В предыдущих двух главах мы с Вами, уважаемый читатель, весьма внимательно и подробно рассмотрели, как аристократия, элита, лучшие люди, раз за разом, доводили свои общества до катастрофических системных кризисов. Увидели мы и то, как из этих кризисов с необходимостью вырастали тирании, обрушивающие на аристократическое сословие всю мощь "пролетарского гнева". Ведь именно на низшие сословия опирались в рассмотренных случаях греческие и римские тираны в своей борьбе против лучших людей.

Но можем ли мы в чем-то обвинять греческую и римскую аристократию? Можем ли мы ее в чем-то серьезно упрекнуть? Отнюдь. Ведь и те, и другие действовали, исходя из своих представлений о правильном устройстве общества. О том, как надо. О том, что в жизни естественно и правильно. Фактически, они действовали, исходя из своей природы. А это, пожалуй - самое глубокое, предельное основание для любого социального действия. По-другому никто никогда поступать и не может. Ни аристократ, ни пролетарий. Другое дело, что представления о правильном устройстве общества у аристократии и народа существенно разные. Но народ нас пока не интересует. Мы же с вами исследуем лучших людей, не так ли?

Так вот, аристократические, элитаристские представления о правильном устройстве нашего мира хороши всем. Как правило, они и интересны, и остроумны, и глубоки, и даже эстетически привлекательны. У них есть лишь один недостаток. Время от времени, с пока что не просчитанной социальными науками периодичностью, эти представления приводят аристократию под топоры тираний. На виселицы и в изгнания. В ГУЛАГи, на лесоповалы и прочие малопривлекательные места.

В чем же суть аристократических воззрений на мир? О, на эту тему написано множество великих и прекрасных книг! Некоторые из них мы чуть позже даже на секунду-другую откроем. Но лишь на чуть-чуть. Просто не хватит ни времени, ни книжной площади для того, чтобы пересказывать все их подробно.

Однако можно ли в одной фразе, в одном предложении, в одном абзаце сформулировать самую суть аристократического взгляда на мир? В принципе, да. Если коротенечко, то вся аристократическая философия, со всеми ее аристократическими потрохами, умещается в следующем утверждении:

ВСЕ ВОКРУГ ГОВНО, И ТОЛЬКО МЫ, ИЗБРАННЫЕ, Д"АРТАНЬЯНЫ!

Вдумайся, уважаемый читатель, в эту великую максиму, вчувствуйся в нее, вживись, сделай ее своею плотью и кровью - и ты сам не заметишь, как легчайшей пушинкой взлетишь к сияющим вершинам социального Олимпа. Туда, где восседают, делают свои дела, перетирают проблемы, принимают решения ЛЮДИ, то есть люди в полном и безоговорочном смысле слова. Те, кого только и можно считать собственно людьми. Ибо остальные…. Для них замечательная польская аристократия изобрела очень правильный и выразительный термин, с удовольствием взятый на вооружение наиболее честными и последовательными из современных российских элитариев.

Этот термин - быдло. Скот, который можно и нужно доить, стричь, время от времени забивать, можно - в зависимости от вкусов и пристрастий - кого-то даже холить и лелеять, демонстрировать на художественных выставках, концертах конференциях… Но это - не ЛЮДИ.

В переводе на более привычный нам с вами язык политической философии, любая аристократическая философия делит мир на людей и рабов - которые людьми не являются по определению. И если в каком-либо обществе народ по какой-то причине не состоит еще из рабов, то это не его заслуга, а всего лишь недоработка аристократии данного общества. Общество, цветущее многообразием рафинированных индивидуальностей аристократов-рабовладельцев - таков предельный социальный идеал любой аристократии.

И если народу этот идеал не нравится, то не так уж и сложно этот народ заменить на другой. Более гибкий. Собственно, именно так наиболее последовательные аристократии и поступали. Вот, буквально десяток-другой страниц назад мы с Вами, уважаемый читатель, своими глазами пронаблюдали, как римский патрициат заменил свой римский народ на другой, состоящий из палестинских, сирийских, киликийских, греческих и т.д. рабов. Другое дело, что большого счастья это лучшим людям Рима в конечном итоге не принесло. Но факт - налицо. Ибо деление на господ и рабов - вечный и неизменный социальный идеал любой аристократии. Будь то первое тысячелетие до нашей эры, или двадцать первый век после Христа.

- Эк, вы, батенька, хватили! - поправит меня сведущий в истории читатель. - Греция, Рим… То ж времена-то какие были? Рабовладельческая общественно-экономическая формация! А сейчас - совсем другое. Сейчас гуманизм на дворе. Свободный труд свободных людей. И никакого рабства.

Не стану спорить. Не стану даже напоминать, как еще двести лет назад свободные белые люди хватали свободных черных людей и обращали их в рабство. Дело даже не в этом. Ведь и правда, на какое-то время индустриальный способ производства снял рабский труд с повестки дня. Ну, не способен раб к сложному индустриальному труду.

А робот? Робот способен? Восемнадцать лет назад довелось мне посетить кузнечно-прессовый цех одного французского автозавода. И что вы думаете? Двое рабочих на весь цех. Один заготовки в штампы вставляет, другой готовые детали снимает и на тележке за пределы цеха вывозит. И было это, еще раз напомню, восемнадцать лет назад.

Механический раб из железа и пластика, который делает все, что нужно, и при этом не имеет собственной воли? А ведь это индустриальная перспектива ближайших 15-20 лет. Не правда ли, заманчивая штука для тех, кто - вполне возможно - до сих пор в глубине души считает рабство идеальным состоянием для низшего класса? А что, все логично. Наверху господа, аристократия, "лучшие люди". Ниже - человеческая обслуга для всяких тонкостей, типа науки, искусства, завивки, педикюра … А внизу рабы, питающиеся от розетки и круглосуточно вкалывающие на производственных линиях… А остальные где-то примерно пять с лишним миллиардов народу - да просто лишние!

- Нет, такое невозможно! - возразит мне проникнутый идеями человеческого достоинства читатель. - Пять столетий развития гуманистических идей не прошли даром! Человечество изменилось! Титаны Возрождения! Гуманизм! Человек - мера всех вещей! Ну, и так далее.

Вот тут мне, наверное, самое время взъяриться и, бешено сверкая глазами заорать. Что-нибудь вроде:

- Да что бы вы, болезные, понимали в гуманизме! Вы почитайте, почитайте своих гуманистов! Только внимательнее! И сами тексты, а не пересказы профессиональных "толкователей"! И вы все про ваш долбанный гуманизм узнаете!!!

Но нет, не стану я бешено вращать глазами. Так же как не стану, истошно вопя, выдавать уважаемому читателю вышеуказанный текст. И не потому, что не согласен со смыслом, а по причинам сугубо прозаическим. Все дело в грамматике. Вот нет у меня твердой уверенности, после какой части речи следует там ставить неопределенный артикль "бл…ть". А без него вся речевая конструкция хромает. И, в общем, как-то не смотрится.

Поэтому смирим эмоции и просто пошлем читателя… э-э-э, к первоисточникам. Возьмем, к примеру, такого титана гуманизма, как Франсуа Рабле. Остановим взор на главном труде всей его жизни, на романе "Гаргантюа и Пантагрюэль". Благоговейно откроем хрупкие от времени страницы, вдохнем пыль веков, вникнем…

 

1. Все для человека, все во имя человека … - в правильном смысле слова.

"Достославные пьяницы и вы, досточтимые венерики (ибо вам, а не кому другому, посвящены мои писания)!…"

Ой, нет! Авторское предисловие пропускаем, это не интересно. Приникнем сразу к сокровищницам духа, к идеальному представлению гуманиста Рабле о правильном устройстве общества. С любовью и добросердечием описывает он свой общественный идеал, размещая его в созданном братом Жаном Телемском аббатстве. Вот как живут обитатели славного аббатства:

"Вся их жизнь была подчинена не законам, не уставу и не правилам, а их собственной доброй воле и хотению. Вставали они, когда вздумается, пили, ели, трудились, спали когда заблагорассудится; никто не будил их, никто не неволил их пить, есть или еще что-либо делать. Такой порядок завел Гаргантюа. Их устав состоял только из одного правила: Делай что хочешь". Этому же правилу, кстати, соответствует и само название аббатства, которое происходит от греческого слова - "телема", что значит "воля, желание".

Поражает воображение здание обители гуманизма. "Здание это было стократ пышнее Бониве, Шамбора и Шантильи; в нем насчитывалось девять тысяч триста тридцать две жилые комнаты, при каждой из которых была своя уборная, кабинет, гардеробная и молельня и каждая из которых имела выход в большой зал. Башни сообщались между собой изнутри и через жилой корпус при помощи винтовых лестниц, ступени которых были сделаны частью из порфира, частью из нумидийского камня, частью из мрамора-змеевика; …".

Помилосердствуй, уважаемый читатель! Дозволь тормознуться на середине, сил нет перечислять до конца все эти архитектурные излишества. Надеюсь, и так понятно, как замечательно живут люди в Телемской обители. Что? Кто живет? Ну, можно было бы уже догадаться - лучшие люди там живут.

Вот как они выглядят, по мысли Рабле:

"Все это были люди весьма сведущие, среди них не оказалось ни одного мужчины и ни одной женщины, которые не умели бы читать, писать, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти или шести языках и на каждом из них сочинять стихи и прозу. Нигде, кроме Телемской обители, не было столь отважных и учтивых кавалеров, столь неутомимых в ходьбе и искусных в верховой езде, столь сильных, подвижных, столь искусно владевших любым родом оружия; нигде, кроме Телемской обители, не было столь нарядных и столь изящных, всегда веселых дам, отменных рукоделиц, отменных мастериц по части шитья, охотниц до всяких почтенных и неподневольных женских занятий".

Ну, лучшие люди, чего вы хотите! Прекрасны, обходительны, языками, опять же, владеют. Одеваются в шелка и бархат, драгоценными камнями очень даже не брезгуют. Ну, с женщинами по части моды и так все понятно, но ведь и мужики от них не отстают!

"У мужчин были свои моды: чулки, шерстяные или же суконные, темно-красные, розовые, белые, черные; бархатные панталоны таких же или приближающихся к этим цветов, с вышивками и прорезами по вкусу каждого; куртки из парчи золотой, парчи серебряной, бархата, атласа, шелка, тафты, таких же цветов, с прорезами, прошивкой и отделкой - всем на загляденье; шнуры - шелковые, таких же цветов, пряжки - золотые, с эмалью; камзолы и кафтаны - из золотой парчи, золотой ткани, серебряной парчи, бархата, расшитые, как кому нравилось; плащи - такие же роскошные, как и у дам…"

Уф, замаялся перечислять, а ведь и до половины не дошел. И все про мужской гардероб. Вы с подозрением спросите, как бедные мужики со всем этим безобразием справлялись? Нет, и еще раз нет! Даже и не надейтесь застать нашего гуманиста врасплох. У него все ходы записаны! Обслуга-то на что?!

"… там были особые гардеробщики, каждое утро державшие наготове любую одежду, а также горничные, умевшие в мгновение ока одеть и убрать даму с ног до головы".

Более того, чтобы благородным телемитам было, что повесить в свои гардеробные, волею автора создана целая фабрика по их обслуживанию.

"А чтобы телемиты никогда не ощущали недостатка в одежде, возле Телемского леса было построено огромное светлое здание в полмили длиною и со всеми возможными приспособлениями, - там жили ювелиры, гранильщики, вышивальщики, портные, золотошвеи, бархатники, ковровщики, ткачи, и каждый занимался своим делом и работал на телемских монахов и монахинь".

Вот. Работали, стало быть, люди. На телемских монахов и монахинь. А, с другой стороны, чему тут удивляться? Это же так нормально, так естественно, когда люди поплоше и попроще работают на лучших людей! Так что, с гардеробными и гардеробщиками мы худо-бедно разобрались. Осталось разобраться с проблемой туалетных комнат.

Что? В чем там была проблема? Ну, как же, дело-то естественное! Натура-с. Чтобы лучшие люди могли в туалетной комнате чем-то погадить, предварительно же им нужно было что-то скушать, не так ли? Особливо, после верховой прогулки или какой другой соколиной охоты. Это ж, какой аппетит разыграться должен! И его ведь нужно чем-то удовлетворять! А на какие, стесняюсь спросить, средства?

О, не спешите впадать в кручину относительно судьбы лучших людей! У Рабле все продумано!

"На содержание обители Гаргантюа определил в год два миллиона триста шестьдесят девять тысяч пятьсот четырнадцать нобилей с изображением розы, каковую сумму монастырская казна должна была получать в виде гарантированной земельной ренты, в подтверждение чего Гаргантюа выдал особые грамоты".

Ну вот, видите, все и разрешилось. Не останутся лучшие люди голодными. И туалетные комнаты не пропадут в запустении. Два с лишним миллиона нобилей земельной ренты, это вам не баран чихнул! Это, знаете ли, сумма! А? Что такое земельная рента? А это денежка, которую мужик платит за право землицу пахать, да урожай на ней собирать. Вот он вспашет, засеет, обиходит, от вредителей обережет, соберет, на базар отвезет, продаст, налоги королю заплатит, ну - и монастырю арендную плату не забудет. Так, нобиль за нобилем, два миллиона триста… - ой, опять со счета сбился - короче, очень много нобилей в год и накапает. И на покушать хватит, и на лошадок с соколами, и на всякое другое разное.

Вот так видит себе идеальное устройство общества великий европейский гуманист Франсуа Рабле. Со всем почтением должен доложить, что и остальные великие гуманисты от него не далеко ушли. Кого ни возьми, хоть Мора, хоть Кампанеллу - везде лучшие люди занимаются разнообразной благородной умственностью, а на них рабы и прочий подлый народец горбатится. Ибо гуманизм! Все для человека. Он, человек, знаете ли, ни в чем не должен нуждаться! Ну, это если мы правильно друг друга понимаем и говорим о человеке в лучшем смысле слова. То есть, о лучшем человеке. Вот, он и не нуждается…. А причем здесь крестьяне и прочие гардеробщики с гранильщиками?

 

2. Аристократия, она же элита…

Здорово ошибаются те, кто полагает, будто последние две с небольшим сотни лет торжества "вроде бы демократических" форм правления в Европе и США сколько-нибудь поколебали позиции аристократической идеи. Отнюдь, знаете ли!

Мысль о том, что править человеческим стадом должны лучшие люди - вечна. И исчезнет она лишь с исчезновением последнего человека. Наверное. А, может быть, и его переживет. Ибо сложно представить, чем станут лучшие люди к тому времени, когда просто человеки им уже не понадобятся. Впрочем, не будем гадать на кофейной гуще, а вернемся к нашему повествованию. К аристократии.

Впервые наиболее внятно и разборчиво о праве лучших людей на то, чтобы управлять всеми остальными высказался Платон. В его диалоге "Политик" некто Чужеземец долго и местами нудно разбирают с Сократом-младшим, в чем состоит "царское искусство". Вместе они убеждаются в том, что людей, владеющих этим искусством крайне мало, что это вообще - врожденное. И, конечно же, очень большая удача, когда находится такой гражданин и осчастливливает все прочее население своим правлением.

Правда, и здесь есть нюанс. Люди, даже владеющие "царским искусством" - тоже бывают разные. Одни рассудительны. Другие, наоборот, вспыльчивы и мужественны. И в одном человеке такие разнородные качества вряд ли могут сочетаться. Поэтому наилучший вариант правления, это когда сразу несколько разных лучших людей, обладающих "царским искусством", правят всеми остальными. Такой способ правления и называется аристократическим. Собственно, этим и завершается длинный-предлинный диалог. Вот так вот, весьма даже пафосно, завершается:

"Ч у ж е з е м е ц. Итак, вот что мы называем завершением государственной ткани: царское искусство прямым плетением соединяет нравы мужественных и благоразумных людей, объединяя их жизнь единомыслием и дружбой и создавая, таким образом, великолепнейшую и пышнейшую из тканей. Ткань эта обвивает всех остальных людей в государствах - свободных и рабов, держит их в своих узах и правит и распоряжается государством, никогда не упуская из виду ничего, что может сделать его, насколько это подобает, счастливым".

Идея о том, что управление людьми - удел лучших, во все времена подкреплялась совершенно очевидным и насквозь житейским соображением. Ведь в любой человеческой кучке, соберись в нее даже совершенно жалкие, никчемные личности, обязательно найдутся такие, что окажутся посильнее, половчее, посообразительнее всех прочих. Они, в конечном итоге, и окажутся на верхушке данного человеческого стада. Станут его элитой, аристократией. Процесс этот неизбежный и естественный как сама жизнь.

В какое столетие ни ткнем мы взыскующим пальцем, всегда наткнемся на мыслителя, который сложно или, наоборот, просто - на тех же самых пальцах - объяснит нам все преимущества аристократического способа правления. Вот, буквально, для эксперимента: айнц-цвай-драй - начало двадцатого века. Да, пожалуйста! Лето 1918. Великий русский философ Николай Бердяев как раз дописывает книгу "Философия неравенства" - аж, в целых четырнадцати письмах! Особенно впечатляет письмо шестое "Об аристократии". Кстати, полезно ознакомиться.

"Аристократия, как управление и господство лучших, как требование качественного подбора, остается на веки веков высшим принципом общественной жизни, … И все ваши демократические крики, которыми вы оглашаете площади и базары, не вытравят из благородного человеческого сердца мечты о господстве и управлении лучших, избранных, не заглушат этого из глубины идущего призыва, чтобы лучшие и избранные явились, чтобы аристократия вступила в свои вечные права".

Николай Александрович с легкостью повергает в прах демократические иллюзии и говорит, в сущности, то же самое, что наблюдали и мы с вами в предыдущих главах. Что нет, и не может быть никаких демократий. Что правит всегда меньшинство. Как бы оно ни называлось. Меньшинство, состоящее из самых-самых… Впрочем, чего это мы за него стараемся, Николай Бердяев и сам изъясниться в состоянии:

"Не обманывайте себя внешностью, не поддавайтесь слишком жалким иллюзиям. С сотворения мира всегда правило, правит и будет править меньшинство, а не большинство. Это верно для всех форм и типов управления, для монархий и для демократий, для эпох реакционных и для эпох революционных. Из управления меньшинства нет выхода. И ваши демократические попытки создать царство большинства, в сущности, являются жалким самообманом".

Да-а-а. Все ж таки это была школа! Вот, умели сказать в раньшие времена! Так, чтобы жилка завибрировала, и шерсть на загривке мурашкой пошла. Так, чтоб прочувствовать, чтоб до печенок! Впрочем, не одни русские - такие умные. Примерно в это же время и примерно об этом же пишут итальянец Гаэтано Моска, француз Вильфредо Парето, немец Роберт Михельс и, вероятно, немало других, менее известных обществоведов.

Создаваемая в это время общесоциологическая теория элит является в наше время одной из наиболее авторитетных социологических теорий. А для практикующих политологов - и вообще доминирующей. Хочешь понять тот или иной политический сюжет - разберись, какая из элитных группировок и с какой целью его реализует. Так работает современная политология. И лучше или хуже, но она работает.

А значит, утверждение Бердяева, что всегда правило, правит и будет править меньшинство, а не большинство - истинно. Ну, а то, что в состав этого меньшинства могут протиснуться только самые лучшие - это же так очевидно! Как говорят американцы: "Если ты такой умный, то где твои денежки?" Можно сколько угодно обзывать дураками и идиотами тех, кто наверху. Но они-то там, а ты, умник, здесь. И этим все сказано. Кто тут умник, а кто - погулять вышел.

Итак, привилегированное меньшинство, оно же аристократия, она же элита правит человечески стадом. Так было. Так есть. И так будет. Власть лучших людей неизбежна, как восход и заход солнца. Ну, а то, что в результате их власти подвластные им человеческие сообщества столь же неизбежно погружаются в пучины кризисов и рано или поздно гибнут - кто ж в этом виноват? Жизнь так уж устроена!

Так, уважаемый читатель?

Нет, уважаемый читатель, не так!

Все, что было написано в этом параграфе, на самом деле - одна большая, сложно устроенная и дурно пахнущая куча гов…, виноват - политической философии. И для того, чтобы всерьез, а не понарошку, говорить о политическом будущем нашей страны, нам придется с этой кучей аккуратно и не спеша разобраться. И разматывать накрученный за много веков клубок придется с самого начала. С выяснения того, что это такое и как появлялась на свет аристократия.

Ведь в действительности, все мы чувствуем, что аристократия, элита, состоит из существ, в чем-то существенно отличающихся от обычных людей. Но в чем это отличие, откуда и когда оно появилось? Побеседуем об этом чуть более подробно.

 

3. Аристократии нет … аристократия есть. Следите за руками!

Были ли времена, когда не было аристократии? Если верить Николаю Бердяеву, то нет. "С сотворения мира всегда правило, правит и будет править меньшинство …" - ну, и далее по тексту. Впрочем, Николай Александрович тут, конечно же, хватил лишку. То ли в порыве интеллектуального энтузиазма, то ли от незнания исторических фактов - кто теперь разберет? Как бы то ни было, в этом своем утверждении Бердяев ошибся. Впрочем, не он один.

Действительно, весьма многие полагают, что "альфа-самцовая" природа современных социумов есть непосредственное наследие обезьяньего стада, в котором доминирует сильнейший и умнейший. Тот, кто своею силой и умом способен подчинить себе остальных. Вот, дескать, и элиты, они же аристократии, скомпонованы такими вот альфа-самцами, силой, умом, изворотливостью, гибкостью жестокостью и т.д. выгрызшими себе место под солнцем.

Весьма художественно эту политическую философию когда-то выразил Джек Лондон. Помните его роман "Морской волк?" Главный герой с героиней попадают на фактически пиратский корабль, находящийся под командованием главного антигероя - Волка Ларсена. Человека незаурядной силы, ловкости, ума, который держит в настоящем страхе и трепете всю свою команду отъявленных головорезов, просто подавлял любого своей мощью. Этакий сверхчеловек. Настоящий альфа-самец! Лучший человек. Или, во всяком случае, достойная заготовка для него.

Как видится мир Волку Ларсену? "Я верю, что жизнь - нелепая суета… . - Она похожа на закваску, которая бродит минуты, часы, годы или столетия, но рано или поздно перестает бродить. Большие пожирают малых, чтобы поддержать свое брожение. Сильные пожирают слабых, чтобы сохранить свою силу. Кому везет, тот ест больше и бродит дольше других, - вот и все!"

Вот эти-то, самые крупные "куски закваски", сумевшие пожрать тех, кто мельче - суть лучшие люди, альфы, элиты, аристократия и т.д. Вроде бы все логично.

И, тем не менее, это - ошибка. Такого непосредственного наследования поведенческих моделей силового доминирования от животного стада - к человеческому обществу не было. А было все совершенно иначе.

Дело в том, что и в животном мире мы наблюдаем не одну, а, как минимум, две модели лидерства. Одна - та, которую мы уже столь долго обсуждаем. Модель лидерства - за счет силового доминирования, за счет подчинения группы наиболее совершенными особями. и и т.д. Теми, кто в периодических схватках с претендентами на лидерство раз за разом подтверждает свой альфа-статус. Это - модель лидерства сильнейшего.

Но есть и другая модель лидерства. С. Л. Уошберн и Ирэн Деворе наблюдая павианов на свободе, обнаружили, например, что стадо управляется не одним вожаком, сильнейшим из сильных, а "коллегией" из нескольких старейших самцов. В наблюдавшемся случае один их трех сенаторов был почти беззубым старцем, а двое других - тоже давно уже не "в расцвете лет". Совершенно очевидно, что ни один из этих самцов не мог по своим физическим кондициям претендовать на альфа-статус.

За счет чего же сохранялось их лидерство в стаде? Вот лишь один пример. Когда однажды стаду грозила опасность забрести на безлесном месте в лапы ко льву, то стадо остановилось, и молодые сильные самцы образовали круговую оборону более слабых животных. Но старец один вышел из круга, осторожно разведал местонахождение льва, затем вернулся к стаду и отвел его дальним кружным путем, в обход льва, к безопасному ночлегу на деревьях. Все следовали за ним в слепом повиновении, никто не усомнился в его авторитете.

Опыт - индивидуальный опыт, используемый в обыденной практике и передаваемый более молодым особям. Вот основа власти в данной модели доминирования. Не сила и агрессивность, а накопленный опыт.

Так вот, если мы обратимся этнографическим данным, посвященным человеческим сообществам на этапе разложения родового строя, то везде увидим одну и ту же картину. В главе сообществ стоят старейшины, носители опыта. Военные вожди - наиболее сильные и агрессивные особи племени - тоже присутствуют, но их власть функциональна и временна. Они - лишь предводители военных походов. И не более того. За рамками военного похода никакой особой власти они не имеют. Скажем, римлян, наблюдавших за социальным устройством германских племен - да того же Тацита - такое безвластие вождей и полнота власти в руках старейшин очень удивляла.

И, тем не менее, факт остается фактом. Родовая община, в лоне которой человечество прожило намного дольше, нежели в "цивилизованном" обществе, не знает власти альфа-самцов. Власть принадлежит старикам, носителям ценного опыта. Людьми в общине правила не сила, а возраст соответствующий ему опыт.

Сумел дожить до зрелого возраста, накопил разнообразного опыта - как охотиться, как землянку рыть, как каменный топор обкалывать - и вся молодежь тебя с восхищенно раскрытыми ртами слушает. Опыт, стало быть, перенимает. Знай себе, управляй!

Ну, а не дожил - тут уж извини. На нет и суда нет!

В этот период нет еще никакого представления о лучших и худших людях. Никакой аристократии, элиты и т.д. нет и в помине. Не идет даже и речи о каком бы то ни было "врожденном благородстве", "царском искусстве", изначально отличающем аристократа от простолюдина. Каждый автоматически, в силу прожитых лет и приобретенного опыта включался в управляющий контур родовой общины. Дожил до седин - и молодец, добро пожаловать в клуб старейшин! Управленцев каменного века. Так жили даже и в новокаменном веке наши давние-давние предки, индоевропейцы.

Французский ученый Ж. Дюмезиль установил, что в неолите родовые общины индоевропейцев делились внутри себя на три "возраста" или "цвета". Седобородые старые жрецы надевали белые одежды. Жрецы приносили жертвы и молились грозному всемогущему богу неба, облаков и всей Вселенной. В красное одевались молодые, сильные и отважные юноши - воины, храбрецы и защитники племени. Они молились могучему богу жизни и смерти, повелителю гор, вооруженному копьем-молнией. Черную, синюю или коричневую одежду носили мужчины средних лет, земледельцы и скотоводы, труженики и кормильцы общин. Они поклонялись богам-близнецам, просили у тех плодородной земли, высоких урожаев и здорового скота.

В общем, все логично. Пока молодой, мозгов нет, зато силы девать некуда - красную гимнастерку на грудь и в строй! Повоюй слегка, силушку молодецкую потешь, дурь растряси. Повоевал - молодец, пора делом заняться: семью заводить, землю пахать, овец пасти, детей кормить. Ну, а седина в бороду, силы уже не те, зато мозгов накопилось немеренно - добро пожаловать в мудрецы-старейшины. Беседовать с Богом Неба и по результатам бесед осуществлять общеполитическое руководство жизнью общины.

Где здесь аристократия? Пока не видно. В принципе, каждый человек проходит здесь по одним и тем же ступеням социальной лестницы, завершая свою жизнь в составе руководящей группы общины. Здесь пока в управленческий клуб вхож каждый - для этого нужно просто дожить до соответствующего возраста.

Хронологически, это у нас с вами мир, идущий издревле и захватывающий период неолитической революции, где земледелец и скотовод уже вытеснили охотника и собирателя, но никаких государств и даже племенных союзов еще даже близко нет. То есть, в зависимости от региона, где-то по VI - V тысячелетия до нашей эры.

Наших предков, носителей базовой для нас, русских, гаплогруппы R1a, называемой еще "арийским геном", в таком вот формате властных отношений не одно тысячелетие носило по свету. Образовалась она примерно 20 тысяч лет назад где-то на Алтае и на протяжении многих тысячелетий продвигалась на запад. R1a проходит Тибет, Индостан, Иранское плато, Анатолию, и между 8 и 6 тысячелетием до нашей эры прибывает на Балканы и придунайские равнины, принеся туда свои прото-индоевропейские языки. Все это время ни о какой аристократии еще и речи нет. Общиной правят старики.

На Балканах наши предки оказываются в самый разгар Неолитическая революция. Охота и собирательство уже давно заместились земледелием и скотоводством. А учитывая климат и замечательное плодородие почв, все это приносит с собой обильное питание. Наши предки начали старательно плодиться. И где-то даже размножаться. Во всяком случае, к началу медного века индо-арийский демографический котел уже бурлит и кипит. Выплескивая из себя все новые и новые миграционные волны. Внимание, аристократии все еще нет! У власти все еще старики.

В IV-III тысячелетии до нашей эры арийская популяция делится на пять групп. Одна из них стекает с Балкан на Среднерусскую равнину и впоследствии мигрирует обратно назад, в Европу. Создавая по пути сначала ахейскую, а затем, при следующей миграционной волне, и дорийскую цивилизации. Вторая арийская линия мигрирует через Кавказ в Месопотамию и далее в Сирию, Ирак, Аравийский полуостров - это так называемые митаннийские арии. Третье направление миграции - в Среднюю Азию и далее на Иранское плато. Это авестийские арии. Четвертое направление - на Южный Урал и далее в Индию. Это индоарии. Наконец, последнее направление миграция ариев идет в Зауралье, и далее в Алтайский регион, на юг Сибири, в Монголию и далее до Северного Китая, внеся заметный лексический вклад, например, в древнекитайский язык.

И вот тут-то, в конце пути, когда арии оседают на вновь обретенные земли, мы везде с удивлением обнаруживаем уже что-то, отдаленно напоминающее аристократию. Что-то такое, что с течением времени начинает напоминать аристократию все больше и больше. Пока, наконец, не превратится в нее полностью. Становясь управляющим привилегированным меньшинством возникающих тут и там ранне-государственных образований. Да, именно в этот период военно-силовой, альфа-самцовый элемент родовых общин вдруг "выбился в люди", став во главе человеческий сообществ.

Стало быть, аристократия завелась где-то в пути! Где-то в дороге от балкано-причерноморского демографического котла к местам окончательной дислокации. Вот там бы в пути и посмотреть, откуда у нормальных людей вдруг образуется аристократия. Да уж больно далеко это от нас по времени.

Давайте возьмем что-нибудь к нам поближе. И глянем, как возникала аристократия у германцев и славян. Процессы все те же самые, но уже имеются какие-никакие описания, оставленные римскими историками и географами. Да и к нам все же поближе и даже как-то роднее. Итак, …

 

4. Возникновение аристократии у германцев и славян: сиротское детство.

Стоп, а можно ли мешать германцев и славян в одну кучу? Оговорюсь сразу. Германцев и славян мешать в кучу можно! Ни в общественном строе, ни в хозяйственном укладе, ни в нравах и обычаях большой разницы между ними изначально не было. На это обратил внимание еще в первом веке нашей эры Корнелий Тацит. Так, завершая описание Свевии, которая точно входила в область расселения германцев, римский ученый переходит к певкинам, венедам и феннам. Замечая при этом, что затрудняется точно сказать, относятся ли они к германцам или к сарматам.

Однако, что касается венедов - а мы знаем, что это точно славянское племя - у Тацита особых сомнений нет. "Венеды, - пишет он, - многое заимствовали из нравов последних (сарматов - А. Ф.), так как они, занимаясь грабежом, исходили все леса и горы … Однако их следует причислить скорее к германцам, ввиду того что они и дома прочные строят, и щиты имеют, и любят ходить и даже быстро - все это совершенно чуждо сарматам, всю жизнь проводящим в кибитке и на коне".

Так что, если уж очевидец Тацит легко причисляет славян венедов к германцам, то и нам нет никакого резона изо всех сил соблюдать научную тщательность и пытаться выискивать между ними различия. Будем считать по умолчанию: все, что характерно в эти времена для одних, в той же степени относится и к другим.

Итак, есть ли у германцев и славян, описываемых римскими авторами на рубеже нашей эры, аристократия? Вопрос этот не такой простой, как кажется. Все мы помним из учебников истории, что ранне-государственная аристократия происходит из племенных вождей, их ближников и дружин. Более того, в англо-саксонской социальной антропологии утвердился даже целый термин, обозначающий переходную стадию от родового общества, где всем правят старейшины родов, то есть старики - к обществу ранне-государственному, где правит уже аристократия. Так вот, у англичан этот переходный тип социума называется "Chiefdom", то есть "вождество". Социальная общность, где всем рулит верховный вождь и его вождеская компания.

Были ли у германцев и славян две тысячи лет назад вожди? Однозначно, были! Римские писатели с ними общались, и следы этого общения документально зафиксированы. А в какой степени эти вожди управляли жизнью племени? Да, фактически, ни в какой. Потому, что это были всего лишь военные вожди. Если кому повоевать - это к ним. А со всем остальным как-то и без вождей справлялись.

Пораженный этим фактом в самое сердце, Корнелий Тацит пишет: "вожди начальствуют над ними, скорее увлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны, если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чем наделенные подлинной властью. Впрочем, ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как они верят, присутствует среди сражающихся".

Иначе говоря, вожди германцев и славян того времени - это такие могучие Ахиллесы. Непередаваемо хороши на поле битвы, но и все. В нормальную повседневную жизнь племени никто их особо не пускает. Суд и расправу вершат жрецы, которые, как мы помним из Дюмезиля, рекрутируются из старейшин.

Руководят хозяйством и - главное - распределением земли опять-таки старейшины, либо же специально уполномоченные народным собранием люди. Которые много позднее в деревенских уже общинах примут имя старост. Это подтверждает и Гай Юлий Цезарь в своих "Записках о Галльской войне". Так, описывая вопросы землепользования у свевов, одного из крупнейших германских племен того времени, он отмечает: "…должностные лица и старейшины ежегодно отводят родам и группам живущих вместе родственников, где и сколько они найдут нужным, земли, а через год принуждают их перейти на другое место".

Это что же получается? Все известные нам аристократоведы и аристократолюбы в один голос утверждают: аристократия возвысилась и образовала высший класс общества именно потому, что она оказалась автором и носителем великого искусства управления людьми. Именно за то, что она оказывает обществу потрясающе ценные управленческие услуги, аристократия и имеет невообразимое по сравнению с простолюдином количество социальных благ. Драгоценное "царское искусство" - вот пропуск аристократии на вершину социальной пирамиды.

А тут что же мы видим? Будущая аристократия в лице военных вождей - отдельно. А реальное управление в лице старейшин и жрецов - отдельно. И собственно, никто вождей к управлению подпускать и не собирается. Даже в голову никому не приходит. И без них вполне себе люди как-то сами по себе управляются. Управление принадлежит "геронтологическому сословию" - старикам. И каждый член рода в положенное время присоединяется к этому управленческому сословию. С возрастом.

Но, как мы сейчас понимаем, у будущей аристократии был все же отличный шанс приватизировать в свою пользу также и управление. Имя этому шансу - перманентная рево… Ой, нет, перманентная революция - это у Троцкого. А у германо-славянского вождеского корпуса - перманентная война.

 

5. Возникновение аристократии у германцев и славян: героическая юность.

- Известно ли Вам, уважаемый читатель, имя Ариовиста?

- Ну, как же, - добродушно усмехнется в ответ образованный читатель. - Кто не знает Ариовиста! Это же вождь германского племени свевов. Талантливый был мужик. В свое время чуть не всю Галлию под себя подмял. За что и поплатился. Ибо был великим Цезарем жестоко бит, в прямом смысле слова. Поскольку геройски погиб в сражении с войском гениального римского стратега. А к чему такой детский вопрос? - насторожится образованный читатель.

В самом деле, к чему бы это? И нет ли здесь какого подвоха?

Любому, кто одолел предыдущие две главы и мужественно взялся за третью, понятно: подвох наверняка есть, вот только в чем? Не стану тянуть кот за хвост и сразу задам следующий вопрос:

- А откуда Вам известно, уважаемый читатель, что Ариовист был вождем именно племени свевов, а не какого-нибудь другого?

- Ну, это даже как-то неприлично такое спрашивать, - оскорбится образованный читатель.- Это же в каждом энциклопедическом словаре написано!

Вот мы и дошли до обещанного подвоха. Лично я не прочитал ни одного энциклопедического словаря. Зато первый том "Записок о Галльской войне", повествующий о войне с Ариовистом, проштудировал, чуть ли ни с лупой. И представьте себе, не нашел ни единого упоминания о том, что Ариовист имеет хоть какое-то отношение к свевам! Везде о нем говорится как о вожде, или короле германцев.

Нет, я понимаю, что авторы энциклопедических словарей - люди ученые. И они наверняка могли установить племенную принадлежность Ариовиста по каким-то другим источникам. Но если бы они опирались исключительно на Цезаря, то эта информация оказалась бы им недоступна.

Но почему?! Почему Цезарь именует своего противника вождем германцев? А вовсе не свевов? Может быть, он просто не в курсе племенной принадлежности своего противника? Нет, в это как-то трудно поверить. А, может быть, ему вообще не известно племенное деление северных варваров, и он, поэтому, всех скопом величает германцами? Опять мимо! По тексту книги мы находим множество упоминаний о самых разных германских племенах. И Цезарь немало о них знает, римская разведка честно отрабатывает свой хлеб.

Так почему же в "Записках…" Ариовист фигурирует не как вождь свевов, а как вождь германцев? Ведь никаких общегерманских племенных союзов, предшественников государственных образований, в это время еще не существует. Племена, и только! Откуда тогда германцы в собирательном смысле? А ответ прост. Ариовист пришел завоевывать Галлию вовсе не как представитель великого и славного племени свевов! И не для свевов он ее завоевывал. А для кого же?

Заглянем в "Записки…". Вот секваны жалуются, что Ариовист оттяпал у них треть всех земель, а теперь "приказывает им освободить ему еще одну треть, потому что несколько месяцев назад к нему прибыли 24 тысячи гарудов, которым нужно приготовить место для их поселения".

Кто такие Гаруды? Какое они отношение могли иметь к свевам? Да никакого. Совершенно отдельное германское племя. Тогда почему "вождь свевов" требует для гарудов землю? И если бы только они одни! Вот Цезарю удается ловким маневром вынудить Ариовиста принять генеральное сражение. Тот выводит из лагеря свое войско и строит его. Батюшки, кого мы там только ни встречаем: "гаруды, маркоманны трибоки, вангионы, неметы, седузии, свевы". Короче, полный германский интернационал! Нет, свевы там тоже есть. В конце списка, после седузиев.

Как же это они все попали в войско к "вождю свевов"? Может быть, вместе со своими племенами? Да нет, ничего подобного! Племена их в эти неспокойные времена как раз сидели ровно и никуда не двигались. Так что, племенными ополчениями это быть не может.

Иначе говоря, и Ариовист - не "вождь свевов", поскольку выступает сейчас не от них, а сам по себе. И бойцы его в войске находятся не как племенное ополчение (ибо нет такого племенного союза, включающего вышеозначенные племена), а сами по себе.

Сами по себе, как кто?

Сами по себе - как германская молодежь, которая вышла погулять, силушку молодецкую потешить. В прямом смысле слова. Как же это так? Да очень просто, отвечает нам Юлий Цезарь.

Дело в том, что в мирное время у германских племен "нет общего правительства, старейшины отдельных областей и округов творят там суд и улаживают споры". То есть, занимаются своими взрослыми делами. Скука! А молодежи куда податься? Что, думаете некуда? Очень даже есть куда! А разбойничьи набеги на что?

"Разбойничьи набеги, - пишет Юлий Цезарь, - если только они ведутся вне территории данного племени, не считаются позором; [германцы] выставляют на вид их необходимость как упражнения для юношества и как средство против праздности. И вот, когда кто-либо из первых лиц в племени заявляет в народном собрании о своем намерении предводительствовать [в военном предприятии] и призывает тех, кто хочет следовать за ним, изъявить свою готовность к этому, тогда подымаются те, кто одобряет и предприятие, и вождя, и, приветствуемые собравшимися, обещают ему свою помощь"

С Цезарем вполне согласен Тацит, при этом он вносит важное уточнение. "Если племя, в котором они родились, коснеет в долгом мире и праздности, то многие из знатных юношей [по своему собственному почину] отправляются к тем племенам, которые в то время ведут какую-нибудь войну, так как этому народу покой противен, да и легче отличиться среди опасностей, а прокормить большую дружину можно только грабежом и войной".

Да, это верно, большую дружину можно прокормить только грабежом и разбоем. Не покладая рук. Тот же Ариовист в доверительной беседе поведал Цезарю, что находится в походе уже четырнадцать лет. А попробуй иначе прокормить такую дружину! Так что, "пусть Цезарь вступит с ним в борьбу с оружием в руках, когда угодно: он узнает тогда, что значит храбрость непобедимых германцев, в высшей степени искусных в войне и в течение четырнадцати лет не видавших над собой крова"

Грабеж и разбой! Прошли те времена, когда это было просто невинное развлечение юношества. Теперь это же просто золотое дно какое-то! В XIX веке исследователи экономики горских народов, прежде всего народов Кавказа, создадут очень интересное экономическое понятие. "Набеговая экономика". Экономика, где разбой, грабеж становятся ключевым источников материальных ценностей. Разбой в этой экономической модели становится на то место, которое в других моделях занимает труд. Место поставщика материальных ценностей. Место создателя стоимости.

Так вот, в эпоху разложения родового строя индоевропейцев именно набеговая экономика становится фундаментом формирования нового социального порядка. Немногочисленные в старые добрые времена - теперь молодежные банды насчитывают десятки тысяч бойцов и захватывают целые страны! Супердержаве древнего мира - Риму и его лучшему полководцу Цезарю потребовалось напряжение всех сил, чтобы справиться с молодежной бандой Ариовиста. А ведь он был не первый и не последний.

За полсотни лет до него эта же супердержава чуть было не двинула коньки от набега такой же точно банды кимвров в компании с тевтонами. Современные историки любят говорить, что, дескать, кимвров согнал с их мест подъем уровня морской воды. И двинулись они всеми чадами и домочадцами, на телегах в поисках лучшей доли. А вот Страбон, чей дедушка вполне мог с оружием в руках сходиться с кимврами при Верцеллах, с современными историками не согласен.

"О кимврах, - пишет он, - кое-что рассказывают неправильно, а кое-что является недостаточно достоверным. Ведь никто, пожалуй, не поверит, будто бы причиной их превращения в бродяг и разбойников было то, что с полуострова, где они жили, их выгнал большой прилив. Они и теперь живут в той же области, которой владели прежде…" Вот так вот! И теперь, при Страбоне кимвры живут на старом месте. Никуда не делись, никуда не ушли.

А кто же были те, что двинулись на Рим? Молодая поросль в поисках "лучшей доли"? Причем, ведь и до похода на столицу мира кимвры успели заявить о себе именно как "бродяги и грабители". Сначала прогулялись на Азовское море - это от Ютландии-то! На карту при случае гляньте! Дошли до Керченского пролива, после чего греческий Боспор получил невеселое наименование "Киммерийский". Потренировались. Набили руку. И лишь затем направились, как сейчас любят говорить, "покорять столицу". В прямом смысле слова.

Да и не одни направились. Сначала компанию им составляли лишь тевтоны и амброны. А затем кто только ни присоединился! Не знаю, кто это такие, но Страбон пишет о галлах-скордисках, тевристах, таврисках. После которых кимвры, наконец, направились "к богатым золотом, но мирным гельветам. Гельветы видели, что богатство, полученное от разбоев, превосходит их собственное, и пришли в возбуждение, особенно их племена тигурины и товгены; они даже присоединились к движению [кимвров] ."

А теперь прикиньте ситуацию. Если уж "богатые золотом гельветы" сообразили, что "богатство, полученное от разбоев, превосходит их собственное", то что говорить о всех остальных! Молодежные банды разбойников и грабителей оказываются теперь не просто чем-то вроде спартакиады народов для подрастающего поколения, но глобальным экономически и политически значимым институтом.

Да и только ли теперь? Вспомним основание Рима. Да, по легенде Ромул и Рем - царские сыновья. Вот только папа-царь отправил младенцев в корзинке поплавать по реке. Поймал корзинку пастух. И стали братья пастухами. Однако, скучное это дело. И ушли они из пастухов - куда? Правильно, в разбойники! Так гласит легенда. Именно в составе банды разбойников и стали они основателями Рима.

А эпизод с похищением сабинянок! Отчего образовался в свежеоснованном Риме дефицит женщин? Так, брезговали соседние народы отдавать своих дочерей "толпе бродяг" - как опять-таки гласит легенда. Пришлось девушек честно похищать. То есть, фактически Рим тоже был когда-то основан "молодежной бандой". Ну, если верить легенде.

А еще рассказывают об Аттиле, Биче Божьем. Дескать, привел он несметные орды степняков - гуннов. И сильно они все вместе потрясали вселенную. Правда, современные историки на исключительно степном характере гуннского союза уже не настаивают, а соглашаются с тем, что состав был полиэтничный. То есть, много там всяких было. Примерно, как и у Ариовиста.

Но вот, например, у Приска Панийского, лично посещавшего столицу Аттилы "через три реки к северу от Истра", нет никаких гуннов. И хунну, и тем более сюнну там тоже нет. А есть только унны ouvvoi. Звук х возник уже в римской интерпретации. Так и пишет Приск, знай себе: "Над Уннами царствовал Руа" или "Римляне советовались об отправлении к Уннам посольства"…

Тому, кто читал "Повесть временных лет" это обязательно должно кое-что напоминать. Ведь там встречается очень похожее слово: "уные". Уные, т.е. "младшие", "молодые", "юные". Краткие прилагательные в славянских языках появились раньше полных. Именно так должна была называться "молодая дружина", собравшаяся - возможно, на основе разных племен и народов и отправившаяся "за лучшей долей". И вот, какая-то сотня лет гуляния молодежной банды за лучшей долей, и в результате - новая мировая империя. Империя "гуннов". Правда, ненадолго, всего лет на триста. Но люди до сих пор помнят!

Ладно, не буду так уж сильно настаивать на этой версии. Дело не в конкретных фигурах, как бы грандиозны они ни были. Дело в принципе. А исследуя этот самый принцип, мы с вами пришли к довольно неожиданному выводу. Все эти многочисленные миграции индоевропейцев, создающие в разных регионах ранне-государственные образования с управляющей аристократической верхушкой, были фактически "походами за зипунами". То есть, многолетними, многодесятилетними, и то и многовековыми экспедициями "молодежных банд", вырвавшихся из под гнета обычного порядка, где всем рулят старейшины. Молодежных банд, создающих в процессе свой собственный порядок, где всем рулят уже не старики, а военные вожди. Экономической же основой оказывается не земледелие и не скотоводство, а разбойная, набеговая экономика.

Именно в рамках этого "нового порядка", в рамках "цивилизации молодежных банд" военные вожди, не игравшие ранее никакой значительной управленческой роли в жизни старой индоевропейской неолитической общины, начинают теперь играть главную роль. Ибо это теперь уже не старая родовая община, а Chiefdom, "вождество", царство военных вождей. А главным из искусств, формирующим ключевые социальные лифты снизу вверх, оказывается теперь искусство грабежа и разбоя.

В пути молодые разбойники мужают, обзаводятся семьями, рождают новые поколения маленьких разбойничков, оседают на завоеванных землях, превращая аборигенов в рабов или обкладывая их данью. То есть, становятся фактически новым народом. Народом, где управляющая группа состоит уже не из патриархальных родовых старейшин, но из военных вождей, их приближенных, их дружины. То есть, из людей, продемонстрировавших наибольшие успехи в искусстве грабежа и разбоя.

Мне могут сказать, что это все было тогда, давным-давно. Прошли тысячелетия, и все изменилось. Да, уважаемый читатель. И нет, уважаемый читатель.

Да, это было давно. Но нет, прошедшие тысячелетия ничего не изменили. Ибо то, что произошло тогда - произошло НАВСЕГДА. Политический порядок современности, это - при всех изгибах и инновациях исторического процесса - продолжение того политического порядка, который был установлен тогда. Именно о нем сказал когда-то мудрый старец Гераклит из Эфеса: "Война - отец всех вещей, царь всех вещей: одних она объявляет богами, других людьми, одних творит рабами, других свободными".

* * *

А теперь отвлечемся. И даже развлечемся. И послушаем, как настоящий писатель - не нам, самоделкиным, чета - всеми фибрами души ощущает в сегодняшней аристократии ее вечно молодой и вечно животворящий дух. Дух разбоя и грабежа. Честное слово, от себя не вставлю ни буквы. Слово Сэмюэлю Лэнгхорну Клеменсу. Он же Марк Твен.

Интермеццо 1.

Марк Твен. "Мы - англосаксы".

"… Прошлой зимой на банкете в клубе, который называется "Дальние Концы Земли", председательствующий, отставной военный в высоком чине, провозгласил громким голосом и с большим воодушевлением: "Мы - англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет".

Заявление председателя вызвало бурные аплодисменты. На банкете присутствовало не менее семидесяти пяти штатских и двадцать пять офицеров армии и флота. Прошло, наверное, около двух минут, прежде чем они истощили свой восторг по поводу этой великолепной декларации. Сам же вдохновенный пророк, изрыгнувший ее из своей печени, или кишечника, или пищевода - не знаю точно, где он ее вынашивал, - стоял все это время сияя, светясь улыбкой счастья, излучая блаженство из каждой поры своего организма. (Мне вспомнилось, как в старинных календарях изображали человека, источающего из распахнутой утробы знаки Зодиака и такого довольного, такого счастливого, что ему, как видно, совсем невдомек, что он рассечен опаснейшим образом и нуждается в целительной помощи хирурга.)

Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: "Мы, англичане и американцы - воры, разбойники и пираты, чем и гордимся".

Из всех присутствовавших англичан и американцев не нашлось ни одного, у кого хватило бы гражданского мужества подняться и сказать, что ему стыдно, что он англосакс, что ему стыдно за цивилизованное общество, раз оно терпит в своих рядах англосаксов, этот позор человеческого рода. Я не решился принять на себя эту миссию. Я вспылил бы и был бы смешон в роли праведника, пытающегося обучать этих моральных недорослей основам порядочности, которые они не в силах ни понять, ни усвоить.

Это было зрелище, достойное внимания, - этот по-детски непосредственный, искренний, самозабвенный восторг по поводу зловонной сентенции пророка в офицерском мундире. Это попахивало саморазоблачением: уж не излились ли здесь наружу под нечаянным ударом случая тайные порывы нашей национальной души? На собрании были представлены наиболее влиятельные группы нашего общества, те, что стоят у рычагов, приводящих в движение нашу национальную цивилизацию, дающих ей жизнь: адвокаты, банкиры, торговцы, фабриканты, журналисты, политики, офицеры армии, офицеры флота. Все они были здесь. Это были Соединенные Штаты, созванные на банкет и полноправно высказывавшие от лица нации свой сокровенный кодекс морали.

Этот восторг не был изъявлением нечаянно прорвавшихся чувств, о котором после вспоминают со стыдом. Нет. Стоило кому-нибудь из последующих ораторов почувствовать холодок аудитории, как он немедленно втискивал в свои банальности все тот же великий тезис англосаксов и пожинал новую бурю оваций. Что ж, таков род человеческий. У него всегда в запасе два моральных кодекса - официальный, который он выставляет напоказ, и подлинный, о котором он умалчивает.

Наш девиз: "В господа веруем…" Когда я читаю эту богомольную надпись на бумажном долларе (стоимостью в шестьдесят центов), мне всегда чудится, что она трепещет и похныкивает в религиозном экстазе. Это наш официальный девиз. Подлинный же, как видим, совсем иной: "Когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет".

* * *

Ну как, немного развлеклись? А Марк Твен - он, конечно же, гений! Это нам с вами нужно наворочать полкниги, чтобы понять - кто она такая, аристократия. А у настоящего писателя раз, одна страница текста - и всем все ясно. Что такое аристократия, и каково ее самое глубокое, потаенное нутро. Грабеж и разбой - вот тот корень, из которого вырастает аристократия.

Ведь Марк Твен не о США писал, а об аристократии США. О тех, кто представлял "наиболее влиятельные группы общества". О тех, "что стоят у рычагов, приводящих в движение национальную цивилизацию". Но все это с тем же успехом можно сказать о любой аристократии. Поверьте, любая аристократия, любая социальная верхушка вообще - такова. Просто англо-саксы из всех аристократов - самые аристократические.

Однако, достаточно. Развлеклись, и снова - за работу. Ведь дух разбоя как истинная суть аристократии - это лишь цветочки. А впереди нас ожидает нечто, намного более увесистое, чем примитивный разбой и грабеж. Впереди нас ждет рождение такой интереснейшей штуки, как власть. Которая, раз возникнув, навсегда приватизирует и проглотит когда-то стоявшее независимо от нее управление. Ибо теперь, после этого, управление раз и навсегда станет не более, чем функцией власти. Тем самым платоновским "царским искусством". За которое власть предержащие смогут теперь запрашивать у общества практически любую цену.

 

6. Рождение власти - это очень больно.

Вернемся теперь на какое-то время к Ариовисту. Он нам еще понадобится. Помните, как Цезарь приводит жалобы секванов? "А Ариовист, после того как однажды победил боевые силы галлов в сражении при Адмагетобриге, стал властвовать надменно и жестоко, требовать в заложники детей самых знатных [галлов] (obsides ?ubiiisstmi cuiusque liberos) и подвергать их всяческим жестоким наказаниям и мучениям, если только какое-нибудь его приказание не исполняется немедленно".

Строго говоря, секваны сами не понимают, какую чушь они несут великому полководцу! Ведь "жестокие наказания и мучения" - это еще очень мягкий вариант рождающейся на их земле власти. Ибо, в действительности, власть рождается из причинения смерти.

Здесь нам с вами, уважаемый читатель, придется слегка притормозиться в нашем повествовании о становлении аристократии и сделать небольшое теоретическое отступление. Отступление о власти.

Что такое власть? И откуда она взялась на нашу голову? Еще не так давно наиболее популярным ответом на эти вопросы была так называемая "гидравлическая теория" возникновения власти и государства. Ее основоположник, Карл Виттфогель, считал, что власть и государство возникали на берегах великих рек из потребностей управления ирригацией. Дескать, гидротехнические работы требовали объединения усилий больших масс людей. Сами люди ни в жизнь бы для этого не сумели объединиться. Просто ума бы не хватило! Вот, лучшие люди, управленцы, эффективные менеджеры их в кучу и согнали. Дабы строить плотины и прочие каналы. Так вот и возникло государство с его властью. При помощи которой царская администрация управляла трудом всех остальных во имя общего блага - большого урожая.

К счастью, уважаемый читатель, сегодня мы можем смело спустить эту теорию возникновения власти и государства в унитаз. И причина здесь проста.

Археологические данные показывают, что, по крайней мере, в двух районах, которые основоположник "гидравлической" теории власти, приводит в качестве иллюстрации своей гипотезы - в Месопотамии и в Китае - развитое государство появилось задолго до широкомасштабной ирригации. В Египте же, наоборот, крупные ирригационные сооружения появляются еще в додинастический период. То есть, до государства. Когда более сорока неолитических еще общин - номов - осуществляли свои ирригационные проекты, нимало не нуждаясь для этого в объединяющей воле царской власти. Таким образом, ирригация не была причиной появления государства и не играла той роли, которую приписывал ей Виттфогель.

В таком случае, как же появляется власть и вырастающее из нее государство. И что вообще такое власть?

Выше мы уже говорили, что власть совсем не равна управлению. Это разные вещи, у них разный возраст и разные истоки. Управление имеет тот же возраст, что и человеческие общности вообще. И большую часть своей истории человечество управлялось стариками. Старейшинами.

А вот власть - более молода. Она возникает лишь во времена массовых миграций вооруженной арийской (и не только) молодежи - этих "бродяг и разбойников", оседавших на понравившихся им землях. Именно власть создает ранние государственные образования - то, чего не знала неолитическая община Homo Sapiens"ов.

Разбирая феномен власти, обнажая его до самого скелета, выдающийся теоретик и философ власти Карл Шмит выявляет ее центральное ядро. То, вокруг чего накручивается затем вся цивилизация власти - ее социальные структуры, ее боги, ее мораль, ее эстетика, ее философия, ее мифы, ее песни и стихи… Как рассуждает Карл Шмит?

Любое человеческое действие, полагает он, делит реальность на две противоположные части. Труд делит реальность на полезное и бесполезное. Экономика - на рентабельное и нерентабельное. Искусство - на прекрасное и безобразное. Мораль - на доброе и злое. Наука на истинное и ложное. Религия на святое и грешное. Медицина на здоровое и больное. И так далее. А чем же характерно политическое действие, или власть?

Карл Шмит, пожалуй, впервые дает абсолютно четкий и недвусмысленный ответ на этот вопрос. "Специфически политическое различение, - пишет он, - к которому можно свести политические действия и мотивы, - это различение друга и врага". Далее немецкий философ делает крайне важное уточнение. Ключевой характеристикой врага является его "чужесть", "инаковость", принципиальное "отличие" от нас. "Он есть именно иной, чужой, и для существа его довольно и того, что он в особенно интенсивном смысле есть нечто иное и чуждое", - пишет Карл Шмит.

Собственно политическое отношение между нами и врагом может быть описано, согласно Шмиту, только одним фундаментальным понятием. Это понятие борьбы. Или, если хотите, войны. Для философа это - синонимы. "Враг, - пишет Шмит, - … это только борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности."

И, наконец, главное во всем шмиттовском "Понятии политического". Вот как он сам об этом говорит. "Понятия "друг", "враг" и "борьба" свой реальный смысл получают благодаря тому, что они … сохраняют особую связь с реальной возможностью физического убийства".

Вот так вот. Возможность физического убийства всего иного, чуждого, отличного от тебя, физическое убийство врага и есть, по мнению Карла Шмитта, ключевое ядро власти. Та самая смерть Кощея, что на конце иглы, а игла в яйце, а яйцо в утке, а утке в зайце и т.д. Война, перманентная война с чужими, их убийство - есть тот фундамент, из которого вырастает власть. А вместе с нею - и государство.

 

7. Рождение власти: еще больнее…

- Но позвольте, - возразит здесь внимательный читатель. - Славяно-германские племена этого времени постоянно находятся в состоянии мелких и крупных стычек с соседями. И при этом у них не возникает никаких новых властных структур, никакого государства.

Вон, тот же Цезарь, описывая быт свевов, пишет: "Величайшей славой пользуется у них то племя, которое, разорив ряд соседних областей, окружает себя как можно более обширными пустырями. [Германцы] считают отличительным признаком доблести [данного племени] то обстоятельство, что изгнанные из своих владений соседи его отступают и никто не осмеливается поселиться вблизи этого племени; вместе с тем оно может считать себя [благодаря этому] в большей безопасности на будущее время и не бояться внезапных неприятельских вторжений".

- Что ж, отвечу на этот вопрос. Войны, которые велись племенами, были, если можно так выразиться, гомогенными. Враждующие этносы не накладывались друг на друга. Племя либо защищало свою территорию от чужаков, не допуская их к себе. Либо же, захватывало чужую территорию, заставляя чужаков переселяться куда-то еще. Иначе говоря, племя не смешивалось с иными. Оно, либо не допускало их на свою территорию, либо выдавливало с занимаемой ими территории.

Совершенно иначе обстоят дела у "молодежных банд", которые оседают на заселенных территориях, формируя там гетерогенные общности. Общности, состоящие из победоносных пришельцев и подчинившихся им автохтонов. Именно из такой гетерогенной общности и вырастает Chiefdom, вождество, где социальную верхушку, будущую аристократию, составляет военный вождь, его ближники и дружина.

Разумеется, это относится не только к военным миграциям ариев. Аналогичные антропологические материалы получены, например, при исследовании африканских и южно-американских "вождеств". Так, французский антрополог Жан Пуайон, исследуя распределение властных позиций у африканцев народа Ашанти (Чад), обнаружил, что "во всех племенах туземцы используют различение автохтонного и пришлого населения". Причем, "Владетель Великого Маргаи" (верховный вождь) всегда принадлежит к пришлому населению, а "Владетель Маргаи Горы" (шаман) - к автохтонному. Иначе говоря, административно-правовая и военно-политическая власть находится у пришлых. А общение с духами земли - у местных, которые связаны с этими духами древними кровно-родственными узами.

Аналогичные наблюдения находим мы у Виктора Тэрнера. Исследуя племенную элиту народа Ндембу, он точно так же, как и Пуайон, обнаруживает два верховных статуса. Один из них - канонгеша - представляет верхушку военно-политико-правовой иерархии и принадлежит этнически пришлому населению. Другой титул - кафвана - концентрирует в себе управление религиозно-ритуальными практиками, амулетами и ведовством. Он принадлежит главе народа мбвела, который "после долгого сопротивления попал в зависимость к завоевателям лунда, предводительствовавшимися первым канонгешей".

"В отношениях между лунда и мбвела, - пишет далее Виктор Тэрнер, - а также между канонгешей и кафваной мы находим привычное в Африке различение между политически и военно сильным народом и подчиненным ему автохтонным народом, который, тем не менее, силен ритуально". И это действительно привычное для Африки различение. Можно с ходу привести еще не менее полудюжины антропологов, которые получили аналогичные материалы и по Африке, и по Мадагаскару, и по архаическим структурам на других территориях.

Вот мы с вами и находим, наконец, этих чужаков, в противостоянии с которыми выкристаллизовывается феномен власти. Чужой, иной - это автохтон, на землю которого пришла вооруженная "молодежная банда". Убийство - это единственное, что она умеет делать действительно хорошо. Ведь годы, а то и десятилетия до этого она занималось только этим - "грабежами и разбоем".

Далеко в прошлом остались покинутые когда-то племена с их старейшинами и жрецами, совместно управлявшими жизнью общин. Далеко в прошлом остались законы, по которым эти общины управлялись. Оседающие на найденных землях, возможно, уже далеко не молодые "молодежные банды" знают теперь только одно право - право войны. И один инструмент реализации этого права - мучительство и убийство не подчиняющегося.

Вот и Цезарю, интересующемуся, по какому праву Ариовист мучает и убивает секванов и эдуев, тот простодушно отвечает: по праву войны! "Право войны таково, что победители распоряжаются побежденными, как хотят, и сам римский народ привык распоряжаться побежденными по своему произволу, а не по указаниям других".

Убийство вооруженным пришельцем чужака-автохтона - реальное или возможное - становится тем фундаментом, на котором строится социальная структура образующегося из них вождества. Очень быстро эти убийства принимают ритуальный характер, регулярно напоминающий всем, кто есть кто в формирующейся социальной общности.

Так, известный синолог Л. С. Васильев, анализируя процессы формирования первой китайской государственности Шан-Инь, отмечает явные следы постороннего влияния. Ибо одним из ключевых культурных символов Шан-Инь является боевая колесница. И это в то время, как китайский неолит не знает ни колеса, ни одомашненной лошади. Зато Карасукская культура завалила весь южный транссибирский коридор каменными изображениями боевых колесниц. Доехав на них, в конце концов, и до китайского междуречья. К прозябающим там без всякой цивилизации неолитическим автохтонам. И вломив им не по-детски!

Налицо складывание той самой гетерогенной общности - из понаехавших на боевых колесницах победителей и побежденных местных. Формируется первое ранне-государственное образование Шан-Инь. И что же мы там находим?

а. новые типы построек: дома-дворцы, городские стены, мавзолеи

б. письменность

в. массовые человеческие жертвоприношения

Могилы шан-иньской знати просто завалены черепами. Их сотни, а в особо важных погребениях и тысячи. Заметим, что массовые человеческие жертвоприношения не свойственны были ни китайским неолитическим автохтонам, ни воинам-колесничим карасуксой культуры. Лишь после их торжественной встречи погребения новой знати начинают напоминать склады черепов.

Почему? Да потому, что возникающая при их встрече власть не может реализовать себя и утвердить себя иначе, чем через убийство местного - чужого. Власть - это и есть убийство, только в ряде случаев отложенное или нависающее над обществом как возможность. Возможность убийства. Потенциал убийства. Далее эта возможность кодифицируется, записывается - письменность-то ведь для чего-то изобрели! И вот вам уже свод законов. За что, как и по какому поводу будет происходить убийство.

Но законом это станет еще очень потом. А сейчас это просто ритуал, регулярно напоминающий, кто есть кто. Кстати, ритуальные жертвоприношения - это неотъемлемая часть культуры вождеств в любой части света, где мы только их ни находим. Инки, создающие свою империю под вопли регулярно жертвуемых аборигенов - мочика, чиму, наска, уари, чачапойя. Критяне-минойцы, с их ежегодными, собираемыми по всей Элладе, человеческими "подарками" Минотавру. Про Африку - вообще молчим.

Или вот - очень остроумное изобретение пришедших на Пелопонесс дорийцев. Устраивать массовые скучные ритуалы им, видимо, не позволяло знаменитое лаконское чувство юмора. Зато ежевесенние охоты подростков и юношества на "провинившихся" илотов - ахейских уже к тому времени автохтонов - очень приветствовались. Все получали море удовольствия. Кроме илотов, разумеется.

Убийство создает цивилизацию власти. Оно выстраивает вертикальную иерархию. Кто убивает - тот и наверху. Кого убивают - тот внизу. Убийство определяет горизонтальные границы новых социальных общностей. Эти границы теперь там, докуда дотягиваются мечи возникающей знати. Убийством проникнута поэзия новой цивилизации.

Гомера все читали? Что такое "Илиада", как не превосходнейшее описание многочисленных, весьма милых и крайне романтичных убийств? Или вот, почти две тысячи лет спустя, уже не у гомеровских ахейцев, а у совсем почти наших франков, как раз в это время потихонечку превращающихся во французов:

Красота! Вот она, жизнь-то!

Но это даже не главное. Главное в том, что теперь убийством проникнута вся мотивационная сфера человеческих общностей.

Спросите неолитического старейшину, почему каменный топор обкалывать нужно вот под этим углом, а не под другим? Он вам начнет рассказывать - почему и как, как кремневая кромка строится, где какая хрупкость, какого размера должны быть сколы и т.д. Мотивация, создаваемая старейшиной - как правило, практическая, идущая от опыта содержания трудовой операции. Кто застал еще русскую деревню и дедову науку - как траву косить, как коня запрягать - тот примерно представляет.

Спросите неолитического жреца, почему вот прямо сейчас нужно идти на поле и засевать его ячменем? Он ответит, что вот когда солнышко над той березой по утрам встает, да половина диска туманом закрыта, да птицы над горой большими стаями летать начинают, тут-то боги и хотят, чтобы люди на поля выходили. А если кота за одно место протянуть, богов не послушаться, то боги или засуху на поля пошлют, или ячмень до осенних дождей вызреть не успеет. В общем, мотивация уже посложнее, с богами вперемешку, но тоже все более или менее понятно.

А теперь спросите вождя или какого его дружинника, почему вы должны идти на его поле и там маис окучивать?

- Да потому, что я тебе пасть порву, паршивец эдакий! Моргала выколю! В угол поставлю! Если не пойдешь сию же секунду!

Такой становится базовая мотивация социального действия для большинства людей внутри новой цивилизации. Цивилизации власти. Таковой она остается и по сию пору. Если хорошенько порыться и очистить ее от наросшей за тысячелетия упаковки.

 

8. Запад Европы. Время

сволочи

.

Если мы с Вами, уважаемый читатель, заглянем в карту рейнского правобережья, начиная от устья, и километров на пятьсот вверх по течению, там, где вольно раскинул свои кроны Тевтобургский лес, то в I-II веках нашей эры обнаружим множество мелких племен, никак и ничем не прославившихся в германской истории. Какие-то Хамавы, Брукстеры, Херуски, Тенктеры, Хатты, Узипеты, Сигамбры … - кого там только нет! Из всех из них лишь Тенктеры с Узипетами в I веке до нашей эры отметились робкими попытками перебраться в Галлию. А когда Юлий Цезарь им навалял, то они укрылись у Сигамбров. Когда же Цезарь перешел Рейн, то все три племени попрятались в густых лесах так, что великому полководцу оставалось лишь плюнуть и вернуться обратно. Вот и все их исторические деяния.

А вот кого там точно нет, так это никаких Франков. Ну, нету Франков ни в первом, ни во втором веке нашей эры!

А вот если мы возьмем карту III века, то никаких Брукстеров с Херусками не обнаружим. Зато вся эта территория будет окрашена одним цветом с аккуратной надписью: "Франки". Мало того, в 50-х годах III в. полчища франков огнем и мечом проходят по Галлии и Испании, подвергая их разграблению. Уничтожают город Тарракон, захватывают корабли и перебираются на них в Северную Африку. Там нападают на город Тетуан, что на марокканском побережье, и тоже с удовольствием грабят. В начале 70-х - новое вторжение, и опять в Галлию. Теперь удар направлен на область Кельн - Тонгерен - Бавэ и на долину Мозеля. С огромным напряжением сил император Проб побеждает их и оттесняет обратно за Рейн. Как мы дальше увидим, ненадолго.

Кто такие эти франки, откуда вдруг взялись - не понятно. Не было, не было и вдруг - на тебе! Нет, в некоторых книжках осторожно предполагают, что франки - это племенной союз, составившийся из осколков этих самых племен. Но нигде не написано, с чего вдруг племена жили себе, жили, а потому вдруг - раз, и вдребезги! На осколки! Из которых, непонятно с чего, вдруг вырастает племенной союз. Загадка прямо.

Теперь, внимание! Первое столкновение римлян с франками произошло предположительно в 231 году, когда расквартированный в Бонне легион I Minervia победил на Нижнем Рейне неких германских пришельцев. Имя их до нас не дошло, однако, ряд ученых предполагают, что это были именно франки. Между тем, впервые имя племенного князя, возглавлявшего франкское войско, становится известно римлянам из сообщений о римском походе против франков 288 года под командованием императора Максимиана. Это этого князя звали Геннобауд, и именно его Максимиан "заставил подчиниться"

Итак, прошло более 50 лет, случилось несколько кровавых вторжений, а имена племенных князей остаются неизвестными. И только через пятьдесят семь лет после первого столкновения удается узнать имя племенного князя. Чудеса, да и только! Спрашивается, куда смотрит римская разведка?

А, может быть, и нет никаких чудес? Если предположить, что никаких племенных князей поначалу и не было. Равно, как не было и никакого "племенного союза". А был общегерманский сброд вооруженных молодежных ватаг, собравшихся вокруг разнообразных "атаманов" и ищущих для себя "зипунов" за Рейном.

В этом мнении нас особенно укрепляет Георг Вебер, автор пятнадцатитомной "Всеобщей истории". Он любезно переводит на современный немецкий язык наименования всех этих так называемых "племенных союзов". И все становится на свои места. Вот что пишет профессор Вебер: "К середине III века германские племена между Эльбой и Рейном, до того бессильные и спивавшиеся, стали образовывать военные союзы. Так на базе древних племен, уже превратившихся в реликты и неспособных отразить наступление римской армии Германика даже после удачного истребления трех легионов Вара в Тевтобургском лесу, возникли новые этнические образования с условными названиями: франки - свободные, саксы - ножовщики, алеманны - сброд, свевы - бродяги".

Прекрасные условные названия, не правда ли! Ну, то, что франки - "свободные", это вроде и так всем известно. Саксы, "ножовщики" - не очень хороший перевод. Скорее, просто "ножи". Алеманны, "сброд" - прекрасное название. В русском языке синонимом является еще и сволочь, то, что из разных мест сволокли в одно. Свевы, "бродяги" - тоже неплохо.

Выглядит крайне неправдоподобно, что племена "до того бессильные и спивавшиеся", вдруг образовали военные союзы. А вот сбежавшаяся оттуда с оружием в руках и в поисках лучшей доли молодежь, ставшая "свободной" от своих племен, старейшин, жрецов и т.д. - то есть франками - это весьма правдоподобно. "Свободные", "Бродяги", "Ножи", "Сброд" - нарисуй любое из этих название баллоничиком с краской где-нибудь в Бронксе, никто и не обернется. Подумаешь, еще одна молодежная банда о себе заявила! Фактически, это и были молодежные банды, только довольно крупные. И их было много.

Так что, насчет "военных союзов" уважаемый профессор, похоже, погорячился. Скорее, весь этот военизированный сброд напоминал нашу Запорожскую Сечь, где атаманы кучковались со своими ватагами, планируя походы за Рейн, за зипунами - либо самостоятельно, либо совместно с другими такими же атаманами. Вот поэтому и не могли римляне за пятьдесят лет узнать имя хоть какого-нибудь верховного вождя. Ну, не было у них поначалу верховных вождей. В лучшем случае, выборные "наказные атаманы". Фактически, это был не племенной союз, а - как пишет профессор Цоллнер - "группы разных дружин из самых различных племен".

К IV веку весь этот "сброд", вся эта сволочь уже обрастает семьями, каким-никаким имуществом, более или менее структурируется вокруг военных вождей. Среди военных вождей формируется какая-никакая иерархия, обозначается военная аристократия. И вот, в IV веке все эти обитатели "Зарейнской Сечи" под общим именем франков получают у римлян права федератов - союзников - и оседают в Галлии.

В V веке, после ряда сражений с римскими наместниками, франки окончательно становятся единственной властью на территории римской Галлии, обкладывают местное население данью, распределяют лучшие земельные угодья между своими. Так, из "немецкого казачества", из военизированного общегерманского сброда начинается уже более или менее современная Европа и ее аристократия.

 

9. Восток Европы - то же самое.

Совершенно аналогичные процессы происходят в это же самое время и на самом востоке Европы, в предуралье, у " камня Рип". Здесь, начиная также где-то со II века нашей эры, формируется "Прикаспийская Сечь", составленная, правда, уже не из немецкого, а из угорского сброда. Который в III веке заявит о себе как об уннах, а к V веку создаст гигантскую гуннскую державу.

Правда, с гуннами - спасибо Льву Гумилеву! - в российской истории произошел настоящий анекдот. Прямо, конфуз какой-то! Ибо ему - вынь, да положь! - обязательно нужно было обосновать происхождение гуннов от хунну, или сюнну, кочевавших в те далекие времена на северо-западе Китая! Несколько извиняет его лишь то, что он не сам это придумал, а ухватился за гипотезу профессора Иностранцева, который еще в 1926 году выступил с большой работой, отождествлявшей наших родных гуннов и азиатских хунну.

А ведь г-ну Иностранцеву сразу тогда сказали, что никак этого не может быть. Американец О. Мэнчен-Хелфен так прямо и указал, что искусство гуннов и хунну совершенно различно. Более того, никаких археологических подтверждений перехода целого этноса с берегов Селенги на Волгу просто нет. И это легко проверяется.

Дело ведь в том, что весь южный транс-сибирский коридор, начиная со степей северного Казахстана и заканчивая степями Маньчжурии, делится на две несмешивающиеся части. Восточная его часть, начиная от Забайкалья и до Северного Тибета, охватывает степную часть Маньчжурии, всю Внутреннюю, Восточную и Центральную Монголию, резко обрывается на западных склонах Хангайских гор. Вся эта гигантская территория в археологическом смысле принадлежит культуре плиточных могил. В плиточных могилах погребены монголоиды северной (палеосибирской) ветви этой расы. К ним принадлежат и китайские хунну, они же сюнну.

Начиная же от западных склонов Хангайских гор и до самых степей северного Причерноморья, плиточные погребения резко сменяются погребениями курганного типа. Там похоронены европеоиды, начиная от скифов, сарматов, массагетов, аланов и далее по списку. Так вот, никаких следов плиточных погребений, которые сопровождали бы перемещение китайских хунну на территорию скифских курганных могил, нет. А значит, не было и самого перемещения.

Правда, Лев Гумилев находит выход, но, если честно - дохленький. По его предположению, сяньбийцы, разгромившие хунну на северо-западе Китая, гнали их, аж до самого Поволжья. И только там, утомившись, повернули обратно. Естественно, во время погони было не до погребений. Вот и не осталось следов. Версия крайне смешная. Погоня длиной почти в пять тысяч километров - сама по себе достаточно экзотическая идея. Почему бы вообще вокруг света ребят не погонять?

А уж то, что после пяти тысяч километров, загнав хунну фактически в поволжскую ловушку, сяньбийцы вдруг устали и повернули назад - это вообще ни в какие ворота не лезет. Но даже если бы все было и так, как выдумали это себе г-да Иностранцев с Гумилевым - что мешало хунну после окончания погони вновь начать хоронить своих мертвецов как привыкли - то есть, в плиточных могилах? Но нет - одни лишь курганы хранят покой гуннских воинов. А значит, не было никаких хунну, монголоидов с северо-запада Китая. А были европеоиды, носители культуры курганных захоронений. Откуда?

Да местные они! Приуральская лесостепная зона этого времени обильно населена угорскими племенами. Которые и выталкивают своих унных в прикаспийские и приазовские степи, где образуется своя "Приазовская Сечь" - точно такая же, какая формировалась в это же время из германского сброда в правобережье нижнего Рейна. Во всяком случае, когда в V - VI веках гуннская держава разваливается, и ее этнический субстрат оседает на огромной территории от Дуная - до Поволжья, для греческих историков его происхождение не составляет никакой тайны. Они так и называют осевшие народы - по именам их породивших угорских племен: "гунны-савиры", "гунны-утигуры", "гунны-кутригуры", "хунугуры". То есть, гунны из угорского племени савиров, гунны из угорского племени утигуров и так далее.

В отличие от германцев, угрская вооруженная молодежь ищет "доли" не только на юге и юго-западе, но даже и на севере. Большинство северных народов восточной Европы имеют двуэтничный характер. Аборигенный финский этнос и пришлый угорский. В мордве мы находим финских эрзя и угорских мокша. Марийцы состоят из горных черемисов - финнов и луговых черемисов - угров. "Чудь белоглазая" - финны, "Чудь заволоцкая" - угры. Ну, и далее на восток: вогулы, ханты, манси - все это двуэтничные общности, образованные уграми с местными циркумполярными этносами.

Фактически, в V - VI веках создаются две гигантские территории, контролируемые "сечевиками". "Рейнское казачество" в лице франков, саксов, алеманнов, свевов и т.д. подчиняет себе территорию центральной и западной Европы. А "Каспийско-Азовское казачество" в лице гуннов подчиняет гигантские территории восточной Европы, северного Причерноморья, Поволжья. Эти державы сталкиваются на Каталаунских Полях - по уровню потерь фактически с ничейным результатом. Однако, побежденными согласились считать гуннов. Как пишет Проспер Аквитанский, "в произошедшей битве, когда обе стороны, столкнувшись [и] не уступив [противнику], понесли несметные потери, побеждёнными следует считать гуннов на том основании, что те из них, кто выжил, лишившись уверенности в [исходе] сражения, стали отступать в свои [земли] ".

Ну, а почему эти территории нельзя назвать империями, державами и т.д.? Тут все просто. Просуществовали они в качестве сколько-нибудь целостных образований удивительно короткое время. Империя Франков распадается уже при сыновьях Хлодвига, и начинается то, что в исторической литературе именуется "феодальными усобицами". Фактически, это война всех против всех.

Воюют все! Кто только может держать в руках меч и способен сколотить вокруг себя сколько-нибудь значительную банд… простите - дружину. Аристократия все же, а не разборки на Черкизоне!

Совершенно аналогичная ситуация складывается на Востоке. После смерти Аттилы власть переходит к его сыновьям. Они справедливо озабочены "правильным" разделом владений. А как это проверить, кроме как в честном бою! К этому тут же добавляются восстания покоренных гуннами племен. Финита! Держава распадается.

Однако, гунны ведь при этом никуда не деваются. На Венгерской равнине мадьяры - одна из угорских этнических общностей - ассимилируют славянских и отчасти германских автохтонов, становясь верхушкой прото-венгерского Chiefdom"а. От которого и пойдет великий венгерский народ.

В Приднепровье осядет другая угорская общность - руссы, или россы. Они ассимилируют полян, древлян, дубичей, вятичей, кривичей и так далее, и составят верхушку восточно-славянского Chiefdom"а. От которого пойдут великие украинский и беларусский народы.

Только не нужно при этом вспоминать норманнов. Не было их там! Ни в одной скандинавской саге не упоминается о плавании по Днепру, о преодолении днепровских порогов и т.д. А, между тем, "росская" навигация по Днепру была регулярной и неоднократно описанной.

Кто не верит - откройте "De administrando imperio" Константина Порфирородного. Есть там прелюбопытнейшая глава ?9, называется "О Россах, которые из России приходят в челнах в Константинополь". В частности, любознательный император записывает названия днепровских порогов - "по-славянски" и "по-росски". Естественно, это разные названия, поскольку славяне с россами в это время еще не смешаны - десятый век, все же. Славяне в это время являются лишь "данниками россов".

В конце 19 века Владислав Норбертович Юргевич не поленился и проверил этимологию упомянутых императором Константином "росских" названий порогов, а также других топонимов и огромного количества имен из древнерусских летописей. И что же мы видим? А видим мы совершенно очевидные венгерские корни фактически во всех топонимах и именах. Иначе говоря, "росские" названия природных объектов были сделаны на угорском, то есть на гуннском, наречии.

Фактически, "россы" Константина Порфирородного - это угры, составляющие властную верхушку формирующейся в Приднепровье двуэтничной угро-славянской общности. До полной ассимиляции еще далеко, славяне пока еще не более, чем данники угров. Но еще пара столетий, и эта ассимиляция произойдет. Этноним господствующего угорского этноса станет самоназванием Киевской "руси". Вот только, само название Киева при этом придется вести не от мифического "Кия", а от венгерского/угрского kovi - камень.

Венгерско-гуннско-угорская версия происхождения Руси усиленно изымалась из ранних летописных источников в - угоду нормано-германской версии. Но все переписать невозможно. Ведь свидетельства рассеяны по огромному множеству самых различных документов. Все не процензурируешь.

Вот, например фрагмент из рукописи английского посланника Джайлса Флетчера при дворе царя Федора Иоанновича. "Царский дом в России, - пишет он, - имеет прозвание Белого. Название это (как предполагают) происходит от королей венгерских, и это кажется тем вероятнее, что короли венгерские некогда действительно так назывались, как пишут Бонфиний и другие историки этой страны. Именно в 1059 году упоминается об одном Беле, который наследовал брату своему Андрею, обратившему венгров в христианскую веру, от коей они отступили, по безбожию и внушению турков. Второй того же имени прозывался Белою слепым, и некоторые из его преемников носили то же название".

Цитируя одну из бесед Ивана Грозного, Флетчер передает его реплику: "Я не русский, предки мои германцы". И тут же комментирует: "Русские полагают, что венгерцы составляют часть германского народа, тогда как они происходят от гуннов, занявших насильно ту часть Паннонии, которая теперь называется Венгрией". Иначе говоря, для Флетчера в XVI веке венгерско-гуннское происхождение русской знати представляется очевидным фактом.

* * *

Впрочем, это не столь важно. А важно то, что в период I-VI веков нашей эры и на западе Европы, и на востоке происходя два фундаментальных социальных процесса. Во-первых, и там, и там происходит первичная селекция. А именно, выделение в германских племенах на Западе и в угорских племенах на Востоке наиболее воинственного человеческого материала. Поодиночке, в составе небольших ватаг, мелкими и крупными дружинами стекаются в места скопления военного элемента те, кто не желает жить от сохи, а намерен жить от меча.

Наиболее близким аналогом такого военно-территориального образования, из всех известных нам, может служить Запорожская Сечь. Место скопления вооруженных ватаг, стекавшихся туда из самых разных мест. На Западе это - общегерманская "Зарейнская сечь". На востоке - общеугорская "Каспийско-Азовская сечь". В результате первичной селекции туда стекаются, по сути - грабители и разбойники. Те, для кого добыча составляет теперь единственный источник благополучия. Труд же становится делом презренным и низким.

Наблюдательнейший Тацит не оставил это без внимания. Вот его описание отделившегося от рода и племени германского военного элемента: "Когда они не идут на войну, то все свое время проводят частью на охоте, но больше в [полной] праздности, предаваясь сну и еде, так что самые сильные и воинственные [из них] ничего не делают, предоставляя заботу и о доме, и о пенатах, и о поле женщинам, старикам и вообще самым слабым из своих домочадцев; сами они прозябают [в лени], по удивительному противоречию природы, когда одни и те же люди так любят бездействие и так ненавидят покой".

Итак, первый фундаментальный процесс, происходящий в данный период, это первичная селекция и выделение военно-разбойного элемента из многочисленных племен и этносов - в особые военно-территориальные "сечеподобные" образования. Второй же фундаментальный процесс - военная экспансия "Сечи", когда "сечевики" оседают на территориях облагаемых данью этносов, создавая впоследствии двуэтничные военно-политические образования - Chiefdom"ы. Где автохтонный этнос играет роль "народа", а пришлые становятся его военно-политической верхушкой - аристократией.

Рано или поздно происходит ассимиляция двуэтничной общности, превращение ее в единый народ. Но теперь он уже разделен на аристократию и "низы". Примитивная дань превращается в регулярные налоги. Это, если "низы" остаются лично свободными. Иной вариант - физическое порабощение "низов". Либо силовое порабощение, как у спартанцев, либо финансово-долговое, как у афинян.

Итак, военно-разбойный элемент, выделяющийся из общин в эпоху разложения родового строя и начинающий самостоятельное существование - вот тот корень, из которого вырастают "цветы" аристократии. Это пришло еще оттуда: если англосаксу что-нибудь нужно, он идет и берет. Военно-разбойный элемент, оседающий на "крышуемой" территории превращается в элиту завоеванного народа. Именно с этих пор происходит коренная ломка моделей социального лидерства. На смену обладающим социальным опытом старикам приходят обладающие военной силой вожди. Именно тогда сила - во всех ее проявлениях - становится социальным маркером управляющего сословия.

И именно с этих времен наращивание собственной силы и могущества становится инстинктом номер один для любой аристократии. Тем самым инстинктом, что вдребезги разносит впоследствии любую оседланную аристократией социальную общность, вызывая в качестве ответной реакции "запрос на тиранию".

Здесь уважаемый читатель вправе ожидать от меня каких-либо социальных или моральных инвектив, направленных в адрес аристократии. Или даже социальных рецептов, направленных на "ликвидацию", "нейтрализацию", "ограничение всевластия" и т.д. элит, которые в действительности представляют собой всего-навсего модифицированные и облагороженные временем разбойничьи шайки. Чего-нибудь о социальном переустройстве общества на более разумных началах.

Однако, увы, я обману его ожидания. Ничего этого не будет. По одной простой причине. Любое силовое уничтожение аристократии всегда приводило, приводит и, вероятно, будет приводить лишь к тому, что носители силы, уничтожающей аристократию, становятся новой аристократии. И круг повторяется. Раз за разом.

Один из таких кругов завершился буквально на наших глазах. Большевики, физически и социально уничтожившие имперскую аристократию, уже в середине 30-х сложились в новое аристократическое сословие. "Партвельможи" - так называли новую большевистскую элиту в народе. Лично я слышал это слово от своих деда с бабкой, в молодости идейных комсомольцев, до войны еще поднимавших целину.

Оба были сталинистами до конца жизни. Ибо тиран Сталин на какое-то время сумел - за счет весьма жестоких репрессий - подчинить себе этот слой. Но его власть закончилась буквально на следующий же день после смерти. А слой партвельмож развился в полноценную (в социальном, а не в этическом смысле) аристократию, к концу 80-х легко и непринужденно совершившую обратный размен власти на собственность. И мы пришли к тому, с чего начинали. Так стоило ли огород городить?

Да что там большевики! Выпусти на необитаемый остров десяток ботаников, и уже к вечеру среди них обязательно обнаружится, как минимум один, кто обломает о колено врученный перед высадкой сачок - тем самым превратив его, пусть в хиленькую, но дубину - и с хищной рассудительностью начнет присматриваться к гербариям, собираемым его коллегами. Он и станет родоначальником аристократии на этом острове. И так везде.

Намного лучше, чем смог бы когда-нибудь автор этих строк, сказали о процессах автогенерации элиты Аркадий и Борис Стругацкие. Помните знаменитый диалог с профессором Будахом?

- … Дай людям вволю хлеба, мяса и вина, дай им кров и одежду. Пусть исчезнут голод и нужда, а вместе с тем и все, что разделяет людей".

- И это все? - спросил Румата.

- Вам кажется, что этого мало?

Румата покачал головой.

- Бог ответил бы вам: "Не пойдёт это на пользу людям. Ибо сильные вашего мира отберут у слабых то, что я дал им, и слабые по-прежнему останутся нищими".

- Я бы попросил бога оградить слабых, "Вразуми жестоких правителей", сказал бы я.

- Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их.

Будах перестал улыбаться.

- Накажи жестоких, - твёрдо сказал он, - чтобы неповадно было сильным проявлять жестокость к слабым.

- Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых. Тоже жестокие. Так придётся карать всех, а я не хочу этого

И автор этой книги тоже не хочет. Ну, или не может, какая разница? И, стало быть, ему придется с болью в сердце отложить в сторону дорогую для него идею о поголовной ликвидации всяческих элит (на предмет создания для народа человеческой жизни) и признать очевидный факт: человеческой жизни для народа не будет. Никогда. Будет только более или менее. Ибо все, что сверх того - принадлежало, принадлежит и будет принадлежать аристократии. Сильным мира сего. Превратившим искусство разбоя в искусство власти и не собирающимся в обозримой перспективе от него отказываться.

* * *

Но, кажется, мы с Вами отвлеклись, уважаемый читатель. А ведь нас с Вами ждет еще столько славных событий, живописующих беспредел аристократии и следующих за ним катаклизмов тиранического правления.

И начнем мы с беспредела по-европейски.