Индия, Сикким, Долина Вечной Жизни,

,

Глубины

Она смотрит.

Дверной замок ломается с громким щелчком.

Тяжелая дверь слегка приоткрывается.

Луч света врывается в помещение. Когда они с отцом бежали к складу, свет был другой. Не такой яркий.

За дверью никого нет.

Отец поводит пистолетом взад-вперед, ищет цель, ждет, пока в просвете не мелькнет человеческое тело.

Дверь открывается еще на несколько дюймов. Полоса света становится шире. Элис прикрывает глаза.

За дверью все еще никого.

Мелькает тень. Пистолет замирает. Раздается три выстрела. И только один из этих выстрелов делает ее отец. Он стреляет в дверной проход, в сияющий свет, но промахивается. Отец падает, дверь открывается, и больше малышка Элис не видит и не слышит ничего.

Потому что теперь, когда свет коснулся ее, она чувствует только его. Он – как солнце. Ужасный, сильный, он тянет ее к себе, как магнитом.

Она не видит отчаянно закрывающих ее рук матери, не слышит ее плача о Джамале, упавшем замертво. Она не слышит своего собственного голоса, повторяющего невыразительно и монотонно: «Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли». Она не видит Маккавея – высокого человека с перебитым носом из ее кошмаров, который пришел отобрать малышку Элис у матери. Она не видит, как Шари кидается на Маккавея. Не видит Байцахана, который стоит над Шари, сияя от удовольствия.

Она не слышит, как он говорит:

– А это тебе за Бата и Болда.

Она не может.

Все, что она сейчас чувствует, – это свет. Он прикреплен к ноге Байцахана.

Свет.

Ничего другого сейчас не существует.

Только она, свет и ничего больше.

– Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли Ключ Земли.

Свет и ничего больше.

Ослепительный свет, который может видеть только Ключ Неба.