Ну, раз уж мы взялись баллады писать — Придется и эту вам рассказать. Бисклаврэ по-бретонски, скажу – не совру, Это тот, кто в Нормандии звался Гару. Много разных сказок сложили о них: Страшных, грустных и озорных. Люди – не волки, но, верь-не верь, Человек все же немного зверь. Об этом молчок, рот на замок. Тайна не тайна, если б каждый мог Превращаться в зверя, прыгать, скакать И в темном лесу добычу искать. Пожалуй, не стоит запугивать вас — О Бисклаврэ будет мой рассказ.

Жил в Бретани один барон. Как храбрец и мудрец всем известен был он. Ничего плохого сказать нельзя О том, кого любят соседи, друзья. А сам он всех больше любил жену. Даже жил у любви своей будто в плену. И на нем, и на ней была эта печать — Но вот дама стала вдруг замечать, Как дни недели бегут, звеня, А барона нету три ночи, три дня. Луна проливает неяркий свет… Три дня из семи – мужа нет как нет. Вот он возвратился к себе домой, А дама с вопросом: друг милый мой! Супруг дорогой, я еле дышу. Позвольте, я вас о чем-то спрошу? Вы смотрите нежно, но грозны, как лев. Я боюсь навлечь на себя ваш гнев… Целуя ее, он ей смотрит в лицо. Мужского объятья все крепче кольцо. Да что, дорогая, у вас за вопрос, Что мне бы ущерб, хоть малейший, нанес? Немедля спросите, я сам вам велю. Уж слишком, сударыня, я вас люблю. Спасибо, мой милый, я снова дышу. Но вот ведь о чем рассказать я прошу: Когда исчезаете вы на три дня, Когда покидаете тайно меня — Не к даме ль другой вы спешите верхом, Чтоб ей обладать, опьяняясь грехом? Сударыня, нет! – восклицает барон. Неужто любви нанесу я урон? Но все ж не просите, любимая, нет! Погибну, коль дам вам подробный ответ. Но мы обещали, Господь нас храни, Делить и печали, и сладкие дни. Делить пополам, ничего не тая — Смотрите, как сильно измучилась я. Не плачь же, бедняжка, Я слово сдержу. Хотя мне и тяжко, Но я – расскажу. Когда, дорогая, меня дома нет — Я делаюсь волком, вот весь мой секрет. Я волк, проживающий в темном лесу. Туда свою прыть, свою ярость несу. Там логово есть, там добыча моя. Три дня-то всего лишь пирую там я. Я все поняла уже, мой господин. Вы волк, и в чащобе живете один. Но, прежде чем прыгнуть в объятия чащ, Вы где-то бросаете бархатный плащ? Сперва-то презренная проза, А после уж – метаморфоза? Малышка, ты так любопытна теперь, Когда распознала, что я дикий зверь… О женщины! Будто детишки: Все сказочки, песенки, книжки. Недолжно такое тебе говорить, Недолжно супруге супруга корить. Не все можно знать в человеке. Откроюсь – исчезну навеки. А сам уже плачет от счастья, чудак. Ну, слушай, любимая, вот оно как: В дорожной часовне распятье. Под камнем храню мое платье. Под утро стряхну с себя кровь, как росу, Оденусь – и ландыш тебе принесу! А если плаща не найдется, Твой муж уж к тебе не вернется. …О, юная дама не так уж проста. Как будто бы с виду сама красота — Но многому ведала цену И мужу искала замену. И вот хитроумная та госпожа К себе подзывает мальчишку-пажа, Который влюблен, да не скажет, И сделает все, что прикажет. Дружок! Открывается дама пажу. Послушай-ка, что тебе нынче скажу: Страданья твои – не страданья, И я награжу ожиданья. Возьми мою руку – я буду верна. Сегодня сеньора, а завтра жена. Мой муж из лесов не вернется. Клянешься служить мне? – Клянется. Ты знаешь часовню? К полночи беги И плащ отыщи и немедля сожги. И муж никогда не вернется. Клянешься, что сможешь? – Клянется. Вот так и пропал Бисклаврэ без следа. Женою был предан без тени стыда. Женою и глупым мальчишкой — Злой кошкой и серою мышкой. Искали друзья и соседи его, Да вот не нашли никого, ничего. А та, что пажа подучила, В мужья его заполучила.

Вот год прошел, целый долгий год. Во время одной из своих охот Король примчался в тот самый лес, Где год назад Бисклаврэ исчез. Собаки учуяли странный дух. Кусты дрожали, закат потух, И перестали трубить егеря, И все это было не зря: Замерли все и, не веря глазам, Смотрели, как вышел из леса сам Страшенный волк, серебряный зверь, И к королю приближался теперь. Король был воин, не робкий монах, Но в ужасе встал он на стременах. И фыркал конь, и спасти не мог. Тем временем зверь облизал сапог. Король, содрогаясь, сеньоров позвал: Смотрите, друзья мои, что за привал У нас на охоте — с добычей иль без, Взгляните на это чудо чудес! Что это за зверь? Да он человек! Глядит – как приносит мне клятву навек. Он смотрит в глаза мне и плачет. Сеньоры, да что ж это значит? Скорей уберите собак от него, Чтоб даже не тронул никто никого. Хранить и беречь его буду, Как это пристало лишь чуду. С охоты король возвратился. Теперь С ним рядом тихонько идет его зверь. Король понимает, что чудо Живет в его доме покуда… И следуют чуду еда и вода, И чудо ведет себя мирно, когда Все гладят его и ласкают, И спать чуть не к детям пускают. И зверь полюбил добровольный свой плен: Он жмется теперь у хозяйских колен, Подачки не ждет и подарка — Как старый слуга, как овчарка.

Но нашей балладе – еще не конец. Король созывает, как добрый отец, Вассалов, сеньоров окрестных Для праздников маленьких местных. Там есть и барон, что вчера еще паж, Своей госпожи провожал экипаж, А нынче супругой гордится, Хотя и пришлось потрудиться… Увидел предателя зверь Бисклаврэ — И вот уж катает его на ковре И рвет его тело клыками, Как будто стальными крюками. Едва оторвали от жертвы его — И снова бросается он на него, А прежде никто и не видел, Чтоб он хоть барашка обидел. А тут будто волк, задыхаясь, хрипит. И горло порвет, и лицо ослепит. И дышит по-зимнему, паром… И поняли люди: недаром, Недаром вершится звериная месть. Вина человечья, пожалуй, тут есть. Не стоит всего опасаться, Но преданный – может кусаться. Меж тем, королевский улегся пикник, И к конскому крупу предатель приник. Израненный весь, но с лошадкой — Домой возвратился с оглядкой.

Не так-то уж много воды утекло, Но все-таки время, наверно, прошло. Король – на охоту, однако. А с ним его зверь, как собака. А вечером надо бы заночевать. Куда-то дорога выводит опять. Да это ограда усадьбы, Где дама сыграла две свадьбы. Увидел красавицу зверь, задрожал И кинулся – кто бы его удержал Вблизи от зловещей находки? И нос откусил у красотки. Да что ж это, что же, великий Господь? Душа виновата – наказана плоть. Красавица плачет-рыдает, Но носом уж не обладает. Король раздосадован: что за беда? Зверюга опять озверел, как тогда, Когда искусал бедолагу, Который не сделал ни шагу! Но старенький рыцарь сказал королю: Я несправедливости, сир, не терплю. Позвольте судить справедливо О том, что не диво, что диво… Вы видите зверя? А это не он. То верный ваш воин, тот славный барон, Которого вы так любили, Но год лишь прошел – и забыли. Припомните, сир, он бесследно исчез В ту ночь, что ушел поохотиться в лес. Да, он не вернулся оттуда, А вышел лишь в облике чуда. Устроим немедля допрос господам, И старую голову я вам отдам, Служить обещаю до гроба — Но пусть уж покаются оба! Король в замешательстве: что за допрос? У дамы откушен хорошенький нос. Что можно проверить рассказом? А волк будет смертью наказан. Да нет же! – твердит ему старый сеньор. Пусть ваши придворные выйдут во двор И бархатный плащ пусть доставят. И здесь, возле зверя, оставят. Король приказал – и доставили, вот. И зверь разрыдался, как мальчик, ревет. И в зеркале не отразился, А весь уже преобразился. И рыцарь прекрасный покинул свой плен, И вот он, шатаясь, поднялся с колен, В рубахе из черного шелка, Совсем не похожий на волка. …Той даме предательской стыд-стыдоба. Ее уж и так наказала судьба, Но дальше – детишки родятся Без носа. Хоть маме – сгодятся. Такая баллада – для вас, господа. Есть много зверей и людей без стыда. Бесстыдство – и то не случайно. А совесть – великая тайна.