Этой ночью Фил почти не спал. Он чувствовал себя нехорошо; возможно, сказались волнения прошедшего дня, возможно, вчерашнее отключение от приборов на несколько минут.
В конце концов, не все ли равно, отчего. Перед обедом к нему вошла Крис, он заметил, что глаза у нее покраснели и опухли.
— Я не могла прийти раньше, — сказала она. — Он все время ходил по коридору, когда я хотела зайти к тебе. Он меня… Он потребовал…
— Чего? — слабо спросил Фил.
— О, Фил, что нам делать?
Она села на его кровать, не на табуретку на этот раз, а прямо на кровать. Низко склонившись, она поцеловала его. И снова спросила:
— Что нам делать?
— Что-нибудь придумаем.
Фил и сам заметил, как неубедительно звучат его слова. Он думал всю ночь и ничего не придумал. Но нужно было сказать слова утешения.
— Есть ли на корабле оружие? — спросил он. — Ты видела у кого-нибудь пистолет? Может, в складских отсеках?
— Не думаю… Я не обращала внимания на это. Да и зачем тебе?
— Тогда можно будет диктовать ему свою волю, — неуверенно сказал он.
— Но ведь это то же самое. Зачем? Да зачем? Он не ответил.
— Ах, все это ужасно, Фил, — прошептала она. — Намного ужаснее, чем я до сих пор думала. А ведь все было и так скверно.
— Это звучало разумно. — сказал Фил. — Все, что он сказал.
Она взвилась.
— Это же все ложь!
— Я не почувствовал в его словах фальши, — сказал он безвольно.
— Все это ложь, — еще раз проговорила она; будто желая защититься, она повторяла эту фразу.
— Если б я не был таким беспомощным, — глухо пробормотал он. Ему стоило больших усилий сохранять спокойствие, но тут боль и разочарование от крушения надежд одержали верх: он сжал кулаки, заметался по подушке.
— Если б я не болтался на этом поводке… Крис… Я сделаю все…
Она погладила его по щекам, снова поцеловала.
— Я обещаю тебе, Крис, — бормотал он, — когда ко мне вернутся силы… я найду выход… обещаю тебе!
— Успокойся, — сказала она, приблизив к нему лицо. — Я ведь знаю это…
Он ощутил ее дыхание. Руки его еще покоились в ремнях, но стоило чуть-чуть приподнять голову, и можно было прикоснуться к ее лицу, они целовались снова и снова, истосковавшись по близости, молча и отчаянно.
— Сестра Кристина, вы забываетесь. — В прямоугольнике открытой двери стоял главный врач. Они не услышали ее скрипа. Крис вскочила и быстро отошла к стене.
— Вы знаете, я могу добиться от вас повиновения, — спокойно сказал доктор Миер, — но этого не потребуется! Отправляйтесь в свою комнату. Мы поговорим позже!
Он подождал, пока девушка не ушла. На Фила она больше не взглянула.
— Кристина — милая девушка, — сказал доктор Миер. — Без сомнения, самая милая из четырех женщин, которых мы спасли во имя человечества. Я понимаю, она вам нравится, Абельсен. И даже не имею ничего против, коли вы влюбитесь, но на расстоянии, да позволено мне будет заметить! Запомните это, Абельсен: она моя. В нормальное время я бы сказал, что она моя невеста. До сих пор вы этого не знали. Теперь знаете. И действуйте соответственно!
Он повернулся к двери.
— Господин главный врач! — крикнул Фил. Полуобернувшись, врач смотрел на Фила через плечо.
— Что еще?
— Вы не можете этого сделать, — сказал Фил, — того, о чем здесь вчера говорили. Женщины не ваша собственность. И уж конечно, не Крис!
— Так, — сказал врач, — вот оно что. Вы бунтовщик. Один из тех, кто неизвестно чего ради восстает против бога и всего мира. Сеет смуту и пожинает хаос. Этого мне только недоставало. Но я займусь вами. Я сделаю из вас полезного обществу человека. А сейчас приказываю: перестаньте преследовать девушку. Она здесь не для вас. Для вас меньше всего. Надеюсь, вы поняли!
Он все еще стоял, полуобернувшись в дверях. Теперь он взялся за ручку и распахнул дверь. Вышел. Фил увидел, как мелькнул белый халат. Потом дверь закрылась.
И этой ночью Фил спал плохо. Вновь и вновь просыпался он от страшных безумных снов и прислушивался. Но скрипа двери, которого он так ждал, не было. Понятно, он тосковал по Крис, но его не удивляло, что она не приходит. Возможно, за ней следили, если вообще не заперли. Он был бы рад, если б хоть кто-то нарушил его одиночество, даже главный врач, но и в эту ночь никто не пришел к нему. Из всех долгих ночей, которые он провел один на больничном одре, эта была самой тяжкой.
Лишь под утро он на короткое время забылся в тревожном сне, но картина, многократно возвращавшаяся, заставляла его вновь и вновь просыпаться в холодном поту: он лежал, не в силах шевельнуться, на конвейере, который нес его к огромной стеклянной западне, с грохотом захлопывающейся за ним.
Проснувшись окончательно, он почувствовал себя разбитым, зато немного успокоился. Ожидание чего-то, что должно случиться, пусть даже совершенно неведомое, казалось ему не таким уж невыносимым. Как-нибудь все образуется, всегда ведь все как-то образовывалось.
Потом открылась дверь, и вошла незнакомая молодая женщина в халате медсестры, с грубым, чуть глуповатым, но добродушным лицом.
— Доброе утро, — сказала она. — Как спали?
— Где сестра Кристина? — спросил он.
Сестра намочила губку, побрызгав на нее жидкостью из пластиковой бутылки. Запах дезинфицирующего средства распространился но комнате.
— Она получила другое задание, — сказала сестра и вытерла губкой лицо Фила. — Я ее подменила. Меня зовут сестра Берта.
Что с ней? Где она? Сестра Берта не прерывала работы.
— Да не волнуйтесь вы так, — сказала она.
— Приведите ее! — закричал Фил. — Немедленно!
— Успокойтесь! — нетерпеливо приказала сестра. Фил отвернулся в сторону, чтоб уклониться от губки, мешавшей ему разговаривать.
— Хватит! — резко крикнул он. — Я хочу видеть Крис!
— Но послушайте, — сказала сестра, — что за представление?
Она выпрямилась, взглянула на него. Он попытался сдержать нетерпение.
— Ну пожалуйста, сестра, — попросил он, — сходите к ней. Скажите, чтоб она пришла.
— Ей запрещено приходить, — сказала она. — Вы что, не понимаете? Это ведь очевидно: ей запрещено, и она не может нарушить запрет!
— Вы видели ее? — спросил Фил. — Сегодня?
В комнате сестер, разумеется. Кстати, она просила передать вам привет. Она желает вам скорейшего выздоровления.
Фил ничего не ответил, и сестра Берта продолжила обтирание. Время от времени она выжимала губку над тазиком и смачивала снова.
— Сестра, — сказал Фил, — сделайте для меня доброе Дело, пожалуйста! Скажите, можно мне позвонить Крис?
— Да, но я не стану вас соединять с нею.
— Какой у нее номер?
— А почему я должна его называть? Вам запрещено с ней разговаривать. Шеф запретил. Он сказал, вы слишком возбуждаетесь от этого.
— Послушайте, — воскликнул Фил. — Я должен с ней поговорить. И она должна прийти… Как-нибудь!
Обращаю ваше внимание, что вынуждена буду доложить, если вы сию минуту не успокоитесь.
Через какое-то время она спросила уже более дружелюбно:
— Вы, должно быть, влюбились в нее, да? Фил не ответил, и она продолжила:
— Вы не представляете, как часто больные влюбляются по уши в сестер. Три раза в неделю, это уж точно, Я могла бы вам рассказать потрясающие истории. Я на эту удочку не попадусь. Стоит вашему брату поправиться, он про нас и не вспомнит. У меня была когда-то подруга, ее звали Элли. Вот уж она влипла. Это было, когда я еще в Сантьяго работала. Однажды туда привезли…
— Протрите мне лицо, сестра, — сказал Фил. Она выполнила просьбу. Потом сказала:
— Да не принимайте вы так близко к сердцу! Выбросьте Крис из головы. Тут уж ничего не поделаешь! Ей вы тоже здорово вскружили голову. Ходит вся зареванная. Но доктор ей найдет занятие. — Она бросила на Фила быстрый испытующий взгляд. — Не переживайте. Это пройдет. Нам тоже несладко. Пляшем под его дудку, да еще как. А что тут поделаешь, в такой ситуации?
Она бросила губку в тазик, зажала бутыль под мышкой и вышла.
Под вечер пришел главный врач. Он остановился у постели Фила и принялся изучающе разглядывать его.
— Хорошие новости, Абельсен, — сказал он. — Маленькое солнце, к которому мы направляемся, уже показалось в телескоп. Свет у него очень слабый, судя по всему, оно довольно холодное, но, как бы то ни было, это солнце.
Он нажал одну из клавишей на пульте у кровати. Шторы раздвинулись. На ближнем плане-серебристая стенка внешнего кольца, за ней бесконечный космос. Звезды медленно вращались вокруг оси, находившейся вне поля его зрения.
— Сейчас покажется, — сказал врач. — Вот смотрите! Там, где три яркие звезды образуют равнобедренный треугольник. Там наша Эр-Зет 11… В правом углу треугольника. Невооруженным глазом пока, увы, не разглядеть. Но самого интересного вы еще не знаете: у нашего солнышка есть планеты. По крайней мере одна. Я установил легкое уменьшение интенсивности света. Продолжается сорок пять минут. Скорее всего, это проходящая по орбите планета. Там мы и сядем. Через несколько дней я включу систему торможения. Точного расчета пока еще нет.
Гордо подняв голову, он глядел в черную пустоту. В этой пустоте он открыл остров, на котором могла закрепиться жизнь.
— Как выглядит планета, я, естественно, пока не знаю. Наверняка не слишком приветливо. Но у нас есть все, чтобы там зацепиться и как-то ее обжить. Другого выбора все равно нет. Продолжать полет в неизвестность-это было бы слишком дорого. Слишком много времени, слишком много энергии.
Он вновь нажал клавишу пульта, и шторы закрылись.
— Кстати, Абельсен, это для вас, — сказал он, показывая на ящичек под кроватью. — Возможно, ваши руки уже достаточно окрепли.
Он ощупал плечо и предплечье Фила.
— Попробуйте!
Он расстегнул ремень на правой руке пациента. Фил сделал вид, будто с напряжением пытается поднять руку. Закусив губы, он бессильно поерзал по подушке; словно не мог совладать со своими мускулами.
— Оставьте, не напрягайтесь, — сказал врач. — Вы еще не окрепли. Давайте я снова пристегну вас. Иначе вы можете не совладать с собой, если вдруг сведет мышцы.
Он застегнул ремни, и Фил с благодарностью отметил, что он не стал затягивать их туже, чем прежде.
— Да, — сказал врач. — Мы скоро достигнем цели, я должен начать подготовку. Что делать с вами? Хотелось бы как-то вас убедить- Вы ведь достаточно интеллигентны. Когда-то были лейтенантом.
— А что, сейчас уже нет? — спросил Фил.
— Нет, — сказал главный врач. Лицо его приняло почти доброжелательное выражение. Он все еще стоял рядом с постелью Фила, похожий на монумент, воплощение судьбы. — Вы подумали о том, что я вам сообщил? — спросил он.
Фил кивнул.
— Да.
— Вы признаете, что мой план правилен? Фил молчал.
— Эта история с Крис… Поверьте, я понимаю вас. Но такие вещи легко преодолимы, даже если поначалу болезненны. Вы ведь согласны, что женщины обязаны выполнить свое предназначение, верно?
— Это бесчеловечно, — ответил Фил.
— Выходит, не понимаете. Мне бы хотелось, чтоб кто-то меня понял. Меня и все значение моего плана. Жаль. Но если вам не хватает ума и интеллигентности- придется обойтись без понимания. Вы готовы добровольно сотрудничать в решении той великой задачи, что нам предстоит? Пусть даже не понимая железной логики необходимости? Вы готовы подчиниться мне добровольно?
Фил молчал, и он продолжил приглушенным, но твердым голосом:
— Я предпочел бы, чтоб вы добровольно проявили готовность к сотрудничеству. Тогда со временем вы все- таки признали бы мою правоту. Быть может, вы не в состоянии следить за ходом моих мыслей, столь внезапно все это на вас свалилось? Я желаю вам добра, Абельсен. У вас еще есть шанс. Ну?
Губы у Фила пересохли. Он боролся с собой. Не то чтобы он согласен был подчиниться. Но разумно ли было восставать открыто? Кому от этого будет лучше?
— Подумайте все-таки, Абельсен! — сказал врач. Он уже начал терять терпение. Плохо скрытое раздражение звучало в его голосе. — Я вовсе не прошу вас о любезности! Я могу сделать с вами, что захочу. Мне не стоило бы никакого труда заставить вас подчиниться моей воле. Средства для этого у меня есть! — Он похлопал рукой по карману халата. — Но я не горю желанием их применять. Я хочу, чтобы вы добровольно признали мою правоту!
Фил уже понял, как ему нужно себя держать.
— Это не так легко, — сказал он.
— Что не так легко? — спросил врач.
… Вас понять, — ответил Фил, — Ситуация невероятно сложная. И план ваш далеко не простой. Он гигантский.
— По крайней мере это ты понял, мой мальчик, — пробормотал врач. И добавил громко: — А вы не хотите попытаться вникнуть в него?
— Я пытаюсь, — ответил Фил. Врач что-то обдумывал.
— Я не могу дать вам на обдумывание много времени. Торможение начнется уже завтра. При повышенной силе тяжести мы все недееспособны. Но я все-таки хочу попытаться… — Он запнулся и испытующе взглянул на Фила. — А не хотите ли вы просто выиграть время, Абельсен? И не замышляете ли какой-нибудь трюк? Вы действительно готовы подчиняться моим требованиям?
— Разумеется, готов, — подтвердил Фил. Оставалось надеяться, что это прозвучало искренне.
— Вы согласны отказаться от Кристины?
— Да, — ответил Фил. Голос у него был сдавленный. И прозвучало это наверняка фальшиво.
— Так, — сказал врач. Он внимательно посмотрел Филу в глаза. — Не уверен, что могу вам доверять. Придется подвергнуть вас испытанию. — Он взял из рук Фила кнопку звонка и нажал. Через несколько секунд вошла сестра Берта. — Помогите мне! — приказал он. — Мы переставим кровать!
В ответ на удивленный взгляд сестры он сказал резко: — Что уставились! Беритесь!
Он рывком развернул кровать, приставив к стене, на которой помещался матовый экран видеофона. Голова Фила оказалась на расстоянии примерно метра от него, экран был прямо перед ним.
Доктор Миер повернул диск. Раздались длинные гудки.
— Смотрите на экран, — сказал он. — Думаю, это поможет вам увидеть реальность в истинном свете.
Подойдя к двери, он сделал знак сестре. Фил остался один.