство названных областей по Тигру, так как Плиний (VI, 31, 129) говорит, что арабские племена orroei и adiabeni граничат друг с другом. Если область, позднее называемая в сирийских источниках Бет-Нохадре, соответствует Адиабене (или западной ее части), то мы можем рассматривать титул nahodar «префект, управитель» как парфянское обозначение царя Адиабены 3.

В пустыне между Тигром и Евфратом находился укрепленный город Хатра, последовательно отразивший несколько попыток римлян захватить его. Ардашир I, первый сасанидский царь, также не сумел подчинить этот город. Хатра покорилась только Шапуру I, причем после завоевания город опустел. Как и в Эдессе, в Хатре правили арабы — племена пустыни заняли этот город в I в. до н. э. 4. Из царей Хатры наиболее знаменит Санатрук, его имя долго жило в арабской традиции. Благополучие Хатры, как и Пальмиры, должно было основываться на транзитной торговле. Раскопки города обнаружили ценные памятники искусства, относящиеся к парфянскому периоду.

Область между Тигром и Иранским нагорьем к северо-востоку от Ктесифона называлась по-сирийски Бет-Гарме; ее центром был город, соответствующий современному Киркуку. Мы знаем о царе Киркука, который присоединился к Ардаширу, когда тот выступил против парфян, но других известий о царстве в области Бет-Гарма не сохранилось 5. И. Маркварт связывал династию, правившую в Киркуке, с домом Изага в Адиабене, но это не более чем гипотеза 6.

Последняя столица парфян, которая, видимо, служила им зимней резиденцией, — Ктесифон, расположенный на берегу Тигра, напротив Селевкии. Этот город после взятия его парфянами значительно разросся, так что не уступал Селевкии 7. Вологез I построил новую столицу — Вологезакерт — дальше к северу по Тигру, но в качестве столицы этот город вряд ли пережил царствование его основателя. Земли, прилегающие к Ктесифону, находились, очевидно, под непосредственным управлением аршакидского царя — нам неизвестны на этой территории какие-либо местные владетели.

Уже упоминалось владение Харакена, или Месена, в Южной Месопотамии. Оно занимало дельту Тигра и Евфрата, а иногда включало в себя и районы, лежащие к северу 8. Можно предполагать, что здесь, как часто бывало в истории этой области, местные предводители сохраняли свое независимое существование. Восточнее, в Хузистане, находилось небольшое княжество Элимаида у подножий Загроса, по другую сторону от Суз — города, который управлялся сатрапом парфянского царя. Последовательность правлений царей Элимаиды и общее их число установить не удается, поскольку единственным источником являются монеты этих царей. Судя по надписям из Танг-и Сарвак, население Элимаиды говорило по-арамейски 9 (рис. 79, 80, 81).

В провинции Фарс правили фратараки (*frataraka, правитель), которые возводили себя к Ахеменидам: на монетах фратараков мы находим имена Дария и Артаксеркса 10. Местная династия (или династии), как можно судить по монетам, царствовала в Фарсе примерно с середины III в. до н. э. и до времени возвышения Сасанидов. Эта династия сохраняла свои позиции и в период, когда сатрап Фарса Александр, брат Молона, поднял мятеж против Антиоха III, что должно указывать либо на совместное правление фратараков и селевкидских сатрапов, либо на разделение области между ними. Сомнительно, контролировали ли Селевкиды сколько-нибудь значительную часть Фарса, кроме нескольких городов и военных поселений. В любом случае, при парфянах эта провинция оставалась в руках местной династии, выпускавшей свою монету. Часть Кермана, по-видимому, принадлежала Фарсу; на востоке и на юге независимые племена кочевали так же свободно, как на протяжении всей истории Гедросии, позднее известной под названием Белуджистан.

На севере Ирана, в Гиляне и Мазандеране, обстановка в этот период совершенно неизвестна, но опять-таки по аналогии с более поздним временем вероятно, что парфянские цари если и осуществляли контроль над областями к северу от гор Эльбурс, то лишь в минимальной степени. К востоку от Каспийского моря лежит Гиркания — область, непосредственно примыкавшая к родине парфян и очень рано завоеванная Аршакидами. В I в. н. э. послы Гиркании несколько раз прибывали в Рим. По мнению некоторых исследователей, это свидетельствует о том, что Гиркания снова стала самостоятельным царством 11. Но, поскольку мы не знаем гирканских монет, как и других свидетельств независимости Гиркании, эта гипотеза кажется сомнительной. Ясно лишь, что сатрапы часто восставали в Парфянском государстве, так что отдельные провинции на длительное время могли выходить из-под власти Аршакидов. Восточный Иран в этот период был далек от контактов с греками и римлянами, оставившими нам описание Парфянского царства, и мы почти ничего не знаем об обстановке в этой части страны.

Несомненно, что I в. н. э. был очень тревожным для парфян (Тацит, XV, 1). Это был вместе с тем и период перемен. Нельзя считать эти перемены результатом иранской оппозиции проримской политике царя Вонона, благоволившего к Риму, или объяснять их восточноиранской (гирканской) реакцией на филэллинство парфянских царей до Артабана III 12. К числу очевидных перемен, происшедших на протяжении I в. н. э., относится появление при Вологезе I арамейско-парфянских легенд на монетах вместо греческих. Местные названия городов, по крайней мере в Восточном Иране, заменяют прежние греческие, например Мерв вместо Антиохии Маррианской 13. Продолжался и процесс децентрализации, так что Плиний (VI, 112) имел право писать, что парфяне владеют восемнадцатью царствами, одиннадцать из которых именуются «верхними», а семь — «нижними». Именно двум последним столетиям владычества Аршакидов обязана позднейшая характеристика истории парфян как периода «царей племен».

Римляне трижды захватывали Ктесифон: при Траяне — в 116 г., при Марке Аврелии — около 164 г. и при Септимии Севере — в 198 г. Последнее столетие парфянского владычества было заполнено непрерывными войнами с Римом. Некогда могучее Парфянское царство оказалось на краю гибели, и нужен был лишь последний удар, восстание одного из владетелей или сатрапов, чтобы оно пало. Такой удар нанесли правители Парса, древней родины Ахеменидов.

Notes:

О том, что римляне до битвы при Каррах не считали парфян грозным противником и даже относились к ним с некоторым пренебрежением, убедительно свидетельствуют данные, приводимые в работе J. Dоbiаs, Les premiers rapports des Romains avec les Parthes et l’occupation de la Syrie,— AO, t. 3, 1931, стр. 215—256. {См. также: K.-H. Ziegler, Die Beziehungen zwischen Rom und Partherreich. Ein Beitrag zur Gescnichte des Volkerrecnts, 254 Wiesbaden, 1964.]

«Мцхета», Тбилиси, 1958, стр. 71. Знаменитым надписям из Армази (в том числе греко-арамейской билингве) посвящена обширная литература. См. обзорную статью (с библиографией): P. Grelot, Remarques sur le bilingue Grec-Arameen d’Armazi,— «Semitica», t. VIII, 1958, стр. 11 и сл. До сих пор остается не вполне ясным, составлены ли армазские надписи на испорченном арамейском языке (нарушения грамматических норм), или же они являются гетерографическими памятниками, в которых за арамейскими написаниями надо видеть древнегрузинский или какой-то иранский язык. Если учесть, что в Армении двумя столетиями раньше надписи составлялись на арамейском языке, то для I—II вв. н. э. следовало бы, скорее, ожидать гетерографическое письмо. Маловероятно, что население Мцхеты в столь позднее время пользовалось сразу тремя языками — греческим (в качестве lingua franca), арамейским и — как разговорным — своим родным языком.

Иначе J. Marquart, Eransahr, стр. 23. О парфянском титуле naxwa- dar см.: W. В. Henning, A new Parthian inscription,— JRAS, 1953, стр. 1Э5—136; A. Maricq, Hatra de Sanatrouq,—«Syria», t. XXXII, 1956, стр. 278.

A. Сaquоt, Nouvelles inscriptions arameennes de Hatra,— «Syria», t. XXIX, 1952, стр. 112.

E. Sachau, Die Chronik von Arbela,—APAW, 1915, стр. 60.

J. Marquart, EranSahr, стр. 22.

Селевкия была разрушена римлянами в 165 г. н. э., после чего Ктесифон стал главным городом парфян. Ср.: М. St reck, Seleuda und Ktesiphon, Leipzig, 1917, стр. 24.

Названия Месена-и Харакена рассматриваются в работе: U. Kahr- s t е d t, Artabanos III und seine Erben, Bern, 1950, стр. 53.

W. B. Henning, The Monuments and Inscriptions of Tang-i Sarvak,— AM, N. S., vol. II, 1952, стр. 177.

Значение слова prtrk’ (скорее титул, чем имя), читавшегося некоторыми исследователями как prtdr’ «хранитель огня», остается неясным. Я отдаю предпочтение толкованию Ф. К. Андреаса, который сопоставлял это слово с древнеперсидским титулом prtrk’ «управитель, наместник», засвидетельствованным в элефантинских папирусах. См.: W. Е i 1 е г s, Iranische Beamtenna- men, Leipzig, 1940 («Abhandlungen fiir die Kunde des Morgenlandes», Bd 25, Nr 5), стр. 119.

U. Kahrstedt, Artabanos ‘III, стр. 47, 83. Карштедт полагает, что до того как Артабан III стал парфянским царем, он был правителем «Великой Гиркании», простиравшейся якобы от Герата и Кермана до Персидского залива и Индийского океана. Не исключено, что такое предположение правильно, но все же это не более чем гипотеза. То же самое следует сказать и о дальнейших рассуждениях Карштедта (стр. 83) по поводу того, что Гиркания после 62 г. н. э. стала владением кушан и, таким образом, вышла из состава Парфянского царства. Столь же недоказанным остается и предположение о том, что Гондофар провозгласил свою независимость и вышел из-под контроля Парфии при преемниках Артабана III (стр. 47). У. Карштедт полагает, что Артабан III посадил своих родственников на троны Атропатены, Элимаиды и Персиды, но после смерти Артабана они лишились этих владений. Попытка В. Ф. Минорского связать сказание «Вис и Рамин» с гирканской династией не подкреплена надежным свидетельством (V. Minorsky, VTs-u-Ramm, a Parthian romance (I),—BSOAS, vol. XI, pt 4, 1946, стр. 759—763). l[Cp.: V. Minorsky, Iranica, London, 1964 (Publications of the University of Tehran, vol. 775), стр. 167—188.] События этого периода во 258 многом неясны.

М. Е. Массон («Новые данные по истории Парфии», стр. 49) предлагает относить период, который он именует «филэллинским» этапом истории Парфии, ко времени до 10 г. н. э., после чего начинается «антиэллинский» период. Такая датировка основывается преимущественно на результатах раскопок в Нисе, где более ранняя «греческая культура» ритонов и статуй сменяется «местной парфянской» культурой. Кажется более вероятным относить эти перемены ко времени правления Вологеза I (вторая половина 1 в. н. э.)

М. Е. Массон, Новые данные по истории Парфии, стр. 50, где рассматриваются названия городов.

 

Государственный строй и аппарат управления

Мы уже упоминали о царствах и сатрапиях, входивших в состав Парфянской державы. Степень зависимости их от центральной власти была различной — обстановка часто менялась, причем не последнюю роль здесь играла борьба за аршакидский престол. Парфянская держава многими учеными определялась как феодальная, а мелкие владетели и даже сатрапы рассматривались в качестве вассалов «великого царя». Эта терминология, заимствованная из западноевропейской истории, может ввести в заблуждение. Парны были кочевниками с кочевническими традициями власти. Они завоевали оседлые области, в которых сохранялись черты как ахеменидской системы управления, так и более поздней селевкидской. При первых Аршакидах греческая культура и идеология продолжают господствовать, что вполне естественно. Кочевое племя, отнявшее власть у эллинистической монархии, в течение долгого времени — до Митридата I или даже до Митридата II — должно было ощущать ненадежность своего нового положения. Кочевнические традиции еще очень сильны при первых аршакидских царях. Но и позднее, когда государство вполне сложилось, внутренние кризисы и борьба на два фронта (с римлянами — на Западе, с кушанами — на Востоке) вели к ослаблению центральной власти и усилению родовой знати.

Можно не сомневаться, что парфяне заимствовали свои основные представления о царе и царском достоинстве у Селевкидов и Греко-Бактрии; раннеаршакидское государство в своей организации и идеологии должно было иметь много общего с селевкидской державой и другими эллинистическими царствами. Но существовал ряд черт, отличавших парфянского царя от эллинистического монарха. Уже отмечалось выше существование необычного порядка престолонаследия у индо-парфян. Мы не располагаем такими же сведениями для самих парфян, но, возможно, отголосок такого порядка наследования следует видеть во вступлении на престол Митридата I (брата и преемника Фраата I), а также в других, более поздних случаях, когда преемником царя оказывался его брат. Переход царской власти к самому старшему или наиболее влиятельному лицу в большой семье или в роде встречается в кочевнических государствах Центральной и Средней Азии. Именно здесь, а не в матриархате или в матрилинейном наследовании, как мне кажется, лежат истоки порядка престолонаследия, характерного для индо-парфян и, может быть, для Аршакидов 1. Это не исключает, конечно, важной роли цариц в Парфянском государстве (как и во многих других монархиях), но нет никаких сведений о том, что матрилинейность в парфянской системе наследования престола имела решающее значение.

Нарастающая «феодализация» Парфянского царства проявляется в таких деталях, как распространение единообразного костюма воина и инсигний в период после Митридата II 2. Действительно, после Митридата II, когда прямая линия царей, идущая от основателя династии, прекратилась, значение родовой знати с ее синедрионом или советом (Страбон, XI, 516) возросло в такой мере, что знать утверждала вступление на трон, а иногда даже назначала царя царей. Слабость центральной власти проявлялась и в том, что, по-видимому, не существовало фиксированного порядка престолонаследия, узаконенных норм, которые бы определяли выбор нового царя среди представителей династии.Переплетение традиций рода и родовой иерархии знати с административной системой, унаследованной от Ахеменидов и Селевкидов, наложило отпечаток и на титулатуру должностных лиц и правителей отдельных областей Парфянской державы. Во многих случаях, очевидно, одни и те же должности обозначались по-разному.

Когда парфяне завоевали земли Селевкидов, находившиеся под непосредственным управлением греков, они встретились с городами полисного типа и городами, которые выросли из военных колоний. Парфяне застали и старую, восходящую еще к Ахеменидам систему сатрапий, уже частично видоизмененную, а также селевкидские епархии и гипархии, видимо находившиеся в подчинении сатрапов. Многие из епархий территориально совпадали с сатрапиями. В первый период своего владычества парфяне проводили политику поощрения полисов и греческой культуры и, очевидно, сохраняли прежнюю селевкидскую систему администрации в тех районах, где она существовала. Мы знаем, например, о некоем Багазе, которого Митридат I назначил правителем Мидии (Юстин, XLI, 6, 7), а также о Гимере, правившем Месопотамией (там же, XLII, 1, 3). В греческой надписи Митридата II, высеченной на знаменитой Бехистунской скале, упомянут титул «сатрап сатрапов», созданный по аналогии с титулом «царь царей» 3. Должность сатрапа, видимо, утратила свое прежнее значение правителя огромной территории, но титул «сатрап» продолжает часто встречаться в античных источниках 4. Можно полагать, что одна из причин усиления знати кроется в пожалованиях великим царем уделов своим родным и приближенным, главным образом в областях, через которые проходил древний путь из Селевкии на Тигре в Бактрию и Арахосию. Со временем эти земли, составлявшие первоначально царский домен, стали мало чем отличаться от областей, управлявшихся наместниками,— Армении, Адиабеиы и других. Смешению парфян с местной аристократией способствовали и брачные союзы.

Наряду с этим в парфянское время сохранялись традиционные иранские представления об обществе и царской власти, пережившие Ахеменидов и Селевкидов. Легенда о семи знатных родах, которые возводят царя на престол, вновь появляется при Аршакидах, хотя маловероятно, что у парфян действительно было семь родов высшей знати. Мы знаем названия некоторых из этих родов и можем даже локализовать их основные владения, хотя, вероятно, каждый из таких родов имел земли в разных частях державы. Из арабских источников и случайных упоминаний античных авторов следует, что главная резиденция рода Каренов была в Нихавенде, в Мидии, рода Суренов — в Секстане, рода Михранов — около Раги (Рей, близ Тегерана). Михраны связаны, вероятно, с родом Спандиада, который также относят к области Раги 5. В источниках упоминаются и другие знатные фамилии, но о них известно очень мало. Таковы Спахпаты в Гургане (?), сменившие, очевидно, дом Гева, или род Зек в Атропатене, пришедший на смену местной династии в конце парфянского периода 6. «Феодальные» князья, стоявшие во главе таких родов, имели собственные военные отряды — Плутарх (в биографии Красса) говорит о войске, которое возглавлял Сурен в битве при Каррах. Совет родовой знати решал многие важные дела, особенно в последний период существования Парфянского царства.

Согласно Плутарху и Юстину (XLI, 2, 5), парфяне делились на свободных, составлявших меньшинство, и рабов, или зависимых людей. Под свободными в этих источниках понимается верхушка знати, azatan, а также другие знатные роды и царские вельможи — «вазурги» (vazurkan, RB’n) среднеперсидских надписей. Можно предполагать, что «вазурги» занимали руководящее положение при дворе и в армии, имели особые титулы и права. В аршакидский период оформился сложный ритуал придворных церемоний, пышная титулатура и другие внешние черты «феодального» общества. Обилие титулов и званий затрудняет анализ структуры административного аппарата и бюрократической иерархии в Парфянском государстве. Следует также учитывать, что система управления Месопотамии сильно отличалась от условий, сложившихся, например, в Хорасане или в какой-либо другой части державы; некоторые административные институты сохранили важное значение для одних областей, но исчезли в других. Ни у парфянского чиновничества, ни даже в титулах и званиях, которые носила знать, нельзя обнаружить твердо установленной системы. Если ограничиться только парфянской эпохой и не привлекать более поздние источники — сасанидские надписи, сочинения арабских и армянских авторов, то достоверных данных об административном устройстве, должностных лицах и званиях оказывается очень немного.

Раскопки города Дура-Эвропос на Евфрате (на территории современной Сирии, близ границы с Ираком) дали много сведений о жизни и системе управления этого важного стратегического центра римско-парфянской пограничной области. Город был основан Селевком I и в течение какого-то времени находился под властью парфян. В Дура-Эвропос открыты не только парфянские, но и греческие, латинские, арамейские и среднеперсидские надписи и документы. Греческих текстов больше всего; некоторые из них содержат ценные данные о парфянских должностях и званиях. Особый интерес для нас представляет пергамент X из Дура-Эвропос — долговой контракт, в котором упоминается несколько парфянских сановников и приводятся их титулатура, имена и почетные звания. Установить различия между этими тремя категориями обозначений лиц у иранцев весьма трудно — со времен Геродота и до наших дней иноземные наблюдатели часто путают их.

В долговом контракте из Дура-Эвропос упомянут в качестве кредитора некий «Фраат, евнух, аркапат» (arkapatis), который принадлежал к числу «людей Майеса, сына Фраата, batisa, из ‘свободных*, сборщика податей, стратега (stratigos) Месопотамии и Парапотамии и архоса (arkhos) арабов» 7. Сложная титулатура Фраата и Манеса свидетельствует о высоком положении этих сановников, а также о должностях и званиях, имевших, несомненно, параллели и в других областях Парфянского государства. Аркапат (arkapatis) — звание или титул должностного лица; первоначально это слово означало, видимо, «вассальный владетель» 8. Это звание носит Фраат, который находится в подчиненном положении по отношению к Манесу, также иранцу (сыну другого Фраата), который происходил, очевидно, из очень знатного рода. ВаЬёэа должно означать нечто вроде «вельможи» и указывать на категорию, близкую к агШ, — для последнего в тексте контракта имеется, однако, соответствующее слово, обозначающее «свободных людей». Могли ли эти два термина дополнять друг друга таким образом, что упомянутое в документе лицо относилось и к иранскому сословию azatan, и к месопотамской группе batesa 9? Как бы то ни было, ясно, что Манес занимал должности сборщика податей и наместника Месопотамии и Парапотамии и был также правителем арабов. При подписании контракта присутствовал военачальник — командир гарнизона, который принадлежал к числу

После образования Парфянского царства звание аркапат могло приобрести более почетное значение и стало наименованием определенной общественной (или сословной) группы. Так, по-видимому, следует объяснять употребление этого слова в качестве титула в Пальмире и в сирийских житиях мучеников — ср., например, выражение «евнух, который по своему чину был arzabed* (О. Braun, Ausgewahlte Akten persischer Martyrer, Munich, 1915, стр. 5, 22), или сочетание «из дома Argabet» (J. Сhаbоt, Syno-dicon Orientale, Paris, 1902, стр. 21). Некоторые вопросы остаются, однако, нерешенными: 1) форма arz- либо описка, либо результат смешения с семитским словом, имевшим значение «земля, почва» (но обычно в этом значении выступает Vc); 2) новоперсидское слово arg «крепость, цитадель», которое может быть истолковано либо как производное от среднеперсидского harg «повинность, работа» (в этом случае arg обозначало бы место, где жил arkpat «владетель»), либо, что менее вероятно, как восходящее к латинскому агх. В Пальмире, как и при дворе Сасанидов, arkapates мог занимать различные должности или выполнять разные функции: Не следует, однако, исключать и возможности совпадения разных по происхождению слов и званий в таких формах, как arkapates,«чтимых друзей» и телохранителей (царя), то есть носил звание, известное уже с селевкидского времени.

Различия между званием и действительным положением сановника можно проследить для многих областей Парфянского царства. В надписи из Кал-и Джанггах, около Бирджанда (в Восточном Иране), некий Гари-Ардашир приказал выбить свое имя рядом с наскальным рельефом, изображающим человека (по всей вероятности, самого Гари-Ардашира), который голыми руками поражает льва 10. В надписи он назван nhwdr и (iStrp, последнее — парфянская форма титула «сатрап», который в это время, видимо, прилагался к правителю городской округи (такой вывод следует из надписи Шапура I на «Ка’бе Зороастра» в Накш-и Рустаме). Звание (илититул) nohodar, буквально «держащий первое место», представлено в армянском языке в форме пахагаг — «феодальный предводитель», скорее почетное звание, чем титул 11. Византийский историк Феофилакт Симокатта (I, 9) отмечал, что персы чаще употребляют почетные звания, чем имена собственные. Эта особенность, столь же характерная для парфянского периода, как и для более поздних времен, осложняет для нас понимание административной структуры Парфянской державы и ее иерархии.

Сатрапы должны были составлять основу парфянской администрации, хотя их положение изменилось по сравнению с ахеменидским периодом. Судя по документам из Нисы, марзбан (marzb’cin), буквально «охраняющий границу», «маркграф», стоял над сатрапом. Менее значительной фигурой, чем сатрап, был дизпат (dyzpty) — начальник укрепленного селения или крепости. Марзбан может быть синонимом для паткоспана (patikospdn), титула, засвидетельствованного для сасанидского периода 12. Три звена управления — марзбан, сатрап, дизпат — существовали, по-видимому, прежде всего на территориях И. М. Дьяконов — В. А. Лившиц, Документы, стр. 23. Трехступенчатая система административного управления, засвидетельствованная в документах из Нисы, может восходить к селевкидскому делению на сатраиии, епархии и гипархии. В этом случае парфянская сатрапия соответствует селевкидской епархии. В северо-восточном Иране, на границе с кушанами, «марзбану» соответствовал «канаранг» (kanarang)—титул, возможно, кушанский по происхождению. (Ср.: W. В. Henning, Surkh-Kotal und Каniska,—ZDMG, Bd 115, 1965, стр. 85—87.) иранских областей Парфянского царства. В других частях державы административное устройство имело свои особенности. Для Закавказья мы часто встречаем термин, представленный в формах bitaxi, pitiaxii, vitaxa, арм. bdeasx; этот термин отождествляется с batesa контракта из Дура-Эвропос 13. Я склонен сопоставлять bitaxs с nohodar, «занимающим первое место», и толковать bitaxi как «(правитель?) второго места» 14Ср.: Н. S. Nуbегg, Inscriptions antiques en Georgie«Eranos», t. 44, 1946,^ стр. 237, прим. 2, где предлагается возводить первую часть слова bitaxs к bitiya-

Notes:

Это предположение высказал И. Вольский (J. Wоlski, Remarques sur les institutions des Arsacides,—«Eos», № 46, 1954, стр. 64—65). Вопрос о месте зятя в системе наследования власти в Сеистане (см.: Е. Herzfeld, Sakastan) остается по меньшей мере неясным.

М. I. Rostovtzeff, Dura and the problem of Parthian art, стр. 175.

Е. Негzfеld, Am Tor von Asien, Berlin, 1920, стр. 39.

Нужно соблюдать осторожность при истолковании греческих и латинских передач иранских титулов и званий не только потому, что в античных источниках нередко выступают термины, применявшиеся еще Геродотом и другими древними авторами и не соответствующие данному периоду, — трудно определить и систему парфянских званий и должностей. См. данные о должности сатрапа и ее различных обозначениях в работе: М. I. Rostovtzeff, С. В. Wеllеs, A parchment contract of loan from Dura Europos on the Euphrates,—YCS, II, 1931, стр. 46, где убедительно показано, что сатрапия в Парфянском царстве уже не была обозначением обширной области, как это имело место при Ахеменидах.

См. особенно: J. Marquart, Beitrage zur Geschichte und Sage von Eran,— Z-DMG, Bd 49, 1895, стр. 635.

E. Herzfeld, Sakastan, стр. 57—58, 68. Греческие и римские авторы не редко ошибочно принимали эти названия родов за титулы; так, например, у Прокопия Кесарийского (I, 13, 6 и И, 30, 7— Михран; I, 9, 24—Аспахпат).

The Excavations at Dura Europos. Final reports, vol. V, pt 1. The Parchments and Papyri, ed. С. B. Welles, New Haven, 1959, стр. 115.

Этому слову посвящено много исследований, см.: W. В. Henning, Mitteliranisch, стр. 41; Е. Herzfeld, Zoroaster and his World, I, стр. 128, прим. 22. Мои соображения по поводу этого слова, высказанные ранее (The Excavations at Dura Europos, vol. V, pt 1, стр. Ill, прим. 15), нуждаются в поправках. По значению ark/hark вполне могло соответствовать аккадскому ilku «corvee, повинность», отсюда — возможно уже в ахеменидское время — *haraka-pati-, букв, «владыка подати», обозначавшее, скорее всего, платящего земельный налог, а не государственного сборщика податей (*hamarkar?; ср.: The Assyrian Dictionary (University of Chicago), vol. VII, Chicago, 1960, стр. 180). Г. В. Бэйли (Н. W. Bailey, Vijaya Sangrama,— AM, NS, vol. VII, pt 1—2, 1959, стр. 18) предлагает, однако, возводить арабское хата] к иранскому *hraka-.

Термин batesa обычно отождествляют с титулом bitaxS (последний некоторыми исследователями рассматривается как связанный по происхождению с новоперс. padiMh). Ср.: М. I. Rostovtzeff, С. В. W г 11 е s, A parchment contract, стр. 52. В контракте из Дура-Эвропос batesa выступает, вероятно, в качестве почетного звания, тогда как по данным иранских памятников bitaxs обозначал крупного сановника, нечто вроде «вице-короля» или «маркграфа». Быть может, batisa следует толковать не как передачу иранского титула, а как семитское слово, модифицированное аккадское pahaiu (в ‘Вавилонском Талмуде pfiwt’ имеет значения «знатный, вельможа»). Встречается и форма рТ, однако сопоставление с ней слова batesa представляется затруднительным прежде всего из-за окончания :sa. Арамейское РНТ’ отмечено в парфянских документах из Нисы в значении «сатрап», однако это не исключает возможности иного развития форм и семантики этого слова на территории Месопотамии. arzabed и др. См. мою статью Some early Iranian titles,— «Oriens», vol. 15, 1962, стр. 352—354. О греческом khoraghia см.: P. Schwarz, «Der Islam», Bd 6, 1916, стр. 98.

Фотографию и чтение надписи можно найти в статье: W. В. Henning, A new Parthian inscription. Как мне удалось выяснить у жителей селения Хусф и на месте, городище называется, скорее, Kcd-i ]anggah («место сражения»), а не -jangal «заросли». Для имени Гари-Ардашир есть параллель в документах из Нисы — Гарифарн (Gryprn).

В противоположность Г. Виденгрену, который считает это слово и феодальным титулом, и названием должности (G. Widengren, Iranisch- semitische Kulturbegegnung in parthischer Zeit, Cologne, 1960, стр. 33, прим.).

См. выше, прим. 57 к этой главе.

 

Литература и культура

Хотя мы не располагаем памятниками литературы парфян, которые относились бы к парфянской эпохе, можно все же составить некоторое представление о литературе при Аршакидах. Греческий язык в это время продолжал служить одним из официальных письменных языков — об этом свидетельствуют монеты, надписи и документы. Среди парфян, несомненно, было много образованных людей, знавших греческий. О том, что парфяне понимали и ценили греческую драму, известно не только из античных источников, но и по раскопкам театров античного типа, а также по находке формы для изготовления комедийных масок в Нисе 1. В Месопотамии были в употреблении семитические языки. Как показывают документы из Нисы и Авромана, парфяне пользовались гетерографической письменностью, не только созданной на основе арамейского алфавита, но и содержащей много арамейских написаний целых слов. Трудно ожидать, чтобы при таком малоудобном способе письма могла существовать обширная письменная литература; зато при дворах парфянских правителей и знати процветала устная поэзия.

Имеются данные о том, что именно парфяне придали иранскому эпосу ту форму, в которой он был записан при Сасанидах и дошел до Фирдоуси. Парфянские поэты-музыканты (gusan) не только обогатили эпос, сообщив ему черты рыцарской героики, но и сохранили старые предания о кави Восточного Ирана, Каянидах эпоса — предках Виштаспы, покровителя Зороастра 2. Эти баллады древнего Ирана, если можно так называть их, по содержанию были, скорее, светскими, чем религиозными,— нас не должно смущать, что позднее сохранению этих сказаний способствовали зороастрийские жрецы. В парфянское время в эпос проникает много новых мотивов, таких, как подвиги Геракла, о которых парфяне несомненно слышали от греческого населения и которые могли послужить прообразом героических деяний Рустама. Мы уже упоминали, что цикл сказаний о Рустаме был принесен в иранский эпос саками из Средней Азии. Менестрели парфянской эпохи в своих песнях о героях древнего Ирана сплетали воедино нити многих и различных по происхождению сюжетов.

Наличие каянидской, сакской и парфянской традиций позволило выдвинуть весьма убедительную теорию северо-восточного происхождения большинства циклов иранского эпоса 3. Искусство менестрелей начало приходить в упадок, видимо , при Сасанидах; окончательное исчезновение такого рода поэзии происходит позднее и, вероятно, объясняется в первую очередь изменениями, которые пережило общество Ирана в результате арабского завоевания. На смену героическим песням пришли новые, более изощренные поэтические формы. Но при дворах парфянской знати искусство менестрелей процветало, и их сказания определяли литературные вкусы той эпохи.

О парфянском изобразительном искусстве нам приходилось уже упоминать в связи с сарматами и «звериным стилем». Прежняя характеристика парфянского искусства как деградировавшего греческого нуждается в пересмотре; несмотря на кажущуюся преемственность, парфянское искусство отличается также и от сасанидского. Находки в Нисе показали, что греческое влияние ощущалось довольно сильно в раннеаршакидское время. Но, как и в других сферах, парфяне в последующий период вернулись к древнеиранским традициям и сюжетам — на первый план выдвигаются сцены охоты, сражений, пиров и жертвоприношений. Возрождение полихромного декора — особенность парфянского искусства «малых форм», как и искусства сарматов. В архитектуре преобладают эллинистические традиции, но приемы декоративного убранства и многие другие черты — восточные, причем, независимо от их происхождения, именно эти восточные черты составляют главные особенности памятников парфянского зодчества. К ним относятся купольные перекрытия на тромпах, важная роль, отводившаяся айвану, украшение фасадов зданий горельефными масками, а интерьеров — статуями. «Экспрессионизм» этого искусства уже отмечался раньше 4.

Кочевническое прошлое парфян ясно проступает в таких особенностях одеяния всадника, как шаровары, заправленные в сапоги с «гамашами», — элементы костюма, широко распространившиеся по всему Ближнему Востоку в I—II вв. н. э. 5. Структура общества, искусство, устная литература, сохранение родоплеменных традиций в политической организации, как мы ее знаем, — все это свидетельствует о своеобразном укладе жизни парфян, в котором господствовало воинское, героическое начало. Недаром само имя парфян — пахлаван (pahlavHn) — получило в новоперсидском значение «герой, богатырь».

Notes:

М. E. Массон, «Известия АН Туркм. ССР>, № 1, Ашхабад, 1951, стр. 93.

М. Воусе, Some remarks on the transmission of the Kayanian heroic cycle,—«Serta Cantabrigiensia», Wiesbaden, 1954, crp. 49—51; M. Boyce, The Parthian ‘gosan’ and Uranian ministrel tradition,— JiRAS, 1957, стр. 10—45 (автор дал превосходный очерк литературной жизни парфянского периода и убедительно доказал существование двойной — устной и письменной — иранской литературной традиции с древнейших времен и вплоть до арабского завоевания).

М. Boyce, Zariadres and Zarer,—BSOAS, vol, XVII, 1955 стр 476.

См. примечания 45, 46, 112, 113 к главе 4. Сводчатые арки и купольные перекрытия были, видимо, принесены парфянами из Восточного Ирана в Месопотамию. Ср.: О. Reuther, Parthian architecture —SPA, vol. I, London, 1938, стр. 427. (См. также: Г. А. Пугаченкова, Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма,— «Труды ЮТАКЭ», т. VI, М., 1958, стр. 68—69, 100, 104—117 и др.; Г. А. Кошеленко, Культура Парфии, особенно стр. 12—35, 78—88, 98—102 и указанную там литературу.]

G. Widengren, Some remarks on riding costume among Iranian peoples in antiquity,— «Arctica», vol. XI, Uppsala, 1966, стр. 241 и сл.

 

Судьбы зороастризма

О религии древних персов написано больше, чем о любой другой сфере их жизни, и это не случайно: до нас дошли письменные памятники — Авеста и религиозная среднеперсидская (пехлевийская) литература. О верованиях парфян мы знаем, к сожалению, гораздо меньше; сообщения источников кратки и нередко противоречивы. Принято считать, что религиозный синкретизм, характерный для селевкидской эпохи, должен был сохраняться и при Аршакидах. Действительно, свидетельства античных авторов и надписи показывают, что в странах Ближнего Востока господствовали культы, основанные на отождествлении греческих божеств с их восточными «двойниками» и наделении их новыми мессианскими чертами. Что же происходило в это время в Иране и каковы были судьбы зороастризма?

Есть основания предполагать, что маги в разных областях Ирана поддерживали культы Ахура Мазды и (или) других древнеарийских богов, причем атрибуты этих культов существенно различались. Трудно представить, что в этот период существовала зороастрийская ортодоксия, но можно допустить некоторую общность форм поклонения божествам у иранцев, которую мы вправе назвать маздаяснийской религией (почитание Мазды). Сасаннды, очевидно, отрицали приверженность Аршакидов к маздаяснийской вере, однако та форма зороастризма, которая известна для сасанидского государства, должна была начать складываться уже при парфянах. Среднеперсидское энциклопедическое сочинение «Денкарт» говорит о возрождении праведной веры (зороастризма) только при Сасанидах, впервые после ее долгого забвения со времен Александра Великого. Но такое утверждение навеяно лишь общей негативной оценкой правления парфян, которая стала удобной, а потому и модной при Сасанидах.

Парфяне отличались большей веротерпимостью, чем Сасаниды; во всяком случае, мы не знаем о серьезных гонениях на иноверцев при парфянах. Положение, например, иудеев при парфянах было более безопасным, чем при Сасанидах. Из Талмуда (Baba Kamma, 117а) известно, что Ардашир I лишил иудеев права, которым они располагали ранее при парфянах, — самостоятельно вершить суд над единоверцами, совершившими особо опасные преступления. Различные религиозные общины на Ближнем Востоке жили обособленно и подчинялись своим духовным пастырям и много позднее, вплоть до системы «милет» в Оттоманской империи. В парфянское время число религиозных сект и культов должно было быть весьма значительным, но разобраться в них по имеющимся источникам — задача в высшей степени трудная. Вряд ли есть основания признавать существование в этот период некоей единой «религии иранцев», о которой упоминают античные авторы. Можно скорее говорить лишь о преобладании маздеистских культов, маздаяснийском «поветрии», сочетавшемся с веротерпимостью, то есть о ситуации, напоминающей несколько «религию римлян». При таком подходе следует в полной мере учитывать особенности, характерные для отдельных разновидностей культа Мазды, и даже явные отклонения от него. Можно наметить различия между иранскими верованиями у индо-парфян, кушан, саков, согдийцев, собственно парфян, армян и иранизованного населения Понта, Каппадокии и Коммагены; особое место занимают синкретические культы Месопотамии и некоторых других районов. Но выдерживаем ли мы хронологическую перспективу, не смешиваем ли явления, возникшие в разные периоды и различные по ареалам? Так, рассматривая иранские элементы в кушанском пантеоне (известном нам прежде всего по монетам кушан), мы можем истолковать их как отражения соответствующих божеств древних арийцев, но многие из этих божеств присутствуют и в зороастрийском пантеоне. С другой стороны, практику выставления трупов (для очищения костей от мяса) или почитание огня считают специфически иранскими чертами. Когда, например, Бардесан говорит о кровнородственных браках в среде магов (magousai) Малой Азии, мы тотчас вспоминаем о сходном зороастрийском обычае, хотя такие браки известны и у Птолемеев, а истоки этого обычая можно искать и в других областях 1.

Маги чаще всего выступают в античных источниках как представители «религии персов» par excellence, и вполне естественно полагать, что их влияние было очень сильным. Ориген («Против Цельса», VI, 80, 693) пишет, что слово «магический» происходит от названия магов. Именно так — как кудесники и колдуны — маги были известны на Западе. В Иране они были жрецами, отправлявшими любые обряды (женитьба, похороны и т. п.) и служившими различным божествам, самыми важными из которых после Ахура Мазды, или Ормизда, были Митра и Анахита.

Здесь нет возможности останавливаться на многих религиозных обычаях, таких, например, как жертвенное заклание лошадей — несомненно, древний арийский обряд, о котором Тацит (VI. 37), Филострат («Жизнь Аполлония», I, 31) и другие авторы говорят как о парфянском обычае. Интересны некоторые пережитки вроде сохранения культа бога Ашшура в Месопотамии или арамейской надписи, упоминающей о «богине Нанай, царе» (мужской род!), причем соотношение между Нанай и Анахитой остается не вполне ясным 2. Проблем много, и многие из них еще ждут своего решения.

Армянский историк, писавший при Ездигерде II в V в. н. э., различает пахлавик и парскаден, что можно понимать соответственно как религии парфян и персов. Исследователи предлагают видеть здесь намек на существование северной (парфянской) и южной (персидской) школ магов или двух сект 3. Такое объяснение кажется вполне убедительным, особенно если вспомнить, что теофорные имена в документах из Нисы — чисто зороастрийские. Эти имена, как и употребление в Нисе зороастрийского календаря, показывают, что жители Нисы были зороастрийцами 4; такие имена, как Михрбозан, Михрдатак, Михр-фарн, свидетельствуют о популярности Митры, бога солнца, на родине парфян. Особого внимания заслуживает упоминание в документах из Нисы поместья ‘yzn nnystwkn (ayazan, древнеперс. ayadana-) — «храм поклонения Нанай». Здесь можно видеть указание на то, что Нанай была отождествлена с Анахитой (последнее имя в документах не встречается). Документы из Нисы относятся в большинстве своем к I в. до н. э. По-видимому, к I в. н. э., к правлению аршакидского царя Вологеза I (около 51—80 гг.), следует отнести попытку «царя Валахша» собрать воедино разрозненные авестийские тексты, о чем говорится в «Денкарте». Зороастрийская традиция, отраженная в этом сообщении, кажется правдоподобной, если вспомнить, что «ориентализация» Парфянского государства приходится более всего на правление Вологеза I.

Археологические находки и краткие замечания в античных источниках позволяют заключить, что культ обожествленного царя, известный при Селевкидах, продолжал существовать — наряду с почитанием предков 5 — и в Парфянском царстве. Из сообщений Страбона, Плиния и других авторов следует, что многие религиозные предписания, изложенные в авестийском «Вендидате»,— правила очищения, запреты, заклинания — существовали уже в парфянское время. Как уже упоминалось, митраистекие мистерии, хотя и отправлялись от иранского культа Митры, включали элементы, которые можно проследить в Месопотамии и в Малой Азии; их связи с почитанием дэвов или Ахримана убедительно показаны исследователями 6.

Notes:

Eusebius, Praeparatio Evangelica, VI, 10, 16. Лучшее исследование о магах Малой Азии — J. Bidez, F. Cumont, Les mages hellenises, t. 1—II, Paris, 1938.

Jensen {в KH.]: W. Andrae, Die Partherstadt Assur, Leipzig, 1933, стр. 89; W. Andrae, Das Wiederstandene Assur, Leipzig, 1938, стр. 180.

Егише Вард а пет, Patmut’iwn Vardananc, изд. Э. Тер-Минасяна, Ереван, 1957, стр. 144; ср.: R. Z a eh пег, Zurvan. A Zoroastrian dilemma, Oxford, 1955, стр. 29. Соответствует ли это деление «северным мобедам» и «южным хербедам», которых обнаружил С. Викандер (S. W i k a n d е г, Feuerpriester in Kleinasien und Iran, Lund, 1946, стр. 140 и др.), определить по меньшей мере трудно.

И. М. Дьяконов — В. А. Лившиц, Документы, стр. 24.

Об этом свидетельствуют находки фрагментов статуй предков в Нисе, а также упоминания у Аммиана Марцеллина. Ср.: J. М. U n v а 1 a, Observations on the religion of the Parthians, Bombay, 1925, стр. 26.

I. Gershevitсh, The Avestan Hymn to Mithra, стр. 61—72 и литература в примечаниях.

 

Кушаны и Восток

Мы уже говорили о завоевании Бактрии кушаками, но будет нелишним привести здесь известный отрывок из «Хроники Младшей династии Хань», повествующий об этом событии:

«Первоначально, когда юечжи подверглись нападению хуннов, они переселились в Дахя и разделили страну между пятью хи-хэу: Хюми, Шуанми, Гуйшуан, Хисийе (Pai-tun) и Думи. По прошествии ста с небольшим лет Киоцзюкю, хи-хэу Гуйшуан, напал и покорил остальных четырех хи-хэу, стал независимым и взошел на трон. (Его] царство стало называться Гуйшу- ан-ван» 1.

Мы можем рассматривать это сообщение как достоверное и считать, что юечжи были объединены под властью племени кушан. Термин хи-хэу обычно рассматривается как китайский эквивалент титула yavuga, который встречается на монетах Кудзулы Кадфиза, первого крупного кушанского правителя, в легенде письмом кхароштхи. В свою очередь, yavuga отождествляется с ранним тюркским титулом yab^u. Однако, поскольку тюрки, видимо, заимствовали свою титулатуру от иранцев, можно предположить, что yavuga — термин иранский 2. Гуйшуан явно соответствует названию племени кушан, имя их вождя Киоцзюкю (древнекит. *k’idu dz’isu kfiak) передает имя Кудзулы Кадфиза, но его этимология совершенно неясна 3. Находки монет Кудзулы в областях, лежащих к северу от Гиндукуша, немногочисленны. Можно полагать, что он был всего лишь вождем кушан и совершал набеги на Индию. Преемником Кудзулы стал, возможно, некий кушанский правитель, известный своим обширным чеканом. На монетах этого правителя (их находят в большом количестве во многих районах) обозначен только его почетный титул — Сотер Мегас, имя отсутствует, даты правления этого безымянного царя остаются неизвестными. В правление Вимы Кадфиза, сына Кудзулы, вступившего на престол, очевидно, после «безымянного царя», кушанский чекан подвергся реформе — наряду с медной начался выпуск золотой монеты и был принят новый весовой стандарт. Вима (точная форма его имени неясна) совершил, очевидно, обширные завоевания в Индии. На севере владения кушан в это время простирались за Амударью, однако остается неизвестным, входила ли в их состав Согдиана и смогли ли кушаны потеснить на западе Аршакидов. Монетные находки на территории Средней Азии — недостаточно надежные свидетельства кушанской власти и границах владений 4. Примерная датировка правлений Кудзулы и Вимы второй половиной I в. н. э. как будто бы подтверждается тем, что чекан Кудзулы следовал раннеимперским римским монетам.

Могущество кушан достигает апогея при последующих кушанских царях — Канишке и Хувишке. Канишка хорошо известен в буддийской литературе как ревностный защитник и распространитель этой веры. Надписи Канишки и его преемников заставили исследователей потратить немало сил в поисках ответа на вопрос о дате Канишки. За последние шестьдесят лет состоялись два международных симпозиума, специально посвященных дате Канишки, но удовлетворительного решения проблемы до сих пор не найдено. Споры идут прежде всего по поводу надписей, датированных по эре Канишки. Часть исследователей утверждает, что эра Канишки представляет собой на самом деле так называемую сакскую эру (или «эру Шака», т. е. индийскую историческую эру) и в этом случае должна была начинаться в 78 г. н. э. Другие полагают, что Канишка имел свою собственную эру, не тождественную с «сакской эрой», и что даты его правления должны лежать в пределах 124—144 гг. Недавно открытые при раскопках Ток-калы хорезмийские надписи на оссуариях, которые по археологическим данным относятся к VIII—IX в. н. э., содержат даты от 658 до 753 года неизвестной эры. Эту эру также пытались отождествлять с «сакской», начинающейся в 78 г. н. э., и рассматривали хорезмийские датированные надписи в качестве доказательства применения эры Канишки (отождествляемой с «сакской») в Хорезме на протяжении очень длительного периода — почти восьми столетий (753-й год в надписи на оссуарии). Если бы эти выкладки оказались правильными, то следовало бы сделать вывод, что кушанское влияние в Средней Азии было очень сильным, а введенная ими система летосчисления оказалась почти такой же устойчивой, как и селевкидская эра в Западном Иране. Однако есть основания полагать, что в хорезмийских датированных надписях и в хорезмийских документах из архива дворца в Топраккале отражена не кушанская, а местная, хорезмийская эра 5. Некоторые нумизматы отодвигают дату Канишки в III в. н. э. 6. Нам придется еще коснуться этих вопросов в связи с историей Сасанидов и рассмотрением основных этапов их завоеваний на востоке Ирана.

Культура Кушанского государства вызывает гораздо меньше споров, чем его политическая история и хронология. По своему этническому составу держава кушан была не менее пестрой, чем Парфянское царство. О культурном синкретизме красноречиво свидетельствуют художественные изделия, найденные археологами в Беграме (Афганистан, к северу от Кабула). Гипсовые медальоны с греческими профилями, китайские лаки, индийская резная слоновая кость и египетские стеклянные сосуды — все это указывает на широкие связи кушан 7. К сходным заключениям приводят и монеты, на которых наряду с такими греческими и римскими божествами, как Геракл, Гефест или Серапис, изображались и иранские боги и богини — Митра, Ардохш, Атар и Веретрагна.

К ним прибавились и индийские божества — Шива (Вешо), Махасена и Будда. Кушанская империя обнаруживает здесь поразительное сходство с Римской, столь же открытой для различных культов и иноземных влияний. Особенностью кушанских эмиссий являются обильные (начиная с правления Вимы) выпуски золотых монет, основанные на римском золотом денарии весом около 8 г, и — в противоположность парфянам — полное отсутствие серебряных монет. Золотой чекан больше, чем что-либо другое, указывает на различие между кушанами и парфянами с их серебром — традиционной монетой степей, наиболее популярной у кочевников. Кушаны, очевидно, чувствовали себя наследниками греков в Бактрии; есть основания полагать, что Канишка впервые приспособил греческий алфавит для фиксации иранского языка, ставшего одним из официальных в Кушанском царстве. Оживленные торговые связи с Римской империей способствовали обмену не только товарами, но и идеями, искусством и культурой.

Правление Хувишки, преемника Канишки, было весьма продолжительным — об этом можно заключить по его разнообразному и обильному монетному чекану. Видимо, именно при этом царе была составлена бактрийская надпись в храмовом комплексе Сурх Котала, датированная 31 г. (от воцарения Канишки) и повествующая о восстановлении святилища 8. Необходимо иметь в виду, что мы не знаем абсолютных дат правлений кушанских царей и порядка престолонаследия. Изображения и легенды на монетах дают основания для гипотез, иногда вполне резонных, но не более. Система косвенного наследования власти у кушан, сходная с индо-парфянской, еще более затрудняет изучение политической истории Кушанского царства 9.

Монеты царя Васудевы, преемника Хувишки, известны в значительном количестве. После Васудевы мы наблюдаем возврат к подражаниям греко-бактрийским эмиссиям. Можно ли считать, что огромная Кушанская империя, простиравшаяся от Матхуры в Индии до Окса и далее на север, захватывая часть Средней Азии, разделилась на две или даже на несколько частей? Очевидно, что владения кушан росли в тот период, когда их соседи были слабы. С возвышением Сасанидов в Персии, если не раньше, и Гуптов в Индии в начале IV в. приходит конецимперии кушан — сохраняются лишь мелкие кушанские владетели. При Шапуре I кушаны были обложены данью, но вряд ли находились в полном подчинении у Сасанидов. Позднее Сасаниды имели своих наместников в Бактрии. Вопрос о кушанских владениях в Средней Азии не может быть решен без привлечения новых археологических данных и в особенности надписей; немногочисленные находки кушанских монет при раскопках С. П. Толстова в Хорезме могут указывать лишь на торговые связи. Судя по китайским источникам, а также по археологическим данным, кушаны осуществляли контроль над Кашгаром, Согдианой и Ферганской долиной, во всяком случае при Канишке. Как далеко простирались кушанские владения на западе, севере и востоке, установить трудно. Но слава кушан была столь громкой, а законность власти их династии в Восточном Иране и в Северо-Западной Индии казалась столь неоспоримой, что их наследники — эфталиты и цари Кабула из династии Шахи — вплоть до арабского завоевания возводили свои родословные к кушанам. Имя Канишки прославила буддийская традиция, а всю династию — гандхарское искусство. Кушаны не только укрепили связи Восточного Ирана с Центральной Азией и Китаем, но и внесли свой вклад в распространение культуры иранских народов на территории Северо-Западной Индии.

Notes:

Отрывок приводится по переводу К. Эноки, который заимствован из работы: А. К. Narain, The Indo-Greeks, стр. 131. [Русский перевод этого отрывка (Н. Я. Бичурин, Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. II, М.— Л., 1950. стр. 227): «Когда Дом Юечжы был уничтожен хуннами, то он переселился в Дахя, разделился на пять княжеских домов: Хюми, Шуанми, Гуйшуан, Хисийе и Думи. По прошествии с небольшим ста лет гуйшуанский князь Киоцзюкю покорил прочих четырех князей и объявил себя государем под названием гуйшуанского». Ср. также переводы этого места: Е. G. Р u 11 е у b 1 a n k, Chinese Evidence for the Date of Kaniska,— PDK, стр. 247; E. Z urcher, The Ytieh-chih and Kaniska in the Chinese sources,— PDK, стр. 367.]

Позднее сходный титул отмечен в среднеперсидском манихейском тексте в двух формах — с начальным у и с начальным i- (F. W. К. Muller, Ein Doppelblatt aus einem manichaischen Hymnenbuch (Mahrnamag),— APAW, 1912, Berlin, 1913, стр. 11, стк. 77 и 93). Сопоставление с парфянским ymg «руководитель (манихейской общины)» кажется возможным, поскольку чередование б/m вполне обычно во многих языках. Вариантная форма этого же слова была представлена _ и в языке Бухары — фатйк «знатный, предводитель», см. мою статью tJamUk, Sogdian «pearl”?» — JAOS, vol. 71, 1951, стр. 142. Дж. Клосон предположил алтайское происхождение титула уаЬуи/ yavgu, реконструируя форму *davgu (G. С 1 a u s о n, Turk, Mongol, Tungus,— AM, NS., vol. VIII, pt 1, 1960, стр. 115), но мне это объяснение кажется неприемлемым.

Попытка найти иранскую этимологию была сделана в статье: Н. W. Bailey, Irano-Indica III,—BSOAS, vol. XIII, 1950, стр. 397. Ср.: J. Marquart, Eransahr, стр. 209.

Б. Я. Ставиский, О северных границах Кушанского государства,— ВДИ, 1961, № 1, стр. 108—114. (См. также: Е. В. Зеймаль, Клад римских денариев из Таджикистана,—«Нумизматика и эпиграфика», вып. III, М., 1962, стр. 144—145; М. Е. Массон, К вопросу о северных границах государства «Великих Кушан»,—«Общественные науки в Узбекистане», 1968. № 8, стр. 14—25, а также библиографию вопроса: Б. Я. Ставиский, Б. И. Вайнберг, Н. Г. Горбунова, Э. А. Новгородова, Советская археология Средней Азии и кушанская проблема. Аннотированная библиография, М., 1958 (Международная конференция по истории, археологии и культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху), вып. 1, стр. 62—68.]

(См. также: W. В. Henning, The Choresmian Documents,— AM, NS.r vol. XI, pt 1, 1965, стр. 168 и CJL; V. A. Livshits, The Khwarezmian calendar and the eras of Ancient Chorasmia,— AAASH, t. XVI, 1968, стр. 440—441.)

(Ср.: R. Gobi. Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien, Bd II, Wiesbaden, 1967, стр. 269—312; E. В. Зеймаль, Проблема кушанской хронологии и монеты,— «Тезисы докладов на юбилейной научной сессии. Государственный Эрмитаж. 1764—1964 (секционные заседания)», Л., 1964, стр. 40—46; Е. В. Зеймаль, Начальная дата Канишки — 278 г. и. э.,— «Международная конференция по истории, археологии и культуре Центральной Азии в кушанскую эпоху. Тезисы докладов и сообщений советских ученых», М., 1968, стр. 21—25. См. также: Е. В. Зеймаль, Кушанская хронология (материалы к проблеме), М., 1968.]

J. Hackin, R. Hack in, J. Carl, P. H a m e 1 i n, Nouvelles recherches archeologiques a Begram, ancienne Kapici (1938—1940),— MDAFA, t. XI, Paris, 1954.

А. М а г i с q, La grande inscription de Kaniska, стр. 345 и сл.; W. В. H e n n i n g, The Bactrian Inscription, стр. 48.

Ср.: A. L. Basham, The succession of the line of Kaniska,— BSOAS, 278 vol. XX, 1957, стр. 77—88.

 

Традиции Персиды

При Селевкидах и парфянах Персида, родина Ахеменидов, сохраняла некоторые традиции древней империи. Рядом с высеченной в скале гробницей Дария I в Накш-и Рустаме видны остатки выветрившейся, сильно пострадавшей от времени надписи арамейским письмом, но на древнеперсидском языке — это явствует, во всяком случае, из двух слов hsyty wzrk «великий царь», сохранившихся в 20-й строке; чтение остальных фрагментов менее ясно. Если согласиться с исследователями, которые датируют эту надпись селевкидским временем, то перед нами уникальный и поразительный документ: в пору греческого владычества персы воскрешают память о своих славных царях 1. Более надежны монетные серии, которые выпускались фратараками (*frataraka), признававшими, очевидно, верховную власть Селевкидов (Страбон, XV, 736). Можно полагать, что титул *frataraka в позднеахеменидское время, а затем и при Селевкидах обозначал наместника области. Заслуживают внимания особенности монетных эмиссий фратараков. Мне представляется, что лицевая сторона наиболее ранних из этих монет напоминает чеканы ахеменидских сатрапов. На реверсе нередко изображен правитель, совершающий поклонение перед неким сооружением, которое напоминает так называемую «Ка’бу Зороастра» в Накш-и Рустаме. Над изображением правителя на некоторых монетах помещена ахеменидская крылатая фигура Ахура Мазды 2.

После завоевания Западного Ирана Аршакидами эти монеты изменяются под влиянием парфянского чекана и на них появляется титул MLK’ — «царь». Было бы интересно установить, совпадает ли по времени принятие титула «царь» правителями Персиды с введением титула «царь царей» для великого парфянского царя, но монеты Персиды не могут быть точно датированы. Одновременно с введением титула «царь» на этих монетах арамейские легенды сменяются среднеперсидскими гетерографическими, как это явствует из слова BRH «сын» (по-арамейски это означало бы буквально «его сын»). Написание BRH встречается на монетах некоего D’ryw, Дария, сына Аутофрадата, относящихся, видимо, к I в. до н. э. Монеты правителей Персиды продолжали выпускаться вплоть до сасанидского времени. Известны три основные монетные серии; самые ранние из них датируются около 220 г. до н. э., но ни одна из монет не имеет греческой легенды 3 — еще одно свидетельство стойкостиахеменидских традиций в Персиде. О том же говорят и имена правителей, прежде всего такие, как Дарий и Артаксеркс.

Других сведений о Персиде досасанидского периода почти не сохранилось. Страбон (XV, 736) пишет: «Персы, правда, образовали собственное государство, но цари их подвластны другим царям: прежде — македонским, а теперь — парфянским». Плиний (VI, 152) сообщает, что Нумений, правитель Месены, назначенный Антиохом (IV?), выиграл битву с персами: сначала он двинул против них флот, а затем пустил по побережью Персидского залива конницу. Лукиан («Macrobius», гл. 15) приводит следующий отрывок из не дошедшего до нас сочинения Исидора Хараксского: «Артаксеркс, другой царь персов, который правил при жизни родителей Исидора из Харакса, автора этого рассказа, прожил девяносто три года и был предательски убит в результате заговора его брата Гочихра». К сожалению, этот Артаксеркс не может быть надежно отождествлен ни с одним из правителей, выпускавших монеты Персиды.

Религия была предметом особых забот владетелей Персиды. На наиболее поздних их монетах присутствует изображение алтаря огня, а легенда на первой серии монет гласит: prtrk’ zy ’Ihy’ «правитель [милостью?] богов» (скорее так, чем «божественный frataraka-»), что, видимо, указывает на освященность власти религией. Можно пойти дальше и считать правителей Парса династией зороастрийских жрецов-царей. Такие гипотезы кажутся соблазнительными, но до появления новых данных лучше к ним не прибегать.

Многими источниками засвидетельствовано длительное — от ахеменидского царя Артаксеркса II до Сасанида Ардашира — существование близ Персеполя храма или святилища Анахиты 4. Культ этой богини пользовался особой популярностью в Персиде, наряду с культами Ахура Мазды и Митры. Мусульманские авторы сообщают, что храм Анахиты в Истахре, близ Персеполя, был на попечении некоего Сасана в период, когда в Персиде (Фарсе) правил царь по имени Гочихр из рода Базрангидов 5. Если это предание достоверно, то Гочихр должен быть одним из правителей, которые выпускали монеты в Персиде; однако до сих пор чекана Гочихра среди этих серий не обнаружено. Гочихр — обычное иранское имя, хорошо этимологизируемое, так что упоминание его в источниках не более неожиданно, чем появление имени Сасан на индо-парфянских монетах 6. Предание далее говорит, что Сасан женился на дочери Гочихра, а Папак, сын. Сасана, восстал против Гочихра и убил его. Так было положено начало династии Сасанидов.

Возвышение Ардашира окутано легендой, очень схожей, но еще более фантастической, чем легенды о Кире и первом аршакидском царе. Весьма возможно, что при Ардашире парфянские — или, скорее, восточноиранские — эпические сказания, задолго до этого проникшие в Перейду, были известны менестрелям так же хорошо, как и местные сказания. Жрецы Персиды старались примирить между собой различные культы и обряды — так готовилась почва для будущей зороастрийской церкви сасанидского государства. После того как власть Сасанидов утвердилась, возникла необходимость широко прокламировать легитимизм, законность династии; так родилась версия о Сасанидах как прямых потомках ахеменидских царей, правителей великой империи седой древности. Жрецы, которые умели писать, были заняты делами веры, так что легендарную историю происхождения новой династии пришлось слагать менестрелям Персиды. Им предстояло ввести в эпос сказания о возвышении Сасанидов — задача не особенно трудная, поскольку и досасанидская история Ирана была запечатлена в героическом эпосе, а не в документах и хрониках. Историзм появляется в Иране только после Ардашира, проникая даже в эпос. Это знамение времени — сама жизнь иранцев становится более прозаичной и упорядоченной. Многие черты рыцарской героической культуры Парфянского царства продолжают сохраняться, но это не может скрыть от нас главного, что определяет новую эпоху: представление о единстве нации. В этом переплетении старого и нового проявилась поразительная преемственность иранских традиций.

Notes:

В. Б. Хеннинг (W. В. Henning, Mitteliranisch, стр. 24) прочел одно из слов как slwk = Seleucus. Однако, во-первых, такое чтение не является бесспорным и, во-вторых, даже если это написание действительно передает имя Селевк, то лицо, упомянутое в надписи, могло и не быть Селевком I.

См. особенно монеты Аутофрадата; ср.: G. F. Hill, Catalogue of the Greek Coins of Arabia, Mesopotamia and Persia, London, 1922, и J. d e Morgan, Manuel, стр. 279. Я не могу согласиться с утверждением С. Викандера (S. W i k a n d е г, Feuerpriester, стр. 16) о том, что *frataraka в арамейских папирусах из Элефантины выступает как обозначение рядового должностного лица. Перс Видранг, носивший этот титул, занимал важный пост — он был сначала начальником гарнизона в Сиене (Асуан) и имел звание hpttjpt’, а затем получил повышение и стал *frataraka в Йебе (Элефантине). Звание hptlj.pt’ может быть истолковано как сочетание семитского слова с иранским и имело, вероятно, значение «интендант» или «ведающий казначей-ством». Этимология *jrataraka остается не вполне ясной; в армянском hrata- ■rak имеет значение «глашатай» (в современном языке — «издатель»). О попытках этимологизации этого слова см.: Р. А чар ян, Науегёп Armatakan Вагагап, т. 4, Эреван, 1932, стр. 431. Как бы то ни было, памятниками засвидетельствован титул *frataraka; форма *fratadara нигде не представлена (см. также прим. 45 к этой главе).

Отнесение этих монет примерно к 280 г. до н. э. (Е. Т. N е w е 11, The •coinage of the Eastern Seleucid mints from Seleucus I to Antiochus III, New York, 1938, стр. 161) основывалось на кладе из Персеполя, который состоит из одной монеты Селевка I и девяти местных монет Багдата, Вахубарза и Аутофрадата. Однако, поскольку клад очень небольшой, заключения о дате делать нельзя. Недавно Р. Штиль (в кн.: F. Altheim, Geschichte der Hunnen, Bd I, Berlin, 1959, стр. 379) убедительно отождествила имя Oborzos у Полнена (VII, 70) с wliwbrz на монетах. Штиль устанавливает связь между чеканами независимых правителей Персиды (*frataraka, так скорее, чем fra.tad.ara. у Штиль) и Элимаиды и относит начало самостоятельности Персиды примерно к 187 г. до н. э.; около 147 г. до н. э., как показывают монеты, парфяне положили конец независимости династии, распространив свою власть как на Перейду, так и на Элимаиду. Такая реконструкция кажется возможной, но отнюдь не доказанной. Предполагаемое Р. Штиль чтение последней части монетной легенды — pr(s) br(t’) «крепость Персиды» = Персеполь (или, скорее, Истахр)—не может быть принято. {Отождествление имени Oborzos у Полнена с wfrwbrz на монетах было предложено уже давно. См., например: G. F. Н 111, Catalogue, стр. CLXVII.]

Данные источников обстоятельно собраны: М. L. С h a u m о n t, Le culte d’Anahita a Stakhr,— «Revue de l’histoire des religions», Avril-Juin, 1958, стр. 154—175. (Ср.: L. Triimpelmann, A. D e m a n d t, Ein Altar der Anahlta,—AMI, N. F., Bd 2, 1969, стр. 139—146; К. В. Тревер, К вопросу о храмах богини Анахиты в сасанидском Иране,— «Труды Государственного Эрмитажа», т. X (Культура и искусство народов Востока, 7), Л., 1969, стр. 48—54.)

Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sasaniden. Aus der ara- bischen Chronik des Tabari Ubersetzt und mit ansfuhrlichen Erlauterungen und Erganzungen versehn von Th. Noldeke, Leyden, 1879, стр. 4; Chronique de Abou-Djafar-Mo’hammed-ben-Djarir-ben-Jezid Tabari, traduite sur la version persane d’Abou-*Ali Ma’haramed Bel’ami, diapres les manuscrits de Paris, de Gotha, de Londres, et de Canterbury par H. Zolenberg, t. II, Paris, 1869, стр. 67.Мнение С. Викандера (S. W i k a n d е г, Der Arische Mannerbund, Lund, 1938, стр. 105), чтоt *vazrang представляет собой титул с тем же самым окончанием, что и ka.nu.rang (см. прим. 60 к этой главе) — «хранитель границы», неубедительно, поскольку тогда мы должны понимать этот титул как «держатель (или^ хранитель) vaz’а», что не дает смысла. Личное имя, вроде Wydrng в арамейских документах из Элефантины,— более правдоподобное сопоставление. Следует попутно напомнить, что курдское племя Рам-Базин- джан в Фарсе считает себя происходящим от Базранга.

Ср.: A. S i m о n е 11 a, An essay on the so-called «Indo-Greek» coinage,— «East and West», VIII, 1957, стр. 49; последние буквы в монетной легенде не совсем ясны: sasou(?) — в греческой, sasasaf?) в легенде кхароштхи. Попытка Э. Херцфельда объяснить это имя как военный титул sastar неубедительна (Е. Herzfeld, AMI, Bd VIII, 1936, стр. 23, прим. 3).