Италия, Ломбардия, озеро Белуизо

Вот уже пять часов 23 минуты и 29,797 секунды Эшлинг сидит в позе полулотоса перед наскальным изображением красивой женщины, которую она мысленно окрестила «My». Глаза девушки закрыты, руки покоятся на коленях, спина идеально прямая. My плывет по морю; прекрасная дева держит в руках диск, вокруг нее бушует смерть.

Эшлинг ждет, когда наскальный рисунок поделится своими тайнами. Когда подсказка раскроет новые знания. Когда что-нибудь – ну хоть что-нибудь! – случится.

И со вздохом открывает глаза.

– Господи, как же скучно, – протягивает Эшлинг, и голос девушки, непривычно хриплый и сухой, отражается от стен пещеры.

Приехали, уже сами с собой разговариваем. Говорят, это один из признаков сумасшествия… Эшлинг заваливается на спину и достает из рюкзака сотовый телефон, чтобы позвонить дедушке. В конце концов, это он посоветовал идти в пещеру, значит, он виноват в том, что внучка сидит тут и умирает со скуки. Дедуля поднимает трубку после 3-го гудка; из-за помех Эшлинг с трудом разбирает, что он говорит.

– Что теперь? – спрашивает она вместо приветствия.

– Здравствуй, Эшлинг, – спокойно отвечает он; девушка чувствует, что дедуля улыбается. – Как дела?

– Сколько мне еще здесь торчать? Я уже несколько дней сижу в пещере, – жалуется Эшлинг, – и пока никакого проку от этого нет. Может, ты неправильно истолковал мою подсказку?

– Сомневаюсь, – резко обрывает ее жалобы дедушка. – Расскажи, что ты видишь.

– Рисунки. Старые рисунки. Странная дамочка в лодке, а вокруг нее… Ну, похоже наконец света.

– Что еще?

Эшлинг переводит взгляд на следующий рисунок:

– Двенадцать человек собрались в…

И тут до нее доходит. Как же она раньше не узнала этот каменный круг, в котором собрались 12 фигур на рисунке? Эшлинг чувствует себя полной дурой. Да, изображение схематичное, смазанное, угол художник выбрал непривычный, и пары кусков не хватает, но это определенно то самое место, где она уже бывала – и не один раз. Священное место ее Линии.

– …собрались в Стоунхендже, – заканчивает Эшлинг, тихо радуясь, что дедушка не знает, как она опростоволосилась.

– Одно из наших мест, – задумчиво произносит дедушка. Большинство людей считают Стоунхендж древним захоронением или храмом.

Так оно и есть.

Но не только.

Эшлинг еще в детстве узнала об астрономическом значении Стоунхенджа. Пяточный камень – грубо обтесанный монолит весом 35 тонн, стоящий в 256 футах к северо-востоку от центра, – отмечает точку на горизонте, где поднимается солнце в день летнего солнцестояния. Другие камни обозначают зимнее солнцестояние, восходы и заходы солнца и луны; разрушенные части Стоунхенджа предсказывали затмения. Следовательно, создатели каменной обсерватории имели представление не только о форме Земли, но и о ее месте во Вселенной.

Причем знали они об этом за 3000 лет до нашей эры.

Для непосвященных Стоунхендж – всего лишь причудливый каменный круг.

Для тех, кто понимает, – источник тайного знания.

Эшлинг с трудом сдерживает зевок.

– И что они делают в Стоунхендже? – спрашивает дедушка.

– Судя по всему, кричат, – отвечает Эшлинг. – Богиня спускается с неба верхом на огненном шаре. Эти двенадцать внизу, похоже, перепуганы. Все, кроме женщины с лодки. Она кладет какой-то камень на алтарь.

Дедушка молчит, переваривая услышанное. Эшлинг поднимается и подходит к наскальному рисунку; пробегает пальцами по стене пещеры и останавливается на огненном шаре, несущемся с небес.

– Выглядит жутковато, – бормочет она.

– Эшлинг, – неуверенно произносит дедушка, – а что, если ты перепутала порядок рисунков?

– В смысле? – спрашивает девушка, отступая назад, чтобы охватить взглядом всю картину.

– Ты сказала, что Богиня приходит на землю, а потом женщина кладет камень на алтарь.

– Ага, – отвечает Эшлинг, занятая поисками жвачки в карманах. – И?

– Что, если сначала женщина кладет камень на алтарь, а потом уже приходит Богиня?

Эшлинг замирает с пластинкой жвачки на губах. Смотрит на хаос, царящий на первой картине, потом поворачивается ко второй: одинокая женщина с диском, а вокруг – пустота.

– Она победила, – шепчет Эшлинг. – И осталась одна.

Девушка возвращается к первому рисунку. Стоунхендж. Алтарь. Каменный диск. My.

– Эшлинг? Все в порядке?

– Это круг, – Эшлинг не слышит дедушку. В голове ее звучат слова давно умершего отца. Слова, которые он не раз и не два произнес перед тем, как сойти с ума.

«Все мы – часть бесконечного круга».